Последний проект

— Что случилось? — спросил я, не сомневаясь в том, что новость окажется скверной. У моей сестры все время случаются какие-нибудь неприятности.

— Я сегодня разговаривала с юристами, и они считают, что нам следует подать апелляцию. Я не знаю, что делать.

— Но мы уже проиграли иск. Почему они вдруг решили, что теперь мы сможем выиграть? Хотят получить гонорар?

— Они отыскали двух экспертов, готовых свидетельствовать о том, что доктора допустили преступную небрежность. Это очень хорошие эксперты. Весьма уважаемые. На их визитках после имен напечатана куча разных букв.

— И им, естественно, придется платить.

— Да. А также юристам. Особенно тому, кто будет выступать в суде. Он настоящий убийца.

Да, сестра была права. На судопроизводство она уже потратила все свои жалкие сбережения. Мои тоже. И все сбережения Лайзы. Кроме того я отдал ей часть полученного на учебу кредита. Её иск к врачам поглотил уже шестьдесят пять тысяч фунтов. Несмотря на эти затраты Мэттью по-прежнему страдал от церебрального паралича, а Хелен была вынуждена отказалась от карьеры в крупной телевизионной компании. Большую часть своего времени она проводила дома, ухаживая за сыном. Ради этого она согласилась работать секретарем. На мизерной ставке и не полный рабочий день.

— Ты говорила с Пирсом?

Пирс был отцом Мэттью и бездарным сценаристом. Он бросил Хелен незадолго до рождения сыны.

— Какой в этом смысл? Во-первых, это его не интересует. Во-вторых, у него нет денег. И, в-третьих, от него в любом случае не может быть никакой пользы.

— А как мама?

— О чем ты? Я не виделась с ней, по меньшей мере, полгода.

Наша матушка Леди Айот с большим неодобрением встретила рождение внебрачного внука. Впрочем, денег у неё тоже не было.

— И что же ты намерена предпринять? — спросил я.

— Если мы выиграем, — с вздохом сказала Хелен, — мы получим приличную сумму, и я смогу целиком посвятить себя Мэттью. Кроме того, противная сторона оплатит судебные издержки, и я возмещу тебе все твои затраты.

— Это не имеет значения, — сказал я.

— Очень даже имеет, — не согласилась Хелен.

На самом деле имело значение лишь то, каким образом Хелен сможет обеспечить сына без постоянной работы, без мужа и без средств к существованию. Я очень любил свою младшую сестренку. Она отлично сумела пережить лишенное всякого тепла детство, и теперь заслуживала лучшей участи.

— А если мы поиграем?

— Я потеряла уже все, и меня это не волнует, — ответила Хелен. — Я тревожусь лишь за тебя. Вначале я вообще хотела тебя в это дело не втягивать. Решила сказать им, что у меня нет денег на апелляцию. Но… Но это — наша единственная надежда. И кроме того… кроме того, я подумала, что не имею права решать за тебя.

— Ты поступила совершенно правильно, — сказал я. — И я очень рад, что ты позвонила. Но у меня ничего не осталось. Я занял у всех, у кого только мог.

— Знаю, — ответила Хелен.

За этими словами последовало молчание.

— Сколько? — не выдержал я.

— Пятьдесят тысяч фунтов. Может быть, чуть меньше. Но надо рассчитывать на пятьдесят.

Мы погрузились в молчание, разделенные многими тысячами миль. Надо что-то делать. Попытаться, во всяком случае, следует.

— Ведь мы не должны решать вот так сходу? — спросил я.

— Нет. У нас еще есть время.

— Оставь это дело мне, я что-нибудь придумаю.

— Большое тебе спасибо, — ответила она, и в её голосе я уловил нотку надежды.

Вздохнув, я положил трубку.

— Она хочет подать апелляцию? — поинтересовалась Лайза.

Я молча кивнул.

— И это будет стоить больших денег?

— Пятьдесят тысяч гиней.

— И где же мы их добудем? — состроив забавную рожицу, спросила Лайза.

