Матрос с 'Бремена' (сборник рассказов)

      -- Да, неплохо, ничего не скажешь,-- тихо отозвалась Дора.
      -- Я приспособил бы лишний динамик,-- объяснял Пол,-- вынес бы прямо на террасу -- и ешь и слушай музыку. Мне так нравится слушать Моцарта за обедом.-- И, рассмеявшись, он потащил ее к витрине книжного магазина.
      -- Мне всегда так грустно, Пол, когда я смотрю на витрину книжного магазина: столько книг, а я их никогда не прочитаю -- у меня просто не будет на это свободного времени.
      Пол ее поцеловал.
      -- О чем ты подумала, когда впервые меня увидела?
      -- А ты?
      -- Я -- что эта девушка должна стать моей.
      Дора засмеялась, плотнее прижимаясь к нему.
      -- Ну а ты? -- допытывался Пол.
      -- А я -- что этот парень должен стать моим, -- засмеялась она.
      -- Что скажешь? -- спросил Пол.-- Разве не замечательный этот город -Нью-Йорк? Откуда, говоришь, ты родом?
      -- Из Сиэтла. Сиэтл, штат Вашингтон.
      -- Ну вот, а теперь мы с тобой на Мэдисон-авеню... Держимся за руки, делаем покупки на будущее...
      -- Но даже если начнется война,-- помолчав, вымолвила Дора,-- зачем нам вмешиваться? Почему Соединенные Штаты должны принимать в ней участие?
      -- Ну, в последней войне принимали, так? Втянутся и в эту.
      -- Тогда, в тот раз, тех парней, что погибли на войне, обманули, нагло надули.
      -- Ты права,-- согласился Пол.-- Они погибли из-за шестипроцентного интереса от ценных бумаг, из-за нефтяных разработок, дележа сфер влияния... Иметь бы мне вот собственную сферу влияния...
      -- И, несмотря на это, ты собираешься поступить на военную службу?
      -- Да. В первый же день объявления войны. Сразу пойду на вербовочный пункт и скажу: "Вот я перед вами, Пол Триплетт, мне двадцать шесть лет, крепкий, хоть гвозди забивай, у меня отличное здоровье, хорошее зрение, зубы в порядке, плоскостопия нет,-- дайте мне винтовку. Посадите меня на самолет, отправьте на фронт, там я покажу, кто я такой".
      -- Считаешь, на этот раз они тебя не надуют? -- спросила Дора.-- А ты не думаешь, что и на этот раз тебя заставят воевать за ценные бумаги, за нефтяные месторождения?
      -- Угу.
      -- И даже в таком случае запишешься в армию?
      -- В первый же день объявления войны.
      Дора высвободила свою руку.
      -- Неужели тебе нравится сама идея убивать людей?
      -- Не-ет, я ненавижу такую иде-ею,-- медленно, растягивая слова, ответил Пол.-- Не хочу никому причинять зла. Мне кажется, сама идея войны смехотворна. Мне хотелось бы жить в таком мире, где каждый имел бы возможность сидеть на террасе за стеклянным столиком, есть что-нибудь вкусное с цветных тарелок, а на граммофоне автоматически переворачивается пластинка -- симфония Моцарта; его дивная музыка звучит через динамик, вынесенный на террасу... Только вот Гитлер не проявляет никакого интереса к этому миру, ему больше по душе другой мир. А я не могу мучиться и жить в его мире, который ему нравится, неважно, какого он образца -- немецкого или нашего, отечественного.
      -- Но ведь тебе не удастся убить Гитлера! -- убеждала Дора.-- Тебе придется убивать точно таких парней, как ты сам.
      -- Совершенно верно.
      -- И тебе это нравится?
      -- Да нет... я вообще-то и не думал об убийстве Гитлера. Я хочу расстрелять идею, которую он распространяет среди множества народов, покончить с ней. А тех молодых парней, которых убью, стану потом оплакивать; тот же, кто убьет меня, возможно, станет оплакивать меня.
      -- Но ведь они, вероятно, такие же парни, как и ты.
