Грани - Другая Грань. Часть 2. Дети Вейтары

      Меро внимательным взглядом осмотрел тех, кто должен был проверить качество предлагаемых им бойцов. Сразу следом за школьным начальником стражи шел огр: могучий детина, возвышавшийся над остальными пришедшими, словно скала посреди моря: стражники макушками едва доставали ему до плеч. Мощный торс нечки был обнажен, под грязно-зеленой кожей перекатывались бугры мускулов. Карикатурно похожая на человеческое лицо, морда огра казалось маской, символизирующей злобную разрушительную мощь. Одеждой гладиатору служили просторные кожаные штаны, доходившие до самых щиколоток. Запястье правой руки украшал широкий бронзовый браслет.
      После великана во двор прошли трое стражников, одетых в стёганные кожаные куртки, кожаные юбки и высокие сапоги. Топоры на длинных рукоятках все трое держали за поясом. На взгляд Меро, огр запросто мог бы убить всех троих раньше, чем хоть один из них успел бы выхватить оружие, но гладиатор не обнаруживал никакой агрессии. За стражниками показались трое подростков вёсен двенадцати отроду, чья одежда состояла лишь из набедренных повязок красного цвета, да калиг. Несомненно, это были те самые ученики-первогодки, с которыми предстояло сразиться Волчонку. Замыкал шествие ещё один стражник, в каждой руке он держал по длинному мечу.
      Наёмник отхлебнул из патеры и недовольно поморщился. Если сравнивать соперников по физической силе, то ни у Шипучки, ни у Волчонка не было никаких шансов: гладиаторы смотрелись намного внушительнее. Конечно, и у ящера, и у мальчишки были в запасе свои козыри, но Меро осознавал, что их может оказаться недостаточно. Возможно, подходило время подсчитывать убытки. Впрочем, предаваться отчаянию, пока битва ещё не закончилось, было вовсе не в характере наёмника.
      — Ну что, будем испытывать твой товар? — поинтересовался ланиста.
      — Как будет угодно благородному господину. Я уверен, что эти рабы покажут себя достойно.
      — Тогда начнём с ящера, — распорядился моррит.
      Привстав с табуретки, наёмник опёрся о перилла террасы.
      — Эй, Шипучка, ну-ка иди сюда!
      Ящер неторопливо подошел на зов.
      — Ты должен сразиться с этим воином, — Меро указал на огра. — Постарайся его не убивать и не калечить, но покажи всё, на что ты способен. Ты понял меня?
      Сауриал утвердительно нагнул голову.
      — Ты слышал, Тхор? Тебя приказано не убивать и не калечить. Думаю, ты покажешь этой ящерице, на кого она осмелилась поднять лапу.
      Огр низко поклонился. Длинная чёрная коса, в которую были заплетены его волосы, соскользнула со спины через правое плечо.
      — Как будет угодно господину.
      — Господину угодно, чтобы ты не убивал и не калечил ящера. Просто, покажи на что способен ты.
      Тхор угрюмо кивнул и принял из рук стражника меч.
      — Почему твой ящер подтверждает, что понял тебя, кивком, а не словом? — поинтересовался казначей.
      — Он нем от рождения, любезный. Этот нечка способен лишь только шипеть, — пояснил Меро.
      Луций довольно улыбнулся. Ему всегда доставляло удовольствие, когда кто-нибудь подчёркивал низкий статус вольноотпущенника.
      — Очень, очень ценное качество, — Марке будто и не заметил снисходительного обращения. — Отцы-инквизиторы по достоинству оценят такого нечку.
      Упоминание об инквизиторах сразу испортило настроение ланисты. По правде говоря, отец Сучапарек, крутившийся вокруг школы с того дня, как Марке купил дракона, надоел Луцию Констанцию хуже солитера. К счастью, во дворе началась схватка, отвлекшая моррита от неприятных мыслей.
