МЧС - Аномальная зона

      «Идет диктовать материал в свою газету, – догадался Грачев. – Двести строк на первую полосу. Профессор в руках зеленых человечков! Загадка Черной Топи! Вот кому на руку вся эта кутерьма».
      Он пошел навстречу журналисту, а поравнявшись, поздоровался. Гессер недоуменно вскинул голову, но тут же расплылся в вежливой улыбке.
      – Простите, не узнал сразу, – сказал он, протягивая холеную, но неожиданно крепкую руку. – Виделись-то всего один раз, да и то при электрическом свете. А я вот на почту – нужно давать свежий материал в газету. Как говорится, куй железо, пока горячо. Вас это, наверное, коробит, как и многих других? Но уж такая у нас профессия, куда деваться?
      – Нет, мне, собственно, все равно, – сказал Грачев. – Просто интересно, в каком духе будет репортаж. Чернуха, наверное? Кровавая тайна Черной Топи?
      Гессер улыбнулся.
      – Ну, на самом деле не так трагично, но в принципе вы угадали, – сказал он. – У журналистики свои законы.
      – А вы действительно верите в то, что пишете? – спросил Грачев. – Например, в случае с Хамлясовым. Какие у вас доказательства, что с ним случилось что-то ужасное?
      – Но я же не отчет для географического общества пишу, – возразил Гессер. – В моем жанре допускается полет фантазии. Читатели это любят.
      – Но опять же вы не про Гарри Поттера пишете, – недовольно сказал Грачев. – У этих людей родственники есть, друзья... Из-за тех слухов, которые ваша братия подогревает, и нас вот сюда прислали, а, по-моему, зря.
      – Сочувствую, – сказал Гессер. – Но помочь ничем не могу. Каждый выживает как может. У вас приказ, и у меня приказ. Я имею в виду редакционное задание. Такие вещи не обсуждаются. К тому же, говорят, в здешних лесах и в самом деле немало любопытного. Мне кажется, мы бы могли с вами скооперироваться. Представляете, материал в столичной газете – отважные спасатели в поисках пропавшей экспедиции! С цветными фотографиями. Прославитесь на всю страну.
      – Мы скромные, – сказал Грачев и недоверчиво поинтересовался. – А вы собираетесь отправиться в Черную Топь? Сами-то не боитесь зеленых человечков?
      – Так, самую малость, – засмеялся Гессер. – Но я же не в одиночку. Супруги Кузовковы, еще кого-нибудь подыщем.
      – А с Кузовковыми вы давно знакомы?
      – Столько же, сколько и вы, – ответил Гессер. – Их адрес мне дал Хамлясов. Однако мне нужно бежать, извините. Мы еще встретимся?
      – Возможно. Я намерен еще раз поговорить с Кузовковыми. Вы ведь, кажется, у них обосновались?
      – Да, так мне удобнее. Станислав Сергеевич, конечно, немного экзальтированный тип, но жена у него прелесть. Говорю это без всякой задней мысли, не подумайте чего-нибудь эдакого...
      – У меня и без того есть над чем подумать, – ответил Грачев.
      Он решил навестить Кузовковых немедленно – хотел выяснить, что им известно о маршруте Хамлясова. Затем он предполагал заглянуть в администрацию Боровска. Важно было знать, как относится к происходящему здешняя власть и можно ли рассчитывать на помощь официальных лиц. И еще Грачеву хотелось встретиться с семьей охотника Тарасова, потому что, следуя логике, он тоже числился в пропавших и было бы невредно узнать, что думают по этому поводу его родственники. Кстати, могло оказаться, что они осведомлены о предполагаемом маршруте экспедиции лучше, чем даже Кузовков.
      В гостиницу Грачев возвращаться не стал. Если Макс узнает, куда он собрался, то непременно увяжется следом – этот еще раньше Гессера понял, что жена у Кузовкова прелесть. Когда Макс увлекался какой-нибудь женщиной, это всегда было очень серьезно, как для него самого, так и для окружающих. Женился Макс легко и так же легко вскоре обнаруживал, что смертельно ошибся в выборе спутницы жизни. Как чувствовала себя при этом избранница, можно было только догадываться. Поэтому Грачев считал, что единственно верным было гасить искру страсти в самом зародыше.
