МЧС - Аномальная зона

      Он с шумом ворвался в кусты и исчез за деревьями.
      – Видали, как скачет, – подмигнул Матрас. – А говорит – устал!
      – Ладно, шутки тут плохие, – оборвал его Али. – Без Сусанина нам тут хана. Искать надо.
      Они, не сговариваясь, ринулись в лес.
      – Тушканчик! – крикнул Али. – Вернись! Слышь, Тушканчик? По-хорошему прошу! Найду – уши обрежу!
      Он продрался сквозь душные, липкие от паутины заросли, распугивая комаров, пробежал метров пятьдесят и остановился. Вокруг стояла тишина, только в стороне слышался удаляющийся треск веток – это братва шарила по лесу в поисках проводника. Али неуверенно прошел еще метров десять и оглянулся. За спиной стояла зеленая стена из переплетенных между собой стволов и веток. Впереди было то же самое. Али понял, что ни черта он в этих джунглях не найдет, а заблудиться сможет в два счета. Для очистки совести он еще раз окликнул Шпагатова, а потом повернулся и медленно побрел в сторону поляны.
      Вскоре туда вернулись и все остальные, вспотевшие и злые. Валет разразился длиннющей матерной тирадой, в которой обещал Шпагатову такие адские муки, что если бы тот мог слышать все это, то наверняка умер бы от страха.
      Но слышать проклятий в свой адрес Шпагатов не мог, потому что к тому времени он сломя голову бежал через лес, все круче забирая к востоку, стремясь как можно дальше уйти от бандитской стоянки. В том, что его спутники были настоящими бандитами, Шпагатов уже нисколько не сомневался. Они называли друг друга исключительно кличками, вели себя по-хамски, и каждое их движение было наполнено агрессией. Шпагатов с самого начала чувствовал себя в этой компании неловко, а теперь у него окончательно открылись глаза. Он понял, что если немедленно не сбежит, то впереди его ничего хорошего не ждет. Что такое затевают бандиты и для чего они отправились в лес, Шпагатов не знал, но из некоторых полунамеков уяснил, что на болотах у них есть какое-то дело, и наверняка дело это было грязным. Свидетелей после таких дел не оставляют.
      Сообразив все это, Шпагатов улучил момент, когда его спутники сосредоточились на жратве, и потихоньку отполз на край поляны, в кусты, а потом дальше в заросли. Здесь он тихо поднялся и на полусогнутых пробрался через буйно разросшийся осинник. Когда он убедился, что с поляны его не видно, Шпагатов ускорил шаг и двинулся на восток. Страх подгонял его. Через пять минут он был уже далеко. Ему было до слез жалко рюкзака и множества полезных вещей, оставшихся в руках врага, – даже карту он не рискнул взять с собой, опасаясь лишним шорохом привлечь внимание. Но жизнь была дороже. Единственное, что он захватил с собой, – разрезанный пополам и уже посоленный огурец. Шпагатов сунул его в карман.
      Вообще же Шпагатов втайне надеялся, что сумеет вернуть рюкзак. Он собирался немедленно возвратиться в Боровск и написать заявление в милицию. Иного выхода он не видел. Из книг и фильмов Шпагатов знал – бандиты всегда мстят. Вряд ли эти были исключением. Значит, он должен был принять меры, чтобы предупредить их.
      Убедившись, что погони за ним нет, Шпагатов немного успокоился и принялся мечтать о том, какой сюрприз он приготовит этим негодяям, которые так цинично и жестоко воспользовались его доверчивостью. Эта мечтательность и еще усталость сыграли с ним злую шутку. Спускаясь в неглубокий овражек, Шпагатов зацепился ногой за торчащий из земли корень, споткнулся и кубарем полетел вниз. Придя в себя, он обнаружил, что растянул лодыжку. Каждое движение причиняло жуткую боль, и Шпагатов с ужасом понял, что возвращение домой откладывается на неопределенное время. С одной ногой он был не ходок.