— Понятия не имею, — пожал плечами я.

Я действительно не представлял, где можно добыть такие деньжищи. Я сделал для Хелен все, что мог, но этого оказалось недостаточно. На меня накатило отчаяние.

— Не понимаю вашей дурацкой системы, — сказала Лайза. — Если бы подобное случилось здесь, мы авансом не платили бы юристам ни цента, и они давно бы решили вопрос в нашу пользу.

Она была права. Оказалось, что добиться справедливого решения было гораздо труднее, чем мы первоначально предполагали. Во время родов возникли осложнения, и Мэттью, в результате халатности врача, на несколько минут был лишен кислорода. Когда выяснилось, что у ребенка церебральный паралич, никто не сомневался, что это результат врачебной ошибки. Хелен решила вчинить иск, и я её в этом поддержал.

В то время это представлялось нам совершенно правильным решением. От Хелен ушел возлюбленный, и она чувствовала себя ужасно одинокой. Мэттью нуждался в постоянном уходе, а на помощь нашей матушки рассчитывать не приходилось. Хелен, как я уже сказал, отказалась от карьеры в престижной телевизионной фирме и теперь разрывалась между больным сыном и временной работой. Подобное существование сестра выдерживала с трудом, и давно сломалась бы, если бы не понимала, что сын полностью зависит от неё. Одним словом, она не заслуживала такой жизни.

Дело оказалось гораздо более сложным, чем представлялось вначале, и гонорары адвокатов стали достигать астрономических размеров. Лайза и я делали все, чтобы раздобыть денег, но с каждым днем это становилось все труднее и труднее. Однако, когда в очередной раз возникала проблема добычи средств, я приходил к выводу, что не могу оставить сестру без помощи.

— Прости, — сказал я, беря Лайзу за руку.

— Не беспокойся, — ответила она, сжав мою ладонь. — Ради своего брата я сделала бы то же самое. Так же, как и он ради меня.

Мы обнаженными лежали бок о бок в постели и читали. Лайза с головой погрузилась в «Квинканкс» — толстенный и чертовски сложный роман. Мне, честно говоря, было даже не понятно, что значит его название. Я же, борясь со сном, просматривал документы «Тетраком», которые передала мне Дайна.

— Мы сегодня получили хорошие результаты, — сказал Лайза.

— Неужели? — произнес я, откладывая в сторону документы.

— В испытаниях на животных «BP 56» проявил себя с самой лучшей стороны.

— Здорово! Значит, он все-таки действует?

— Мы ничего не можем сказать, пока препарат не пройдет клинических испытаний, но перспективы очень хорошие.

— Отличная работа, любимая, — сказал я и поцеловал супругу.

Это Лайза сумела выделить небольшую молекулу невропептида, получившую название «ВР 56». Она же высказала предположение, что препарат может иметь положительный эффект при лечении Болезни Паркинсона. Теперь получается, что она была права. Я безмерно гордился достижениями своей жены.

— Не исключено, что через несколько лет «Бостонские пептиды» будут иметь рынок не меньше, чем на миллиард долларов, — с улыбкой заметил я.

— Вы, венчурные капиталисты, думаете только о деньгах! Суть же дела в том, что мы сможем лечить Болезнь Паркинсона. Вот это будет круто!

— О’кей. Ты поймала меня на грехе алчности, — сказал я, сделав вид, что устыдился. — Но я все же рассчитываю на твои будущие доходы.

— Бедный Генри так рад, что чуть ли не визжит от восторга, — улыбнулась она. (Генри Чен был основателем фирмы «Бостонские пептиды» и боссом моей супруги). — Но для проведения клинических испытаний нам потребуются живые деньги. «Первый венчурный» раскошеливаться не желает. Я очень хорошо понимаю состояние Крэга.

— У «Первого венчурного», по меньшей мере, имеются для этого веские основания. Они сами сидят на мели.

«Первый венчурный» был небольшой фирмой, вложившей средства в «Бостонские пептиды» На финансовом рынке ходили упорные слухи, что в результате ряда неудачных проектов «Первый венчурный» понес большие потери, и от него отказались основные инвесторы.

