Жизнь замечательных людей (№255) - Черняховский

Ему хотелось поскорее поделиться с женой большой радостью.

— С чем тебя поздравить? — спросила жена, увидев его сияющее лицо. — Отлично сдал экзамен?

— Не угадала, Асенька.

— Обещали оставить в Киеве?

— Меня в партию приняли!

Иван Черняховский и его товарищ Василий Мернов окончили артиллерийскую школу по первому разряду и получили право выбирать место назначения. Комиссар школы Ганже дал характеристику молодому командиру Черняховскому: «Общее и политическое развитие хорошее. Трудолюбив и добросовестен, дисциплинирован я выдержан вполне. Инициативой обладает. Воля сильная. С товарищами живет дружно. В общественно-политической работе участие принимает. Авторитетом пользуется. К воспитательной работе подготовлен». Старый коммунист, опытный комиссар не ошибся в своем воспитаннике, разглядев в нем задатки будущего военачальника.

Позади остались годы учебы. Василий Мернов отправился на бронепоезд, Александр Будко — в артиллерийский полк в Белую Церковь, а Иван Черняховский — командиром учебного взвода 17-го корпусного артиллерийского полка в Винницу. Друзья расстались, не предполагая, что встретятся на военных дорогах еще не раз.

Черняховский и еще несколько выпускников Киевской артиллерийской школы, получивших назначение вместе с ним, явились к дежурному по полку.

Дежурный, командир батарея, внимательно выслушал их рапорты и сказал:

— Отдыхайте, а вечером командование полка приглашает вас в клуб.

Молодые командиры переглянулись.

— Да, да, у нас так принято, — подтвердил дежурный. — Восемь лет назад меня так же принимали в коллектив командного состава нашего полка. Ровно в двадцать часов вы должны быть в клубе.

За пять минут до назначенного срока молодые командиры пришли в клуб. Командиры с женами прогуливались в фойе, где играл оркестр. Потом все вошли в зал. Начальник клуба пригласил вновь прибывших занять места в президиуме. Оркестр заиграл «Интернационал». Все встали. Сотни глаз были обращены на украшенную транспарантами и цветами сцену. «Неужели все это в честь нас, молодых командиров?» — подумал Черняховский, и его охватило радостное волнение.

Командир полка зачитал приказ народного комиссара по военным и морским делам о назначении выпускников Киевской артиллерийской школы на должности командиров взводов. Полковой комиссар рассказал о заслугах и боевых традициях полка, прошедшего славный путь в гражданскую войну, и выразил уверенность, что молодые командиры будут их приумножать.

Так тепло приняли однополчане новичков в свою семью.

Утром в строй. Ивану Черняховскому в подчинение вошли два боевых расчета с двумя грозными гаубицами, участвовавшими в штурме Перекопа.

В первую же субботу Черняховский выехал за женой в Киев.

Собрались в дорогу быстро. На следующий же день попрощались с родными и вечерним поездом уехали в Винницу.

На новом месте Черняховский с головой ушел в работу. Время рассчитывал не по часам, а по минутам, даже умудрялся выкраивать вечера для подготовки в военную академию.

Несмотря на огромную занятость, он решил как можно быстрее освоить программу за среднюю школу.

Нелегко было совмещать службу с учебой. Первая проверка боевой подготовки взвода дала весьма посредственные результаты.

Он проанализировал недостатки, обсудил итоги сначала со всем взводом, а затем в каждом расчете, организовал помощь отстающим красноармейцам.

Успех боевой и политической подготовки взвода зависел не только от высокой выучки командира взвода, но и от квалификации командиров расчетов. Проверка показала, что подготовлены они довольно слабо, несмотря на то, что занятиями командиров расчетов руководил командир батареи. Черняховский сам стал заниматься с ними.

Черняховский учил подчиненных и прислушивался к советам старших. Однажды он обратился к политруку батареи, которого в полку считали опытным политработником.

— Товарищ политрук, казалось бы, делаю все и времени своего не жалею, а отличных показателей у взвода не могу добиться, в чем же причина?

— Если бы все зависело только от того, сколько времени мы проводим на службе, наша батарея давно бы была образцовой, — услышал он в ответ.

— В чем же тогда дело?

