Грани - За гранью

      — Извините, мне нужно заскочить в посольство, сами понимаете.
      — Что делать. Сопровождающего возьмите, на всякий случай.
      — Добро.
      Мирон понимал, что при всем союзничестве с "Северным соседом", посвящать его во все не следует. По крайней мере — сейчас. Скорее всего, он бы пригласил здешних морпехов поучаствовать в штурме первого объекта — но от него остался только строительный мусор… А надежда на второй объект — увы, невысока. Тогда он не знал, что в самолете его поджидает шифровка, меняющая дело радикально. Да и не мог знать…
      Они стояли под дождем — в канадках, естественно, без знаков различия. Трое. И пара автобусов поблизости.
      — Ты вот что скажи… Что это за шар на крыше?
      — Не знаю. У нас он взорвался, с этого и началось.
      — Ага… Хорошо взорвался?
      — Качественно. На три этажа вниз перекрытия пробило.
      — Хорошее дело.
      — Ага. Знать бы, почему…
      — Химию смотрели?
      — Ничего известного.
      — Зашибись. Радиация?
      — По нулям. Точнее, обычная фоновая радиация.
      — Так. Ясно тогда.
      — Что ясно-то?
      — То и ясно, что ни хрена неясно. Полковник!
      — Слушаю!
      — План готов?
      — Так точно.
      — Санкционирую. Давай сюда. Так… Нет. Тревога боевая.
      — Что???
      — Приказываю. Объявляй боевую тревогу — и вперед.
      — Есть.
      — Посидим, Мирон Павлинович. Подумаем в машине?
      — Добро.
      А автобусы и грузовики уже мчались, разбрызгивая лужи, ВАИ перекрыла перекрестки, в общем — начиналось. Казалось, прошли секунды от того, как первый тяжелый грузовик остановился, и из него посыпались ребята в черном, как все закончилось. Почти никого не видно. Как и положено.
      — Дозиметристы?
      — Разведка ведется.
      — Подождем.
      От подъезда, помахивая папкой, к ним шел человек.
      — Пропустить?
      — Пусть подойдет. Контролировать полностью.
      Комбриг что-то бросил в микрофон. Человек подошел.
      — Здравия желаю.
      — Взаимно. Кто такой?
      — Начальник охраны объекта А-508.
      — В чьём ведомстве объект?
      — А Вы кто?
      — Начальник здешнего управления контрразведки ВМФ. Можете посмотреть на удостоверение.
      — Ясно. Подполковник Кузьменко, служба охраны объектов категории «А», вот мое удостоверение. Объект находится в ведомстве Госбезопасности.
      — Комбриг, проверьте. Запросите столицу.
      — Так что вы, моряки, тут затеяли?
      — С бумагами непонятность, подполковник. По моим данным, здесь находится объект М-502 метеослужбы ВВС. А у них такого объекта нет и не было.
      За спиной у подполковника предупредительно громко и печально вздохнул непонятно как образовавшийся старший мичман — рост за два метра, вес соответствующий, человек-гора, одно слово.
      — Повторяю, здесь объект госбезопасности. Я занимаюсь его внешней охраной и требую…
      — Товарищ генерал, подполковник Кузьменко действительно руководит охраной объекта М-502 ВВС!
      — Я не понимаю!
      — Подполковник, в связи с неясной ситуацией…
      Вздохнуло что-то. Так кит вздыхает — только куда тише. Офицеры подняли головы — и увидели, как из окон под антенной вырвалось неяркое пламя.
      — Так… Продолжаю. Вынужден, подполковник, Вас задержать.
      — Есть.

      "Президент ЮЗФ.
 
      22.09.1999.
 
      Правительственная телеграмма. Дипломатический шифр ЮЗФ.
      Зам. руководителя СБ ЮФ генерал-майору Нижниченко М.П.
 
      НЕМЕДЛЕННО ВЫЛЕТАЙТЕ ДЛЯ РАЗВЕРНУТОГО ДОКЛАДА."

      "Служба безопасности Юго-Западной Федерации.
      Президенту ЮЗФ, через посольство ЮЗФ в СФ.
      Шифр НСБ ЮЗФ.
      Тема: Желтый дракон-00-15.
 
