Современная электронная библиотека ModernLib.Net

По следам большой смерти

ModernLib.Net / Научная фантастика / Сертаков Виталий / По следам большой смерти - Чтение (стр. 16)
Автор: Сертаков Виталий
Жанр: Научная фантастика

 

 


      Раздался металлический скрежет, цунами достигла моста. Опоры выстояли, но ограду смело в воду вместе с фонарями, вагончиком патруля и асфальтовым покрытием. Когда волна отхлынула, центральный пролет выглядел так, словно его погрызли термиты.
      А потом ослабшая волна добралась до набережной, перехлестнула парапет и ударила в окна Зимнего…
      Когда стихия угомонилась, трое дюжих телохранителей поднялись, выпустив из-под себя президента. Кто-то протянул Ковалю фляжку с водкой, кто-то уже тащил его прочь, требуя лекаря…
      – Мальчик спас всех… - стуча зубами, произнес мокрый Рубенс. - Если бы она взорвалась внутри…
      – А мы ничего не сделали, чтобы его вытащить, - в сердцах сплюнул чингис.
      – Его нельзя было спасти, - медленно сказал Коваль. - Парень перерождался. Это я виноват, я обменял его на банку червей…

23. ПУТЬ КОМПРОМИССА

      – Я верну твою дочь в Питер, если услышу от тебя правду! - Артур понизил голос, чтобы не слышали плотники, латавшие полы в императорской столовой. - Ты знал, что Арина присягнула Озерникам?
      – Это случилось, когда тут правил Карин… - Рубенс потер воспаленные глаза. - Клянусь тебе, я узнал обо всём гораздо позже. Мы с женой бежали в Гдов, а она вышла замуж за этого дурня, сынка губернатора. Это всё из-за Карина, он как-то взял ее с собой в скиты, на встречу с Белым Дедом. Она думала, что это забава, игра!.. Поверь мне, Артур, чудские Озерники не занимались черной магией, это ладожские мечтали основать новое царство…
      – Царство?! Какое царство людоедам? Ты видел, что они делали с ворованными женщинами?
      – Всё так, - понурился Рубенс, - но они мечтали… Озерники жили по всей стране, они мечтали собраться вместе. Они чуяли друг друга, чуяли всех, кто умеет ворожить. Помнишь, как мы берегли Христю и других, чтобы их не украли? Деды подарили Карину много секретов. Карин обещал Дедам, что у них будет свое царство, пусть маленькое, но…
      – Ты их защищаешь, Миша?
      – Я не их защищаю… - К Рубенсу вернулась присущая ему твердость. - Ты намного умнее меня, Кузнец, ты умнее наших стариков. Ты перевернул здесь всё, и я вместе со всеми молюсь в Лавре за твое здоровье… Однако до тебя не лилось столько крови. Мы жили коммунами, мы уважали друг друга. Был Пакт Вольных поселений, никто не указывал Озерникам, где им охотиться и кого брать в жены. А помнишь, ты удивлялся, откуда Деды берут детей в обучение и невест? Ты удивлялся, что людей воруют, но никто не поднимает крик. А никто не хотел поднимать крик, Артур. Напротив, родители всегда были только рады. Не смотри на меня волком, я жил среди чудских скитов, я видел… Озерники воровали блаженных, придурковатых, от которых все и так были рады избавиться. Потому крестьяне не жаловались и не жгли озерные деревни.
      – Впервые об этом слышу! Мне никто не говорил…
      – А с кем ты вообще говоришь, Артур? Кого ты слушаешь, кроме Качальщиков? Для них чужая ворожба - как заноза в глазу. Кто, кроме меня, расскажет тебе правду? Озерники брали дурных детей и возвращали им разум. Они первые, задолго до Качальщиков, научились скрещивать человеческих детей со зверями. За это Качальщики их ненавидели и боялись… А знаешь, почему боялись? Спроси Исмаила, спроси! Хотелось бы послушать, что старый жук тебе ответит!
