МЧС - Аномальная зона

      Муки Визгалова продолжались довольно долго, а потом вдруг выяснилось, что идти он может с большим трудом – его шатало, и он цеплялся за все деревья, которые попадались на его пути. Максу и Конюхову пришлось подхватить его на руки и таким манером дотащить до самого кордона.
      Но здесь с Визгаловым едва не случилась истерика. Его мышцы налились нечеловеческой силой, он вырвался и опрометью бросился к ближайшему дереву.
      – Вот оно! – завопил он. – Чудовище! Спасайтесь!
      На подступах к дому лесника стоял огромный, лоснящийся, как начищенный ваксой сапог, пес. Он мрачно смотрел на идущих к нему людей, и шерсть на его загривке постепенно вставала дыбом.
      – Да, в самую точку, – пробормотал Конюхов, останавливаясь. – Чудовище и есть.
      За ним остановились и остальные. Пес тоже пока не двигался, а на крыльце появилась хозяйка. Она подозрительно посмотрела на незваных гостей и, кажется, их не узнала.
      – Здравствуйте! – крикнул Конюхов. – Мы у вас тут недавно были! Нам машина нужна. А вы бы собачку прибрали! Кстати, муж ваш еще не возвращался?
      Женщина не ответила, крикнула что-то резкое собаке и повелительно махнула рукой Максу, разрешая подойти к машине. Ему не хотелось ударить лицом в грязь, но идти мимо жуткого черного зверя было нелегким испытанием. Макс просто чувствовал ненависть, исходящую от пса. Если бы в этот момент ему дали команду «фас», он разорвал бы Макса в клочки. Но жене лесника двусмысленность ситуации доставляла, кажется, удовольствие.
      Стараясь идти неспешно и уверенно, Макс целую вечность добирался до автомобиля, потом открыл дверцу и с огромным облегчением нырнул в кабину. Когда он выехал за ворота и подсадил в машину своих спутников, его лоб был покрыт испариной.
      – Теперь я точно знаю, что Шпагатов насчет лесника не соврал, – заявил Макс Конюхову. – От этой семейки чего угодно ожидать можно.

Глава 19

      На этот раз хладнокровие изменило Корнееву. Он настолько испугался за Фишкина, что напрочь забыл об осторожности, и только невидимый ангел-хранитель помог ему на этот раз остаться в живых.
      Уже взбежав на крыльцо, Корнеев поскользнулся на пороге и во весь рост грохнулся на камни, больно ударившись ребрами. От удара у него потемнело в глазах и перехватило дыхание. Прогремевший всего секунду назад выстрел прошел мимо его внимания. Он его не воспринял. И, лишь увидев в полумраке силуэт лесника, возящегося с ружьем, Корнеев запаниковал.
      Ждать, пока этот твердокаменный человек перезарядит ружье, он не стал. Как ни была ему противна мысль об убийстве, Корнеев решился. Не вставая, он поднял руку с пистолетом и выстрелил по фигуре лесника, не заботясь о том, чтобы выбрать уязвимое место. Его рукой управлял инстинкт.
      Выстрел отбросил лесника к стене. Падая, он споткнулся о балку, перекатился через нее и упал куда-то за кучу щербатых кирпичей. Корнеев слышал, как клацнуло о камни выпавшее из его рук ружье.
      На большее Корнеева не хватило. Он вскочил на ноги, испытав резкую боль в боку и, скрючившись, заковылял к выходу. Путаясь в высокой траве, начал огибать развалины и только тут обратил внимание, что все еще держит в трясущейся руке взведенный пистолет.
      Не раздумывая, он с силой отшвырнул его в сторону и тут же почувствовал себя гораздо лучше. Холодные струи дождя хлестали его по лицу, но сейчас это было даже приятно. Корнеев был словно в лихорадке.
      Он выскочил на противоположную сторону развалин, посмотрел по сторонам. Откуда-то послышался слабый голос Фишкина. Качнулись кусты. Корнеев бросился туда.
      Фишкин сидел в грязи, зажимая рукой рану на бедре. Кровь вытекала из-под его пальцев и тут же уносилась потоками воды. Лицо Фишкина было бледно, но он еще храбрился.
