Сано Исиро (№4) - Татуировка наложницы

— Хорошо, — вздохнул Сано. — Попробую придумать, чем можно занять Рэйко.

Но была еще одна причина, по которой он пришел навестить тестя.

— Я надеялся получить от вас информацию по подозреваемым в деле об убийстве. Любые преступления в прошлом или жалобы на них должны быть зафиксированы в судейских записях. — Несмотря на все превратности женитьбы Сано, она принесла ему одну явную выгоду: контакт с судьей Уэдой. — Не попадали ли прежде в какие-нибудь неприятности лейтенант Кусида, госпожа Ишитэру и супруги Мияги?

— Я проверял утром записи по Кусиде и Ишитэру, когда услышал, что они под подозрением, — ответил судья. — По ним ничего нет. Но вот Мияги совсем другое дело. Четыре года назад произошел один инцидент. Дочка стражника исчезла из соседнего с Мияги имения. Родители девочки обвинили господина Мияги. Они заявили, что он заманил ее к себе и пытался совратить, а когда она стала сопротивляться, убил.

Сано почувствовал в груди холодок возбуждения. Возможно, даймё пошел по стопам своих жестоких предков. Может быть, он отравил девочку, как впоследствии госпожу Харумэ, за отказ выполнить свои требования.

— Что тогда произошло?

— Тело девочки выловили в канале спустя несколько дней. Полиция не смогла установить, как она умерла. Обвинений против господина Мияги не было выдвинуто. Дело осталось нераскрытым. — Судья Уэда пожал плечами. — Таков закон.

— Да, — отозвался Сано. — Слово простого солдата ничего не значит против влияния правителя провинции.

— Влияние несет в себе большую угрозу, Сано-сан. — Судья внимательно посмотрел на него. — Вскоре после смерти девочки вассалы господина Мияги прогнали того стражника из города. Он не смог получить другого места. Они с женой умерли бродягами. Бакуфу не стало ни защищать их, ни наказывать Мияги.

И тогда Сано решился.

— Я хочу рассказать вам об убийстве кое-что секретное. Пообещайте хранить это в строжайшей тайне.

Взяв с судьи слово, Сано рассказал ему о беременности.

Уэда, нахмурившись, задумался.

— Из-за беременности госпожи Харумэ в дело об убийстве в перспективе может быть включен вопрос о наследовании власти, — наконец сказал он. — В ходе вашего расследования могут быть затронуты могущественные личности, желающие ослабить режим Токугавы, прервав наследственную линию. Например, внешние правители. Или человек, ответственный за многие ваши прежние невзгоды, гм-м...

Канцлер Янагисава. Вспомнив его странное поведение во время их последней встречи, Сано с тревогой подумал, не означает ли это, что канцлер замешан в убийстве. Поначалу дело казалось простым. Теперь же перспектива заговора высокопоставленных лиц заставила Сано приуныть.

— Я уважаю ваши способности и принципы, — сказал судья Уэда. — Но остерегайтесь выдвигать серьезные обвинения против влиятельных подозреваемых. Если вы разгневаете не тех людей, даже привилегированное положение вас не спасет. — Последовала еще одна многозначительная пауза. — Я беспокоюсь и о дочери. Вы обещаете не подвергать ее угрозе, действуя необдуманно, гм-м?..

В войне и в политике не щадят родственников противника.

— Я обещаю, — промолвил Сано, разрываясь между честью и профессиональным долгом, с одной стороны, и предусмотрительностью и семейным благополучием — с другой. Он поклонился. — Спасибо за совет, досточтимый тесть. Примите извинения за то, что побеспокоил вас в столь поздний час. Отправлюсь-ка я домой и дам вам вернуться к работе.

— Спокойной ночи, Сано-сан, — поклонился судья Уэда. — Я сделаю все, что в моей власти, чтобы помочь вам раскрыть дело об убийстве с минимальным ущербом для наших семей. — Он усмехнулся. — И удачи с Рэйко. Надеюсь, что в отличие от меня вам удастся ее приручить.

