Отцы Ели Кислый Виноград. Второй Лабиринт

      Тим, ступай к своим фанфари… за-то-рам. А мы уж тут сами как-нибудь… И вообще, я не понимаю, к чему это ты нам раскрыл вашу… э-э-э… кухню…" – проговорила Рути, с опаской поглядывая на Ширли, которую, похоже, разглагольствования Пительмана несколько вывели из ступора: она подалась немного вперёд, напрягшись, как струна, упрямо закусив губу, и сверля Тима злыми глазами.
      А тот, странно усмехнувшись, понимающе вскинул голову и пробормотал: "Надо же вам знать, как дела делаются! Всё равно вы никому об этом не скажете! А если хоть слово брякнете, вас обвинят в клевете! И в подстрекательстве!.." – взвизгнул неожиданно Тим, отошёл от них, неуклюже лавируя меж столиками, и направился к ложе Жюри. Близнецы Блох уже ждали его там.
 

***

 
      "Ни одна кнопка не нажалась! Это не Турнир, а жульничество! – раздались вдруг громкие выкрики со стороны фиолетового сектора, и их почему-то не глушили. – Идём в Жюри разбираться!" На поредевшую, но всё так же бурно реагирующую фиолетовую толпу с любопытством поглядывали из других секторов. Далетарии откровенно и злорадно веселились.
      Ирми поглядел на сидящего рядом с Хели Максима, на его глубоко надвинутый по самые брови темно-оранжевый картуз, глянул на родителей, опустил глаза, затем с мрачным спокойствием проговорил: "Ребята, не надо шуметь. Всё было предсказуемо.
      Ни к чему было даже участвовать в этом шоу! Жаль, что мы этого раньше не поняли.
      Пошли, Макс, поговорим с пострадавшими участниками Турнира. И извинимся перед ними, что вступили в игру слишком поздно и не смогли им помочь…" – и он вздохнул, внимательно оглядев поникших зрителей, оставшихся после операции дубонов в их секторе. Ирми с Максимом направились в сторону ложи Жюри. Навстречу Максиму попался Бени, который тихо рассказал: "Ребята хотели обратиться в арбитраж, но им сказали, что по предварительным итогам голосования безусловную победу одержал дуэт силоноидов, на втором месте расписной хулиган из пенистой ванны – как-его-там!.. "Народ сказал своё слово!" Все претензии опоздали, не имеют смысла. Сначала было рано – а теперь поздно… В Жюри грозят: мол, ещё будут разбираться, "что мы устроили, чтобы сорвать Турнир". Распускают слухи: мол, "фиолетовые испортили войтероматы". Вот так!" – "А кто будет разбираться с их играми с освещением и звуком? На каком основании запретили шофары и вообще духовые инструменты? Они постоянно навязывали нам силонокулл, во все паузы его ввинчивали! Пусть бы это растолковали!" – огрызнулся Максим. "С этим никто разбираться не будет: нет полномочий! "У нас, говорят они, отлично отлаженная техника. Все разговорчики – клевета и подстрекательство!"…" – проговорил седой, маленький, полненький руководитель камерного оркестра, прижимая к себе скрипку.
      – "В общем, кончен бал, погасли свечи… – мрачно пробасил Ирми. – Судя по их варварской Реконструкции, вопрос о закрытии "неэлитарных Лужаек" они решили заранее. А теперь и финансирования не будет – оно пойдёт на иные цели!" – "Ничего не поделаешь… Давайте разбегаться по домам…" – уныло проговорил Бени. – "Погоди – сейчас официально объявят результаты… Как минимум интересно…" – пробормотали в один голос Ирми и Максим. И вдруг Ирми тихо воскликнул: "Да…
      Ребята! Кто-нибудь видел Гидона после той драки?" – "Нет… – недоуменно пробормотал Максим. – А ведь правда…" Решение Высокого Жюри Турнира Ирми не ошибся: объявление результатов Турнира действительно оказалось впечатляющим зрелищем.
      На сцену выплыли члены Высокого Жюри в полном составе. Они уселись в расставленные по левую сторону сцены полукругом кресла того же модного цвета зловеще сверкающих зыбучих трясин. А форма!.. "Смотри-ка! И эти в стиле арпадофелевой унитазификации эстетики! Помнишь?" – громко прошептал Максиму Ирми.
      Да, это были кресла в форме унитаза. Первый их образчик в своё время был притчей во языцех не только в "Лулиании", но и в Эрании. И вот теперь эти кресла украшают сцену "Цедефошрии" на Турнире, и никто в этом не видит ничего особенного? Видно, народ попривык…