      – Я слышал, ты стрелял, да? – возбужденно спросил он. – Ты убил гада?
      – Боюсь, что убил, – сказал Корнеев. – Тебя задело?
      – Этот гад нас перехитрил, – нервно сказал Фишкин. – Он не вышел на шум. Он на шум выстрелил. А я, лох, зазевался. Хорошо еще, в ногу попало. В живот бы – тогда все.
      – Ну-ка стой! – скомандовал Корнеев, сбрасывая с себя куртку, а затем и рубаху. – Я должен взглянуть, что там у тебя... Снимай штаны!
      Осмотрев рану, он пришел к выводу, что опасности для жизни нет, но затягивать с медицинской помощью не следовало. В мышцах застряло немало дроби, и кровотечение было приличное. Корнеев стащил с себя и майку, разорвал ее на полосы и связал в импровизированный бинт.
      – Перевязка по-сырому! – объявил он Фишкину. – Не скажу, что врачи рекомендуют, но другого выхода нет, брат. Кровь остановить нужно. Терпи!
      – Я терплю, – стиснув зубы, ответил Фишкин.
      Корнеев туго перебинтовал рану и велел Фишкину одеваться.
      – Сейчас я в развалины загляну, – хмуро сказал Корнеев. – Туда перебираться будем. Все-таки не под открытым небом. Только...
      Он хотел сказать, что нужно убрать труп, но язык будто присох у него к гортани. Фишкин, шипя и гримасничая, натянул штаны и обессиленно привалился к дереву.
      – Пить охота! – пожаловался он.
      – Сейчас попьешь, – пообещал Корнеев. – Даже поешь, если повезет. Только подожди немного.
      Он повернулся и побежал назад. Ему совсем не хотелось возвращаться в церковь, но оставлять раненого товарища под дождем было невозможно. Корнеев решил, что сделает все, что от него требуется.
      Скользя на мокрой траве, он выскочил из-за угла, метнулся к крыльцу и остановился как вкопанный. На пороге, под осыпавшейся аркой, во весь свой немалый рост стоял лесник.
      Он был страшен. Дождь еще не успел смыть кровь, обильно текущую по его лицу, и оно было похоже на какую-то диковинную багровую маску. От этого жуткого зрелища Корнеев содрогнулся. Но по-настоящему ему стало страшно еще через мгновение, когда он осознал, что лесник вовсе не собирается умирать и в руках у него заряженное ружье.
      Его пистолет валялся где-то в траве, и найти его Корнеев теперь бы не смог, даже если бы сильно этого захотел. А он и не хотел, потому что понимал, что во второй раз сознательно и преднамеренно выстрелить в человека уже не сумеет.
      Лесник его заметил. Секунду они смотрели друг на друга сквозь стеклянную сеть ливня, а потом лесник вскинул ружье. Однако сейчас в его движениях не было легкости, он действовал, как заведенная и не вполне исправная машина.
      Корнеев увидел нацеленные на него стволы и невольно попятился. Нога его наткнулась на валяющееся в траве бревно. Он потерял равновесие и с коротким криком упал на землю.
      От удара сместилось сломанное ребро и отозвалось горячей болью во всем правом боку. Преодолевая эту боль, Корнеев перевернулся и шлепнулся в неглубокую канавку, наполненную дождевой водой. Он успел сделать это прежде, чем лесник спустил курок. Заряд крупной дроби взметнул фонтан грязи на том самом месте, где только что лежал Корнеев, но не причинил ему никакого вреда.
      Лесник стал спускаться с крыльца, медленно, точно двигался под водой. В каком-то смысле так оно и было. Дождь неистовствовал вовсю. Но Корнееву казалось, что все происходит с неимоверной быстротой. Он судорожно пытался выбраться из своего грязного убежища, из скользкой ямы, которая вдруг превратилась в ловушку.
      Лесник был уже на самой нижней ступеньке, сплошь заросшей дикой травой. Он был так близко, что казалось – он может коснуться Корнеева стволом ружья. Так же неторопливо прицелился он в сидящего на мокрой земле Корнеева, кое-как сумевшего выбраться из канавы, и в следующую секунду неминуемо должен был прозвучать роковой выстрел. Корнеев уже чувствовал, как пригоршня раскаленного свинца разрывает его грудную клетку и превращает в фарш внутренности. Предотвратить это он был не в силах.
