Отцы Ели Кислый Виноград. Второй Лабиринт

Так было, так есть и так будет!!! Даже рок-музыке, в том числе и некогда любимому нами hard-rock-у, придётся потесниться! Даже это для нас, современных молодых элитариев, так сказать, далетариев… э-э-э… уже слабо и пресно! Наше сегодня – это силонокулл, сила и мощь, над-мелодичность и над-ритмичность, всеобъёмлющий космос и всепланетность!" Парень многозначительно помолчал и тут же выдал, повысив голос и глядя поверх объектива камеры: "Мы недавно вернулись из Австралии. Хочу, чтобы все знали: там, как и во всех странах прогрессивного Запада, никто уже давно не слушает ни классики, ни джаза, ни…" Ширли украдкой глянула на отца: горестное недоумение красными пятнами медленно покрывало его красивое, но сильно постаревшее лицо, рот полуоткрыт. Рути гневно вскинула руки:
      "Что он несёт?! Как раз наоборот: силонокулл там считают причудой больного мозга кучки маргиналов!" И тут с экрана, словно бы глядя матери прямо в глаза и дополняя слова брата, вступил Гай: "А что до так называемой музыки мракобесов, то там её вообще терпеть не могут, там это почти под запретом! – и прежде всего мерзкое и агрессивное шаманство, называемое хасидским роком. А особенно, разумеется, – шофар: использование его почти приравнено к уголовному преступлению, чуть ли не наравне с покушением на убийство. По сути, так оно и есть: исполнение так называемых мэ-мэ-лодий в сопровождении шофара – не что иное, как медленное убивание тех, кто слушает звуки этого ужасающего рога. К сожалению, мы с братом не захватили газеты, где были описаны многочисленные исследования известных австралийских медиков, психологов и прочих специалистов… – Гай частил таким тоном, что становилось ясно: он повторяет заученные наизусть чужие слова, -…об исключительно вредном воздействии звуков шофара на человеческий организм.
      Неплохо бы и у нас в Арцене пойти по пути прогрессивных демократических стран.
      Мы уверены, что наши медики и психологи проведут аналогичные исследования и обнародуют их результаты. Медлить ни в коем случае нельзя!" При этих словах мальчишки, произносимых, почти выкрикиваемых возбуждённым ломким голосом, Офелия поощрительно кивала головой и взглядом как бы призывала зрителей прислушаться к тому, "что говорит невинное дитя". А "невинное дитя" продолжало декламировать: "Поэтому мы призываем всех наших сограждан: выбирайте музыку наиновейшей струи подобающей цветовой гаммы, выбирайте силонокулл! Несомненно, у нас имеется ещё пара-тройка коллективов несколько иных, приближенных к традиционным, направлений, которые следует поддержать. Например, любимый певец молодых элитариев Виви Гуффи. Хочу немножко упомянуть о созданных в недрах нашей Эрании-Далет молодёжных ансамблях "Шук Пишпишим", "Шавшевет" и "Шампанья", исполняющих в стиле далетарного рэппа песни протеста против гнусного преследования нашей любимой звезды прессы геверет Офелии Тишкер!" Офелия бросила гордый, и вместе с тем подчёркнуто-смущённый взгляд на мальчика, затем с экрана на зрителей.
