Жизнь замечательных людей (№255) - Черняховский

Позже он узнал, что в полосе обороны корпуса его ожидали разведгруппы и вся артиллерия готова была прикрыть его переход массированным огнем.

Командование высоко оценило разведданные, доставленные старшим лейтенантом Карповым. Они помогли правильно решить оперативное построение фронта на его правом крыле.

В Белорусской операции неплохо работала разведка. Было точно известно, что тактическая зона обороны противника включает две полосы. Первая имеет две-три позиции, в каждой из которых по две-три сплошные траншеи. Вторая полоса подготовлена слабее. Кроме того, имелись оборонительные рубежи в оперативной глубине, особенно по берегам рек Березины и Щары. Одной из уязвимых сторон обороны противника было недостаточное эшелонирование оперативного построения группы армий «Центр». Пехота в основном располагалась на первом оборонительном рубеже.

Черняховский считал, что наибольшую трудность для наших наступающих войск представит преодоление первой полосы обороны противника глубиной до шести километров, и на учениях от штабов требовал довести до сознания каждого командира мысль о том, насколько важно организовать стремительный прорыв. Учебные полигоны 3-го Белорусского фронта, расположенные в тылу, были превращены в настоящее поле боя. На них были созданы позиции, подобные вражеским. Стрелковые роты и батальоны учились штурмовать их, наступать в высоком темпе, не отставать от огневого вала более чем на двести пятьдесят метров. С началом атаки пехота вела огонь всеми средствами и училась подавать сигналы переноса огня. Стрельба боевыми снарядами и патронами дисциплинировала людей, повышала ответственность, новички из пополнения привыкали к разрывам снарядов и пулеметному огню.

В результате энергичной деятельности Военного совета и партийно-политического аппарата фронта в ротах и батареях были укреплены партийные и комсомольские организации. В каждой из общевойсковых армий насчитывалось более пятнадцати тысяч коммунистов и около пятидесяти тысяч комсомольцев. Основная деятельность политических органов, партийных и комсомольских организаций фронта была направлена на развитие у солдат и офицеров стойкости, мужества, на укрепление их морально-боевого духа. С особым энтузиазмом проводилась эта работа в гвардейских частях и соединениях. С солдатами молодого пополнения проводились беседы о славных боевых традициях советской гвардии, все вновь прибывшие бойцы и командиры давали гвардейскую клятву, каждому из них в торжественной обстановке вручался гвардейский значок.

В дни напряженной подготовки к наступлению бойцы и командиры видели Черняховского на учебных полигонах, на переднем крае, на огневых позициях артиллерийских батарей, у саперов, строивших сборные мосты для переправы через водные преграды. Черняховский учил подчиненных и сам учился у них.

«Мне пришлось быть начальником штаба фронта при нескольких командующих, — спустя четверть века рассказал генерал-полковник А.П. Покровский. — Каждый из них умел принимать решения и доводить их до штаба

фронта и штабов армий, но до солдата их идеи не всегда доходили. Черняховский же требовал доводить задачу до солдата в таком масштабе, чтобы тот, следуя суворовскому правилу, понимал «свой маневр». Идеи, сформулированные в решениях командующего, овладевали всеми воинами, находили у них признание и поддержку. Мне часто приходилось слышать из уст солдат и командиров: «С таким командующим не страшно в огонь и в воду».

От нового командующего мы, работники штаба фронта, ожидали упреков за неудачи в недавних наступательных операциях. Однако, ко всеобщему удовлетворению, услышать их никому не пришлось. Иван Данилович был очень вежливым, выдержанным, общительным. Хорошо понимал, когда нужно применять слово «я», и никогда этим не злоупотреблял. Он был человеком большого такта, в совершенстве владел собой, никогда не прибегал к унижающим достоинство воина разносам. С его приходом в штабе установилась спокойная, деловая обстановка».

Принимали решение о разгроме крупной витебско-оршанской группировки противника, Черняховский переживал один из ответственнейших моментов в своей жизни. От того, насколько правильным будет его решение, зависела судьба подчиненных ему полумиллионных войск. Чтобы принять правильное решение, он должен был разгадать намерения врага, решить задачу со многими неизвестными. Наполеон был прав, когда говорил: «Многие вопросы, стоящие перед полководцем, являются математической задачей, достойной усилий Ньютона и Эйлера».