* * *

Сано вернулся в замок Эдо за два часа до полуночи. С гор дул морозный осенний ветер. В небо поднимался едкий дым тысяч угольных жаровен. Черный полог неба, усыпанный звездами, висел над спящим городом. Кутаясь в свой тяжелый плащ, Сано ехал лабиринтом дворцовых переходов, с трудом преодолевая сон. Длинный, изматывающий день подошел к концу, но завтрашний будет точно таким же. Мечтая о теплой постели, Сано въехал на свою улицу в чиновничьем квартале замка Эдо.

Предчувствие опасности пришло на мгновение раньше, чем он ее увидел. Стояла кромешная тьма, хотя над воротами каждого имения должны гореть фонари. Район казался неестественно тихим и безлюдным. Где стража и патрули?

Положив руку на рукоять меча, Сано медленно ехал в сторону своего дома, держась поближе к казармам, окружающим соседние особняки. В лунном свете он увидел два потушенных фонаря, висевших под крышей ворот. Под ними виднелась какая-то темная масса. Сано спешился, и ощущение опасности усилилось. Нагнувшись, он всмотрелся в темноту. Сердце тревожно забилось, когда он увидел тела двух вооруженных охранников, которые еще дышали, но были без сознания. Оставив коня, Сано перебежал к следующим воротам, где обнаружил других солдат в таком же состоянии. Кровавые раны, нанесенные тупым предметом, виднелись на их головах.

Сано вспомнил прежние покушения на свою жизнь. Может быть, это засада, организованная канцлером Янагисавой, который неоднократно пытался его убить? Или кем-то другим, осведомленным, что сегодня он выехал без сопровождения? Громадная крепость, которой являлся замок Эдо, — опасное место для человека, имеющего могущественных врагов. Неужели убийца уничтожил всех, кто мог помешать нападению? Стражники, не ожидавшие нападения, оказались легкой добычей. А теперь пришла очередь Сано?

А как же Рэйко, Хирата, детективы и слуги, которые спят, не зная об опасности?

Чуть дыша от волнения, Сано бросился к своему дому. Раненые стражники без сознания лежали у порога.

— Токубэй! Горо! — Опустившись на колени, затряс их Сано. — Что случилось?

Оба, очнувшись, застонали.

— ...проскочил мимо нас, — пробормотал Горо. — Простите... — Поднявшись на ноги, он зашатался и схватился за голову.

— Кто это был? — спросил Сано.

— Не видел. Все произошло слишком быстро.

Обитые железом ворота были открыты. Выхватив меч, Сано заглянул во двор. Все было тихо. Жестом приказав Горо идти следом, он осторожно вошел внутрь... и тут же наткнулся на неподвижные тела своих патрульных стражников. Дверь в обнесенную изгородью внутреннюю часть двора была распахнута настежь.

— Иди в казарму и подними детективов, — приказал Сано Горо. — Скажи, что напали на мой дом.

Стражник поспешил выполнять приказ. Сано вошел в дверь. Он понимал, что идет в расставленную ловушку, но должен был защитить свои владения и не мог ждать, когда подоспеет помощь. Особняк был погружен во тьму. Сано поднялся по деревянным ступеням и застыл в тени веранды, прислушиваясь. Где-то на холме заржала лошадь, но из дома не доносилось ни звука. Сано осторожно пересек крыльцо и, подняв оружие, неслышно двинулся по коридору. У своего кабинета он остановился и замер.

Тусклый свет лампы просвечивал сквозь бумажную стену с деревянными рейками. Дверь была закрыта. Сано слышал шаги, скрип половицы, звук выдвигаемого ящика, шелест бумаги. Неизвестный наверняка роется в его вещах. Сано надавил на специальное углубление, и деревянная панель бесшумно отъехала по смазанным маслом пазам. Возле его письменного стола стоял человек в черном плаще с низко надвинутым капюшоном и копался в ящиках.

— Стой! Повернись! — крикнул Сано, вбегая в комнату.