      Но в этот момент произошло невероятное. В монотонном грохоте ливня вдруг возник резкий и высокий, почти музыкальный звук. Это выглядело так, словно захлопнулась массивная стальная дверь. А прямо над головой лесника из ничего образовалась сверкающая, как солнце, капля – сгусток белого пламени размером с мужской кулак.
      «Шаровая молния! – отстраненно удивился Корнеев. – Хамлясов мечтал, что увидит здесь массу шаровых молний. Жаль, что как раз сейчас его нет с нами».
      Трудно было представить такую вещь, которая могла бы вывести из равновесия лесника, но шаровая молния явилась для него полной неожиданностью. Выстрела не прозвучало. Лесник, смешно открыв рот, опустил ружье и воззрился на зависший над его головой огненный шар, забыв про сидящего напротив него Корнеева. Тот должен был бежать, но какая-то неведомая сила приковала его к месту. Вместе с лесником он неотрывно следил за шаровой молнией.
      Огненный клубок, точно маятник, покачивался в воздухе, делая едва заметные движения то влево, то вправо, а потом нырнул вниз, прилип к леснику, юркнул за отворот его плащ-палатки и вдруг исчез.
      Лесник издал горлом странный звук, побледнел как полотно и выпустил из руки ружье. Оно шлепнулось на землю, выстрелило и срезало оказавшийся на линии огня куст чертополоха. Едва стих гром выстрела, как шаровая молния неожиданно возникла уже за спиной лесника, легонько покачиваясь, проплыла по воздуху еще метра четыре и тихо исчезла. Лесник с ужасом посмотрел вниз, на свою грудь – на то место, куда вошла молния, а потом колени у него подкосились, и он грузно упал набок, лицом в грязь.
      Корнеев вскочил и бросился к нему, намереваясь поднять ружье. Однако едва он протянул к нему руку, как рядом снова возник необычный звук. Корнеев скосил глаза и увидел, как прямо на него пикирует еще одна шаровая молния. Эта была раза в два больше, и по ее поверхности пробегали голубоватые блики. Корнеев, как завороженный, уставился на нее, не в силах ни пошевелиться, ни оторвать взгляда от небесного огня.
      Вдруг, не долетев до него, шаровая молния с оглушительным грохотом разорвалась. Перед Корнеевым возникла огромная ослепительная вспышка, от которой потемнело в глазах. Он не помнил, отбросило ли его в сторону или же он отпрыгнул сам, но опомнился он опять на прежнем месте – лежа в канаве. Понял он это лишь на ощупь. Перед глазами по-прежнему стояла абсолютная чернота, перемежающаяся призрачными белыми вспышками.
      «Ослеп! – с ужасом подумал Корнеев. – Я ничего не вижу! Мы пропали».
      Забыв обо всем, он выкарабкался из ямы и наугад пошел прочь. Через некоторое время руки его коснулись сырой кирпичной стены, и он стал пробираться дальше, придерживаясь за нее. Дойдя до угла, он хрипло крикнул:
      – Фишкин! Вадим! Отзовись!
      После некоторой паузы Фишкин неуверенно подал голос. Корнеев понял, где он примерно находится, и пошел на голос. Дождь мешал ему идти, ноги путались в траве, скользили по разъезжающейся жиже, один раз больно хлестанула по лицу мокрая ветка.
      – Что с тобой, Гриша? – испуганно воскликнул Фишкин, когда Корнеев, запутавшись в кустах, повалился на землю.
      – Плохо дело. Ослеп я, – глухо отозвался Корнеев. – Молния шаровая перед глазами разорвалась. А другая прямо через лесника прошла. Там он валяется. Не знаю уж – живой или мертвый. Хамлясова бы сюда, он бы все в деталях изучил...
      – Так, значит, ты не застрелил? – спросил с сожалением Фишкин. – Лесника, я имею в виду?
      – А черт его знает, – равнодушно сказал Корнеев. – Он сам меня чуть не застрелил. Живучий, что твой зомби. Башка вся в крови, а он ходит.
