Грани - Другая Грань. Часть 2. Дети Вейтары

      Точнее, такие бои начались для всех пар, кроме одной: разумеется, Биньнига и Серёжки.
      — А вы, ребята, поучитесь-ка немного хитрости. Так, встали. Отлично. Шустрёнок, обозначь рубящий удар сверху. Медленно. Биньниг, что ты делаешь?
      — Подставлю щит, господин доктор.
      — А если против тебя не Шустрёнок, а кто-то большой и сильный?
      — Ухожу в сторону, господин доктор. Лучше — влево, тогда передо мной будет открытый бок противника, — отрапортовал подросток.
      — Неплохо. Теперь ты обозначь удар. Шустрёнок, что ты делаешь?
      — То же самое, господин доктор.
      "А что тут ещё можно сделать?" — подумал мальчишка.
      — Ясно. А теперь смотрите, что нужно. Когда ваш противник только начинает удар — покажите ему, что будете парировать этот удар щитом. Если он сильнее вас, то, увидев это, он постарается вложить в удар всю силу. Не разобьет щит, так отобьёт руку. Но в тот момент, когда его оружие почти касается щита, вы разворачиваете его в сторону, вот так.
      Вен руками развернул Серёжкин щит ребром к Биньнигу.
      — Понятно?
      — Конечно, господин доктор.
      Как же Серёжка сам не догадался, ведь в самбо тот же принцип использовался постоянно.
      — Меч провалится вперёд и сам противник вместе с ним.
      — Верно, Шустрёнок. Но учти, что ты должен успеть и сам отпрянуть в сторону, иначе меч провалится на твоё плечо, и на этом твоя карьера гладиатора окончится. Поняли?
      — Да, господин доктор, — в один голос ответили ребята.
      — Отлично. Отрабатывайте приём. Дюжину раз бьёт один, потом дюжину раз другой. Потом снова меняетесь, — дал задание Вен и пошел дальше по двору — следить за другими подопечными.
      Первым бил Биньниг. Серёжка сразу подумал, что парень устроит ему какую-нибудь каверзу, вроде той, что накануне, но на этот раз, похоже, камня за пазухой подросток не держал. Хоть и бил он снова во всю силу, но Серёжка успевал повернуть щит и подросток, как и положено, проваливался вперёд, вызывая острое желание ударить в незащищённую спину. Хотя бы плашмя. Желание это мальчишка в себе давил: всем известно в спину бьют только подлецы и трусы.
      Один раз Серёжка замешкался, опоздал повернуть щит, и удар пришёлся не вскользь, а почти непогашенный. Плетёнка, естественно, выдержала, но тупой удар по левому предплечью получился очень чувствительным. К тому же силы скомпенсировать удар в мальчишкиной руке не хватило, щит отбросило к лицу, и кромкой чувствительно врезало "по чайнику".
      — Больно? — поинтересовался напарник с самым невинным видом. Не поймёшь: то ли сочувствовал, то ли издевался.
      — Потерплю, — сквозь зубы буркнул Серёжка. Три оставшихся удара он, не смотря на ноющую боль в предплечье, сумел отразить как нужно, а затем наступила его очередь атаковать. Удары у мальчишки получались, конечно, послабее, чем у Биньнига, но Серёжка старался изо всех сил, и без дураков проваливался вперёд, когда подросток ловко проворачивал щит. Но едва мальчик успел нанести четвёртый удар, как услышал справа громкий вскрик. Непроизвольно Серёжка опустил меч и повернулся на голос. Рыжий Кау слизывал кровь с костяшек пальцев правой руки.
      Остановился не только Серёжка, но все остальные "синие".
      — Ур-род, — расталкивая подростков, к Кау пробирался наставник. — Я сколько тебе говорил не парировать удары клинком.
      — Простите, господин доктор, — пробормотал ученик, опуская окровавленную ладонь.
      — Осёл, ты не о моём прощении думай! Если бы у него в руках был настоящий меч, а не эта деревяшка, ты был бы уже калекой. Кому ты нужен без пальцев, балбес?
      От избытка чувств Вен врезал рыжему по затылку, а тот покорно стоял с убитым видом.