— Очень важно сплотить вокруг себя подчиненных, найти подход к сердцу каждого. Это не означает панибратства. Будьте требовательны, но справедливы. Дело в том, что надо научиться работать с людьми, и в этом, пожалуй, заключается весь секрет…

Советы политрука оставили заметный след в душе молодого командира взвода Черняховского. Наряду с боевой подготовкой больше внимания он стал уделять партийно-воспитательной работе. Плоды напряженного труда незамедлительно сказались на результатах боевой и политической подготовки. Именно тогда сослуживцы заметили его склонность к партийно-политической работе. Не случайно командование выдвинуло Черняховского на должность политрука батареи.

1929 год стал памятным для Ивана Даниловича еще потому, что у Черняховских родилась дочь. Ее назвали Неонилой.

Свои новые обязанности политрука батареи Черняховский выполнял с энтузиазмом. Казалось, что у него призвание к партийной работе. Его выступления отличались эмоциональностью, логикой и глубоким знанием материала, он умел воодушевить коммунистов и комсомольцев, весь личный состав на выполнение самых сложных задач. Вскоре батарея стала одной из лучших в полку.

Черняховского избрали членом партийного бюро полка, командование выдвинуло его на должность командира батареи. Уделяя основное внимание боевой и политической подготовке бойцов и командиров, Черняховский не забывал и о спорте. Он считал, что физически слабый боец будет отставать во всем. Черняховский сам был заядлым спортсменом. Неплохо ходил на лыжах, играл в футбол, метко стрелял.

Новый командир батареи постепенно добился своего. Вскоре его бойцы стали отличаться на спортивных соревнованиях, завоевывая лучшие места в дивизионе.

В 1930 году Иван Данилович успешно окончил вечернюю среднюю школу и начал готовиться в военную академию. Он понимал, что кандидат в академию должен иметь хорошие и отличные показатели по боевой и политической подготовке.

На одной из инспекторских проверок Черняховский получил задачу: с закрытых огневых позиций уничтожить дерево — земляную огневую точку «противника». Он быстро подготовил данные, передал их на батарею, доложил инспектирующему:

— К стрельбе готов!

— Начинайте, — последовал приказ.

Черняховский, еще раз все проверив, подал команду «огонь!».

— Дзот «противника» поражен тремя снарядами! — сообщил наблюдатель.

На инспекторских стрельбах батарея Черняховского получила хорошие и отличные оценки. Командующий округом наградил Черняховского ценным подарком.

В мае 1931 года Черняховский прошел отборочную комиссию в Ленинградскую военно-техническую академию имени Ф.Э. Дзержинского.

3

Командиров, допущенных к вступительным экзаменам в академию, пригласил к себе в кабинет командующий Украинским военным округом И.Э. Якир. Высокий и стройный, Якир выглядел моложе своих тридцати пяти лет. Командующий, поздравив присутствующих с важным событием в их жизни, сказал:

— Наша армия молода не только годами, но и духом. Она сильна тем, что отбросила устаревшие теории, ей чужды догмы и шаблоны. В современной войне нельзя достичь победы старыми, давно известными противнику методами. В академии вас научат всему тому новому и передовому, что есть в советской военной науке. Не забывайте, что являетесь плотью от плоти трудового народа Страны Советов и должны быть честными и скромными воинами, горячо любить Родину.

Черняховский, глядя на командующего, думал: каким же талантом нужно обладать, чтобы в двадцать три года командовать дивизией! Прославленный комдив вторым в стране был награжден орденом Красного Знамени.

Когда Якир начал расспрашивать кандидатов в академию о семьях, родителях, многие от неожиданности смутились и отвечали несмело. Но эта неловкость быстро прошла, и беседа приняла непринужденный характер.

В конце встречи Якир еще раз подчеркнул:

— Не теряйте времени зря. Учитесь упорно, а по окончании академии возвращайтесь в округ.

Прощаясь, он задержал взгляд на Черняховском.

— Если не ошибаюсь, это вы отличились на учениях с боевыми стрельбами? Желаю вам успехов и в академии.

«Посчастливится ли служить под его командованием после окончания академии?» — подумал Черняховский.

Военная академия имени Ф.Э. Дзержинского была призвана готовить «высококвалифицированных специалистов на высшие командные должности в частях… РККА, способных руководить специальными частями и техническими средствами на войне и их подготовкой в мирное время…».