      Тхор был не только силачом, но и мастерски владел мечом — в противном случае ему бы не удалось остаться живым, уже пятую весну выходя на арены Толы. Атаки посыпались на Шипучку одна за другой. Отражать их было очень трудно, огр всё время менял высоту и направление атак, чередовал рубящие удары с колющими выпадами, а те — с отмашками рукояткой. Но ящер оказался неимоверно проворен. Раз за разом он ускользал в сторону от клинка Тхора, лишь иногда отводя атаки в сторону своим мечом. В то же время, стоило огру сделать в чреде атак хоть маленькую паузу — Шипучка в свою очередь отвечал опасными контрвыпадами. Дважды его клинок прошелся на расстоянии буквально толщины пальца от кожи противника.
      Внимательно следя за поединком, Меро искоса бросил взгляд на Волчонка. Предчувствие его не обмануло: мальчишка отчаянно переживал за ящера. Не замечая ничего вокруг себя, он впился взглядом в происходящий во дворе поединок. При каждой атаке он судорожно вздрагивал всем телом, дёргал сжатыми в кулаки руками и даже по-детски пританцовывал на месте. Наёмник ухмыльнулся и снова сосредоточился на поединке нечек.
      Не сумевший сломить ящера стартовым натиском, гладиатор перешел к бою с упором на технику. Теперь в поединке то и дело возникали паузы, во время которых подуставшие соперники стояли друг против друга, собираясь с силами и планируя, какую последовательность атак провести с тем, чтобы в её конце нанести неотразимый удар. Трижды паузы прерывались атаками Тхора, один первым напал Шипучка. Нанести ранение противнику не удалось никому.
      — Очень, очень неплохо, — оживлялся Марке. — За это зрелище можно выручить неплохие деньги. Очень неплохие деньги.
      — Хороший боец, — согласился ланиста.
      — Я же говорил благородному Луцию, что предлагаю достойный товар, — сдержанно заметил Меро.
      Противники снова сошлись. Опять Тхор осыпал Шипучку градом ударов, от которых сауриал едва успевал уворачиваться. И вдруг, очередной раз ускользнув от клинка огра, ящер, вместо того, чтобы повернуться к противнику мордой, продолжил движение в обратную сторону, стараясь подсечь Тхора ударом массивного хвоста.
      Этот приём Шипучка считал своим коронным номером, и он не раз и не два выручал его в бою с человекоподобными врагами. Такой атаки они совершенно не ожидали и не успевали на неё отреагировать. Огр смог это сделать. Непонятно каким образом, но он всё же успел подпрыгнуть, согнув ноги в коленях так, что, наверное, достал пятками спину и пропустил хвост под собой. А увлеченному инерцией планхеду едва удалось уклониться от нового удара, который Тхор нанёс, едва успев встать на ноги.
      — Довольно! — воскликнул ланиста, поднимаясь из-за стола.
      Бой моментально прекратился.
      — Отдайте мечи.
      Нелюди протянули оружие стражникам и обменялись уважительными взглядами. Каждый из них выполнил приказ и показал то, на что способен. Способности каждого заслуживали уважения.
      — Убедительно, — довольным голосом произнёс Луций. — Так ты хотел за него три сотни золотых?
      Меро задумчиво почесал переносицу.
      — Три больших сотни. Ты сам видишь и понимаешь, благородный Луций, что Шипучка стоит больше. Но раз уж я сам назвал эту цену, то пусть так и будет. Не пристало наёмнику не быть хозяином своего слова.
      — Мудро, — ланиста поднялся. — Я покупаю твоего ящера за три сотни ауреусов. Марке подготовит до завтрашнего обеда деньги и необходимые документы. Это тебя устроит?
      — Вполне.
      Луций подошел к перилам веранды.
      — Тхор, этот ящер будет новым гладиатором. Отведи его на двор нечек.
      — Да, мой господин! — огр, прижав руку к сердцу, низко поклонился, а потом коротко бросил недавнему сопернику: — Иди за мной.
      Сауриал повернулся одиноко стоящему в углу дворика пареньку, напоследок прошипел что-то ободряющее и потопал вслед за зеленокожим проводником в дальние ворота прочь со двора. Вслед за ними двинулся Клюнс и двое стражников. Ещё двое остались присматривать за мальчишками.
      — Ну, а что может твой малыш? — поинтересовался Луций, снова опускаясь на стул и провожая взглядом удаляющегося в сопровождении Тхора и стражников Шипучку.