      "Да кто ж так учит!" — мысленно возмутился про себя Серёжка. После вчерашних занятий он решил, что «доктор» — человек не злой и искренне желающий научить мальчишек искусству боя как можно лучше. Вот и сейчас, наверное, Вен имел полное право втянуть Кау раз-другой плетью, но ограничился только "усиленным подзатыльником". Но кто ему сказал, что подзатыльники и крики — лучший способ вложить в ребят знания? "К Виорелу Петревичу бы его на месяц в помощники", — подумал мальчишка и горько вздохнул: дядю Виорела убили в том же бою, что и Серёжкиного отца. Многих тогда убили, но в тот день ОПОН в Днестровск так и не вошел…
      — Армеец, перевяжи ему руку, — скомандовал Вен.
      — Не надо, — виновато протянул Кау.
      — Заткни пасть. Не умеешь работать мечом — сиди и смотри, как это делают другие, — жестко оборвал его доктор.
      Напарник рыжего, смуглый парнишка с коротко подстриженными волосами, побежал в казарму за тряпкой для перевязки.
      — Почему он — Армеец? — спросил у Биньнига Серёжка, несколько обрадованный тем, что не по имени, а по прозвищу среди синих зовут не только одного его.
      — Его отец был копейщиком в армии Императора, в ауксилиях, конечно.
      — В ком?
      Подросток усмехнулся над непонятливым малышом и пояснил:
      — Во вспомогательных войсках. В легионеры только старших граждан берут, а в ауксилии — кого угодно. Дослужился до командира дюжины, а потом его убили. Родственников у Нилька не было, сначала он жил при отряде, в котором служил его отец, а когда подрос — сослуживцы отца продали его сюда, в школу, — охотно пояснил подросток.
      — Ни фига ж себе, — пробормотал Серёжка.
      Нет, всё-таки этот мир был какой-то ненормальный, недоступный его понимаю. Если бы мальчишку прогнали сразу — это ещё можно было как-то понять. Но сначала заботиться о сыне своего боевого товарища, а потом продать его в рабство? Это уже был совершенно нечеловеческий поступок, невозможный на Земле. Наверное, до такого бы даже фашисты не додумались бы. А здесь подобное было в порядке вещей: Биньниг рассказал историю Армейца совершенно спокойно, словно говорил про то, как ходил купаться на речку.
      Кау перевязали ободранную кисть, и он присел рядом с таким видом, что вот-вот расплачется. Конечно, от обиды, а не от боли. Занятия продолжились. Лучшему фехтовальщику группы, а им, к удивлению Серёжки, оказался Ринк, пришлось сражаться сразу с двумя соперниками: Тино и Армейцем, что получалось у него довольно неплохо. Остальные занимались прежними парами, Биньнигу и Серёжке пришлось снова отрабатывать всё тот же хитрый приём.
      Непонятно почему, но после непредвиденной паузы мальчишке стало как-то легче. И щит уже не казался таким тяжёлым, и рука не так сильно уставала, и среагировать на удар партнёра он успевал своевременно. Вен, успевавший следить за всеми, словно имел на затылке вторую пару глаз (интересно, как он при этом накануне умудрился не заметить сыпавшиеся на Серёжку неприятности), похвалил обоих. Но, когда доктор разрешил им провести свободный бой, всё сразу стало плохо. Более опытный и сильный Биньниг буквально смял сопротивление Серёжки. Мальчишка не успел понять, что происходит, как уже лежал на земле, инстинктивно схватившись левой рукой за правое плечо, по которому пришелся сильный удар деревянного меча.
      Было очень больно, до слёз. И до слёз обидно: ещё ни разу он не проигрывал так безоговорочно, не оказывался такой беспомощной жертвой. Даже в схватках с Аршем он, по крайней мере, сопротивлялся. А тут…
      Моментально оказавшийся рядом Вен больно дёрнул Биньнига за ухо.
      — Что делаешь, мерзавец!!
      Подросток с шипением выпустил воздух через стиснутые зубы.
      — Господин доктор, я ж не знал, что он такой слабак.
      Наставник отпустил ухо и тут же крепко врезал парню по шее.