      Посреди сцены стоял длинный стол, за которым в точно таких же креслах, но более яркого и сверкающего оттенка зыбучей трясины, расположилась Счётная комиссия Жюри. В центре под ярким светом софитов стояла геверет Офелия Тишкер. Насмешливо-торжествующая улыбка на её лице сияла нестерпимо ярко, и ни у кого уже не было сомнений в результатах Турнира. Сбоку в унитазо-кресле восседала и сверкала густыми соломенными бровями и усами и пронзительными глазками известная в Эрании колоритная личность. Надо лбом колоритной личности в затейливой рамке буйно спутанных соломенных косм под блуждающим светом прожекторов ослепительно сверкала кругленькая, как циркулем прочерченная, плешь. На столе перед колоритной личностью покоились покрытые светло-рыжим пушком огромные ручищи. Да, это был он, знаменитый скульптор Дов Бар-Зеэвув, и это была его голова и его руки, создавшие нетленку арценской культуры эпохи силонокулла. Это он на протяжении всего концерта время от времени глубоким носовым голосом посылал реплики из своего затенённого уголка.
      Офелия оглядела сидящих на сцене, потом её мерцающие бесовским блеском, с насмешливым прищуром глаза словно бы описали плавную кривую, охватывая пространство "Цедефошрии", где со всех секторов на неё взирало множество взволнованных лиц. "Итак, хаверим! – звучным глубоким голосом произнесла эранийская звезда ПИАРа. – Первое место, 46% всех поданных голосов, завоевал дуэт "Звёздные силоноиды" – Ад-Малек и Куку Бакбукини! Поприветствуем победителей!!!" – и она обернулась вглубь сцены, широким жестом приглашая победителей на сцену. Когда они вышли, сверкая огромными, на пол-лица, молочно-белыми очками, и важно раскланиваясь направо и налево, сектора Далет и Алеф взорвались аплодисментами, остальные зрители сидели, словно оглушённые. Впрочем, фанфарматоры отлично умели умножать и возводить в любую степень выражение элитарного восторга методами многоступенчатого клонирования.
      Вдруг с разных сторон начала подниматься волна возбуждённого гула, из которого прорывались недоуменные возгласы: "Что значит! Как такое могло случиться? На войтероматах не нажимались нужные нам кнопки! – Войтероматы не работали! – Без дурацких войтероматов большинство признало лучшей последнюю группу! А не этих!..
      – Рыженький парнишка великолепно играл, и никто не смог ему помешать! И пели они все бесподобно! – Со всех сторон кричали, почти со всех секторов!.. Больше половины в нашем секторе за них, а не за силуфокульт!.." – гремело по всей "Цедефошрии".
      Неожиданно поднявшийся гул рывком прекратился, как камнем погружаясь на дно невидимой звукопожирающей трясины.
      Тишкер, как ни в чём не бывало, продолжала провозглашать с сияющей улыбкой кинодивы: "Второе место – 27% голосов – певец Виви Гуффи!" Ещё один лауреат Турнира упругим мячиком вылетел на сцену. После выступления он не успел привести себя в порядок: прозрачная нежно-голубого цвета распашонка была застёгнута наискосок ("Уж лучше бы завязал узлом на пузе!" – послышались иронические возгласы, по ошибке усиленные мощными приборами), пляжные шортики то и дело сползали с кругленького животика, и приходилось их поддёргивать. Но это не смутило председателя Счётной комиссии: "Третье место – 13% голосов – рок-группа далетарного рэппа "Шавшевет"!" На сцену выбежали необычайно подвижные, словно собранные из набора гибких шлангов, юнцы, застыли живописной кучкой, поклонились почтенной публике и скромненько встали в стороне. "Четвёртое место – 9% голосов – квартет одной гребёнки "Петек Лаван"!" Влача подмышками гигантскую гребёнку, в затылочек друг другу, чеканя шаг, вышла уже знакомая нам четвёрка. На их бараньих ликах сияли одинаковые степенные улыбки, и на груди полыхали переливающиеся бордовым и розовым галстуки. Как по команде, синхронно нагнув головы, все четверо встали позади участников юношеской группы "Шавшевет".
 