      22.09.1999
 
      Воздух!!!
      Совпадает не только картина слухов, но и ряд других деталей. Немедленно вылетаю с докладом.
      Генерал-майор Нижниченко М.П."

      Как и в прошлый раз, многого не нашли. Как и в прошлый раз, в самый последний момент их опередили — или вычислили. Скорее всего — последнее, поскольку по всем данным, на объекте не было ни одного специалиста. Только охрана, которая, как водится, ничегошеньки не знала. А это вполне нормальная ситуация между прочим: что знала, например, охрана полигона за пару часов до взрыва первой ядерной бомбы? А ничего особенного. Неизвестный объект, который надо охранять. Имеются военные и гражданские лица, некоторые известны по портретам. А чем занимаются — кто его знает! Наверное, оружием. А может — и нет.
      Достав свой комп, Мирон напечатал, зашифровал и отправил очередные сообщения и приказы.

      "Служба безопасности Юго-Западной Федерации.
      Президенту ЮЗФ.
      Тема: Желтый дракон-00-16.
      Дата: 23.09.1999.
      В дополнение к сообщению Желтый дракон-00-15.
      Передано с борта самолета.
      Докладываю, что при моем посещении места инцидента в АНДРЕЕВСКЕ я участвовал в беседе с СЕРГЕЕМ МИХАЙЛОВЫМ, 12 лет. В целом его заявления крайне схожи с заявлениями ОЛЕСЯ УХОВА, за исключением частностей, относящихся к принципу действия его «оружия». Естественно, что СБ СФ крайне скептически отнеслась к заявлениям СЕРГЕЯ МИХАЙЛОВА, причем особый скептицизм был проявлен по отношению к заявлению о том, что он встречался с ОЛЕСЕМ УХОВЫМ в последний раз за несколько часов до взрыва. На свое счастье, я не сообщал о ОЛЕСЕ УХОВЕ сотрудникам СБ СФ и поэтому именно сейчас мы владеем несколько большей информацией. На данный момент ведется негласное наблюдение за ОЛЕСЕМ УХОВЫМ с целью проверки гипотезы "параллельный мир". Ситуация, в которой мы оказались, вынуждает отрабатывать решительно все невозможные версии случившегося, поскольку исчерпаны все возможные.
      Зам. Руководителя СБ ЮЗФ
      Генерал-майор Нижниченко М.П."