      Я-то знаю Исмаила и братца его валдайского очень давно и скажу тебе так: ничем они Озерников не лучше. Сколько они дикарей загубили - не сосчитаешь. Сколько народу они гоняли по своим надобностям через Вечные пожарища, а там - смерть! Только Исмаилу и прочим было наплевать на дикарей. Их всегда беспокоило одно - хваленое равновесие…
      – Что плохого в равновесии, Миша? - растерянно произнес Артур. - Они спасают землю от Слабых меток.
      – Я тоже думал раньше, как ты, - кивнул Рубенс, - пока не понял, что равновесия можно достичь по-разному. Можно стереть всё, что создали древние, и тогда мать-земля позволит мамочкам снова рожать детей. Только нам придется жить, как живут дикие шептуны, похоронить все машины… Озерники поступали жестоко, но они тоже искали равновесие. Они хотели переделать не землю, а людей.
      – Превращая их в волков?!
      – Зато эти волки, козлы и прочие уродцы… Они могли жить везде. Понимаешь? Им не нужны города, их не пугали никакие пожарища и болота. Еще лет десять, Артур, и они добились бы успеха. Они уже научились рожать собственных детей, очень скоро им не понадобилось бы воровать женщин…
      – Слава Богу, мы успели вовремя.
      – Ты так считаешь? Твои солдаты сожгли на озере четыре деревни и зарубили больше восьмисот человек! Половина из них были подростки!
      – Озерники собирались отравить колодцы по всей России. Они получали помощь от Карамаза…
      – О чем ты говоришь, Артур? С Карамазом имели дело лишь отступники. Белый Дед надеялся возвыситься среди своих и потому был готов взять в союзники самого черта…
      – А ты-то откуда знаешь? - Рубенс тяжело вздохнул.
      – Я знаю, потому что люди Карамаза приезжали в Гдов.
      – Вот те на… Ты только теперь мне об этом сообщаешь?
      – Ты стал подозрительным, Артур. Повсюду ищешь измену, а никакой измены не было. Это случилось давно, года три назад. Пришел мирный караван, среди прочих пришли кавказники с Каспия. Они встречались с Дедами, но не смогли договориться. Кавказники заявили, что их вера не терпит колдовства. Они сказали, что если Деды хотят помощи в защите от Кузнеца, то они должны поклониться Ущербному месяцу.
      – И что ответили твои родственнички?
      – Они отказались. Для Озерников ворожба всегда была важнее любых Соборов. Тогда кавказники ушли; наверное, они отправились на Ладогу…
      – И договорились с тамошними Дедами насчет диверсий!
      – Я не знаю слова "диверсия", Артур. Однако я уверен, что к вере Карамаза примкнули немногие - Белый Дед и несколько его подручных. Эта шайка дружила с Кариным еще раньше… Но кавказники вовсе не стремились заразить нас чумой. Они тогда просили Дедов провести их в Москву.
      – Что?! Ты мне никогда не говорил…
      – А ты спрашивал? Артур, ты всё реже ждешь совета и ни о чем не спрашиваешь. Я не упрекаю тебя, но губернатор Кузнец очень изменился с тех пор, как стал президентом… Хорошо, я скажу. Кавказники знали, что никто не может пересечь московские чащобы. Они тоже отправляли несколько отрядов, но ни один не вернулся. Только колдуны могли им помочь…
      – Но зачем? От столицы ничего не осталось.
      – Видимо, осталось, хотя твои друзья Хранители сделали всё, чтобы туда никто не добрался. Ты до сих пор веришь, что Исмаил стирал древнюю столицу из-за грязных заводов? Может быть, и так, но я слышал от чудских стариков другое… Там остались подземные склады, такие же, как под Оренбургом. Очень глубокие и надежно защищенные, никакой Звенящий узел не смог бы их разрушить.
      – Оружие?
      – Не только. Там осталась хорошая вакцина, которой Качальщики так боятся. Если вакцина попадет в воздух, рано или поздно кто-нибудь из лесных колдунов подхватит и разнесет заразу.
      – Вот так радость… - Артур опустился в кресло, лихорадочно обдумывая новость. - Можно подумать, что пятнадцать лет назад ты сам не громил аптеки?