      Кузовковы встретили его с энтузиазмом. Правда, весь энтузиазм исходил практически от одного Станислава Сергеевича. Его супруга была приветлива, улыбчива, но зато огорошила Грачева вопросом: «А где же ваш симпатичный товарищ, который вчера так рано ушел?» При этом в голосе ее Грачев уловил такие непростые нотки, что у него сразу же испортилось настроение. Исключительно в профилактических целях, стараясь говорить безразличным обыденным тоном, он ответил:
      – А, Макс! Да он побежал на почту – у него сегодня последний срок уплаты алиментов. Платит троим, так что не всегда успевает вовремя.
      Такой ответ немало озадачил Елену Тимофеевну, и в глазах ее появилось жалобное выражение, как у ребенка, не получившего на день рождения игрушку, о которой давно мечтал. Ее супруг благополучно пропустил весь диалог мимо ушей и, едва ли не схватив Грачева за грудки, принялся уговаривать немедленно отправиться на поиски пропавшей экспедиции. Он уверял, что готов выступить хоть сейчас, тряс картами и демонстрировал гостю превосходные болотные сапоги. Грачеву показалось, что от него уже пахнет мазью против комаров. Елена Тимофеевна смотрела на ужимки мужа с рассеянной улыбкой.
      «У тебя, брат, семейная жизнь пропадает, – подумал Грачев, – а ты о пришельцах думаешь. И оглянуться не успеешь, как уведет у тебя жену какой-нибудь ухарь вроде нашего Макса».
      – Знаете, Станислав Сергеевич, – вздохнув, сказал он. – С поисками мы пока повременим, ладно? Кое-что уточнить нужно. Вот вы, например, точный маршрут Хамлясова знаете?.. Ага, значит, сомневаетесь? Я так и предполагал. А ваша Черная Топь на карте немалую площадь занимает, верно? Сами говорили, что далеко не всю ее облазили. К тому же болота там, прочие неприятности... А у меня всего трое, не считая собаки. Здесь важна точная информация, и поисковые мероприятия должны быть масштабные. Что же, мы самодеятельностью будем заниматься?
      – Так ведь время уходит! Золотое время! – с трагическим надрывом провозгласил Кузовков.
      – Спокойнее! – остановил его Грачев. – Откровенно говоря, никаких данных за чрезвычайную ситуацию у нас не имеется. Все это пока только предположения. Поэтому давайте для начала сделаем вот что – сводите меня к родственникам Тарасова, который проводником ушел. Возможно, они что-то знают.
      Такое предложение Кузовкова озадачило. Он уже видел себя шагающим по таинственному лесу. Но Грачев настаивал, и Кузовкову ничего не оставалось, как согласиться.
      Охотник Тарасов жил на окраине Боровска в невзрачном, но добротном деревянном доме, обнесенном крепким забором. На стук Грачева в калитку откликнулся собачий бас – простуженный и злобный. Чуть погодя к нему присоединился второй, звонкий, исполненный еще большей ярости.
      – Странно, – пробормотал Кузовков, пытаясь заглянуть в щель между досок. – Вроде у него две собаки было.
      – Две и лают, – заметил Грачев.
      – Это и странно. Вот эту, звонкую, он с собой взял – в лес. А теперь она здесь. Выходит, сбежала? Я читал, в поисках родного дома собаки способны преодолевать огромные расстояния...
      – С чего бы ей сбегать, интересно? – задумчиво проговорил Грачев. – А вы уверены, что это та самая собака?
      – Видите ли, Тарасова я немного знаю, – объяснил Кузовков. – Несмотря на все свои отрицательные стороны, этот человек – настоящий знаток леса. Мне приходилось вместе с ним охотиться. Иногда я к нему заглядывал домой. И собак его я знаю превосходно. Вот эта, с грубым голосом, – Карай, помесь ирландского волкодава и русской дворняги. А другая – Амур, чистокровный ирландский сеттер. Я не мог перепутать. Я лично провожал их, когда они все уезжали.
      – На чем уезжали?