      Уяснив это обстоятельство, Шпагатов уселся на траву, бережно вытянув больную ногу, печально съел последний огурец и стал думать, что делать дальше. Положение осложнялось еще тем, что он не очень хорошо представлял себе, где находится. В лесу он был, конечно, не впервые, но обычно в своих походах Шпагатов обязательно пользовался картой. Считая себя знатоком этих мест, в душе он признавал, что знает их недостаточно, – Черная Топь была очень непростым местом, и заблудиться здесь можно было в два счета.
      Среди валявшихся на дне овражка палок Шпагатов выбрал одну попрочнее и, используя ее как костыль, с большим трудом выбрался наверх. Постанывая от тянущей боли в ноге, Шпагатов проковылял метров двадцать и вдруг вышел на небольшую узкую полянку, напоминавшую коридор среди деревьев. Он сразу догадался, что здесь были люди: трава была примята, а посередке виднелась свежая проплешина – присыпанное землей кострище. Шпагатов присел на траву и потрогал рукой холмик. Земля была еще теплой, и, значит, люди ушли отсюда совсем недавно.

Глава 5

      Косицин сдержал свое слово, позвонил в администрацию Боровска и даже, по его словам, заручился обещанием местных властей оказывать спасателям всемерную помощь. На деле, однако, все оказалось не так гладко. Грачев был принят заместителем мэра, Валентином Ивановичем Токалиным, решительного вида человеком, с борцовским ежиком на голове. Он был очень любезен, деловит, выслушал Грачева очень внимательно, но с удивительной ловкостью уклонился от каких-либо обещаний. Предложение выделить для поисков вертолет вызвало у него сочувственную улыбку. Вертолет можно было попросить лишь в воинской части, но оказалось, что между городским начальством и военными существовали какие-то непонятные трения, из-за которых любое сотрудничество на данный момент исключалось. Поднимать широкие массы для прочесывания леса Токалин не считал целесообразным и вообще посоветовал Грачеву не горячиться.
      – Сами же говорите, что у нас нет никаких конкретных данных о том, что эти люди попали в чрезвычайную ситуацию, – убеждал он. – Все это только чьи-то предположения, верно? Охотно верю, что в Москве кто-то так беспокоится о судьбе известного ученого, что старается забежать вперед паровоза. Наверху могут себе это позволить. Они считают, что наши ресурсы безграничны. Мы же должны проявлять мудрость и не пороть горячку. Кто знает, может быть, эти исследователи просто не хотят себя афишировать? Знаете, сейчас даже в этих кругах сплошные коммерческие тайны. Но даю вам честное слово – как только появятся веские доказательства, я лично выйду на поиски!
      Грачев сразу понял, что ничего в этом кабинете не добьется. Он уже знал, что вся администрация готовится к празднованию Дня города, и никакие вопросы, помимо праздничных, никого не волнуют. Он и сам понимал шаткость своих претензий. В его активе были лишь приказ Косицина, беспокойство Кузовкова да собачий лай во дворе браконьера Тарасова – маловато, чтобы бить тревогу. Однако сам он эту тревогу чувствовал, а поэтому отступать не собирался.
      Ему все-таки удалось кое-чего добиться. Токалин при нем созвонился с начальником местного УВД и договорился, что тот организует Грачеву встречу с участковым того района, где проживал Тарасов. Без помощи милиции говорить с женой Тарасова было абсолютно бесполезно. Токалин объяснил Грачеву, где тот может найти участкового, и они попрощались, причем Токалин жал ему руку с видимым облегчением, как человек, сбросивший с плеч тяжкий груз.
      Грачев, раздосадованный и сердитый, поехал на поиски участкового. Он вполне допускал, что по указанному адресу он ничего не найдет, кроме наглухо запертой двери, но, к его удивлению, участковый оказался на месте. Он сидел в опорном пункте, отмахиваясь от мух, и терпеливо дожидался Грачева – милиция в Боровске была дисциплинированная.
