Легенды о Тигре и Дел (№2) - Певец меча

Адара отвернулась не сразу. Глядя на Дел, она мрачно спросила:

– Ты понимаешь?

– Да, – сказала Дел, – но и тебе следовало бы понять, что мы не враги.

Тыльной стороной мозолистой кисти Адара откинула с лица растрепавшиеся волосы.

– Иногда очень трудно понять, кто друг, а кто враг, – отрезала она.

Мы съели змею, немного поговорили и пошли спать. Адара и дети забрались в повозку, а мы с Дел улеглись спать снаружи. От ночного воздуха я раскашлялся и зарылся лицом в козью шерсть, пытаясь подавить приступ.

Лежавшая рядом Дел зашевелилась.

– Мне не нравится твой кашель.

Я приподнял лицо над шерстью.

– Я тебя разбудил?

– Нет, я не спала… Что ты об этом думаешь? – она тяжело вздохнула и крепче прижалась ко мне спиной. – Нет, дело не в тебе. Дело во мне. Я делаю то, что клялась никогда не делать.

Я ждал. Она молчала. В конце концов я сдался и спросил, в чем дело. Светлые волосы отливали в темноте серебром. Я видел только одну сторону ее лица.

– Я думаю, – тихо сказала Дел. – Думаю о…

– …том, как могла бы сложиться жизнь, – закончил я. – Думаешь, какой бы ты стала и что бы ты сейчас делала.

Она помолчала, потом спросила:

– А ты об этом никогда не задумывался?

– Ты интересуешься собой или мной?

– Обоими.

Я улыбнулся в ее волосы.

– Никогда не думал.

Дел замерла, потом приподнялась и перевернулась, устроившись под одеялом на спине, чтобы видеть мое лицо. Голубые глаза смотрели в мои зеленые.

– Никогда?

– Я не знаю, кем бы я был, баска. Чулой или мертвецом. Скорее мертвецом. Я бы кого-нибудь убил, пытаясь вырваться на свободу, а Салсет убили бы меня.

– Если бы они тебя поймали…

– Им это нетрудно. Хотя Сула, возможно, дала бы мне еду и воду и помогла бы скрыться, и в конце концов поплатилась бы за это, если бы они узнали.

Дел вздохнула.

– Сильная женщина, Сула. Она бы рискнула ради тебя своей жизнью.

Сула. Я давно не вспоминал о ней, хотя прошло всего несколько месяцев с тех пор, как я ее видел. Дел и меня воины Ханджи оставили умирать в Пендже, принеся таким образом жертву Солнцу, но Салсет спасли нас. Самое странное, что первую половину моей жизни эти самые Салсет пытались убить меня. Тогда я был чулой и не имел имени.

Имя дала мне Сула. И она вернула мне достоинство.

Воспоминания о прошлом вызывали боль. Я отбросил их и перешел к привычному тону.

– Я вообще внушаю своеобразную преданность. Посмотри на себя, Делила.

Дел буркнула что-то неприличное. Я рассмеялся и тут же задохнулся от нового приступа кашля.

Прохладные пальцы Дел сомкнулись на моем запястье.

– Я все делаю неправильно?

– Мнение Адары не обязательно истина.

– Меня не интересует Адара. Я знаю, что она думает. Меня интересует мнение Песчаного Тигра.

Я фыркнул.

– Нашла кого спрашивать. Мы делим работу, баска… и кое-что другое,

– я выдержал многозначительную паузу. – Ну, иногда. Когда рядом нет локи.

Дел вздохнула и закрыла глаза.

– Ты когда-нибудь бываешь серьезным?

– Я серьезен большую часть времени. А что касается тебя…

– Что тебе нравится в женщинах, Тигр?

Я застыл.

– Что?

– Что тебе нравится в женщинах? – она приподнялась на локте. – Мягкость, беспомощность, стремление искать у тебя защиту? Или женщины вроде Эламайн, мечтающие только затащить тебя в постель? – она вздохнула и посмотрела через плечо на повозку. – Ты хочешь женщину, которая будет готовить для тебя, убирать, рожать тебе детей… Тебе нравятся такие, как Адара?

