Легенды о Тигре и Дел (№2) - Певец меча

– Ты вела себя как женщина, которой нужен мужчина, – грубовато сообщил я. – Киприана, ты молода, но ты взрослеешь. Тебе нечего стыдиться. Скоро придет день, – я вдруг подумал о Гарроде, – может даже скорее, чем ты думаешь, когда мужчина ответит на твою благосклонность, – я вспомнил ее мать, – после того, как ты выйдешь замуж.

Киприана робко улыбнулась.

– То же самое говорит моя мама.

– Тогда может стоит к ней прислушаться. У нее есть опыт, – я повернулся и медленно пошел назад, к Дел. – Не вини себя, Киприана. В искренних чувствах ничего плохого нет, о них можно говорить вслух.

Она застенчиво приподняла одну бровь.

– А ты говоришь о них Дел?

Я покорно вздохнул.

– Может быть не всегда.

Киприана примерилась к моему шагу и протянула мне раскрытую ладонь.

– Мне это нужно, – сказала она. – Это принадлежало Ракшасе.

В мою руку скользнул шнурок с красно-коричневыми камешками, отшлифованными за многие годы прикосновения к человеческому телу. Мысленно я увидел шею Дел. Представил, как я надену на нее это ожерелье, как она когда-то надевала его на мать. Киприана улыбнулась и побежала вперед, к своей матери.

31

Гончие взяли нас в кольцо. Я успел позабыть, насколько они уродливы.

Жеребца, естественно, в этот момент счастливым назвать было нельзя. Он слишком хорошо помнил раны и укусы, полученные в последнем бою. Гнедой пританцовывал, бил копытами и фыркал, готовясь дать достойный отпор.

– Аиды, – проворчал я, – что теперь?

Дел сидела за моей спиной на жеребце, держась за мою одежду. Думая только о предстоящем путешествии, мы оставили позади каньон, а с ним и охранную песню, позабыв, что только она держала гончих на расстоянии.

– Это, – спокойно сказала Дел, нащупывая что-то под шерстяной туникой.

Я не повернулся, чтобы посмотреть, побоявшись отвлечься от гончих, поэтому не увидел, что она сделала. Я знал только, что мы были окружены белоглазыми хищниками, а через секунду они исчезли. Убежали как побитые собаки.

Убедившись, что они действительно убрались, я повернулся к Дел.

– Ладно, баска… что ты сделала?

Она сняла что-то с шеи и передала мне. Я взял: тонкий кожаный ремешок и крошечная металлическая трубка, серебристо сверкавшая в слабом туманном свете.

– Это? – подозрительно уточнил я. – В аиды, что это?

– Кое-что от Кантеада, – она шлепнула жеребца по бокам и мы продолжили путешествие. Мне пришлось выпрямиться и переключить внимание на гнедого.

– Хей, – крикнул я, не выпуская из рук трубки на ремешке и заставляя жеребца прекратить прыжки, скачки и приплясывание. Когда гнедой успокоился, я посмотрел в сквозное отверстие в трубке. – Свисток?

– Мастер песни сказал, что он будет отгонять гончих.

– Но не отошлет их совсем.

– Нет. Они действуют по заклятью или подчиняясь какому-то другому принуждению. Может они так и будут идти за нами, зато нам не придется нервничать и отгонять их.

– Мне это не нравится, – сказал я.

Дел вздохнула.

– А тебе вообще что-нибудь нравится?

Я ответил не задумываясь.

– Меч, круг, хорошая женщина. И меч, кстати, Южный… без Северного я проживу.

– И Южная женщина?

Я провел жеребца через рощу и надел на шею свисток. Всегда пользуюсь преимуществом, независимо от его происхождения.

– Южная женщина, – мягко начал я, – имеет несколько преимуществ. Она послушна и не нужно беспокоиться, что она тебе нахамит если ее о чем-то попросить. Она прекрасно разбирается в домашних делах, прекрасно готовит, убирает и заботится о благополучии мужа. Она знает, как угодить мужчине в постели и вне ее, поскольку женщине с детства объяснили кто за главного.