      – Я же не говорю, что кавказникам можно верить, - мягко вывернулся губернатор. - Они убеждали колдунов, что вакцина им нужна не для потравы полей и не для убийства. Там, в ледниках под Москвой, можно найти неиспорченное лекарство. Оно годится, чтобы успокаивать землю и убивать нечисть. Кавказники говорили, что малое количество доброй вакцины может успокоить землю гораздо лучше, чем это делают Хранители. Может быть, это всё неправда. Может быть, они обманывали, но я тогда призадумался, Артур… Я стал вспоминать и кое-что припомнил. Много раз, еще до того, как ты проснулся, мои бойцы охотились на булей. Мы занимались этим вместе с другими коммунами. В город забредали стаи лесных зверей, нападали на людей прямо на улицах, но лысые псы всегда были самыми опасными. Еще опаснее, чем крысы. И как-то случилось, что парни мамы Кэт набрели за Всеволожском на склады лекарств. Это случилось на чужой территории, маме Кэт не захотелось делиться, произошла большая драка… Но это всё неважно. Важно другое, Артур. Там, на складах, булей не было. Жили крысы, кошки, птицы. Забредали волки, лоси, даже медведя видели. Но не было ни булей, ни летунов, ни прочей мелкой нечисти. Понимаешь, о чем я? А потом заметили, что там вокруг нет и нечистых растений. Не росли поганки, не светился мох, не прыгала рыба из ручья. Кто-то из Лавры даже сказал тогда, что мама Кэт нашла святое место, и надлежит там поставить часовню…
      – Там были медикаменты?
      – Да, Артур. Там нашли целое озеро разлитой вакцины. Сначала боялись, что все погибнут, и мама Кэт просила меня срочно отправить голубя к Кристиану. Все ведь хорошо помнили, как раньше люди умирали, случайно порезавшись об одну лишь ампулу. Как больные заражали здоровых…
      – А Качальщики пришли и всё уничтожили?
      – Они ведь никогда не заходят в город. После их работы остался громадный Плевок Сатаны, круг на тысячу шагов… Остальные склады они велели сжечь, а потом посадить там лес.
      – Так вы сами сажали лес?!
      – Сажали люди мамаши Кэт. Ты уже понял, да? Там не было никакой Слабой метки, Качальщики не могли заставить землю зарасти лесом. Они всё спалили на километр вокруг и потребовали за это большую плату. Они сказали, что спасли город, все им поверили…
      – Ты тоже поверил?
      – Я им верил. Как и ты, Артур. Но оказывается, вакцина бывает разной. Больше всего оставалось мутной, где слова на коробках были написаны не по-нашему. Эта несла Большую смерть. Не найдется человека, который опроверг бы мои слова. Но была и другая, чистая. Та самая, которой ты травил Желтое болото в железной бочке…
      – Откуда ты знаешь? Я вроде тебе не докладывал?
      – Опять ты ищешь предательство, Артур? Никто тебя не предавал, но невозможно сохранить в тайне, что за тысячи километров везут под охраной бочку. Я даже знаю, что болото чуть не вырвалось…
      – Эта сволочь прогрызла металл…
      – И я знаю, что твои химики сбились с ног, пока отыскали нужное снадобье. Ты тогда страшно рисковал, привезя эту желтую гадость в город.
      – Необходимо было ее исследовать. Это не просто болото, а хищник! Моника надеялась синтезировать кислоту, но…
      – Но ничего не вышло, пока госпожа Арро не вскрыла те три ящика с голубой вакциной, что хранились в бункере Восьмой дивизии?
      – Ты и об этом знаешь?
      – Тут нет никакой тайны. Бывший армейский запас. Все папы коммун подозревали, что Восьмая дивизия придерживает отраву. Остальные медицинские склады были давно разгромлены. Только лекарство с русскими надписями не для всех было отравой, Артур!
      – Для Хранителей… - ахнул Коваль. Внезапно для него многое встало на свои места.
      Неожиданная злость лесных братьев, когда он попросил их помочь в поиске качественной вакцины, их нежелание появляться в городах.
      – Так они боялись погибнуть, как лысые псы?