— И кто же начнет пользоваться вашим лекарством? — спросил я.

— Естественно те, кто страдает Болезнью Паркинсона.

— Нет. Я хотел спросить, кем будут те первые люди, которые проглотят ваш препарат?

— Теперь я поняла, что ты хочешь сказать. Это будут добровольцы. Главным образом, студенты-медики. Им за это будут платить.

— Нормальные сумасшедшие?

— Препарат совершенно безопасен.

— Как ты можешь это утверждать, не испытав его на людях?

— Мы провели тщательное испытание на животных. Если бы существовали серьезные проблемы, то они обязательно бы проявились.

— В таком случае, зачем вообще проводить испытание на людях?

— Довольно часто возникают побочные эффекты, — ответила Лайза. — Головные боли, например. Тошнота. Диарея.

— Ничто не заставит меня делать это, — сказал я.

— Кто-то должен начинать. И добровольцы идут на это ради науки.

— Безумцы, — сказал я. — Отважные безумцы.

Лайза посмотрела на документы, которые я только что читал.

— А это что такое?

— Это — проект под названием «Тетраком». С проектом работает Дайна, и выглядит он весьма многообещающе.

— Дайна, значит?

— Да, — как можно небрежнее ответил я. — Возможно, что на следующей неделе нам с ней придется махнуть в Цинциннати. Так что в ночь с четверга на пятницу меня здесь не будет.

— О’кей, — она отодвинулась от меня подальше и снова принялась за свою книгу.

Я обратил внимание на то, что она излишне внимательно изучает давно открытую страницу.

— Тебе в этом что-то не нравится? — спросил я.

— Ничего подобного, — ответила она, не отрывая глаз от романа.

— Но я просто должен ехать. Это моя работа.

На сей раз супруга удостоила меня взглядом, и в глазах её я увидел гневные искры.

— Если хочешь знать правду, Саймон, то мне крайне не нравится эта поездка.

— Но почему? Здесь нет никакого повода для беспокойства.

— Нет повода, говоришь?! — выпалила Лайза. — А мне кажется, что есть. Деловая поездка в Цинциннати… И вы остаетесь на ночь в одном и том же отеле. Если Дайна положила на тебя глаз, Саймон, то такого шанса она не упустит.

— Лайза! Она один из партнеров фирмы. Мой босс!

— Она делала это и раньше!

— Кто тебе это сказал?

— Папа, — негромко ответила Лайза.

— Ах вот как, — фыркнул я. — Значит, это папочка вложил в твою головку все эти мысли?

— Нет. Я просто не доверяю этой женщине.

— Но ты с ней даже не знакома.

— О’кей. В таком случае, поезжай, — она протянула руку и выключила свет.

Мы лежали в постели спиной друг к другу. Я был страшно зол. Возможности отказаться от поездки у меня нет. В конце концов, Лайза должна доверять мужу, если тот отправляется в командировку со своей коллегой. Пусть даже и красивой.

Я все еще кипел от злости, когда её ноготок поскреб мне спину.

— Саймон, — прошептала она.

— Да?

— Мне пришла в голову великая мысль.

— Выкладывай, — сказал я, поворачиваясь к ней лицом.

Она притянула меня к себе. Ей руки скользили по моему телу.

— Я решила так тебя опустошить, что Дайне придется отказаться от попыток тебя соблазнить, и она переключится на кого-нибудь другого. Того, кто ближе ей по возрасту, — сказала Лайза и прильнула к моим губам.

— По-моему, отличная идея, — пробормотал я.

5

Моя одиночка легко рассекала воду. Навстречу лодке, в сторону университетского моста, туда, где Чарльз-ривер становилась уже, дул легкий ветерок. В миле позади меня остался эллинг гребного клуба, который я посещал по меньшей мере три раза в неделю. Мне удалось поймать хороший ритм. Ноги, руки, спина, дыхание работали синхронно, и по воде разбегались широкие круги от удара весел.