***

 
      Когда объявленные победители выстроились на сцене, Тишкер, изобразив на лице глубокое сожаление, заключила: "Остальные расплодившиеся у нас во множестве коллективы, когда-то традиционной, а ныне скатившейся до непозволительно примитивного уровня, как бы музыки поделили оставшиеся 5% и выбыли из соревнования – и, соответственно, из нашего рассмотрения. Таким образом, народ сказал своё слово! С помощью войтероматов, а не путём неорганизованных воплей, между прочим! – подчеркнула она язвительно, светски ухмыльнувшись. – Примем же волю народа, как свою собственную!" Сияющая Офелия уселась на своё место в центре стола.
      Снова послышался шум с разных сторон: "Как же – "народ сказал своё слово"! Держи карман шире! – Покажите нам, кто войтероматы настраивал и кнопки заклинил!" Возмущённые возгласы перекрыл поток вопросов: "Можно узнать число реальных участников голосования? А скольких дубоны удалили из "Цедефошрии" во время налёта! Знает ли Жюри о неисправности войтероматов, что кнопки не нажимались?
      Ведь к ним никто до того не прикасался?" – "Да-да! Хотим знать число реально проголосовавших относительно общего числа зрителей!" – вразнобой зашумела публика. Фанфарматор растерялся и, вместо того, чтобы гасить нежелательные сигналы, зачем-то врубил до отказа усиление.
      Вскочил с места Дов Бар-Зеэвув и оглушительно и грозно прогнусавил: "Что за несознательные, неорганизованные выкрики во время торжественной церемонии! Тиха!
      Это всё вопросы по информации, категорически запрещённой к разглашению? Вы что?!
      Это сверхсекретные данные! Никто вам на эти вопросы не ответит, поэтому прекратить инсинуации! Много народу участвовало, и большинство выбрало силонокулл! Устраивает вас? Это вам не конкурс на лучшую аптеку, это вам не выбор самого точного калькулятора, способного только на примитивные действия арифметики! Это – тончайшие вопросы культуры и искусства, нежная духовная ткань!
      Они оцениваются тончайшими и сложнейшими методами, где таинственные движения человеческой души и психики подчиняются иным критериям, а не примитивным, доступным простым массам, всё ещё далёким от возвышенного восприятия!" Ропот не стихал, но становился всё более невнятным. Диссонансом в него вклинился уныло-умоляющий и неожиданно усиленный на всю "Цедефошрию" тенорок: "А может, не стоило бы спорить? Руководство лучше нас знает, кто победитель. Вам же доступно растолковали, что в системе автоматизированной обработки результатов проделаны сложнейшие математические операции!!! Чего вы хотите? Неужели мы, современные люди, хотим вернуться к старым, отсталым системам подсчёта голосов с поднятием рук и объявлением результатов? Наше дело: не раздражать бы руководство, а принять бы со смирением и достоинством своё поражение. Проигрывать тоже надо бы уметь! Вместо базарных споров, вносящих разлады в наше общество, лучше бы постараться широко раскрыть свои души всему новому и прогрессивному! Вот я уже сделал это усилие! Оно мне нелегко далось! Но я понял, что даже ваши любимые, так сказать, мелодии гораздо лучше зазвучали бы на силонофоне при поддержке ботлофона. Надо бы нам всем принять прогрессивную струю подобающей цветовой гаммы, она же силонокулл!" Это говорил Зяма Ликуктус, тут же возникнув на всех экранах "Цедефошрии", что вызвало насмешливые реплики со всех сторон. Зяму не любили…
      Только сейчас Ирми и Максим обратили внимание, что лицо Зямы гладко выбрито, и это производило несколько странное впечатление, вызывая ассоциации с другой частью тела. Максим прошептал на ухо Хели: "Этот уже поменял район обитания, перебрался подальше от Меирии…" – "И куда, если не секрет…" – "В Эранию-Бет, это почти рядом с Алеф-Цафон, чем он очень гордится. Тумбель ему помог купить там квартиру. А его дочечки с приятелями основали группировку зомбиков… которые…" – "Знаю, помню… – тихо проговорила Хели. – Давай, раз уж мы тут, послушаем, что они скажут…"
 