      Участковый оказался примерно одного возраста с Грачевым. Симпатичный высокий парень спортивного телосложения, с прямым открытым взглядом, он сразу располагал к себе. Знакомясь с Грачевым, он крепко пожал ему руку и назвался:
      – Старший лейтенант Федор Конюхов, – весело блеснув глазами, сказал он. – Ага, как тот знаменитый путешественник. Но в отличие от него никуда из Боровска не выбирался. Только когда в армии служил, а потом в школе милиции. У вас какие-то проблемы?
      Грачев объяснил ему, в чем дело. Конюхов понимающе кивнул и решительно натянул на голову фуражку.
      – Этого кадра, Тарасова, знаю отлично, – сказал он. – Нигде не работает мужик, живет браконьерством да частным извозом. Собственно, это меня напрямую не касается, но Тарасов – мужик занозистый и частенько конфликтует с соседями. Два раза мы его привлекали к административной ответственности, но с него как с гуся вода. Вы правильно ко мне пришли – с вами он ни за что разговаривать не станет. Еще, чего доброго, в драку кинется.
      Пока добирались до жилища Тарасова, обсудили вопрос о московской экспедиции.
      – У нас частенько в газетах пишут про эту Черную Топь, – сказал Конюхов. – Очень популярная тема. Сам я там, по правде говоря, ни разу не был, но считаю, что на девяносто процентов все эти чудеса – бабьи сказки. Сейчас это модно – морочить людям голову. Призраки, летающие тарелки, ворожеи всякие... Лично я за всю жизнь ни одной летающей тарелки не видел. Разве что когда моя половина разойдется – тогда иногда, бывает, летают, – с усмешкой закончил он.
      – Однако у вас в городе хватает людей, которые считают Черную Топь необыкновенным местом, – сказал Грачев. – И даже в Москве, как видите, заинтересовались.
      – Хотите знать мое мнение? Москвичи за так и пальцем шевелить не станут. Раз заинтересовались, значит, рассчитывают хороший куш сорвать. Каким образом? Это уж вы у них спросите, когда встретитесь. Я деньги делать не умею, а то бы давно виллу себе на Канарах купил, – опять засмеялся Конюхов.
      Они остановились возле ворот Тарасова. Участковый одернул мундир, сделал строгое лицо и решительно забарабанил в ворота. Грачев услышал знакомый, на два голоса лай, а потом снова женский голос, одергивающий собак.
      Им открыла все та же рано постаревшая женщина с непроницаемым лицом. Пускать во двор она никого не собиралась, но Конюхов совершенно невозмутимо оттеснил ее от ворот и вошел. Грачев быстро проскочил за ним, и тут же навстречу им помчались два свирепых пса с оскаленными клыками. Грачев только успел подумать, что надо было захватить с собой Величко, специалиста по собачьим душам, как старлей, наставив на псов указательный палец, строго сказал хозяйке:
      – Собачек-то придержите!
      Это нехитрое действие произвело поистине волшебный эффект. Псы вдруг остановились в растерянности, переглянулись и сконфуженно замахали хвостами, отворачиваясь от укоризненного взгляда человека в форме.
      – Вы собачьей магией владеете, что ли? – пробормотал Грачев, который, честно говоря, порядком струхнул.
      – Тут магия простая, – внушительно сказал участковый. – Представителя власти кусать не положено – такое деяние может расцениваться как правонарушение уголовное, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
      Тарасова наклонила голову, подошла к псам и, ухватив обоих за загривки, молча оттащила в сторону.
      – Супруг дома, гражданка Тарасова? – еще более строгим тоном спросил Конюхов.
      – Нету его, – наконец открыла рот хозяйка. – Нету. А куда уехал – не сказал. Не твоего ума дело, говорит. Я и не спрашиваю.
      – Это когда же он уехал? – поинтересовался участковый.
      – С утра и уехал. А на что он вам?
      – С утра, говорите? – повторил Конюхов, пропуская вопрос мимо ушей. – А разве он у вас не в лесу? По моим данным, гражданин Тарасов двадцать восьмого июня отправился с группой московских ученых в Черную Топь. Ведь так было дело?
      Женщина заметно занервничала.
      – Ничего я не знаю, – сказала она. – У него и спрашивайте.