– Да, – быстро ответил я.

Дел изумленно уставилась на меня.

– Которая из трех? Адара?

– Нет. Мне нравятся все три.

Губы Дел изогнулись.

– Ты хочешь иметь трех женщин. Меня это почему-то не удивляет.

Я усмехнулся.

– Ты не понимаешь мужчин, баска.

– Нет, – сухо согласилась она. – Я встречала лишь несколько экземпляров, которые стоили беспокойства по их изучению.

Я игнорировал этот комплимент.

– Бывает, что мне нравится в женщине мягкость. Бывает, что аппетит Эламайн заводит меня. Иногда я думаю, что было бы неплохо завести семью. И всегда рядом со мной ты, баска – все три женщины в одном теле. И мне совсем не нужен гарем… с ним слишком много проблем, если все время бродишь по свету.

Но Дел не улыбнулась.

– А у тебя есть дети?

– Может где-то и есть. Я не давал обет безбрачия, но точно не знаю.

– А тебя это беспокоит? То, что где-то может жить твой сын или дочь, а ты не знаешь, какие они, где они…

Я застонал и повернулся на спину, почесав затылок.

– Не знаю, Дел. Я никогда об этом не задумывался.

Дел настаивала.

– Неужели никогда?

Я хмуро уставился в темноту.

– Если бы я волновался об всех детях, которых мог или не мог зачать, у меня бы больше ни на что времени не хватило.

– Но если ты умрешь, Тигр… если ты умрешь, а не останется ни сына, ни дочери, никого, кто спел бы по тебе песни…

– Песни? – я бросил на нее подозрительный взгляд. – Какие песни, баска?

Дел поплотнее обернула одеялом плечи.

– Это семейный обычай Севера, петь песни по ушедшим. Когда умирает старик или новорожденный, собирается вся родня почтить его песнями и застольем.

Я нахмурился.

– По-моему, вы на Севере слишком много поете. Поете мечам, поете покойникам… – я покачал головой и посмотрел на звезды. – Я Южанин, Дел. Никто не будет петь по мне песни.

– Пока что, – серьезно добавила она, словно эти слова все меняли.

Я улыбнулся, засмеялся и сдался.

– Пока что, – согласился я. – А теперь я могу поспать?

13

Я почувствовал это раньше, чем понял в чем дело – зуд по всему телу. От него чесались руки, ноги и голова, он заполз даже на живот. Ругаясь, я сел и отбросил одеяло.

– Тигр? – сонно прошептала Дел. Я был уже на ногах.

– Я не знаю, – сказал я. – Я просто не знаю.

И тут же все понял. Я хорошо помнил это ощущение.

Я потянулся к мечу и выхватил его из ножен.

Дел успела изучить меня достаточно, чтобы не задавать вопросы. Как и я, мгновенно проснувшись, она выскочила из-под одеяла и выхватила яватму.

Я показал на седловину между двумя невысокими холмами. Тропинка едва виднелась в темноте.

– Там, – уверенно показал я.

– Я ничего не вижу, Тигр.

– Это там. Оно идет оттуда.

Так оно и было. Я чувствовал это, оно неумолимо проползало через седловину, тянулось по тропинке, безошибочно повернуло к повозке.

– Разбуди их, – попросил я Дел, – но пусть они не выходят. Я хочу, чтобы они сидели в одном месте, а не разбежались кто куда.

Старая кобыла натужно заржала и проверила, надежна ли привязь. Я вспомнил как умчался мерин и сбежал мой гнедой.

Дел бесшумно подошла к повозке, раздвинула тканый полог и что-то негромко сказала. Я услышал задушенный вскрик Адары, потом что-то спросила Киприана, взволнованно заговорил Массоу. Я пошел вслед за Дел и встал около оглобель, приготовившись встретить гостей.