      Дальше поработать ему не удалось. Потому, что ТАКОГО в природе не бывало.
      В кресле напротив него сидел пацан. Бледный — таково было первое впечатление. С широким шрамом через весь лоб — второе. А третье было совсем уже нехорошим: под руками пацана лежала закрытая папка с грифом "Сов. секретно. Служба безопасности ЮЗФ".
      Говоря откровенно, особой ценности пустая папка не представляла. Было неплохо известно, что частенько сотрудники жгут только их содержимое, а папки используют для самых разных целей. Например, держат их за задним стеклом машины — неплохая, кстати, профилактика угона. Не всякий полезет.
      — Это еще что такое? — довольно сдержанно спросил Мирон.
      — Я не что, а кто. Саша Волков, — очень спокойно ответил пацан. — А еще я — твой конец.
      — Не зеленый что-то, — вспомнил старый анекдот Мирон.
      — Не зеленый. Но все же готовься.
      — К чему это?
      — К неприятностям.
      — Уже готов.
      И нажал кнопку связи с пилотской кабиной. Поскольку в последние несколько суток спать шефу безопасности удавалось совсем немного, в возможность галлюцинаций он верил вполне. Теперь ему предстояло проверить это.
      — Командир корабля Иван Тучкин.
      — Зайдите ко мне в салон, чаю выпьем?
      Никаким нарушением правил тут и не пахло. Подобное происходило не так уж и редко, второй пилот справлялся без всяких проблем, а истории о чаепитиях с высшим руководством страны только поднимали авторитет пилотам "Авиаотряда-ноль".
      — С удовольствием, Мирон Павлинович. Через пять минут.
      — Добро.
      Мирон начал священнодействовать с заварным чайником — чай, чуть душицы, чуть мяты… Почему-то он еще не согрелся после промозглого Андреевска.
      — Так и будем молчать, Саша Волков? Почему же ты — мой конец?
      — Потому… Потому, что Вы — чекист.
      — Хм… Чека была расформирована очень давно, разве не знаешь?
      — Неважно.
      — Ладно. А чем тебе досадили э… чекисты?
      — Сперва пытали. Потом — расстреляли. Еще в двадцать первом.
      Точно, бред.
      — Но ведь столько десятилетий прошло, даже и страны нет, где это было.
      — Разрешите? Э… Мирон Павлинович, почему же без предупреждения пассажира взяли? С меня же голову снимут!
      — Не снимут — потому, что мы не долетим.
      — Не долетим — значит, не долетим, — Мирон начал отрабатывать вариант "противодействия захвату", — да ты садись, Иван, в ногах правды нет, чай пей, Саша, кстати, тоже.
      — Нет.
      — Как хочешь. Кстати, Саша, а как ты в это Чека угодил-то?
      — Пробивался из Гагр к дому.
      — Еще одна страна…
      — Да. Был опознан и арестован в Екатеринодаре.
      — Так. А что, тебя искали всерьез?
      — Да.
      — И почему?
      — Я же у генерала Шкуро служил! В самой "Волчьей сотне"!
      — Хм… Я могу это проверить одним вопросом.
      — Проверяйте.
      — Точнее, послушай-ка одну песню. Сейчас, сейчас… Вот, "ныне отпущаеши", хорошо отреставрирована… Давай-ка, давай…
      Малоуместен распев на пятнадцати тысячах над землей и на полутора махах. Но… Почему бы ни послушать Козловского?
      — Это брат генерала. Он что, выжил?
      — Выжил, выжил… — Мирону было уже почти все равно, — он прожил интересную жизнь, о его родственниках узнали только после смерти, такие дела, Саша, такие дела…
      — И его слушают?
      — Тебя очень удивляет это?
      — Да, пожалуй.
      Ожила трансляция:
      — Командира корабля приглашают на рабочее место, начинаем снижение.
      — Саша, пересядь к иллюминатору, заход на посадку на нашей машине впечатляет.
      — Я пойду, разбирайтесь сами, — Тучкин прошел вперед.
      — Мне это неинтересно, — Саша раскрыл папку. И все кончилось в яркой вспышке.

      "ОФИЦИАЛЬНОЕ СООБЩЕНИЕ. СЕГОДНЯ В АВИАКАТАСТРОФЕ ПОГИБ ЗАМ. НАЧАЛЬНИКА СЛУЖБЫ БЕЗОПАСНОСТИ ЮГО-ЗАПАДНОЙ ФЕДЕРАЦИИ ГЕНЕРАЛ-МАЙОР МИРОН ПАВЛИНОВИЧ НИЖНИЧЕНКО. ЕГО САМОЛЕТ ВЗОРВАЛСЯ В ВОЗДУХЕ, НЕ ДОЛЕТЕВ ДО АЭРОПОРТА ЮЖНЫЙ-СТОЛИЧНЫЙ ДВА КИЛОМЕТРА. НА БОРТУ, КРОМЕ ГЕНЕРАЛА НИЖНИЧЕНКО НАХОДИЛИСЬ ДВА ЧЛЕНА ЭКИПАЖА, КОТОРЫЕ ТАКЖЕ ПОГИБЛИ. ВЕДЕТСЯ РАССЛЕДОВАНИЕ." ВИЛЬНЮС. 13 ЯНВАРЯ 1991 НАШЕЙ ЭРЫ. ОБЩЕЖИТЕ ПОЛКА САУ, 23.30.