      — Здесь представления не обещаю. Волчонок немного умеет драться без оружия и немного — с палкой. Пожалуй, всё.
      — Маловато, — разочаровано протянул ланиста. — Хотя, немного — понятие растяжимое.
      — Но даже за пределами Толиники известно, что в школе Ксантия из детей воспитывают воинов-гладиаторов.
      — Дети детям рознь…
      — В Альдабре мне чуть не пришлось платить за него штраф: он там побил в невольничьем бараке каких-то мальчишек, постарше себя. Четверых или пятерых, уж не помню.
      — Хорошо, очень хорошо, — одобрительно кивнул моррит. — Ещё что-нибудь?
      — Увы, это всё. Но и цена невелика: две с половиной дюжины ауреусов.
      — И вправду, не очень много. Что так?
      — Я и на ящере неплохо заработал.
      Ланиста потянулся за патерой, но обнаружил, что чаша пуста.
      — Атрэ, бездельник. Живо вина!
      Перепуганный подросток торопливо принялся разливать в патеры господ вино, тут же разбавляя его водой. Луций терпеливо ждал, пока раб наполнит все четыре чаши, лишь после этого отхлебнул, закушал изюмом и продолжил беседу.
      — Значит, две с половиной дюжины? Что скажешь, Марке?
      — Мальчик маленький, очень маленький, — торопливо забормотал получивший слово казначей. — Ему рано в гладиаторы, совсем рано.
      — Подумаешь — маленький. Зато крепкий. Ты ведь заметил, благородный Луций, что…
      — Заметил, — прервал наёмника ланиста. — Милостью богов, глазами я пока что не ослабел. Вижу, что парень — далеко не задохлик, даром, что у него все рёбра наружу. И всё равно — маловат. Не потянет. Куда мне его девать?
      — А мне куда? Наёмнику слуги не нужны.
      — Подари брату.
      — С позволения благородного Луция, мне больше чем достаточно забот со своими детьми.
      Ну, да, пока Меро проводил время в дальних странах, жена принесла Лорру двойню, и теперь братец вынужден был кормить четыре голодных рта. Не считая пятого рта дражайшей женушки, так же отсутствием аппетита не страдавшей.
      — Я ж тебе его не усыновить предлагаю…
      — В таком возрасте от раба больше проблем чем пользы, — не уступал Лорр.
      — Ну, раз брат не берёт, то продай ещё кому-нибудь.
      — Кому он нужен? В бордель разве что? Говорят, на худеньких и большеглазых неплохой спрос.
      Луций досадливо сплюнул. Хотя за легионерами и ходила устойчивая репутация людей, способных тешить плоть со всем, что движется, но на самом деле большинство воинов относились к извращенцам с глубочайшим презрением.
      — Так в борделе он долго не протянет, — продолжал размышление вслух наёмник. — Прирежет себя, точно говорю.
      — Чего так уверен? — подначил брата Лорр.
      — Гордый, — пояснил Меро и, отхлебнув из патеры, добавил. — И хорошо, если только себя. А то ещё и посетителя какого прирежет.
      — Вот уж кого не жалко, — хмыкнул ланиста.
      — Не скажи, благородный Луций. По мальчикам-то в Толе больше старшие граждане ходят. А то и…
      Наёмник выразительно поднял взгляд наверх. Моррит только вздохнул: и вправду, влечением к детям в первую очередь были знамениты как раз его соплеменники. Очень немногие, но среди местных жителей таких было ещё меньше. В общем, определенное предубеждение сложилось давно и прочно, и было для Луция крайне обидным.
      — Как, говоришь, его зовут?
      — Сергей. Но я называю Волчонком — дикий.
      — Дикий, значит? — Ланиста призывно махнул рукой. — Эй, Сергей, иди сюда. Живо! — И, понизив голос, добавил. — Сейчас посмотрим, какой он у тебя дикий.
      — Смотри, не жалко, — пожал плечами Меро.