      – У Тарасова есть «УАЗ», старенький, но чрезвычайно выносливый. Представляете, они все поместились в него! Правда, пришлось выкинуть к черту все сиденья, а на крышу приладить багажник, но в результате обошлись одним рейсом. К счастью, до Сосновки, где они решили высадиться, недалеко – километров пять, и ГАИ у нас тут не слишком свирепое.
      – Значит, они доехали до Сосновки на машине? – спросил Грачев.
      – Ну да, не тащить же на себе все снаряжение лишние пять километров! Обычно мы туда на автобусе ездим, но он ходит всего лишь два раза в сутки, очень неудобно...
      – Доехали до Сосновки... – повторил Грачев. – Значит, машину оставили там? У кого?
      – У Тарасова кругом знакомые, – ответил Кузовков. – Так что с машиной, я думаю, никаких проблем не было... Однако странно и то, что нам не открывают. Жена у Тарасова, Клавдия, всегда дома... И дети тоже. Каникулы сейчас.
      Он снова забарабанил в калитку. Собаки ответили ему хоровым негодующим лаем. Потом в глубине двора хлопнула дверь, неприятный женский голос прикрикнул на собак, послышались приближающиеся шаги, и калитка наконец приоткрылась. Грачев увидел угрюмое лицо не старой еще, но уже как бы состарившейся женщины. Глаза ее недоверчиво и с тревогой всматривались в чужие лица. Пускать посторонних во двор она явно не собиралась и с Кузовковым вела себя так, будто видела его впервые в жизни.
      – Вам кого? – неприветливо спросила она.
      – Клавдия Ивановна, здравствуйте! – скороговоркой произнес Кузовков. – Вы меня не узнаете? Я у вас был совсем недавно, с Павлом Ивановичем договаривался...
      – Ничего не знаю, – убежденно сказала женщина.
      Кузовков растерялся. Такого поворота он не ожидал и теперь растерялся. Грачев пришел ему на помощь.
      – Что значит, не знаю? – удивился он. – Как это вы можете ничего не знать про своего собственного мужа? Ваш муж двадцать восьмого июня уезжал в лес с группой ученых из Москвы?
      – Ничего не знаю, – тупо повторила женщина. – У него и спрашивайте.
      – У кого у него? – начал злиться Грачев. – От вашего мужа уже несколько дней нет никаких вестей. Не исключено, что с ним что-то случилось. Вот даже мы из Желтогорска приехали на его поиски. Вам известно, каким маршрутом он собирался двинуться?
      – Ничего не знаю, – бесстрастно повторила женщина. – У него и спрашивайте.
      Она вдруг отпрянула и захлопнула калитку перед самым носом у Грачева. Звякнул металлический засов. Кузовков с глупым видом посмотрел на Грачева и виновато развел руками.

Глава 4

      – Одним словом, вот эта самая Сосновка – колыбель, в которой произрастал ваш покорный слуга! – театрально произнес маленький узкогрудый человечек в замурзанном пиджачке, с огромным рюкзаком за плечами.
      Рюкзак был так набит, что человечек не смог самостоятельно выбраться из автобуса, и Али пришлось выпихивать его оттуда, как пробку из бутылки.
      – Кто произрастал? – подозрительно спросил Валет, который не понял ни одного слова из произнесенной тирады.
      – Ну, то есть я – Валентин Шпагатов собственной персоной, – сказал человечек. – Это образно так говорится – колыбель. Вот и Циолковский говорил: «Земля – колыбель человечества!»
      Кроме старого пиджака на нем были заправленные в сапоги брезентовые брюки и белая бейсболка с длиннющим козырьком. Громадный рюкзак гнул его к земле и крючил пополам. Но узкое личико Шпагатова с носиком-пуговкой и раскосыми глазками сияло. Он чувствовал себя героем дня.
      Валет с отвращением посмотрел на эту нелепую фигуру и спросил у Али:
      – Не пойму – чего он гонит?
      – Цитатами кроет. Не обращай внимания, Валет! – улыбнулся Али. – Не напрягай извилины.
      Валет обиделся и посмотрел на Шпагатова взглядом, который не предвещал ничего хорошего. Неожиданно его поддержал Матрас.
