Грани - Другая Грань. Часть 2. Дети Вейтары

       — Ты чего не ешь? — поинтересовался вожак разбойников.
       — Мне не хочется. Я спать лягу.
       Она прилегла на шкуры, расстеленные сразу же за бревном, на котором у костра сидели наёмники, и прикрыла глаза.
       Джеральд недовольно нахмурился.
       — Слышь, Кебе, а ты со своими травками не перестарался? Что-то совсем девчонка вялая стала.
       — Я делаю всё как нужно, рив Джеральд.
       — Да? Смотри у меня…Если по твоей милости мы не довезем её живой и останемся без денег…
       — Если ты мне не доверяешь, то можешь давать ей снадобья самостоятельно, — обидчиво заявил юный чернокнижник. — Учитель тебе объяснил, как это делается, верно?
       — Поговори ещё, — повысил голос Джеральд. — Да я ни за какие сокровища мира не стану заниматься вашими колдовскими штучками.
       — Джер, давай-ка по кружечке пива пропустим, — предложил Оудин. — Всё-таки, удачно горы перейти — это дорого стоит. Будет что сыну рассказать.
       — Сына сперва ещё зачать надо, — наставительно произнёс Гронт.
       — Это дело не хитрое, — усмехнулся Гвидерий. — Главное, чтобы баба была правильная.
       — То-то ты столько лет правильную бабу найти не можешь, — подколол приятеля Оудин, — всё выбираешь и выбираешь. А моему-то Оудику в конце месяца яблок уже три года исполнится.
       — Силён, — крякнул Гронт, — такой молодой, а у него уже сын ползает.
       — И ползает, и бегает, и ломает то, что под руку попадётся. Вот вернусь — займусь воспитанием, бабы ж не понимают, как мужика воспитывать надо.
       — Точно, — поддержал северянин, — в этом деле бабы без понятия.
       — Ты лучше ещё одного сына заделай, — с хохотом предложил Арвигар.
       — С удовольствием. Хоть сына, хоть дочку. Свои любые хороши.
       Разговор о бабах мог бы затянуться и до полуночи, но — не судьба. Джеральд как раз полез за бочонком пива, когда его внимание привлекла тень, мелькнувшая где-то на границе видимого пространства. Не подавая виду, наемник внимательно огляделся. Определенно, враги были уже близко.
       — Вляпались, — произнес он на толийском. — Оружие тихо подбираем. Кебе, не высовывайся. Оудин, девчонку охраняй.
       — Ясно.
       В следующее мгновение склон огласился дикими воплями. Вооруженные короткими мечами, орки ринулись на путников со всех сторон. Но застать наемников врасплох им не удалось. Джеральд, Гронт, Додецимус и Арвигар образовали широкую дугу, преграждающую путь к костру. Особенно сложным препятствием оказался Гронт, двумя первыми ударами смахнувший голову двух ближайших орков: от его страшной секиры их хлипкие кожаные щиты защитить не могли. Остальные наёмники тоже не зевали. Оудин, одним прыжком перепрыгнув и бревно, и проснувшуюся в ужасе Риону, пронзил ближайшему орку гладием грудь, и тот рухнул к его ногам, захлёбываясь кровью. Джеральд всадил свой меч врагу в горло. Гвидерий оставшись у костра, стрелял из лука, поддерживая товарищей. Две стрелы — два дохлых нечки.
       Нападавших было не так уж много: не больше трёх дюжин. Вооруженные плохонькими железными и бронзовыми короткими мечами, да щитами из толстой кожи, они явно не рассчитали своих сил. Ещё минута, и враг бы позорно бежал, растворяясь во тьме предгорий, но… Раненый орк, распростертый у ног Оудина с силой вонзил свой меч в ступню человека, пригвоздив её к земле. От боли наемник на мгновение замер, и другой орк резким ударом меча вспорол ему живот. Человек рухнул перед орком на колени, и тот завершил расправу, быстрым взмахом разрубив горло. Риона, увидевшая, как совсем рядом брызнула тёмная тугая струя крови, пронзительно завизжала. Гвидерий уже развернулся в эту сторону, но его опередил Кебе. С вытянутых рук юноши сорвались две мерцающих серебристых стрелы — и убийца Оудина бездыханным упал на тело своей жертвы. Остальные, увидев мага, отступили. Где-то в темноте раздался глухой щелчок и Гвидерий с ужасом увидел, как, разорвав одежду, из спины юного волшебника вышел наконечник арбалетного бельта. В отчаянии лучник выстрелил на звук, не очень веря в удачу. Но громкий вскрик принёс весть о том, что в кого-то он всё же попал.