      — На занятиях калечить друг друга не сметь! Вы — гладиаторы. Вы должны сдохнуть на арене, чтобы благородные господа насладились видом ваших мук и заплатили за это хорошие деньги. Повторять не стану. Если кто-то умышленно нанесёт слишком сильный удар во время тренировки — вперёд, во Двор Боли. Есть желающие попробовать розги Аскера?
      Ребята молчали — желающих не было. Взгляд наставника переместился на Серёжку.
      — Чего лежишь, как шлюха портовая? Вставай.
      Кто-то из подростков противно улыбнулся. Мальчишка вскочил, как ошпаренный. Ещё не хватало, чтобы его так сравнивали.
      — Рука цела? Подними!
      Рука болела, но двигалась без проблем. Значит, перелома не было.
      — Садись к рыжему бездельнику, — недовольно процедил Вен. — И в следующий раз шевелись быстрее. На арене тебя щадить никто не станет. Хочешь остаться живым — учись убивать!
      Огорчённый донельзя Серёжка присел рядом с Кау. Тот через плечо косо глянул на мальчишку, но ничего не сказал.
      — Ты извини, — негромко сказал Серёжка.
      Подросток от удивления буквально подсачил на месте. Развернулся, уставился на мальчишку круглыми глазами.
      — За что?
      — Ну, вроде как получилось, что я тебе беду накликал…
      Серёжка неуверенно кивнул на забинтованную кисть.
      — Ты что, жрец и умеешь проклятья навешивать?
      — Да нет, я просто…
      Рыжий выдохнул с явным облегчением.
      — Просто — не считается. Собака лает — ветер пугает.
      — Носит, — машинально поправил мальчишка.
      — Что? — не понял гладиатор.
      — Собака лает — ветер носит, — пояснил Серёжка.
      — У нас говорят: "пугает", — пожал плечами Кау. — Одна капуста.
      "Малина", — чуть было не сказал мальчишка, но промолчал. Другая страна, свои поговорки. А гладиатор после короткой паузы посоветовал:
      — Слышь, Шустрик, тебе сегодня утром сказали — просись к другим.
      — Не хочу просится, — буркнул Серёжка.
      — Не хотел — вот и получил.
      — Всё равно не хочу, — в том, что Биньниг бил намеренно, сомнений и раньше почти не было, но как-то не хотелось верить, что сейчас он снова оказался один против всех.
      — Значит — ещё получишь…
      Мальчишка хмыкнул и демонстративно отвернулся, принялся с показным вниманием смотреть на тренировку. Биньнигу в напарники достался Армеец и теперь ловкому, но хиловатому парнишке приходилось туго: сын солдата не щадил напарника.
      — Прибавили, прибавили, — командовал Вен. — Последнюю схватку в темпе — и заканчиваем.
      — Эй, Вен, давай ребят, — донеслось от ворот.
      Во двор вошел невысокий лысый мужчина в кожаном фартуке поверх грубой рубахи.
      — Чего кривишься, ваша очередь сегодня, — продолжал незнакомец.
      — Бери этих бездельников, Леендерс — доктор кивнул на Кау и Серёжку. — Всё одно тренироваться не могут — подбитые.
      — А работать смогут? — недоверчиво переспросил Леендерс.
      — Куда ж они денутся? — усмехнулся наставник. — А будут плохо работать — тащи их сразу к Аскеру. Заслужили полдюжины плетей, честное слово.
      Серёжка поёжился. Не то, чтобы он так уж сильно боялся, но встречаться с этим Аскером и смотреть, как выглядит Двор Боли, мальчишке совсем не хотелось. Это не означало, что он утратил любопытство, просто, наверняка здесь и помимо Двора Боли есть на что посмотреть.
      Выведя ребят со двора, Леендерс повёл их в дальний конец проулка, к распахнутым настежь последним воротцам в левой стене. Серёжка шагнул внутрь, во дворик, и замер, поражённый увиденным зрелищем. Прямо напротив ворот, у дальней стены двора, вытянув шею, лежал дракон. Самый настоящий дракон, покрытый крупной тёмно-синей чешуёй. С белым острым рогом посредине морды, от которого к затылку шла дорожка небольших, но острых шипов, на шее переходящая в цепочку гребешков. С огромными острыми ушами, напоминающими ухо Наромарта, если его только увеличить в несколько раз и обтянуть чешуёй. На мощных передних лапах было видно только по три пальца, зато каждый из них кончался толстым и острым когтем, наверное, втрое длиннее кухонного ножа. А ещё на лапах мальчишка заметил широкие металлические оковы: дракон тоже был пленником.