      – А ты совсем ослеп? – простодушно поинтересовался Фишкин. – Это плохо. Мы с Крупицыным увечные, ты – слепой. Как же мы выбираться отсюда будем?
      – Ты бы пока дурацких вопросов не задавал! – посоветовал ему Корнеев. – Дал бы отдохнуть маленько.
      – Понял, Гриша! – вздохнул Фишкин. – Просто я расстраиваюсь, что без тебя мы точно из болота не выйдем. Это еще Крупицын не знает. Узнает – истерика нам обеспечена.
      – Ладно, не нагнетай, – оборвал его Корнеев. – Остался же кто-то живой у Хамлясова. Рано или поздно помощь придет. Просто поголодать придется, да вот нога твоя еще меня смущает. Операция нужна.
      – Операция – ладно, сейчас хотя бы часок в сухом месте побыть, – мечтательно сказал Фишкин. – Может, в развалины перебазируемся? Раз этого молнией убило...
      – Откуда мне знать, убило его или нет? – сердито отозвался Корнеев. – Другого кого, может, и убило бы, а этого – не знаю. Хочешь – проверь.
      – Да куда мне без ноги! – смущенно заметил Фишкин. – Может, ты того – на спине меня допрешь? Посидим под крышей... Ты же обещал, что у нас даже еда будет.
      – Обещанного три года ждут! – сказал Корнеев. – Я вот голову ломаю, как нам до Крупицына добраться. Он ведь сам не догадается хотя бы на метр сдвинуться. Так и будем сидеть по разные концы.
      – Знаешь, тогда давай попробуем проползти, – предложил Фишкин. – Заберемся через ту дыру, где меня подстрелили. Тут рукой подать. Даже я, пожалуй, осилю. А там уже разбираться будем.
      Корнеев согласился попробовать. Ему самому осточертел дождь. От бесконечного стука капель по голове он потерял способность соображать.
      Они поползли. Фишкин заметно переоценил свои силы, и эти несколько метров они преодолевали не меньше получаса. Наконец они оказались под сводами разрушенной церкви. Корнеев внутренне приготовился к новой встрече с живучим лесником, но Фишкин сообщил, что вокруг пусто. Он даже нашел в себе силы выбраться к порогу и выглянуть наружу. То, что он там увидел, заставило Корнеева занервничать.
      – Посмотри хорошенько! – потребовал он. – Не может быть, чтобы его там не было. Если он жив, значит, должен быть здесь. А если мертв, то тем более.
      Фишкин старался изо всех сил. Он сумел выбраться на крыльцо, чтобы получше осмотреть площадку перед развалинами, но тут в пяти метрах от него в дерево ударила молния. Потрясение было столь велико, что Фишкин скатился с крыльца обратно, ушиб раненую ногу и на некоторое время отключился.
      Очнувшись, он подтвердил свои слова, но идти больше никуда не хотел. Нога снова начала кровоточить, чувствовал себя Фишкин неважно, а кроме того, он теперь до смерти боялся молний.
      – Давай лучше поищем здесь какое-нибудь оружие, – предложил он Корнееву. – Если вдруг лесник вернется, мы врежем ему по черепу.
      – Этот лесник бессмертен, – мрачно сказал Корнеев. – Нам его не достать. Будем ждать, пока судьба сама не разрешит эту проблему. Без глаз я ни на что не годен.
      Они забились в самый темный угол церкви и стали ждать. Хватило их ненадолго. Оба были до предела измучены и быстро забылись в тяжелом неглубоком сне. Сейчас их можно было брать голыми руками. Но, судя по всему, леснику тоже здорово досталось. Прошло уже довольно много времени, а он себя так и не обнаруживал.
      Сообщил об этом Корнееву Фишкин, который проснулся первым. Его знобило, и охватывало нездоровое возбуждение. Спать он больше не мог.
      – Дождь, кажется, стихает, – сказал он. – Но зато начинает темнеть. А наш злой гений не подает никаких признаков жизни. Может, он утопился? Что бывает с людьми, которых бьет шаровой молнией?
      – Когда этот тип придет – спроси у него, – посоветовал злой спросонья Корнеев. – А что темнеет, я и сам вижу...
