Оазис грез

      – Создалось невозможное положение, и оно с каждой минутой все ухудшается, – сообщил Эмиль Кате в этот вечер за ужином.
      Ее тревожил и его вид, и пораженческие настроения, схватившие его.
      – Деньги не могли исчезнуть просто так, – не сдавалась она. – Должны остаться какие-то документы. Где-то кто-то знает что-то!
      – След снова и снова возвращается к нам, Катя, – добавил он с горечью. – Об этом написано во многих газетах.
      Катя точно знала, на что он намекает. Финансовые газеты проявляли скорее осторожность, чем беспристрастность в своих отчетах, а другие газеты оказались менее благосклонными, выплеснув на первые страницы все подробности арестов и так называемой растраты. Более того, инспекторы не называли никаких других подозреваемых. Пока что не появилось ни малейшего подозрения в отношении третьего лица.
      Все это лишь еще больше раздражало Катю и усиливало ее чувство разочарования. Как юриста ее учили пользоваться законами не только для того, чтобы как можно лучше строить защиту возможных клиентов, но и выуживать решающие факты, на которых можно строить или расстраивать все дело. Но она никогда не чувствовала себя такой беспомощной, как теперь. Она боролась с привидениями, которые установили свои собственные правила. Ей приходилось играть в совершенно неизвестную игру. Она барахталась в неизвестности, не могла реально ухватиться за что-то такое, что угрожало ей. Чувство беспомощности действовало на нервы и пугало.
      – Одно беспокоит меня, – произнесла она вслух.
      – Что именно?
      – Смерть этого Майкла Сэмсона. Эмиль нахмурился:
      – Не понимаю. Несчастный случай. Он погиб от взрыва газа.
      – И сгорел так, что стал совершенно неузнаваем, – добавила Катя.
      – Но Прюденс опознала его. На нем был какой-то медальон, который она подарила ему.
      – Верно, – согласилась Катя. – И женщина вряд ли даст мужчине такую личную вещь, если между ними ничего нет. Для коллеги по работе это был бы слишком большой подарок, который, скажем, преподносят на Рождество или на день рождения.
      – Вы хотите сказать, что у них была связь?
      По тону Катя поняла, что Эмиль даже и не думал о такой возможности. В конце концов, Прюденс Темплтон одевалась и вела себя как старая дева, значит, такой она и была.
      – Думаю, что это могло быть, – ответила Катя. – Давайте на минуту допустим, что это так и было. А если так, то вы чего-то не знаете о Майкле Сэмсоне. И этого «чего-то» может оказаться очень много.
      – Из того, что я помню из его личного дела, у него все было в порядке. У него были блестящие рекомендации из банка «Сауэр».
      – Да, его папку я тоже просматривала. Но, Эмиль, отдаете ли вы себе отчет в том, что практически никто его не знал? Он вел себя как отшельник, никогда ни с кем даже не выпил по рюмке после работы. Не кажется ли вам это несколько странным?
      – Возможно, – допустил Эмиль. – Я могу снова просмотреть его личное досье, навести справки о его рекомендациях.
      – Это лишь начало, и вряд ли вы что-либо там обнаружите. Похоже, что Сэмсон общался в жизни только с одним человеком – с Прюденс Темплтон.
      Квартира говорила о незамужней женщине, которая жила одиноко. Но пустота не заключалась в четырех стенах. На серванте и полочке над камином стояли фотографии туристических поездок на Гавайи и во Флориду, но никаких изображений других людей, которые могли быть попутчиками праздничных поездок. Небольшая круглая подставка на трех ножках, покрытая салфеточкой, была уставлена фарфоровыми статуэтками, но не стояло ни одной рамки со снимками семьи или любимых людей. Стены совершенно голые, если не считать распятия и в одном углу изображения святого Павла. Чайник, стоявший на подносе, покрыт шерстяным колпаком, связанным в такой же манере, как и шаль на плечах Прюденс Темплтон. На это уходили долгие часы кропотливой работы женщины, боровшейся с одиночеством. Катя представила себе, что слышит, как позванивают вязальные спицы и как громко, наверное, раздавался в тишине звук от них.