Дел долго молчала и о чем-то думала. Я ухмыльнулся и в ожидании ответа рассматривал уши жеребца.

– Если Южные женщины идеальны, – наконец изрекла Дел, – почему Южные мужчины охотятся за Северянками?

Моя улыбка исчезла. Собравшись с мыслями, я ответил:

– Может из-за того, что они совсем другие? Цвет кожи, обычаи, характеры.

– Это означает только одно: Южные мужчины предпочитают женщин более независимых и сильных духовно.

– Возможно, – осторожно согласился я, – но я никогда не слышал, чтобы хотя бы один Южный мужчина мечтал встречаться со сварливой женщиной.

– Сварливая и независимая это не одно и тоже, – отрезала Дел.

– Только очень несчастная женщина будет стремиться к такой независимости, – упрямился я. – Держу пари, если ты спросишь Южных женщин как они предпочитают жить, большинство выберет Южный вариант.

– Может быть, – холодно согласилась она. – И в первую очередь потому что они к нему привыкли… но они будут жить такой жизнью только до того момента, пока не узнают, что такое свобода.

– Если из-за этой свободы они не потеряют своих мужчин.

– Настоящий мужчина не побоится независимой женщины.

– А откуда ты знаешь, каков настоящий мужчина и чего он может бояться? – разозлился я. – Ты так прижалась к моей спине, что можешь и не пытаться изображать мужчину, я все равно не поверю. А значит и судить о мужчинах ты не можешь.

Дел немного отодвинулась от меня, к чему я совершенно не стремился.

– Могу, – уверенно ответила она, – и могу это доказать, задав тебе один простой вопрос: ты боишься меня?

Аиды. Здорово она расставляет ловушки.

– Ну? – не унималась Дел.

– Многие мужчины боялись бы…

– А ты?

– …и я бы их не винил. Может ты и мужская фантазия, но ты женщина не того типа… – я замолчал, чувствуя, что положение становится все более затруднительным.

– Тигр, ответь на вопрос. Ты боишься меня?

– Если бы я сказал да, то соврал бы. Если нет – выставил бы себя самонадеянным дураком.

– Раньше тебя это не останавливало.

Дел всегда была любезна.

– Нет. Я не боюсь тебя.

– Значит настоящему мужчине не страшна женская независимость.

Ее слова заставили меня призадуматься, но я не настолько глуп в отношении женщин, чтобы поверить их льстивым фразам, от души они высказаны или нет.

– Ладно, – сказала она. – Так не какого типа я женщина?

Аиды. Заметила.

Я вздохнул.

– На таких, как ты, Южане не женятся.

– О таких, как я, Южане только мечтают… если у них с их невежеством хватает фантазии.

– Послушай, Дел, – я снова вздохнул, признавая свое поражение. Не стоило тратить силы на ерундовый спор. – Конечно Южане мечтают. Все мужчины мечтают. И я готов поспорить, что Северяне спят и видят женщин с Юга.

– В отношении снов ничего тебе сообщить не могу, – ехидно ответила она. – Меня беспокоит только реальность, когда мужчина унижает женщину.

– Север и Юг – два разных мира, Дел… с разными людьми, разными обычаями, разными богами. У каждого есть свои преимущества… но их нельзя сравнивать, – я помолчал. – Да и вообще, с чего это ты начала так переживать за женскую независимость?

Она ответила не сразу, а когда заговорила, я едва узнал ее голос.

– Может из-за моей семьи, – мягко сказала она. – Моя мать была сильной, волевой женщиной, она научила сыновей уважать ее. Так же относился к ней отец. Я была единственной дочерью… и росла вместе с братьями, дядями и отцом. Я училась владеть ножом и мечом, драться как мужчина. Но создала меня Стаал-Уста. Там я стала личностью, а не просто мужчиной или женщиной.

Стаал-Уста. О чем-то похожем говорил Гаррод. Спроси ее, сказал он мне. Спроси ее о Стаал-Уста.