      — Ну что тут скажешь, Балис… Твой дед был тем еще мужиком, пусть земля ему будет пухом…
      Балис и Сергей выпили по третьей, не чокаясь. Как и положено на поминках. Одноклассник Балиса, а ныне майор, Сергей Клоков, хоть и проходил службу в родном Вильнюсе, но ни о приезде Балиса, ни о смерти его деда ничего не знал. Не знал до тех пор, пока час назад не встретил на улице подозрительно знакомого капитана. Ну а Гаяускасу, весь вчерашний день занятому похоронами и поминками, тоже было не до встреч со школьными друзьями.
      Балису вспомнилась старая шутка об отличии советского офицера от российского. Российский офицер был до синевы выбрит, слегка пьян и знал всё от Гегеля до Гоголя. Советский же — напротив, до синевы пьян, слегка выбрит и знал всё от Эдиты Пьехи до просто "иди ты…". Доля истины в этой шутке была, однако только доля. Помянуть деда, разумеется, без водки было никак не возможно, однако, по случаю большой занятости Сергея по службе, ограничились четвертинкой «Старорусской». К тому же не поскупились на закуску — хлеб, шпроты, сыр и колбасу.
      — Расскажи, Сергей, как ты тут, что нового?
      — Да все нормально. Начштаба полка САУ — для нашего возраста совсем неплохо. Командир у нас — мужик серьезный. Требователен запредельно, придирчив ужасно, но перспективы есть. Хорошие перспективы. Может, слышал — Аслан Асхадов?
      — Вроде слышал что- то. Он осетин?
      — Нет, не осетин. Чеченец.
      — Значит, не тот… Тогда может и не слышал.
      — Перебирайся к нам, еще не то услышишь. Все-таки мы — самые западные в Союзе.
      — Я бывал и западнее, — Балис усмехнулся. — Балтика — она штука длинная.
      — В Калининград заносило?
      — В Польшу. Всё равно, деда не догнал, он почти до Бремена дошёл.
      — Это когда?
      — В Отечественную.
      — Да… Давай за победителей. Они победителями и ушли.
      Сергей хотел разлить остатки водки из бутылки, и в этот момент в дверь громко застучали.
      — Входите, не заперто!
      Подполковник Асхадов был мрачен.
      — Это еще что за пьянка, а начштаб?
      — Друга встретил, товарищ подполковник. Вместе в школе учились…
      — Ну а выпивать-то зачем? А то не знаешь, что сейчас как на вулкане. Рванет, а начштаба у меня в запое…
      — Я, кажется, никогда не подводил, — обидчиво протянул Сергей. — Мы ж не алкаши из стройбата, а боевые офицеры. Четвертинку на двоих с хорошей закуской — Калешин говорил, что в Афгане перед боем и больше принимали. И вообще, выпил бы с нами: дед у Балиса умер, адмирал, всю Отечественную прошел.
      Асхадов почему-то глянул на часы, поколебался секунду и решительно сказал:
      — Наливай.
      Сергей достал из шкафа еще одну рюмку, разлил остатки водки на троих.
      — Еще раз, за победителей. Слава живым, память и слава мертвым.
      Выпили. Молча закусили. Подполковник еще раз взглянул на часы. Балис понимал, что волнуется он не спроста, что-то случилось. Но что?
      — Где служите, морская пехота?
      — В Севастополе.
      — Ну и как там у вас?
      — Наверное, как везде. Хорошо там, где нас нет…
      — Об отделении Украины от Союза говорят?
      Острый взгляд Асхадова буравил Балиса. Что-то ему было нужно от совершенно незнакомого капитана морской пехоты, которого он видел в первой раз в жизни. Что-то было нужно.
      — В семье не без урода, — дипломатично заметил Балис. — Но уродов у нас мало…
      — Один урод может столько наворотить, что сотня умников не расхлебает, — подполковник мрачно накладывал на кусок черного хлеба копченые шпроты. — Рушат Союз… О чем думают? Неужели не понимают, сколько крови прольется.
      Вот оно. Балис почувствовал, что комполка перешел к делу.
      — Почему крови-то? — не понял Клоков. — Грязи много — это да. Что с батей делать — ума не приложу. Он же после инсульта из квартиры выйти не может. А для них он — оккупант, не гражданин. Полжизни по Вильнюсу автобус водил, а теперь его хлебом попрекают…