      – Благодарю вас, мисс Темплтон, – сказала Катя, принимая предложенную чашку. – Это совсем не обязательно.
      – Ну, что вы, мисс Мейзер. На улице ведь так холодно.
      Катя пила чай. Горе оставило свои печальные следы на Прюденс Темплтон. Глаза ее покраснели, веки распухли. Ее глаза постоянно бегали, но голос звучал удивительно спокойно, как будто он принадлежал кому-то другому. Когда она подавала чай, ее руки с голубыми венами заметно дрожали.
      – Я действительно не знаю, что еще могла бы сообщить вам, мисс Мейзер. Полицейские и инспекторы задавали мне сотни вопросов в отношении людей, которые работают, – она поправилась, – которые работали у меня. Я рассказала им все, что знала, в том числе и о мистере Сэмсоне.
      – Вы хорошо его знали, мисс Темплтон? Прюденс пожала плечами:
      – Не очень. Он в основном вел себя замкнуто. Катя поставила чашечку с чаем.
      – Мисс Темплтон, я пришла сюда не для того, чтобы причинить вам еще больше горя, чем вы уже хлебнули. Но я должна вам задать эти вопросы. Вы знаете, как много поставлено на кон, что пишут в газетах.
      Прюденс отвернулась.
      – Вы имеете в виду эти подлые слухи о вас и мистере Бартоли? Явная чепуха.
      – Конечно, это так. Но пресса на этом не остановится, ей подавай скандал. Рано или поздно они притянут вас к Майклу Сэмсону.
      Прюденс отмахнулась:
      – Нечего и притягивать.
      – Мисс Темплтон, когда Майкл Сэмсон погиб, то именно вы опознали его тело. Именно вы подарили ему дорогой медальон. Вы занимались организацией его похорон. Вы были единственным человеком, если не считать священника, у его могилы. Теперь вы оплакиваете его, потому что любили его и его больше нет. – Катя подалась вперед и притронулась к руке женщины. Рука была ледяная. Это, а также суровое выражение лица подсказали Кате, что она попала в точку.
      – Я не хочу совать нос в вашу личную жизнь или касаться ваших чувств к Майклу Сэмсону, – продолжала Катя, молясь, чтобы женщина хоть что-то сообщила ей полезное. – Но мы знаем о нем так мало. Его послужной список совершенно не дает нам представления о том, что это был за человек. А вы его знали, мисс Темплтон? Можете вы мне рассказать о Майкле Сэмсоне?
      Прюденс Темплтон уставилась на Катю с такой грустью и отвращением, что Катю просто передернуло.
      – Вы жестокая, мисс Мейзер, – наконец выговорила она. – Не потому, что вы задаете эти вопросы. Хотя мне и тяжело их слышать, но у вас есть некоторое право их задавать. Вы жестоки, потому что у вас есть все то, чего нет у меня: молодость, красота, богатство. Уверена, что мужчины так и льнут к вам. Меня они не удостаивают даже одним взглядом. А что больше всего огорчает меня, мисс Мейзер, так это то, что вы этого совершенно не замечаете. Вы пытаетесь заставить меня поверить, что мы одинаковые, хотя прекрасно знаете, что это не так. Я нахожу это оскорбительным.
      – Мисс Темплтон…
      – Ну уж нет. Вы задали свои вопросы, и теперь я хочу высказаться. Да, я любила Майкла. Да, мы были любовниками. Он дал мне такое, чего я никогда не имела. То, что имеют все женщины, включая вас. Я не обозленная. Я говорю вам это лишь для того, чтобы вы поняли, как благодарна была я Майклу. Больше, чем могут представить себе люди вроде вас.
      Но, как вы сказали сами, Майкл был замкнутый человек. Время, которое мы проводили вместе, было нашим временем. Прошлое нас не касалось. А что касается будущего, то, по правде сказать, оно ужасало меня, потому что я знала, что в один прекрасный день Майкл уйдет. Поэтому я не задавала ему вопросы о том, кто он такой и откуда взялся. Я упивалась им, принимала его таким, каким он был.