      Инициативу привычно захватил Галь: "Голосуя – вы влияете! Вам в помощь система, в которую входит индивидуальный автоматизированный голосователь войтеромат. Эта система впервые будет опробована на Турнире". Гай подхватил (Моти показалось, что Офелия подала ему едва уловимый знак): "Это гениальное изобретение нашего доброго друга Тимми Пительмана, который столько сделал для нашего с братом культурного, интеллектуального и физического развития! Поистине, этот человек с самого раннего детства был нам, как второй отец!" – и Гай, преданно заглядывая в глаза Офелии, неопределённо повёл рукой, указывая куда-то за спину. Моти застыл на месте, и его лицо пошло уже огненными пятнами гнева, смешанного со стыдом и горечью. Рути показалось, что в уголках глаз у мужа закипают крохотные слезинки.
      Она деликатно отвернулась и постаралась отвлечь Ширли от взгляда на отца. Моти резко вскочил и вышел из салона. Это избавило его от ещё одного шокирующего зрелища.
      Как видно, сидя в душной студии, близнецы вспотели. И тут Рути с ужасом увидела, что на рубашках, которые обычно выглядели расписанными сплетёнными в японские или китайские иероглифы травинками, проступили такие рисунки, что Рути охнула и медленно осела на пол. Ширли покраснела, крепко зажмурила глаза и только услышала, как мать потрясённо бормочет: "Откуда у них эти рубашки?.." Гай не успел договорить, как пространство студии начало погружаться в постепенно густеющий туман всех оттенков болотно-жёлтого. В нём расплывались и дробились, мерцая, торжествующе ухмыляющиеся лица близнецов и Офелии. И снова Ширли увидела, что меж драпировками мелькнула и тут же растаяла мешкообразная фигура и осенённая сверкающей лысиной толстощёкая рожа Пительмана. Впрочем, после слов и жеста Гая уже не было сомнений: Пительман в студии так же реален, как она в салоне своего дома перед телевизором.
      По всему экрану на фоне густеющего молочного тумана заплясали, скручиваясь и раскручиваясь, спиральки того же супермодного оттенка, завыли, завинчиваясь то вверх, то вниз, силонокулл-пассажи. Ширли заткнула уши, вскочила со своего места и быстрыми шагами, чуть не бегом, направилась наверх, к себе в комнату.
      Моти с самым мрачным лицом вернулся в салон. От ОФЕЛЬ-ШОУ, где перед всей Арценой выступали его мальчики, осталось гадостное и постыдное ощущение. К тому же внезапно заболело сердце, а он не знал, что с этим делать. Чего стоят эти байки о якобы музыкальных предпочтениях в Австралии! Но на всю Арцену назвать Тима Пительмана своим вторым отцом! – этого Моти и Рути перенести никак не могли.
 