Глубоко в животе возникла дрожь. Страх был, но он отступал перед безудержным гневом. К нам приближалось что-то, что представляло собой серьезную угрозу, а я не знал, что это.

Я не видел ничего, кроме смутных силуэтов в седловине. Сразу за седловиной поднималось высокое небо, на котором блестели звезды и метались черные тени.

– Аиды… – выдавил я, – хотел бы я оказаться в пустыне.

– Они не выйдут из повозки, – Дел застыла в шаге от меня. – Что скажешь, Тигр?

– Ты чувствуешь это, баска?

– Нет. Ничего.

От этого мне стало еще хуже. Как может Дел не чувствовать это что-то, обладающее такой силой?

– Вон там, – показал я, и оно появилось.

Вернее они: четыре человека на лошадях приближались к нам по тропинке. Над седловиной обрисовались четыре силуэта всадников, черные на черном, закутанные в плащи или бурнусы. Лошади скакали бесшумно.

– Мне это не нравится, баска.

– Тигр… посмотри!

Я прищурился, как обычно делала она, и приставил ладонь ко лбу, чтобы защитить глаза, потому что внезапно вспыхнувшие огни ослепили. Они загорелись за каждым всадником на задней луке седла и на их фоне люди превратились в черные фигуры.

– Аиды, – пробормотал я с отвращением, когда все четверо обнажили мечи.

Лошади боятся огня, они от него с ума сходят, перестают соображать, но этих лошадей не пугали ни языки пламени, ни его отблески, игравшие на клинках, которые всадники держали в опасной близости от голов животных. Лошади мчались к нам в жуткой, ненормальной тишине.

Потом они перешли на рысь.

– Дел, – небрежно начал я, – по-моему самое время начать петь. Нам понадобится любое преимущество, какое мы сможем заполучить.

Дел запела, а лошади приближались, выдыхая дым из ноздрей. Мечи горели как головни.

Всадники разделились – двое поскакали вперед, двое задержались. Повозка была окружена. Мечи сияли как факелы, освещая четыре знакомых лица.

Четыре мертвых лица: этих людей мы уже убивали, но каким-то чудом они снова ожили.

Песня Дел прервалась. Дел задержала дыхание, а потом прерывисто выдохнула.

– Тигр, ты видишь?

– Я вижу, баска. Продолжай петь.

Но она не пела.

– Как это возможно?

– Конечно невозможно. Если не использовать магию, – я тяжело сглотнул. – Однажды ты убила их, Дел. Значит расправишься с ними и сейчас.

– Но я разрезала их на куски, Тигр! А эти целые.

В этом она была права. Четыре совершенно целых бандита спустились с седловины как с Северного неба. Закутанные в знакомые Южные шелка, обнажившие сверкающие Южные мечи, они что-то кричали нам, но звуков мы не слышали.

Как это возможно?

– Не обращай внимания, – мрачно посоветовал я. – Придется снова с ними разобраться.

– Локи, – выдохнула Дел. – Это их работа. Только у них хватит могущества на такое.

– Хватит могущества сшить куски в целое? – я тяжело вздохнул. – Тогда давай их снова разрубим.

– Прошлый раз они были людьми.

Сейчас – нет.

– Пой, – потребовал я, – пой, чтобы получить все, что возможно.

Локи, люди, кем бы они ни были, они знали, как управляться с мечами и делали это мастерски, нанося удары и играя с нами на скаку. Мы с Дел отступили к повозке, потом нас от нее отрезали, отогнав как стадо безмозглых овец. Но мы пробивались обратно, вкладывая в бой все наши силы и умение, дразня людей на лошадях, пока их игра не перестала походить на игру, а стала смахивать на бойню.

Я услышал, как всхрапнула старая кобыла и, взглянув на нее краем глаза, увидел сияющий меч, перерубавший веревку. Кобыла неуклюже повернулась, с трудом сделала два шага и тяжело опустилась на землю. Больше она не двигалась.