       Раздумывать было некогда. Бросив лук на землю, толиец перескочил через бревно и скрестил меч с пришедшим в себя орком. Всадив клинок на всю длину под челюсть первому врагу, он тут же вытащил меч, ожидая новой атаки, но её не последовало: орки бежали, потеряв больше половины бойцов. Гвидерий кинулся в темноту вслед за ними.
       — Назад, дурак! Быстро назад! — заревел Джеральд.
       Но лучник не проявил послушания и скрылся во тьме.
       — Гронт, ты командуешь. Не отходите от костра. За девку отвечаешь головой, — бросил Джеральд и ринулся вслед за Гвидерием. К счастью, долго искать его не пришлось. Лучник возвращался к костру, таща в правой руке здоровенный склот.
       — Арбалетчик у них был…
       — Рожу тебе начистить, — почти без гнева сказал Джеральд. — А если бы тебя прикололи тут в темноте?
       — А если бы нас у костра расстреляли, как куропаток? Луки и арбалеты — это моё дело Джеральд, верно? Мы ведь так уговаривались?
       — Верно, — сквозь зубы признался всё ещё злой Джеральд.
       Как бы там ни было, но поступке Гвидерия не было неподчинения, ругать его было не за что.
       Они вернулись к костру, где наемники уже пришли в себя после боя. Гронт перевязывал грязно ругавшемуся Додецимусу рану на бедре. На самом деле меч орка только легонько порезал мышцы, но старший гражданин отличался неприличной для наемника чувствительностью к боли. Оудин и Кебе лежали рядом на шкурах. На перерезанном горле толийца кровь уже начала спекаться чёрной коркой, а из вспоротого живота выглядывали внутренности. Чернокожий волшебник ещё дышал, но по тому, как на посеревших губах пузырилась кровавая пена, было видно — не жилец.
       — Рив Джеральд, — простонал Кебе, — рив Джеральд…
       — Что? — наемник присел рядом с умирающим пареньком.
       — Придётся… тебе кошку поить… без сокровищ…
       Ответить Джеральд не успел: Кебе пробормотал несколько не понятных слов, наверное, на своём родном языке, и, мотнув головой, испустил дух.
      — Мы их похоронили в Слицах, небольшая горная деревенька там, в Хасковии.
      Нурлакатам досадливо поморщился.
      — Джеральд, такие подробности меня совершенно не интересуют. Мне важна только девчонка.
      — Девчонку ты видел. Мы довезли её в надлежащем виде, не так ли?
      — Верно. Я доволен. Но, может быть, в пути с ней случилось что-то необычное?
      Наёмник на мгновение задумался.
      — Нет, пожалуй, ничего не произошло. От твоего снадобья она всю дорогу была сонная и вялая, но и только.
      Чернокнижник кивнул.
      — Да, это — не твоя забота. Что ж, я честно заплачу за твой труд. Ты предпочтешь забрать деньги или, может быть, желаешь взять что-то другое?
      — Меня интересует только звонкая монета.
      — Придёшь один или рассчитаться сейчас, при твоих людях?
      — Здесь и сейчас, — жестко ответил Джеральд. — Ребята помогут мне пересчитать деньги.
      — Всё к твоим услугам, — улыбнулся Нурлакатам, сверкая белыми зубами, и поднялся с табурета. — Пройдем со мной.