И я спросил.

Дел не ответила. Она сидела за моей спиной и я не видел выражение ее лица. Судить о ее реакции я мог только по напряжению ее тела, прижавшегося к моему.

Устав ждать, я повторил вопрос.

– Обитель Мечей, – наконец сказала она. – Вот что означают эти слова.

Довольно поэтично, подумал я, и привлекательно. Мне нравились красивые слова и описания.

Но Гаррод посоветовал спросить ее не только о названии.

– Что такое «клинок без имени»?

Спиной я почувствовал, как напряглась Дел. Совсем чуть-чуть, но я заметил.

– От кого ты это слышал?

Я мог бы соврать, но не стал. Ничего особенного в вопросе я не видел.

– От Гаррода. Он был зол… расстроен из-за лошадей. Он сказал что-то, – я порылся в воспоминаниях, – что-то о том, что ты клинок без имени, – я поправил поводом жеребца. – Он говорил, что это название пошло из Стаал-Уста.

– Так и есть, – холодно подтвердила она.

– Судя по твоей реакции, это что-то секретное.

– Клинок без имени означает изгнанник, изгой, волчья голова, – объяснила Дел. – Это человек, нарушивший кодекс чести вока.

– Умышленно.

– Умышленно, – согласилась Дел. – Бывает, что кто-то не научился уважать кодекс или не смог закончить обучение, тогда его просто отправляют домой. Но ан-истойя, отказавшийся пройти заключительный курс подготовки, делающий его кайдином, и использующий свое мастерство во зло, считается клинком без имени.

– Ты отказалась стать кайдином.

– Да, но я выбрала путь танцора меча, такое право дается ученику. Я живу по кодексу.

Меня как будто ударило в живот.

– Постой, а сколько осталось, Дел? Сколько осталось до того, как нарушишь его?

– Несколько недель, – ответила она без колебаний. – Если я не успею добраться до Стаал-Уста за три недели и предстать перед вока, меня объявят клинком без имени и каждый желающий сможет попытаться исполнить приговор.

Я давно знал это, только без Северных слов.

– Еще одно, – сказал я. – Есть ли конец у твоей песни?

Она долго молчала, а потом я услышал:

– Останови лошадь.

Я решил не обращать внимания.

– Слушай, Дел…

– Останови лошадь!

Я не глухой: она была не в себе. Она не кричала, но Дел это и не нужно, она умеет пользоваться голосом. Почуяв неладное, я остановил жеребца и обернулся, пока Дел соскакивала на мокрые листья. За льдом в ее глазах полыхало пламя.

Аиды. И это я его зажег.

– Дел…

– Слезай, – приказала она.

– Залезай обратно, – упрямился я. – Ты сама сказала, что осталось три недели до того, как вока объявит о твоем изгнании. Может не стоит терять время?

Дел вынула меч.

– Слезай, – повторила она. Вдали завыли гончие.

Я почесал щетину. Обдумал, стоит ли спорить, и решил, что не стоит. По ее глазам я понял, что она настроена серьезно и от своего не отступит.

Я перекинул ногу и соскочил с жеребца, не выпуская из рук повод. Не хватало еще лишиться гнедого теперь, когда мы столько прошли вместе.

Дел воткнула клинок в землю. Он врезался в мокрые, гнилые пласты листвы, потом скользнул в дерн и застыл. Она убрала руки с рукояти.

– Я не могу повторить тебе свои клятвы, – сказала она, – потому что клятвы касаются только одного человека. Но я клялась душами убитых родственников, написала эти клятвы кровью, рассказала о них мастеру рун, который вправил их в клинок, – Дел показала пальцем на руны, мерцавшие от острия до рукояти, теперь наполовину похороненные в земле. – Отречься от этих клятв значит обесчестить свой меч, годы учебы, всех моих близких. Думаешь я могла бы это сделать?

– Я только спросил…

– Ты спросил, есть ли конец у моей песни.

– Да и…

– Не зная, что это означает.