      Из оцепенения Серёжку вывел толчок в шею: это Леендерс напомнил о своём существовании.
      — Чего застыл, как голем? Работать давай, дохляк.
      Мальчишка из-под чёлки наградил новоявленного надсмотрщика испепеляющим взглядом, но тот не обратил на это никакого внимания. Скорее всего, просто не заметил. Он распоряжался.
      — Свободные клетки вычистить. В поилки залить воды. Потом собрать драконье дерьмо. Не бойтесь, он детей никогда не обидит, на заботе о малышах он свихнулся.
      Леендерс громко расхохотался, тряся брюхом. "Вот гад!" — подумалось Серёжке. На мгновение он даже прикинул, не воткнуть ли в это брюхо лежащие совсем рядом вилы, но от этой идеи отказался. Дракону не поможешь, сам погибнешь, да и этот весельчак явно был не главным в гладиаторской школе. И не худшим. И, вместо того, чтобы броситься к вилам, мальчишка невинным голосом поинтересовался:
      — Дракону тоже воды?
      Леендерс перестал смеяться.
      — Дурак! Делать как я говорю. Дракона не поить — приказ господина ланисты! Это ему в наказание.
      Вот оно что. Значит, дракон лежит тут, мучаясь от жажды. Конечно, сегодня весь день то и дело моросит дождик, но что такое капли дождя для такой громадной туши?
      — Хватит болтать! За работу! — скомандовал надсмотрщик.
      Серёжка ещё раз осмотрел двор. Теперь, когда дракон уже не занимал всё его внимания, мальчишка понял, что и без него тут немало интересного. Двор казался больше чем тот, где жили ученики гладиаторов: по периметру почти не было построек. Только у ворот стояла небольшая хижина, да к боковым стенам прилепились четыре здоровенные клетки: по две с каждой стороны. Можно сказать и по одной, но разделённой пополам толстой каменной стеной. Правда, в стене был проход, позволявший обитателям клетки переходить из одной половины в другую, но сейчас его полностью перегораживал деревянный щит, сколоченный из крепких ошкуренных брёвнышек. В клетке справа бесновался скорпион-переросток. Слева уныло сидело в углу странное создание, очень похожее на обыкновенного бурого медведя, на плечах которого по какому-то недоразумению выросла громадная совиная голова.
      — У медведя ты чистишь клетку, я таскаю воду. У скорпиона — наоборот, — полувопросительно-полуутверждающе сказал Кау. Серёжка согласно кивнул. Всё равно, на двоих у ребят был один комплект инструментов, так что работу так или иначе надо было делить. Может, таскать воду было и легче, чем чистить клетку, но только не Серёжке. И здоровому ему было бы непросто управиться с большой деревянной бадьёй, стоявшей около колодца, а уж с больной правой рукой — и вовсе проблема. А клетки чистить мальчишке было не впервой: дома в сараюшке у Яшкиных жили кролики, и с раннего детства уход за ними был Серёжкиной обязанностью. Конечно, кролику и за неделю не нагадить столько, сколько медведю за день, но в остальном — всё то же самое… А Радик Епуряну голубей держал, они с Тошкой иногда помогали другу голубятню чистить. Эх, где теперь Радькины голуби…
      Начали с медведя. Тот совсем не обращал внимания на то, что за каменной стеной копошится мальчишка. В зоопарке, Серёжка помнил, звери как-то реагировали на то, что рядом с клетками ходят люди. Рычали там, лапы пытались через прутья просунуть… А тут — ноль внимания, кило презрения. Работая вилами и метлой, мальчишка продолжал осматривать двор. Самым удивительным, пожалуй, были каменные статуи установленные у стены метрах в десяти по обе стороны у дракона. Кому и зачем понадобилось украшать двор таким странным способом, было совершенно непонятно. Да и статуи, честно сказать на украшение не особо тянули. Грубая работа, лица такие, что во сне приснятся — лопатой не отмахаешься. Конечно, в старое время были другие понятия о красоте. Как-то Клавдия Васильевна пол-урока рассказывала ребятам про статую какой-то там Венеры. Послушать, так красивее той Венеры ничего на свете не было. А потом Серёжка посмотрел на фотографию в учебнике — Венера-то вся оказалась обломана. Рук нет, ног нет, головы тоже нет. Осталось одно туловище. И чего в этом, спрашивается, красивого?