***

 
      После "ОФЕЛЬ-ШОУ с близнецами" герои передачи на какое-то время притихли.
      Родители несколько раз пытались спросить у них, что за ненаучно-фантастическую историю поведали они на всю Арцену из студии про культурную жизнь Австралии, и – сколько, они считают, у них отцов? Но Галь решительно и резко пресекал все эти разговоры, в чём ему активно содействовал брат-близнец, и родителям, в конце концов, ничего не оставалось, как с горечью ретироваться.
      На какое-то время в доме наступила относительная тишина, даже диски и кассеты силонокулла стали звучать значительно реже. А впрочем, близнецы редко бывали дома. Это и беспокоило, и в то же время радовало Моти: меньше скандалов и споров…
      И они с Рути не знали, чего больше в их сердцах – беспокойства за сыновей, или радости, что в доме стало потише и поспокойней.
      Великая Реконструкция и Скульптура Века Великая Реконструкция медленно, но верно выбиралась из тени на яркий свет, под ослепительные прожектора эранийских и арценских СМИ. А между тем эранийцы в каждодневной суете почти не реагировали на ощутимые, хотя и неспешные, изменения, которые исподволь, подобно лёгкому подземному гулу, предваряющему извержение вулкана, накатывались на Парк и на их город, а оттуда расползались по всей Арцене.
      Выражение "закон окривевшего кольца", небрежно брошенное Моти, очень понравилось боссам – они приняли его на вооружение в качестве второго по значению термина.
      Часто (по делу и не очень) цитируя этот термин, Офелия без труда внушила читателям, что этот важнейший закон открыли Тимми Пительман и таинственный Главный фанфаролог. Огласить имя последнего для широких масс ещё не пришла пора, зато пришла пора это звание и сопутствующие терминологические изыски сделать народным достоянием. Народу предлагалось запомнить само название великого "закона окривевшего кольца", коему отныне будет подчиняться жизнь в Арцене. Глубинную суть этого хитрого закона средним эранийцам знать, конечно же, было ни к чему, да они и не стремились к этому.
      Бесконечно-Великий Забор производил грандиозно-загадочное впечатление. Казалось, он целиком отлит из таинственно мерцающего, словно экран телевизора или компьютера, матового материала; верхняя его кромка, мерцая, уносилась куда-то высоко в небо. Приближаться к Забору ближе, чем на 2 метра, категорически не рекомендовалось. На всякий случай были приняты надёжные меры, чтобы ни у кого даже соблазна такого не возникло. И действительно – не возникало!
      Натурально, происходящее внутри зоны, охваченной окривевшим кольцом, через Забор увидеть было невозможно. Только и просачивались оттуда таинственные, неописуемые звуки, чаще напоминающие над-мелодичное громыхание ботлофона, реже – вкрадчивые пассажи силонофона. Если бы кому-нибудь пришло в голову прогуляться возле Забора тёмной безлунной ночью, он смог бы уловить, что внутри окривевшего кольца время от времени ослепительно вспыхивает белое сияние, прорезающее глухую кромешную тьму ярчайшей вспышкой, мерцающей в нервно-синкопическом ритме… Затем… медленное, сонно моргающее угасание…
      Пробегающие дни складывались в недели, а недели – в месяцы…
      С приближением лета неожиданно выяснилось, что в зону, охваченную Забором, попали не только многочисленные любимые эранийцами Лужайки, но и длинная полоса пляжей, радость эранийских купальщиков. Лишь популярная у элитариев "Цедефошрия" с её дорогими дискотеками, ресторанами и пляжами, а главное – с ракушкой, – продолжала функционировать в привычном режиме, а то и гораздо интенсивней.
      Молодёжь Эрании-Бет и Эрании-Вав неожиданно обнаружила, что недавно открытые и успевшие полюбиться им "Романтические гроты", приютившиеся под боком у "Цедефошрии", кто-то плотно охватил двойным окривевшим кольцом из тупо мерцающего материала глухого асфальтового оттенка. Случайно забредшего в это место охватывало тягостное ощущение, словно перед ним распахнулась абсолютно чёрная дыра.
      Бедолага тут же спешил покинуть это совсем недавно магнетическое местечко, а ему вслед неслись жутковатые словно бы всасывающие звуки…
      Так от всего большого и красивого Парка осталась в доступе только элитарная "Цедефошрия", а для масс-культуры, конечно же, Забор. Но потребность в культурном досуге, тем более для молодёжи, никуда не девалась. Поэтому средние эранийцы, завсегдатаи паба "У Одеда", с немалыми трудами скопив требуемую сумму, раз в кои-то веки решались побаловать семью посещением "Цедефошрии". Не оставлять же возлюбленных чад совсем без развлечений и утех… А то ещё – неровен час! – прямиком от Забора их занесёт от скуки в "Романтические гроты" (пользующиеся у эранийцев определённой репутацией)! Как ведётся, любящим родителям было невдомёк, что дорожку туда их детки успели изучить вдоль и поперёк, да только нынче она оказалась почему-то запечатана.
      Все знали: "комиссары защиты прав ребёнка на счастливое детство" не дремлют и могут, неровён час, придраться. Лишать своего ребёнка культурных развлечений???
      Жалеть на это денег??! Нет, вы плохо знаете чадолюбие среднего эранийца и воспитательные приёмы "комиссаров"…
 

***

 
      Казалось бы, в ходе Великой Реконструкции Парк должен был утратить свою привлекательность, как это обычно происходит во время любых ремонтных работ, тем более такого грандиозного масштаба. Но этого не случилось. Не влекли и не манили поглощённые Забором любимые Лужайки, канули в чёрную дыру бешено популярные у элитарной молодёжи "Романтические гроты" – зато Забор, превратившийся в своеобразное окно в мир современной масс-культуры, неожиданно оказался мощным магнитом.
      Было на что посмотреть!.. Тут и непрекращающаяся виртуальная ярмарка вдоль всего забора, и виртуальные же цирковые и прочие представления.
 