– Да… и…

– Не понимая, о чем спрашиваешь.

Снова да.

– Гаррод посоветовал задать тебе этот вопрос.

– А ты всегда слушаешь советы молодых почти незнакомых Северян? – горько усмехнулась она. – Особенно тех, чья собственная честь под большим вопросом.

Я гнул свое.

– А может Гаррод знал, что делает…

Она насторожилась.

– Что?

– Он сказал, что даже Говорящий с лошадьми с Высокогорий знает о Стаал-Уста и кодексе чести вока. Но я Южанин и никогда не слышал об этом месте. Не знаком с его обычаями, – я перевел взгляд с Бореал на Дел. – Есть ли конец у твоей песни?

Она совсем побледнела.

– Ты спрашиваешь, не понимая смысла вопроса?

– Может пойму, если ты ответишь.

Дел смотрела на меч. Я чувствовал, что смутил ее, хотя еще не разобрался чем. По лицу Дел трудно было что-то определить, но я научился читать едва заметные знаки. Она вглядывалась в меч, надеясь – откровенно ожидая – что он скажет ей, что делать, и наконец отчаявшись, приняла решение сама.

– Все равно он узнает, – мрачно изрекла Дел, – так или иначе.

Начало меня не обрадовало.

– Дел…

– Я принесла клятвы, – сказала она, – я уже говорила тебе об этом. Но это были не те клятвы, что дают обычно. Они связаны со Стаал-Уста и с тем, как я там изменилась, кем стала, получив яватму, – взгляд Дел застыл на Бореал. – Я не сомневаюсь, что тебе, Тигр, в жизни приходилось приносить клятвы, и ты знаешь, что чем клятва сильнее, тем крепче она связывает… но на Севере все иначе, а в Стаал-Уста все совсем по-другому. Ты связан надолго и это связь крови, стали, магии и благословения богов.

– Послушай, Дел…

Она подняла руку, заставив меня замолчать.

– Я отвечаю на твой вопрос, ты ведь этого хотел. Мало для кого я бы пошла на это.

У меня было желание прервать разговор, меня раздражала неясность, но Дел была настроена серьезно, и я решил, что если выслушаю ее, плохо мне не станет.

По крайней мере я так думал.

– Хорошо, баска… продолжай.

– Когда ты ставишь перед собой задачу, ты начинаешь песню и продолжаешь петь, пока задача не выполнена.

Я нахмурился.

– Я не понимаю.

Лицо Дел ничего не выражало.

– Моей первой задачей было найти Джамайла и привезти его домой. Как ты знаешь, у меня ничего не получилось и первая половина песни пропала. Остается вторая: песня крови, Тигр… песня смерти. Я должна убить Аджани и людей, которые были с ним в тот день. Пока я не сделаю это, моя песня не кончится. А песня без конца это не настоящая песня, это ничего незначащий шум. Где-то за деревьями залаяли и взвыли гончие. Я посмотрел по сторонам и взглянул на Дел.

– Что-то вроде этого, – сказал я.

– Да, – подтвердила она, – и это навсегда. Незначащий шум без конца.

Я кивнул.

– Танцор меча, не управляющий собой… без цели и чести.

– Я тверда, – сказала Дел, – жестока и холоднокровна, но у моей песни есть конец. У моего клинка есть имя.

– Сколько у тебя осталось времени? – спросил я. – Если вока признает тебя виновной и приговорит к смерти, твоя задача останется невыполненной. Твоя песня никогда не закончится. Ты нарушишь клятвы.

– Нет, – сказала она, – не нарушу. Я заключила пакт с богами.

Я хотел засмеяться, но сдержался. Дел воспринимала все слишком серьезно. Я показал на меч.

– Протри клинок и поехали.

32

Я проснулся потому что замерз и потому что кто-то плевал мне на лицо. Не очень приятное начало дня. Я выругался, вытянул себя из-под тяжелых одеял и понял, что на меня плевало само небо: сверху падали мокрые, холодные комки. Не дождь, с дождем я знаком. Что-то похожее на липкий лед.