На первом этапе операции «Багратион» 3-й Белорусский фронт имел задачу во взаимодействии с войсками 1-го Прибалтийского и 2-го Белорусского фронтов разгромить витебско-оршанскую группировку врага. Для этого Черняховский имел в своем распоряжении на правом крыле 39-ю армию генерал-лейтенанта И.И. Людникова, южнее — 5-ю армию генерал-лейтенанта Н.И. Крылова, вновь прибывшую 11-ю гвардейскую армию генерал-лейтенанта К.Н. Галицкого и на левом крыле 31-ю армию генерал-лейтенанта В.В. Глаголева — в общей сложности тридцать три стрелковые дивизии. Кроме того, фронт усиливался 2-м гвардейским Тацинским танковым корпусом генерал-майора А.С. Бурдейного, 3-м гвардейским Сталинградским механизированным корпусом генерал-лейтенанта В.Т. Обухова, 3-м гвардейским кавалерийским корпусом генерал-лейтенанта Н.С. Осликовского (два последних объединялись в конно-механизированную группу под командованием Осликовского), 5-м артиллерийским корпусом прорыва, двадцатью отдельными танковыми бригадами и самоходно-артиллерийскими полками. С воздуха войска поддерживались и прикрывались 1-й воздушной армией генерал-полковника Т.Т. Хрюкина, значительно усиленной на время операции.

Черняховскому предстояло определить направления главного и вспомогательных ударов, разработать задачи армиям, подвижной группе и резервам фронта. В этой сложнейшей работе у него возникало немало сомнений. Направление главного удара Орша — Минск, рекомендованное Ставкой, не устраивало его по той причине, что враг здесь построил самые мощные оборонительные рубежи.

Нашим войскам предстояло лобовой атакой сбить противника с одного рубежа на другой. Возможное второе направление Лиозно — Богушевск проходило на стыке флангов 3-й танковой и 4-й армий противника, где оборона его была слабее, и для Черняховского представляло наибольший интерес. Однако на этом участке прорыва имелись свои минусы: болотистая местность затрудняла использование нашей главной ударной силы — танков.

Дальнейший анализ обстановки убедил его, что наверняка успеха можно достичь, нанося удар одновременно в двух направлениях. Черняховский стал готовиться к тому, чтобы основательно аргументировать свое решение и в связи с этим просить Ставку дополнительно усилить фронт танковой армией.

В эти дни Черняховский частенько бывал на переднем крае. При подходе к одному из подразделений 77-го гвардейского стрелкового полка из-за поворота траншеи командующий и его порученец услыхали голоса бойцов и пошли к ним навстречу. С противоположной стороны появился старшина:

— Вы что тут собрались? А ну разойдись! Рядовой Смирнов! Должны знать, что скапливаться в траншеях не положено, в момент накроет!

Бойцы стали расходиться.

— А вы кто такой? — Старшина обратил внимание на неизвестного солдата в новом обмундировании. — Ваши документы!

— Правильно, старшина! — улыбнулся тот, — А теперь давайте знакомиться. Генерал-полковник Черняховский, командующий фронтом. Вот мое удостоверение.

Старшина вытянулся, вскинув руку к пилотке.

Иван Данилович, улыбаясь, взял его за плечо.

— Садитесь, садитесь, противник наблюдает.

— Ну и маскировка у вас, товарищ командующий! — удивился старшина.

— Чтобы на вас огонь не вызвать. Скажите, старшина. Вы, по годам вижу, наверное, еще в гражданскую служили?

— Служил и в гражданскую. Но тогда не было такой техники. Сейчас другое дело. Оборона у нас хорошая, только вот перед наступлением нас бы на денек-два оттянуть в тыл, чтобы вместе с артиллеристами и танкистами потренироваться.

— Тренировку проведем, — охотно согласился Иван Данилович, — коли наступать собираетесь!

Черняховский, прощаясь, пожал руки старшине и солдатам, что стояли поближе. В том числе и молоденькому рядовому Смирнову, который чем-то привлек его внимание. Запомнились умные, внимательные глаза юноши, его открытое, одухотворенное лицо. «Хороший боец», — подумал Иван Данилович.

Командующий фронтом поздно вернулся в штаб фронта.