      Он вдруг осекся и сообразил, что действительно видит. Не так четко, как прежде, – стоял перед глазами какой-то противный туман, – но тем не менее он различал все предметы, несмотря даже на сгущающиеся сумерки.
      – Черт возьми! Да я и в самом деле вижу! – воскликнул он радостно. – Фу-у! От сердца отлегло. А ведь я подумал, что все, амба!
      – Я рад за тебя, – кивнул Фишкин. – Значит, у нас опять появилась надежда. Пойдем искать Крупицына?
      – Да, прямо сейчас и пойдем, – сказал Корнеев. – А то как бы он там не умер от страха. Только на этот раз я буду умнее и конфискую все припасы у этого мерзавца-лесника!
      Он поднялся, машинально обмахнул мокрые, безнадежно грязные брюки и принялся искать рюкзак с продуктами. Он осмотрел все углы и вдруг увидел нечто такое, что заставило его забыть о голоде и холоде. В том месте, где он раньше видел груду обломков, теперь было пусто – камни и бревна старательно отодвинуты в сторону, а две каменные плиты пола вскрыты и опрокинуты набок. Под ними зияла пустота.
      Теперь Корнеев понял, что разговоры о «сокровищах», которым он до сих пор не придавал особого значения, были не пустым сотрясением воздуха. Сюда шли не просто так, рискуя своей жизнью и проливая чужую кровь. Победителю действительно полагался приз, и лесник до него добрался.
      Однако в яме было пусто – значит, сокровища уже перепрятаны. Корнеев завертел головой. Ему во что бы то ни стало захотелось увидеть то, что стало причиной этой кровавой истории.
      Долго искать не пришлось. Объемистый рюкзак лесника был спрятан за кучей камней. Но в нем не было ни крошки съестного. Вместо этого внутрь были запихнуты две большие металлические коробки. Еще две такие коробки лежали на полу рядом. Сверху их прикрывал сверток из брезента, от которого исходил чесночный запах. Корнеев сообразил, что это и есть остатки продуктов, которые он искал. Но сейчас не они соблазняли Корнеева.
      Он отложил сверток в сторону, сорвал заплесневевшую крышку с металлической коробки. Внутри ровными рядами лежали плотные пачки двадцатидолларовых бумажек. Деньги были надежно запаяны в тонкую пластиковую оболочку, и пощупать их не было никакой возможности, но Корнеев ни на секунду не сомневался – доллары настоящие. А судя по размеру коробок и по их весу, денег здесь было несметное количество.
      Корнеев вытер невольно вспотевший лоб и оглянулся. Фишкин, съежившись и обхватив себя за плечи, сидел на бревне, глядя в одну точку. Видимо, ему стало еще хуже.
      Корнеев вдруг поймал себя на мысли, что внутренне он уже готов ощутить себя хозяином чужих миллионов. Прикоснувшись к долларам, он даже почувствовал себя намного бодрее, чем минуту назад. Так уж устроен человек, что шальные, а главное, большие деньги действуют на него совершенно магически – извлекая из его души, точно джинна из бутылки, некое алчное и кровожадное существо, о присутствии которого в себе человек, может быть, никогда и не догадывался.
      – Ч-черт! Надо же, наваждение! – пробормотал себе под нос Корнеев, опомнившись. – Еще немного, и я начал бы прикидывать, что куплю на эти деньги в первую очередь! Причем в детские дома я не собирался давать ни копейки – это абсолютно точно. Нет, большие деньги – это для особенных людей. Не будем даже мечтать.
      И, чтобы окончательно разорвать невидимую нить, которая в один миг связала его с соблазнительными коробками, Корнеев обернулся и громко сказал:
      – Вадим, не поверишь, что я нашел! Деньги. Целый мешок! Не знаю, сколько здесь, но миллион-то уж точно...
      – Два миллиона, придурок!
      Голос лесника прозвучал, как гром среди ясного неба. Они совсем про него забыли. У Корнеева даже появилось в какой-то миг ощущение, что лесник исчез, распался на атомы, растворился в болотном тумане. А он никуда не делся. И сейчас он стоял на пороге погибшей церкви, огромный, злой, мокрый, а в руках у него по-прежнему было ружье. Но хуже всего было то, что под ружьем он вел за собой насквозь промокшего и впавшего в беспросветное отчаяние Крупицына.