      А больше во дворе ничего и не было, если не считать большой кучи песка в углу рядом с клеткой медведя. Куча как куча, из неё торчали рукоятки пары лопат, да стояла рядом небольшая тачка. Ничего интересного, всё как на Земле.
      Работа спорилась. Тем временем быстро притащивший две бадейки Кау откровенно бездельничал. Леендерс ему не мешал, видимо, находил это справедливым: свою работу он переложил на мальчишек, с какой стати его должно было возмущать, что старший из ребят скинул большую часть труда на младшего?
      Закончив уборку, Серёжка подкатил тачку с медвежьим навозом к стоящей у ворот телеге, в которую и перекинул вилами дерьмо. Понятное дело, удобрение. Ещё, наверное, за хорошие деньги продают. Леендерс тщательно запер дверь клетки, после чего не без усилия вытащил заслонку. Медведь одарил людей сонным взглядом совиных глаз, ухукнул и заковылял к поилке.
      — Забавный, — прошептал Серёжка.
      Подросток фыркнул.
      — А вы чего глаза пялите? Работайте, работайте! — прикрикнул Леендерс.
      В скорпионьей клетке грязи оказалось слегка поменьше. Зато присутствие рядом людей гигантского насекомого сильно раздражало. И так не очень смирный, он буквально кидался на заслонку. Та скрипела, но не поддавалось. Кау, однако, чувствовал себя не слишком уютно и то и дело поёживался. Серёжка сначала даже хотел предложить ему поменяться работами, но передумал. Сам захотел, пусть сам и расхлёбывает. Мальчишке хватало и своих проблем. Вытащить ведёрко из колодца было проще простого, только вот бадейка, даром что деревянная, вмещала в себя побольше привычного земного ведра. Парнишка схитрил: наполнял её не полностью. Вместо двух ходок пришлось сделать три, но это было не страшно. Гораздо хуже оказалось то, что и неполную бадью до клетки он едва дотаскивал. Плечо, было успокоившееся, заболело с новой силой. Втаскивая в клетку третью бадью Серёжка едва не уронил её, сумев удержать лишь в самый последний момент.
      Отдохнуть не получилось: Кау закончил уборку почти сразу, как только Серёжка отнёс бадейку к колодцу. Леендерс придирчиво проверил за ним чистоту, остался удовлетворён, опять тщательно запер клетку, но задвижку открывать не стал: похоже, скорпиона он недолюбливал. Затем оглянулся на стоявших поодаль ребят.
      — Чего опять стали? Драконье дерьмо кто ворочать будет?
      — Страшно, — к некоторому удивлению Серёжки подал голос Кау. — А вдруг он чего… Лапой наступит — мокрое место останется.
      Мальчишка кинул взгляд на дракона, тот по-прежнему лежал с закрытыми глазами, словно происходящее во дворе его совершенно не касалось, вот только еле заметно шевелились кончики ушей. Похоже, не смотря на показную безразличность, чудовище внимательно прислушивалось к разговору людей. Интересно, а человеческую речь оно понимает? В сказках драконы не только отлично понимали, что им говорят, но и сами по-человечески прекрасно разговаривали. Но то — в сказках. Серёжка уже давно понял, что в этом мире, чем-то похожем на сказку, очень многое устроено совершенно по-другому.
      — Что ж вы тупые-то такие? — в сердцах сплюнул Леендерс. — Вам же ясно сказано: детей эта тварюга не трогает. Третий месяц она здесь сидит, и что, хоть кого-нибудь убила или покалечила?