***

 
      Поднялся залитый мягким светом прожекторов Мезимотес: "Таким образом, по результатам первого эранийского Большого музыкального Турнира, нашим Высоким Жюри вместе с МСС…" Но его голос почти потонул в поднявшемся со всех сторон шуме, который фанфарматоры вместо того, чтобы погасить, почему-то снова усилили:
      "А какое дело МСС до наших внутренних дел? Какое нам дело до того, что диктует Силуфокульт-Жюри?" – "Долой силуфокульт!" Со своего кресла поднялся Арпадофель.
      Его блиноподобный лик излучал нестерпимо яркое свекольно-багровое зарево.
      Казалось, ещё немного – и всё вокруг вспыхнет. Свирепо стреляя во все стороны длинным очередями ядовито-зелёных искр из обоих глаз, он визгливо профанфарировал на всю "Цедефошрию": "Я серьёзно советую отдельным подстрекателям прекратить разлагающие наше единство клеветнические и подстрекательские выкрики! Высокое Жюри приняло решение, и вам придётся принять его к исполнению! То есть – подчиниться волеизъявлению масс!!! Таковы законы демократии и струи подобающей цветовой гаммы! Поэтому мой вам совет – тиха!!!" Наконец-то, фанфарматоры вспомнили о своих прямых обязанностях, и волна ропота была поглощега перекатывающимся эхом фанфарисцирующего гласа Арпадофеля.
      Мезимотес невозмутимо продолжал: "…определён новый порядок народных предпочтений для финансирования исполнительских коллективов, которым были в своё время отданы Концертные Лужайки нашего любимого Парка. Наш Парк пережил серьёзную реконструкцию. Мы заранее учли – на основе уже упоминавшегося нами Колокола, а также закона окривевшего кольца! – предпочтения, которые народ в массе своей оказывает тем или иным направлениям культуры. Отцам Эрании, мне и всему коллективу бывшей "Лулиании" (ныне СТАФИ) весьма отрадно, что наши прогнозы оправдались и получили весомое подтверждение. Народ в целом проявил эстетическую и интеллектуальную зрелость, показав всему миру, что в нашей маленькой Арцене умеют ценить новейшие достижения культуры! Наша публика доказала со всей несомненностью, что она в подавляющем большинстве своём заслуженно вливается в струю подобающей цветовой гаммы, в силонокулл. Конечно же, дальнейшее мощное развитие получит прогрессивный и самобытный силонокулл Эрании и всей Арцены, а также группы и исполнители, удостоенные дипломов победителей нашего Турнира!" Миней помолчал, с его лица медленно схлынула сияющая улыбка, и он дёрнул щёчкой:
      "Что же до остальных коллективов, которые с недопустимым самомнением дерзнули принять участие в нашем Турнире, то им в дальнейшем придётся рассчитывать исключительно на себя и на своих немногочисленных поклонников, – он снова сделал небольшую паузу, после чего его голос зазвенел льдом и металлом: – За исключением фиолетовой группировки "Хайханим", не говоря уж о банде подростков, назвавшей себя – в насмешку над публикой! – "Типуль Нимрац". С этой фиолетовой подстрекательской группировкой придётся разбираться особо – в рамках закона. А впрочем, не будем о грустном и постыдном. Такова правда жизни и искусства!
      Такова неодолимая сила струи подобающей цветовой гаммы, она же силонокулл!..
      Такова сила свободного волеизъявления и автоматизированной демократии в рамках силонокулла!" Поднялся и густым басом загудел Клим Мазикин: "Мне, представителю современной мировой музыкальной культуры, особенно приятно отметить, что в маленькой солнечной Арцене пробились к свету ростки прогресса, а именно – культура струи подобающей цветовой гаммы. Результаты настоящего Турнира показали…" Максим махнул рукой: "Ну, всё, этого демагога можно не слушать. Только интересно, кто ему речь писал? Как всегда Офелия?" – "Да нет, – покачал головой Ирми. – Он и сам по части баблата парень не промах…" – "Собственно, мы первый раз его речи слушаем…" – неожиданно прозвучал хриплый голос Арье – они с Амихаем не побоялись вернуться к своему столику. Ирми удивлённо воззрился на них обоих и отозвался: "Не ожидал вас тут снова увидеть… Вы, право, как мальчишки!" – "Ну, не могли мы не проголосовать за наших! Да и о наших мальчиках хотелось узнать…" – буркнул Арье. – "Смотрите… Вы взрослые люди! А что до говорильни, то ты, Арье, прав: этого стоит послушать. Именно от него исходило предложение о запрете шофара…" – "Но откуда? Что он знает о шофаре?" – "Я имею в виду – он первый озвучил это на весь мир… после того, как появилась первая статья Офелии…" – "Вот-вот! – воскликнул Амихай и тут же опасливо оглянувшись, понизил голос: – Мы с братом не сомневались, что эта мерзость исходит от наших силуфолюбов, а Клим всего лишь подходящий транслятор, как и…" – и он сконфуженно смолк. – "Потише, пожалуйста… Снова Мезимотес речь толкать собрался…" – обернулся к ним Максим, подавшись вперёд в сторону экрана.