Было уже за полночь. Порученец Комаров давно с беспокойством поглядывал на командующего, который много часов не вставал из-за стола, заваленного картами. Наконец не выдержал:

— Иван Данилович, вы исчеркали четвертую карту. Вам мало двадцати четырех часов в сутки, хотите все сами решить за всех: и за артиллеристов, и за танкистов, и за авиаторов?..

— А ты знаешь, что сказал Кутузов на военном совете в Филях? «Итак, господа, стало быть, мне платить за перебитые горшки». Видишь, как глубоко Кутузов чувствовал свою ответственность за судьбу армии. А в наше время ответственность командующего еще больше. Только одной техники сколько у нас! Поэтому и приходится работать над четвертой картой.

— Понимаю, Иван Данилович. Но без сна тоже нельзя. Отдохните, а потом выслушаете предложения своих помощников.

— Но прежде чем слушать помощников и оценивать то, что они будут докладывать, необходимо сначала самому разобраться. А потом учти: каждый кулик свое болото хвалит. А мне нужно усилиями всех родов войск решить задачу в масштабе фронта. К тому же все нужные справки я от них получил. — Черняховский продолжал: — Мне ведь не только за себя мыслить надо, но и за командующего «Центром». Фельдмаршал фон Буш по ту сторону не сидит сложа руки. Наверное, все разработал, сколько и когда должна выпустить снарядов каждая пушка, когда и как будут введены в бой резервы, не забыл назначить команды по приему русских пленных. Сверх того Буш собирается обескровить наши войска на заранее подготовленных оборонительных рубежах и затем перейти в контрнаступление. Авантюра, конечно, но нам надо подумать и об этом.

Черняховский подозвал Комарова к расстеленной на столе огромной карте:

— Чтобы сокрушить оборону противника, артиллерист делает свои расчеты, авиатор — свои. Кто должен объединить и согласовать их усилия? Командующий со своим штабом. Или взять проблему борьбы с вражескими танками? В этом деле будут участвовать все войска, в том числе инженерные. Необходимо согласовать их действия, направить на решение единой задачи. Ведь если что-то не предусмотрено, наступление захлебнется, мы понесем потери. За все, Алеша, с нас спросят и современники и потомки, — в раздумье сказал Черняховский. — Историкам-то полегче. Возьмут точные данные о противнике, о наших войсках, сопоставят и не торопясь примутся рассуждать: «Причины поражения войск Черняховского заключаются в том-то и том-то». Разложат по полочкам все наши ошибки, подведут итоги. А мы решаем задачу со многими неизвестными…

— И все-таки надо бы вам отдохнуть, — стоял на своем Комаров.

Не все порученцы могли позволить себе так говорить с командующим. Но у Черняховского с Комаровым сложились особые отношения. Еще в сорок первом году, когда они под вражеским огнем переправлялись через Западную Двину, Комаров спас Ивану Даниловичу жизнь.

Наутро Черняховский собирался обсудить замысел предстоящей операции с командующими родами войск, заслушать их доклады и предложения, чтобы внести необходимые коррективы. Но заболел. Не успел выздороветь, как его и члена Военного совета генерала Макарова вызвали в Москву.

По дороге в Москву Иван Данилович не мог сдержать волнения. Пытался отвлечься, отдохнуть, но мысли вновь и вновь обращались к докладу.

И вот Москва, Генеральный штаб. Черняховский с Макаровым приехали 25 мая, но еще накануне в Ставке под председательством Верховного Главнокомандующего, с участием Г.К. Жукова, А.М. Василевского и К.К. Рокоссовского началось обсуждение плана операции «Багратион».

Василевский и Жуков приветливо встретили Черняховского. Подробно рассмотрели предложенный им план.

Опытные военачальники прекрасно понимали, что происходит сейчас в душе Черняховского, и ободрили его. Иван Данилович мысленно поблагодарил их за такую нужную ему поддержку.

План 3-го Белорусского фронта в принципе был одобрен. В тот же день Черняховского и Макарова пригласили в Ставку, в Кремль.

За длинным столом в зале заседаний — члены Государственного Комитета Обороны, члены правительства. Многих из этих людей Черняховский знал раньше только по портретам. На какой-то момент его охватило волнение, но он сразу взял себя в руки, когда Верховный Главнокомандующий И.В. Сталин предоставил ему слово.