17

Незваный гость резко повернулся. Это был лейтенант Кусида. Он стоял среди разбросанных книг и бумаг, морщинистое обезьянье лицо исказилось от страха. Кусида словно прирос к полу. Его испуганный взгляд метнулся к зарешеченным окнам и остановился на нагинате, прислоненной к стене неподалеку.

— Не двигаться! — приказал Сано.

Быстрым движением — словно оно само прыгнуло ему в руки — Кусида схватил копье, перемахнул через стол и бросился на Сано. В его глазах застыло отчаяние. Острое изогнутое лезвие оружия блеснуло в тусклом свете.

— Даже не пытайтесь, — предупредил Сано, приняв оборонительную стойку и подняв меч. — Через минуту здесь будут мои люди. — Словно в подтверждение его слов донесся шум торопливых шагов, послышались крики. — Даже если вы меня убьете, вам не скрыться. Бросайте оружие и сдавайтесь.

Лейтенант Кусида ринулся в атаку. Сано отпрыгнул в сторону, и лезвие мелькнуло рядом с его грудью. Он крутанулся и приготовился к отпору. Лейтенант целил копьем ему в горло. Сано отбил удар. Столкновение клинков отбросило его в сторону. И тогда Кусида древком копья ударил его в бедро. Именно таким образом он, видимо, вырубал охранников. Сано попятился, вскрикнув от боли. Восстановив равновесие, он нанес рубящий удар мечом.

Но Кусида легко уходил от любого удара. Обнажив зубы в свирепом оскале, он был повсюду и нигде, словно воин-призрак, передвигающийся в пространстве с сумасшедшей скоростью. Лезвие нагинаты со звоном ударялось о меч Сано. Металлический наконечник жалил ноги и спину. Со своим более коротким оружием Сано никак не мог подобраться достаточно близко, чтобы нанести ответный удар. Рубя и коля, Кусида гонял его кругами по комнате. Сано кувырнулся назад через железный сундук и, упершись спиной в раскрашенную ширму, сделал обманное движение, словно намереваясь ударить слева. Кусида подставил копье, чтобы парировать удар. Сано клинком рубанул по руке противника, но тот продолжал наступать, стремясь прижать его к стене.

Мужские голоса снаружи становились громче, топот множества ног наполнял коридор.

— Сюда! — продолжая отступать, крикнул Сано.

В дверь скользнула какая-то фигура. Наконец-то пришла помощь! Сано оглянулся, и облегчение сменилось ужасом.

Одетая в ночное кимоно с бело-розовыми цветами, Рэйко двумя руками сжимала меч. Ее прекрасные глаза горели от возбуждения, распущенные волосы спускались до колен.

— Рэйко! Какие демоны тебя принесли? — крикнул Сано, едва уклонившись от страшного удара нагинаты.

— Я защищаю свой дом! — отозвалась Рэйко.

С удивительной ловкостью, в облаке развевающихся волос и юбок, она набросилась на Кусиду, взмахнула мечом и с громким лязгом рубанула по древку, попав по одному из вделанных для прочности колец.

Сано изумленно открыл рот. Не будь кольца, она перерубила бы древко! Это удар, достойный мастера. Но Рэйко такая маленькая и хрупкая. Сано похолодел от ужаса и бросился между Рэйко и лейтенантом Кусидой.

— Это не игрушки, Рэйко. Убирайся, пока цела!

— Уйди! Ты мне мешаешь!

На лице Рэйко застыло надменное выражение, которое он видел у дерущихся самураев. Она снова атаковала Кусиду. Их клинки сшиблись. Она красиво ушла от его выпада и нанесла несколько рубящих ударов, которые заставили лейтенанта попятиться. Но разве женщина способна устоять против такого страшного противника? В этот момент Сано решил, что никогда не доверит ей участия в своей работе. Она безрассудна. Не знает, когда нужно остановиться.

Сано бросился к жене и, отбив удар Кусиды, свободной рукой отшвырнул Рэйко в сторону. С гневным криком она вылетела в дверь. Сано услышал, как в коридоре она врезалась в противоположную стенку. Рэйко была в безопасности, но мгновение, на которое он отвлекся, дорого ему обошлось. Кусида ударил его прямо в сердце. Он едва успел отпрыгнуть — лезвие копья царапнуло по ребрам. Кусида злобно ощерился, продолжая вращать нагинатой. Сано еще несколько раз ударил его мечом, но тот не останавливался.