Мой мир был наполнен шумом и пламенем. Ноздри забивала вонь гниющей плоти, острый запах пропитавшейся потом шерстяной ткани и запах соленого пота, запекшегося на коже. Клинок сталкивался с клинком, наполняя воздух песней мечей – самыми приятными звуками из всех, существующих в мире. Звуками, несущими смерть.

Я дышал тяжело, жадно втягивая воздух, хрипел, кашлял, сплевывал, пытался отбить два меча, которые снова и снова рвались ко мне. Отбивая атаку, я взглянул на Дел и, заметив как тяжело давался ей бой против горящих мечей, понял, что независимо от того, кем или чем были наши противники, живые или воскресшие, они представляли собой серьезную опасность.

Мне еще ни разу не удалось пробиться сквозь защиту, не удавалось даже задеть лошадей. Я не мог подобраться к ним, меня отталкивала сталь. А потом один из всадников совершил ошибку: он подъехал слишком близко и я кинулся в атаку. Я сделал выпад, острие пронзило шкуру и лошадь растаяла, превратившись в дым.

– Дел, – закричал я, – они не настоящие!

– Еще какие настоящие, – пропыхтела Дел.

– Проскочи под мечами и доберись до лошадей. Лошади не настоящие, это просто иллюзии из дыма.

Не могу не отдать этой Северянке должное, слушать она умела. Через минуту еще один Южанин стоял на земле, поскольку на облаке дыма усидеть не смог. Двое остались на лошадях, еще двое уже были на своих ногах. Теперь до них проще было добраться.

Вообще-то даже добираться не пришлось. Оказавшись на земле, существа начали разваливаться на части.

От них отваливались кусок за куском – рука, голова, кисть. От вони нечем было дышать.

Сидящие на лошадях оставались целыми. Один подъехал ко мне, другой взялся за Дел. Кем бы они ни были, их не обеспокоило поведение приятелей на земле. Всадники видели только нас.

Один приближался ко мне. Я пригнулся, повернулся и отпрыгнул, пытаясь перерезать сухожилия лошади, но всадник заставил животное отпрянуть. Лошадь шарахнулась налево, а всадник занес пламенеющий меч. Я пригнулся, но недостаточно. Вся моя левая рука стала сплошной болью.

Я не помню, что именно я закричал, наверное что-то очень непотребное. К этому моменту одну руку полностью парализовало, и меч я мог держать только правой. Тяжелое оружие было рассчитано на две руки и именно этому меня всю жизнь и учили. Сжимая рукоять одной рукой, я никак не находил привычного баланса и не мог приспособиться.

Рядом тяжело дышала Дел. Нанося очередной удар, она вскрикнула. Я хотел обернуться и посмотреть, но не смог – всадник снова был около меня.

Я поскользнулся, упал на одно колено, попытался вскочить, но земля размокла от дождей. Я видел, как к моей голове приближается клинок, инстинктивно вскинул беспомощную левую руку для защиты и услышал крик за спиной.

Аиды, баска, не надо…

Кричала не Дел. Киприана.

Я упал, откатился и поднялся как раз, чтобы увидеть, как она всаживает заостренный конец боевого посоха в грудь лошади, а толстый конец посоха упирает в повозку, чтобы удержать напор животного. Лошадь еще глубже налетела на острие, и из раны повалил дым вместо крови. Потом дым рассеялся.

Всадник упал, усмехнулся и начал разваливаться на куски. Меч уже не горел, он превратился в мертвую, холодную сталь.

В четырех футах от нас Дел перерезала глотку последней лошади. Когда дым рассеялся, мы с Дел снова остались одни, не считая Киприаны.

Девочка дышала тяжело и хрипло. На ее лице засыхали пятна крови. Моей крови.

– Киприана, – пробормотал я, заставляя себя встать, и, пошатываясь, направился к ней. – Киприана, все кончилось. Кончилось, – я вытащил посох из судорожно сжатых пальцев. – Он больше не нужен.

Руки снова попытались схватить посох, поймали воздух и Киприана спрятала лицо в ладонях. Из повозки доносились всхлипывания. Не Массоу, Адары.