Грести я научился еще в школе и даже выступал в соревнованиях за Кэмбридж. В армии для поддержания спортивной формы использовались другие методы, но оказавшись в Гарварде, я вскоре снова взялся за весла.

Слева от меня высились купол и здание сената Массачузетского Технологического Института, а за ними на Кендалл-Сквер тянулась к небу таинственная серая башня, хранившая тайны таких биохимических титанов как «Гензим», «Биоген» и наше собственное «Био один». Справа от меня тянулась вдоль берега зеленая полоса, именовавшаяся Эспландой. За Эспландой проходила шумная Сторроу-драйв, на которую величественно и спокойно взирали жилые кварталы Бэк-бей. Воздух был прохладным и освежающим, небо абсолютно ясным, воды реки отливали синевой. Здесь, в середине широкой реки, я был совсем один, и никто не мешал мне думать.

Разговор с Хелен подействовал на меня угнетающе. Я знал, что она стоит на краю пропасти и страстно хотел ей помочь. Но сделать этого я был не в силах. Если я найду деньги, и мы выиграем апелляцию, её жизнь останется тяжелой, но, по крайней мере, выносимой. Мне повезло. У меня была любимая жена и захватывающая работа. Это было несправедливо, и мне очень хотелось хотя бы немного поделиться удачей со своей младшей сестрой.

С другой стороны, как можно говорить об удаче, если дела мои в фирме обстоят так скверно. Мой гнев на Фрэнка и остальных партнеров заметно усиливался.

Я припомнил, как Фрэнк и я дискутировали с Крэгом, только приступая к этому проекту. Мы все тогда согласились, что три дополнительных миллиона будут вложены в дело. Конечно, в договор был включен пункт о том, что мы имеем право отказаться от дальнейших инвестиций, но, насколько я тогда понимал, это было сделано, чтобы защитить нас от Крэга, если тот вообще не сумеет сколотить команду и пустится в бега.

Но он, насколько я мог видеть, проделал классную работу. Конечно, дело было рискованным, но мы это знали, когда его затевали. За последние полгода несколько компаний — больших и не очень — приступили к разработке нового поколения переключателей для Интернета. Но ни одна из этих фирм не действовала так решительно и целеустремленно, как «Нет Коп» Крэга. Он жил и дышал ради своего переключателя. «Нет Коп» был смыслом его жизни, и у меня не было сомнения в том, что он первым придет к цели. Если, кончено, получит средства для продолжения работы.

Но мои партнеры, судя по всему, решили окончательно и бесповоротно, и я ничего не мог сделать для того, чтобы повлиять на их решение. Я мог гордо удалиться, сохранив честь и полностью погубив карьеру в любой другой венчурной фирме, если я попытаюсь вообще остаться в этом бизнесе. Пока же мне предстояло уйти с работы, которая мне нравилась, оставив людей, которые были мне симпатичны.

С другой стороны, я могу поступить так, как советует Лайза. Попытаться решить проблему самостоятельно.

Моя супруга, как всегда, права. Я остаюсь, чтобы помочь Крэгу. Нельзя позволить «Нет Коп» умереть.

Я достиг лодочного эллинга Гарвардского университета и повернул обратно.

Меня очень беспокоило негативное отношение Фрэнка. Так же, как и реакция Лайзы на мое сообщение о поездке в Цинциннати в обществе Дайны. Наверное, мне следовало решительно отказаться, когда в четверг вечером Дайна предложила мне совместно поужинать. Однако между нами ничего не было, что бы ни думал Фрэнк. Тесть неадекватно реагировал на то, что видел, или, вернее, на то, что ему показалось.

У Лайзы нет никаких оснований ревновать меня к Дайне. А, может быть, все-таки есть?

Дайна была чертовски привлекательной женщиной. И, честно говоря, она мне нравилась. Мы прекрасно сотрудничали на работе, а ужин прошел просто великолепно. Но я любил Лайзу. Я любил её так сильно, как не мог любить никого, включая Дайну. И я не хотел делать ничего, что могло представить угрозу этой любви. Мне вовсе не хотелось кончить так, как кончил мой отец.