      Волшебник принимал наемника не в башне, а в своём загородном доме, в доброй лине от городских стен, на берегу небольшого лесного озера. Подальше от любопытных глаз и болтливых ртов. Так было оговорено заранее, когда Джеральд отправлялся в путь.
      Из кабинета хозяина они вышли в большой зал, где Додецимус, Гронт и братья коротали время за поданным по приказу хозяина пивом. На табурете у камина сидел ученик мага — чернобородый мужчина в тёмно-зелёной льняной камизе, судя по вышивке — хландец. При появлении Джеральда и Нурлакатама он торопливо вскочил на ноги, а наемники оторвались от кружек и окинули вошедших выжидательными взглядами.
      — Игор, ты уже выполнил мой приказ? — сурово осведомился хозяин.
      — Да, господин. Она в полном порядке.
      — Отлично. Иди к ней и не отходи ни на шаг, пока я не вернусь.
      Ученик торопливо покинул зал, а маг повернулся к Джеральду.
      — Что ж, время получать награду. Идём.
      — Пошли.
      — Светильник пусть возьмут.
      Хотя зал был достаточно освещен струившимся из окон светом, на столике у наёмников горел небольшой глиняный светильник.
      — Аргентий!
      Замешкавшийся Арвигар одним глотком допил оставшееся пиво, и наемники вслед за хозяином прошли в узкий коридор, заканчивающийся тяжелой дубовой дверью, обшитой широкими медными полосами. Было видно, что двери уже изрядно лет: дерево потемнело, да и металл покрылся зелёной коркой. Хозяин отстегнул от пояса ключ, отпер пузатый навесной замок и потянул за ручку. С противным скрипом дверь отворилась. "Ауреусы тысячами считает, а петли в доме не смазаны", — усмехнулся про себя Джеральд.
      Пахнуло затхлостью. За дверью оказалась небольшая каморка без окон, не иначе, как сокровищница. У дальней стены стояли два сундука, запертых на навесные замки, а перед ними в два ряда выстроились шесть больших плотно набитых мешков.
      — В каждом — по четыреста ауреусов. Итого — две тысячи.
      — Помниться, ещё сотню ты обещал за беспокойство, почтенный.
      — Хорошая у тебя память, — улыбнулся Нурлакатам.
      — Не жалуюсь, слава богам.
      — Что ж, раз обещал — надо платить. Честная оплата — основа мира, не так ли, почтенный?
      Разумеется, Джеральд вовсе не считал, что мир держится на честной оплате. Но спорить не стал. Просто принял из рук волшебника небольшой кожаный кошель, набитый крупными монетами. Сунул его Додецимусу:
      — Пересчитай!
      А потом кивнул остальным на мешки:
      — Чего смотрите? Считайте, давайте. У наемников слуг нет.
      — Откуда такое недоверие, почтеннейший?
      — Деньги любят счёт.
      Нурлакатам раздраженно дёрнул плечом, но ничего не ответил.
      По каменным стенам плясали уродливые тени. Наёмники пересчитывали монеты, высыпая их на крышки сундуков, мешок за мешком. Джеральд привалился к дверному косяку, лениво наблюдая за своими людьми и незаметно, но внимательно — за чернокнижником. Не так уж и редко было, что вместо вознаграждения от работодателя наёмники получали кинжал в бок или яд в вино. У волшебников, конечно, методы иные, да суть-то одна и та же.
      Но маг, похоже, злого умысла за пазухой не держал. Хоть и было видно, что происходящее ему не по душе, но он терпеливо ждал, пока наёмники закончат подсчёт оплаты. Джеральд подумал, что его не столько раздражает недоверчивость наёмников, сколько изводит желание быстрее оказаться рядом оборотняшкой и приступить к опытам. Хоть на этот счёт волшебник не распространялся, но догадаться, для чего ему понадобилась девчонка, мог бы и ребёнок. Ничего, ждал столько времени — подождёт и ещё немного.
      — Скажи, почтенный, а каковы ваши дальнейшие планы? — неожиданно поинтересовался Нурлакатам.