      -- Конечно,-- согласился Пол.-- Уверен, на моем месте им тоже хотелось бы сегодня ночью быть в постели с такой девушкой, как ты. Бьюсь об заклад! Гулять среди фонтанов на Рокфеллер-плаза, с бронзовыми скульптурами, держать за руку красотку -- вот как ты -- в весенний субботний вечер, разглядывать в витринах модную одежду... Могу поспорить, что многим из них по душе музыка Моцарта, как и мне. И все равно я буду убивать их! С радостью!
      -- "С радостью"?
      -- Да, с радостью.-- Пол стал тереть руками глаза -- устали.-- С радостью -- сегодня. Но я стану оплакивать их в грядущем. А сегодня у них в руках винтовки и они целят в меня и в мой мир. И поддерживают таким образом идею, что я должен убивать других, чтобы жить самому.-- Он протянул к ней руку и поймал ее за локоть.-- Ну зачем нам говорить сегодня вечером о таких скучных вещах? Это бессмысленно.
      -- Но все же речь идет о большом мошенничестве! -- выкрикнула Дора.-- И тебя используют в корыстных целях, и ты прекрасно об этом знаешь!
      -- Совершенно верно, да, это великое мошенничество -- весь этот бизнес. Но все равно мне придется воевать. Меня, конечно, надуют, одурачат, но все же я хоть что-то сделаю, пусть самую малость, чтоб за обедом на террасе звучала музыка Моцарта! Черт подери, это даже не назовешь патриотизмом! Но меня втянут в эту авантюру.
      -- Что ж, очень жаль...-- Дора теперь шла одна, не держала его за руку,-- очень плохо.
      -- Конечно, плохо,-- эхом откликнулся Пол.-- Может, когда-нибудь будет лучше. Может, когда-нибудь этим миром будут управлять любители музыки Моцарта. Но сегодня такое невозможно.
      Внимание их привлекла репродукция картины Ренуара в витрине маленького магазинчика: веселая компания катается на лодке по реке; женщина целует китайского мопса, мужчина в нижнем белье, в соломенной шляпе, с рыжей бородой -- этакий крепыш; остряк, в надвинутом набекрень колпаке, нашептывает что-то на ухо подруге, которая поднесла к нему рупором сложенные ладошки; в глубине -- большой натюрморт: бутылки с вином, стаканы, разложенная на столе еда, гроздья винограда.
      -- Я видел ее там, где она висит,-- в Вашингтоне,-- сказал Пол.-- По репродукции трудно судить об этой великой картине. От нее так и веет... розовощеким бессмертием. Теперь вот и у нас появилась, в Нью-Йорке; по три раза в неделю хожу сюда -- полюбоваться ею. Все на ней ясно, солидно -разит счастьем. Картина о давно минувшем лете.-- Он поцеловал ей руку.-- Уже поздно, дорогая, время летит так быстро. Пойдем-ка домой.
      Взяв такси, они поехали в нижнюю часть города -- к нему.
      РАЙОН КЛАДБИЩ
      Когда наступает час коктейля в Браунсвилле,таксисты собираются в гриль-баре "Ламманавитц" -- выпить по кружке пива, поболтать о мировых проблемах и понаблюдать, как медленно опускается солнце над повисшей на опорах стальной колеей, ведущей прямо в Проспект-парк.
      -- Мунго? -- живо обсуждали они.-- Да у него не рука, а автомат. Это такой питчер, который пробьет Бруклин прямо в первый дивизион международной бейсбольной лиги.
      -- А я сегодня видел мэра -- собственной персоной. Этого "маленького цветочка". По его мнению, стране нужен...
      -- Послушай, Мизинчик, не дашь ли в долг кружечку пива?
      Мизинчик тряпкой вытирал воду, разлитую по полу в сумрачном баре.
      -- Послушай, Элиа,-- он явно нервничал,-- продажа алкогольных напитков в кредит в штате Нью-Йорк запрещена законом.
      -- Что ты несешь? Кружка пива -- алкогольный напиток?! За кого ты меня принимаешь -- за снежного человека?
      -- Ты что, хочешь, чтобы у меня отобрали лицензию? -- жалобно отбивался Мизинчик.