Я ощутил холодную ярость. Женщина рыдала из-за дочери, которая в тяжелую минуту совершила смелый поступок. Вместо рыданий Адара могла бы выйти к нам и посмотреть, что сделала ее дочь.

– Тигр… – это была Дел. Она стояла рядом со мной и трогала почерневший рукав. – Тигр, дай я посмотрю.

– Что? Это? – я попытался вырвать у нее руку и, зашипев от боли, пожалел о своей резкости. – Аиды, баска, что ты делаешь?

– Смотрю, – спокойно сказала она. – Не дергайся, – она разорвала ткань и мрачно осмотрела рану. – У горящих мечей есть свои преимущества… рану прижигать не надо. Нужно ее промыть, перевязать… и все пройдет само собой.

Но я думал только о Киприане. Девочка все еще прижимала ладони к лицу.

– Киприана, ты хорошо поступила. Ты спасла мне жизнь, и нет смысла это отрицать.

– С ней ничего не случилось, – отрезала Дел. – Может о твоей ране позаботимся?

– Ничего со мной не случится, – буркнул я и коснулся плеча Киприаны.

– Баска, все в порядке… – и запнулся, потому что Дел вдруг застыла.

Аиды, ну кто меня дернул за язык?

Я хотел сказать что-нибудь, что угодно, но раскашлялся. Я согнулся, прислонившись к повозке и сплевывая мокроту. Грудь разрывалась.

Сквозь хрипы и кашель я услышал как Массоу говорит о смерти кобылы. Меня это совсем не удивило, мне было не до этого.

– Адара, – тихо позвала Дел, – можешь налить ему чаю?

Я перестал кашлять и выдавил:

– Хватит с меня чая. Мне бы сейчас акиви.

Дел положила ладонь мне на лоб.

– У тебя жар, – объявила она.

– Пусть он заберется в повозку, – предложила Адара, – здесь ему будет теплее.

– Мне и без того жарко, – прокаркал я. – Баска, ты можешь вызвать бурю? С Северным снегом?

– Нет, – спокойно сказала Дел и потянула меня к повозке.

– С ним все в порядке? – забеспокоилась Киприана, забыв о пережитом.

– Будет в порядке, – пообещала Дел, – после того, как он поспит. Сначала холод, теперь рана… даже песчаному тигру нужен отдых.

– Аиды, Дел, со мной все в порядке.

– Из твоих легких доносится рев, ты каркаешь словно наелся стали, к тому же ты получил довольно болезненную рану. С тобой не все в порядке, Тигр… и утром ты скажешь нам спасибо.

Все она обо мне знает. Но я не мог не признать, что у меня болело все внутри и снаружи. Клацая зубами и ругаясь, я заполз в повозку и рухнул на соломенный тюфяк. В повозке для меня едва хватало места. Я подумал, как, в аиды, Адара и ее дети собирались проводить остаток ночи.

Превозмогая боль, я повернулся на спину и изумленно мигнул, когда яркое отверстие закрылось пологом. Я увидел светлые волосы и голубые глаза, полные сочувствия.

– Баска…

– Может быть, – суховато сказала Дел. – Которая из нас тебе нужна?

Молчание, поспешно решил я, иногда является лучшим проявлением доблести.

14

Я был в Пендже. В хиорте. Купался в жаре, поту и вони.

Я пошевелился, попытался заговорить. Прохладная, мозолистая рука мягко опустилась на мои губы и мир снова погрузился в тишину.

Я помнил, что убил песчаного тигра, но и он едва не прикончил меня. Все мое лицо было сплошной болью, яд струился по моим венам и от него пылала плоть.

Но я был еще жив. И я завоевал свободу.

Я пошевелился. Теперь шукар поймет, что у него нет другого выхода как только дать мне свободу. Не сможет же он отрицать то, что я сделал. Я уничтожил зверя, который убил многих из нас – нет, не из нас, я не Салсет, я просто чула – и теперь племени придется наградить меня. Они обязаны это сделать. Я потребую у них то, о чем мечтал всю жизнь – свободу.