***

 
      Однажды утром эранийцам за завтраком был преподнесён очередной анонс: вечером на центральной Парковой площади состоится презентация Скульптуры Века, изваянной великим эранийским художником адоном Довом Бар-Зеэвувом. Анонс по традиции сопровождался изысканно диссонирующей перекличкой пассажей силонофона и ботлофона. Время от времени с электронным блеяньем плавно вступала гигантская гребёнка группы "Петек Лаван", исполняя новую бодрячески-похоронную аранжировку какой-нибудь задорной детской песенки. Ни слова о том, что это за скульптура, в анонсе сказано не было, и это только усиливало ажиотаж вокруг мероприятия.
      В объявленный час к главной площади перед Забором, у бывшего входа в Парк, начали стекаться эранийские массы. На нарочито грубо сколоченном подиуме возвышалось нечто, заботливо и надёжно укутанное множеством старых одеял и даже спортивных матов. Верхняя половина Забора светилась, подобно экрану телевизора, который зачем-то включили задолго до начала передачи. Наконец, очевидно, кто-то внутри сообразил, что публике, конечно же, не вредно некоторое напряжение – но и меру надо знать!.. Поэтому там замелькали клипы, которые, по мнению культ-советников рош-ирия Эрании, должны были эранийским массам прийтись по вкусу. В первую очередь, искросыпительная новинка: новые акробатические трюки бешено популярного овечьего цирка – дрессированные овцы выступают под одну гребёнку "Петек Лаван".
      Число участников группы неожиданно оказалось гораздо больше традиционных четырёх, причём это число с каждой новой композицией увеличивалось в геометрической прогрессии, неизменно оставаясь кратным четырём. Головы исполнителей, как и выражение их лиц, трогательно следовали бараньим мотивам, композиции звучали на фоне аритмичного электронного блеяния, что должно было, по замыслу продюсеров, отменно развлечь томящуюся в ожидании презентации публику.
      В дальнейшем оказалось, что эффект этого клипа непредсказуемо превзошёл все ожидания: в моду у далетариев вошли стрижки под барашка, дополнив и пёстрые петушиные гребни, и пёстрых же ёжиков, и даже толстые косы у парней. Эти стрижки под барашка так и назвали "Петек Лаван". Даже колечки, уже несколько лет украшавшие уши, ноздри и щёки далетариев, незаметно сменили маленькие колокольчики.
      Громко разрекламированное мероприятие почему-то не начиналось. Публике успели основательно надоесть детские песенки, аранжированные под похоронные марши, в исполнении мельтешащих стад размножившихся "Петеков", под синкопическое электронное блеяние позванивающих колокольцами.
      В этот критический момент прозвучали торжественно-звонкие зазывные фанфары!..
      Поглотив все прочие изображения, по Забору замерцали таинственно манящие глубины, то ли морские, то ли небесные, то ли лабиринты загадочных пещер, где запрятаны древние-древние клады. Ненавязчиво бормотал далетарный рэпп в исполнении объявленных всенародно-любимыми молодёжных групп. Из виртуальных лабиринтов таинственных пещер выпрыгивали виртуальные же изображения гибких и юрких юнцов.
      К радостному удивлению публики, и их головы уподобились то ли козьим, то ли бараньим, а лица ещё гуще, чем у "Петеков", были увешаны колокольчиками, которые тихо, но пронзительно позванивали с каждым встряхиванием головы. Пока все взоры были направлены на представление, разыгрываемое на Заборе, вокруг закрытой от взоров публики скульптуры расставили полукругом кресла Арпадофеля, переливающиеся молочно-золотистыми тонами. В центре, рядом со скульптурой, водрузили самое большое кресло Арпадофеля. Оно переливалось и меняло тон – от молочно-золотистого до изменчивой гаммы зыбучих трясин.
      В кресле восседал герой презентации, скульптор Дов Бар-Зеэвув. Он горделиво улыбался, вертя круглой головой во все стороны. На подиуме возник в величественной и скромной позе Миней Мезимотес, и публика мгновенно затихла и уставилась на глухо зачехлённую скульптуру, перед которой он стоял. За считанные секунды виртуальный Мезимотес был растиражирован по всей поверхности Забора, чтобы его могли видеть и слышать все почтившие мероприятие.