Потом толпа самураев ворвалась в комнату и окружила Кусиду.

— Брось копье! — приказал Хирата.

Оказавшись в ловушке, Кусида напрягся. Его взгляд заметался по лицам людей Сано. Он отступил, чуть опустил копье и неожиданно набросился на детективов. От звона стали и гневных воплей заложило уши. Сано бросился в толпу с криком:

— Не убивайте его! Берите живым!

Он должен был узнать, зачем сюда пришел лейтенант Кусида.

Несмотря на неравные силы, Кусида сражался отчаянно, не обращая внимания на требования сдаться. Бумажные стены кабинета превратились влохмотья, рейки — в щепу. Клинки достигали цели, и кровь забрызгала татами. Наконец два детектива навалились на Кусиду сзади. Хирата и трое других вырвали из его рук копье и повалили на пол, но он продолжал отбиваться.

— Руки прочь! Пустите! — Это были первые слова, произнесенные Кусидой.

Сано бросил меч в ножны, с трудом переводя дыхание.

— Свяжите его и перебинтуйте раны. Потом приведите в гостиную. Я с ним поговорю.

Идя по коридору, Сано увидел Рэйко, стоявшую с мечом в опущенной руке. Девушка гневно взглянула на него, отвернулась и быстро пошла к себе в спальню.

* * *

Лейтенант Кусида стоял на коленях в гостиной, его руки и лодыжки были связаны за спиной. В набедренной повязке и бинтах, скрывающих резаные раны на руках и ногах, он старался освободиться от пут. Его уродливое лицо кривилось от ярости, из груди вырывалось злобное рычание. От него несло потом, и по комнате разлилась кислая вонь. Хирата и два детектива сидели возле Кусиды на тот случай, если тому удастся ослабить веревки. Фонарь над головой лил на него яркий свет.

Сано ходил взад-вперед по комнате, глядя на связанного лейтенанта. Его собственная рана была неопасной, мучило другое — неодолимое желание лечь с женщиной, чтобы, слившись с ней воедино, очистить себя от скверны. Как жаль, что печальные обстоятельства его брака не обещают подобного облегчения. Сегодняшний инцидент еще больше отдалил от него Рэйко.

— Это вы напали на стражников перед моим домом и другими имениями? — спросил он Кусиду.

Лейтенант уперся в него ненавидящим взглядом.

— Ну а если я? — процедил Кусида. — Они все живы. Я умею бить, не убивая.

«Вот и все раскаяние», — подумал Сано.

— Что вы делали в моем кабинете?

— Ничего! — Лейтенант Кусида вновь попытался разорвать путы, его лицо покраснело от усилия. Хирата и детективы стерегли каждое его движение.

— Вам придется придумать что-нибудь получше, Кусида, — сказал Сано. Никто не станет без причины вырубать десяток стражников, без разрешения врываться в чужой дом и переворачивать вверх дном веши. — Отвечайте: зачем вы пришли сюда?

— Какая разница? Вы все равно оговорите меня и сделаете свои выводы независимо от того, что я скажу. — Кусида неуклюже дернулся в сторону Сано. Хирата схватил его и оттащил назад. — Пусть боги проклянут тебя и весь твой клан! — С губ лейтенанта сорвался целый поток брани.

— У вас серьезные проблемы, — сказал Сано, стараясь говорить спокойно, несмотря на закипающее раздражение. — Даже при столь прекрасном послужном списке вам грозит казнь за применение оружия в замке Эдо, за вторжение в мой дом и попытку убийства моей жены, моих людей и меня самого. Но я готов выслушать вас и рекомендовать менее суровое наказание, если сочту причины, толкнувшие вас на это, достаточно весомыми. Так что говорите, и побыстрее. Я не собираюсь торчать здесь всю ночь.