      – Я не уверен, - устало пожал плечами Рубенс. - Но они не всегда говорят правду. И они скорее предпочтут, чтобы вся Сибирь покрылась болотом, чем помогут тебе в поисках. Для Хранителей это медленная смерть. Это всё, что я хотел тебе сказать. Каждому нужно что-то свое, каждый борется за жизнь, Артур. Карамазу нужны московские склады, чтобы победить Песчаную стену и нечисть, расплодившуюся в южных морях. Озерники хотели собрать по стране чародеев. Хранители хотят безбедно жить, и для этого посадили на трон президента Кузнеца. А что хочешь ты, Артур? Чем ты занят? Подумай, ты только тем и занимаешься, что клянчишь в лесу право на запуск очередной грязной фабрики. Они соглашаются в обмен на привилегии для своих детей, в обмен на обозы продовольствия, которые мы посылаем на Урал. Они давно не пашут, не сеют, давно не охотятся и не заставляют дикарей рыбачить! Северный клан озабочен своей великой Книгой, а уральские носятся в поисках Звенящих узлов… Они использовали тебя, Артур! Раньше они принуждали работать дикарей, а теперь живут за наш счет. Ты даже не можешь проверить, правду ли они говорят насчет Слабых меток. Может быть, уже давно нечего бояться? Женщины рожают здоровых детей, земля не светится. Может быть, давно пора лить металл и запускать заводы, пока это не сделали наши враги? Разве в том равновесие, чтобы бегать в лес на поклон каждый раз, перед тем как срубить елку?.. Я никого не защищаю, Артур, но ладожские Озерники хотели добиться равновесия иным путем…
      – Не хитри со мной, папа! Сейчас-то ты говоришь не о ладожских, а о своих дружках, о чудских Дедах!
      – Ну и что… - Рубенс замялся. - Они боятся, Артур. Боятся, что сегодня ты добрый, а завтра послушаешься Качальщиков и велишь разорить все озерные деревни… Почему ты позволил Халитову иметь свое царство, а другим нельзя? Их там слишком много в Казани, да? Ты не хочешь с ними связываться, ты знаешь, что начнется еще одна война. Ты провел с Халитовым границу, которой нет даже на старых картах…
      – Ты прав, с ханом нам нужен мир…
      – А тех, кого мало, можно вырезать, да? Твои пограничники перебили карелов, почти всех чувашей, я уже не говорю про шептунов. Ты жалуешь немцев и армян, но почему-то считаешь своей вотчиной Витебск и Нальчик…
      Президент вскочил с места и заходил из угла в угол.
      "Успокоиться, сдержаться, не наговорить ему кучу глупостей, иначе… Иначе я потеряю не только Христофора…"
      – Миша, ты не сможешь уговорить свою дочь помогать нам?
      – Спасать Питер от семян Пустотелых? Нет, Артур! И не потому, что я хочу так поступить назло тебе. Я давно вычеркнул ее из памяти. Эта чертова девка чуть не погубила меня…
      – Ну, хорошо… - У Коваля мелькнула новая мысль. - Тогда кто нам сможет помочь? Сегодня мы спасли детей, а что будет завтра?
      – Не хочу тебя обидеть, Артур, но… Но ты сам развязал эту войну. И у Карамаза теперь всегда будут союзники среди малых племен. Ты обидел слишком многих…
      – Но я хочу возродить государство!
      – Ты так любишь это слово… Что может сделать кучка обиженных против десяти тысяч штыков? Белорусы, наверное, будут молчать, а Рада уже отказывается продавать нам уголь, разве ты не слышал? На Украине боятся аппетитов президента Кузнеца! Я уже не говорю о племенах Кавказа. Они не будут противостоять нам открыто, но самые отчаянные пойдут на всё. Они пойдут на сговор с самим чертом, чтобы насолить нам! Боюсь, что настоящая война только начинается…
      – Ты сказал, что Озерники знают, как пройти в Москву?
      – Ты хочешь, чтобы я поговорил с чудскими Дедами? - изумленно поднял брови губернатор.
      – Пускай просят чего угодно, но мы должны добраться до вакцины первыми.
      – А если они потребуют слишком многого? Если ты не сможешь выполнить своих обещаний? Ты обманешь их, как обманывал других?