      – Вы тут дурочку не ломайте, – грозно сказал Конюхов. – У меня данные есть, что вы, гражданка Тарасова, самогон гоните и не только для внутреннего употребления. Будете запираться, я враз административные меры применю!
      Женщина открыла рот от неожиданности, но ничего в свое оправдание не сказала. Видимо, Конюхов попал в самое яблочко.
      – Ну! – еще более грозно сказал участковый. – Или мне досмотр учинить?
      Тарасова развела руками.
      – Да вы чего от меня хотите-то! – с надрывом воскликнула она. – Тут все одно, что в лоб, что по лбу. Мужики дурят, а бабы всю эту их дурость расхлебывают. Я для удовольствия самогонку эту гоню, что ли? Детей кормить надо! Мне, как другим, воровать негде!
      – Короче, – перебил ее старлей. – Прямо отвечайте на поставленный вопрос, гражданка Тарасова!
      – Про чего отвечать? Про ученых этих, чтоб они провалились?! Ну уговорили они его, да, ушел он с ними, дурак! Как ушел двадцать восьмого, так до вчерашнего вечера и шлялся. Пришел весь худой, голодный... Спрашиваю, заработал что-нибудь? А он на меня матерками. Проспал до утра, как убитый, в машину сел – и был таков. Предупредил, чтобы всем говорила – уехал, а куда – не знаю, мол. А он и правда не говорил, куда – едет, но я так думаю, что он к брату в деревню уехал. Далеко это, за Тамбовом.
      – А что он про ученых говорил? – спросил Конюхов. – Они тоже с ним вернулись?
      – Да ничего он не говорил! – с чувством сказала женщина. – А мне-то до них и дела нет никакого. Одно спросила – заплатили тебе? А он вот так – кулаком по столу как двинет... Вот теперь уехал, а мне тут одной как крутиться, может, подскажешь?
      – Подскажу, – согласно кивнул участковый. – Работать вам обоим надо!
      – За полторы тысячи-то? – возмущенно сказала Тарасова. – Спасибочки вам большое за такое предложение! Сами попробуйте семью поднять на такие деньги!
      – Странные все-таки времена, – обратился Конюхов к Грачеву. – Не работать у нас теперь выгоднее, чем работать. И вот что хочешь ты с ней делай, а в пользе честного труда ты ее не убедишь ни за какие коврижки.
      Он безнадежно махнул рукой и опять строго заговорил с хозяйкой:
      – Ладно, гражданка Тарасова, пока что, учитывая добровольную помощь следствию, я закрываю глаза на ваши правонарушения, но это не значит, что я оставляю вас в покое. И к мужу вашему у меня очень серьезный разговор. При случае обязательно ему это передайте.
      Вместе с Грачевым они вышли на улицу и остановились метрах в пятнадцати от ворот.
      – Чует мое сердце, – сказал Конюхов, – что дело нечисто. Давайте подобьем бабки. Значит, двадцать восьмого Тарасов с группой москвичей уходит в лес. Неделю он отсутствует, а потом возвращается домой ночью, один, молчит, как партизан, а рано утром бесследно исчезает. Москвичи из леса не возвращались – это нам известно точно. И какой напрашивается вывод?
      – Вывод напрашивается неприятный, – сказал Грачев.
      – Крайне неприятный, – согласился Конюхов. – Трагический напрашивается вывод. С одной стороны, москвичи – народ башлястый, и для Тарасова этот факт мог стать соблазном великим...
      – Что ты хочешь сказать? – встревожился Грачев. – Он в одиночку решился ограбить целую группу?
      – Почему нет? Тарасов – мужик твердый, к тому же с оружием. Но могло быть и проще. Он вызнал, где москвичи прячут деньги, ночью украл их и сбежал. Так или иначе, но группа, которую он сопровождал, теперь находится в опасности. Времени прошло много – значит, зашли они далеко. Думаю, он довел их до болот и там бросил. Без точного знания местности выбраться оттуда нереально. Мне это знающие люди говорили.