Полнейшая тишина и внимание присутствующих помогли Черняховскому излагать свои соображения спокойно, свободно оперируя цифрами и фактами, не заглядывая в записную книжку. Когда он начал обосновывать необходимость нанесения двух мощных ударов, Сталин подошел к карте с обозначенным на ней планом операции 3-го Белорусского фронта.

— Что же вы нам докладываете о двух ударах, когда у вас на карте один?

— В плане операции расчет приведен, исходя из имеющихся возможностей. Если фронт получит дополнительные силы и средства, сделаем перерасчет для второго направления.

Сталин ничего не возразил на это. Иван Данилович уже готов был принять его молчание за согласие, как вдруг Верховный Главнокомандующий спросил:

— Скажите, а как вы понимаете замысел операции «Багратион» в целом?

— По единому замыслу, силами четырех фронтов наносятся мощные удары по вражеской группе армий «Центр». При этом 1-й Прибалтийский и 3-й Белорусский разрезают оборону противника в общем направлении на Каунас, охватывая борисовско-минскую группировку немецких войск своими соединениями левого крыла. 1-й Белорусский фронт развивает успех на Барановичи, охватывая минскую группировку врага с юга и юго-запада. 2-й Белорусский наступает на Минск, имея основную задачу сковать войска противника с фронта.

Сталин слушал внимательно, не спеша раскурил трубку и стал разглаживать усы. Черняховскому рассказывали: это признак того, что Верховный доволен.

— Цель операции — окружение и уничтожение основных сил группы армий «Центр», — продолжал он уже более уверенно, — с последующим развитием наступления к границе Восточной Пруссии и на Варшавско-Берлинском стратегическом направлении.

— Правильно понимаете, — одобрил Верховный Главнокомандующий. — Если операция проводится по единому замыслу, четырех ударов вполне достаточно, то есть каждый фронт наносит один сокрушительный удар. А вот товарищ Рокоссовский просит разрешить 1-му Белорусскому фронту нанести два удара, значит, у него получается два главных направления. Мы считаем это излишним распылением сил. Вашему фронту тоже предлагается основные силы сосредоточить на одном участке прорыва. Как вы на это смотрите?

— Мне трудно сказать, чем вызвана необходимость двух ударов на участке 1-го Белорусского фронта, но успех наступательной операции 3-го Белорусского на первоначальном этапе зависит от одновременного уничтожения вражеских группировок в городах Витебске и Орше. Не предусмотрев этого, невозможно воспрепятствовать противнику маневрировать своими силами вдоль фронта.

— Но в таком случае вы будете наносить два ослабленных удара и можете не достигнуть результата ни на одном из выбранных направлений.

— Мы должны создать две мощные группировки. Для этого фронт необходимо усилить еще одной танковой армией и артиллерийской дивизией прорыва Резерва Верховного Главнокомандования.

— Товарищ Черняховский, разгромить противника, имея значительное превосходство в силах, невелика заслуга.

— Для успешной операции на такую глубину, имея перед собой сильного противника с заранее подготовленной обороной, недостаточно внутренних резервов фронта. Чтобы нанести врагу сокрушительный удар и воспрепятствовать его маневру за счет снятия подвижных соединений с других участков, 3-му Белорусскому фронту необходима мощная танковая группировка. Только при этом условии удар достигнет цели и будет развит стратегический успех. Противник не успеет перебросить свои резервы, как мы овладеем Минском и разовьем стремительное наступление на запад.

— Товарищ Черняховский, вы умеете не только просить, но и аргументировать. Думаю, что члены Государственного Комитета Обороны учтут пожелания командующего фронтом.

Вопрос был, в сущности, решен. Ставка подчинила 3-му Белорусскому фронту 5-ю гвардейскую танковую армию маршала П.А. Ротмистрова и артиллерийскую дивизию прорыва Резерва Главного командования (РГК).

После окончания заседания в Ставке Черняховский и ожидавшие его Мернов и Макаров сразу приступили к доработке решения на предстоящую операцию с учетом возможностей танковой армии и артиллерийской дивизии прорыва РГК. Работали над картой всю ночь.

— Теперь эта красная стрела, — любовался Черняховский, — войдет в оборону противника и обратно уже не выйдет.

— А если фон Буш успеет выставить бронированный заслон? — заметил Мернов.