      -- Знаешь, я не сплю по ночам, все думаю -- как бы Мизинчик не лишился своей лицензии. Моя жена слышит, как я горько плачу во сне,-- сыронизировал Элиа.-- Одно пиво -- "Д. П. Морган"!
      Скрепя сердце Мизинчик налил кружку с высокой шапкой пены и, тяжело вздохнув, сделал отметку в своем гроссбухе.-- Предупреждаю тебя -последняя, без всяких возражений. Господь свидетель!
      -- Ладно,-- глухо отозвался Элиа.-- Не разевай варежку.-- И с закрытыми глазами он выпил все пиво залпом.-- Боже! -- Не открывая глаз, вслепую поставил кружку на стойку.-- За какой-то вшивый дайм, за десятицентовик,-он обращался ко всем сидевшим в зале,-- тебе наливают такой божественный напиток! Нет, что ни говори, а Бруклин -- чудесное место.
      -- В Бруклине такая вонь, что не продохнуть,-- выразил свое мнение другой таксист, у края стойки.-- Район кладбищ. Из пяти районов Нью-Йорка самый подходящий могилы рыть.
      -- Друг мой Паланджио! -- обратился к нему Элиа.-- Дуче Паланджио! Если тебе не нравится Бруклин -- убирайся к себе домой, в Италию! Там тебе всучат ружье и сделают в Африке еще одну дырку в заднице.
      Все водители громко захохотали, а Элиа добродушно ухмыльнулся, довольный собственной остротой.
      -- Я это видел в кино. Поезжай к себе в Италию, к своим жирным итальянским девкам! Ну, ребята, кто из вас поставит мне кружку?
      В баре воцарилась мертвая тишина, как в военном лагере, когда только что прозвучал сигнал отбоя.
      -- Друзья называются! -- подосадовал он.
      -- Бруклин -- чудесное место,-- съехидничал Паланджио.
      -- Весь день,-- Элиа рассеянно потирал перебитый нос,-- я гоняю эту тачку. Одиннадцать часов подряд разъезжаю по улицам. И теперь у меня в кармане три доллара пятьдесят центов.
      Мизинчик тут же подскочил к нему.
      -- Послушай, Элиа, нужно поговорить -- о такой мелочи, как кружка пива. Знай я, что у тебя есть деньги...
      Элиа, теряя терпение, оттолкнул от себя настырную голову Мизинчика.
      -- Вон там кто-то заказал пиво, Мизинчик. Ну-ка, займись своим делом!
      -- Мне кажется,-- недовольно заворчал Мизинчик,-- что уважающий себя человек обязан платить свои долги.
      -- Ему кажется! Мизинчику кажется -- только подумать! -- громогласно заявил Элиа; но Мизинчик его в данную минуту совсем не интересовал. Повернувшись спиной к стойке и подперев голову руками (рукава пиджака на локтях прохудились), он печально разглядывал жестяной потолок.-- Три доллара пятьдесят центов,-- тихо повторил он,-- а я не могу взять себе кружку пива.
      -- Что же случилось? -- поинтересовался Паланджио.-- У тебя карман на запоре?
      -- Два доллара семьдесят пять центов нужно отдать компании,-- объяснил Элиа.-- Семьдесят пять центов -- моей вшивой жене, чтоб не прогоняла меня ночевать в парке. Эта вшивая компания! Вот уже целый год ежедневно отдаю им по два доллара семьдесят пять центов, и теперь эта паршивая тачка -- моя. Через год могу продать этот драндулет японцам, пусть наделают из него бомб. Его можно заставить двигаться только одним способом -- спустить с высокой горы. Но я подписал контракт, мне нужна нянечка. Ну, кто поставит мне пива? Есть желающие?
      -- Я подписал точно такой контракт,-- сообщил Паланджио; его смуглое лицо исказила гримаса боли.-- Должен отработать еще семь месяцев. И никто не удосужился даже научить меня правильно писать свое имя.
      -- Если бы ваши разгильдяи вступили в профсоюз...-- вмешался небольшого роста ирландец, сидевший напротив пивного крана.