В награду мне нужна была только свобода.

Боги валхайла, гончие аид – дадут ли мне ее наконец-то?

Губы превратились в сухую корку. Я облизнул их, думая, что от этого станет легче, но они остались сухими – во рту не было слюны. Весь я был слишком сухой, пока прохладная рука не провела влажной тканью по моему лицу, шее, груди, потом опустилась к животу и замерла. Я услышал, как кто-то задержал дыхание.

Сула?

Сквозь закрытые веки я увидел ее перед собой. Молодая женщина, похожая на остальных Салсет: блестящие черные волосы, золотистая кожа, влажные темно-карие глаза. Сула еще не вышла замуж, но в ее возрасте пора было всерьез задуматься о муже. И вина за то, что Сула до сих пор не нашла подходящего человека лежала на мне. Я был чулой, она – свободной женщиной. И это еще одна причина по которой шукар ненавидел меня. Он мог бы взять ее себе, но думаю, что Сула все равно отказала бы ему.

Сула в видении задрожала, поблекла и изменилась. На этот раз около меня стояла не молодая женщина, которая подарила мне достоинство и сделала меня мужчиной, которая боролась за мою свободу, а добившись ее, потребовала, чтобы я уходил. Рядом была Сула, которая спасла нас с Дел от Пенджи и снова вернула нас к жизни. Старая, пополневшая Сула, с расплывшимся лицом, седыми волосами, овдовевшая за годы разлуки, но такая же сильная и мужественная.

Дел.

И я понял, что спал и видел сны.

– Баска? – в моих ушах вопрос отдался хриплым карканьем.

Рука с влажной тканью дрогнула, прижалась к моему животу и торопливо отдернулась.

– Нет, – сказал знакомый голос. – Это Адара.

Адара. Я открыл глаза и понял, как далеко меня унесли сны.

Я лежал в повозке, маленькой повозке без лошади, набитой вещами с Границы. Адара стояла рядом со мной на коленях, места для нее едва хватало, и сжимала в руках влажную тряпку. Пальцы теребили ткань, разглаживали и снова сминали. Пряди распущенных рыжих волос слиплись от пота, влажное лицо блестело. Адара провела по лбу тыльной стороной ладони.

Привлекательная женщина, Адара. И сильная, в своем роде, хотя и ничего не понимает в танцах и мечах.

– Вот, – сказала она. – Выпей.

Тепловатая вода пахла козой, из шкуры которой была сделана фляга, но я впитывал эту спасительную влагу и чувствовал, как снова оживает мое горло. Я поблагодарил и оттолкнул флягу.

– Я должна извиниться, – прошептала Адара.

Я поднял брови.

– Я была слишком резкой с детьми и слишком грубой с тобой и Дел.

Я глубоко вздохнул.

– Надеюсь, у тебя были причины.

– Причины есть, – она тоже вздохнула и снова начала комкать ткань. – Мой муж был танцором меча.

Мне показалось, что я уже давно ждал этого признания.

Адара, избегая моего взгляда, рассматривала мои руки.

– Он пришел с Севера на Границу, в наше поселение, сильный, светловолосый великан, и сразу разбил мне сердце. Мне было только пятнадцать, ему – на двадцать лет больше, но такая разница меня не пугала. Я хотела выйти за него замуж. Но он принадлежал к числу тех людей, которые живут мечом, и я боялась, что он умрет тоже из-за меча, – она была напряжена так, что заострились черты лица. – Я заставила его бросить меч.

– Как?

– Предложила выбор: женщина или круг. Кесар выбрал женщину.

– И это же ты пыталась вбить своим детям?

– Да, – она подняла взгляд и не мигая смотрела на меня зелеными, как у песчаного тигра глазами. – Я хотела, чтобы жизнь Киприаны была спокойнее чем моя, чтобы Массоу никогда не пришлось брать меч в руки…

– Хотела, – повторил я. – А теперь передумала?

Адара тяжело вздохнула.