Кандидатам перед мандатной комиссией и экзаменами надо было пройти медицинскую комиссию. Подошла очередь Черняховского. Все специалисты признали его годным, а хирург воскликнул с огорчением:

— Ого, голубчик! Да у вас плоскостопие.

И вот против графы «хирург» в медицинской карточке появилась запись «не годен».

— Доктор, какое значение имеет плоскостопие? Разрешите, я хоть сейчас сдам нормы по физической подготовке!

— Ничем не могу помочь!

Черняховский обратился к начальнику академии.

— В порядке исключения пойду вам навстречу, — сказал он. — Если выдержите экзамены по всем предметам и дополнительно по физической подготовке на «хорошо» и «отлично», будете зачислены.

— Ваше доверие постараюсь оправдать, — заверил Черняховский.

Он напряженно готовился к экзаменам. Днями и вечерами сидел за книгами вместе со старым знакомым Николаем Зиновьевым, тоже кандидатом в академию.

И вот все экзамены позади. Успешно сдан и экзамен по физической подготовке. Начались дни томительного ожидания…

Только через месяц начальник учебной части академии огласил приказ народного комиссара по военным и морским делам о зачислении слушателей на первый курс. В списке слушателей факультета механизации и моторизации была и фамилия Черняховского. На этот же факультет были зачислены его друзья: Василий Мерное, Николай Зиновьев и Владимир Кашуба.

После ознакомления с программой стало ясно, что настоящие трудности только начинаются.

Первая вводная лекция по тактике и оперативному искусству. На кафедру поднялся старший преподаватель А.Д. Малевский, Черняховский внимательно слушал, стараясь не пропустить ни слова.

Лекция, насыщенная интересными примерами из первой мировой и гражданской войн, произвела на Черняховского большое впечатление.

Эта установочная лекция пробудила в Черняховском особый интерес к принципам оперативного искусства, и он впервые серьезно задумался о взаимодействии всех родов войск в современном бою. С большим интересом посещал он лекции и по военной истории.

В повседневных заботах слушатели не заметили, как окончили первый курс. В 1932 году на базе факультета, где учился Черняховский, создали в Москве Военную академию механизации и моторизации РККА. Черняховскому с его опытом артиллериста предстояло теперь овладеть новой специальностью — командира-инженера механизированных и танковых войск.

Иван Данилович часто посещал библиотеки Военной академии имени М. В. Фрунзе, Центрального Дома Красной Армии, Государственную библиотеку имени В.И. Ленина. Книги помогали ему разбираться в сложных вопросах военной науки. Учился он только на «отлично».

Кроме лекционного курса и лабораторных работ, в академии проводились групповые упражнения и штабные игры на топокартах, учения по тактике и оперативному искусству. Слушатели учились самостоятельности, умению всесторонне анализировать обстановку и быстро принимать решения. На тактических занятиях им приходилось бывать в различных ролях. Черняховский успешно справлялся с обязанностями и начальника штаба, и командира части.

Хорошо организованный курс обучения, рассчитанный на пять лет, позволял слушателям получить высокую техническую подготовку на уровне инженера и глубокие военные знания по тактике и оперативному искусству. 3а теоретическими занятиями следовала практика в войсках. Осенью 1933 года Черняховский стажировался на должности командира батальона, осваивая способы применения новой техники и вооружения в современном бою. Армейская жизнь резко отличалась от академических занятий. И потому опыт, который он приобрел здесь, был неоценим.

Иван Данилович, возвратясь в Москву со стажировки, дома никого не застал. Жена и дочь гостили в Киеве. Достал из почтового ящика письмо сестры Марии.

«Милый Иван! В этом году мы собрали богатый урожай, в фруктовых садах, которые ты сажал, деревья ломились под тяжестью яблок. Все лето ждали всех вас, думали, что навестите…»

Взгрустнулось. Захотелось поехать в родные места. Но сейчас это было невозможно, начинался новый учебный год.

Черняховский среди всех своих товарищей по курсу выделялся необычайным упорством и трудолюбием.