– Дел!

Она проснулась и сонно всмотрелась в меня.

– Ты напустил холод.

Возразить было нечего. Я снова лег, натянув одеяло на голову, но заснуть не смог.

– Дел… что это?

– Снег, – она рывком подтянулась поближе, светлые волосы застряли в моей щетине. – Почему… А ты думал, что это? – я не ответил, а Дел, приподнявшись на локте, посмотрела на меня повнимательнее и расхохоталась.

– Не смешно, – пробормотал я. – Откуда мне было знать?

Дел прижалась ко мне всем телом. Я чувствовал, как она вздрагивает от смеха, слышал хихиканье, которое она тщетно пыталась подавить.

Я повернулся на бок, глядя на Дел из-под одеял. Холод пробирался в складки и ничем не защищенная кожа быстро краснела. Я потянулся и откинул с ее лица волосы. Я любил, когда она смеялась. Даже за мой счет.

Я скинул одеяло с ее головы. Снег сыпался на волосы, прилипал к ресницам и превращался на коже в прозрачные капельки. Я коснулся пальцами ее щеки.

– Когда ты в последний раз смеялась, баска? По-настоящему смеялась, от души?

Улыбка медленно исчезла, слезы от смеха высохли. Я так удивил ее вопросом, что она никак не могла найти подходящий ответ. Она смотрела на меня смущенно и растерянно.

– Я не знаю, – пробормотала она.

Капля скатилась по ее щеке, оставляя серебристый след.

– Неделю назад ты стояла перед своим мечом и говорила, что ты тверда, жестока и холоднокровна и снова клялась отомстить за свою семью. Не буду отрицать, иногда ты действительно такая. Но ты можешь быть и другой, страстной и веселой женщиной.

Она пожала плечами.

– Может раз ты меня такой видел.

Я хмыкнул.

– Могу поклясться, что не один раз. Я ведь делю с тобой постель, ты еще об этом помнишь?

Дел вздохнула. Мы с ней не из тех пар, что сыпят нежными словами. Мы живем иначе, замкнуто, и не позволяем себе никаких излишеств. Но я был бы лжецом, если бы сказал, что ничего не чувствую и не желаю. Дел, думаю, тоже.

Это был мягкий и спокойный рассвет. Рядом тихо журчал ручей, падал снег. Было холодно, но мы не замерзали, нас согревали общие мысли и переживания и мы не обращали внимания на погоду. Потом Дел опустила облепленные снегом ресницы и отвернулась, чтобы скрыть от меня свои чувства.

– Не надо, – попросила она.

– Дел, я не хотел причинить тебе боль. Я только хотел сказать, что если ты будешь зажимать себя сильнее, закручивать крепче, что-то может сломаться.

– Мне нужно выполнить…

– Но не рискуя при этом уничтожить себя.

– Аджани уже сделал это много лет назад.

Я мысленно выругался, а для Дел покачал головой.

– И поэтому ты превратила настоящую Делилу во что-то противоестественное ей.

– Противоестественное, – задумчиво повторила Дел и покачала головой.

– Я не знаю, что для меня противоестественно. Я не знаю, отличаюсь ли я от той Делилы, которой могла бы стать, – Дел поправила одеяло и добавила: – Как и ты.

Я подобрал перевязь и меч и встал, чтобы приветствовать рассвет. Он спешил на встречу со мной – нежный, мягкий, застенчивый, как женская ласка. Хлопья падали с неба и устраивались отдыхать на моей одежде, там они слипались и таяли. Весь мир расплывался от мягкого, падающего снега. Я слышал только собственное дыхание и видел облачка пара у рта.

– Я убийца, – сказал я. – Если убрать все красивые слова, остается реальность. Люди нанимают меня, чтобы я убивал, и я проливаю кровь.

Она повернулась, чтобы взглянуть на меня. Лицо ее стало совсем белым от потрясения.