      — Хочешь предложить ещё какую-нибудь работу? — вопросом на вопрос ответил Джеральд.
      — Нет, работы у меня для вас нет. Но есть большое желание, чтобы вы нашли её побыстрее и не показывались в городе хотя бы… до середины месяца красных листьев.
      Намек был — яснее не бывает. Джеральд на мгновение задумался.
      — Скажи, почтенный, а были ли у твоего ученика родственники?
      Чернокнижник недоуменно воззрился на наёмника.
      — А зачем тебе это знать?
      — Ну, всё-таки.
      — В его землях странные нравы. Все мужчины считают себя братьями, а все женщины — сёстрами. Впрочем, это им не мешает делать детей.
      — Я имел в виду родственников по тем понятиям, что приняты в Империи. Родители, жена, дети… Братья и сёстры, как это считается здесь…
      — Не могу сказать точно, но думаю, что были. В любом случае, это можно узнать в канцелярии наместника Императора на Берегу Чёрных Братьев. На имперских магов всегда должны быть документы по месту их рождения.
      — Хорошая идея, почтенный. Думаю, мы с ребятами отправимся в те края. Сам понимаешь, до конца месяца красных листьев мы вряд ли вернемся обратно.
      Чернокнижник смерил Джеральда изумленным взглядом.
      — Берег Чёрных Братьев меня вполне устраивает, но что ты там забыл?
      — А это уже тебя не касается, почтенный. До сих пор каждый из нас занимался своим делом — и мы оба пока что довольны.
      — Джер, в моих мешках восемь сотен, до последнего ауреуса, — первым закончил подсчет вознаграждения Додецимус.
      — Помоги Гронту, — счёт представлял для северянина большую проблему. Повернувшись обратно к магу, Джеральд продолжил:
      — Вот видишь, как хорошо всё складывается, когда каждый делает своё дело и не задаёт лишних вопросов. Девочка у тебя, золото у нас… Мне кажется, не надо ничего менять.
      — Не будем менять, — согласился маг. — Твои доводы вполне убедительны…
      Сознание возвращалось к Рионе медленно и постепенно. Не в том смысле, что все эти дни она была без чувств, нет: девочка могла ходить, говорить, понимала, что происходит вокруг неё. Понимала, да только не воспринимала…
      Рионе казалось, что всё происходящее не имеет к ней никакого отношения. От реальности её словно ограждала прозрачная стена, вбиравшая в себя и звуки, и запахи, и краски. То, что проходило сквозь стену не могло вызвать у девочки никаких чувств, а сама она тоже не испытывала ни малейшего желания поинтересоваться хоть чем-то. Какие-то люди её куда-то везли, чем-то кормили и поили, и ей было всё равно — что это за люди, куда и зачем они её везут. Вкуса еды и питья она тоже не чувствовала, не ощущала голода и жажды, усталости, жары, холода…
      Лишь раз, когда на её глазах разыгралась битва, рядом падали мертвые воины, лилась кровь, она на какое-то мгновение словно выпала из вязкого кокона и ей стало по настоящему страшно. Но это длилось не долго, от силы пару минут, а потом Риону снова охватила апатия, и она тупо таращилась на вывалившиеся из распоротого живота мертвеца внутренности, не испытывая ни страха, ни брезгливости. Совсем рядом продолжался бой, мелькали мечи, свистели стрелы, а ей не было до всего этого никакого дела…
      И только теперь, после того как путешествие закончилось заточением в каменном мешке, девочка стала потихоньку приходить в себя. Вместе с интересом к происходящему вокруг просыпались и воспоминания. Итак, она — Риона Пригская, старшая дочь Кейла и Дариды, похищенная неизвестно кем, но понятно для чего: похитителю нужна была её кровь. Каждый день в комнату заходили двое мужчин, приносили с собой небольшой тазик и острый нож, откованный из сплава нескольких металлов, в числе которых было и серебро: такие вещи оборотни ощущают очень хорошо.