Сэр Гордон Айот (Баронет) никогда не знал своего отца и моего деда, скончавшегося по дороге в Арнем. Папаша унаследовал небольшое поместье в Девоншире, титул баронета и стремление вступить в наш семейный полк конных гвардейцев. В военной службе папа особенно преуспел. Отец делал все, что положено было делать безупречному кавалерийскому офицеру. Он играл в карты, развлекался, гонялся за юбками, нашел красавицу жену и научился водить броневики в самых заброшенных местах земного шара. Женщины его любили, а он любил их. Я понял это еще в то время, когда был совсем маленьким. Родители делали все, чтобы скрыть состояние их брака от меня и Хелен. Вначале они отсылали нас в постель. Затем отправили в пансионаты. Но никакие ухищрения им не помогли. Расходы отца существенно превышали его доходы, и от всего поместья у нас остался лишь крошечный коттедж. Кроме того, папаша считал себя обманутым. Мама должна была стать богатой, но её отец лишился всего состояния во время краха 1974-го года. Мать старалась не замечать развлечений отца и не обращать внимание на его непомерные траты. Однако, когда мне было десять лет, они все же развелись.

Я ненавидел отца за то, что он сделал маму несчастной. Но в то же время и им восхищался. В мою бытность тинейджером, он часто брал меня с собой в самые невероятные путешествия. Мы с ним ныряли с аквалангами в Белизе и карабкались по скалам в Канаде. А позже, когда я стал студентом, он таскал меня по ночным клубам Лондона и Парижа. Я понятия не имел, где он добывал деньги на эти эскапады. Мама тоже этого не знала. Однажды, когда я был в Кембридже, мой наставник пригласил меня к себе и сообщил, что ночью тихо ушел из жизни мой родитель. Предположительно от инфаркта миокарда. Ему в то время было всего сорок пять лет. Позже я узнал, что вечером накануне смерти он крепко выпил, а свидетелями кончины явились две дамы, суммарный возраст которых вряд ли превышал его года.

Окончив Кембридж, я вопреки воле матери поступил в полк отца. Частично это было данью уважения предкам, но главным стимулом для меня служила вера в то, что солдатская служба — дело веселое. Поначалу так все и было, и я слыл хорошим офицером. Но позже дисциплина и традиции меня утомили, и я вышел в отставку.

Я горько сожалел о разводе родителей, и о той роли, какую сыграл в этом прискорбном событии отец. Когда мне было десять лет, я торжественно поклялся себе не делать ничего, что могло бы поставить под удар свою будущую семью. И вот теперь, когда я всего лишь полгода женат на любимой женщине, тесть предполагает, что я отправился по стопам своего папаши. Его подозрения не имели под собой никакой почвы, но они уязвляли мою гордость.

Родители Лайзы тоже состояли в разводе. Фрэнк ушел от жены, когда дочери было четырнадцать лет. Лайзе никто ничего не объяснил, и она, подобно мне, так до конца и не простила отца. Но на этом сходство заканчивалось. Фрэнк так и не женился вторично, хотя его бывшая супруга вскоре сочеталась браком и убыла в Сан-Франциско, прихватив с собой детей.

Я сделаю все, чтобы ни один из нас не повторил судьбу наших родителей.

Взглянув через плечо, я увидел, что эллинг гребного клуба совсем рядом. Мои руки и плечи болели. Это была отличная прогулка.

Джил занимал самый большой кабинет во всей конторе. Его офис украшала антикварная мебель, а стены были облицованы дубовыми панелями. Над головой Джила на самом видном месте висел портрет ничем не прославившегося персонажа колониальных времен по имени Джилберт Стюарт. Именно в честь этого типа наш шеф получил свое имя Джилберт Стюарт Эпплбей. Портрет появился у Джила всего лишь год назад, но наш босс, вне сомнения, хотел убедить посетителей, что образ старого Джилберта Стюарта присутствует в его семье вот уже несколько поколений. Однако Даниэл, со свойственной ему язвительностью, не уставал повторять, что портрет является всего лишь неоправданной и преждевременной растратой тех миллионов, которые должна принести нам компания «Био один».