      – Пусть он нам про колыбель не заливает, а ведет куда нужно! – заявил он, сплевывая пыль, которая набилась ему в рот во время путешествия в пригородном автобусе. – Это вообще далеко, Али? Не люблю я эту природу на хрен!
      – А кто любит? Я, что ли? – жестко сказал Али. – Максиму спасибо скажите. Его задумка. Хотя по-своему он все правильно рассчитал. Но об этом потом будем базарить. А сейчас – вперед! Сусанин нас живо доведет. Тут, если тропы знаешь, часов за пять до нужного места добраться можно. Наобум, конечно, дольше получится. А можно и вообще не добраться. Там дальше болота начинаются – топь!
      – И вот этот стручок нас поведет через болота? – с ненавистью спросил Валет, указывая на Шпагатова. – Да он через полкилометра копыта откинет! Какой козел его тебе показал, Али?
      Все четверо невольно уставились на Шпагатова, который от всеобщего внимания растерялся, засеменил ногами и поглубже надвинул на голову бейсболку.
      – Не понимаю вашего тона, господа! – бегая глазами, пробормотал он. – Я лес, как свои пять пальцев... С детства... По сию пору за грибами выбираюсь и вообще... А что комплекция у меня такая, это неважно, я, знаете, какой выносливый?
      Али махнул на него рукой, призывая к молчанию, а потом обернулся к своим спутникам.
      – Этого хмыря Булат нашел, – негромко, но внушительно произнес он. – Сказал, что знает он Черную Топь от и до. Из вас кто-нибудь знает Черную Топь?
      – Да мы же тут вообще в первый раз в жизни! – воскликнул Студент. – Это твоя родина, Али.
      – То-то и оно, – назидательно добавил Али. – А я, между прочим, на такой риск не пойду – по болотам лазить.
      – Ты ведь там был уже, – мрачно удивился Валет.
      – Потому так и говорю, что был, – отрезал Али. – Еще вопросы есть?
      Вопросов больше не было. Собственно говоря, остальных мало волновала личность проводника. Студента и Матраса куда больше смущала перспектива предстоящего марш-броска через незнакомый лес, про который ходило множество неприятных слухов. Ни тот, ни другой не были любителями пеших прогулок, к тому же в отличие от своего предводителя оба были нагружены рюкзаками – не такими внушительными, как у Шпагатова, но тоже довольно увесистыми. Али рассчитывал управиться со всеми делами за один день, но все-таки предусмотрительно запасся провизией и дополнительным оружием. Вообще-то все четверо уже были вооружены пистолетами, но Али выпросил у Булата четыре охотничьих ружья, до которых тот был большим охотником. Теперь в разобранном виде они тоже лежали в рюкзаках у Студента, Матраса и Валета. Шпагатов подготовился к походу куда основательнее – он тащил с собой даже двухместную палатку. Он настроился на превосходное приключение, надеялся блеснуть перед приезжими знанием лесных троп, но в душу его потихоньку начинало закрадываться сомнение. Компания, которую ему предложили сопровождать, выглядела довольно странно. На обычных туристов эти люди были нисколько не похожи. Более того, от них исходил дух какой-то недоговоренности, неясной угрозы, общались они между собой жесткими, а порой откровенно грубыми фразами, полными тревожных полунамеков. Шпагатов очень быстро почувствовал себя не в своей тарелке, но старался делать вид, будто ничего не замечает. Так ему самому было спокойнее.
      Али тоже был не в восторге от этого субтильного, придурковатого, как он считал, человечка. Булатов обещал найти им проводника, и Али ожидал увидеть матерого, уверенного в себе мужика с крепкими мышцами и охотничьими ухватками. Появление болтливого клоуна в бейсболке возмутило его, и у них с Булатом состоялся очень резкий разговор. Однако тот уверил Али, что лучшего проводника им не найти – Шпагатов работает в краеведческом музее, уже много лет шляется по здешним лесам, к тому же он одинок и находится сейчас в отпуске, – его уход с Али в Черную Топь не привлечет ничьего внимания. Скрепя сердце Али вынужден был смириться с предоставленной кандидатурой. Искать нового проводника не было времени, к тому же такого убогого типа, как Шпагатов, не жалко было прикончить. Избавиться от проводника было решено с самого начала – этот пункт даже не обсуждался.