Лейтенант Кусида обвел взглядом Сано, Хирату и детективов и в последний раз сделал отчаянную попытку разорвать путы. Затем силы его иссякли, тело безвольно обвисло, голова опустилась на грудь.

— Я искал дневник госпожи Харумэ, — тихо проговорил он.

— Как вы о нем узнали? — спросил Сано.

Лицо Кусиды стало несчастным.

— Я видел его в ее шкафу.

— Когда это было?

— За три дня до ее смерти.

— Значит, вы лгали, утверждая, что никогда не входили в комнату госпожи Харумэ. — Сано с досадой вспомнил, как Рэйко со слов кузины утверждала, что лейтенант был в личных покоях Харумэ именно тогда. Информация Рэйко оказалась точной. Поставив ее под сомнение, он оскорбил жену.

— Я лгал, — бесцветным голосом отозвался Кусида, — потому что не собирался отравить ее, как вы думали. И сюда я пришел не для того, чтобы навредить кому-то. Я должен был получить дневник. Явившись сегодня вечером на службу, я рассчитывал стащить его из ее комнаты. Но капитан сказал, что вы отложили мое восстановление. — Кусида бросил на Сано полный горечи взгляд. — Потом я узнал у одного солдата, что вы конфисковали дневник в качестве вещественного доказательства. Поэтому пришел за ним сюда.

Сано пожалел, что не изолировал вовремя этого опасного, неуравновешенного стражника. Может быть, хотя бы сейчас он получит какую-нибудь полезную информацию?

— Зачем вам нужен дневник?

— В первый раз мне удалось прочесть всего несколько страниц. — Голос Кусиды звучал отрешенно. — Я хотел узнать, кто был ее любовником, и думал, что она могла написать его имя в дневнике.

— Откуда вы узнали, что у Харумэ был любовник? — Сано и Хирата обменялись многозначительными взглядами: лейтенант не только признал, что входил к Харумэ, но и обозначил дополнительный мотив для убийства.

Утратив бойцовский дух, Кусида стал похож на маленькую печальную обезьяну.

— Когда я сопровождал госпожу Харумэ и других женщин во время выездов из замка, она убегала от группы. Я трижды пытался проследить за ней, но безуспешно. На четвертый раз я прошел за ней до гостиницы в Асакусе, но не смог войти в ворота, поскольку их охраняли солдаты. На доспехах не было гербов, и я не узнал, кто они.

«Люди Мияги, — подумал Сано, — охраняли покой своего господина во время его встреч с Харумэ».

— Я никогда не видел человека, которого Харумэ предпочла мне, — продолжал Кусида, — но я знаю, что он был. Почему же еще она убегала? Я не спал ночами, размышляя, кто это мог быть, и завидовал его счастью. Неизвестность невыносима. Она меня убивала! — Его глаза горели одержимостью, хотя Харумэ уже не было в живых. — Дневник все еще у вас? Прошу вас, дайте мне на него взглянуть, — отчаянно взмолился лейтенант.

Сано подумал, а нет ли у Кусиды другой, более веской причины, чтобы выкрасть дневник. Может, он боится, что там имеются какие-то свидетельства против него, которые хотел бы уничтожить?

— Когда вы были в комнате Харумэ, вы не находили флакон с тушью и любовное письмо, в котором содержалась просьба нанести себе татуировку? — спросил Сано.

Кусида нетерпеливо покачал головой:

— Я уже говорил вам, что никогда не видел ни флакона, ни письма. И не искал ничего подобного. Мне было нужно... что-нибудь из личных вещей Харумэ на память. — Он стыдливо опустил глаза. — Вот так я и нашел ее дневник. Он лежал среди нижнего белья. Я уже говорил вам, что не знаю о татуировке. Ее отравил не я.

— Я знаю, что прошлым летом госпожа Харумэ тяжело заболела, — сказал Сано, — и еще кто-то бросил в нее кинжал. Вы слышали об этом? Это ваша работа? — Сано хотел не только проверить сообщение Рэйко, но и понять, не этих ли упоминаний в дневнике боится лейтенант.