      -- Джиари,-- воззвал Элиа,-- ты, ирландский герой! Ну-ка, расскажи нам, как вы отлупили англичан в битве при Белфасте!
      -- О'кей, о'кей! -- Джиари нервно сдвинул кепку на затылок, открыв огненно-рыжие волосы.-- Если вашим парням охота вкалывать по шестнадцать часов в сутки, чтоб зашибить деньгу,-- я не намерен вам мешать.
      -- Да, вступай в профсоюз и пусть копы обдирают тебя как липку! -подхватил Элиа.-- На собственном опыте убедился!
      -- О'кей, ребята! -- Джиари взболтал пиво в кружке, чтобы запенилось.-Тоже мне владельцы собственности! Не в состоянии в пять вечера заплатить за кружку пива. О чем тогда разговаривать, а? Ну-ка, Мизинчик, налей еще!
      -- Джиари, ты ведь красный! -- заявил Элиа.-- Красный подлец!
      -- Коммунист,-- добавил Паланджио.
      -- Принеси мне пива! -- громко повторил Джиари.
      -- Вся беда в том,-- уточнил уже более мирно Элиа,-- что наступили плохие времена.
      -- Конечно,-- согласился Джиари, опустошая наполовину новую кружку.
      -- Тогда, в двадцать восьмом, я зарабатывал в среднем по шестьдесят баксов в неделю.
      -- В канун Нового, двадцать седьмого года,-- прошептал Паланджио,-- я заработал тридцать шесть долларов сорок центов.
      -- Деньги тогда текли рекой,-- ударился в воспоминания Элиа.
      Паланджио тяжело вздохнул, потирая колючую бороду тыльной стороной ладони.
      -- Тогда я форсил в шелковых рубашках. В двадцать восьмом году у меня было четыре девушки. Боже мой!
      -- Но сегодня не двадцать восьмой! -- одернул его Джиари.
      -- Какой умник! -- похвалил Элиа.-- Он еще здесь рассуждает! Говорит,-мол, сегодня не двадцать восьмой. Только вступите в профсоюз -- и тут же двадцать восьмой вернется.
      "Зачем мне понапрасну тратить свое время?" -- подумал с негодованием Джиари; он молча пил свое пиво.
      -- Мизинчик! -- позвал бармена Паланджио.-- Два пива -- мне и моему другу Элиа!
      Элиа с широкой улыбкой снова подошел к стойке и занял место рядом с Паланджио.
      -- Мы с тобой братья по нищете, Анджело! -- провозгласил он.-- Мы с этим итальяшкой,-- пояснил он остальным.-- Мы с ним оба подписали контракт.
      Выпили вместе; тяжело вздохнув, вытерли пену с губ.
      -- У меня была самая большая голубятня во всем Браунсвилле,-- тихо рассказывал Элиа,-- сто двадцать пар чистокровных голубей. Каждый вечер, когда я их выпускал на волю,-- их взлет был точно фейерверк. Посмотрели бы вы, как они кружат и кружат над крышами домов... Я большой голубятник.-- Он опорожнил кружку.-- Теперь у меня осталось всего пятнадцать пар. Если я приношу домой меньше семидесяти пяти центов, моя жена зажаривает одного голубя на ужин. Чистокровку, а? Стерва, а не жена!
      -- Еще два! -- заказал Паланджио.
      Они с Элиа с наслаждением пили холодное пиво.
      -- Так вот,-- продолжал Элиа,-- если б только не возвращаться к этой стервозе жене! Женился я на ней в двадцать девятом. А как все изменилось с той поры! -- Он глубокомысленно вздохнул.-- Что такое женщина? Женщина -это западня!
      -- Ах, видел бы ты то, что видел я сегодня! -- перебил его Паланджио.-Третья ездка, на Истерн-парквей. Я заметил ее, когда она переходила Ностранд-авеню, а я стоял на красном. Полненькая девушка фунтов так сто тридцать, яркая блондинка. Бедрами крутит -- аж дух перехватывает! На голове такая маленькая соломенная шляпка с разными овощами на полях... Ничего подобного никогда не видел! Ну, уцепился я изо всех сил за баранку, словно меня кто под воду утаскивает... А ты говоришь -- "западня"! Шла она к отелю "Сент-Джордж".