      «Стало быть, пока мы тут дрыхли, этот скот обшарил остров и нашел Крупицына, – подумал Корнеев. – Факт печальный, но что тут можно поделать? Так уж вышло. Кто виноват, что Фишкин нарвался на выстрел, а я потерял зрение? Судьба. Интересно, почему он не прикончил Крупицына там, на месте? Что он задумал?»
      Лесник не стал томить их неизвестностью. Он впихнул Крупицына внутрь помещения и вошел сам. Дуло ружья смотрело теперь на Корнеева.
      – Проворный ты, голуба! – сказал он то ли с одобрением, то ли с раздражением. – Везде успеваешь. Вот уже и на мои денежки глаз положил.
      – Не думаю, чтобы они твои были, – осторожно сказал Корнеев. – И уж точно знаю, что они не мои. А чужое меня не интересует, можешь успокоиться.
      – Чужое – оно чужое, пока ты его себе в карман не положил, – усмехнулся лесник. – Так оно всегда было, во все времена. И ты, если бы не я, положил бы эти деньги в карман и глазом не моргнул бы. Что, скажешь, не так?
      – К чему эта дискуссия? – пожал плечами Корнеев. – Говори прямо – чего хочешь?
      – И то верно, – кивнул лесник. – Скажу. Во-первых, скажу, что повезло вам, ребята. Здорово повезло. Я с вами откровенно, так что не обижайтесь. Я ведь вас порешить собирался, чего уж там. Не со зла, конечно, а просто, сами понимаете, расклад такой. А теперь не получается.
      – Что так? – спросил Корнеев. – Совесть проснулась?
      – Совесть к старости просыпается, – возразил лесник. – Когда человек спит плохо и все вспоминает, каких он злодейств в своей жизни натворил. А я пока сплю хорошо. Нет, дело не в этом. Тряхнуло меня сильно. Сначала этот гад Али ножичком прошелся, потом ты меня пулей контузил, а уж когда молния сквозь меня прошла...
      Он помотал головой, словно до сих пор не верил, что подобное могло с ним случиться.
      – Чудо, конечно, что я живой остался, – признался он. – Но тряхануло меня крепко. Я с этой минуты сам не свой стал. Сколько в беспамятстве валялся – даже не помню. И теперь в голове нет-нет, да будто отключается что-то.
      Он вздохнул и осторожно покрутил головой, словно боялся, что в любой момент она может отвалиться.
      – Одним словом, мужики, предлагаю вам мировую, – продолжил он. – Дождь, похоже, кончается. С рассветом я назад собираюсь. Одного могу взять с собой. Но на жестких условиях.
      – Что за условия? – спросил Корнеев.
      – Во-первых, при мне пистолет выбросишь. Во-вторых, груз понесешь. Самому мне не управиться. В-третьих, молчать будешь. Ну, за это отдельная плата. Дам вам на всех одну коробку – согласны?
      – А если не согласны?
      – Тогда один конец. Эти двое не ходоки у тебя. А с тобой придется по законам военного времени поступить, извини. А за коробками придется самому лишний раз сходить. Тяжеловато будет, но что делать?
      – Ты тоже извини, – сказал Корнеев, – но пистолета у меня нет. Решил, что прикончил тебя, и выбросил. Можешь обыскать, если не веришь.
      Лесник скептически посмотрел на Корнеева, покачал головой.
      – Эх, интеллигенция московская! – сказал он снисходительно. – Разве ж такие вещи выбрасывают? А если бы, к примеру, я все же решил бы вас сейчас порешить?
      – А правда, почему бы тебе нас не порешить? – с искренним любопытством спросил Корнеев. – Надежно было бы. Ну подумаешь, лишний раз бы через болото сходил!