      — Не… — пробормотал подросток. — А только всё равно боязно.
      — А мне плевать, боязно вам или нет, — вскипел мужчина, выхватывая из-за голенища плеть. Не такую страшную, как у Вена, всего лишь палка да привязанная к ней верёвка с узелком на свободном конце, но всё равно, получить такой по спине совсем не хотелось. — Давай, работай.
      Рыжий обречено глянул на тушу дракона, глубоко вздохнул, перевёл взгляд на Серёжку. Мальчишка уже успел вскинуть на плечо вилы и, иронически улыбнувшись, кивнул на тачку: давай, мол, напарник, вперёд.
      Но с каждым шагом приближаясь к дракону, ребята испытывали всё больший испуг: уж больно громаден и страшен был зверь. Но тот по-прежнему оставался неподвижен, словно скала из синего камня. И, поравнявшись с мордой, мальчишки почувствовали, что страх уже не усиливается, а, наоборот, начинает постепенно уменьшаться. Правда, стоило чудовищу фыркнуть и чуть шевельнутся, как у обоих ёкнуло сердце, а душа ушла в пятки, но, увидев, что дракон снова успокоился, ребята снова осмелели.
      А уж когда они добрались до возвышавшийся у стены кучи, то стало как-то не до страха: уж больно сильный шел от неё запашок. Все мысли были только об одном: побыстрее перекинуть навоз в тачку и оказаться от него как можно подальше. Сменяя друг друга, мальчишки справились с работой в несколько минут, и покатили тачку к телеге. Когда прошли мимо драконьей головы, Серёжка не сдержал облегченного вздоха: теперь уж точно всё кончилось благополучно.
      Почти тут же Кау попросил:
      — Подожди!
      И присел, чтобы перетянуть ремешки сандалий. Серёжка задрал голову вверх, посмотреть на небо. Дождь уже давно кончился, но низкие тучи по-прежнему нависали над городом, окутывая его беспросветной серой мглой. Наверное, плохая погода установилась надолго, на несколько дней.
      Нет, не следовало мальчишке терять бдительность. Кау, заметив, что напарник отвлёкся, схватил Серёжку за лодыжки и резко дёрнул назад. Не удержав равновесия, мальчишка полетел вперёд, лицом и плечами прямо в драконий навоз.
      Жуткая вонь на мгновение парализовала мальчишку. По ушам полоснул крик Кау:
      — Господин бестиарник!
      Хлопнула дверь — Леендерс выскочил во двор из своей сторожки. Серёжка, опершись о борта тачки, выбрался из навоза, весь перемазанный и с кулаками бросился на обидчика.
      Разумеется, без толку. Это когда Серёжке удавались продуманные неожиданные атаки, он мог постоять за себя. Сейчас же юному гладиатору не составило ни малейшего труда уклониться от быстрого, но предсказуемого нападения мальчишки. Мало того, успевший встать на ноги Кау ещё раз врезал Серёжке по щиколотке, теперь уже ногой. Мальчишка снова упал, на сей раз лицом в мокрую пыль.
      Взревел дракон. Мальчишке показалось, что рядом с ним одновременно загудело десятка полтора сумасшедших тепловозов. Оглушенные рёвом застыли все трое: и вскочивший Серёжка, и готовый отразить новую атаку Кау, и добежавший до тачки Леендерс, успевший даже замахнутся плёткой. Так и замер, с поднятой рукой.
      Дракон вскочил на лапы, моментально увеличившись в размерах чуть ли не вдвое, выпрямил длиннющую шею, и ревел, задрав в небо шипастую голову. И лишь когда в огромных лёгких (или что там внутри у драконов) закончился воздух, он присел, пытаясь достать мордой до тачки и людей. Серёжке показалось, что его сердце бьётся где-то в горле. Что именно хотел сделать дракон, было не понятно, но, так или иначе, пары метров ему не хватило. Подойти ближе он не мог: теперь, когда он стоял, были ясно видны толстые цепи, идущие от обнимавших лапы широких колец к похожим на грибы каменным столбам, удерживающим зверя на месте.