      Какое-то время старый губернатор терпел металлический взгляд хозяина, затем не выдержал и отвел глаза.
      – Я никого не обманываю, - тихо сказал Коваль. - Просто я буду делать всё, чтобы нас уважали.

24. ЗЕЛЕНАЯ СТОЛИЦА

      Обоз Озерников подобрали в двадцати километрах от Гдова. Скорость движения сразу упала.
      Артура это невероятно раздражало, но он ничего не мог поделать, потому что этих людей нельзя было ни торопить, ни, Боже упаси, на них прикрикнуть. Оставалось скрипеть зубами и ждать, пока неторопливые лошадки колдунов преодолеют очередное препятствие.
      А препятствий на пути встречалось больше чем достаточно. Из опасения попасть в поле зрения валдайского отшельника Коваль повел отряд намного западнее, сделав изрядный крюк вокруг озера Ильмень. Однако даже здесь приходилось двигаться крайне осторожно.
      Дно, Порхов, Новоржев… Совсем недавно безлюдные городки издалека оповещали о себе колокольным звоном и светом сотен окошек. Артур уже и позабыл, сколько тысяч семей переселилось на север за последние десять лет. Еще совсем недавно эта поросшая лесами равнина видела лишь редкие костры чингисов и стада одичавших свиней, а теперь повсюду змеились тропки, белели на развилках свежие указатели, за километры несло запахами горячей пищи.
      Проблема еще усугублялась тем, что двигаться пришлось на санях. Большую часть дорог никто не расчищал, несмотря на строгие указания сверху. С одной стороны, это было неплохо: не приходилось опасаться слежки…
      Коваль хмурился и делал записи в блокноте, чтобы позже вздуть нерадивых местных начальников. Он видел десятки гектаров укрытой под снегом пашни, новенькие мосты через замерзшие речки и дымки над отстроенными избами. Тут же обнаруживались настоящие завалы из нераспиленного леса. Там, где следовало вести плановые порубки, зияли провалы пожарищ. Лес использовался варварски, селяне валили для своих нужд самое ценное, нисколько не заботясь о будущем, и оставляли догнивать в снегу тысячи кубов древесины. По берегам речушек гнили не закопанные туши павших коров, отходы со скотных дворов сливались прямо в воду. Встречались места, где ветер раскидал стога, их никто не удосужился собрать, сено разлеталось по полям…
      Примостившийся сбоку Рубенс, сам ярый хозяйственник, злорадно подсказывал президенту фамилии халтурщиков. На четвертые сутки у Артура появился список из сорока человек, которых следовало бы отдать под суд. Коваля так и подмывало нагрянуть внезапно в расположение ближайшего гарнизона и отправить начальничков на фронт. Множество раз на пути каравана встречались груженые подводы охотников и лесорубов. Завидев вооруженных людей, крестьяне разбегались, бросая на дороге лошадей и поклажу. То ли везли ворованное, то ли не имели нужных бумаг на товар…
      Озерники выдвинули обязательное требование, чтобы старший Рубенс поехал вместе с президентом. Михаил был единственным в Питере человеком, которому они доверяли. Колдуны размещались в двух затянутых шкурами экипажах. В переднем ехал Черный Дед Савва с двумя Сынами и двумя женщинами. Артур так и не понял, были это настоящие сыновья или нет, и кем приходились старику молодухи, которые выходили размяться только в присутствии своих мужчин.
      Определить возраст Саввы не представлялось возможным. Ему в равной степени можно было дать и полтинник с хвостиком, и семьдесят. Колдун кутался в волчью шубу, на ногах носил меховые унты, а короткие седые волосы украшало несколько цветных повязок с подвешенными монетками и амулетами. На шее у всех троих Озерников болтались бусы из сушеных волчьих ушей.
      Во вторых санях везли волков и летунов, их полог постоянно был задернут. Там же везли фураж и какие-то неведомые инструменты, завернутые в грубую ткань. На остановках Сыны по очереди ухаживали за лошадьми, женщины разогревали пищу, а Дед молча курил трубку, отказываясь вступать в разговоры с чужаками. Когда он хотел что-то сообщить президенту, то использовал в качестве переводчика Рубенса.