      Мальчишка выполнил приказ быстро, но без спешки и суеты. Луций ещё раз окинул его с головы до ног внимательным взглядом. Да, для своего возраста парень был крепким и хорошо развитым, но возраст уж больно нежный. Природу не обманешь, кости ещё хрупкие, а мышцы — не развившиеся. И никакая гимнастика тут ничего не исправит. Только время.
      — Знаешь, что такое гладиаторская школа?
      — Знаю… господин…
      На имперском мальчик говорил правильно, только медленно, с трудом подбирая слова.
      — Господин ланиста, — наставительно поправил Луций.
      Парнишка бросил быстрый взгляд на Меро, тот одобрительно кивнул.
      — Ты хочешь заниматься в школе? Или хочешь быть домашним рабом?
      — Разве от моего желания что-то зависит… господин ланиста?
      — Нет, но я хочу его знать.
      — Мне всё равно… господин ланиста, — не задумываясь, ответил мальчишка.
      — Всё равно? — Луций ушам своим не поверил. Такого ему ещё ни разу за свою жизнь слышать не доводилось.
      — Да… господин ланиста. Мне всё равно.
      — Хм…
      Луций был сбит с толку.
      — А как ты думаешь, можешь ли ты вообще стать гладиатором? Это тяжелый труд.
      — Думаю, что смогу… господин ланиста.
      Луций уже понял, что небольшие паузы перед обращением вызваны вовсе не плохим знанием языка. Мальчишка явно дерзил, но дерзил умно: нормальный хозяин скорее простит небольшую заминку, чем станет специально из-за неё наказывать раба. Только вот парень, похоже, не догадывался, что, когда раб провинится по серьезному, то хозяин вспомнит ему и эти заминки.
      — Видишь этих ребят? — моррит кивнул на мявшихся в углу двора подростков в красных набедренниках. Не дожидаясь ответа, он продолжал: — Это ученики первого года. Им приходится трудно. Тебе будет ещё труднее — ты младше. Не боишься?
      Паренёк отрицательно покачал головой.
      — Не боюсь… господин ланиста.
      — Почему не боишься?
      Впервые в глазах мальчишки промелькнуло живое чувство — удивление.
      — Не знаю… Просто — не боюсь.
      — Смелый, значит?
      В ответ мальчишка только плечами передёрнул, мол, понимайте, как хотите.
      — А ты можешь справится с кем-нибудь из них? Оружие на твой выбор, или — без оружия.
      Серёжка уже давно понял, что и его тоже будут пробовать на умение драться, и, пока Шипучка сражался, а господа вели переговоры, внимательно присматривался к трём мальчишкам в красных набёдренных повязках, которых слуга привёл вместе с зеленокожим воином. Все трое на вид были старше его года на два, сильные и крепкие. Наверняка их тут гоняли от зари и до зари. Из оружия Серёжка кое-как научился владеть палкой, но, даже после уроков Меро и трюков Шипучки, вряд ли мог долго продержаться против юных гладиаторов. Аршу, они, наверное, уступили бы, но Арш сам старше их настолько же, насколько они старше Серёжки.
      А вот в борьбе можно было и победить, если сразу взять на приём. Ребята наверняка не воспринимают его, как достойного противника, значит, осторожничать не станут, сразу попрут напролом.
      — Лучше без оружия… господин ланиста.
      — У тебя что, слова в горле застревают, что ли? — недовольно нахмурился моррит. — Эй, Малуда! А ну-ка, покажи, на что ты способен. Вольная борьба с этим парнем. Я поставлю на тебя квадрант.
      — Приму ставку, — быстро отреагировал Меро.
      Малудой оказался маленький крепыш — самый низкий из приведённых во двор мальчишек.
      — Господин ланиста, как можно бороться с этим комаром? Я же ему все кости переломаю.
      Серёжка всем своим видом изобразил обреченную покорность. Ничего против задиристого Малуды он не имел, и на похвальбу ничуть не обиделся. Но и проигрывать противнику не собирался: хватит уж мотаться по разным городам и странам, надо оседать на одном месте, чтобы Балису Валдисовичу и его друзьям было легче его найти и выручить. Раз для этого надо побороть Малуду, значит, надо побороть Малуду. Или, по крайней мере, почётно проиграть, но об этом мальчишка думать не хотел: он твёрдо знал, что тот, кто изначально считает приемлемым поражение — обязательно проиграет. Настраиваться всегда надо на победу и только на победу.