      Все трое инстинктивно попятились подальше от опасного чудовища. Леендерс запнулся и тяжело грохнулся на задницу. А дракон, убедившись, что до людей ему не дотянуться, снова опустился на землю, но теперь он внимательно следил за происходящим огромными желто-зелёными глазами с вытянутыми зрачками.
      У Серёжки внутри образовалась какая-то пустота. Кау стоял от него в каких-то двух шагах, всё внимание юного гладиатора было обращено на дракона, и врезать ему от души по шее было проще простого. Но мальчишка не мог этого сделать. Не не хотел, а именно не мог. Зрелище распрямившегося дракона настолько потрясло паренька, что он застыл, словно парализованный.
      Чертыхаясь, поднялся с земли Леендерс.
      — Что у вас тут случилось, демон вас в клочья раздери?
      — Он споткнулся и говно рожей упал, — пояснил Кау, тыкая пальцем в сторону Серёжки. — А потом на меня бросился, словно я его толкнул.
      От такого наглого вранья у Серёжки захватило дух. Рыжий стоял с таким невинным видом, словно примерный пионер на сборе дружины. Конечно, такие примерные мальчики врать не могут. Внутри Серёжки вновь вскипела злость, он сжал кулаки, но броситься на обидчика не успел. Леендерс, то ли случайно, то ли потому, что был намного умнее, чем казался, вклинился между ребятами всей своей немалой тушей.
      — Иди к колодцу, отмывайся, — скомандовал он Серёжке. — Волосы лучше промой, чтобы не вонял.
      Да уж, пахло сейчас от мальчишки сногсшибательно, в самом прямом смысле этого слова. Едва надсмотрщик обратил на это его внимание, как Серёжка почувствовал, что просто задыхается от вони. Теперь ему было уже не до мести: он изо всех сил рванулся к колодцу.
      — Нечего зубы скалить, — донеслось из-за спины. — Давай, перегружай дерьмо в телегу, и покатим её к выходу, пока малыш будет отмываться.
      — Это он будет отдыхать, а я — работать? — возмутился подросток.
      — Недоволен? Хочешь, сейчас тебя в говно башкой макну и от работы освобожу? Ну?
      — Не надо, — голос Кау как-то сразу поутих. Правда у Серёжки это никаких эмоций не вызвало: он, наконец, добрался до бадьи и торопливо смывал с лица вонючее месиво.
      — То-то, — ухмыльнулся Леендерс. — Тогда заткнись и работай.
      Отмывался Серёжка долго. Первой бадейки хватило только на то, чтобы с грехом пополам смыть с тела основную часть драконьего навоза. Во второй мальчишка начисто отмыл плечи и лицо, но с волосами дело обстояло хуже. Пока Кау перегружал содержимое тачки в телегу, а Серёжка мылся, Леендерс успел заглянуть в сторожку, и вынес оттуда небольшой коричневый брусок, который отдал мальчишке.
      — Намылься, а то несколько дней от тебя будет драконьим дерьмом разить, всю школу распугаешь, — и снова захохотал, тряся брюхом.
      Мальчишка угрюмо принял дар. Это и вправду оказалось мыло, едкое, вроде хозяйственного, и с резким запахом то ли каких-то незнакомых Серёжке трав, то ли чего-то ещё. Но сейчас это было даже лучше: лучше уж пахнуть этой дрянью, чем драконьим навозом. Серёжка, в былые времена ненавидевший мыть голову, сейчас натирался тщательно и неторопливо: и чище быть хотелось, да и от телеги хотелось оказаться подальше. К счастью, Леендерс пошел навстречу его желаниям. Не успел ещё мальчишка смыть с головы мыльную пену, как скотник крикнул:
      — Носа со двора не высовывай, пока мы не вернёмся, — а потом скомандовал Кау. — Покатили.
      Толкаемая мужчиной и подростком телега с противным скрипом выкатилась со двора. Серёжка в одиночестве домылся. Стало полегче, только теперь вместо вони мальчишку душила обида. Лучше бы его избили, чем так вот, исподтишка. Плюнуть в суп, толкнуть в навоз… Удивительно подлыми были ребята в этом мире. Дома, в Днестровске мальчишкам и в голову бы не пришло так издеваться над человеком, даже над врагом. И против такой подлости мальчишка чувствовал себя совершенно беззащитным. Терпеть — глупо и позорно, жаловаться — глупо и позорно. Проситься, чтобы перевели в другую группу — тоже глупо и позорно. Куда не кинь — всюду клин.