      В ваших глазах я вижу вопрос: но дала ли я ему что-нибудь? Посмотрите вокруг, мисс Мейзер. Что у меня может быть такого, что он захотел бы получить? Отдел коммуникаций не дает возможностей для быстрого продвижения. И хотя моя рекомендация могла бы иметь вес, одна она не продвинула бы Майкла на ответственную должность. Майкл был очень умным человеком. Возможно, он мог бы продвигаться быстрее, занимать более высокие посты, но ему нравилась его работа и он был дьявольски хорош на своем месте. А больше мне сказать нечего.
      Прюденс Темплтон налила еще чаю. На улице стало темно и, вероятно, холодно. Катя поднялась.
      – Простите, если я вас обидела, мисс Темплтон. Если это может вас утешить, то я бы сказала, что вы невиновны. А если в этом появится необходимость, то вы получите лучшего адвоката, который докажет это. – Катя помолчала. – У меня последняя просьба. Нам не удалось найти ни одной фотографии Майкла Сэмсона. Если у вас такая есть, то я бы была признательна за переснятую копию.
      Мисс Темплтон открыла дверь.
      – Нет, у меня нет его фотографий, мисс Мейзер. А если бы они даже и были у меня, то неужели вы думаете, что я отдала бы их вам? – Она сделала паузу. – Зачем вы вернулись сюда? Зачем вы принесли нам неприятности? Я знаю, что Бартоли невиновен. Но не могу сказать то же самое про вас.

ГЛАВА 9

      Дэвид Кэбот ждал Арманда в маленьком отеле возле фабрики «Феррари» в Маранелло. Оба они провели субботний вечер и все воскресенье, осматривая вещественные доказательства, которые обнаружили в исковерканной машине Алекса Дэвид и инженеры. К понедельнику, когда они отправились в Рим по пути в Бейрут, у Арманда на руках были документальные доказательства того, что Алекс погиб в результате преднамеренною убийства. Но эти доказательства не могли выявить личность самого убийцы.
      В аэропорту Фьюмицино они протиснулись сквозь толпы пассажиров в отдельные помещения авиакомпании «Алиталия», предназначенные для пассажиров первого класса. Удобства там включали телевизор, который был настроен на прием национальной станции новостей. Тут-то Арманд и услышал о разраставшемся, как грозовое облако, скандале в Нью-Йорке.
      Они сразу подправили свои планы, поехали в клуб деловых людей в Риме, членом которого состоял Арманд. Этот клуб располагал дюжиной телексных связей с финансовыми центрами и был местом средоточия краткой, самой свежей информации. В течение двух последующих дней Арманд с Дэвидом беспомощно следили, как надламываются и рушатся устои «Мэритайм континентала».
      – Просто не могу поверить в это! – воскликнул Дэвид, шагая взад и вперед по их комнате в клубе. – Бартоли крадет из банка? Связан с Катериной Мейзер? – Он презрительно хихикнул. – Слава Богу, что прессе не удалось добраться до тебя, чтобы узнать твое мнение.
      Арманд стоял возле французских застекленных дверей от пола до потолка, выходивших на балкон. Он грустно размышлял, неотрывно глядя вниз, но не видя туристов, которые, пыхтя и отдуваясь, поднимались по лестнице.
      – Кто-то решил сокрушить «Мэритайм континентал», – произнес он тихим и бесстрастным голосом. – Почему? Не является ли это кровной местью против Александра? Или банк всего лишь первый объект для них? Знают ли они еще что-либо о его деятельности, связях помимо того, что мы предполагаем? – Он взглянул на Дэвида. – Что же касается Бартоли, то он просто старается не втягивать меня в эту заваруху. – Сделал паузу. – Не похож ли я на бессердечного старого подонка? Бартоли – мой друг. Сейчас уничтожается его репутация, а я не пошевелил даже пальцем, чтобы помочь ему. Ирония положения заключается в том, что он поступает абсолютно правильно, хотя и не подозревает о причинах.
      – А что вы скажете о Катерине? – спросил Дэвид.