      Кажется, и Булатов догадывался об этом и потому с большим беспокойством выспрашивал Али о его планах – надолго ли тот уходит в лес, когда собирается вернуться и что думает делать дальше?
      – Все это не твоя забота, – сказал ему Али. – Ты бензином торгуешь – вот и торгуй. А про свои планы я тебе сам расскажу, если понадобится. В твоих же интересах. Меньше знаешь – дольше живешь.
      Булат больше с вопросами не приставал, но после этого разговора беспокойством заразился уже сам Али. Что-то в поведении Булата его настораживало – вот только он никак не мог понять, что именно.
      Впрочем, тот ни в чем гостям больше не отказывал. После «теплой» встречи, которую он им устроил, Булат сделался покладистым и радушным. Накормил до отвала, снабдил продуктами, оружием и кое-каким снаряжением. Студент даже начал между делом подкатываться к симпатичной гувернантке, но Али пресек эти попытки в самом зародыше.
      На следующий день доехали утренним автобусом до Сосновки. От нее до леса было рукой подать. Главное было не задерживаться в этой дыре, не привлекать внимания – деревенские любопытны, а новые лица здесь всегда как на ладони. Поэтому Али поспешил увести своих людей из деревни сразу же, как только выгрузились из автобуса.
      Однако за околицей их ждал неприятный сюрприз. Навстречу им попалась телега, которую неспешно волокла по дороге понурая лошаденка. В телеге на клочке соломы полулежал неопределенного возраста мужичок в надвинутой на нос кепке. Он уже издали начал всматриваться в группу мужчин, которая шагала ему навстречу по обочине, а когда поравнялся с ней, вдруг натянул вожжи, крикнул «Тпр-р-ру!», а потом соскочил на землю и что есть силы пихнул Шпагатова под ребро.
      – Тушканчик! – заорал он, не обращая ни малейшего внимания на обращенные на него взгляды. – В натуре, Тушканчик! Во, встреча! Да ты меня не признаешь, что ли? Ленька я! Ленька Васильев! Мы же с тобой за одной партой сидели! Забыл, что ли? Вот чудо-то!
      Шпагатов, который до сих пор сосредоточенно пер свой необъятный рюкзак и по сторонам не смотрел, после тычка едва не повалился на землю, но удержал равновесие и с некоторой опаской уставился на мужика. Но постепенно лицо его прояснилось, Шпагатов заулыбался и неловко обнял бывшего одноклассника.
      – Леня! – растроганно сказал он. – В самом деле! Надо же! А я ведь тебя не узнал!
      И тут они оба начали сыпать бессвязными фразами, вспоминая молодость и старых друзей, чем здорово взбесили всю компанию. Валет даже минуты не выдержал.
      – Ну ты, Тушканчик! – уничтожающе сказал он. – Хорош базарить! У нас тут не вечер знакомств. Топай, куда топал!
      Бывшие одноклассники посмотрели на него мутными от воспоминаний взглядами.
      – А ты тоже, что ли, ученых провожаешь? – спросил Ленька Васильев. – Ну дела! Развелось ученых, как воробьев! Слышь, вчера только в Сосновку приехали человек десять! Ага! Машину у Чибиревых на дворе оставили, договорились, значит. А сами в Черную Топь подались – с приборами, все как полагается. Место, говорят, у вас тут загадочное. Будем, говорят, следы пришельцев искать. Про пришельцев не знаю, но в прошлом годе у Кушумовых скирда сена сгорела посреди бела дня. Говорят, молния откуда ни возьмись прилетела. А еще Егоров Лешка, тезка мой, поехал на тракторе за дровами. По правде говоря, ночью поехал – с тем расчетом, чтобы не поймали. А когда к лесу подъезжал, загудело у него над головой, полыхнуло, и мотор сам выключился. Он уж и так и эдак – не включается мотор. Так до утра и проканителился, а утром мотор сам собой завелся, понял! А вот бабка Соколовская, та марсиан своими глазами видела, у себя в огороде...