— Что ты решил относительно «Нет Коп»? — поинтересовался Джил. В его голосе я услышал участливую озабоченность.

— Попытаюсь спасти компанию.

— Каким образом? — изумленно вскинув брови, спросил старший партнер фирмы.

— Еще не знаю, — улыбнулся я. — Но сдаваться не собираюсь. Думаю, что смогу вернуть нам два миллиона. И кроме этого еще кое-что заработать.

Джил внимательно посмотрел на меня из-за толстых стекол очков. Затем шеф улыбнулся, и по его физиономии побежали веселые морщинки.

— Восхищаюсь твоей настойчивостью. Делай, что можешь, но от «Ревер» ты не получишь ни цента.

— Понимаю, — ответил я улыбкой на улыбку.

Джил извлек из ящика стола трубку и принялся набивать её табаком. Курил он только в своем кабинете, поскольку курение в публичных местах ныне в Америке не приветствуется — пусть это даже будет твоя собственная фирма.

— Ты знаешь, Саймон, в чем состоит твоя главная ошибка?

У меня в голове вертелось множество ответов, но я выбрал самый простой:

— Нет.

— Не в том, что ты настаивал на продолжении инвестиций. Это всего лишь вопрос оценки ситуации. И не в том, что ты хочешь сдержать данное тобой слово. Что бы не говорил Арт, твоя позиция заслуживает уважения. Твоя главная ошибка состоит в том, что ты дал обещание и тем самым загнал себя в угол. Человек, который трудится в венчурной фирме, обязательно должен оставлять для себя запасной выход. Обстоятельства меняются. Происходят непредвиденные события.

Я не был до конца уверен в справедливости этих слов. Если предприниматель доверил венчурной фирме свою мечту, вложил в эту мечту все свои сбережения и даже заложил дом, то он по меньшей мере может рассчитывать на то, что фирма выполнит свои обязательства. Но правила игры здесь писал не я, а Джил.

Поэтому я утвердительно кивнул.

— Я рад, что ты решил избегать необдуманных поступков. Желаю успехов в деле «Нет Коп». Да, и еще один вопрос.

— Слушаю.

— Как чувствует себя Джон Шалфонт? Он в порядке?

— Думаю, что да. Почему вы спрашиваете?

— Джон очень хотел протолкнуть идею с ветряными генераторами. Но он достаточно давно в фирме и должен знать, что мы уже отвергли кучу подобных проектов.

— Всего лишь временная утрата перспективы, — сказал я. — Может случиться с каждым.

Похоже мои слова его не убедили.

— Хмм… — протянул он и добавил: — Спасибо, Саймон.

Обрадовавшись, что моей карьере в «Ревер» ничего не угрожает, я вышел из кабинета. Должен признаться, что сомнения мои не исчезли, они лишь отступили на второй план.

Даниэл изучал биржевые котировки на экране своего компьютера. Цена акций «Био один», как я уже знал, поднялись до сорока четырех долларов. Джона в офисе не было.

— Ты все еще работаешь у нас? — спросил Даниэл.

— Работаю.

— Значит Джил убедил тебя не уходить?

— Скорее, это сделала Лайза, — ответил я.

— Рад, что хотя бы у одного из вас есть крупица здравого смысла.

— Джил спросил, как чувствует себя Джон. Похоже его беспокоит история с ветряными электрогенераторами.

— У Джона ветер в голове, — фыркнул Даниэл.

— Брось, Даниэл. Он — хороший парень.

— Кто же в этом сомневается? Он просто отличный парень. Но какой в этом смысл? Это же ничего не стоит. Джон по природе своей неудачник, и в этой фирме ему ничего не светит. Ты знаешь, что он попал сюда только благодаря своему отцу?