      — Можешь ломать кости — я разрешаю, — ухмыльнулся ланиста и подтолкнул Серёжку с веранды на дворик. Подошедший Малуда смерил противника презрительным взглядом.
      — Щас я тебя разделаю, цыплёнок.
      Серёжка опять ничего не ответил, по опыту уличных стычек зная, что в такой ситуации молчание злит нападающего больше, чем любой ответ.
      — Начали! — скомандовал Луций.
      Как Серёжка и предполагал, противник тут же бросился на него, пытаясь обхватить руками за корпус. Отработанным движением мальчишка ушёл вправо, левой рукой перехватил за запястье правую руку Малуды, а правой подхватил её за предплечье и дёрнул подростка ещё сильнее вперёд, одновременно выставляя на пути его движения правую ногу. Самая простая, но эффективная в таких случаях передняя подножка.
      Не успев понять, что произошло, гладиатор, нелепо взмахнув обутыми в сандалии ногами, грохнулся на пыльную землю дворика и даже проехался по ней немного вперёд. А Серёжка только развернулся к нему лицом и остался стоять на месте, ожидая продолжения.
      — Ну, всё, цыплёнок, убью, — воскликнул Малуда, вскакивая на ноги. Ума у него оказалось меньше, чем силы. Он снова бросился в атаку, чтобы обхватить маленького противника, но Серёжка на сей раз не стал уклоняться в сторону. Схватив Малуду за предплечья, мальчишка повалился назад, на спину, увлекая гладиатора за собой. Падая, Серёжка выбросил вперёд правую ногу, упираясь босой стопой в живот Малуды. А, коснувшись спиной земли, он резко разогнул ногу в колене, перекидывая противника дальше, за голову. Подросток тяжело упал спиной на землю, а Серёжка тут же вскочил на ноги, готовый продолжать борьбу.
      Малуда тоже вскочил и бросился вперёд, уже без слов, пригнув голову, словно забодать хотел. Серёжка понял, что парень утратил контроль за происходящим и его действиями руководит не разум, а инстинкт. Поэтому мальчишка не стал ничего менять в тактике, а просто повторил бросок с упором стопы в живот. И получилось всё настолько легко, что Серёжка даже удивился: как же так, вроде противник и постарше года на два, и занимается в гладиаторской школе, а простой второразрядник, при том, что и второй-то разряд у Серёжки был, естественно, не взрослый, а юношеский, по самбо, ни разу не выигрывавший ни одного турнира (лучший результат — второе место на первенстве района), валяет его как хочет. Неправильно это.
      Но, правильно или не правильно, а Малуда снова грохнулся спиной на землю и на этот раз ушибся капитально, так, что встал не сразу, а, встав, в атаку не кинулся.
      — Достаточно, — бросил с веранды Луций. — Пасе, уведи этих нерадивых учеников, позор нашей школы.
      Стражник вытолкнул подростков за центральные ворота, туда же, откуда их и привели.
      — Ну, что ты, господин, — довольно умело польстил Меро. — Здесь нет позора твоей школе. Не твои рабы плохи, а те, которых ты сегодня купил — хороши. Это хорошая сделка и за неё стоит выпить.
      Он потянулся за патерой, которую Атрэ предусмотрительно наполнил вином, пока шёл поединок.
      Луций тоже отхлебнул из чаши с довольно кислым выражением лица, на счастливого человека он явно не походил.
      — Мал больно. Хорош, но мал. Было бы ему хоть на весну побольше…
      — Дык, можно одну весну его как слугу использовать, — предложил Лорр. — Пусть на кухне котлы чистит или продукты с рынка таскает.
      — Очень, очень, плохая мысль, — зачастил Марке. — Слуг здесь и без этого мальчишки хватает. Господин Ксантий будет очень, очень недоволен. А учеников у нас недобор. В каждой группе есть свободное место. А то и два.
      Луций хмыкнул.