— Для того мы и отстаивали принцип двух ударов двумя мощными танковыми таранами, чтобы лишить противника возможности затыкать бреши.

В пронизывающих оборону врага стрелах Иван Данилович разглядел мечи, рассекающие группировку противника в Белоруссии на части. Он видел в них танки и пехоту, прикрытые с воздуха авиационной эскадрой, двинувшиеся по его приказу на штурм врага.

Черняховский предвидел, что войска фронта могут быть контратакованы резервами фельдмаршала фон Буша и танковыми дивизиями, которые в последующем могут подойти из стратегического резерва Гитлера. Поэтому он предусмотрел не только маневр на окружение противника в Витебске, но и меры противодействия его ударам извне.

Рано утром, когда все было готово, он, Макаров и Штеменко приехали на «Дальнюю дачу» Сталина на Дмитровском шоссе.

— Решение и замысел фронтовой операции доработали в соответствии с вашими указаниями и с учетом дополнительно приданных нам средств и сил. — Черняховский привычным движением развернул на столе карту.

— Товарищ Штеменко, вы видели? Они все-таки не хотят пройти мимо Минска, — всматриваясь в карту, прищурился Сталин. — Что ж, пожалуй, так даже и лучше. Еще неизвестно, кто из них, Рокоссовский или Черняховский, первым выйдет к столице Белоруссии.

План проведения Витебско-Оршанской операции Верховный Главнокомандующий утвердил без замечаний, однако переспросил:

— Танковая армия Ротмистрова наступает вдоль Минского шоссе?

Черняховский подтвердил, что она вводится в прорыв в полосе наступления армии Галицкого, то есть там, где и было запланировано Ставкой.

31 мая Черняховский и Макаров прилетели на свой командный пункт. Казалось, все было решено. Однако в памяти Черняховского возникали слова Сталина: «В таком случае вы будете наносить два ослабленных удара и можете не достигнуть результата ни на одном из направлений…»

Начать операцию «Багратион» решено было 19—20 июня. Верховный Главнокомандующий обратил особое внимание на использование главной ударной силы — 5-й гвардейской танковой армии. Генштаб рекомендовал ввести в сражение танки Ротмистрова на третий день операции в направлении Орша — Борисов — Минск. Естественно, что это направление для 3-го Белорусского фронта становилось главным.

Для обеспечения ввода танковой армии необходимо было сосредоточить здесь значительные силы, развернуть большую часть артиллерии. Сюда же требовалось бросить инженерные войска, чтобы подготовить колонные пути танкам.

Черняховский, однако, сомневался, что удастся своевременно ввести в прорыв танки Ротмистрова на этом направлении и завершить окружение группировки противника восточнее Минска. Командующий группой армий «Центр» фельдмаршал фон Буш не зря на Минском шоссе расположил лучшую свою дивизию во главе с генералом Траутом, укрепив долговременными огневыми точками и опоясав минными полями и инженерными заграждениями.

Оставался еще нерешенным вопрос о Богушевском направлении. При всем желании Черняховский не мог пока использовать танковую армию на Богушевском направлении — в Генштабе сложилось твердое мнение, что этому препятствует заболоченная и лесистая местность, труднопроходимая для танков. Поэтому и не могло быть речи о применении здесь крупных танковых сил. Однако Черняховский как бывший танкист продолжал думать об использовании подвижной группы фронта на этом направлении и даже принимал некоторые организационные меры.

В напряженном труде прошли два дня. Командующие родами войск, начальники служб собрались в штабе в ожидании командующего фронтом. Он бодрым шагом прошел к столу, поздоровался с генералами и офицерами. Его уверенность и собранность невольно передались окружающим.

Первое слово Черняховский предоставил Макарову:

— Центральный Комитет партии, командование Красной Армии и весь советский народ возложил на наш и соседние фронты ответственную задачу — освободить от немецко-фашистских захватчиков Белоруссию. Благодаря героическим усилиям народа мы смогли получить более тысячи восьмисот самолетов, семь тысяч орудий и минометов, около двух тысяч танков и самоходных орудий и много другой боевой техники. Ко всему этому требуется не менее важное — умение генералов, офицеров и всего личного состава фронта применить эту грозную силу для разгрома врага. Немецкие войска получили приказ оборонять рубежи Белоруссии как рубежи самой Германии. Города Витебск, Орша и Минск превращены в крепости. Гарнизонам этих городов приказано защищаться до последнего солдата, даже если они будут окружены советскими войсками…