      – Мне совершенно непонятно, почему притянули ее! – Он обеими ладонями хлопнул по металлической ограде балкона, от чего решетка затряслась и загудела. – Больше того, думаю, что власти Нью-Йорка допустили огромную ошибку. Кто бы ни использовал код Александра, он хотел, чтобы вина пала на самого Александра, а не на Катю.
      – Вы уверены в этом? – спросил Дэвид. – Не считаете ли вы, что что-то есть в этой предполагаемой связи с радикалами?
      Арманд фыркнул.
      – Катя хочет изменить мир, а не взрывать его. Ее связь с этим Тедом Баннерменом, может быть, и была неразумной, но не более того. Мне как-то надо помочь ей.
      Сложив руки крест-накрест на груди, Арманд повернулся спиной к улице.
      – Думаю… нет, даже уверен, что происходящее с «Мэритайм континенталом» как-то связано со смертью Алекса.
      Дэвид уныло улыбнулся. Для Арманда было характерно задавать вопросы, похожие на утверждение.
      – Конечно, – отвечал сам себе Арманд. – Но проблема в том, как найти эту связь. Что это за связь? Почему она появилась? Кто установил ее? – Арманд продолжал кидать вопросы. – Кому выгодно ликвидировать Александра и сокрушить его банк? И чего они этим добьются?
      Взлетевшие брови Арманда придали ему чуть ли не сатанинский вид, усиливая впечатление от его красноречия.
      – К сожалению, из Парижа пока нет никаких вестей, – заметил Дэвид.
      Арманд положил руку на плечо Дэвида. Осунувшееся лицо более молодого мужчины говорило о том, как неустанно он трудился, чтобы раскопать хоть какие-нибудь свидетельства о личности убийцы Александра. Арманд знал, что Дэвид не успокоится, пока не добьется своего.
      – Нам надо возвращаться в Бейрут, – сказал Дэвид. – Я предупредил своих людей в Париже звонить мне в Бейрут, если что-нибудь откроется.
      Но прежде мне надо кое-что сделать. У Алекса были бумаги, в которых содержались подробности нашей деятельности…
      – Что?
      – У меня имеются такие же, – пояснил Арманд. – Они были составлены именно для такого вот непредвиденного обстоятельства. Позволить другим, например тебе, подхватить и продолжить это дело в случае, если что-то произойдет с Александром или со мной. – Он вынул тонкий плоский ключ. – Депозитный ящик Алекса опечатали после его смерти. Прокурор сообщил мне, что такое решение будет отменено в следующую пятницу, то есть послезавтра. Я планировал к этому времени вернуться в Нью-Йорк.
      Дэвид повертел ключ в своих пальцах.
      – У кого дубликат этого ключа?
      Арманд многозначительно посмотрел на него.
      – У Кати. Но не думаю, что она подозревает о существовании депозитного ящика. Я хочу оказаться там, как только будут закончены юридические формальности. Кто знает? Может быть, Алекс что-то оставил нам, от чего мы сможем оттолкнуться?
 
      У Кати не было другого выхода, как закрыться в своем доме. Когда она возвратилась после сурового испытания в управлении районного прокурора, ей пришлось буквально пробиваться через толпы репортеров, поджидавших ее у входа. Но и в доме не было настоящего убежища. Не замолкая, звенел телефон, и ей, наконец, пришлось распорядиться, чтобы трубку не клали на рычаг.
      Бессонными ночами Катя искала ответы. Эмилю она звонила по нескольку раз в день, но его устаревшие сведения о происходящем с «Мэритайм континентале» терзали ее сердце. Депозитарии удирали оттуда скопом.
      – Не нашла ли чего-нибудь полиция? – спросила Катя.
      – Ничего такого, что бы нам помогло. Но, по крайней мере, они сняли всякую вину с Прюденс Темплтон. Ей совершенно не на что надеяться, если она лишится работы.
      Катя старалась не терять надежды на то, что удача им улыбнется. Но звонки к Солу Маскату совершенно не поднимали ее настроения.