– Дел правильно говорила, я не могу спрятать детей от жизни, а жизнь редко бывает добра. Я сказала Массоу и Киприане, что если они хотят, они могут попробовать научиться чему-нибудь у тебя и Дел, потому что однажды это может им пригодиться.

И может быть скорее, чем ей хотелось бы. Но по крайней мере она решила дать им шанс.

– Дай еще воды, – прохрипел я.

Адара подала.

– Жар спал. Теперь тебе нужно спать, есть и отдыхать, и скоро ты поправишься.

Я хмыкнул, возвращая флягу.

– К утру я буду на ногах.

– Нет, это вряд ли, – Адара двигалась с какой-то отчаянной решительностью. – Ты и Дел… вы связаны?

– Не формально, – связью назывался на Границе брак. – И даже не не совсем формально… мы просто вместе.

– И… спите вместе.

– Ну да. Обычно, – я вздохнул и погладил свои шрамы, думая о неприятно онемевшей руке. – Сейчас это несколько затруднительно… Дел боится локи.

– А я не боюсь, – сказала Адара. Четко и достаточно громко.

Я задумчиво посмотрел на нее, но промолчал.

Она подняла подбородок и смело встретила мой взгляд.

– Мы с мужем могли редко… когда у него стало сдавать сердце. И… последний раз был очень давно.

Я понимал, как тяжело ей было это сказать. На Юге женщина никогда не проявляет инициативы в таких делах, это происходит по желанию мужа. Адара жила на Границе, где не так строго следовали Южным обычаям, конечно на нее повлиял и муж-Северянин, но все равно, это было необычное и мужественное предложение.

Предложение, которого я не хотел. Мне вполне хватало Дел.

Но как, в аиды, сказать женщине нет?

В конце концов мне и не пришлось ничего говорить. Адара поняла ответ интуитивно. На секунду она закрыла глаза, потом снова посмотрела на меня. Щеки ее покраснели, но я понял, что отказ ее не оскорбил.

– Я понимаю, – тихо сказала она без лишних эмоций. – Я просто жила на Границе. Я женщина, которая рожает и растит детей, и живет в своем доме. Солнце высосало свежесть из моей кожи и оставило пятна на лице. Я никогда не держала в руках оружие и плачу, когда нужно дать сдачи. Я не смогла бы нанести удар мечом даже если бы от этого зависела моя жизнь. Тебе не нужна такая.

– Ты нужна была Кесару.

– Но я заставила его измениться, – теперь она себя за это ненавидела.

Я подумал о нашем разговоре с Дел, когда она спрашивала, хотел ли я более мягкую женщину, женщину с иными аппетитами и иными целями в жизни, такую как Адара. А теперь другая женщина задавала тот же вопрос, хотя слова – и тот, кто их произносил – изменились.

И я удивился, неужели каждой женщине на земле не нравится ее жизнь и она хотела бы жить по-другому.

Жизнью, которой никогда не будет.

Аиды, ну что за наказание.

– Я позову Дел, – сказала Адара и тихо выскользнула из повозки.

Вошла Дел. Она прислонилась к стенке и долго всматривалась в меня, по привычке убрав волосы за уши. Ее золотистый загар начал сходить и кожа становилась бледно-кремовой.

– Ну, – сказала она, – значит вытянул.

– Более-менее, – горло и грудь болели, но голова уже соображала. – Я долго спал?

– То засыпал, то просыпался четыре дня.

– Четыре дня! – я нахмурился. – Это был небольшой порез, и ты сама говорила, что его прижгли.

– Правильно, – согласилась Дел. – Но этого меча касались локи и рана загноилась. Пришлось вскрывать ее и чистить.

Я повернул голову и, прижав подбородок к плечу, изучил руку. Все предплечье было забинтовано, но запах показался мне довольно чистым.

– Значит потеряли еще четыре дня.

Дел пожала плечами.

– Где четыре, там и шесть… Какая разница? Если я каждый день буду подсчитывать, сколько осталось до моих похорон, я умру от бессмысленных переживаний.