      – Вот черт! Что же делать? У нас есть человек, который мнит себя знатоком Черной Топи, но мне кажется, он преувеличивает свои возможности. Хотелось бы найти проводника получше. Если дело обстоит так, как вы сказали, то все сомнения отпадают – нужно искать Хамлясова.
      – Есть одна идея, – сказал Конюхов. – Кто может знать лес лучше человека, который в этом лесу живет? Нужно найти лесника.
      – Лесник – это мысль. Но, боюсь, что убедить его нам будет еще труднее, чем городское начальство. Мы здесь чужаки, и люди, которых мы собираемся искать, тоже чужие. Не думаю, что удастся зажечь лесника нашими проблемами.
      – Знаете что? – вдруг сказал Конюхов. – Я попробую вам помочь. Сегодня не мое дежурство, меня вызвали специально, чтобы помочь вам. Ну а уж если помогать, так помогать! Доедем до лесника вместе. Человек в форме – это человек в форме. Да и, честно говоря, давно мечтал посмотреть вблизи, что это за Черная Топь такая.
      – Неужели хотите рвануть с нами на болота? – удивился Грачев. – А как же личное время? Супруга у вас, как я понял, строгая...
      – Супруга – чистый Везувий, – подмигнул Конюхов. – Не поверите, но я на работу хожу с удовольствием. Я там отдыхаю. А потом, мне начальство приказало – оказывать товарищам из МЧС всемерное содействие. Вот и будем оказывать. Надеюсь, пожрать у вас найдется, а то я с утра только стакан чая перехватил.
      – С этим проблем не будет. Сухим пайком обеспечим, – улыбнулся Грачев.
      Возвращение Грачева в гостиницу было встречено почти с ликованием. Спасатели, если можно так выразиться, уже «застоялись». Величко занимал себя тем, что вычесывал Графа жесткой щеткой, а Мачколян, загнав Макса в угол номера, силой принудил его играть в «дурака». Таким образом он решал две задачи – во-первых, убивал время, а во-вторых, контролировал Макса, который то и дело порывался «пойти прогуляться».
      – От твоих прогулок случаются недоразумения, – по-отечески урезонивал его Мачколян. – А Грач очень просил держать тебя под присмотром. И я не пойму, чем тебе не нравится игра в «дурака»? Очень успокаивает. К тому же тебе везет.
      Действительно, к тому времени они сыграли уже более шестидесяти партий, и из них пятьдесят две выиграл Макс. Однако с каждым выигрышем он делался все мрачнее, то ли не разделяя мнения Ашота о пользе карт, то ли памятуя пословицу о том, что если везет в карты, то не повезет в любви. Ему очень хотелось завалиться в гости к супругам Кузовковым. Предлог найти было нетрудно, адрес он знал, а глаза очаровательной учительницы музыки снились ему всю ночь.
      Появление Грачева воодушевило всех. Даже Граф почувствовал, что в его здешней жизни что-то меняется. К Федору Конюхову он отнесся терпимо, но настороженно и не выпускал его из виду ни на секунду.
      Грачев познакомил спасателей с участковым и обрисовал сложившуюся ситуацию.
      – В итоге мы со старшим лейтенантом пришли к неутешительному выводу, – заключил он. – С группой Хамлясова действительно что-то неладное. Наше вмешательство считаю оправданным. Сейчас мы заедем к Кузовковым – возможно, у них осталось что-нибудь из вещей Хамлясова – они пригодятся, чтобы ориентировать Графа. Пока мы там занимаемся, Макс сходит на переговорный и доложит Косицину, что мы выступаем. Закончишь, подходи к машине. Подниматься к Кузовковым необязательно.
      – Это что за дискриминация? – возмутился Макс. – С чего это я должен пахать за курьера? Косицин черт знает что подумает. Нет, я тоже хочу к Кузовковым!
      – Скажи уж прямо, чего ты хочешь, – предложил Грачев. – А то старший лейтенант не в курсе.
      Макс уничтожающе посмотрел на него, но объяснений давать не стал. Он поднялся, рассыпав карты по полу, и молча направился к двери.