      Мезимотес знакомым элегантным жестом сбил воображаемую пылинку с рукава и заговорил. Его речь оказалась почти клоном всех его предыдущих речей. Почему-то он ни слова не говорил о скульптуре, на презентацию которой собрался народ, вместо чего, к удивлению публики, долго цитировал целые абзацы из статей Офелии, по нескольку раз повторяя одни и те же цитаты. Он говорил о вреде для психического здоровья звукового наркотика шофара и о вредительской сущности злостных фанатиков с шофарами. Вывалился и замаячил рядом с Минеем Тим Пительман и ни к селу, ни к городу вставил: "Но это, как показали последние исследования мистера Клима Мазикина, не относится к фаготу! Особенно к электронному фаготу!" Мезимотес ласково кивнул и наконец-то резко перешёл к скульптуре и её творцу: "Наш великий художник эпохи Силонокулла адон Дов Бар-Зеэвув создал гениальное творение, достойное нашей поистине великой эпохи. Это – Фонтан Как-У-Всехного Согласия! – наконец-то, было вслух оглашено название туманно анонсируемого творения эпохи. – Как вы знаете, скоро в Эрании состоится Большой музыкальный Турнир, где народ Арцены скажет своё слово и выберет самые прогрессивные течения нашей музыкальной культуры! На этом голосовании мы впервые в мире применим автоматизированный голосователь, называемый войтеромат, который продемонстрирует наше единодушие, замешанное на свободе самовыражения и плюрализме. Этому грядущему результату Турнира и посвящено новое творение известного художника Дова Бар-Зеэвува. Но не буду более держать вас в нетерпеливом ожидании!.. Итак…" – усиленным до громовых раскатов голосом воскликнул Миней.
      С этими словами над площадью перед бывшим входом в Парк пронёсся сильный ветер и прозвучал негромкий, проникновенный пассаж силонофона. Одеяла и спортивные маты, издав удивительную трель каскада шлепков, обрушились вниз, и взору изумлённой общественности предстало нечто!.. Это действительно был фонтан, изваянный в образе, ярко символизирующем нерушимую связь живого и неживого в природе. Перед зрителями предстала затейливая многовитковая ракушка. При более пристальном рассмотрении эта ракушка хитрым манером переливалась в гигантское ослиное копыто, установленное наклонно, как если бы его обладатель нёсся лихой рысью. Это позволило сопрячь его с упомянутой ракушкой, которая, в свою очередь, вписывалась в окривевшее кольцо. Самые маленькие завитки этой сложной формы были до краёв заполнены свежим навозом. Вздымающиеся и ниспадающие струи фонтана ритмично увлажняли заполненные навозом завитки.
      Тинэйджеры из Эрании-Бет тут же начали демонстративно крутить носами: "Ну, и амбрэ!" – "Ну, не скажите! Струи этого фонтана – понимаете? – струи! – отнюдь не вода… А что-то вроде одеколона, или туалетной воды…" – "Вот именно – туалетной! Хорошо ещё, если из бачка!" Встал во весь рост великий художник Дов Бар-Зеэвув. Его вдохновенный, как циркулем вычерченный, лик с глубокомысленно нахмуренными бровями тут же оказался растиражирован на сверкающем экране (роль которого, как мы уже сказали, нынче играла верхняя половина Забора). Художник с элегантной небрежностью стряхнул невидимую пылинку с рукава и заговорил голосом, в котором, к удивлению эранийцев, явственно прозвучали фанфарические интонации: "Мои любимые родители, светлой памяти, учили меня быть скромным, не высовываться, не выставлять напоказ своих достоинств и умений. И это им, скажу прямо, удалось, несмотря на то, что скромность немного не согласуется с ментальностью эранийца-элитария эпохи силонокулла. Поэтому я дал возможность моему другу Минею представить гражданам нашего славного города, оказавшим мне честь своим посещением, мою новую работу, о которой я, с присущей мне скромностью, рассказывал нашей дорогой и уважаемой геверет Офелии. Вы все, поклонники моего таланта скульптора, наверняка читали это интервью, опубликованное несколько месяцев назад. Но сейчас, услышав некоторые реплики, исходящие, как мне представляется, из уст то ли незрелой молодёжи, то ли юнцов, испорченных натурализмом так называемого традиционного изобразительства, я решил всё-таки выступить. Хотя это и не в моих правилах – выступать на собственных презентациях. Моё дело на мероприятиях такого рода – принимать поздравления и подарки, в которых никогда не было недостатка, скажу без ложной скромности. Итак…" Гордость эранийского искусства грозно, но с озорными искорками в глазах, окинул взором густую толпу, заполнившую площадь перед Забором. Толпа тут же стихла. Бар-Зееэув продолжал: "Как я понял, кому-то не по нутру букет запахов моей новой работы.