      Али видел, что Валет, раздраженный до крайности этой болтовней, готов броситься в драку, и решил разрешить конфликт прежде, чем тот начнется. Он втиснулся между старыми одноклассниками и, обращаясь к Леньке Васильеву, сказал:
      – Ты извини, дядя, но нам двигать пора. У нас, ученых, график работы плотный очень. Хоть спать не ложись.
      – Ага, работенка у вас хреновая, – охотно согласился Васильев. – А лучше бы пошли все ко мне. У меня баба такой самогон гонит – слеза! Посидели бы, закусили, а потом и шли бы себе на все четыре стороны. Никуда ваша наука не убежит, полагаю.
      – Спасибо за приглашение, – улыбнулся Али. – Как-нибудь в другой раз. Говорю, работы полно. Давай проезжай, папаша! Нам идти надо.
      Они расстались с гостеприимным мужиком и двинулись дальше. Шпагатов то и дело оборачивался, высматривая на дороге своего бывшего одноклассника, и лицо его при этом озарялось мечтательной улыбкой.
      Али от этой улыбки тошнило. К тому же в душу его закралось ужасное подозрение. Он сопоставил мысленно некоторые факты и пришел к выводу, что Булатов их кинул – вместо проводника подсунул хвастуна и лоха. Ведь если Шпагатов знал как свои пять пальцев Черную Топь, то он должен был частенько наведываться в Сосновку, это был самый простой путь добраться до леса. Но, судя по всему, Шпагатов не бывал в Сосновке уже тысячу лет, и этот факт вверг Али в глубокое раздумье.
      Однако ни о чем не догадывавшийся Шпагатов шел вперед уверенно и споро, точно муравей преодолевая сопротивление навьюченного на него груза. Он без раздумий выбирал путь и безошибочно пробирался среди молодого леса, в котором они оказались уже совсем скоро.
      Не растерялся Шпагатов и дальше, когда из светлой, шелестящей рощи они попали в мрачный густой ельник, где даже солнечным утром царили сумрак и тишина. Шпагатов успевал еще и комментарии давать, будто экскурсию сопровождал.
      – У нас здесь каких только пород деревьев не растет! – с гордостью объявил он. – Видите эти ели? Им не меньше ста лет. А дальше будет уникальное место – реликтовые сосны...
      Валет, которого живая природа раздражала, посоветовал ему заткнуться, чтобы сохранить зубы. Шпагатов испуганно посмотрел на него и, кажется, впервые надолго задумался. Али это уже не беспокоило – они достаточно глубоко зашли в лес, и помощи Шпагатову ждать было неоткуда.
      Вскоре угрюмый ельник действительно закончился, и они очутились в просторном, залитом красным солнцем сосняке. Шпагатов с искренним восторгом любовался высоченными раскидистыми соснами, то и дело задирая голову к небу. Ему явно хотелось разразиться какой-то умной речью, но, глядя на хмурые лица своих спутников, Шпагатов тут же замыкался в себе и, опустив голову, шел дальше. Несмотря на свою жалкую внешность, он, кажется, действительно был довольно вынослив, и эта черта постепенно тоже начинала раздражать всю компанию.
      Никому из них не приходилось подолгу ходить пешком, и уже через два часа все начали испытывать утомление. Тропа, по которой они шли вначале, кончилась, а сосняк постепенно уступал место смешанному лесу, где деревья росли так плотно, что порой сквозь них приходилось буквально продираться, вилять среди стволов, нырять под упавшие деревья, уклоняться от развешенной среди ветвей паутины и одновременно отмахиваться от комариных туч, которые вились над головой.
      Шпагатову все было нипочем, но остальные вскоре начали роптать. Первым не выдержал, как обычно, Валет.
      – Что за параша! – с ненавистью прорычал он, споткнувшись о корень и нырнув лицом прямо в огромную сеть, которую сплел между деревьями паук-крестовик. – Вот мразь! Ты куда нас приволок, Тушканчик хренов! Яйца тебе оторвать надо!