      Один из пришедших крепко прижимал девочку к кровати, а второй надрезал жилу на руке Рионы и сцеживал кровь в тазик. Собрав нужное количество крови, они бинтовали рану и уходили, оставляя девочку одну.
      Кроме сбора крови, к ней приходили только за тем, чтобы принести пищу и вынести ночную вазу. Эти обязанности прислуги исполнял один из тех, кто брал кровь — здоровый мужчина, на слугу ни видом, ни поведением совершенно не похожий. Никто из входящих в комнату не проронил ни единого слова. Риона тоже не пыталась с ними заговорить. О чём? Только когда у неё первый раз брали кровь, девочка что-то кричала и билась в лапах у мучителя, но потом смирилась и затихла. Сил у этого человека было более чем достаточно, для того чтобы удержать маленькую оборотняшку. И Риона, поняв, что сопротивление бесполезно, больше отбиваться не пыталась.
      Зато, вспомнив уроки дяди Йеми, девочка припомнила всё, что с ней произошло, и попытаться найти какой-нибудь путь к спасению. Для начала, она постаралась понять, в какие края её затащили похитители. Воспоминания о путешествии были слишком смутны и обрывисты, и всё же несли в себе некоторые ответы. Сначала её везли через горы — разумеется, это могли быть только Торопские горы. Дальше — на корабле по морю. Разумеется, это было Внутреннее море. Скорее всего, путешествие по воде завершилось на его северном берегу, где-то в Большом Заморье. Хотя, конечно, могли завести и куда-нибудь в строну Итлены, но на это было не похоже. Последними воспоминаниями Рионы о путешествии были густые хвойные леса, насколько девочка помнила рассказы учителя, близь Фланского перешейка такие не росли. Значит, Заморье. Сориентироваться точнее у девочки не получалось.
      Оставив вопрос о своём местонахождении до лучших времен, Риона тщательно осмотрела своё узилище. Результаты осмотра не обрадовали. Комната, в которой её заперли, имела шесть шагов Рионы в длину и столько же — в ширину. Потолок очень высокий, песов восемь, а то и больше. Под самым потолком — окно. Большое, света даёт много, но добраться до него по стене — почти невозможно. Та стена, в которой окно, сложена из крупных отесанных камней. Остальные, наверное, внутренние, — кирпичные. В стене, что напротив окна — дверь. Тоже большая, из широких дубовых досок. Помимо скрепляющих доски двух широких медных полос, дверь пересекали ещё шесть тонких металлических лент: три поперёк и три сверху вниз, изготовленных из чистого серебра. Было видно, что полосы эти укрепили на двери совсем недавно, наверняка специально ради Рионы: при одном только приближении к выходу из комнаты оборотняшка сразу ощущала дурноту. О каком-либо взломе двери нечего было даже и думать.
      Из мебели в комнате стояла лишь кровать, зато настоящей морритской работы, с бронзовыми прутьями, да ещё и не из дешевых: массивные ножки украшала искусная резьба. Застелена кровать была так же по морритскому обычаю и тоже с претензией на богатство: расковыряв матрас, девочка обнаружила не только шерсть, но и птичий пух. Это было тем более удивительно, что собиравшие её кровь мужчины ни видом, ни одеждой на морритов не походили. Тот, что держал девочку, для уроженца Моры — слишком светлокож и носил бороду, а его товарищ и вовсе — аргандец. Значит, это были всё-таки слуги какого-нибудь имперского волшебника: кому же ещё могла понадобиться кровь оборотня.