      Балис вспомнил, как их третий класс дядя Миша Клоков возил на своем автобусе на экскурсию в Тракай. На мгновение его охватил гнев на тех, кто готов вышвырнуть в никуда больного старика, но тут же вспомнилось дедово "Не суди…", и вчерашний разговор с Элеонорой Андрюсовной. У неё тоже была своя правда. Может, и действительно не её вина, что сегодня правда стала против правды.
      Но тогда чья? И как сделать так, чтобы в этом столкновении правд не калечились людские судьбы? И возможно ли это вообще?
      — Наивный ты человек, Сергей. Здесь, в Прибалтике, может быть, грязью только и обойдется. Хотя не верю. А у нас на Кавказе точно кровь ручьями потечет, если не реками. Там же вековых обид — море. Тех, которые только кровью можно разрешить. Пока есть сильный Союз — горцы забывали эти обиды. Ну, шумели немного, но не более того. А вот если Союз начнет распадаться — тут же все всё вспомнят. Сумгаит за маленькую репетицию покажется… Не хочу… Как представлю себе, что за свою Чечню стреляю в тех, с кем раньше служил — кричать хочется.
      — Так не надо стрелять, — миролюбиво предложил Сергей.
      — Не смогу, — как-то устало выдавил Асхадов. — Это будет война за Родину. А за Родину я буду драться до последней капли крови: хоть оружием, хоть зубами. Потому что без Родины человек — никто. Я без неё и дня не проживу. Литва, хоть и часть Союза, но не моя земля. И если она отделится — не мне здесь воевать. Но в Чечне — порядки будут либо советские, либо наши, чеченские. Никому другим там командовать не позволим.
      — Слушай, командир, я тебя давно знаю, что-то темнишь ты, — майор Клоков, похоже, расслабившись в воспоминаниях о деде Балиса только сейчас начал понимать, что происходит. Не с глотка же водки, в самом деле, повело комполка. — Разговор пошел какой-то странный. Что случилось-то?
      — Пока что ничего. Только если и дальше так страна валиться будет — то случится. Тряхнет так, что мало не покажется.
      — Если и дальше… Мы-то что сделать можем?
      — Неправильно ставишь вопрос, начштаб. Не что мы можем, а что нужно делать. Вот пусть нам капитан скажет, что сделать надо, чтобы сохранить Литовскую ССР. С чего начать?
      — С чего начать? — задумчиво произнес Балис. Вообще-то, начинать, равно продолжать и заканчивать, а так же и углублять было делом политиков… И, похоже, кто-то из руководства Компартии Литвы (разумеется, не независимой, а той, что осталась в КПСС) решил этим делом, наконец, заняться. Только вот, что вырастет из этого решения?
      — Наверное, с телевидения. Оно постоянно подогревает сепаратистские настроения. Не будет телевидения — сепаратизм сразу же остынет. Конечно, есть радио, газеты, но с ними можно разобраться позже.
      — Так, — удовлетворенно произнес Асхадов, и Балис понял, что, скорее всего, угадал: готовится акция у телецентра. — Ну а что конкретно надо сделать?
      Капитан пожал плечами:
      — Взять телецентр под контроль и изменить направленность телепередач.
      — А как это сделать, если около телецентра постоянные митинги? Там всё время до двух тысяч гражданских.
      — Морская пехота здесь не поможет. Нас учили подавлять сопротивление противника, каким две тысячи граждан Советского Союза не являются.
      — Это верно, капитан. Стрелять нельзя, ни в коем случае нельзя. Даже единственный раненый — уже слишком дорогая цена. А если кто-то будет убит — лучше было бы не начинать. Мы все присягали защищать страну от вооруженного врага, а не от безоружных граждан.
      "Прятки кончаются", — подумал Балис. — "Вроде всё ясно. Грядет войсковая операция у телецентра и подполковнику придется в ней участвовать. Он готов, он считает её правильной, но боится пролить кровь. А я? Я тоже считаю, что Саюдис надо остановить, я хочу эту операцию, но кровь, кровь безоружных людей… Может быть, там, у телецентра, мои знакомые, одноклассники, родственники… Дядя Андрюс… Да и отец может быть там, они с дедом не раз ругались, когда речь заходила о судьбе Литвы…"