Я пожал плечами. Скорее всего, Даниэл прав. Но Джон мне нравился, и я вовсе не хотел списывать его, как неудачника.

Заметив мою сдержанность, Даниэл сменил тему.

— И что же ты собираешься делать с «Нет Коп»?

— Найти для неё деньги.

— Каким образом? — удивленно подняв брови, спросил Даниэл.

— Пока это известно одному Богу. Может быть у тебя есть идеи?

Несмотря на весь свой цинизм, Даниэл иногда проявлял себя человеком весьма творческим, и поинтересоваться его идеями было полезно.

— А как насчет Джеффа Либермана? — немного помолчав, спросил он. — Этот парень вложил средства в «Био один». Почему бы ему не инвестировать немного и в «Нет Коп»?

Интересное предложение, подумал я. Джефф вместе с нами учился в школе бизнеса, и я проводил с ним очень много времени. Он был способным студентом и после окончания школы поступил на службу в «Блумфилд Вайсс» — крупный инвестиционный банк Нью-Йорка. Джефф с интересом следил за моей деятельностью в «Ревер», а когда я рассказал ему о перспективах «Био один» и об открытии Лайзы, он с моей подачи прикупил порядочно акций компании на первоначальной публичной распродаже.

— Пожалуй, стоит попытаться, — сказал я.

Я нашел и набрал его номер.

— Джефф Либерман слушает.

— Привет, Джефф, это я, Саймон Айот.

— Привет, Саймон. Как поживаешь?

— Превосходно.

— А как идут дела у моей маленькой «Био один»? Котировки пока не падают?

— Сорок четыре сегодня утром. Значительно выше той цены, по которой ты покупал.

— Верно. Да я и не жалуюсь.

— Джефф, вообще-то я звоню тебе в связи с другой компанией. Если ты считал, что дело с «Био один» стоит риска, то тебе следует познакомиться и с этим проектом. В случае успеха прибыль будет огромной.

— Давай подробнее.

Я рассказал ему всё о «Нет Коп».

Идея его увлекла. Думаю потому, что к ней был приделан ярлык «Интернет». Я не скрыл, что проект рискованный, что «Ревер» от него отказалась, и для того, чтобы удержать «Нет Коп» на плаву, срочно нужны средства. Но это только подогрело его аппетит. Но он все же задал один, очень важный для него вопрос.

— А лично тебе, Саймон, идея нравится?

Я так надеялся, что он этого не спросит. Теперь мне придется поставить на кон всю свою репутацию.

— Проект связан с большим риском, но мне он очень нравится, — сказал я и, сглотнув слюну, добавил: — Крэг Догерти по своей природе — победитель.

— О’кей. В таком случае высылай мне детальную информацию. Я дам тебе знать.

— Немедленно высылаю.

— Спасибо, Саймон. И обязательно дай мне знать, если появится еще какое-нибудь многообещающее дельце.

Я осторожно вернул трубку на место. Итак, Джефф может дать денег. Но для того, чтобы спасти «Нет Коп», нужны более солидные инвестиции. Однако с этим можно подождать, пока Крэг немного не успокоится.

— Он заинтересовался?

— Не исключено.

— В конце недели я собираюсь в Нью-Йорк. Если хочешь, я могу с ним поговорить.

— Спасибо. Это будет полезно.

Я попытался дозвониться Крэгу, но того «не было на месте», поэтому я оставил ему голосовое письмо, в котором информировал о своих действиях. Я прекрасно понимал его ярость, но не сомневался в том, что он скоро придет в себя. Особенно, если я смогу раздобыть для него денег.

В комнату, насвистывая одну из своих любимых мелодий 80-х гг., вошел Джон. В руках он держал большую бутылку молока.

— Еще работаешь, Саймон? — спросил он.

— Боюсь, что так.

— Эй, а почему бы тебе не попросить Джона сделать инвестиции? — спросил Даниэл.

— Во что? — поинтересовался Джон.

— В «Нет Коп».