«Иван Данилович был красив не только внешне, но и внутренне, он был отличником среди отличников, — спустя многие годы рассказывает однокурсник по академии генерал-майор Н.М. Зиновьев. — Над некоторыми теоретическими вопросами или задачами мы иногда думали часами, а Иван Данилович решал их за несколько минут. И если бы он избрал не военную, а иную профессию, то все равно был бы незаурядным специалистом своего дела».

Зиновьев отмечал, что и тогда Черняховский отличался самостоятельностью суждений. На одном из семинаров, посвященном вопросу использования танков в современном бою, развернулась бурная дискуссия о разделении танков на три группы: непосредственной поддержки; дальней поддержки пехоты и конницы; дальнего действия. Подводя итог, руководитель занятий старший преподаватель Малевский спросил:

— Какие у кого еще будут суждения?

Слово попросил Черняховский:

— Мы не можем отрицать тот факт, что с увеличением количества танков возрастет плотность противотанковой артиллерии и все это приведет к развитию глубины обороны. В этих условиях трудно будет преодолевать сопротивление противника, потребуются мощные бронетанковые силы для обходных маневров.

— С целью прорыва глубокой обороны врага мы и рассмотрели построение боевых порядков танков в три эшелона, — пытался отстаивать свою точку зрения один из слушателей, но преподаватель остановил его:

— Прошу дать возможность Черняховскому высказаться до конца.

— В военном искусстве основное заключается в том, как нанести главный удар, — продолжал Черняховский. — При разделении бронетанковых войск на три эшелона вряд ли можно массированно использовать танки, что крайне необходимо для развития успеха в оперативной глубине.

— Товарищ Черняховский, вы отрицаете необходимость танков непосредственной поддержки пехоты? — уточнил преподаватель.

— Нет, не отрицаю. На мой взгляд, должны сохраниться танки непосредственной поддержки пехоты и дальнего действия. Видимо, для действий в оперативной глубине нам придется создавать более мощные бронетанковые группировки, в особенности на главных направлениях.

— Вы пытаетесь полностью игнорировать труд Триандафиллова «Характер операций современных армий», который одобрен высшим командованием Красной Армии? — снова спросили с места.

— Товарищи слушатели, в военной науке могут быть различные мнения, наука — это не строевой устав! — заметил Малевский на это.

— Вы же сами нам рекомендовали Триандафиллова! — не унимался оппонент Черняховского.

— Работа Триандафиллова вышла в свет в 1929 году, — ответил преподаватель. — За это время в стране произошли большие изменения — выполнена первая пятилетка, успешно претворяется в жизнь вторая. Красная Армия быстрыми темпами оснащается новейшей военной техникой. В свою очередь, изменения в вооружении войск должны привести к развитию тактики и оперативного искусства. Призываю всех, а вас в особенности, — преподаватель задержал взгляд на слушателе, возражавшем Черняховскому, — не довольствоваться прописными истинами и не повторять только чужие мысли.

Опытный преподаватель хорошо понимал, насколько важно воспитывать у будущих военачальников творческое мышление, самостоятельность суждений.

Черняховский стремился следить за новинками в военной литературе. Изучая оперативное искусство, например, он обращался к новейшим пособиям Военной академии имени М.В. Фрунзе. Много читал военной и политической литературы.

Основательно были проработаны и законспектированы труды Б.М. Шапошникова «Мозг армии», А.И. Егорова «Разгром Деникина», научные статьи талантливого военного теоретика М.Н. Тухачевского. Увлекаясь военной теорией, он не пропускал ни одной сколько-нибудь значительной публикации. Особенно глубоко Черняховский и его товарищи изучали труды Ленина о войне и армии.

В одной из рабочих тетрадей Черняховского сохранилась ленинская цитата, подчеркнутая красным карандашом:

«Ведь война многому научила, не только тому, что люди страдали, но и тому, что берет верх тот, у кого величайшая техника, организованность, дисциплина и лучшие машины… или надо преодолеть высшую технику, или быть раздавленным».[1]

Изучая философию войны, друзья часто спорили по многим волнующим их вопросам, обсуждали прочитанные книги. Однажды Иван Данилович поделился с Владимиром Кашубой своими впечатлениями о военных мемуарах Ллойда Джорджа:

— Послушай, к какому интересному выводу пришел этот буржуазный политик: «Военные, оторвавшиеся от политики, не могли предвидеть развитие военной науки и вопросы обеспечения современных армий».