      До друзей донеслась неторопливая и уверенная речь Мезимотеса: "…впредь до окончания более серьёзных исследований мы единогласно решили – считать так называемый концертный шофар Ронена в Эрании недозволенным и вредным инструментом.
      В этом, кстати, нас поддерживают весьма влиятельные и уважаемые раввины из Шалема".
      Услышав эти слова, Амихай раздражённо взмахнул и саданул раненой рукой по углу стола, сморщившись и крякнув от боли. Арье погладил его по плечу: "Тише, братишка, спокойней… Береги руку… Оно того не стоит…" – "Но он же по самому больному…" – "И она того не стоит!" – "Рука?" – удивлённо спросил Ирми, но братья ему не ответили.
      Миней меж тем продолжал: "Мы очень сожалеем и раскаиваемся, что проявили излишний либерализм и слишком поздно объявили о запрете применения этого опасного звукового наркотика. И вот результат: на психику публики, на сложные процессы восприятия было оказано массированное воздействие. Были использованы даже не шофары, как таковые, но гораздо более опасное устройство, которое протащили обманом на Турнир, – так называемый угав, суть которого – мультишофар.
      Кроме того, мистеру Мазикину удалось опытным путём выяснить: вредное воздействие на организм, особенно молодой и неокрепший, хотя и не такое сильное, оказывают и инструменты типа флейты и свирели, обладающие слишком большим количеством вредных обертонов. Сочетание упомянутых инструментов с шофаром оказывает эффект гораздо вреднее, нежели шофар, и даже мультишофар сами по себе. Нет никакого сомнения, что в дальнейшем даже наличие у кого-то во владении одного или нескольких упомянутых источников звуковой агрессии будет пресекаться всеми возможными и доступными средствами – в рамках закона! В дальнейшем мы примем решение и касательно классического шофара, используемого в синагогах – после исследований, проводимых сейчас учёными зоологами… На данном этапе подписан приказ о запрете не только использования шофара, мультишофара и флейты (а также свирелей всех видов) для извлечения звуков, но и хранения этих вредных акустических приборов. Для сведения: указ вступает в силу с завтрашнего утра…" Ирми обернулся к Арье и Амихаю и веско заметил: "Вот так! Не духовые музыкальные инструменты, а вредные акустические приборы, источники звуковой агрессии и… как-там-ещё?.." – "Звуковые наркотики!" – подхватил Амихай. Ирми сакрастически продолжал: "Зато фанфары и фагот – этого они никогда не запретят! Или в сочетании с шофаром тоже влияет на… э-э-э…" Сидящие по соседству мужчины выразили мрачное изумление – они не поняли, почему Максим в ответ нервно расхохотался. Хели взглянула на него с мрачным удивлением: "А, по-моему, нисколько не смешно, особенно если иметь в виду нормальный классический фагот.
      Его-то зачем так…" – "Прошу прощения! Это у меня чисто нервное…" – неловко оправдывался Максим, виновато поглядывая на неё и с опаской – на мистера и миссии Неэман.
      Пока Мезимотес произносил солидным и хорошо поставленным голосом свой победный спич, более половины присутствующих встали, чтобы покинуть "Цедефошрию". "М-да-а!
      Офелия не зря ест свой отнюдь не чёрствый хлеб!" – раздавшиеся из фиолетового сектора слова прокатились гулким эхом по "Цедефошрии". "Таланты Тимми победили всех и вся. Его гениальное изобретение войтеромат и журналистские таланты Офелии Тишкер доказали силу и мощь даже перед лицом озверелых фанатиков с шофарами!
      Никакая агрессивная магия жульнического мультишофара им не помогла!" – эти непонятно откуда исходившие радостные возгласы, пропущенные через мощные усилители угишотрии, словно бы множились неугасающим эхом.
 