— Потенциально высокодоходный проект, и больше ста процентов своих инвестиций ты на нем ни при каких условиях не потеряешь.

— Не могу, — ответил Джон, усаживаясь на свое место.

— Почему? — спросил Даниэл.

— Мне нечего инвестировать.

— Брось, Джон. Неужели ты не можешь выделить какого-то жалкого десятка миллионов?

— Когда ты, наконец, вколотишь в свою глупую башку, что папаша не дает мне денег? Для того, чтобы получить от него хотя бы доллар, я должен вымыть его машину, — небрежным тоном произнес Джон. Мы много раз обсуждали этот вопрос, но Даниэл в отличие от меня не верил своему коллеге.

— А не мог бы ты предложить раскошелиться своему старику? Он вполне способен инвестировать собственные средства.

— Перестань, — взмолился Джон, глядя на пестревший цифрами биржевых котировок дисплей Даниэла. — Да, кстати, сколько бы ты не пялил глаза на монитор, курс от этого не станет выше.

— Кто знает, — ответил Даниэл.

— Ты сейчас контролируешь по меньшей мере половину «Био один», — продолжал Джон.

— Увы.

— Но почему, увы? У тебя уже должен быть хороший навар.

— Я купил телегу этого дерьма по пятьдесят восемь.

— Уоррен Баффит мог бы тобой гордиться, — ухмыльнулся Джон.

— Курс выправится, — раздраженно бросил Даниэл.

Телега дерьма, о которой говорил наш приятель, было ничем иным как большим пактом акций. После первоначальной публичной распродажи курс взлетел к небесам, увеличившись в четыре раза. В прошлом году рыночные цены за акцию доходили до шестидесяти долларов, но в результате недавнего спада, затронувшего весь сектор биотехнологий, курс заметно понизился.

— Несмотря на твою временную неудачу, наши славные партнеры вполне процветают. Как ты думаешь, сколько может стоить на рынке их доля?

— Примерно пятьдесят четыре миллиона долларов на всех, — без малейшей задержки ответил Даниэл.

— Пятьдесят четыре миллиона?!

— Абсолютно точно. В 1994 году «Ревер» инвестировала пять миллионов баксов. Сейчас эти пять миллионов стоят примерно двести семьдесят пять миллионов. Партнеры получают двадцать процентов от прибыли. Вот тебе и пятьдесят четыре миллиона.

Даниэл был с цифрами на ты, и я полностью доверял его раскладу. «Био один» по успехам превосходил все остальные холдинги «Ревер». У нас были успехи — главным образом благодаря Фрэнку, — но имелись и провалы — в основном из-за авантюр Арта. Кроме того, мы располагали смешанным портфелем других более или менее приличных акций. Однако нашим бесспорным достижением был проект, связанный с «Био один».

Пятьдесят четыре миллиона на пятерку партнеров! Большая часть этих миллионов перейдет к Джилу. Солидный кус достанется Арту, который стоял у истоков проекта (хотя все остальное, к чему он прикасался, превращалось в прах). Фрэнк тоже не будет обделен. Новые партнеры Дайна и Рави получат, естественно, гораздо меньше.

Ни один из сотрудников «Ревер» еще никогда не становился партнером, и я отчаянно пытался положить конец этой традиции.

— Саймон, какие чувства ты испытываешь, имея тестя, который стоит много миллионов долларов? — спросил Даниэл.

— Вся эта прибыль пока на бумаге, — ответил я. — И кроме того, у меня создалось впечатление, что в данный момент я не являюсь его любимым зятем.

— У меня почему-то сложилось точно такое же впечатление, — мрачно улыбнулся Даниэл.

— А как Лайза оценивает деятельность «Био один»? — вступил в беседу Джон.

— Не очень высоко, — ответил я.

— Но почему?

— Одна из её подруг там работает и ненавидит эту компанию. Если ей верить, то технический директор фирмы Томас Эневер — тот еще подонок. Ты знаешь, что этот австралийский терьер установил на фирме режим тотальной секретности? Этот парень единственный, кому известно все, что происходит в компании.