      Что я могу на это сказать? Во-первых, мой Фонтан Как-У-Всехного Согласия получил одобрение известных искусствоведов мирового уровня. Я мог бы зачитать вам поздравления, которые я получил от президента Международного Силонокулл-Совета мистера Бизона Хэрпанса и от известного учёного-археолога, изучающего древнюю мирмейскую культуру на территории Арцены, мистера Кулло Здоннерса, но, полагаю, это излишне. Не всем дано понять высокий стиль английского языка мистера Бизона Хэрпанса. Вот когда мы переведём это послание и адаптируем его в выражениях, доступных пониманию среднего эранийца, тогда оно будет опубликовано в газете "Silonocool-News".
      "А что до не совсем привычной гаммы запахов, – после эффектной паузы продолжал великий человек, – так ведь и моё произведение исполнено в необычном жанре! Кое-кто из вас, к сожалению, оказался не готов к восприятию тончайших движений души, вдохновлённой струёй подобающей цветовой гаммы, – голос великого художника взвился до недосягаемых высот, – которые нашли выражение в моём новом шедевре.
      Хочу только заметить (для тех, кто ещё не дорос до высот современного изобразительного искусства силонокулла!), что представленные здесь как формы, так и гамма запахов находятся в полном согласии с современными представлениями об унитазификации эстетики. Только удостоенные восприятия всего культурного комплекса силонокулла, только посвящённые в таинства силонокулл-гармоний, способны ощутить истинный букет запахов струй, изящно вздымающихся и ниспадающих – только посмотрите на мой Фонтан! Это не французские духи, и уж, конечно, не туалетная вода. Мне представляется, что всякие критические замечания по вопросу букета запахов, которые источает моё оригинальное творение, неуместны. Не стоит…
      – Бар-Зеэвув грозно сверкнул глазами, -…лишний раз демонстрировать своё, скажем деликатно, недопонимание современного изобразительного искусства, обсуждая то, что является лишь малой частью идеи скульптуры – Фонтана Как-У-Всехного Согласия. Само название фонтана – символ грядущей сокрушительной победы новейшей струи подобающей цветовой гаммы, – снова голос Бар-Зеэвува зазвенел на пределе диапазона, – над всеми прочими, уходящими в прошлое течениями. Народ ещё скажет своё слово – и мы не сомневаемся, каково будет это слово! Вот об этом однозначно и недвусмысленно звенят вздымающиеся и ниспадающие струи моего фонтана!.." Нет нужды приводить до конца речь маститого законодателя художественной моды Арцены эпохи силонокулла – она вся была не просто выдержана в том же духе, но являлась многократным повторением одних и тех же фраз, каждый раз по-иному выстраиваемых и чуть-чуть приукрашиваемых словесными виньетками. Пока произносилась эта речь, а это заняло около двух часов, толпа заметно поредела.
      Одни вспомнили о более важных и неотложных делах, кто-то устал, другим хватило для полноты впечатлений того, что уже увидели, услышали, унюхали.
      Близнецы Блох со-товарищи выдержали до самого конца презентации. Букет запахов, источаемых вышеописанным основанием фонтана, нисколько не смущал далетариев: дым толстых и коротких сигар, которые они курили, забивал все запахи и даже вкусы. К тому же, в их бездонных карманах, как всегда, было несколько бутылок крепкого пива, и каждую очередную сентенцию, высказываемую маститым законодателем художественной моды, они сопровождали хорошим глотком прямо из горлышка бутылки.
      Широко разрекламированное действо завершилось для них под утро.
 