      Скинув сандалии, Риона попыталась влезть по стенке к окну. Простая девочка на её месте, конечно, не смогла бы этого сделать, но оборотняшка, даже в форме человека, была очень ловкой и цепкой. Пластаясь по стене, впиваясь пальцами в самые крохотные выступы и трещины, она сумела добраться до оконной ниши. И тут же почувствовала новый приступ дурноты: окно перегораживала серебряная решетка. Почти теряя сознание, девочка всё же подтянулась, чтобы увидеть, что находится за окном, а потом разжала пальцы и свалилась вниз. Хоть и говорят, что кошки всегда падают мягко, но пятки Риона отбила себе довольно чувствительно. Впрочем, девочка не унывала: увиденное за окном того стоило. Строение, в котором её содержали, находилось посреди довольно крупного города. Значит, её похитил не просто маг, а маг на службе Императора. И сделал он это явно в глубокой тайне, поскольку опыты с нечками в Империи карались жесточайшим образом. Но такую тайну нельзя сохранять долго: у Инквизиции имелись способы обнаруживать нарушителей. Это подвергало Риону большой опасности, но это было и её шансом обрести свободу и вернуться домой: поиски неизвестного оборотня, начатые Инквизицией, непременно должны были потревожить паутину, Повсеместно Протянутая Пауком. И тогда, уловив сигнал, Пауки Господаря смогут догадаться, где прячут девочку, и прийти ей на помощь… Только бы эта помощь не запоздала…

Глава 3
В которой Наромарт успешно пробует себя в роли демона.

      Кто бы что ни говорил бы,
      Выход есть наверняка,
      Из любого лабиринта,
      Из любого тупика.
Л.Дербенёв

       Туман над лугом стелился такой, что в шести шагах дерева не увидишь. Но путника это не смущало, он шел среди белесой мути быстро и уверенно. То ли наизусть знал дорогу, то ли полагался не на зрение, а на какие-то другие чувства, которым туман — не помеха. С головы до пят высокую и худую, словно жердь, фигуру странника опутывал черный плащ, расшитый серебряной нитью. Низко надвинутый капюшон совершенно скрывал лицо, так, что невозможно было сказать, человек ли в этот утренний час идёт через луг, или же какое иное существо. Пожалуй, очень внимательный наблюдатель смог бы подметить у путника плавную эльфийскую походку, но предположить в страннике эльфа было очень затруднительно: для жителей леса и пятифутовый рост считался очень высоким, а странник был выше этой отметки, пожалуй, на два с лишним фута. Да и откуда мог взяться эльф в этих проклятых краях?
       Но всё же шаги странника были по-эльфийски тихими, даже с учетом того, что туман скрадывает звуки, а жухлая трава не сохраняла никаких следов там, где только что ступали его ноги. И, когда мгновение спустя тёмный силуэт растворяется в белизне тумана, никто не смог бы сказать, что только что по лугу кто-то прошел. А был ли путник?
       Путник всё-таки был. И целью его пути были старые развалины на вершине небольшого холма. Совсем незаметный в таком тумане подъём служил ему дополнительным ориентиром, хотя и без него странник знал, куда направить свой путь. С недавних пор он отлично ориентировался в волшебном тумане Баровии, хотя и отдал бы почти всё, что у него было, чтобы избавиться от этого умения. Впрочем, сейчас он как раз и собирался избавиться от того зла, что в полной мере хлебнул в этих проклятых землях.
       Ближе к вершине туман немного поредел, замшелые камни развалин выступили из белого марева шагах в десяти от путника, впрочем, он почувствовал их намного раньше. Как почувствовал и присутствие хозяина этих мест: тот не собирался просто так отпускать свою добычу. Странник вздохнул: он был готов к этому поединку, но всю дорогу надеялся, что каким-то удастся избежать боя. Не удалось. Что ж, за право остаться собой надо драться.
       — Что я вижу? Моему птенцу не сидится дома? Зачем ты здесь, глупый птенец? — повелитель Баровии вышел из вихрей тумана и встал напротив странника. Его фигуру так же скрывал черный плащ, только этот плащ не украшали никакие узоры, да и лица своего повелитель не скрывал. Это был высокий мужчина лет сорока или чуть больше, в коротко стриженных и зачесанных назад черных волосах то тут, то там поблескивала седина. Высокий лоб пересекали глубокие морщины, свидетельствующие о том, что жизнь этого человека была полна печалей и тревог. Во взгляде черных глаз читались и ум, и властность, и жесткость. Гладко выбритое лицо неприятно поражало бледностью, а губы, наоборот, неестественно ярким красным цветом.