      Поев, Сыны относили чашки с мясом в зашторенный фургончик. Коваль прислушивался к поведению собак. Волкодавы обходили вторые сани с заметной робостью.
      Запах от хищников шел такой, что кони чингисов порывались свернуть в сторону…
      Летом Артур рискнул бы отправиться по трассе на паровиках или даже на дизельных грузовиках. Орландо более-менее привел в порядок уже пять "супермазов" и больше пятнадцати легковушек. Топлива хватало, но в эту пору колеса наверняка завязли бы в сугробах. Пришлось спешно снарядить десяток саней и прокрутить эту операцию от имени Рубенса: якобы губернатор собрался с визитом в Минск.
      Хуже всего дело обстояло с охранением. Коваль не мог взять с собой целый полк, это сразу вызвало бы пересуды. Кроме того, Дед Савва предупредил, что через московские чащобы сможет провести максимум пятнадцать человек. Коней и прочих зверушек - пожалуйста, а вонючих человеков - строго ограниченно…
      Когда караван пересек Волоколамское шоссе, Артур предположил, что Озерники собрались наматывать круги вокруг заброшенной столицы. Однако Савва твердо держал направление, пока не выбрались к разрушенному мосту под Можайском. Последние часы продвигались шагом: древнее шоссе лежало под снегом, лошади вязли по грудь, и приходилось постоянно орудовать лопатами, расчищая дорогу. Москва-река не закрылась окончательно, по центру оставалась полоса черной воды, в которой плавала ледяная крошка. К вечеру поднялся нешуточный буран, и Савва решил отложить переправу до рассвета. Лошадей не распрягали, только укрыли попонами, расположили сани по кругу и разожгли три больших костра.
      Чингисы со своими лохматыми овчарками несли вахту. К ночи буран усилился, в трех шагах ничего нельзя было разглядеть. Пропали из виду огни Можайска, пропали верстовые столбы, река превратилась в белую змею. Под неумолчный вой ветра опустилась темнота.
      Рубенс тронул президента за рукав и показал на восток. Над дикими лесами, выросшими на месте столицы, трепетало розоватое зарево.
      Коваль раньше считал рассказы о жарких лесах сказками, но теперь сам убедился в искренности путешественников. Даже на расстоянии в тридцать километров от границы раскачавшейся земли распространялось едва заметное тепло.
      Среди русской затяжной зимы, откуда ни возьмись, появился тропический оазис.
      Он не хотел ничего знать о том, что здесь происходит. Не испытывал ни малейшего желания сюда возвращаться, тем более теперь. Этот отвратительный розовый свет и жар, идущий из заколдованных дебрей, его нисколько не манили. Однако отступать было поздно.
      Озерники подписали договор…
      Утро началось с раскопок. Сани заметало до верхних деревянных бортиков, полозья намертво прилипли ко льду, лошади походили на сугробы. Когда справились с заносами, оказалось, что по мосту всё-таки можно проехать, если срубить парочку деревьев. Часа за два соорудили приличный настил и осторожно перебрались на южный берег.
      Еще через час караван бодро полз на восток по старому Минскому шоссе. Здесь местные ковбои раскатали приличный санный путь, а под Кубинкой отряду встретился допотопный угольный паровик, переделанный из трактора. Паровик тащил за собой полозья со свежесрубленными елями, и Коваль сразу отметил, что вид у деревьев непривычный. Только подъехав вплотную, он понял, в чем дело.
      Это были не целые елки, а всего лишь кривые еловые ветви метров по десять длиной, обрубленные с обоих концов. Одним концом они, видимо, крепились к стволу, а другим, не менее толстым, уходили в землю, образуя новую корневую систему. Кое-где с коры свисали комья жирной, не по-зимнему мягкой земли. Яркие десятисантиметровые иглы казались от души намазанными зеленой краской. Даже мертвая, ель буквально дышала жизнью и походила скорее не на дерево, а на плененного связанного великана. Сидевшие в паровике чумазые дровосеки с изумлением смотрели на полушубки гвардейцев.