      Услышав один раз школьное прозвище Шпагатова, он теперь с наслаждением повторял его при каждом удобном случае. Если бы не Али, он бы давно перешел и к физическому воздействию – так у него чесались руки на этого несуразного человечка.
      Все остановились и тупо смотрели, как Валет выцарапывает из своих волос запутавшегося там крестовика. Валет не был польщен таким вниманием, но всю злобу обратил опять на Шпагатова.
      – Чего пялишься, урод?! – просипел он. – Доволен? Ох, и урыл бы я тебя, сучонка... Подожди, еще вспомнишь!..
      Растерянный Шпагатов не знал, что и сказать. Однако он уже начинал понимать, что ввязался в какую-то нехорошую историю. То, как с ним обращались заезжие «туристы», не оставляло места ни для каких иллюзий. Но открыто протестовать Шпагатов опасался.
      – Извините, – робко сказал он, ища глазами фигуру Али. – Вы сказали, что вам на болота надо, я и пошел напрямую. Если по тропе идти, тройной крюк придется делать. Пожалуй, и до вечера не доберемся.
      – Все нормально, – успокоил его Али. – Не бери в голову. Этот «ученый» у нас такой грубый. У него образования – три класса и четыре ходки. Что с него взять? Ты веди, куда нужно.
      – Слышь, Али! – подал голос Матрас. – А вообще не мешало бы передохнуть. Я, например, запарился по этим джунглям таскаться. Да и хавать охота. Труби привал, в натуре!
      Его поддержал Студент. Али и сам измучился от жары и ходьбы по лесу.
      – Ладно, – махнул он рукой. – Привал так привал. Давай, Тушканчик, ищи какую-нибудь поляну. Не в кустах же мы будем сидеть. Есть тут где-нибудь поляна?
      Шпагатов со знанием дела огляделся, пощупал шершавый ствол дерева, возле которого стоял, и фальшиво-бодрым тоном сказал:
      – Конечно, мы найдем подходящую поляну! Только нужно еще немного пройти на север.
      – Опять пройти! Вот сука! – взорвался Валет, срывая с плеч рюкзак. – Пускай тогда сам несет! – Он разразился грязной бранью.
      Шпагатов растерянно отступил назад, втянув голову в плечи. Его собственный рюкзак, большой, как воздушный шар, запутался в ветвях и мешал отойти подальше. Шпагатов выглядел так потешно, что Али невольно улыбнулся.
      – Закрой пасть, Валет! – добродушно сказал он. – Наш Сусанин и свой-то рюкзак еле тащит, а с твоим вообще переломится. Ты не обращай на него внимания, Тушканчик. Я же сказал, что этот «ученый» у нас с прибабахом. Иди себе спокойно. Только давай поищем место, где деревьев будет не так много, ладно? По правде говоря, достали меня твои деревья!
      – Так ведь лес же, – упавшим голосом сказал Шпагатов, повернулся и, покосившись с опаской на Валета, стал пробираться через заросли дальше.
      Чувствуя за спиной опасность, он невольно все прибавлял и прибавлял шагу и вскоре намного оторвался от своих спутников.
      – Куда он рванул, гад? – с ненавистью расшвыривая в стороны колючие ветки, шипел Валет. – Свалить хочет, гад!
      Напряжение достигло предела. Еще минута, и Шпагатову не поздоровилось бы, но тут они вышли на поляну.
      Небольшая, залитая солнцем, покрытая густой травой и голубыми лесными цветами, она одним своим видом навевала умиротворение. Все тут же забыли о Шпагатове и с огромным облегчением повалились на траву. Студент, Валет и Матрас распаковали свои рюкзаки и с ходу принялись за еду. Снял свой рюкзак и Шпагатов, предусмотрительно отойдя в сторону. Ссутулившись, стараясь казаться незаметнее, он открыл рюкзак и достал оттуда промасленный сверток, завернутый в старую газету. В нем оказались бутерброды с сыром и два разрезанных пополам огурца.
      Но за еду Шпагатов приняться не успел. К нему неторопливо приблизился Али и посмотрел на него сверху вниз задумчиво и непонятно.
      – Слышь, Сусанин, – сказал он с легкой усмешкой. – Ты говорил, у тебя карта имеется. Покажи, где мы сейчас находимся!