      Элиа покачал головой.
      -- Вся трагедия моей жизни в том, что я женился совсем молодым.
      -- Еще пару кружек! -- распорядился Паланджио.
      -- Анджело Паланджио...-- произнес его имя Элиа.-- Звучит как музыка.
      -- Там, у отеля, ее встретил какой-то парень -- здоровенный, упитанный. Улыбался так, словно только что увидел Санта-Клауса. Этакий здоровенный мужик... Знаешь, некоторые мужики...
      -- Мне пора домой, к Энн! -- простонал Элиа.-- Она орет на меня регулярно с шести до полуночи: "Кто заплатит бакалейщику?", "Кто заплатит компании за газ?" -- Поглядел как на врага на свое пиво -- и опорожнил кружку.-- Я, дурак, женился, когда мне было всего восемнадцать.
      -- Может, выпьем чего-нибудь покрепче? -- спросил Паланджио.
      -- Возьми два виски! -- подначил Элиа.-- Ну что хорошего, скажи на милость, в этом пиве?
      -- Два "Калверта"! -- крикнул Паланджио.-- Самого лучшего сорта! Для меня и моего друга Элиа Пинскера!
      -- Мы с ним оба джентльмены,-- пробормотал Элиа.-- оба подписали контракт.
      -- Вы два отъявленных разгильдяя,-- констатировал Джиари.
      -- За этого профсоюзника! -- Элиа поднял свой стаканчик.-- За профсоюз! -- И одним глотком опрокинул в рот виски.-- За героя ирландской армии!
      -- Мизинчик! -- заорал Паланджио.-- Ну-ка, наполни их снова, только до краев!
      -- Анджело-о Паланджио-о...-- шептал нараспев Элиа, благодарный другу за выпивку.
      Паланджио четко отсчитал деньги.
      -- Ну а теперь пусть компания окунется в дерьмо! У меня осталось ровно два доллара. Ни центом больше!
      -- Вот хорошо-то! -- саркастически заметил Джиари.-- Просто отлично! Не заплатишь им хоть за один день -- распрощайся со своей тачкой. И это после пяти месяцев регулярных выплат без сбоев! Возьми-ка еще стаканчик!
      Паланджио медленно поднес стаканчик к губам и не спеша, размеренными глотками стал пить виски. Янтарный ручеек, стекавший вниз, приятно обжигал горло.
      -- Не говори так, Джиари! -- взмолился он.-- Ничего больше не желаю слышать о такси. Видишь -- я занят: мы пьем с приятелем.
      -- Глупый итальяшка, что с тебя взять? -- отвечал Джиари.
      -- Нет, так не пойдет! Как ты с ним разговариваешь? -- Элиа угрожающе пошел на Джиари; бросая на него косые взгляды, поднял к груди правую руку.
      Тот, подняв обе руки, отодвинулся назад.
      -- Мне не нравится, когда моего друга называют глупым итальяшкой,-сурово предупредил Элиа.
      -- Ну-ка, отвали,-- заорал Джиари,-- покуда я не разбил тебе башку!
      Подбежал обеспокоенный Мизинчик.
      -- Послушайте, ребята,-- визгливым голосом увещевал он их,-- вы что, хотите, чтобы у меня отобрали лицензию?!
      -- Мы все здесь друзья! -- объявил Паланджио.-- Ну-ка, пожмите друг другу руки! Все пожмите друг другу руки! Каждому по стаканчику! Я всех угощаю!
      Элиа вернулся на свое место, рядом с Паланджио.
      -- Извини, если я невольно нарушил здесь порядок. Но кое-кто не умеет говорить как настоящий джентльмен.
      -- Всем по стаканчику! -- стоял на своем Паланджио.
      Элиа вытащил из кармана три однодолларовые бумажки и положил на стойку.
      -- Ну-ка, пусти по кругу всю бутылку! От Элиа Пинскера!