      – Она наступает… - заметил Рубенс.
      – Кто "она "?
      – Я слышал, можайские называют ее теперь Зеленой столицей. Самые лихие подбираются и рубят крайние деревья. Толкуют, древесина превосходная, крепче железа. Пять топоров затупишь, пока ветку отрубишь… Хорошие деньги за такое дерево дают, потому и рискуют. Опять же, болтают, что многие с такого промысла не возвращаются.
      Коваль смотрел вперед и не верил своим глазам. Он снял рукавицу и выставил ладонь навстречу ветру, затем откинул полог и встал во весь рост. Отправляясь на юг, он обходил эти края, и подчиненные знали, что президент не любит говорить о Москве. Иногда до него доходили отрывочные сведения о сгинувших экспедициях, о насекомых, выползающих из чащи посреди зимы, о горячих ветрах, растапливающих снег.
      Он только отмахивался. За годы ни разу не залетел сюда на драконе. Хранители обещали, что рано или поздно всё уляжется. И наступит благодать.
      Теперь он видел эту пугающую благодать своими глазами. Климат резко менялся. После указателя "Кубинка" наст стал слежавшимся, лошадки потянули резвее, и караван плавно перешел на рысь. Под ноздреватым снегом проглядывала пожухлая трава, воздух над потемневшими ложбинами дрожал и слабо переливался. Десятка два мужиков ломами разбивали дом у дороги и укладывали кирпичи на подводы. Они работали в одних рубахах, от разгоряченных тел валил пар.
      – А ну, стой! - Артур подозвал Митю. - Узнай у них, почему ломают? Здесь что, больше никто не живет?
      Вместе с чингисом к саням подбежал деревенский Старшина, косоглазый мужик в лисьем треухе и безрукавке. Узнав президента по картине, висящей в сельском клубе, он молодцевато вытянулся.
      – Так ить эта, господин… Все, почитай, съехали… Одинцово сперва, потом голицынские, апрелевские… Зеленая-то давит, не поймешь, когда сеять, когда жать… Вот бумага есть, от гарнизонного коменданта, что, мол, дозволяется, для личных нужд… Потому как, всё едино пропадет, рассыплется.
      Коваль взглянул на карту.
      – Так в Голицыно уже лес?
      – Бурелом, господин… Еще в тот год сеяли, а таперича - шабаш… Пожрала Зеленая поля. Вот с краев-то оно послабже, ну, не укоренилось, как есть. Так мужички рубят, с Божьей помощью в Смоленск продают… Нешто не дозволено, господин? Тока прикажите, мигом возвертаем, да по ушам надаем…
      – А жечь не пробовали?
      – Ась? - глуповато прищурился косой.
      – Тебя спрашивают, дубина, - тряхнул Старшину Карапуз. - Не пытались поджечь лес? Ведь посевы, дома, пшеница! Неужто не жалко?
      – Оно, как есть, жалко! - неизвестно чему обрадовался Старшина. - Тока жги не жги, всё едино, прет Зеленая…
      – Так в Кубинке никто уже не живет?
      Артур поднес к глазам бинокль. Казалось, что город вымер, хотя здания сохранились великолепно. В окнах многоэтажек поблескивали стекла, за жилыми кварталами поднимались кирпичные трубы и нетронутые пожарами фабричные корпуса. Президент подкрутил настройку и разглядел еще две команды "ликвидаторов". Обвязавшись веревками, мужички растаскивали железо с крыш и укладывали в сани поваленные бетонные столбы.
      – Почему никто? - удивился Старшина. - Семей тридцать будет. Годика три ишо перезимуют, а там - как Богу угодно.
      – Годика три? - Рубенс присвистнул, измеряя расстояние по карте. - Это что же, зелень жрет по десять километров в год? Ты не врешь, дружище?
      – Какой десять? - замахал руками косоглазый. - Километра на три приступит, как есть, не больше. А глядишь, вовсе застрянет. Такое тоже было. Только жарит от ево, тепло, то есть. Али не чуете?
      – Да чуем, чуем… - вздохнул Рубенс.