      – Скажи Косицину, что по крайней мере до завтрашнего вечера связи не будет, – предупредил Грачев. – А подробностей можешь не касаться – они еще нуждаются в проверке.
      Наверное, после этого диалога у старшего лейтенанта Конюхова возникли кое-какие вопросы, но он деликатно сделал вид, что ничего особенного не заметил.
      Они поехали к Кузовковым. Там тоже царило необычное волнение. Станислав Сергеевич ходил по квартире, как лев в клетке. Его деятельная натура рвалась на волю. По сути дела, он был совершенно готов отправиться на поиски Хамлясова в одиночку, но жена и журналист Гессер призывали его не торопиться и дождаться спасателей.
      – Все-таки мы с вами любители, Станислав Сергеевич, – убеждал его Гессер, развалившийся на диване с чашкой кофе в руках. – А товарищи из Желтогорска на таких поисках собаку съели. Да и в компании веселее, согласитесь!
      – Я чувствую, что с Хамлясовым что-то случилось, – возражал Кузовков. – Дорога каждая минута. А товарищи из Желтогорска непростительно осторожничают и подстраховываются.
      – Наверное, у них имеются для этого веские причины, – успокаивал его Гессер, с удовольствием прихлебывая из чашки. – Да не волнуйтесь вы так, Станислав Сергеевич! Господин Хамлясов – не школьница, в обиду себя не даст. К тому же с ним восемь человек. Восемь! А от диких зверей у них имеется с собой карабин «Сайга».
      – Не диких зверей я опасаюсь, – качал головой Кузовков. – Вы сами знаете, какие силы действуют в Черной Топи. Карабин против них бессилен.
      – Ну, не сгущайте так краски! – тонко улыбнулся Гессер. – Никто не спорит, аномальные явления в ваших краях присутствуют, но пока у нас нет достоверных данных, что они представляют угрозу для человека.
      – А как же исчезновения людей?! А свидетельства очевидцев? По крайней мере десять человек видели в районе Черной Топи неопознанные летающие объекты, два десятка – непонятное свечение над лесом, множество людей испытывали странные ощущения. Остановившиеся часы, заглохшие моторы... А помните тот рассказ, как на глазах у грибника само собой вспыхнуло сухое дерево?! А шаровые молнии, которые появляются в ясную погоду?
      Гессер аккуратно поставил пустую чашку на столик и шутливо поднял вверх руки.
      – Сдаюсь, сдаюсь! – воскликнул он. – Вы совсем меня забили, Станислав Сергеевич! Нокаут!.. Но все же я оптимист и придерживаюсь того мнения, что с Хамлясовым случилось только одно – он с головой ушел в свои исследования. Как вы полагаете, Елена Тимофеевна? Или вы солидарны с мужем?
      Жена Кузовкова слушала разговор вполуха, думая о чем-то своем, и на вопрос Гессера отреагировала рассеянной улыбкой.
      – Мне совершенно непонятен Хамлясов, – призналась она. – Я слишком мало его знаю, чтобы делать выводы, но мне сразу показалось, что он человек непростой.
      – Разумеется, он человек сложный! – возмутился Кузовков. – И как он может быть примитивным? Как ты себе это представляешь?
      – Ах, я совсем другое имела в виду! – с легкой досадой сказала Елена Тимофеевна. – Я знаю, что ты боготворишь Хамлясова, только...
      Объясниться она не успела, потому что пришли спасатели. Грачев довольно скупо обрисовал сложившуюся ситуацию и предложил Кузовкову отправиться вместе с ними в Черную Топь. Станиславу Сергеевичу этого только и надо было. Однако выяснилось, что составить компанию спасателям намерены также Гессер и Елена Тимофеевна. Грачеву эта идея не очень понравилась, но Гессер заверил, что обузой не будет, потому что человек он спортивный, в молодости даже занимался альпинизмом и до сих пор поддерживает форму. В качестве доказательства он также предъявил рюкзак, который привез с собой из Москвы. Рюкзак оказался современным, импортным, чрезвычайно вместительным и удобным. На самом верху в нем лежала пара великолепных походных башмаков с высокой шнуровкой. Эти башмаки убедили Грачева.