— И что же в этом особенного? — спросил Кашуба. — Среди них есть трезвомыслящие. Помнишь, Владимир Ильич в работе «Социализм и война» приводит высказывание Клаузевица: «Война есть продолжение политики иными средствами». Однако не забудь, что Ллойд Джордж и Клаузевиц служили эксплуататорскому классу. А у нас своя точка зрения.

— Понятно, что Клаузевиц не был социалистом, Но это не помешало Владимиру Ильичу высоко оценить этого военного теоретика.

— К чему ты все это говоришь? Разве кто-либо возражает против того, чтобы изучать их труды?

— Нам следует глубоко изучать не только Клаузевица, но и прежде всего своих вероятных противников, их способы ведения боевых действий, методы управления войсками и даже образ их мышления. Ведь нам придется угадывать замыслы врага.

С особым вниманием Черняховский относился к войсковым стажировкам, которые проводились после окончания каждого курса академии. На третьем году учебы Черняховский стажировался в должности заместителя начальника штаба дивизии.

Служебная характеристика, выданная Черняховскому в дивизии, была зачитана всем слушателям. В ней высоко оценивались способности стажера, его умение глубоко вникать в дело.

После практики Иван Данилович с новыми силами взялся за учебу. Но так много интересного было в Москве! Нужно успеть и в театры, на выставки, в концерты.

Как-то супруги Черняховские возвращались из Большого театра. Слушали оперу Верди «Аида».

— Какая чудесная музыка! — заметила Анастасия Григорьевна. — Особенно прощальный дуэт и финал — гимн мужеству и верности.

— Меня поразила сцена народного торжества, в которой Радамесу под звуки гимна вручают знамя. Но все-таки измена Радамеса из-за любви к Аиде мне кажется невероятной. Трудно поверить, чтобы полководец, прославленный в своем народе, так много отдавший ему, мог предать интересы отчизны.

— Искусство не точная наука, допускает и отклонения.

— С этим, пожалуй, можно согласиться.

В эти годы Черняховский много читал классиков, произведения лучших современных советских и иностранных писателей. Однако больше всего его увлекали книги о жизни полководцев: Плутарха «Александр Великий» и «Юлий Цезарь». Книги о Суворове и Кутузове он не просто прочитывал, а прорабатывал и анализировал планы проведенных ими операций.

Иван Данилович продолжал уделять большое внимание спорту, отдавая предпочтение легкой атлетике, лыжам, тем видам, которые имели непосредственное отношение к военному делу. Важное значение придавал закаливанию организма. Он считал, что учиться и готовиться быть военачальником, не укрепляя постоянно здоровья, — все равно что бросать семена в непригодную для растения почву.

Однажды ему поручили подготовить команду лыжников к соревнованиям по прыжкам с трамплина между военными академиями Москвы. Желающих было мало. Но Черняховский имел удивительный подход к людям, умел заражать и увлекать их собственной энергией. Собрал он команду из пятнадцати человек. Никто из них никогда и близко не подходил к трамплину. Начали с азов.

Первый прыжок. Захватив с собой лыжи, команда поднялась на самую вершину трамплина на Ленинских горах. Вот и стартовая площадка. Высота — дух захватывает! Даже страшновато стало… Кашуба начал уже раздумывать, стоит ли ему прыгать.

Иван Данилович пошутил:

— Попробуй-ка не прыгни! Всем расскажу, что ты испугался.

— Расскажешь или не расскажешь, Иван, а прыгай ты первый, я за тобой.

— Смотри, Володя…

Черняховский, набирая скорость, понесся по трамплину, оторвался от него и, рассекая воздух, полетел вниз. Лыжи стали как бы его крыльями. Пролетев около двадцати метров, он удачно приземлился. Кашубе ничего не оставалось, как прыгать вслед за ним.

От академии в соревнованиях должны были участвовать только двое. После зачетных проверок выяснилось, что прыгать придется Черняховскому и Кашубе. На соревнованиях друзья заняли призовые места. Летом Иван Данилович любил играть в футбол, заинтересовался и прыжками с парашютом. Этот вид спорта в те годы только начинал развиваться, нередки были несчастные случаи. Командование академии запретило слушателям заниматься парашютным спортом. Но Иван Данилович обратился с просьбой к начальнику академии и получил разрешение.