***

 
      Ошеломлённая публика уже собиралась расходиться, кое-кто двинулся к выходам из своих секторов. Ирми встал и обернулся к сестре и Максиму: "А про Ашлая они ни слова… Вам это не кажется странным? Хели, ты уверена, что ребята правильно поняли?.." – он не успел договорить, осёкшись на полуслове.
      Кк бы отвечая на его вопрос, всех остановил громовой голос Мезимотеса: "Остановитесь, хаверим! Замрите на месте! После радости победы я пришёл к вам со скорбной вестью, которую до нас сию секунду донесли печальные вестники!" Недоумевающая публика замерла на месте. Все, как по команде, обернулись к экранам. На сцене (и соответственно на экранах) возник Мезимотес. За его спиной огромный экран высветил окаймлённый толстой витой чёрной рамкой портрет Ашлая Рошкатанкера. На глазах покидающей "Цедефошрию" публики Мезимотес аристократическим движением смахивал что-то вроде слезы с уголка глаза. После чего он пожевал губами, приложил платок к щеке и медленно заговорил: "От нас ушёл наш друг… Он ушёл в расцвете сил и энергии!.. Убили его злобные фанатики, ненавидящие прогресс и передовую музыкальную культуру. Убил его агрессивный звуковой наркотик шофар…" Миней ещё долго распространялся о заслугах покойного перед жителями Эрании, слишком часто перемежая свой панегирик одними и теми же гневными словесами в адрес злобного фиолетового хулиганья, фанатиков и мракобесов, а также нарушителей порядка и законности в нашей славной Эрании. Над "Цедефошрией" повисла гнетущая тишина. Вдруг она прорвалась истерическими криками: "Это всё мерзкие фанатики насвистали! – Это не угав – это мультишофар! – Наш Ашлай скончался! Его убили фиолетовые!!! – Они ему мстили за то, что ихнюю мракобесную Меирию присоединили к нашей Эрании! – Хаверим! Нас накачали дозой звукового наркотика!!! Ашлая убили – и до нас добираются! – Снять с них все покровы! – Злостные обманщики! Они хотели сорвать культурное мероприятие мирового значения!
      – Они нас загипнотизировали мультишофаром или… чёрт-их-знает, чем!.. – Конечно!!!
      "Типуль Нимрац"… Фиолетовые примешали к старой доброй флейте наркотический шофар! Они должны ответить за обман! – А главное за убийство! Судить мерзавцев показательным судом! – Где они?!!" Множество глаз уставилось в сторону Юд-Гимеля. Снова зазвучал голос Мезимотеса:
      "Мне понятен ваш праведный гнев, хаверим! Но не будем устраивать самосуд – на это у нас есть наши органы защиты правопорядка и законности. И не извольте волноваться: дело поставлено под неусыпный контроль законной власти. Самые злостные антистримеры арестованы. Сегодня мы ещё не можем сообщить вам их имена.
      Но мы будем регулярно сообщать вам о ходе расследования этого ужасного преступления. А пока предлагаю всем разойтись по домам. О времени похорон нашего дорогого Ашлая мы вам сообщим дополнительно…"
 