      Но зато сам он убедил Елену Тимофеевну остаться дома. Мотивировал он свое предложение тем, что в тылу всегда кто-то должен оставаться. Но Елену Тимофеевну не пришлось уговаривать. Она единственная из всех не горела желанием отправиться в Черную Топь. Грачев был этим вдвойне доволен. «Представляю физиономию Макса, когда он узнает, что именно жена Кузовкова и не идет, – подумал Грачев. – Он будет очень разочарован. Зато для дела польза будет неоценимая».
      Собрались за полчаса. Кузовков пообещал жене, что задерживаться не будет.
      – А Черную Топь мы все-таки обшарим вдоль и поперек! Но это потом, – мечтательно добавил он. – Сейчас главное – помочь Хамлясову.
      Он был очень патетичен, но Грачеву показалось, что Гессер посматривает на него с каким-то странным выражением лица. Жена, похоже, вообще была равнодушна к судьбе Хамлясова, хотя внешне старалась этого не показывать – все-таки, по идее, они составляли с мужем единое целое. «Надолго ли? – подумалось Грачеву. – В чем-то Макс прав. Семья без детей – вещь до некоторой степени эфемерная. Все равно что дом без фундамента. Особенно для женщины. И летающие тарелки – слишком плохая замена настоящей жизни».
      Но Кузовков думал совершенно иначе. В поход он собирался, точно крестоносец в Палестину. Лицо его горело одухотворением и страстью. Если он и заметил равнодушие жены, то испортить настроение оно ему все равно не могло. Станислав Сергеевич был идеалистом чистой воды.
      Журналист Гессер собирался деловито и сноровисто, безо всякой экзальтации, как человек, которому не в диковинку никакие летающие тарелки. Но он не забыл ни единой мелочи – переложил из чемодана в рюкзак видеокамеру, фотоаппарат, диктофон, блокнот. Лишь свой роскошный ноутбук он оставил у Кузовковых, решив, что в лесу пользы от него будет мало. Обстоятельность Гессера понравилась Грачеву, чувствовалось, что тот готовился к встрече с Черной Топью давно и серьезно. Его модный рюкзак выглядел набитым под завязку, даже после того как Гессер извлек оттуда дорожную одежду. «Видимо, он изначально планировал выбраться в здешние леса, – решил Грачев. – И все, что он тут говорил про альпинизм, – скорее всего правда. К тому же он человек рассудительный и слегка циничный. С ним проблем быть не должно. Наоборот, возможно, он будет сдерживать романтические порывы Кузовкова».
      Из города выехали в полном молчании. Возможно, всех стесняло присутствие незнакомого человека в милицейской форме, да и журналист Гессер с Кузовковым держались несколько обособленно, как члены закрытого клуба уфологов. Но, может быть, всем просто хотелось поскорее от разговоров перейти к делу.
      Макс тоже помалкивал. Он заметно огорчился, поняв, что Елены Тимофеевны с ними не будет, но принял этот удар судьбы хладнокровно. О своем разговоре с Косициным он сообщил только то, что Косицин «дал добро».
      Где искать лесника, Конюхов не знал, поэтому сначала заехали в деревню Сосновку, где произвели небольшой переполох, а заодно, к своему удивлению, узнали, что за последние десять дней они уже третья организованная группа, отправляющаяся в Черную Топь. Для удобства сельчане всех называли «учеными».
      Насчет первой группы вопросов у Грачева не было, а вот сообщение о второй удивило его и даже вызвало некоторые сомнения, хотя эту информацию Грачев тоже принял к сведению. По слухам, один из деревенских повстречал на дороге своего старого однокашника, ныне горожанина, который вел в лес каких-то чужаков. Однокашник в детстве носил прозвище Тушканчик. С того дня прошла уже неделя, но ни Тушканчика, ни его спутников в деревне никто не видел. Как, собственно, и Хамлясова, которого в деревне хорошо помнили, потому что машина, на которой он приехал, стояла во дворе у семьи Чибиревых. Кстати, эти люди подтвердили, что Тарасов явился за машиной накануне вечером, один, на вопросы отвечал невнятно и вскоре уехал.