***

 
      К этому времени друг Тимми устроил обоих близнецов в группу кандидатов в гвардию дубонов, недавно созданную им под крылышком Добермана. Гендиректором, осуществляющим общее руководство гвардией дубонов, Тим назначил своего друга, известного адвоката Дани Кастахича. Командование ударным боевым батальоном дубонов он поручил не менее известному всей Эрании Кошелю Шибушичу.
      Ни для кого в Эрании не было секретом, что в своё время Тим Пительман вытащил Кошеля Шибушича из пропасти отчаяния, пригрел, отмыл и зубы вставил. И какие зубы! Самые лучшие для командира ударного батальона гвардии дубонов, призванной охранять нетленнные ценности силонокулла и струи подобающей цветовой гаммы. У всех на глазах Кошель Шибушич воспрянул на новом неизведанном поприще, расцвёл и пошёл в гору, да такими семимильными шагами, что у него самого от успехов голова как начала, да так и не переставала кружиться круглые сутки. Он словно даже не замечал, что все его действия умелой и невидимой рукой направляет его добрый гений и покровитель Тимми Пительман. Вот в ударный батальон верного Шибушича и пристроил Тим кандидатами своих юных друзей, Галя и Гая Блохов.
      То, что близнецам ещё предстояло наверстать пропущенное за время длительного пребывания в Австралии, наконец-то, сдать экзамены на аттестат зрелости, им казалось несущественной мелочью. Они ощущали себя на гребне успеха: ведь во время Великой Реконструкции подразделение под непосредственным командованием Кошеля Шибушича было занято непосредственно охраной Забора. А это включало в себя охрану культурных мероприятий, призванных отвлечь эранийские массы от неуместных размышлений и вопросов. Одним из таких культурных мероприятий и была презентация Фонтана Как-У-Всехного Согласия.
 

***

 
      После презентации Фонтана уже не по верхней половине, а по всей матово мерцающей поверхности забора почти круглые сутки мелькали изображения всевозможных компьютерных игр, любимых эранийскими интеллектуалами. Старые любимые игры под добрую старую музыку демонстрировались только в самом начале открытого периода Великой Реконструкции. Затем перешли на те же мелодии в одногребёночных аранжировках. Это, по мысли организаторов и режиссёров околозаборных мероприятий, не могло вызвать никаких непредвиденных эмоциональных реакций у фланирующей вдоль Забора любопытствующей толпы. Поначалу эти мелодии, в аранжировке "Петеков", напоминали нежные и спокойные колыбельные. Звуки гигантской гребёнки, к которой одновременно присосались умелые губы симпатичных бараноликих "Петеков", пламенеющие под воротничками бордовые галстуки – всё это будило у слушателей сладкую ностальгию о временах их бурной и задорной молодости.
      Даже Моти, по настоянию своих сыновей, на редкие мгновения сменявших гнев на милость, сходил разок к Забору, чтобы послушать "Петеков". Рути не пошла, отговорившись занятостью и тем, что она всецело доверяет живому описанию забористой музыки и вообще искусства из уст своего Мотеле.
      Но недолго под жизнеутверждающие и бодро-усыпляющие звуки гигантской одной гребёнки витала вокруг Забора сладкая ностальгия. Потому как вскоре "Петек Лаван" полностью сменил аранжировку с колыбельной на бодрячески-похоронную. А затем на смену их знаменитой гребёнке незаметно и ненавязчиво пришли стиральные доски ихних бабушек и лихо рэппующие голоса далетариев какой-то одной из трёх любимых молодёжью групп; никто уж не вдавался в подробности – которой именно. Так и проклёвывались современные веяния прогрессивной струи подобающей цветовой гаммы.
 