      — А самая сильная у первогодков сейчас «синяя»… Ладно, Марке, выплати за этого малыша две с половиной дюжины. Попробуем, как он себя проявит в «синей» группе до ближайших нон, а там видно будет. Нелиссе!
      — Да, мой господин, — откликнулся последний оставшийся во дворе стражник.
      — Отведи этого…
      Пауза затянулась. Ланиста просто забыл незнакомое имя нового раба, а Меро не сообразил, с чем связана заминка. Устав себя утруждать, Луций со свойственной хозяевам бесцеремонностью заменил имя кличкой.
      — Отведи этого Шустрёнка к Вену. Скажи, что это его новый воспитанник.
      — Слушаюсь, господин, — склонил голову Нелиссе, а затем, взяв Серёжку за плечо, подтолкнул к воротам, через которые раньше ушли Шипучка, зелёный великан и мальчишки в красных набедренных повязках.
      За воротами оказался небольшой переулок, шириной каких-то три метра, а то и меньше. С одной стороны его ограничивала внешняя стена дворовой постройки, тянущаяся вперёд намного больше, чем можно было предположить изнутри двора, с другой — та самая высокая стена, привлёкшая внимание мальчишки ещё на подходе к гладиаторской школе.
      — Направо! — приказал Нелиссе.
      Серёжка послушно свернул направо, но успел заметить, что слева переулок заканчивался воротами, несомненно, ведущими на ту самую улицу, по которой Меро привёл его и Шипучку в школу. Ворота были не только закрыты, но и тщательно заперты на два металлических засова и ещё на здоровенный крючок. С другой стороны, стражи у ворот не стояли. Стражник стоял, точнее — сидел на низеньком табурете в глубине проулка. На коленях у него лежало какое-то оружие — издалека не разобрать.
      Запомнив возможный путь к свободе, Серёжка продолжал внимательно осматриваться по сторонам. Было видно, что впереди переулок заканчивается тупиком, а в стенах по обеим сторонам имеются многочисленные двери. В левой, высокой стене кроме дверей попадались ещё и небольшие окна, но очень высоко, метрах в трёх над землёй. Нелиссе остановился у второй двери именно в этой стене.
      — Сюда.
      В первый раз Серёжке в этом мире встретилась хорошо смазанная дверь, отворившаяся без малейшего скрипа. В комнате со скошенным: у входа высоким, у дальней стены — намного ниже, потолком царил полумрак. Пахло чем-то очень приятным. Вдоль дальних стен стояли стеллажи, заполненные тканями. Женщина в тёмных одеждах, что-то перекладывавшая с полки на полку, повернулась на звук их шагов.
      — Чего надобно?
      — Одеть новичка, Тантана, — конвоир слегка подтолкнул Серёжку вперёд, в центр комнаты, сам оставаясь у двери.
      — Этого что ли? — в голосе женщины послышалось лёгкое презрение.
      — Ты видишь тут другого? — усмехнулся Нелиссе.
      — С ума сойти. Господин Луций берёт в обучение таких сопляков?
      Серёжке едва сдержался, чтобы не сказать в ответ какую-нибудь колкость. Да что они все заладили: "сопляк, малыш, худышка". Во-первых, лично ему эта школа нафиг не сдалась. Его бы воля — только бы его тут и видели. А, во-вторых, не сопляка Полуду или как там его звали, Серёжка только что победил по всем статьям. И всё же дерзить женщине не стоило: наверняка, безнаказанным это не останется, а толку никакого. "Промолчишь — за умного сойдёшь", — говорила про такие случаи мама.
      — Твоё-то какое дело, кого берёт в обучение господин Луций? Или поучить его хочешь? — ядовито поинтересовался конвоир.
      — Да куда уж мне, — махнула рукой женщина. — Только, пусть уж меня предупредят, когда господин решит брать ползунков, чтобы я для них пелёнок закупить успела. Каким он будет-то?
      — Синим.
      Тантана перешла к соседнему стеллажу, что-то неразборчиво пробормотала, вытащила какой-то кусок тёмной матери и кинула его Серёжке:
      — Держи.
      Мальчишка поймал тряпку, недоумённо посмотрел на неё и спросил:
      — А что мне с ней делать?