      – Ни у полиции, ни у федеральных агентов нет ничего, за что можно было бы зацепиться, – сообщил ей адвокат. – Относительно этого типа – Майкла Сэмсона, о котором вы мне говорили. Ну что же, Прюденс Темплтон дала ему блестящую характеристику. С точки зрения полиции, он чист. Там даже прекратили поиски в этом направлении.
      Это, так же как и многое другое, тревожило Катю. Такое стечение обстоятельств выбивало ее из колеи. Она отказывалась верить в то, что настолько переутомилась, что связывала вещи, связать которые было невозможно.
      Но должен же быть ответ, твердила она себе. Или место, где она может найти этот ответ.
      Катя села и глубоко задумалась о привычках своего отца. Большого удовольствия это занятие ей не принесло. Прошло так много времени. В чем заключались его причуды, каковы были особенности его характера? Она попыталась вспомнить годы юности и даже более ранний период, когда была еще жива ее мать. Она освежила в памяти слова матери, перемежавшиеся смехом, о привычках мужа. Но это ни на что ее не навело. Тогда она попыталась припомнить, что говорил ее отец, что он показывал ей такого особенного, только ей открыл какой-то секрет. Это была маленькая коробочка величиной со шкатулку для драгоценностей, из тикового дерева, инкрустированная слоновой костью, изготовленная сотню лет назад в Таиланде. Отец привез ее из поездки, а когда Катя спросила, что находится внутри, он улыбнулся и сказал:
      – В ней я храню свои секреты.
      Катя открыла дверь в кабинет. Она обвела медленным взглядом книжные шкафы от пола до потолка, прекрасный письменный стол, большой глобус на нем и с дюжину картин в посеребренных рамках. Она чуть не расплакалась, потому что отец все еще жил в этой обстановке.
      Коробочка из Таиланда стояла на полке рядом с ее фотографией. Катя достала коробочку и долго держала ее у груди. Секреты ее отца…
      Она открыла крышку. Там лежал длинный тонкий ключ…
 
      Нельсон в тяжелых роговых очках на бледном лице дожидался Арманда, когда точно в девять тридцать открылись двери банка «Фёрст Манхэттен».
      – А, мистер Фремонт! Я получил инструкции от адвоката Мейзера…
      – Знаю, – коротко отозвался Арманд, подходя к Нельсону. – Полагаю, что доступ к ящику теперь открыт для меня?
      – Ко… конечно. Я провожу вас.
      – Я знаю дорогу, мистер Нельсон. Спасибо. Проходя по залу к лестнице, которая спускалась вниз, в хранилище, Арманд не выпускал из вида две вращающиеся двери, наблюдая за людьми, входившими в банк. Вероятность была небольшая, практически ее не было совсем, но все же чем черт не шутит. Может быть, благодаря ужасному совпадению в толпе вдруг окажется Катя.
      Охранник нижнего этажа, пожилой мужчина, оказался очень любезным. С помощью своего контрольного ключа и ключом Арманда он открыл ящик. Охранник вынул длинный, невысокий ящичек и отнес его в глухую маленькую комнатку, закрыв дверь. Арманд открыл крышку и вынул из ящичка толстый конверт, согнутый пополам. Разгадка смерти Алекса, если таковая имелась, была перед ним. Искушение сломать печать, которой Алекс скрепил конверт, казалось почти непреодолимым. Но в тот момент, когда он чуть не поддался этому соблазну, он все же сунул конверт в кейс. Минуту спустя он поднимался по лестнице в холл, опять очень внимательно присматриваясь к посетителям банка. Тут он услышал ее голос.
      – Меня не интересует, что вам сказали! Я имею полное право заглянуть в этот ящик.
      – Мисс Мейзер, поверьте мне, это не моя прихоть, – беспомощно отбивался Нельсон. – Мы получили указания из управления районного прокурора, и наши юристы…
      – Прекрасно! Выполняйте эти указания, а я буду делать то, на что имею полное право.