***

 
      Неведомые архитекторы Великой Реконструкции решили, что пришло время порадовать фланирующую вокруг Забора публику исключительно одной "старо-новой" игрой, которой, как сообщали анонсы в "Silonocool-News", недавно, по случаю модернизации, было присвоено загадочное и звучное название Кобуй-тетрис.
      Ирми с Максимом обратили внимание, что хаотические пляски многообразных фигур на бесконечно-широком, выпукло-вогнутом экране, охватывающем всю поверхность Забора, очень похожи на картинки, знакомые им по добровольно-принудительному фанфароторию Арпадофеля. Друзья, независимо один от другого, заметили, что движения фигур подчиняются некоему определённому нарочито над-ритмическому порядку и, судя по всему, несут в себе какую-то хитро закодированную информацию.
      Оба друга ввели несколько достаточно длинных отрывков в памятную ячейку своих новых та-фонов и вместе с Гидоном занялись их расшифровкой. Ирми привлёк сестру-психолога, а та привела с собой двух достойных доверия коллег.
      Беспрепятственно наслаждались Кобуй-тетрисом те эранийцы и гости города, что могли себе позволить часами торчать возле Забора. И, право, было же, от чего прибалдеть! Непрестанно мелькали пребывающие в хаотическом падении геометрические тела самых разных и причудливых форм, размеров и цветов, которые, по замыслу разработчика, должны были выстроиться в конечном итоге в нерушимую стену с помощью пляшущих и извивающихся меж ними тонких червеобразных спиралек.
      Это сопровождалось проникновенными, вкрадчивыми пассажами силонофона. Бегущая по нижней кромке забора рекламная строка извещала, что любой желающий может за умеренную плату посоревноваться с компьютером, в согласии с логикой игры возводящим бесконечно-нерушимую стену, – и попытаться её разрушить. Но это, предупреждала та же бегущая строка, означает состязание с гениальным умом Главного фанфаролога, под руководством которого в "Лулиании" модернизировали старый добрый тетрис. Правда, позабыли сказать, к кому желающий поиграть в Кобуй-тетрис может обратиться, где он будет играть и каким образом. И даже неясно было, кому можно задать все эти вопросы. Не к рекламной же бегущей строке обращаться: слишком быстро она мелькает по нижней кромке Забора, давая недвусмысленно понять, что на вопросы она не отвечает…
 

***

 
      Рядовым эранийцам рановато было знать, что такое – новейшая наука фанфарология, и кто такой таинственный Главный фанфаролог. В данный период массы просто приучались к очередному термину. Честно говоря, массы меньше всего интересовались, кому они обязаны всеми этими замысловатостями. Так или иначе, но скоро массы привыкли к многократно повторяемым застывшим словесным блокам, воспринимая их как бы между прочим. "Струя подобающей цветовой гаммы", "силонокулл",
      "Великая Реконструкция", "Бесконечно-великий Забор", "закон окривевшего кольца",
      "долой фиолетовых антистримеров!", "наука фанфарология", "Главный фанфаролог"…
      С раннего утра и до позднего вечера в том или ином сочетании и контексте по радио, телевидению, в прессе и даже в лаконичных сообщениях официальных Интернет-сайтов звучали эти выражения. Как будто ничего иного с детства никому и слышать не приходилось.
      Следует заметить, что не только Моти, но и многие лулианичи, и прежде всего Миней Мезимотес, прекрасно знали, что на самом деле эта модификация тетриса, представленная массам под названием Кобуй-тетрис, была задолго до начала работы над угишотрией, разработана в бытность молодым Моти Блохом. Конечно, тогда и музыкальное сопровождение было совершенно иным: ведь в те, седой древностью поросшие, времена никто и понятия не имел о силонокулле, о струе подобающей цветовой гаммы!