— Я знал об этом. Но если вы считаете, что я как-то с этим связан, то ошибаетесь. — Кусида с вызовом посмотрел на Сано. — Я бы ни за что не обидел Харумэ. Я любил ее. Я ее не убивал!

Перед Сано открылся путь решения собственных проблем, сияющий, словно залитая солнцем тропа через темный лес. Попытка ограбления делает лейтенанта Кусиду главным подозреваемым. Из-за прежней лжи все его потуги оправдаться кажутся неубедительными. Если Сано обвинит Кусиду в убийстве, того наверняка осудят: большинство процессов заканчивалось вердиктом «виновен». Сано избежит политических осложнений, связанных с продолжением расследования, и позорной казни в случае его неудачи. А когда исчезнет главный источник конфликта между ним и Рэйко, они начнут свою семейную жизнь. Но Сано не собирался закрывать дело.

— Лейтенант Кусида, — сказал он, — я помещаю вас под домашний арест до тех пор, пока не завершится расследование убийства госпожи Харумэ. Тогда будет решена и ваша судьба. А пока вы останетесь в своем доме под охраной, и выйти оттуда вам разрешается только в случае пожара или землетрясения. — Это были обычные условия домашнего ареста, который заменял самураям тюремное заключение — своего рода сословная привилегия. — Сопроводите его в бантё, — обратился Сано к детективам. Это был район в западной части замка Эдо, где жили потомственные вассалы Токугавы.

Хирата ошеломленно посмотрел на Сано:

— Подождите, сёсакан-сама. Позвольте сначала переговорить с вами.

Они вышли в коридор, оставив детективов охранять Кусиду.

— Простите меня, но мне кажется, вы совершаете ошибку. Кусида виновен и лжет, чтобы отвести от себя подозрение. Он убил Харумэ из ревности, потому что у нее был любовник. Ему нужно предъявить обвинение и отправить в суд. Почему вы этого не делаете?

— А почему тебя привлекает простое решение на ранней стадии расследования? — вопросом на вопрос ответил Сано. — Это не похоже на тебя, Хирата-сан.

Хирата покраснел, но упрямо повторил:

— Я думаю, что именно он убил Харумэ.

Сано не стал разбираться в проблемах своего главного вассала.

— В деле Кусиды масса очевидных слабых мест. То, что он тайком пробрался в ее комнату, говорит о его душевной неуравновешенности, но не означает, что он виновен в убийстве. Это во-первых. А во-вторых, мы не должны отвергать все, что он говорит, из-за его прежней лжи. В-третьих, если мы поспешно закроем дело, настоящий убийца останется на свободе, а невиновного казнят. И тогда могут последовать другие убийства. — Сано рассказал Хирате о версии заговора, услышанной от судьи Уэды. — Если существует угроза сёгуну, мы должны выявить всех преступников, в противном случае под угрозой окажется клан Токугавы.

Хирата, соглашаясь с доводами, нехотя кивнул. Сано заглянул в дверь.

— Выполняйте, — сказал он детективам, потом снова обернулся к Хирате: — Кроме того, пока остаются вопросы к другим подозреваемым.

Несчастный вид Хираты встревожил Сано, но он не собирался бросать следствие по Мияги... и госпоже Ишитэру.

18

— Ваше превосходительство, ваша спутница на ночь, досточтимая госпожа Ишитэру, — стоя в дверях спальни сёгуна, объявила отосиёри, госпожа Шизуру. Трижды, как полагалось по обычаю, ударив в маленький гонг, она поклонилась и ушла.

Величественной поступью госпожа Ишитэру вошла в спальню, держа в руках большую книгу, обернутую в желтый шелк. На ней красовалось мужское кимоно в черную и коричневую полоску с набитыми ватой плечами — чтобы казались шире. Грудь под кимоно была забинтована полосками материи, лицо полностью отмыто от пудры, губы не накрашены, волосы собраны в строгую мужскую прическу. Будучи тринадцать лет в наложницах у Цунаёси Токугавы, она знала, как угодить его вкусам. Теперь, когда до отставки осталось всего три месяца, вся ее жизнь подчинялась одной цели: во что бы то ни стало забеременеть от сёгуна. Она должна использовать любую возможность, чтобы соблазнить его.