      Серёжка был готов разревется от обиды и несправедливости происходящего. Благо и обстановка позволяла: вокруг не было ни одного человека. Скорпион ничего не поймёт, медведю на всё наплевать, дракону… Взгляд мальчишки задержался на драконьей морде. Чудовище внимательно смотрело прямо на него огромными, размером с глубокую тарелку, глазами. "Интересно", — подумал мальчишка, — "а он всё-таки разумный или нет?" Если разумный, то плакать было стыдновато, всё-таки Серёжка не какой-нибудь малыш-дошколёнок, а большой мальчик, пионер.
      "В сказках драконы всегда разумные", — продолжал размышлять Серёжка, — "не спроста же это. Уж наверное он не хуже Пушка соображает". Взгляд мальчишки упал на колодец, и вспомнились слова Леендерса о том, что дракона нельзя поить: он наказанный. И тут обида сменилась решительностью. Серёжка упрямо тряхнул головой и сглотнул подступившие к горлу слёзы.
      "Вы со мной так, а я вот дракона напою", — мальчишка даже не думал о том, что травят его одни люди, а наказывают дракона — совсем другие. Он ненавидел всю гладиаторскую школу господина Луция, за исключением сгинувшего где-то там в её глубине несчастного ящера Шипучки. С суетливой яростью мальчишка вытащил из колодца полное ведро, перелил воду в бадью и потащил её к дракону. Тяжесть ноши и боль в плече никакого значения не имели. Серёжку перекосило, лицо покраснело от натуги, вода выплёскивалась через край и обжигала холодом ноги, но мальчишка упрямо нёс бадью через двор. И только с тяжелым вздохом поставив ношу прямо перед обтянутой крупной синей чешуёй мордой, подумал: "А дальше-то что?"
      Дракон наблюдал за стараниями мальчишки с полным безразличием, словно час назад упился компотом. Никаких движений в сторону ведра он не сделал, даже рта не открыл. А насильно разве такую пасть раскроешь?
      — Пей! — с отчаянием выдавил из себя Серёжка.
      Дракон безмолвствовал. Серёжка устало опустился рядом с ведром, и с досадой ударил кулаком по земле, перепачкав руку во влажной пыли. Буквально несколько минут назад мальчишка обмирал от ужасного вида чудовища, а сейчас сидел от него на расстоянии вытянутой руки и совершенно не боялся: странный был дракон, не настоящий какой-то. Сказки рассказывают не про таких.
      — Ну, почему ты не пьёшь? — с отчаянием в голосе пробормотал мальчишка.
      — Я не покорюсь Луцию! — произнёс в ответ дракон человеческим языком.
      Вот тут Серёжка понял, что значит "волосы дыбом встают". Хорошо, что мальчишка сидел, а то бы, наверняка, свалился бы с ног от удивления. Одно дело размышлять, что может и чего не может дракон, и совсем другое — услышать его речь своими собственными ушами.
      А Скай с усмешкой наблюдал за удивлением глупого человеческого детёныша, который, видимо ничего не знал про драконов и полагал их безмозглыми тварями, вроде живущего в клетке совиного медведя, что способен только пить да жрать. Глупое удивление, которое при первых звуках голоса диктатора исказило лицо человека, раздражало Крылатого до остервенения. Вот, вот она — гнусная идея о превосходстве людей над остальными жителями планеты. Только себя они считают способными мыслить, чувствовать и говорить, остальных же держат за неразумный скот. Будь сейчас перед ним взрослый человек, Скай уже растерзал бы его в клочья, чтобы все поняли, что безнаказанно расхаживать перед носом диктатора им недозволенно. Но поднять лапу на детёныша дракон не мог. Крылатый надеялся, что испуганный малыш уберётся от него подальше, но тот убегать не собирался. Вместо этого маленький человек тряхнул головой, после чего его лицо приобрело более осмысленное выражение, и произнёс: