Последний проект

Это был яркий, и какой-то хрусткий день поздней сухой осени. Холодный ветерок поглаживал верхушки деревьев, и те в ответ на его игру швыряли на землю пригоршни желтых листьев. Яркое солнце едва-едва согревало воздух. Одним словом, зима была уже не за горами.

Но что плохого я сделал? Лайза меня бросила, оставив на растерзание полиции. Жена отвергла мою помощь и моей верности вовсе не заслуживает. Она дала мне понять, что наш брак кончился, а раз так, то она и виновата в том, что между мной и Дайной возникла духовная близость.

Я сел на скамью на берегу озера. В надежде получить хлебные крошки ко мне лениво двинулись жирные утки, а на противоположном берегу из-за высоких деревьев на меня поглядывали верхние этажи отеля Ритц-Карлтон. Я обратился лицом к солнцу и смежил веки.

Всем своим существом я ощущал, как движется к краху мой брак. В этом не было ничего нового. Мои родители разошлись. Так же, как и родители Лайзы. Подобное происходит с миллионами людей, как в Британии, так и в Америке. Я вполне мог позволить браку рушиться до конца, и никто не мог запретить мне спать с тем, с кем я пожелаю.

Но я не желал спать с другими. Больше всего на свете мне хотелось вернуть Лайзу. Сделать это будет трудно. Она мне в этом не помощница. Совсем напротив. Мне придется наступить на горло собственной гордыне, простить её за то, что она ушла, забыть всё, что она сказала и что скажет в будущем. Я должен убедить Лайзу в том, что не убивал её отца. И это тоже будет очень не просто, а, может быть, и вообще невозможно.

Так стоит ли пытаться?

Я вспомнил её голос, её лицо, её смех. 

Да! Да! Да! 

Безусловно стоит.

Я не успел пробыть за своим письменным столом и пяти минут, как зазвонил телефон. Это была Дайна. Она хотела меня видеть.

Я с трепетом вступил в её кабинет. Но боялся я напрасно. Она мне дружески улыбнулась и сразу начала обсуждать наши отношения с «Тетраком». Оказалось, что еще утром Джил позвонил в пару венчурных фирм, и те подтвердили версию Хехта. Ему сказали, что в то время они не согласились бы подпустить к себе Мюррея Редферна и на пушечный выстрел. В одной из фирм, правда, поставили под сомнение способность Хехта принимать взвешенные решения, поскольку тот согласился иметь дело с Мюрреем. Подобная точка зрения, бесспорно, имела право на существование, но одной её было явно не достаточно для того, чтобы отказываться от проекта. Хотя из за разницы во времени Джил на Западное побережье еще не звонил, Дайна была уверена, что скелетов в кладовой «Тетраком» не окажется. Таким образом, от формального заключения договора нас отделяло менее недели.

Когда беседа закончилась, и я поднялся чтобы уйти, Дайна меня остановила.

— Саймон…

— Да?

— О вчерашнем вечере.

— Слушаю.

— Всё в порядке, — она взяла меня за руку. — Я не хочу об этом говорить. Но почему бы тебе как-нибудь не пригласить меня выпить?

— Мне кажется, что идея — не из лучших, — сказал я.

— Брось, — улыбнулась она. — Хотя бы одну выпивку ты мне уж точно должен.

Она была права.

— В таком случае выпьем обязательно, — улыбнулся в ответ я.

— Вот и отлично. Как насчет пятницы?

— Пятница так пятница.

— Благодарю за помощь, Саймон, — сказала она, и я удалился.

Вернувшись на рабочее место, я принялся размышлять о том, что затевает Дайна, и к чему все это. Судя по её репутации, она обожала устраивать романы на службе. Теперь я знал, что действует она при этом вполне профессионально. Но почему я? Может быть, ей просто захотелось секса? Или ей нужна игрушка? Не исключено, что от связи с женатыми мужчинам она получает дополнительное наслаждение.

Но несмотря на всю эту скверную репутацию, мне было трудно видеть в ней всего лишь распущенную и циничную дамочку. Мы искренне симпатизировали друг другу. Более того, между нами бесспорно существовало и чисто физическое влечение. Честно говоря, я не знал, имелось ли это влечение и ранее, но только в скрытом виде, или вспыхнуло лишь после отъезда Лайзы. Интересно, как она воспримет мое бегство? Не помешает ли оно мне стать партнером при новом режиме? Что же, если и помешает, то поделом. Мне не следовало так далеко заходить в своих отношениях с ней, и впредь я этого делать не должен.

Чтобы уяснить все до конца, придется дождаться пятницы.

Взглянув на гору лежащих передо мной деловых бумаг, я закрыл глаза. Как я мог позволить событиями зайти так далеко? Да, я с ней не спал. Но был очень близок к этому. Как я мог поставить под удар брак, который и без того был на грани распада, и за спасение которого я боролся? Даже если Лайза ничего не узнала бы, то я был бы обречен помнить об этом всегда. Эти воспоминания сохранялись бы, как готовая взорваться в любой момент бомба замедленного действия.

Нет, никогда в будущем я не допущу ничего, даже отдаленно похожего на это.

— В чем дело, Саймон?

Я открыл глаза, поднял голову и увидел, что за моей спиной стоит Даниэл.

— Не спрашивай, потому что я все равно не отвечу, — посмотрев на пустующее рабочее место Джона (а мне так много надо было с ним обсудить) я спросил: — А где Джон?

— Отбыл на весь день в «Нэшнл килт», — ответил Даниэл и добавил: — На всякий случай он оставил нам свой телефонный номер.

— Никакой спешки, — сказал я. — Это может подождать.

Я проверил электронную почту и среди множества посланий обнаружил сообщение Конни, из которого узнал, что Джил приглашает меня выпить с ним этим вечером в его клубе.

Это приглашение поначалу привело меня в состояние паники. Неужели Джил каким-то непостижимым образом узнал обо мне и Дайне? Однако крайне маловероятно, что он избрал фешенебельный клуб местом для порки. Меня еще никогда не приглашали в клуб Джила. Думаю, что и другие сотрудники там тоже не бывали. Однако Фрэнк, как я знал, бывал там не единожды. Интересно, думал я, о чем Джил хочет со мной поговорить.

В семь часов вечера клуб «Девоншир» был практически пуст — для его членов время было слишком раннее. Я сидел потягивая пиво, а передо мной на маленьком столике выстроился ряд вазочек с разнообразными чипсами и орешками. Помещение бара было небольшим и очень уютным — сплошная красная кожа и редкие породы дерева. У входа на изящных полках разместилась внушительная коллекция виски. О некоторых редких сортах я даже никогда не слышал. Общая атмосфера напоминала атмосферу лондонских клубов. Здесь все делалось для того, чтобы члены клуба чувствовали себя максимально комфортно, а их гости при этом испытывали ощущение некоторого неудобства. Этот деликатный баланс являлся плодом многолетних традиций клуба и целенаправленных усилий управляющих.

В бар вошли три человека в костюмах-тройках и галстуках в полоску и заняли соседний со мной столик. У всех трех были такие бороды, которые в наши дни почти не встречаются. Замечательные, объемные творения. Если эти ребята родились где-то в 50-х годах, то бородищи на вид были по меньшей мере лет на шестьдесят старше своих хозяев.

Джил запоздал ровно на десять минут. Он пожал мне руку, сел и, поймав взгляд официанта, заказал мартини.

— Спасибо, Саймон, за то, что ты принял приглашение, — сказал он. — Как состояние?

— В общем, неплохо.

— Мне очень жаль, что Лайза не живет дома. Как она все это переносит?

— Боюсь, что не очень хорошо. Она улетела в Калифорнию.

Джил в знак симпатии приподнял свои кустистые брови.

— Позволь выразить мое тебе сочувствие, — сказал он. — Но думаю, что было бы неправильно, если бы Арт вмешался и стал уговаривать её остаться в «Био один». Уверен, что ты меня понимаешь.

Я промолчал. Джилу не понравились бы мои слова о том, что, судя по всему, Арт уже вмешался, чтобы выдворить её из фирмы. Босс не хотел верить, что в его фирме может существовать личная вражда между коллегами. А в тех редких случаях, когда вражда проявлялась открыто, он предпочитал делать все, чтобы этого не замечать.

Принесли мартини. Джил помолчал немного и начал:

— Значит так, Саймон… Мне хотелось бы поговорить с тобой о будущем нашей фирмы.

— Вот как?

— Именно. Ты, наверное, слышал, что я намерен устраниться от дел в «Ревер».

— Догадываюсь.

— Фирма небольшая и слухи в ней распространяются быстро, — улыбнулся Джил. — Ты, конечно, понимаешь, что я хочу оставить компанию в максимально хорошей форме.

— Естественно.

— Но в связи с моим уходом возникает вопрос о наследнике.

Это уже становилось интересно.

— Понимаю.

— Вначале я думал, что мое место займет Арт. После смерти Фрэнка он остался вторым по старшинству партнером. Кроме того, он ведет наш самый удачный проект.

Я кивнул, соглашаясь.

— Но в последнее время Арт неважно себя чувствует, и я не уверен, справится ли он с работой. И это ставит меня перед выбором.

Он замолчал, чтобы отпить мартини. Выбором? Каким выбором? А я считал, что остался всего лишь один кандидат. Неужели он имеет в виду Рави? Да, Рави, бесспорно талантливый инвестор, но он всегда хочет, чтобы его оставляли в покое, если вопрос не касается прямо его проекта. Взвалить на свои плечи ответственность за всю фирму Рави определенно не пожелает.

— Это может быть Дайна, или… — продолжил Джил, -…мне придется пригласить со стороны опытного специалиста в сфере венчурного капитала.

Подобной возможности Дайна не учитывала, подумал я, а если и учитывала, то со мной своими мыслями на этот счет не делилась.

— Я не намерен просить тебя, Саймон, поддержать ту или иную сторону. Я прошу тебя о совсем другом — полярно противоположном. Нельзя допустить, чтобы после моего ухода «Ревер» пал жертвой междоусобной борьбы. Поэтому я прошу тебя дать мне слово, что ты продолжишь работать, вне зависимости от того, кто станет во главе компании. Ты хороший человек, Саймон, и ты нужен фирме.

Он внимательно смотрел на меня, ожидая моей реакции. Я попал в довольно сложное положение, поскольку уже обещал Дайне выступить в случае необходимости на её стороне. Ну что я могу сказать ему сейчас?

— А ты не мог бы подождать с уходом? По крайней мере до тех пор, пока ситуация не прояснится?

— Теоретически это возможно. Но дела с моими почками обстоят довольно скверно. Доктора говорят, что скоро я могу оказаться на диализе.

— Не может быть! Когда именно?

— Это они скрывают, — фыркнул он. — Боятся, что в случае ошибки я привлеку их к суду. Одним словом, это может случиться и через шесть месяцев и через шесть лет. Как бы то ни было, но я в полной мере хочу насладиться временем, когда еще способен свободно передвигаться. Так же считает и моя жена. Поэтому я и хочу разобраться с «Ревер», как можно скорее.

— Я тебя понимаю.

— Итак, ты обещаешь мне, что останешься в фирме, кто бы ни стал партнером-управляющим?

Я был очень многим обязан Джилу. Перед Дайной у меня никаких особых обязательств не имелось.

— Да, Джил, останусь, — твердо сказал я.

— Спасибо, Саймон, — устало улыбнулся он.

Из «Девоншира» я сразу двинулся к Джону. Он жил в районе Саут Енд, в трехэтажном доме, втиснувшимся между салоном живописи и агентством по торговле недвижимостью. Геи почему-то предпочитали селиться именно в этой части города. Впрочем, люди с нормальной сексуальной ориентацией тоже не чурались этих мест.

Джон, увидев меня, удивился, но в дом все же пригласил. Он сменил свой рабочий костюм на джинсы и свободную полотняную рубашку навыпуск. До этого мне всего лишь раз довелось побывать в его квартире. Выглядело жилище Джона очень мило, несмотря на то, что в нем явно присутствовало влияние минимализма. Простые деревянные полы, стеклянный стол, несколько симпатичных модерновых светильников и столь же модерновых ваз. Постеры, прославляющие научно-фантастические творения в области литературы и кинематографии (о большинстве этих шедевров я никогда не слышал) оживляли стены. Одна из стен была украшена громадным изображением тореадора. В комнате находился телевизор с гигантским экраном, а несколько полок были до отказа забиты видеокассетами. Я вглядывался в обстановку, но никаких признаков необычной сексуальной ориентации Джона не видел. Но экспертом в этом деле я не являлся и поэтому мог просто не заметить кодовых сигналов.

Мы присели, он предложил мне выпить пива, и я согласился. Открыв бутылку и для себя, Джон сказал:

— Ну и говенный же день выдался.

— Тебе так не понравилось пребывание в Лоуэлле?

— Если мне придется поехать туда еще раз, я просто спалю это место. Клянусь. Почему мы не позволяем компании умереть быстро и безболезненно? Вместо этого мы собираемся обратиться к главе одиннадцатой Закона о банкротстве, дабы защититься от кредиторов. Что касается меня, то я просто вручил бы ключи от фирмы банку-кредитору, чтобы тот бесплатно вручал одеяла с изображением черепашек ниндзя каждому ребенку, который решится открыть у них счет. — Сделав большой глоток пива, он спросил: — Итак, что привело тебя в наши края?

— Я хотел задать тебе пару вопросов, которые могут показаться слегка…нетактичными.

— О чем? — внезапно напрягшись спросил, Джон.

— Я недавно встречался с одним фотографом.

— Ну и что?

— Парень дал мне вот это.

Я передал ему конверт. Он открыл его, достал снимки, взглянул на них, его лицо окаменело и он закрыл глаза.

— Итак, чего же тебе от меня надо? — спросил Джон.

— Я хочу расспросить тебя о нём.

— К чему это?

— Мне надо выяснить, кто его убил.

— Я не знаю, кто это сделал.

Я вопросительно вкинул брови, а Джон погрузил лицо в ладони. Я молча наблюдал за ним. Наконец он поднял голову и произнес:

— Я его любил.

Я продолжал молчать.

— Вечером, накануне его смерти, мы поссорились. Последний раз я его видел в субботу утром, когда убегал в ярости. Теперь мне страшно жаль, что мы с ним расстались на такой ноте.

— Сочувствую.

— Это было ужасно, — продолжал Джон. — И самое страшное во всем этом деле, что я ни с кем не мог поговорить, чтобы облегчить душу. Во всяком случае, ни с кем из тех, кто знал Фрэнка, — я видел, что он лишь ценой огромных усилий сдерживает слезы.

— И из-за чего же вы поссорились? — как можно более мягко спросил я.

— Я встречался с другими мужчинами, а Фрэнку это не нравилось. Но эти встречи ровным счетом ничего не значили. Так… Просто случайные связи.

— Но разве сам Фрэнк не…

— Нет. Я был у него единственным любовником. Мне даже кажется, что он не видел в себе гея до тех пор, пока не встретился со мной. Фрэнк держал все это в страшной тайне. Я пытался убедить его быть более открытым, но он меня не слушал. Думаю, что Фрэнк испытывал острое чувство вины. Через это проходим мы все, и чем скорее от подобного чувства избавишься, тем лучше.

— И по этой причине рухнул его брак? — спросил я.

— Фрэнк осознал это значительно позже, а вначале он считал, что просто утратил сексуальное влечение к своей супруге. Правда и тогда он знал, что чем-то отличается от других, но считал себя асексуальным.

Я всё это не очень понял, но сказанное Джоном прекрасно объясняло тот стиль жизни, которому в течение пятнадцати лет следовал Фрэнк.

— Я сделал для него доброе дело, — просто сказал Джон, — заставил его осознать, кем он на самом деле является.

— У тебя есть какие-нибудь версии его убийства?

— Нет. Вначале мне казалось, что это мог быть ты, но в глубине души я не верил, что ты способен на подобные поступки.

— Копы считают, что Фрэнка прикончил я. Но они заблуждаются, и мне следует им это доказать. Теперь я вижу, что ты, как и я, не имеешь к преступлению никакого отношения.

Это было не совсем так. Я по-прежнему не знал, связан Джон с убийством или нет, но я должен был выразить ему свое доверие, чтобы он в свою очередь поверил мне.

— Но не пройти мимо одного простого факта — кто-то его убил, — продолжал я. — Мне известно, как много значил для тебя Фрэнк, и ты должен помочь мне найти убийцу.

Джон неуверенно покачал головой.

— В таком случае, ответь хотя бы на мои вопросы. Тебе это не повредит, а мне сможет помочь.

— О’кей, — с видимой неохотой согласился Джон.

— Что особенно беспокоило Фрэнка в последнее время перед гибелью?

— Множество вещей. А если быть точным, то он жил в постоянном напряжении. И не только в связи с работой. Это состояние стресса он переносил скверно.

— Что волновало его, кроме работы?

— Прежде всего — ты. С тебя все и началось.

— С меня?

— Да. Он был убежден, что у тебя роман с Дайной. Дело дошло до того, что он даже меня об этом спрашивал. Я ответил, что ничего не знаю, но все видели, что вы находитесь в замечательных отношениях и очень много работаете вместе.

— Да, своими подозрениями он меня сильно допек, — сказал я. — Должен сказать, что в своем недоверии ко мне он явно перехватил через край.

— Мне тоже так показалось. Но ты же знаешь, как Фрэнк боготворит Лайзу. Я думаю, что его страшно пугало то, что его дочь может оказаться в том же положении, в котором оказался он.

— Не понимаю.

— Я говорю об отношениях между ним и мною, — пояснил Джон. — Мы были связаны по работе, имея при этом близкие отношения. Это вызывало у Фрэнка постоянное чувство вины. Потом он узнал, что я встречаюсь с другими мужчинами. И это явилось для него сильнейшим ударом. Ему, видимо, казалось, что в силу своей неполноценности он не только погубил семью, но не смог удержать и меня. Одним словом, Фрэнк боялся, что дочь будет страдать так, как страдает отец. Бедняга с параноидной настойчивостью повторял это снова и снова. Ну и, наконец, наша ссора в пятницу. В тот вечер он не выдержал и взорвался.

— Как это произошло?

— Фрэнк заявил, что не понимает и не приемлет моей неверности. А то, что я гей, не может служить оправданием. — Немного помолчав, Джон продолжил: — Я пообещал исправиться, но он не поверил, и я ушел.

— Когда это произошло?

— Около часу ночи, — ответил Джон, довольно успешно сдерживая слезы. — И больше я его не видел, — он снова замолчал, борясь с нахлынувшими воспоминаниями. — На следующий день Фрэнк мне позвонил, но помириться мы так и не сумели. Когда я в свою очередь позвонил ему, никто не снял трубку, и звонка позже от него не последовало.

— Сочувствую, — сказал я, понимая, что Джон нуждается в более теплом утешении, которого я, увы, предоставить ему не мог. — С этим вопросом ясно. А что его беспокоило в компании?

— Да, положение в «Ревер» его явно чем-то мучило, — с глубоко вздохнув, произнес Джон. — Но что именно, я не знаю. Разговоров о фирме и о работающих там людях он пытался избегать. В те моменты, когда мы работали в паре, разговор велся только о конкретном проекте. Вне офиса мы о делах практически не толковали. Но что-то его определенно снедало.

— А ты не думаешь, что это могло быть связано с предстоящим уходом Джила?

— А разве он уходит? — спросил Джон, а глаза его от изумления округлились.

— Да, уходит. Прости, но я думал, об этом-то Фрэнк не мог тебе не сказать.

— Нет, — ответил Джон. — О внутренней политике фирмы мы уж точно никогда не говорили.

— А как он оценивал Арта?

— Считал его полным ничтожеством. Как мне кажется, они друг друга терпеть не могли.

— Что он говорил о пьянстве Арта?

— А я и не знал, что Арт пьет. Тебе похоже, известно о жизни в офисе гораздо больше меня.

— Похоже на то, — согласился я. — Но поговорим о другом. Меня очень удивляет то, что полиция не узнала о ваших отношениях.

— Она узнала.

— Что?!

— На это, правда, потребовалась пара недель. В «Домике на болоте» они нашли отпечатки моих пальцев. Я сказал, что работал там вместе с Фрэнком над нашими проектами, и они мне поверили. Но после серии лабораторных исследований копы пришли к выводу, что я занимался в «Домике на болоте» не только трудовой деятельностью. В бостонской квартире Фрэнка я никогда с ним не встречался — он был слишком осторожен для этого, — но после того, как копы потолковали с моими соседями, они узнали, что Фрэнк нередко бывал у меня. Кроме того, они проверили компьютер Фрэнка и обнаружили в электронной почте письма, которые окончательно прояснили ситуацию.

— Неужели они не начали подозревать тебя в убийстве?

— Начали, — кивнул Джо. — Но всего лишь на пару дней или около того. Но у меня было железное алиби. Соседи видели меня в день убийства, а ближе к вечеру я находился в обществе своих друзей. Одним словом, копы перестали меня терзать и с тех пор расспрашивают только о тебе.

— И что же ты успел им поведать? — простонал я.

— Только правду. Я сказал, что Фрэнка беспокоили твои отношения с Дайной, и что между ним и тобой в последние месяцы отношения были, мягко говоря, натянутыми. Они спросили, не угрожал ли ты Фрэнку, и не опасался ли он тебя, на что я ответил, что такого не было и быть не могло.

— И ты считаешь, что мне следует выразить тебе за это благодарность?

— Я говорил лишь то, что было, — пожал плечами Джон.

— Теперь, после того, как они узнали, что он гей, не стали ли они вести следствие и под этим углом?

Его глаза снова округлились, на сей раз, как мне показалось, от страха.

— Как это?

— Не знаю. Другой любовник, или что-то иное в этом роде.

— Ничего не получится! — вдруг выпалил Джон. — Я был единственным близким Фрэнку человеком, и уже сказал об этом полицейским. Они мне поверили.

— Но ты же, насколько я понял, не хранил ему верность…

— Да! — сердито бросил Джон. — И с этим мне придется жить до конца моих дней. Но Фрэнк был совсем другим. Именно из-за этого мы и поссорились в тот вечер.

Я вздохнул. Рухнули мои надежды на то, что после того, как полиции стало известно о Джоне и Фрэнке, следствие пойдет в другом направлении. Однако получилось так, что Махони только укрепился в своих подозрениях.

— Полицейские держат свое открытие в секрете?

— Пока да. Они опасаются задеть чувства семьи. И в первую очередь Лайзы.

— Они правы.

Чем меньше людей знают о связи Фрэнка и Джона, тем лучше для Лайзы. Меня очень тревожило то, как она может воспринять это известие.

— Джон, ты можешь оказать мне услугу? — спросил я.

— Какую?

— Если тебе на ум придет нечто такое, что поможет найти убийцу, дай мне сразу знать. Хорошо?

— О’кей. Я это сделаю.

23

В течение всего следующего рабочего дня Джон и я держались друг к другом с подчеркнутой вежливостью. Каждый из нас хранил свои тайны и подозрения, и поэтому лучше всего было вести себя так, словно вечерний разговор вообще не имел места. Утром явился Махони и, разбив лагерь в кабинете Фрэнка, принялся допрашивать всех подряд за исключением меня, разумеется. Джон и Даниэл, естественно, тоже общались с сержантом. Проходя мимо открытых дверей кабинета, я видел, как помощники сержанта копаются в файлах Фрэнка.

Интересно, обнаружили ли они еще нечто такое, что мне не известно? Узнав, что имеется еще одна линия следствия, о которой я и понятия не имел — а именно отношения между Джоном и Фрэнком — я испытал нечто очень похожее на шок. Однако, несмотря ни на что, в глазах Махони я оставался подозреваемым номер один.

Дела у сержанта шли явно лучше, чем у меня. Мое расследование зашло в тупик. Да, мне удалось расширить круг подозреваемых. Теперь кроме меня под подозрением оказались Крэг, Арт и, возможно, Джон. О Джиле и Джейн тоже не следовало забывать. Однако в моем виртуальном списке возможных убийц они явно стояли на последнем месте. Выше их в этом списке находился Эдди. Но теперь, после того как я максимально расширил поле поисков, следовало снова сузить его до одного человека. Оставить лишь того, кто убил Фрэнка. Однако я по-прежнему не представлял, кто мог это сделать.

Я не раз подумывал о том, чтобы объединить свои усилия с усилиями Махони, но было ясно, что Гарднер Филлипс не позволит мне это сделать. Если я буду держать рот на замке и ничего не скажу копам, он сможет держать меня на свободе. Если я заговорю, то окажусь за решеткой, один на один с законом.

Что касается Махони, то он в моей вине нисколько не сомневался и теперь делал все, чтобы это доказать. Я прекрасно понимал его позицию, особенно после того, как он нашел револьвер. Сержант знал, что Лайза выбросила оружие в реку, а это означало, что Фрэнка мог застрелить только я.

Но как мог этот злосчастный револьвер оказаться в шкафу нашей гостиной? Ответа на этот вопрос — сколько бы раз я себе его не задавал — у меня не было. В промежуток времени между обыском и находкой револьвера в нашем доме никто, кроме меня, Лайзы и сержанта Махони, не появлялся. Может быть, этот мерзавец и подбросил оружие?

Вообще-то револьвер могла припрятать и Лайза. Впрочем, нет. Подобную возможность я просто отказывался принимать во внимание.

Боже, как мне её не хватало!

В комнату вернулся Даниэл, пробыв с Махони около получаса. Он занял место за столом и послал мне улыбку.

— Что он говорил?

— Сержант запретил мне распространяться на эту тему.

— Перестань, Даниэл!

— О’кей. Он задал мне множество вопросов — в основном о тебе. И о Фрэнке. Ничего особенного. Мне показалось, что он просто ловит рыбу в мутной воде. Сержант изучил все проекты, которые вы с Фрэнком курировали. «Нет Коп» и всё такое прочее.

Любопытная информация. Интересно, сколько времени копам потребуется на то, чтобы связать описание внешности неизвестного фотографа, которое дала им Нэнси Боумен, с личностью Крэга?

Даниэл врубил компьютер и, пару раз щелкнув мышью, воскликнул:

— Великолепно!

— В чем дело? Только не говори мне, что котировки «Био один» подскочили на одну восьмую.

— Нет. Но зато акции «Бофорт технолоджикс» рухнули сегодня еще на двадцать процентов. Это означает, что к этому дню они потеряли примерно половину своей стоимости.

— Поздравляю. Думаю, что Линетт Мауэр будет тебе безгранично благодарна.

— Падение котировок началось лишь с того момента, когда «Бибер фаундейшн» выбросила на рынок свои акции, — ухмыльнулся Даниэл.

— Даниэл!

— Что? — еще шире осклабился он. — Это должно было так или иначе случится, и я всего лишь немного ускорил события.

Он хихикнул, а я не веря своим ушам, безмолвно качал головой.