      — Снимай своё барахло и надевай это, дурья башка, — ответил Нелиссе.
      Серёжка только носом шмыгнул. Можно было упереться и устроить скандал, который, несомненно, окончится каким-нибудь наказанием. В первые дни своего рабства мальчишка, скорее всего, так бы и поступил. Он не игрушка, не кукла, которую хозяева могут переодевать во что угодно по своему желанию. Терпеть такое отношение казалось унизительным.
      Но теперь, познав рабство не через чтение книжек, а на собственной шкуре, Серёжка немного изменил взгляды. Сейчас протестовать он был готов только по серьёзному поводу. Одежда же никак на такой повод не тянула. Шорты, конечно, жаль, как никак, последняя память о доме, но всю жизнь в них тоже не проходишь. Рано или поздно придётся их менять, так чего же из этого трагедию делать? Вот только бы ещё знать, как «это» одевают.
      Пока тётка рылась в белье, Серёжка быстро переоделся, повязав полученную одежду вокруг талии, наподобие того, как в пионерском лагере ребята иногда повязывали полотенца, когда ходили на пруд купаться. Едва он успел это сделать, как откуда-то из недр стеллажей хозяйка комнаты вытащила пару сандалий и протянула мальчишке.
      — Вот, держи. Меньше всё равно нету.
      Сандалии были не совсем обычные: с крепкой деревянной подошвой, без застёжки, зато паутина кожаных ремней охватывала ногу чуть ли не до середины голени. Серёжка сразу вспомнил, что на такие сандалии предлагал ему в Плоштском бараке играть Рик, вот только название обуви никак не вспоминалось. Разумеется, обувка оказалась ему велика, подошва так и норовила выскользнуть из-под ступни. Женщина нахмурилась.
      — Нету меньше, — огорчённо повторила она.
      — А и ничего страшного, — усмехнулся Нелиссе. — Пока так походит, а там придумает, как ремни подтянуть.
      И обращаясь уже к Серёжке, коротко бросил:
      — Пошли.
      Они вышли обратно в проулок, конвоир слегка подтолкнул мальчишку налево, туда, где на табурете сидел караульный. Серёжка, незаметно для стражников, продолжал внимательно осматривать дорогу: на предмет возможности побега. Но пока что пути для бегства не вырисовывалась: стены одна другой выше, да и гладкие слишком, так просто не влезешь, даже если скинуть эти деревянные сандалии, двери повсюду закрыты и ведут непонятно куда. Да ещё и этот часовой. Поравнявшись с ним, Серёжка увидел, что на коленях тот держит готовый к выстрелу самый настоящий арбалет. Мальчишка знал, что перезаряжается такое оружие довольно долго, но попробуй, разминись с первой стрелой в тесноте переулка.
      К тому же, от поста за стену уходил длинный шнур. Парнишка мог поспорить, что если сильно за него дёрнуть: где-то рядом зазвенит колокол или прозвучит ещё какой-нибудь сигнал тревоги. Часовой сидел возле раскрытых ворот, за которыми виднелся внутренний дворик, один в один как тот, где ланиста испытывал новичков. Наверное, из этого дворика по сигналу тревоги в переулок и выскочат стражники.
      А ещё, Серёжка готов был поспорить, что и часовой непременно пошутит по поводу его худобы или маленького возраста. Жаль, спорить было не с кем.
      — Нелиссе, это что за дохлятина с тобой? Обед для дракона своим ходом топает? — голос у стражника был какой-то дребезжащий, противный, да и сам он своим видом симпатии не вызывал. Худой, весь сморщенный, неопрятный, с всклокоченными редкими волосами. "Вот бы его фотографию — да в учебник: такие рабов охраняли", — мстительно подумал Серёжка.
      — Всем нужно спросить, — досадливо отмахнулся конвоир. Видимо, у него со сморщенным были далеко не дружеские отношения. — Разуй глаза и посмотри на его повязку. Ученик он.
      — Да такого на арене не рассмотришь.
      — Кому надо, тот рассмотрит. Закрой за нами, — довольно грубо прервал разговор Нелиссе.