      – Я бы, может, так и сделал, – сказал лесник. – Только я в беспамятстве своем патронташ потерял. Ружье перезарядил, а патронташ потерял. А найти так и не смог. Теперь понимаешь? Чисто убить я только двоих из вас могу. А третьего как? Прикладом? Или ножичком глотку перехватить? Я же не мясник в самом деле! А патроны поберечь надо, чтобы мы с тобой спокойно дошли. Нет, живите, раз уж так сложилось. Может, хватит у вас ума промолчать за собственные денежки.
      – А какие у меня гарантии, что, когда из болота выберемся, ты меня там не грохнешь? – спросил Корнеев.
      Лесник пожевал губами.
      – Да какие ж гарантии? – буркнул он. – Расписку тебе давать, что ли? Тут уж как в церкви – или верь, или не верь, – он обвел взглядом разрушенные стены и усмехнулся.
      – Ладно, будь по-твоему, – сказал Корнеев. – Дотащу твое барахло.
      – Оно не только мое теперь, – заметил лесник. – Оно теперь частично и ваше.
      На том и порешили. Остаток вечера и ночь прошли в обстановке, слегка даже напоминающей семейную идиллию, – лесник помог перевязать рану Фишкина чистым бинтом, разделил на всех запасную одежду. Потом они все поужинали тем, что у лесника осталось, – много времени это не заняло – и улеглись спать. Вернее, сделали вид, что улеглись, потому что спать никто не мог. Разговор под дулом ружья тоже не клеился – так и просидели до самого рассвета, изредка впадая в короткое забытье.
      Едва над лесом начал брезжить рассвет, лесник объявил подъем.
      – Пойдем, голуба! – сказал он Корнееву. – А то и так уже подзадержались. Набегут посторонние – делиться придется... Нехорошо!
      Он лично помог Корнееву приладить на спину мешок с двумя металлическими коробками внутри. Строго говоря, это был просто кусок брезента с веревочными лямками. Тащить его на горбе было не слишком удобно, но рюкзак лесник забрал себе.
      Корнеев собирался молча, стараясь не смотреть на своих товарищей, которые так же молча пожирали его глазами. Никаких обещаний и бодрых слов Корнеев говорить не стал. Если ему не суждено остаться в живых, Фишкин с Крупицыным должны будут сами о себе позаботиться, и незачем тешить их пустыми надеждами. Он даже прощаться не стал – просто махнул рукой с порога, и все.
      – Пойдешь за мной, – заявил ему лесник. – Шагай строго след в след. То, что ты сюда сумел прорваться, еще ни о чем не говорит. Попасть в мышеловку – дело нехитрое, вот выбраться – это посложнее будет.
      – Ты зубы не заговаривай, – перебил его Корнеев. – Ты сам сначала выберись! После такого дождя.
      – Да, это ты верно подметил, – кивнул лесник. – Некстати этот дождь. Но тут уж не нам с тобой выбирать. Ничего, с молитвой доберемся!
      – А ты набожный, оказывается! – криво усмехнулся Корнеев.
      – Подожди немного, еще сам молиться будешь, – пообещал лесник. – О спасении нас, грешных.

Глава 20

      Грачев возвратился к костру, когда вся компания заканчивала пить чай. Радостное и немного болезненное возбуждение, охватившее незадачливых исследователей при встрече со спасателями, улеглось, и теперь все чувствовали только огромную усталость. Даже Хамлясов откровенно клевал носом. Никто даже не заикался о паранормальных явлениях и тайнах Черной Топи. Вообще, если можно так выразиться, настроение в группе преобладало чемоданное. Всем хотелось поскорее убраться оттуда, где было пережито столь страшное потрясение.
      Однако Грачев решил вернуть общее внимание к тому предмету, который еще совсем недавно сплачивал этих разных людей и придавал особый смысл их жизни и деятельности. Грачев присел поближе к костру, поставил перед собой рюкзак Гессера, который нашел по подсказке Конюхова на одном из деревьев, и громко сказал:
      – Прошу минуту внимания!
      На него уставились со всех сторон – благожелательно, но без особого интереса. Только в глазах Гессера вспыхнул злой огонек.