– Так бывает не всегда, – продолжил я. – Иногда работа не связана с убийством, но я известен тем, что умею убивать, и люди мне верят. Мое присутствие пугает их и даже те, кто не хотел платить, увидев меня охотно развязывают кошельки… и выполняют все мои требования, когда меня нанимают, чтобы выяснить с ними отношения. Я не встаю ни на чью сторону… или делаю это очень редко. Чаще всего я просто отрабатываю деньги. Мне платят за танец, – я вытащил меч из ножен. – Я как проститутка, действую не по принципам, а продаю себя за деньги. Но думаю, что я счастливее тебя.

Дел откинула одеяло и села. Снежинки лежали на голове и плечах, тонули в волосах.

– Зачем ты говоришь мне это? Чего ты добиваешься?

– Ничего особенного. Я хочу объяснить, что ради мести ты выбрала для себя отвратительную жизнь.

У Дел приоткрылся рот от изумления.

– Может ты еще скажешь, что я должна прекратить охоту на Аджани? После того, что он сделал?

– Этого я не говорил, правильно? – я отвернулся от нее, нашел сломанную ветку и начал рисовать круг. Через несколько минут снег засыплет часть линии, но это не имело значения. Мы знали где круг, знали сердцами, если не видели глазами.

– Я хотел сказать, что Делила могла бы жить вместе с танцором меча, известным как Дел.

Спутанные, влажные волосы прикрывали часть ее лица, а Дел, глубоко задумавшись, тупо смотрела на меня.

Я выпрямился и отбросил ветку.

– Я в своей жизни ненавидел так, как никто, как не ненавидела может быть даже ты, потому что жизни тогда у меня не было. Мне всегда нечего – и некого – было терять, кроме самого себя. Но я не сомневаюсь, что если бы я лишился родни так же, как и ты, а заодно и невинности, я бы тоже обозлился. И я бы тоже захотел отомстить. Но делая это, я не стал бы уничтожать себя.

Дел резко взглянула на меня. Она слабо нахмурилась, обдумывая мои слова, потом встала и стряхнула снег.

– Женщине нужно быть сильнее, – сказала она, – даже на Севере, даже в Стаал-Уста. Грубее. Тверже. Лучше… если она вообще может быть достойной. И чем-то приходится жертвовать…

Я не позволил ей закончить.

– А эти жертвы необходимость или женщины сами предлагают их, чтобы этим продемонстрировать свою преданность?

Дел застыла.

– Я не знаю, – растерянно сказала она. – Сейчас я не могу вспомнить.

Она была так погружена в ненависть и месть, что забыла себя, и это меня злило. Я прошествовал назад по снегу, чтобы лучше видеть ее лицо.

– Будь собой, – посоветовал я, – просто собой, кем бы ты ни была… это все, что я хочу от тебя. И если для этого необходимо пройти две страны в поисках мужчины, который убил твоих близких, пусть будет так, мне он тоже не очень нравится. Если для этого необходимо идти через дождь, снег и баньши-бурю, я пойду. Не с радостью, но пойду. Для такой жертвы между нами было достаточно, даже если ты будешь это отрицать. Но если ради мести ты хочешь превратить себя в пародию на Делилу, потому что иначе, по твоему мнению, нельзя, я скажу, что месть этого не стоит. Ты заслуживаешь лучшей судьбы.

– Я боюсь, – тихо сказала она.

– Я знаю, баска. Я все время это знал. Но это не значит, что ты плохой человек, – я улыбнулся, протянул руку за ее левое плечо и вытащил яватму Дел. – Входи в круг, баска. Давай покажем, на что мы способны.

Идея была хорошей, но на практике все оказалось не таким привлекательным. Я не привык к снегу и едва танцевал. Дел легко брала верх, но это сослужило ей хорошую службу. Она думала о танце, а не о себе, и не могла по обыкновению погрузиться в мрачные размышления.

– Нет-нет, – выпалила Дел, когда один из ее неуловимых ударов всей силой запястий прорвался через мою беспорядочную защиту. – Если ты так будешь танцевать в Стаал-Уста, впечатление ты ни на кого не произведешь.