Затем начальник разведки фронта генерал-майор Алешин охарактеризовал группировку противника:

— Перед фронтом 3-го Белорусского на Витебском и Богушевском направлениях обороняются 53-й и 6-й армейские корпуса 3-й танковой и на Оршанском — 27-й армейский корпус 4-й полевой немецких армий. Организационно обе эти армии входят в состав группы армий «Центр» под командованием генерал-фельдмаршала фон Буша. В общей сложности под его началом насчитывается около миллиона солдат и офицеров, девять тысяч пятьсот орудий и минометов, девятьсот танков и штурмовых орудий, тысяча триста боевых самолетов. К тому же немецко-фашистское командование в состоянии подтянуть в ходе операции стратегические резервы и усилить группу армий «Центр» дополнительно до пятидесяти процентов артиллерией, танками, самолетами и людьми. Половина из них может оказаться против 3-го Белорусского фронта.

— Товарищ генерал, исходя из оценки противника, на каком направлении целесообразнее использовать 5-ю гвардейскую танковую армию? — спросил командующий.

— Танковую армию целесообразно ввести в прорыв вдоль шоссе Орта — Минск. Это откроет ворота для освобождения не только Минска, но и Варшавы.

Группировку наших войск кратко оценил заместитель начальника штаба фронта. Из доклада следовало, что танковые и механизированные соединения придаются армиям первого эшелона и образуют подвижную группу. Из четырех общевойсковых армий, как обычно, три предполагалось иметь в первом и одну во втором эшелоне. Соответственно распределялись и остальные силы и средства.

— Такое оперативное построение пригодно на все случаи жизни, — заметил Черняховский. Иронический смысл этих слов уловили не все. — Где предполагаете ввести подвижную группу фронта?

— 5-ю гвардейскую танковую армию необходимо ввести по кратчайшему направлению Орша — Минск, в полосе армии генерала Галицкого, которая укомплектована лучше остальных.

— Допустим, что в результате упорного сопротивления врага наступление армии Галицкого захлебнулось и, наоборот, армия Крылова первая прорывает тактическую зону обороны противника. Что предусмотрено на этот случай?

— Сосредоточивая основные усилия фронта в полосе наступления войск Галицкого, мы твердо рассчитываем прорвать оборону противника и обеспечить ввод в сражение подвижной группы фронта именно здесь.

— Хорошо, послушаем начальника инженерных войск фронта.

— В предлагаемом варианте, — доложил генерал Баранов, — нам придется преодолевать Днепр, противоположный берег которого в инженерном отношении укреплен основательно. Кроме того, шоссе Орша — Минск и поля вдоль него плотно минированы. Потому, на мой взгляд, более предпочтительным является направление на Богушевск.

В выступлениях подчиненных не было полного единства взглядов. Все ждали, что скажет командующий.

— Исходя из оценки обстановки и учитывая уроки предшествующих операций, — начал Иван Данилович, — считаю:

во-первых, оборону противника следует прорывать в двух направлениях: Лиозно — Богушевск и Орша — Борисово. Это лишит противника возможности маневрировать силами и средствами на участке Орша — Витебск, как ему удавалось при отражении наступательных операций Западного фронта.

Во-вторых, оперативное построение фронта иметь в два эшелона. Причем в первом эшелоне расположить все четыре общевойсковые армии. Это диктуется тем, что противник основные свои силы растянул на главном оборонительном рубеже глубиной в шесть-восемь километров и лишь незначительные резервы расположены в оперативной зоне. Враг считает свои укрепления по «Восточному валу» неприступными.

39-я армия во взаимодействии с 43-й армией 1-го Прибалтийского фронта, нанося сходящиеся удары по витебской группировке противника, окружает и уничтожает ее, открывая тем самым ворота в глубь Белоруссии, 5-я армия стремительным ударом прорывает вражескую оборону в направлении Лиозно — Богушевск — Сенно и обеспечивает ввод в прорыв конно-механизированной группы (КМГ) на второй день операции, а на третий день — танковой армии Ротмистрова.

11-я гвардейская армия во взаимодействии с армией генерала Глаголева наступает в направлении Толочин — Борисов в готовности на третий день операции обеспечить ввод в сражение танковой армии Ротмистрова.