      Тряхнув головой, Катя пронеслась мимо опешившего чиновника к лестнице, ведущей вниз, пройдя всего в десяти шагах от остановившегося Арманда, которого частично закрывала массивная гранитная колонна. Он было подумал пойти вслед за ней, но немедленно отказался от этой мысли. Умная девочка, подумал Арманд. Как ей удалось обнаружить второй ключ? Он знал, что от юриста Алекса она его не получала.
      Он не мог не отдать ей должное за это, но Алекс заслужил еще большего. Если и можно выудить что-то ценное из этих бумаг, то Кате об этом знать совершенно необязательно.
 
      – Могу я вам помочь, мисс? Катя сделала глубокий вдох.
      – Меня зовут Катерина Мейзер, и я хочу, чтобы вы открыли мне ящик один двенадцать А. Будьте любезны. Номер кода два восемь семь пять. Вот мой ключ.
      Она выдавила из себя улыбку, полагая, что это поможет устранить колебания охранника.
      – Что-нибудь не так? – спросила она.
      – Нет, мисс, ничего такого, – ответил мужчина. – Просто странно, что за пять минут двое спрашивают один и тот же ящик.
      У Кати оборвалось сердце.
      – Пожалуйста, мне надо открыть этот ящик!
      – Сию минуту, мисс! – заявил охранник и повернул ключ.
      – Не надо. Не трудитесь относить его куда-то, – попросила Катя. – Просто подержите.
      Она открыла крышку вынутого ящичка: внутри ничего не было.
      Катя, соображай! Не смей паниковать!
      – Кто такой был человек, который побывал здесь до меня?
      – Не могу сказать, мисс.
      – Но должна остаться подпись! Все обязаны расписываться.
      – Да, – устало протянул охранник. – Но я не могу показать вам журнал, если вы намекаете на это.
      Кате захотелось вцепиться в него.
      – Почему же нет? Я и сама должна была расписаться перед тем, как открыть ящичек. Разве не так?
      Охранник понимающе ухмыльнулся:
      – Таковы правила.
      Она открыла журнал и пальчиком скользнула к последней фамилии. К счастью, почерк оказался четким. Арманд Фремонт, паспорт номер ЗН26845, страна выдачи Ливан.
      Ливан… Арманд. Почему Арманд вернулся? В чем дело? И почему он не сказал ей, что возвратится?..
      Катя выскочила из банка и помчалась по Сорок восьмой улице к гостинице «Барклай». Она начала искать телефон-автомат, нашла его рядом с баром. Покопалась в кошельке в поисках мелочи и уже в следующее мгновение разговаривала с услужливым сотрудником туристического агентства «Америкэн экспресс». Из Нью-Йорка в Бейрут нет прямых рейсов. Надо делать пересадку в Лондоне, Париже или Риме. По мнению сотрудника, удобнее всего пересадку делать в Риме, всего два часа ожидания. Хотела бы мисс Мейзер зарезервировать себе место?
      – Спасибо, не надо, – ответила Катя и повесила трубку. Она знала, где отыскать Арманда и почему он прилетел в Нью-Йорк. Он не стал бы преодолевать шесть тысяч миль, чтобы посмотреть в пустой ящичек. Он приехал сюда, чтобы что-то получить…
 
      Лед в коктейле «Мартини» на водке растаял, но Арманд Фремонт не заметил этого. Не замечал он и гула в зале для привилегированных пассажиров компании «Пан-Ам», пока ждал объявления посадки на свой рейс в Рим. Рядом с его стулом стоял надежно закрытый кейс. Хорошо выделанная кожа кейса на ощупь походила на шелк, но ему казалось, что он притрагивается к готовой взорваться бомбе.
      Остерегайтесь своих самых сокровенных желаний, чтобы они не сбылись…
      Мучила горькая истина этой китайской поговорки. Ему ничего не хотелось больше, чем узнать, кто виноват в смерти Алекса. Теперь он знал это и почувствовал отвращение. Его воображение рисовало таинственных врагов в роли убийц или могущественные интересы. Не то. Он не допускал такой мысли!
      Арманд притронулся к краю своего бокала и посмотрел через звуконепроницаемое сплошное окно на взлетную дорожку. Убийца был членом семьи. Человек, которого он никогда бы не заподозрил.