      Федору Конюхову очень хотелось задержаться, чтобы допросить местных жителей более подробно, но дело шло к вечеру, и Грачев предложил двигаться дальше. Как доехать до кордона лесника, они уже выяснили, а все остальное его пока мало интересовало.
      Грачева больше всего волновало, удастся ли уговорить лесника показать им путь в Черную Топь. На крайний случай, конечно, сгодился бы и Кузовков, но Грачев предпочел бы иметь дело с профессионалом. Однако профессионалы, как правило, – люди с гонором, и этот факт нельзя было игнорировать.
      Но, когда они по лесной дороге подъехали к рубленому дому лесника, выяснилось, что уговаривать, собственно, некого. Спасателей встретила худощавая, жилистая женщина в джинсах и мужской рубашке с закатанными по локоть рукавами. Выслушав Грачева, она сожалеюще развела руками и сказала:
      – Да ведь Петра Игнатьевича нету! Вчера как с утра в лес ушел, так пока не появлялся. Тут днями он вроде слышал, что в лесу кто-то стреляет. А какая сейчас стрельба – охота запрещена! Вот он и пошел выяснить, кто это ружьем балуется.
      – А не опасно в одиночку? – поинтересовался Грачев, которому очень не понравилось такое неожиданное известие.
      – Мой Петр Игнатьевич не из боязливых, – со сдержанной гордостью усмехнулась женщина. – Да и не один он – Пиночет с ним.
      – Кто с ним? – удивился Грачев.
      – Он кобеля так назвал. Жуткая псина. Сама ее боюсь. За Петра Игнатьевича загрызет любого. А что долго он – так, наверное, далеко ушел. Если вы в Черную Топь собрались, так, может, по дороге встретитесь.
      – Машину можно тут у вас поставить? Не помешает?
      – А чего ей мешать? Она есть не просит. А еще лучше бы вам здесь Петра Игнатьевича дождаться. Без особой надобности в Черную Топь ходить не советую.
      – А у нас как раз особая, – гордо сказал Кузовков.

Глава 6

      Прошло около часа после того, как Шпагатов покинул своих подозрительных спутников. Погони за ним, кажется, не было, и Шпагатов немного успокоился. Правда, его сильно смущала травмированная нога – передвигался он со скоростью черепахи, – но теперь он мог чувствовать себя в безопасности, и к тому же где-то совсем близко были люди. Шпагатов очень надеялся, что это те самые ученые, о которых рассказывал его бывший одноклассник. Ученые – народ культурный, к тому же их много, и за ними он будет чувствовать себя как за каменной стеной.
      Правда, он никак не мог нагнать их. Люди, чье кострище он недавно обнаружил, судя по всему, двигались в сторону Черной Топи, и двигались довольно быстро. Он находил их следы – совсем свежие: надломленные ветки, примятую траву, разорванную паутину. Люди были рядом, но ускользали от Шпагатова, точно призраки. Ничего мистического Шпагатов в этом сейчас не усматривал – во всем была виновата проклятая нога. Можно было попробовать покричать, но таким образом можно было приманить бандитов, а этого Шпагатов боялся больше всего на свете.
      Наконец, устав ковылять среди стволов, он сделал привал и из подручных средств соорудил некое подобие лангеты на поврежденную ногу. В качестве перевязочного материала Шпагатов использовал разорванную на полосы собственную майку. Стало немного полегче, но удобный прочный башмак пришлось привязать шнурками на шею, иначе его надо было бы просто выбросить. С помощью верного складного ножа Шпагатов вырезал себе удобную палку, на которую опирался при ходьбе. После этого дело пошло намного лучше, однако не настолько, чтобы решились все проблемы. Шпагатов все равно передвигался слишком медленно и быстро уставал. Оставалась единственная надежда – рано или поздно ученые должны были остановиться на новый привал, ведь день постепенно клонился к вечеру.