Я хмыкнул, снова отступая.

– А зачем мне производить на кого-то впечатление? Мы едем туда ради тебя, не забыла? Я-то не при чем.

Она мрачно поджала губы.

– Ты – Песчаный Тигр, один из величайших танцоров Юга. Если ты думаешь, что придешь в Стаал-Уста и тебе не предложат потанцевать, у тебя песчаная болезнь.

Не величайший, а всего лишь один из величайших… Она меня давно изучила и умела провоцировать. Я отбил ее клинок и послал в промежуток рубящий удар, который отсек бы ей руку, если бы я его не сдержал.

– Лучше, – неохотно признала она, отпрыгивая в сторону.

Лучше, шлудше. Я самый лучший.

– И насколько затянется этот суд? Я хочу сказать, мы ведь закончим еще до весны, правильно? Нам не придется зимовать здесь?

Дел двигалась осторожно, пытаясь разобраться в моих намерениях. Снег еще падал, но ее он не беспокоил. А я подумал, что мог бы прекрасно обойтись без него – не люблю, когда ноги вымазаны грязью.

– Может быть, – тихо сказала Дел себе под нос.

– Может быть? Может быть? Ты хочешь сказать, что это может растянуться на месяцы? – я полностью открыл защиту, провоцируя ее на атаку. – Что конкретно тебе придется сделать?

– Не знаю, Тигр. Не останавливайся, тебе нужно научиться двигаться. Танец в снегу, в грязи, в слякоти для тебя может быть труднее.

– Я не собираюсь танцевать! – отрезал я. – Я сопровождаю тебя, и все. Конечно если кто-то пригласит меня поучаствовать в небольшом дружеском пари, связанном с танцем, я соглашусь, но это мое личное дело. Я не собачка для выступлений.

– Да, но ты мой поручитель.

Я смутно помнил, что соглашался на что-то подобное.

– Я пообещал выступить в твою поддержку на суде.

– А если судом будет танец? – Дел тоже перестала танцевать. Мы смотрели друг на друга через круг, наполняя воздух паром от нашего дыхания.

– У нас на Севере многие проблемы решаются поединком. Это честно и справедливо.

– Подожди минутку. Ты хочешь сказать, что тащишь меня с Юга чтобы я дрался вместо тебя? – я не скрывал удивления. – Аиды, Дел, у тебя песчаная болезнь. Все то время что я знаю тебя, ты забиваешь мне уши нытьем, что ты танцор меча не хуже любого мужчины – даже меня. А теперь ты заявляешь, что я должен танцевать вместо тебя? – я покачал головой. – Что это за сделка?

Дел мрачно кивнула.

– Странная, да? Но может быть другой сделки не будет. Кто знает, что придумает вока?

– Ты, – отрезал я. – Я видел, как изменился твой взгляд… у тебя появилась хорошая идея.

– Нет, – мягко возразила она. – Так вот, насчет твоей работы ног…

– В аиды эти ноги, баска… Я хочу знать, что меня ждет!

Дел кинула на меня яростный взгляд через круг.

– Я не знаю! – крикнула она и, помолчав, добавила поспокойнее. – Но ты подтвердил, что пойдешь со мной, значит мы выясним это вместе.

Я сказал что-то грубое на языке Пустыни, точно зная, что Дел меня понять не могла. На самом деле я не хотел обругать ее, просто была острая потребность сказать что-то. Закончив выражаться, я снова хмуро посмотрел на нее.

– Иногда, – начал я, – иногда…

Дел ждала продолжения.

– Иногда, – снова пробормотал я, выходя из круга.

– Куда ты, Тигр?

– Умыться, – ответил я. – Может ледяная вода приведет меня в чувство и я пойму, что все это сон.

Я спустился вниз, к журчащему ручью, убирая по дороге меч в ножны, и склонился над снежной коркой у края воды. Я уже готов был опустить лицо в воду, но что-то удержало меня. Что-то подсказывало мне, что будет ужасно, кошмарно холодно даже для того, чтобы остудить ярость. Задумавшись, я застыл и ощутил знакомое тревожное покалывание в костях.