       — Ты знаешь, зачем я здесь, Страд. И ты знаешь, что я — не твой птенец, — ответил странник. Его голос был мягким и мелодичным, словно под расшитым плащом и вправду скрывался эльф-переросток.
       Мужчина рассмеялся, обнажив ровные, крепкие, безупречно белые зубы.
       — Сделанного не воротишь, Альве А'Лин. Ты — один из нас. Ты пил мою кровь, и теперь ты — мой птенец.
       — Я не выбирал себе такую судьбу.
       — Это ничего не меняет.
       — Это меняет всё. Ты не в силах заставить меня идти по твоему пути, если я этого не хочу.
       Мужчина снова улыбнулся.
       — Звучит забавно. Ты развлекаешь меня, птенец. Можешь продолжать, только имей ввиду: это развлечение может мне наскучить.
       — Что ж, забавляйся. Только позволь мне пройти: я намерен покинуть твои владения.
       Высокий сделал шаг вперёд, улыбка исчезла с лица стоящего напротив.
       — Стой где стоишь, птенец. Это уже перестает быть интересной игрой.
       — Я не играю, Страд. Дай мне пройти — я не стану сражаться с тобой.
       — Сражаться? Со мной? — в голосе мужчины звучало неподдельное удивление. — Глупец, ты не понимаешь, кто я такой. Я — это этот туман. Я — этот холм. Я — замок. Я — деревня и каждый дом в деревне. Я — вся эта земля.
       — Мне это ведомо, Страд. Тебе дано править этим доминионом, и сейчас я не в силах помешать этому.
       — Сейчас, — саркастически ухмыльнулся мужчина.
       — Я не предсказываю будущее, я живу настоящим. И я хочу только уйти. Уйти, и забыть Баровию как страшный сон.
       — Ты никуда не уйдешь, птенец. Довольно, мне надоел этот разговор! Отправляйся в замок!
       Несколько мгновений они молча стояли друг напротив друга.
       — Ты будешь наказан, Альве А'Лин. Хватит. Моё терпение исчерпано.
       — Я последний раз прошу тебя добром, Страд: дай мне пройти.
       — Добром? — названный Страдом теперь не говорил, а шипел, словно выплёвывая из себя ненавистное слово. — Что ж, пора преподать урок нахальному птенцу. Ну-ка попробуй поднять на меня руку.
       Резким движением руки странник откинул капюшон. По плечам рассыпались длинные серебристые волосы. Лицо незнакомца имело типичные эльфийские черты, вот только кожа почему-то была иссиня-черной.
       Губы человека скривила презрительная усмешка.
       — Не впечатляет, птенец. Может быть, ты способен на что-нибудь ещё?
       В ответ эльф вытянул в направлении Страда правую руку с зажатым в ладони медальоном. Маленький серебряный диск с изображенными на нём языками пламени вызвал у мужчины приступ изумления и ужаса.
       — Этого не может быть, — изумленно пробормотал он.
       — Именем Элистри — уйди с моего пути, — властно произнес странник.
       Словно какая-то невидимая сила толкнула Страда прочь. Он сумел удержаться на ногах, но вынужден был отступить на несколько шагов, почти скрывшись в тумане. Губы мужчины моментально побледнели, а лицо из бледного стало серым и дряблым.
       — Я недооценил тебя, птенец, — пробормотал он срывающимся голосом.
       — Ты недооценил не меня, а мою богиню, — на ходу поправил его эльф. Видимо, действие заклинания должно было скоро закончиться и, не теряя времени, странник спешил к своей цели.
       — Стой, Альве А'Лин! Остановись! Выслушай меня! — голос Страда изменился. Теперь он не требовал и не приказывал, он просил и в то же время в его словах таилась скрытая угроза.
       — Разве ты не сказал мне всё, что мог? — тем не менее, эльф остановился и обернулся.