      -- Спрячь свои деньги, Элиа! -- потребовал Джиари, в приступе гнева сдвигая свою кепку то в одну, то в другую сторону.-- Кого ты здесь из себя строишь? Уолтера Крайслера, что ли?
      -- Сегодня угощаю всех я! -- оставался непреклонным Элиа.-- Когда-то я ставил выпивку сразу двадцати пяти друзьям. Запросто, весело смеясь! А после пускал по кругу коробку с сигарами. Ну-ка, Мизинчик, пускай по кругу бутылку,-- что тебе сказали?
      Виски потекло рекой.
      -- Мы с Элиа -- растратчики самого высокого класса! -- похвастал Паланджио.
      -- За вами нужно следить как за детьми. Учредить государственную опеку! -- кипятился Джиари.
      -- Человек должен время от времени расслабляться! -- опроверг его Элиа.-- Где эта чертова бутылка?
      -- Как хорошо-о! -- повторял разомлевший Паланджио.-- Как хорошо-о!
      -- Все как в старые добрые денечки! -- вторил ему Элиа.
      -- До чего же домой идти не хочется! -- вздохнул Паланджио.-- У меня даже радио нет.
      -- Мизинчик! -- крикнул Элиа.-- Ну-ка, включи радио для Анджело Паланджио!
      -- Я живу в одной комнате,-- жаловался Паланджио,-- а размером она, пожалуй, с сортир.
      По радио передавали музыку: мягкий, красивый, богатый тончайшими оттенками мужской голос пел: "Я женился на сущем ангеле..."
      -- Когда я вернусь домой,-- вдруг вспомнил Элиа,-- Энн зарежет и изжарит на ужин еще одного моего чистокровного голубка. Это стерва, а не жена! После ужина мне предстоит еще часиков пять погонять по городу тачку, а когда вернусь поздно вечером, так она еще будет орать до полуночи. А утром, как встану, придется снова садиться за руль.-- Он налил себе еще.-- Разве это жизнь? Собачья -- одно слово!
      -- У нас в Италии,-- подхватил Паланджио,-- даже ослы так тяжело не трудятся, как мы.
      -- У вас мозги как у этих ослов,-- заорал Джиари,-- а то вы уже давно организовались бы в союз!
      -- Стать бы администратором, сидеть за большим столом...-- Элиа поставил оба локтя на стойку и обхватил громадными, шишковатыми ладонями подбородок.-- Да где-нибудь подальше от Браунсвилля. И чтоб у меня было две тысячи голубей... Где-нибудь в Калифорнии. И еще бы быть холостяком... Эй, Джиари, ты не мог бы мне это организовать? Слышь, Джиари?
      -- Ты работяга,-- ответил Джиари,-- и всю жизнь будешь работягой, понял?
      -- Джиари, ты красный подлец! -- огрызнулся Элиа.
      -- А я, выходит, всю свою жизнь буду гонять взад и вперед по Бруклину свою тачку, по пятнадцать-шестнадцать часов в день ежедневно, платить компании деньги, а потом идти домой спать в комнате не больше сортира! И без радио! Боже мой!
      -- Ну, мы жертвы так сложившихся обстоятельств,-- пытался успокоить его Элиа.
      -- Всю жизнь,-- кричал Паланджио,-- быть прикованным цепью к этой проклятой тачке!
      Элиа грохнул кулаком по стойке.
      -- К черту, Паланджио, к черту! -- заревел он.-- Ну-ка, забирайся в свою тележку!
      -- Ты что это задумал? -- Паланджио ничего не понимал.
      -- Мы им покажем! -- гремел Элиа.-- Мы им покажем, кто такие таксисты! Мы покажем этой сучьей компании! Ну-ка, садись в свою машину, Анджело! Я поеду в своей. Сейчас устроим настоящий бой петухов!
      -- Эй вы, пьяные разгильдяи,-- закричал Джиари,-- не делайте этого!
      -- Да! -- радостно согласился Паланджио, когда до него дошло, в чем тут дело.-- Да! Мы им покажем! Зарабатывать всю жизнь по два доллара семьдесят пять центов в день! Да, мы им покажем. Пошли, Элиа!