***

 
      Моти и Рути по пути к машине слышали со всех сторон реплики зрителей, выходящих из секторов Бет и Вав: "А что было делать! Голос терять? Раз моя кнопка не нажимается, я нажимаю ту, которая нажимается – а это – "Петек Лаван" или эти… ещё того хлеще – придурки "Шавшевет"… Что? А чёрт-знает, откуда они взялись, просто мальчишки выпендриваются! Эти, Жюри, за что-то их любят… Им виднее…" – "Ну, кто же у нас не любит детей! Чем больше выпендриваются, тем больше их любят!.." Ловя обрывки этих разговоров, Рути шепнула Моти: "Интересно, что про Ашлая они и не вспоминают! Только про Турнир да про то, кто какую кнопку нажал… Человек же умер – не муху прихлопнули!.." – "Их это мало волнует: не друг и не родня… Его в Эрании никто особенно и не любил-то… Пришлый человек, бесцветный "Чего-изволите"… – так же тихо откликнулся Моти и, помолчав, добавил уже совсем еле слышно: – Я уж не говорю, что суета вокруг ложи для высокопоставленных чинов из ирии началась ещё в антракте, задолго до выступления этих… Я обратил на это внимание, но значения не придал. Я почти уверен, что его приступ к шофарам и фиолетовым никакого отношения не имеет и иметь не может. Но только… тс-с… об этом…" – "Я что же, совсем не понимаю?" Ширли молчала, ни на кого не глядя, упрямо закусила губу. Ухватив слова отца, она тут же вспомнила про сообщение, полученное Хели в антракте, и – как это их всех напугало, но решила ничего не говорить отцу: сзади тяжело топали братья.
      Она-то знала, как действует силонокулл. Об угрозе Галя насчёт домашнего ареста она успела забыть. Впрочем, и Галь с Гаем тоже: они собирались всю ночь праздновать со сподвижниками оглушительную победу прогресса на Турнире. Ширли тихим срывающимся голосом попросила отца снова позволить ей сесть рядом с ним.
      Моти молча кивнул, и Рути села на заднее сидение, где по-хозяйски расселись довольные и торжествующие близнецы. Увидев, что с ними рядом опять садится не сестра, над которой они уже готовились на радостях вдоволь покуражиться, а их толстушка-мать, они хором возмутились: "Ну, почему, dad? Мы же не раз говорили: нет тут места для толстой маманьки! Прикажи пигалице сесть на своё место!" – "Я сказал – нет!!! Она сидит рядом со мной!" – вдруг яростно выкрикнул Моти. Его глаза сверкнули при этом так яростно, что Рути, Ширли и близнецы в страхе отшатнулись. Все безропотно уселись на свои места. Но мальчишки продолжали всю дорогу ворчать и громко шептаться. Ширли откинулась на сиденье и закрыла глаза…
      Машина понеслась в сторону Эрании-Далет. Моти молчал, с мрачной яростью глядя на дорогу. Становилось ясно, что результаты Турнира приведут к решительным изменениям всей их жизни. Но никто ещё не знал, к каким и насколько…
 