      — Значит, нужно использовать специалистов по борьбе с терроризмом, — Балис вспомнил сентябрьские упражнения с группой Карповцева. Погонял он их на тренировках по освобождению захваченного судна на совесть, да и сам много чему научился у кагебешников. Пусть чужая контора, но хороший опыт всегда надо брать на заметку. — Выдвинуться к телецентру парой рот пехоты на бронетехнике, выходить из городка пошумнее, но неспешно…
      — Это-то еще зачем? — удивился Клоков.
      — Эх ты, мигрант…
      — От мигранта и слышу…
      — Ну, смотри, ты же коренной вильнюсец. Какой кратчайший путь от Северного городка к телецентру — знаешь? А где здание Парламента — просекаешь? Как думаешь, найдется умная голова, которая решит, что войска на Парламент двинулись.
      — Здорово! — восхищенно воскликнул Сергей. — Да ты стратег.
      — Служба у меня такая — противника за нос водить, — скромно отшутился Балис. — Значит, бронетехника останавливается подальше, чтобы внушать страх, не переходящий в отчаяние, пехота, под руководством спецназа, рассекает толпу, не применяя никаких спецсредств, спецназ же берет телецентр под контроль.
      — Однако, — Асхадов был неподдельно удивлен. — Капитан, а не пора ли примерить погоны с двумя просветами…
      — Случая не было, товарищ подполковник, — улыбнулся Гаяускас.
      — Вот он Ваш случай. Капитан Гаяускас, я приказываю Вам поступить в мое распоряжение. Срок — двое суток.
      — А на каком основании, товарищ подполковник? Какие у Вас полномочия?
      — Читайте.
      Асхадов извлек из планшета бумагу и передал её Балису. Первым делом морпех глянул на подпись и понял: полномочия у подполковника были. Вагон и маленькая тележка полномочий у человека, получившего приказ от самого заместителя министра обороны Советского Союза. Да еще и такой приказ.
      — Письменное подтверждение требуется?
      — Так точно.
      — Сейчас… — Подполковник достал из полевой сумки «именной» блокнот, написал несколько слов, уточнил:
      — Гаяускас, так?
      — Так точно.
      — Держите, капитан. Хотя стоп… — И поставил личную печать. — Достаточно?
      — Так точно. А что входит в мои функции?
      — Согласно приказу заместителя министра обороны мы должны доставить отряд специального назначения к телецентру и расположить вокруг наши установки — для оказания психологического давления. Мы с майором Клоковым сейчас выделим экипажи для выполнения боевой задачи. Вы, капитан Гаяускас, должны помочь нам выполнить боевую задачу… в соответствии с обстановкой и Конституцией СССР. Эксцессы нам не нужны. Понятна задача?
      — Так точно.
      — Товарищи офицеры.
      Все встали.
      — До сигнала боевой тревоги — пять минут, — бросив взгляд на часы, сообщил Асхадов. — Капитан, если Вам нужно предупредить семью…
      — Так точно, — вроде не желторотый лейтенант, а словно заклинило его на этих "Так точно". Вроде попугая говорящего, право слово. Отгоняя наваждение, Балис торопливо поднял телефонную трубку. Сергей и его командир быстро обсуждали состав экипажей, из обрывков их разговора Балис понял, что требуется выставить восемь машин.
      — Привет, это я. Извини, у меня чэпэ. Я на ночь остаюсь в городке — служба.
      — Какая служба, — в голосе жены звучало неподдельное удивление. — Ты же в отпуске, да еще по такому поводу.
      — Айсберг, — коротко ответил капитан и, извиняющимся голосом добавил. — Извини, милая, самый настоящий айсберг.
      Айсбергом они уже давно называли форс-мажорные обстоятельства. Рита не то, чтобы была совсем не ревнивой, однако в таких случаях доверяла мужу абсолютно, понимая, что любить морского пехотинца — это означает терпеть разлуки, порою долгие и неожиданные. Зато она часто высказывалась после дружеских вечеринок, на которых Балис, по её мнению, оказывал излишнее внимание чужим женам или подругам.
      — Ясно, — голос Риты был грустен. — Береги себя, милый.
      — Обязательно. Кристинка спит?
      — Заснула…
      — Всё, я бегу. Люблю тебя.
      — И я…
      В ухо ударили короткие гудки, и почти тут же сигналом боевой тревоги заныла радиоточка.