      Элиа и Паланджио с серьезным видом направились к своим машинам. Все остальные пошли за ними.
      -- Вы только посмотрите, что они делают! -- орал Джиари.-- Ни у того, ни у другого не осталось ни капли мозгов! Что хорошего -- разбить свои автомобили?!
      -- Заткнись! -- крикнул ему Элиа, усаживаясь за руль своей тачки.-Нужно было это сделать еще пять месяцев назад! Эй, Анджело! -- крикнул он, высовываясь из окошка.-- Ты готов? Вперед, дуче!
      -- Контакт! -- заорал Анджело, заводя двигатель.
      Через несколько секунд оба автомобиля стремительно помчались навстречу друг другу. Бум, бум! -- удары лоб в лоб. Брызгами полетели разбитые стекла, передние крылья отвалились, обе машины сильно занесло. Дикий скрежет металла, как пушечный выстрел, разносился эхом, отражался от стен высоких домов и повторялся многократно.
      Элиа высунул голову из машины.
      -- Ну, как? Ты не ушибся? -- крикнул он.-- Эй, дуче!
      -- Контакт! -- закричал в ответ Паланджио через разбитое ветровое стекло.-- Начинаем барражировать!
      -- Нет, я не в силах смотреть на это безобразие,-- простонал Джиари.-Надо же, двое работяг! -- И вернулся в гриль-бар "Ламманавитц".
      Машины, разогнавшись, вновь столкнулись лоб в лоб. К ним уже бежали десятки людей со всех сторон.
      -- Ну, как? -- еще раз крикнул Элиа другу, вытирая с лица струящуюся кровь.
      -- Вперед! Вперед, сыны Италии! -- Паланджио выбросил руку в нацистском приветствии.
      Снова и снова машины врезались друг в друга.
      -- Мы -- рыцари Круглого стола! -- радостно орал Паланджио.
      -- Мы -- рыцари Круглого стола бара "Ламманавитц"! -- вторил ему Элиа, нажимая на дроссель и пытаясь заставить визжащий мотор крутиться быстрее.
      Разогнавшись, еще раз стукнулись -- в последний раз. От сильнейшего удара обе машины перевернулись; та, в которой сидел Элиа, со страшным скрежетом скользила на боку до самого тротуара. Одно из колес автомобиля Паланджио спокойно и уверенно катилось по направлению к Питкин-авеню. Элиа вылез из-под обломков сам, без посторонней помощи, встал на ноги и стоял пошатываясь, весь в крови, теребя концы разорванного свитера. С важным видом пожал руку Паланджио, с удовольствием оглядывая оторванные крылья, куски разбитого стекла, разбросанные повсюду фары и подфарники, искореженный корпус.
      -- Вот тебе, вшивая компания! -- провозгласил он.-- Получай по заслугам! Не собираюсь даже информировать их о дорожном происшествии.
      Вдвоем с Паланджио они снова вошли в гриль-бар, за ними -- полно людей -- мужчины, женщины, дети. Элиа подошел к телефону, спокойно набрал номер.
      -- Хэлло! Это ты, Чарли? Послушай, Чарли, если вы вышлете ремонтный грузовик в гриль-бар "Ламманавитц", то найдете здесь два своих автомобиля. Ты -- вшивый, Чарли! Все понял? -- И повесил трубку.-- Все в порядке, Паланджио.
      -- Еще бы! -- радостно подтвердил тот.
      -- А теперь пошли в кино! -- предложил Элиа.
      -- Хорошая мысль! -- сразу согласился Паланджио.
      -- Вас расстрелять мало! -- заорал Джиари.
      -- Сегодня крутят ленту с Симоной Симон в главной роли! -- громко объявил Элиа собравшейся толпе зевак.
      -- Пошли, посмотрим на Симону!
      Взяв друг друга под руку, как истинные джентльмены, друзья уверенно, не качаясь, зашагали вниз по улице -- Элиа Пинскер и Анджело Паланджио. Вечерело, тени все удлинялись, а они радостно шагали на встречу с кинозвездой Симоной Симон.