      Пьер.
      Записи, которые остались после Алекса, детально показывали, как и когда до него дошли сведения о присвоении Пьером средств национального банка Ливана.
      Пьер очень умело заметает следы, писал Алекс. Без сообщений осведомителя было бы почти невозможно приписать пропажу этих денег Пьеру. Но такой человек нашелся в банках Лондона, которому показались подозрительными неожиданные депозиты. Он провел некоторую негласную проверку, почуял растрату.
      К написанной его рукой записке были подколоты фотокопии банковских документов. Размеры похищенных средств ошеломляли.
      В другой записке излагалось столкновение Алекса с Пьером, негодующая реакция Пьера и как он раскололся после неустанных расспросов Алекса. Пришел конец всякому здравомыслию.
      – Ради всего святого, Пьер, только не говори мне, что ты это сделал ради Клео!
      Но он сделал именно это. И никакие мои просьбы и уговоры не могли поколебать уверенность в этом.
      – Все кончено, Пьер. Если надо идти на все это, чтобы сохранить ее, то боюсь, что она не для тебя. Тебе дается шестьдесят дней, чтобы вернуть растрату. Когда я узнаю с удовлетворением, что это сделано, я должен получить заявление об отставке.
      Честно говоря, я никогда больше не видел такого жалкого человека, чем он в тот момент.
      – Но что мне делать? Как я буду жить? Я ничего не мог предложить ему.
      – Не знаю… но не так, как жил до сих пор. Это никогда не повторится.
      И Пьер понял, что иначе поднимется скандал, который покончит с ним.
      Но существовал и второй вариант, подумал Арманд, возможность, о которой Алекс не подумал: напуганный Пьер нанесет ответный удар. Это и решил сделать Пьер. Это и явилось основанием для второй встречи в Париже, о которой, согласно запискам Алекса, попросил Пьер.
      Алекс решил, что Пьер сдается, сообразил Арманд. Что он едет, чтобы сообщить ему, как будет расплачиваться. Но ничего похожего он ему не сказал. И тогда Алекс попросил Арманда встретиться с ним, сел в машину и отправился в Женеву. Совершенно не подозревая, что Пьер уже знал, что Алекс поступит именно так…
      Но без подтверждения самого Алекса его записки оспорят. Арманд уже решил повторить действия Алекса, но не было гарантии, что он добьется желаемого: подтверждения третьего лица из числа контактов Алекса в британском банке. Если Пьер пошел на то, чтобы разделаться с Александром, то все еще анонимный англичанин, возможно, тоже погиб.
      Арманд попробовал свою выпивку и состроил гримасу. Молчаливый астматик Пьер – убийца? Сама эта мысль была абсурдной. Пьер не был человеком действий. Более того, у него не было знаний, чтобы все так подстроить с «феррари». Ему бы пришлось нанять профессионала. Но разве Пьер относится к числу людей, которые знают, где искать убийцу, а тем более связаться с ним? Ясно, что нет!
      А это значит, что у него был сообщник…
      Образ Клео опять встал перед мысленным взором Арманда. Уже через неделю после того, как Пьер спутался с Клео, Арманд знал о ней все. Она не была из той же когорты красивых, праздных женщин, которые рыскали по приемам и по клубам Бейрута в поисках богатого мужа, по-своему Клео была настоящей авантюристкой. Доказательством ее ловкости служило то, что она сграбастала приз, который ускользал от других бейрутских хищниц. Арманд не ставил ей в упрек ее добычу. Охота велась честно, без запугивания, или шантажа, или других угроз. Пьер со своей стороны был вполне счастлив.
      Неужели ее счастье обошлось ему так дорого?
      Арманд поразмыслил о такой возможности. С появлением Клео стиль жизни Пьера, несомненно, стал более экстравагантным. Но не надо забывать, что он очень богатый человек и ревностный сторонник жить на имеющиеся средства. Он неодобрительно смотрел на долги других и презирал бы их, окажись они на его месте. Арманд не верил, что трудности с деньгами имели какое-то отношение к действиям Пьера.