      – Вот то-то и оно, как ветер сюды тянет, так теплынь, все снега водицей сходят. А потом, по февралю-то, как есть, мороз вдарит - и конец зерну. Никак не можно так сеять. И скотинка тоже, как есть, бесится… - Он перекрестился.
      – Бесится?
      – Ну, не сказать, чтоб сразу, а у апрелевских было дело… Знали ведь, дураки, что нельзя на выгул к Зеленой посылать, да позарились. Травка-то самая сочная там отмахала, как же… Вот и не дождались коровенок-то, все ушли, как одна.
      – В лес ушли?
      – Ну да, поминай, как звали!..
      – А вернуть не пытались?
      Старшина поглядел на питерского губернатора с тревогой, как смотрит мать на охваченного непонятной хворью ребенка.
      – Видать сразу, благородный господин издалече? Оно ж, кому жить неохота, - в Зеленую-то соваться?.. Так что, господин, неужто нельзя нам кирпичиком разжиться? Всё едино сгинет!
      – Берите! - махнул рукой президент, и когда мужик побежал к своим, обернулся к Рубенсу. - Как вернемся, собирай Малый Круг и снабженцев обоих ко мне. Аркашу Свирского и министра по сельским делам Кирилла Лопату.
      – Сделаем! Верно думаешь - надо в казну прибрать, пока всё не растащили! Только по снегу какой же караван пройдет?
      – Посулим купцам долю от продаж. Стройтовары через биржу хорошо покатят… Эх, знать бы раньше…
      Коваль снова закутался в шубу и без всякого энтузиазма наблюдал, как растет на горизонте зубчатая громада зеленой столицы. В двух последующих деревнях они застали ту же картину: стучали топоры, звенели пилы, жители западных поселков оживленно упаковывали и складывали на подводы все, что могло пригодиться в хозяйстве. Обочины можайского тракта напоминали ярмарку строительных товаров. Разобранные срубы, штабеля черепицы, штакетники, кирпич, отдельно металлоконструкции и даже камень из фундаментов…
      "С какой любовью и аккуратностью наши люди берут то, что плохо лежит, - тоскливо думал Коваль, глядя в щелочку на бойкую суету. - И никому не приходит в голову бить тревогу. Через пару лет столица доберется и до них, но это когда еще будет…"
      Сани дернулись и остановились. Полозья скрипнули по сухому асфальту, а затем надвинулся звук.
      Величественная, нескончаемая песня леса.
      Артур задремал, а очнувшись, сразу заметил, как душно стало под меховыми покрывалами.
      – Приехали, однако! - где-то впереди крикнул Карапуз. - Сани дальше не пройдут, крепи колеса!
      Президент откинул полог.
      Зимы больше не было. Тяжелые серые тучи рассыпались дождем, а навстречу ледяным каплям от прогретой земли поднимались облака пара. Ровная нитка шоссе обрывалась; асфальт вздыбился, пропустив сквозь себя жилистые еловые корни. Чаща нависала над головой тремя ярусами, окрашенными в разные оттенки зеленого. У самой земли плотным частоколом тянулся лиственный подлесок, выше раскинули сучья кряжистые еловые долгожители, а всё это мрачное великолепие прикрывал дремучий сосновый ковер.
      Зима отступила, но никак не лето средней полосы пришло ей на смену. Здесь стояло какое-то новое время года, бесконечная весна, буйная, шумящая и неугомонная. От запахов смолы и перегноя, от щебета невидимых птиц кружилась голова.
      Верхушки сосен таяли в плотной водяной завесе, а нижние ветви елей тянулись вперед и вниз, врезались в голую почву, нащупывая для захвата новые плацдармы. Точно оценить высоту деревьев было невозможно. Артуру мигом вспомнился виденный в детстве фильм о грозном Кинг-Конге. Огромную обезьяну долго не могли обнаружить, потому что остров ее обитания тонул в густых тропических туманах…
      До тропиков тут было далеко, но в повисших над трассой ватных облаках вместо ближайших саней виднелся лишь смутный силуэт. В двух шагах от обочины колыхался влажный сероватый занавес. Рубенс стянул свитер и вытер со лба пот. Овчарки тяжело дышали, свесив языки.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22