— Неужели для тебя имеют значение только деньги? — спросил я, несколько оправившись от шока.

— Нет, не только, — как мне показалось удивленно ответил Даниэл. — Почему ты спрашиваешь?

Я в ответ лишь вскинул брови.

— Что же, может быть, ты и прав. В наше время, чтобы быть в Америке человеком, необходимо иметь деньги. Тебя здесь замечают только в том случае, если ты при бабках. И речь идет о больших деньгах. Не о каком-то там миллионе, а о десятках, как, например, у отца Джона.

Джон поднял голову, но, видимо, решив оставить слова Даниэла без внимания, снова погрузился в работу.

— Я не лишен честолюбия, — продолжал Даниэл, — и не вижу в этом ничего плохого. Скажи мне, если я ошибаюсь. Назови мне хотя бы одного знаменитого американца, который не стоил бы несколько миллионов.

Я перебрал в уме известных американцев, которых знал: кинозвезды, телевизионные ведущие, политики, спортсмены, писатели, певцы, религиозные лидеры… Да, он прав. Даже Микки Маус, возможно, стоил здесь многие миллиарды.

— Вот видишь, — сказал Даниэл и погрузился в цифры на экране компьютера.

Присутствие в офисе Махони, допрашивающего обо мне моих коллег, настолько выбило меня из колеи, что я не мог продолжать работу за письменным столом. Одним словом, я решил отправиться на поезде в Уэллси, чтобы взглянуть, как идут дела у Крэга.

Жизнь в «Нет Коп» била ключом. Пережив длительный период неуверенности, инженеры фирмы уже не сомневались в том, что их детище обретет физические формы. Несмотря на то, что переключатель был безумно дорогим предметом, вид у него был довольно простенький. Какой-то непрезентабельного вида ящик восемнадцати дюймов в ширину и около двух футов в длину. Основные расходы приходились на ИС или Интегральную систему, являвшую собой тончайшую кремниевую пластину с миллионами крошечных электронных соединений на ней. Именно эта новая схема отличала творение Крэга от всех других переключателей и в силу этого являлась основным активом «Нет Коп». Мы рассчитывали на то, что капитализация фирмы возрастет многократно, если переключатель будет удачно продан или акции компании поступят в открытую продажу.

Для того, чтобы завершить сборку и провести испытание прибора, фирма нуждалась в притоке новых сил. Крэг заранее составил список из нескольких талантливых инженеров, и я застал его в тот момент, когда он всеми силами заманивал их к себе, убеждая покинуть прежнюю высокооплачиваемую работу. Я присоединился у Крэгу и тоже занялся вербовкой. Эта работа показалась мне на редкость увлекательной.

Именно в этот момент я осознал, что, думая о «Нет Коп», стал употреблять местоимение «мы», а не «они», как делал прежде. Я почувствовал себя неотъемлемой частью компании и, надо признаться, стал лучше понимать Арта и его особое отношение к «Био один».

Рабочий день близился к завершению, когда открылась дверь кабинета и Джина, обращаясь к Крэгу, объявила:

— Пришел сержант Махони. Он желает с тобой поговорить.

— Скажи ему, что я буду через минуту, — затем, вопросительно вкинув брови, он спросил у меня: — Что я должен ему говорить?

— О Джоне Шалфонте и Фрэнке сержанту известно. Это мне сказал Джон.

— Плохо! Да, кстати. Я узнал еще кое— что об этом парне. Сержант активно сотрудничал с НОРЕЙД. Думаю, что и сейчас продолжает сотрудничать.

Это мне не понравилось, хотя и не удивило. НОРЕЙД в течение многих лет собирал средства для ИРА, и активист организации вряд ли мог испытывать теплые чувства в отношении английского офицера, служившего в Северной Ирландии.

— Желаю удачи, — сказал я.

— Спасибо. А ты пока можешь расслабиться за чашкой кофе.

Я вышел из кабинета Крэга и тут же узрел сидящего на стуле рядом с дверью Махони.