Из слушателей академии была создана группа парашютистов. Начались регулярные занятия. С нетерпением готовились к первым прыжкам. Когда самолет поднял новичков в воздух, все особенно остро почувствовали разницу между тем, что предстояло им сделать, и прыжком с вышки. Инструктор спросил:

— Кто будет прыгать первым?

Произошла заминка. Тогда вызвался Иван Данилович. Прозвучала команда, и он ринулся в воздушную бездну. Упражнение выполнил на «отлично».

В академии Черняховского знали как чемпиона по бегу и по стрелковому спорту. Многочисленные награды, среди которых именные часы, велосипед, охотничье ружье, свидетельствовали о частых его успехах в соревнованиях. Подарками он очень дорожил — ведь каждый из них был завоеван в упорной борьбе.

В приказе о переводе на последний курс академии было отмечено, что слушатель Черняховский переводится с оценкой «отлично».

Успехи не вскружили голову Черняховскому. Держался он скромно и пользовался всеобщим уважением. Коммунисты избрали его членом бюро партийной организации курса.

Для Черняховского и его однокурсников наступил важный этап в учебе — написание дипломной работы, которая позволяла проявить полную самостоятельность и раскрыть индивидуальные знания и способности. Несмотря на то, что учились они на командно-инженерном факультете, темы дипломных работ им рекомендовались чисто технического порядка.

Черняховский выбрал тему «Карбюрация мотора танка» и занялся подбором материала. Он посещал научно-исследовательские институты, бывал на заводах. Работа над узкоспециальной темой обязывала его поддерживать связь со смежными институтами. Когда слушатели узнали, что диплом Черняховского выносится на защиту как работа особой важности, послушать пришли и с других курсов. Многим не верилось, что по такому общеизвестному вопросу можно сказать что-то новое. Но уже через несколько минут Черняховский на конкретных примерах показал, какую огромную экономию горючего дают предложенные им усовершенствования. Защита прошла блестяще. Друзья и товарищи Черняховского и раньше ценили незаурядные способности его, но только во время защиты по-настоящему поняли, насколько всесторонне и глубоко он умеет исследовать предмет, делать широкие обобщения и ценные выводы.

Учеба в академии подходила к концу. Черняховскому открывалась замечательная перспектива службы в танковых войсках на высоких командно-штабных должностях. Но случилось непредвиденное.

Начальник академии получил письмо от работника Томашпольского районного комитета партии Пескуда: «Слушатель академии Черняховский скрыл свое социальное происхождение». И далее Пескуд писал, что Черняховский не только недостоин учиться в военной академии, но и вообще служить в Красной Армии.

Комиссар командного факультета академии Давидовский, получив «сигнал» о слушателе Черняховском, принял сообщение за истину.

Состоялось партийное собрание курса. Первым выступил Давидовский:

— Мне теперь понятно, почему Черняховский всюду стремился выделиться. Он из кожи лез вон, чтобы учиться на «отлично». Видимо, уж очень ему хотелось удержаться в академии. Знаем мы таких помещичьих сынков еще с гражданской войны…

Черняховский слушал, склонив голову, и, казалось, ничего не видел. Голос Давидовского, словно молот, стучал в висках. Лицо Ивана Даниловича то бледнело, то вспыхивало от прилива крови. Он понимал, что все это ужасное недоразумение, которое рано или поздно должно выясниться. Но если выяснится поздно? «Неужели так просто, без доказательств меня лишат всего, к чему стремился и чего уже достиг?»

— Товарищ Черняховский, признаете ли вы достоверность фактов, изложенных в письме работника райкома партии? — спросил председательствующий.

Черняховский предельно кратко попытался объяснить суть дела, но от волнения и обиды спешил, выступление в его же собственных глазах выглядело неубедительным. Затем выступил Кашуба. Он говорил, что все это недоразумение, Черняховский предан Советской власти, и слушатели, хорошо знавшие его, готовы поручиться за своего товарища. Давидовский прервал Кашубу, заявив, что они перестали отличать врагов от подлинных друзей, поддаются личным впечатлениям, и предложил исключить Черняховского из партии. На лбу Ивана Даниловича выступил холодный пот. Последние слова Давидовского подкосили его.