Она говорила довольно спокойно.

– Но баска… время уходит.

– Время всегда уходит, – наклонившись, Дел подняла флягу и сделала глоток. – Когда ты поправишься, мы разделим еду и вещи и пойдем дальше.

– Вещи? – нахмурился я. – По-моему мы давно разобрались с вещами. Зачем что-то менять?

– Не наши вещи, их, – Дел пожала плечами. – У них больше нет лошади.

Я моргнул.

– Ты хочешь сказать… дальше мы пойдем впятером?

Дел поставила на место флягу.

– Прошло очень много времени с тех пор, как я последний раз проходила по Торговому Тракту. Гостиницы и поселения меняются как и люди, я уже не знаю, где их искать. Но я знаю, что если мы оставим эту женщину с детьми здесь, без защиты, пообещав, что им помогут за холмом, они могут погибнуть.

Я думаю, что знал это с того момента, как мы их встретили, но почему-то притворялся, что починив повозку мы спокойно пойдем дальше. Помощь оказалась бессмысленной, поскольку не было лошади, чтобы эту повозку везти, а тащить ее на себе они не могли.

– Я посоветовала им, как только ты встанешь на ноги, собрать все, что может понадобиться, – рассказывала Дел. – Я сказала, что в ближайшем поселении они смогут купить лошадь и другую повозку, но с этой им придется расстаться, – она ударила по деревянному остову. – К тому времени, когда они найдут новую повозку, от этой ничего не останется. Воры обдерут ее как падаль. Дерево пойдет для костра…

– Но у них нет денег на лошадь и повозку…

– У нас есть, – спокойно сообщила Дел. – Я взяла деньги у борджуни.

Я обдумывал, чем нам это грозит. Я уже понял, что Массоу напоминал ей брата, так же как Киприана напоминала мне молодую невинную Дел.

И думаю, где-то в подсознании, я и не представлял, что смогу бросить их одних… ну по крайней мере не думал об этом всерьез.

– Что случилось, Дел?

Ее лицо превратилось в мраморную маску.

– Это я привела их, Тигр. Локи… Я так расстроилась в долине… вспоминая мою семью, – по-детски беспомощно Дел пожала плечами. – Их это и привлекает: сильные эмоции. Если бы я не потеряла контроль…

– Уже не имеет значения, – успокоил я ее. – Мы расправились с ними, правильно? Мы прогнали локи.

– Может быть, – не совсем уверенно согласилась Дел.

– А теперь нам придется возиться с этими, с Границы, – я кивнул. – Снова теряем время, баска.

– Да, – согласилась Дел. – А что еще нам остается?

Мне тоже нечего было ответить, когда я задавал себе этот вопрос.

15

– Вот это круг, – Дел показала на неровную линию, тщательно прочерченную в дерне. – А вот это меч, – она вынула из ножен Бореал. – И наконец, вот танцор, – она переступила через линию и встала в центре. – Это мир танцев мечей.

Я посмотрел на два сосредоточенных, серьезных лица. Лица светлые, гладкие, нетронутые Южным солнцем. Они успели уехать с Юга, прежде чем оно навеки выжгло на коже свою печать.

Массоу и Киприана с нетерпением ожидали каждого урока, впитывая все, что рассказывала им Дел и накрепко запирая это в памяти. Дел умела преподавать: она имела привычку спрашивать пройденное в самые неожиданные моменты и заставляла их постоянно повторять все, что они изучили. Они делали это охотно: Массоу – быстро и нетерпеливо, Киприана – сдержанно. Но в отличие от брата, который мог что-то забыть, у сестры была безупречная память.

Мы оставили повозку и отправились на Север пешком. Жар у меня спал, голова уже не казалась каменной, но осталась одеревенелость в костях и суставах. В окружении четырех спутников, каждый из которых был моложе меня и привычнее к Северной погоде, я чувствовал себя стариком и неоднократно задумывался, чего ради я покинул родной Юг.

За пять дней у нас выработался распорядок.