***

 
      "Я вот чего не могу понять, – медленно заговорил Арье. – Почему, если он умер более часа назад, а сам приступ у него начался в первом отделении, об этом говорят только сейчас?.. Ведь мы об этом узнали почти сразу…" – "По своим неофициальным каналам…" – уточнил Амихай. Ирми глухо пробормотал: "Теперь вы оба понимаете, почему ваших сыновей пришлось срочно удалить отсюда, и они должны какое-то время пожить вне дома? Не волнуйтесь, им будет обеспечено всё, что нужно, даже почти такой же, как дома, строгий контроль за занятиями – с ними будут их руководители. А вам… Эх, если бы и вы могли куда-то из Меирии на время исчезнуть…" Амихай мрачно молчал – он понимал, что это в основном из-за него семья вовремя не перебралась в Неве-Меирию, куда их усиленно звали сестрёнка Мория и её муж рав Эльяшив Бен-Шило. Кроме того, он не знал, как Адина прореагирует на то, что он вернётся без Нахуми, и заранее опасался её реакции.
      Ошеломлённые и сбитые с толку немногочисленные оставшиеся в секторе после налёта дубонов фиолетовые постарались поскорее и как можно незаметнее покинуть "Цедефошрию", серьёзно опасаясь вспышки умело направляемого гнева далетариев. Никому не хотелось в "Цедефошрии" обсуждать происшедшее – как сам Турнир и его итоги, так и загадочную смерть Рошкатанкера.
 

***

 
      Сзади рядом с Максимом пристроился возникший непонятно откуда Ронен, попросив подбросить его к старому дому Доронов, который они сняли у Бенци и где только недавно оборудовали свою маленькую студию. Он сказал, что Гилад уже отвёз туда четвёрку "Типуль Нимрац". Когда Ронен покинул машину, Ирми свернул к главному шоссе, ведущему в Неве-Меирию. Молчавший всю дорогу Максим неожиданно спросил: "Кстати, Ирми, что у вас с руллокатами? Тумбель действительно закрыл их производство?" – "Сразу же после налёта на магазин Иммануэля… Когда daddy стало ясно, что продавать их в Арцене мы не можем, пропал смысл их тут производить. Бедняга Иммануэль, он-то за что пострадал? И как он не заметил, что кто-то в сейф забрался и спёр документы!.. Не верю, что кто-то из его служащих продался! Я уверен, без прихлебателей Тумбеля, не обошлось…" Ирми помолчал и снова заговорил, мрачно поглядывая на дорогу: "Ведь я ему продал магнитный замок для сейфа, и карточка была только у него… никакие сбои электросети этому замку были нестрашны… Сам знаешь…" – "Наверно, кто-то узнал принцип действия нашего магнитного замка – и сотворил отмычку". – "Я был уверен, что это невозможно… Жаль, что у Иммануэля не спросить, кому он ещё доверил эту карточку…" – "Да, а проверить вокруг сейфа… никак?" – "Да, неизвестно, когда документы были похищены! Он сам от потрясения двух слов на допросе связать не мог. Весь посёлок знает, что его магазин существует много лет, что всё чисто, зарегистрировано, но не осталось никаких подтверждений…
      Накрылся магазин Иммануэля, а с ним – и всё дело… Опытные и матёрые адвокаты daddy оказались младенцами рядом с Кастахичем… Зато в Калифорнии дело идёт отлично. Пришлось всё производство возвращать обратно. Столько вложили в организацию производства в Неве-Меирии – и вот…" – "Зато у нас остались та-фоны оригинального дизайна…" – "Поэтому я и взял курс бизнеса и управления. Заменю отца…" – и Ирми замолк.
      Максим вспомнил разговор с пьяненьким Вованом в "Самоваре": тот предложил ему работу в фирме по продаже летающих тарелок. Он пробурчал: "Дело прошлое, но зачем ты болтанул о руллокатах…" – "Ну вот!.. Ты снова о том же… Я хочу забыть, мне очень неприятно всё это вспоминать, а ты…" – "Ладно, прости…
      Просто обидно – может, это погубило отличный бизнес…" – "Это не самое худшее во всей этой истории…" – не своим голосом пробормотал Ирми. Максим снова замолк и мрачно уставился на ночное шоссе, потом тихо проговорил: "Хели советует продолжать тренировки по борьбе, особенно после того, что сегодня случилось…
      Ведь у тебя так хорошо пошло, Ирми… Только надо Ноама обучить приёмам самообороны…" – "Ага… Надо бы… Но он же ни за что не хочет…" – буркнул Ирми сердито.
 

221

 
      Отцы ели кислый виноград…
 

ВТОРОЙ ЛАБИРИНТ

 

This file was created

with BookDesigner program

[e-mail]

29.11.2008