— А-а, моя милая Ишитэру! Добро пожаловать. — Цунаёси Токугава возлежал в специальном будуаре со встроенными лакированными шкафчиками с позолотой и великолепными татами на застеленном целым ворохом цветных одеял матрасе. На стенных панно был искусно запечатлен горный пейзаж. Украшенные цветами ширмы защищали от сквозняков и задерживали тепло, исходившее от утопленных в полу угольных жаровен. Напольная лампа отбрасывала на одетого в розово-лиловое домашнее кимоно и цилиндрическую черную шапку сёгуна пятно мягкого, располагающего к интиму света. Воздух насыщали лавандовые благовония. Они были одни, если не считать телохранителей за стеной и госпожи Шизуру, подслушивавшей у двери. И все же настроение сёгуна нельзя было назвать романтическим.

— Это был очень, э-э, беспокойный день, — сказал он. На его бледном лице разлилась усталость. — Принять так много решений! Да еще это ужасное убийство госпожи Харумэ. Я просто не знаю, что делать.

Вздохнув, сёгун решил поискать сочувствия у госпожи Ишитэру. Она села, отложила книгу и устроила его голову у себя на коленях. Токугава жаловался на свои беды, а она мурлыкала утешения:

— Не волнуйтесь, мой господин. Все будет хорошо.

Они походили на старую супружескую пару, где она была ему другом, матерью, нянькой и — не так часто — любовницей. Ишитэру гладила его лоб, под внешней безмятежностью скрывая нетерпение. В далеком храме зазвонил колокол, напоминая о безжалостном времени, торопящемся к пугающему ее тридцатилетию. Но Цунаёси Токугава должен выговориться, прежде чем они смогут приступить к ласкам. Пока монотонно звучал его скорбный голос, ее мысли унеслись в прошлое, в то по-настоящему счастливое для нее время...

Киото, тысячелетняя столица японских императоров, в центре которой стоит величественный, огражденный стеной императорский дворец. Семья Ишитэру была в двоюродном родстве с тогдашним императором и жила в особняке на территории дворца. Ишитэру выросла там в полной изоляции, но ее детство не было одиноким. Императорский двор насчитывал тысячи людей. Ишитэру играла с сестрами, кузинами и подругами. Но уже тогда идиллическую картину омрачали черные тени будущего.

Жалобы взрослых постоянно звучали у нее в ушах. Они сетовали на простую пищу, устаревшие фасоны одежды, отсутствие развлечений, нехватку слуг и недостатки управления. Ишитэру постепенно понимала причину их благородной нищеты и возмущения режимом Токугавы: бакуфу, опасаясь, что императорская семья попытается вернуть себе былую власть, выделяло ей нищенские средства, чтобы не дать возможности собрать войска и поднять мятеж. Но только став взрослой, Ишитэру осознала, насколько ее жизнь была взаимосвязана с политикой.

— Ах, Ишитэру! — Голос Цунаёси Токугавы вернул ее в настоящее. — Иногда я думаю, что ты единственный человек, который меня понимает.

Ишитэру увидела, что лицо сёгуна разгладилось. Наконец-то он готов к ночным утехам.

— Да, я понимаю вас, мой господин, — сказала она с обольстительной улыбкой. — И принесла вам подарок.

— Какой? — оживился сёгун.

Госпожа Ишитэру положила перед ним книгу.

— Это рождающая энергию книга, мой господин, — сборник сюнга, эротических офортов, — исполненный известным художником специально для вас.

Она открыла первую страницу. В нежных пастельных тонах там были изображены два обнаженных самурая, лежащих рядышком под сенью ивы. Они ласкали напряженные члены друг друга, а их мечи валялись поверх вороха мятой одежды. В углу было помещено стихотворение, написанное элегантными иероглифами:

Воины в мирное время.

Ах! Их яшмовые стержни могут торжествовать

Над клинками из стали.