– Магия, – выпалил я, не веря сам себе, и повернул голову, чтобы предупредить Дел.

К несчастью, магия появилась со спины. Из воды. Она потянулась и потащила меня вниз.

Ручей был глубиной фута в два, а шириной в три, но он внезапно показался мне разлившейся рекой, засасывающей меня в бездну.

Я просто застыл, сразу вымокнув до нитки. Меня переполняли гнев и испуг: что, в аиды, схватило меня? Как я мог с ним справиться?

Я булькнул имя Дел, понимая, что она не могла его услышать, но всплеск должен был привлечь ее внимание. Я отбивался ногами как осел, пытаясь поднять голову над водой, чтобы глотнуть воздуха.

И тут я увидел руки. На какой-то момент я подумал, что они принадлежали Дел и должны спасти меня, но потом понял, что руки обнимали меня спереди, а не сзади и тянули вглубь.

Это сон, подумал я. Ручей не такой глубокий.

Руки тащили меня вниз.

Аиды, ну не так же… Я человек пустыни.

Вода вдруг стала теплой, невероятно теплой, и такими же теплыми были пальцы, вцепившиеся мне в волосы. Пальцы второй руки легли мне на подбородок, запутавшись в отросшей бороде, и повернули мое лицо к ней.

К ней?

Аиды, я подхватил песчаную болезнь. Или нет?

На меня смотрела женщина… женщина с седыми волосами и серыми глазами. Совсем молодая, но вся седая и мертвенно бледная, только губы были ярко-алыми.

Аиды, у меня точно песчаная болезнь!

И вдруг что-то резко ухватило меня за волосы и выдернуло из воды.

Было больно. Я вскрикнул, сразу вспомнив, что надо сражаться, и был вознагражден вторым рывком за волосы.

– Вылезай, – кричала Дел. – Быстро вылезай из воды!

А я и пытался это сделать. Но там была другая женщина и она держала меня.

Аиды, две женщины?

– Это ундина! – кричала Дел. – Тигр… борись с ней! Она затащит тебя под воду, если ты сдашься!

Алые губы улыбались мне. Серые глаза умоляюще смотрели в мои. Влажный волос сам завязался узлами вокруг моих запястий.

Дел дернула еще сильнее.

– Вылезай оттуда! – кричала она.

Аиды, одна женщина хотела меня утопить, вторая сделать лысым.

Волос как веревка стягивал мои запястья. Я попытался освободиться, но сил не хватало. Мне удалось лишь рывком перевернуться на бок и Дел потянула еще сильнее. Половина моего лица погрузилась в снег, вторая оставалась в воде.

Одну руку мне удалось вырвать.

– Нож, – прохрипел я и почувствовал как Дел сжимает мои пальцы на рукояти своего ножа. Я быстро перерезал волос, затянувшийся вокруг правого запястья, и напряжение ослабло.

– Вылезай, – приказала Дел, – и бежим отсюда. Здесь она тебя снова достанет.

Я поднялся на колени, на ноги, шатаясь, сделал два шага, споткнулся, упал, снова поднялся и побежал. И снова упал в изнеможении.

– Сюда ей не добраться, – сказала Дел. – Дай мне волос, Тигр.

В тот момент я мог только дышать. Я поднял руку, почувствовал как ее пальцы сдирают волос с запястья и захлебнулся кашлем. Дел бросила волос в огонь.

Я думал, что вода зальет огонь, но к небу взметнулось кроваво-красное яростное пламя, и волос исчез, оставив после себя только острый запах.

Я жадно втягивал воздух.

– Что, в аиды, это было?

– Ундина, – ответила Дел. – Она хотела заполучить тебя, для этого ей нужно было тебя утопить. Только так она могла тебя удержать.

– Зачем меня удерживать?

Дел пожала плечами.

– Одинокой женщине всегда чего-то не хватает… ей нужен мужчина.