      – Конечно, здесь собрались далеко не все, кого хотелось бы видеть, – начал Грачев. – К сожалению, о судьбе остальных ваших товарищей ничего пока не известно, но мы думаем, что это дело времени. Мы не теряем надежды. Во всяком случае, мы приложим все силы, чтобы найти их. Мы отправили гонца за подмогой, и уже завтра сюда прилетит вертолет с нашими коллегами. Мы не успокоимся, пока все заблудившиеся в этом лесу не будут обнаружены. Кроме того, сюда прибудут представители милиции и следствия...
      – Мы все поняли, уважаемый, – сварливо произнес Хамлясов. – Не стоит рапортовать нам о своих успехах. Где вы были, когда разнузданная банда стреляла в безоружных людей?
      – Мы были в Желтогорске, – спокойно ответил Грачев. – И сейчас еще были бы там, если бы не ваша сомнительная экспедиция, господин Хамлясов.
      – Чем же она сомнительная? – надменно спросил Хамлясов. – Выбирайте выражения, уважаемый! Вы не с какими-нибудь бомжами имеете дело. Меня в Москве каждая собака знает.
      – Насчет собак не знаю, – сказал Грачев, – а вот журналист Гессер вас знает хорошо. Он даже утверждал, что обеспечивает вам информационную поддержку.
      – Обеспечивает, совершенно верно, – важно кивнул Хамлясов. – И не он один. Самые солидные издания...
      – Я пока про Гессера, – перебил его Грачев. – Он был настолько любезен, что лично выехал вслед за вами в Боровск и даже сам отправился по следам пропавшей экспедиции.
      Хамлясов как будто слегка забеспокоился, повертел по сторонам головой и нашел взглядом Гессера. Тот сидел, внешне абсолютно спокойный, и равнодушно смотрел в сторону, словно речь шла не о нем.
      – Не пойму, куда вы клоните, – раздраженно сказал Хамлясов. – Ну выехал, ну отправился... Дальше-то что?
      – Дальше начинаются странные вещи. Во-первых, Гессер отправился в лес не сразу, а только в тот момент, когда исчезновение группы стало вызывать беспокойство, когда оно стало как бы фактом.
      – Что это значит? Что за издевательский тон? – разозлился Хамлясов. – Да, у нас были проблемы со связью...
      – Я об этом и говорю. Связи, собственно говоря, не было вообще, что само по себе довольно странно. Но зато это сразу привлекло к вам всеобщее внимание. Ничего еще не произошло, а сенсация уже начала рождаться. На ваши поиски брошена наша группа. Тут же подключились местные жители и журналист Гессер. Он с энтузиазмом выступил в поход. Что интересно, он как будто бы знал, что вас придется искать, – экипировался он заранее. Вот только набор предметов, который он взял с собой в дорогу, не совсем обычен.
      – Не понимаю, что за намеки? – уже откровенно забеспокоился Хамлясов. – Какая разница, что там взял с собой Гессер? И вообще, давайте ложиться спать. Все-таки вы должны иметь снисхождение к людям, которые оказались в экстремальной ситуации. Или я ошибаюсь?
      – Сидели бы себе в Москве, так и не оказались бы в экстремальной ситуации, – спокойно ответил Грачев. – Насколько я понимаю, не было никакой необходимости выезжать сюда с такой кучей народа – достаточно было послать Гессера. Он бы и чудеса обеспечил, и статью бы про них тиснул.
      В полной тишине прозвучал негромкий смех Величко. В его сторону никто даже не посмотрел. Никто уже не хотел спать – все с напряженным вниманием слушали речь Грачева. Как ни странно, Гессер уже не выглядел удрученным. Привалившись плечом к стволу дерева, он хладнокровно поглядывал по сторонам с брезгливой иронической улыбкой. Зато лицо Хамлясова с каждой минутой становилось все багровее, точно он сидел на полке в хорошо натопленной русской бане.
      – Вы еще хотите что-то сказать? – с вызовом спросил он Грачева.
      – Самое главное, – ответил тот. – Пока мы шли по вашим следам, с нами начали происходить удивительные вещи. То светящийся шар пролетит, то часы остановятся, то дерево ни с того ни с сего вспыхнет... Просто музей «Очевидное – невероятное» какой-то! Только вы с Гессером не учли, что с нами милиционер будет. На него мистические штучки не подействовали, он сопоставил некоторые факты и догадался заглянуть к Гессеру в рюкзак.