БРЕДФОРДШИР. 1190 ГОД ОТ РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА.

      Глупо мечтать прославится на весь мир, когда тебе семнадцать лет, а между тобой и владениями твоего отца стоят целых три старших брата? Да и отец — не герцог Корнуэльский, а простой рыцарь — сэр Хьюго Уэйк. Глупо, наверное… Но еще глупее — не мечтать.
      Есть добрый конь и верный меч, есть доспехи и копьё. Есть верный друг — оруженосец Оливер, вольный йомен, ровесник и приятель с самого детства. Есть немного денег (отправляя сына подальше с глаз, папаша не поскупился). А главное — есть куда спешить: взошедший на престол король Ричард, храни его Господь, объявил Крестовый Поход. Вот где молодой безземельный джентльмен может стяжать себе славу и богатство. Он, Томас Уэйк свой шанс не упустит, будьте уверены.
      — Томас, смотри, там явно едет рыцарь, — Оливер напомнил о себе замечтавшемуся спутнику.
      Слева, среди снежный полей, не спеша ехал маленький отряд. Судя по блеску, на его предводителе были надеты доспехи, а длинное копьё с развевающемся на конце вымпелом-гвидоном почти не оставляло сомнений — ехал именно рыцарь.
      Их тоже заметили. Прибавив ходу, всадники двинулись наперерез Томасу и Оливеру.
      — Томас, а вдруг это разбойники? — испуганно произнес йомен.
      — Не выдумывай, Оливер. Во-первых, впереди благородный рыцарь, он не может быть разбойником. Во-вторых, разбойники нападают ночью в лесах, а не днем в полях. Ну а в-третьих, разбойники от нас вряд ли получат чего-нибудь, кроме нескольких добрых ударов мечом.
      Однако на всякий случай Томас достал висящий за спиной щит и до половины вытащил из ножен свой меч. При этом он напряженно вглядывался в приближающихся всадников. На разбойников они всё же мало походили. Впереди ехал высокий рыцарь, в кольчуге, поверх которой был накинут яркий красный табард с изображением льва и переплетающихся змей. За плечами развевался широкий плащ. Рыцарь был уже в почтенном возрасте: длинные седые волосы доставали ему до плеч; однако на коне держался уверенно. А рядом с ним бежал боевой конь, которого рыцарь не собирался беспокоить без серьезной на то нужды.
      Далее ехали, видимо, его оруженосцы — два парня возраста Томаса, один из которых вез большой щит, на котором был нарисован тот же герб, что и на табарде — лев и змеи, а другой — то самое украшенное гвидоном дуэльное копьё. Кроме них в отряд входила пятерка вооруженных секирами райтеров в кожаных доспехах и железных шлемах. Поверх доспехов у каждого был надет табард с гербом их господина. Райтеры также присматривали за парой вьючных лошадей, составлявших обоз этого маленького отряда.
      — Кажется, я вижу перед собой юного странствующего рыцаря? — обратился к Томасу старый рыцарь, когда подъехал совсем близко. Стало видно, что его обветренное лицо покрыто сетью глубоких морщин, и лет ему уж никак не меньше полусотни.
      — Увы, достойный сэр, я не посвящен в рыцари.
      — Воистину печально это слышать, — лицо рыцаря омрачилось неподдельным разочарованием. — Я надеялся, что смогу скрестить с вами свой меч, дабы приличествующим рыцарю образом прославить даму своего сердца, леди Алису Гисборн, красивейшую и благороднейшую из всех женщин на свете.
      — Сэр, поверьте, я охотно бы сразился с вами во имя прекрасной леди Гермионы Перси, но сейчас это невозможно.
      — Ты благородный и учтивый молодой человек. Скажи мне, кто ты и куда держишь путь?
      — Моё имя Томас Уэйк, я младший сын сэра Хьюго Уэйка из Шропшира, достойный сэр. А направляюсь я в Лондон, где наш славный король Ричард собирает войско для крестового похода. Надеюсь, кто-нибудь из благородных рыцарей возьмет меня к себе оруженосцем.
      — А почему тебя не взяли оруженосцем рыцари из вашего графства?