      Шпагатов засуетился, принялся лихорадочно копаться в рюкзаке, разбрасывая по траве всякую необходимую в походе мелочь. Али с прежней усмешкой наблюдал за ним. Наконец Шпагатов отыскал помятую, сложенную в несколько раз карту, развернул ее, с озабоченным видом принялся водить пальцем по бледно-зеленым разводам.
      Али был разочарован: карта оказалась самодельной, то ли отпечатанной на ксероксе, то ли нарисованной от руки, – ничего похожего на обычную двухкилометровку. «Без бутылки не разберешься», – с неудовольствием подумал Али, однако с большим вниманием выслушал сбивчивые объяснения проводника и попытался мысленно сопоставить зеленые пятна на листе бумаги с собственными воспоминаниями двухгодичной давности. Честно говоря, в голове у него мало что осталось – не тот был случай, когда хочется сохранять в памяти детали пейзажа.
      – Короче, долго еще до болот тащиться? – спросил он.
      – Часа два, не меньше, – будто оправдываясь, сказал Шпагатов.
      Но по его виноватым испуганным глазам Али понял, что гораздо больше. Он не стал более ничего говорить – повернулся и отошел в сторону. В душе он здорово на себя злился: сейчас Али отчетливо понимал, что совершенно беспомощен в этом чертовом лесу, а ведь еще предстоял путь через самый опасный участок – через болота. Без проводника вообще гиблое дело. А с проводником он тоже дал маху. По-хорошему, ни в коем случае не следовало торопиться, нужно было посидеть в Боровске подольше, порасспрашивать знающих людей, найти настоящего проводника, а не это чучело, которое, кроме раздражения, ни у кого никаких чувств не вызывает. Али даже боялся представить, какой вой поднимет братва, когда выяснится, что Тушканчик не знает дороги через болота. Почему-то Али был теперь уверен, что проводник в лучшем случае доведет их до болота, а дальше им придется действовать на свой страх и риск.
      Сообщники увлеченно жевали, запивая еду кока-колой. Студент вслух сокрушался по поводу отсутствия спиртного, Матрас над ним подшучивал – все знали, что Студент был большой любитель выпить. Но Али пообещал выбить зубы любому, кто захватит с собой хоть каплю спиртного. Рисковать никто не захотел. Однако Студент отводил душу нытьем, и скоро это Али надоело.
      Есть ему не хотелось – сев спиной к Шпагатову, он закурил сигарету и стал смотреть на лес, на братву, на небо. Солнце уже основательно перевалило за полдень, но на поляне было жарко, как в бане. Зудели шмели и комары, которых здесь было все-таки поменьше, чем в чаще. Не хотелось ни двигаться, ни думать, а ведь они даже не прошли и половины пути. В душе Али начала нарастать глухая злоба, и когда Студент в очередной раз упомянул про водочку, Али сердито оборвал его:
      – Хорош базарить! Водка им понадобилась! Вы и по трезвянке еле копытами ворочаете, а нам еще топать и топать! Думаете, я сам буду искать башли, а вам на тарелочке принесу? Кончай хавать, поднимайтесь!
      – Ты, Али, как командир прямо, – смущенно проворчал Студент. – Был у нас такой на военной кафедре. Встать – сесть, и весь разговор. Пожрать-то надо! Сам говоришь, еще долго идти.
      – Нажрались уже, – мстительно сказал Али и стремительно встал на ноги.
      – Е-мое! А где наш Тушканчик гребаный? – вдруг с тревогой спросил Валет, озираясь по сторонам. – Только что тут был, сука!
      Все обернулись. Огромный рюкзак валялся на траве, на развернутой газетке лежал надкусанный бутерброд с сыром.
      – Сбежал, – сказал Валет.
      – Да ладно, – рассудительно заметил Матрас. – Куда сбежал? Рюкзак-то вот он. Отлить, наверное, отошел.
      – Не-е-ет, он не отлить пошел! – зловеще пропел Валет, вскакивая на ноги и бросаясь в заросли. – Он, падла, кинуть нас решил. Ну, отоварю я его сейчас!