      Что же касается того, что Клео стала его соучастницей, то ее хитрость и таланты ограничивались спальней и были далеки от поиска и приглашения на дело убийцы.
      Суть всего сводилась к вопросу: почему Пьер растратил деньги? Арманд знал, что находится в начале поисков того, кто замешан в этом преступлении, кто помогал Пьеру и, может быть, даже шантажом заставил совершить его. Арманд знал, что впредь ему надо будет держать себя особенно осмотрительно. Охвативший после такого открытия гнев подталкивал его сразу же по прибытии в Бейрут потребовать от него объяснений. Но так не годится. Ему придется наблюдать за Пьером, слушать, накапливать факты, чтобы управляющий ливанского банка достаточно потравил веревку, на которой Арманд сможет его вздернуть.
      Ирония положения заключалась в том, что Арманд, признававший, что гнев застит глаза, и не подозревал, что он совершенно упускает из виду один момент. Страх, что растрата будет обнаружена, а он был уверен, что именно этого боится Пьер, не обязательно представлял собой исчерпывающую мотивировку. Арманду и в голову не пришло, что сообщник Пьера мог исходить совершенно из других соображений, решив прикончить Александра Мейзера.
 
      – Я хочу получить то, что вы забрали у меня. Хотя он и очень сильно удивился, услышав голос Кати, Арманд не показал этого.
      – Привет, Катя, – спокойно произнес он, вставая. Он вздрогнул от выражения гнева и смятения в ее глазах.
      – Вы должны объясниться, – продолжала она. – Объясниться во многом.
      – Да, это верно, – согласился он. – Как вы меня нашли?
      – Я просто разминулась с вами в банке.
      – Понятно. – Арманд жестом пригласил ее присесть. – Хотите что-нибудь выпить?
      – Нет. Хочу, чтобы вы объяснили мне, почему вы приехали, не предупредив меня об этом. Хочу посмотреть, что вы извлекли из депозитарного ящика моего отца.
      – Ключи были у нас обоих, у Алекса и у меня, – объяснил ей Арманд. – Я имел право сделать это.
      – Прекрасно. В этом случае я имею такое же право посмотреть, что там находилось.
      По радио передали первое уведомление о посадке на авиарейс до Рима, назвали номер выхода. Арманда воротило от лжи.
      – Я даже не посмотрел на эти бумаги, – сказал он Кате. – Вполне может быть, что они не имеют к вам никакого отношения.
      – Ради Бога, Арманд! Разве вы не слышали о том, что происходит в «Мэритайм континентале»? С Эмилем Бартоли?
      – Слышал… и с вами тоже, Катя…
      – Я молилась, чтобы вы позвонили. Всякий раз, когда начинал звонить телефон… – она прикусила губу. – И вот вы прилетаете в Нью-Йорк и даже не ставите меня об этом в известность. Вы бы так не поступили, если б у вас не было на то чертовски важной причины. – Она схватила его руку. – Помогите мне, Арманд, пожалуйста. Если отец что-то оставил, что я могу использовать…
      Арманд слышал объявление о посадке в самолет. Он мысленно выругал себя за то, что не увидел того, что было очевидно даже Кате, несмотря на ее гнев и страдания. Что, если сокрушение «Мэритайм континентала» еще не закончилось? Что, если дьявольский план, который он не успел еще разгадать, включает и ликвидацию единственной наследницы Александра?
      – Поедемте со мной, – порывисто предложил он. – Вам здесь незачем оставаться, здесь нет никого, кто мог бы вам помочь. Что бы ни произошло с «Мэритайм континенталом» и даже с вами, здесь вы ответа не найдете.
      Катя попятилась назад:
      – Вы с ума сошли? Арманд удерживал ее за плечи:
      – Послушайте меня! Все считают, что вы ограбили банк своего отца. Доказательства могут быть косвенными, и адвокат может вас вызволить. Но это вас не оправдывает. Подозрения останутся. Они поломают вашу карьеру и будут преследовать вас до конца жизни. Я даю вам шанс доказать свою невиновность. Хочу помочь вам. Но решение должны принять вы сами. Немедленно!