      — Нет в том моей вины, благородный сэр. Так уж получилось, что в наших краях сейчас немало молодых джентльменов, но мало рыцарей, которые отправляются воевать в Палестину. Не так знатны наши рыцари, чтобы отправляться в поход в сопровождении десятка-другого оруженосцев. К тому же отец мой в ссоре со многими соседями, вот и не нашлось рыцаря, который бы захотел взять меня оруженосцем.
      Рыцарь на мгновение задумался.
      — Я Роджер Гисборн из Ноттингемшира. Я, как и ты, еду в Лондон к королю Ричарду, дабы под предводительством сего достойного короля отвоевать Гроб Господень у нечестивых сарацин, и мне бы не помешал еще один оруженосец…
      — Я согласен служить вам, сэр, — горячо воскликнул юноша, но старый рыцарь протестующе поднял правую руку.
      — Я еще не закончил. Томас, ты учтивый и воспитанный молодой человек, но чтобы быть оруженосцем в крестовом походе этого мало, потребны и иные достоинства. Паче всего — владение оружием. Поэтому, если ты хочешь быть моим оруженосцем — докажи своё умение владеть мечом.
      — Я готов, сэр.
      — Питер! — скомандовал рыцарь.
      Один из оруженосцев сэра Роджера — высокий светловолосый парень примерно одних лет с Томасом, передал копьё своему напарнику, спрыгнул с лошади и обнажил меч. Томасу бросилось в глаза, что к седлу Питера приторочена здоровенная зачехленная секира — очевидно, так же принадлежащая сэру Роджеру. Да уж, третий оруженосец явно не будет лишним. Впрочем, раздумывать было некогда.
      Томас слез с лошади и достал свой меч, быстро старясь оценить возможности противника. Питер был немного выше его ростом, но тоньше в кости. На обоих бойцах были надеты кожаные доспехи с многочисленными металлическими клепками, кроме этого, голову Питера защищал металлический шлем с наносьем.
      Всадники заставляли своих фыркающих и храпящих лошадей отступить, чтобы дать бойцам побольше места. Питер нанес первый удар — Томас парировал. И ударил сам — сначала в голову, противник остановил этот удар своим мечом, и тут же попробовал достать его снизу, но и этот удар был отбит. Они кружили, время от времени обмениваясь ударами, блокировали атаки друг друга или уходили от острого клинка. Томас почти сразу понял, что его противник владеет мечом ничуть не лучше. Что же, можно было радоваться, что он, Томас, не посрамил своего учителя. Сын рыцаря с детства должен учиться использовать оружие, ведь в нем — вся его жизнь. Только глупцы думают, что любой силач, взяв в руки меч, сразу начнет сражаться, подобно Ланцелоту или самому королю Артуру.
      — Довольно, — оборвал поединок рыцарь. Тяжело дыша, юноши опустили мечи.
      — Томас, для оруженосца ты владеешь мечом вполне сносно. Конечно, для настоящего боя ты не готов, но этому искусству нельзя научится, иначе как в самом бою. Итак, согласен ли ты поступить ко мне на службу?
      — Да, сэр.
      — Ну что ж, так тому и быть. Мы отправляемся к королю не для того, чтобы блистать на балах, а чтобы сражаться с врагом, поэтому владение мечом мне важнее других рекомендаций. А кто твой спутник?
      — Это Оливер, сэр. Он вольный йомен и тоже хочет принять участие в походе.
      — Что ж, вассал моего вассала — не мой вассал. Пусть он присоединяется к моим ратникам, но содержать его придется тебе.
      — Да, сэр.
      — Ну, по коням. Зимние дни коротки, а мне бы хотелось добраться сегодня до Лутона. Даниэль, отдай Томасу копьё.
      Третий оруженосец сэра Роджер молча протянул Томасу копьё, которое перед поединком отдал ему Питер. Маленький отряд двинулся в путь: сначала рыцарь, затем три его оруженосца, позади — ратники и Оливер, приступивший к знакомству со своими новыми боевыми товарищами.
      — Значит, ты говоришь, Томас, что из Шропшира в поход отправляется немногие рыцари? Это достойно сожаления.
      — Наше графство невелико, сэр. К тому же, слишком близко Уэльс. Эти места очень неспокойны…
      — К тому же многие рассчитывают увеличить свои вольности, пока король в далеких странах, — докончил сэр Роджер. — Пустые хлопоты. Сэр Лоншан не из тех, кто выпускает власть из рук и баронам придется с этим смириться.