      — Известное дело, — пробормотал в пространство сморщенный, поднимаясь с табурета.
      В левой стене оказалась решетчатая металлическая калитка, закрывавшая выход из ещё одного проулка. Со стороны поста калитка закрывалась на два засова, устроенных так, что с противоположной стороны рукой их было не достать. А вот перелезть через решётку для Серёжки было легче легкого, даже в хлюпающих сандалиях. Только вот какой смысл перелезать, если за решеткой стоит стражник с арбалетом?
      Второй переулок оказался намного короче и вывел их в третий, расположенный параллельно первому и похожий на него как две капли воды. Только заканчивался он глухими тупиками с обеих сторон. Здесь они снова свернули налево, и мальчишка сообразил, что они обходят здание с высокими стенами, видимо, самое главное в этой гладиаторской школе.
      "Интересно, а что такое в нём находится? В самой середине, за комнатой со скошенным потолком", — подумал Серёжка, но предположений построить не успел. Нелиссе растворил очередную дверь, снова в левой стене, и подтолкнул мальчишку внутрь.
      Комната размером и наклоном потолка была похожа на ту, в которой Серёжка переодевался. Но вместо стеллажей уныло темнели голые каменные стены. На полу расселось с десяток мальчишек на вид лет тринадцати-четырнадцати, усердно натирающих ветошью металлические части доспехов. Кто-то драил шлем, кто-то нагрудник, кто-то что-то ещё. Начищенные предметы были сложены на середине комнаты небольшой кучкой. Соседнюю кучку, чуть больших размеров, образовали те предметы, до которых у ребят ещё не дошли руки. А рядом с кучами на табурете восседал стражник, приглядывавший за этой ордой. Мальчишке сразу бросилась в глаза заткнутая за широкий кожаный пояс плётка.
      — Вен, вот тебе новичок, — с усмешкой в голосе сообщил Нелиссе.
      — Чего? — повернулся надзиратель.
      У Серёжки по лопаткам невольно побежали мурашки: левая половина лица Вена была обезображена страшным шрамом. До Наромарта, конечно, человеку было далеко, ему достался "всего лишь" удар мечом. Но и "такая мелочь" обезобразила надзирателя до жути: широкая белая полоса перечёркивала лоб, и особенно левую щёку. Левая бровь была разделена на две части, правый угол рта вздёрнут вверх, словно Вен постоянно гримасничал, а левый глаз навеки закрылся. Да уж, вполне подходящая внешность для злодея. "Бармалея бы ему в кино играть", — подумалось Серёжке.
      — Новичок тебе, говорю. Ланиста сказал — к синим. К тебе значит.
      — Этот? — изумился Вен.
      — Этот, этот.
      — Сам Луций сказал?
      — Сам Луций. Кстати, он как раз тебя зовёт. А за ребятами я послежу.
      Кривой что-то недовольно хрюкнул себе под нос, склонился над кучкой нечищеных предметов.
      — Держи.
      Он протянул Серёжке пару покрытых чеканкой щитков для защиты голеней, напомнивших мальчишке подстаканники в поезде Москва-Куйбышев.
      — Натереть так, чтобы ни пятнышка. Понял?
      Серёжка машинально кивнул. Вен неожиданно вцепился пятернёй в лохматые волосы мальчика и дёрнул так сильно, что на глаза невольно навернули слёзы.
      — Что, язык проглотил? Отвечай: "Понял, господин!"
      — По-онял, — от резкой боли парнишка немного растягивал гласные. Шипяще выдохнув, закончил: — Господин.
      Надсмотрщик отпустил волосы.
      — Смотри у меня. Чуть что — живо плетей отведаешь. Как звать?
      Прежде чем мальчишка успел раскрыть рот, ответил Нелиссе.
      — Ланиста сказал — Шустрёнок.
      — Сергей… господин.
      Раздосадованный на себя за то, что не выдержал боли от рывка за волосы, Серёжка сделал эту паузу нарочно, чтобы доказать, что он не боится. Доказать прежде всего себе. А то получалось, что раз за разом уступая, откладывая сопротивление на потом, он незаметно для себя превратился в обыкновенного покорного раба. Фиг им!