       — Я тебя не задержу, — улыбка вышла кривая: губы человека дрожали. — Я только хочу, чтобы ты знал — тебе не уйти от меня, птенец. Думаешь, покинув Баровию, ты освободишься от той нити, что связала нас? Не надейся. Во мне — твоя кровь, а в тебе — моя. Эту связь ты не сумеешь порвать, куда бы ты от меня не спрятался. Я найду тебя, куда бы ты ни сбежал. И найду тебя, и тогда…
       — И тогда ты снова проиграешь, как проиграл сейчас, — закончил эльф. — Я не боюсь тебя, Страд. Пока я не захочу стать твоим рабом — ты бессилен. А я быть твоим рабом не пожелаю и не захочу никогда.
       — Ну да, ты же верный раб своей богини, — снова скривил улыбку человек.
       Альве пожал плечами.
       — Ты мало знаешь о богах, Страд. Ты полагал, что всё на этой земле подчиняется только тебе, теперь ты видишь, что заблуждался. Подумай об этом, возможно, ещё не поздно.
       — Я лучше буду думать о мести, — лицо мужчины постепенно приобретало прежние черты, он приходил в себя после потрясения. — Ступай прочь, птенец, ступай, но помни: мы ещё встретимся.
       Страд проводил глазами растворяющуюся в тумане фигуру. Случившееся несколько минут назад было настолько невозможным, что властелину Баровии требовалось время, чтобы прийти в себя и разобраться со своими мыслями и чувствами. Сил не было даже на то, чтобы принять облик летучей мыши или произнести простейшее заклинание. Нетвердой походкой он стал спускаться с холма: на дороге графа Страда ожидала карета.
       Альве А'Лин по прозвищу Наромарт отыскал портал среди развалин почти сразу. Потоки силы создавали вокруг такое напряжение, что ошибиться было просто не возможно. То, что за порталом поджидала неизвестность, его не сильно беспокоило: хуже, чем в Баровии, ему точно не будет. Главное было успеть: ведь портал работает какую-то половину часа. Второго шанса бежать из доминиона у Наромарта уже не было: в библиотеку Вороньего замка после столкновения со Страдом путь ему был заказан.
       Мысленно призвав свою богиню, он шагнул в портал…
       …Темнота и тишина…
       …Тишина и пустота…
       …Нет ни времени, ни пространства…
       …Нет ничего. Ничего, только он, сын пещерного дракона и эльфийки-драу, тот, кого драконы называют Альве А'Лин, эльфы — Кройф Квавелин, а остальные — Наромартом…
       …Только он — и его богиня…
       Это было совершенно иное ощущение: не зрение, ни драконье чутьё, ни слух ничего не говорили ему о том, что рядом находится кто-то ещё. И всё же он каким-то неизвестным образом ощущал — богиня здесь, рядом с ним.
       — "Госпожа моя, я верил, что ты не оставишь меня и спасёшь".
       — "Это ещё не спасение, это только начало пути. Ты верил — тебе дан шанс по твоей вере. Но теперь ты должен доказать свою веру делом. Не ты ли сказал Страду, что не хочешь идти по его пути? Так иди своим. Докажи поступком, что вампир может выбрать добро и свет. Встань — и иди, Кройф Квавелин".
       — "Хватит ли мне сил, чтобы сделать это, госпожа?"
       — "Ты спрашиваешь меня? Спроси себя, был ли ты искренен, когда говорил со Страдом, или же с твоих губ сходила ложь?"
       — "Я верил в то, что говорил, верил всем сердцем. Но я верил и в твою помощь. Ты ведь не бросишь меня на этом пути, верно?"
       — "Воистину в разговоре со Страдом ты был вчетверо крепче в вере своей, чем сейчас. Разве без моей помощи ты вышел из Баровии? Почему же теперь ты усомнился?"
       — "Прости мне этот грех, госпожа!"
       — "Всякий грех может быть прощен, если покаяние принесено от сердца. А теперь — время поступка, а не слова, Кройф Квавелин…"
       — …Два, три, четыре. Вдох…
       Чьи-то теплые губы касаются его губ. Поцелуй? Как бы не так. Выдохнутый из чужого рта воздух с силой врывается в гортань.