— Товарищи коммунисты, есть ли у кого другие предложения?

— Есть, — поднялся со своего места начальник курса Петр Васильевич Котов. — Я предлагаю направить на родину Черняховского представителя академии и только после выяснения факта на месте решать судьбу коммуниста!

Выступление Котова было для Давидовского неожиданным.

— Товарищ Котов, вы не верите нашим партийным органам?

— Я лично доверяю товарищу Черняховскому, — продолжал Котов в напряженной тишине. — Потому что он предан нашему делу как настоящий коммунист. И живет идеями социализма. Без этих идей у него не было бы таких успехов и такого упорства.

Выступление начальника курса многих заставило задуматься.

— Какие будут еще предложения? — спросил председательствующий.

Ответом была тишина.

— Если нет других предложений, переходим к голосованию.

Черняховский не представлял своей жизни вне партии. Потянулись томительные минуты подсчета голосов. Председатель подвел итог:

— Большинством принимается предложение коммуниста Котова.

После собрания Петр Васильевич вызвал к себе Черняховского:

— Мы не знаем, какое направление дадут делу на месте. Нам нужно все обстоятельно обдумать и принять меры. Расскажите о себе подробнее.

Около двух часов Черняховский рассказывал начальнику курса о себе, о своей семье, о горьком детстве.

Выслушав его, Котов спросил:

— Нет ли здесь, в Москве, какого-нибудь авторитетного земляка, который все это подтвердит?

— Есть у меня близкий человек, коммунист, учится в сельскохозяйственной академии, односельчанин Евсей Пономарчук.

— Вот и отлично! Послушайте, а не сходить ли вам пока на прием в Бюро жалоб к Марии Ильиничне Ульяновой?

— Что вы! Как-то неудобно идти по личным вопросам.

— Сохранить достойного командира для Красной Армии — с каких это пор стало личным делом? Впрочем, на Давидовского не обижайтесь. Процессы над троцкистами, зиновьевцами, бухаринцами и классовая борьба оставили след в каждом из нас. Подозрительность в нем взяла верх над бдительностью. Мария Ильинична — человек другого склада, можете не сомневаться, она безошибочно разберется в вашей судьбе.

На следующий день утром Иван Данилович отправился к Пономарчуку и рассказал о письме из Томашполя.

— Это же поклеп! — возмутился Пономарчук.

— Но, как ни странно, Пескуд написал пером, и, выходит, это не вырубишь топором.

— Ничего, вырубим!

В тот же день земляки пошли на прием к Марии Ильиничне Ульяновой — она была заведующей Объединенным Бюро жалоб Наркомата РКИ СССР и Наркомата РКИ РСФСР. Сколько было волнений, пока шли на Ильинку, 21, в комнату двести двенадцать… В приемной их встретил невысокий плечистый молодой человек — референт Марии Ильиничны. Спросил, по какому вопросу они пришли.

Мучительно было ожидание, Черняховский волновался: времени оставалось мало, ведь он отпросился с лекции. И если вовремя не вернется, ему и это припомнят. Все громче тикали часы в приемной. Прошло полчаса, прозвучал звонок, и референт пригласил:

— Проходите, товарищи командиры.

В просторном кабинете, в дальнем левом углу, за столом сидела седая, скромно одетая женщина и что-то писала. Подняв голову, с еле заметной улыбкой, легко встала, поздоровалась с пришедшими и, указав на кресла, пригласила их сесть. Держалась Мария Ильинична удивительно просто и этим располагала к откровенности. Выслушав взволнованный рассказ Черняховского о его жизни, она и сама разволновалась, вспомнила о том, как вместе с сестрой Анной они взяли опеку над двумя оставшимися без матери мальчиками, сыновьями венгерского рабочего-коммуниста Юстуса.

— Со старшим из них вы уже познакомились, — сказала она и нажала кнопку. Вошел тот молодой человек, который встретил их в приемной.

— Лео Владимирович, — обратилась к нему Мария Ильинична, — за четыре дня организуйте проверку по этому делу. Мне представляется, здесь налицо явно выраженное беззаконие. Попросите начальника академии направить своего представителя в Вербово и Томашполь, чтобы разобраться на месте.