31-я армия наносит главный удар своим правым крылом в направлении Орша — Выдрица.

Для развития оперативного успеха второй эшелон фронта составят подвижные войска: 5-я гвардейская танковая армия и конно-механизированная группа.

Танковая армия маршала Ротмистрова готовится для ввода в сражение на направлениях Орша — Борисов и Лиозно — Богушевск. КМГ генерала Осликовского с выходом пехоты на рубеж реки Лучесы вводится в прорыв в направлении Лиозно — Богушевск.

В целях обеспечения успеха на участках прорыва создается превосходство над противником: в людях — в 2,2 раза, в артиллерии — в 2,3 раза, в танках и самоходно-артиллерийских установках — в 10 раз, в самолетах — в 7,7 раза.

В-третьих, — продолжал Черняховский, — особенность данной операции заключается в весьма высокой концентрации танков на главных направлениях. Даже 39-я армия, имеющая задачу частью сил во взаимодействии с войсками 1-го Прибалтийского фронта окружить противника в Витебске, танкового или механизированного корпуса для создания своей подвижной группы не получит…

Многих поразила замечательная память Черняховского. Он называл десятки населенных пунктов, не глядя на схему, перечислял наименования частей и соединений, сопоставлял цифровые данные, не пользуясь никакими записями. Его решения основывались на глубоком знании обстановки и были, пожалуй, единственно правильными, хотя, как почувствовали все, и чрезвычайно рискованными.

Замысел Витебско-Оршанской операции, разработанной Черняховским, был пронизан новизной и в равной мере впитал в себя все ценное, что было достигнуто в предшествующих операциях, весь обретенный в них боевой опыт.

Черняховский предусмотрел ввод в сражение танковой армии после прорыва не только тактического, но и армейского рубежа обороны противника. Ударная сила подвижной группы фронта сохранялась для успешных действий в глубине обороны группы армий «Центр».

Ярким свидетельством полководческого искусства Черняховского явилось и его решение о выделении во второй эшелон фронта лишь подвижных войск вместо общевойсковой армии, как это было во многих предыдущих операциях. Все имеющиеся в наличии общевойсковые армии предполагалось использовать только по своему прямому назначению, то есть для прорыва укреплений противника, в первом эшелоне оперативного построения фронта. Успех действий в оперативной глубине вражеской обороны обеспечивался бронетанковыми и механизированными войсками, максимально сохраненными для этой цели. Их своевременный ввод в сражение обеспечивался, в свою очередь, общевойсковыми армиями.

— Какие будут вопросы? — спросил Черняховский.

— Товарищ командующий, — поднялся один из генералов танковых войск, — танкистам в оставшийся срок не успеть оборудовать маршруты и исходные позиции на Лиозно-Богушевском направлении.

— Поможем, — пообещал Черняховский.

— И не совсем ясно, как на Богушевском направлении противник намерен распорядиться своими оперативными резервами…

— Чтобы узнать это, нужно немного: взять в плен командующего группой армий «Центр», — пошутил Иван Данилович. — Никто другой, кроме фон Буша, вам на этот вопрос не ответит. Так, может быть, отложим наступление до тех пор, пока не заберем в плен фельдмаршала? Если нет возражений, то наступление начнем своевременно. Что касается оперативных резервов врага, мы знаем, где они расположены. О том, в каком направлении они будут выдвигаться, нас немедленно проинформирует воздушная разведка.

— Товарищ командующий, разведданные о противнике в штаб танковой армии поступают с опозданием.

— А вы, товарищ генерал, не ждите, что вам все преподнесут в готовом виде. Сами должны предвидеть и разгадывать замыслы противника. Что же касается решения, то оно уже утверждено Ставкой, и, следовательно, быть посему. Мы рассматриваем лишь способы его выполнения. Итак, маршалу Ротмистрову надлежит подготовить второе направление: на Лиозно — Богушевск. Действия танков отработать с каждым танкистом.

Штаб фронта в соответствии с решением командующего разрабатывал план предстоящей операции, согласовывая действия армий и подвижных соединений. Отдавались десятки глубоко продуманных приказов и распоряжений, которые доводились до войск через штабы всех уровней. Черняховский никогда не забывал, что самое гениальное решение остается неосуществленной идеей без титанической работы штабов.