— Замечательно! — выдохнул Цунаёси Токугава. — Ты знаешь, как мне угодить, Ишитэру. — За стенкой зашуршала госпожа Шизуру, готовясь к началу интимных игр. И тут сёгун заметил мужское обличье Ишитэру. Его брови поднялись в радостном удивлении. — Как хорошо ты выглядишь сегодня!

— Спасибо, мой господин, — прошептала Ишитэру, довольная собой. Она позволила ему еще немного полюбоваться картинкой и перевернула лист. На второй странице был изображен бритый буддистский монах в молитвенном зале храма с задранным до пояса халатом. Молодой ученик, стоя на коленях у его ног, лизал его набухший член. Стихотворение гласило:

Как одинокая капля дождя для летнего ливня,

Так и духовное просвещение сравнимо

С исступленным восторгом плоти!

— Э-э, как нечестиво! — Хихикая, Цунаёси Токугава прижался к Ишитэру. Из коридора донеслись ритмичные шаги патрулирующих стражников. У двери тихо кашлянула госпожа Шизуру. Но сёгун, ничего не замечая, игриво поглядывал на наложницу.

Ободряюще улыбаясь, Ишитэру поборола дрожь. Она всегда испытывала крайнее отвращение к глупости и физической слабости сёгуна. Если бы она могла выбирать любовников, то предпочла бы кого-нибудь вроде детектива Хираты, над которым с таким удовольствием поиздевалась на кукольном представлении. Такой мужчина способен по-настоящему оценить ее! Но амбиции должны преобладать над эмоциями. Ишитэру обязана выполнить свое предназначение.

Взрослые члены императорской семьи часто присутствовали на ее детских уроках музыки, каллиграфии и чайной церемонии.

— У Ишитэру хорошие задатки, — говорили они.

Наивная девочка, всегда послушная и уважительная к старшим, Ишитэру наслаждалась похвалами. Однако вскоре начались другие уроки.

Во дворец приехала красивая проститутка из квартала удовольствий Киото. Ее звали Эбеновая Ветвь, и она обучала Ишитэру искусству доставлять мужчинам удовольствие: одеваться и заигрывать, вести интересный разговор, льстить. На деревянной статуэтке Эбеновая Ветвь демонстрировала мануальную и оральную техники возбуждения у любовника страсти. Позднее она научила Ишитэру пользоваться эротическими картинками, приспособлениями и играми для сохранения интереса со стороны мужчины. Она раздевала Ишитэру и показывала, как доставлять удовольствие себе. Лаская пальцами нежное лоно Ишитэру, Эбеновая Ветвь дала ей впервые испытать оргазм. Когда Ишитэру задохнулась, выгнулась и в исступлении закричала, Эбеновая Ветвь сказала:

— Это то, что мужчина хочет увидеть и услышать, когда он с тобой в постели.

При помощи деревянного стержня она научила ее напрягать внутренние мышцы влагалища вокруг мужского органа. Эбеновая Ветвь показала Ишитэру, как соблазнить мужчину, который не любит женщин, и удовлетворять его необычные пристрастия. Потом дворцовый медик познакомил ее с медицинскими препаратами для повышения возбудимости и обеспечения зачатия. Всегда послушная, Ишитэру выполняла все, что от нее требовали, и не задавала вопросов, почему именно ее выделили для особого обучения. Только в шестнадцать лет она узнала, для чего были все эти уроки.

Во дворец приехали посланцы из Эдо. Ишитэру одели в лучшие наряды и представили им. После этого императрица сказала ей:

— Тебя выбрали наложницей для следующего сёгуна. Гадалки предсказали, что ты родишь ему наследника и соединишь императорский клан с Токугавой. Через тебя богатство и власть вернутся в императорскую семью. Завтра ты едешь в Эдо.

Позднее она узнала, что семья продала ее посланцам сёгуна. В шоке от стыда и горя она пережила месячное путешествие из Киото в Эдо. Одна мысль поддерживала ее: судьба императорской семьи зависит от нее. Она должна заручиться расположением Цунаёси Токугавы и зачать от него ребенка. Это ее долг перед императором, страной и людьми, которых она любит.