Перекресток: недопущенные ошибки

Учитывая то, что незнакомку со стороны легко было принять даже не за королеву, а за одну из Творящих миры, она вызвала у капитана особый интерес. Гостья, наверняка, могла бы многое рассказать по пути более любопытному, нежели большинство представителей его цивилизации, кулихару. Все это привело Риджи к логическому решению легонько зашорить сознание от населения планеты и побеседовать с гостьей один на один о целях визита.
      Капитан даже удосужился вылезти из кабины и подойти к незнакомке, отвесив на ходу глубокий поклон. Та усмехнулась, но на губах женщины заиграла дружеская улыбка:
      — Сдается мне, Астрон был прав, когда говорил, что встретит меня самый оригинальный из всех представителей самой оригинальной расы здешнего мира.
      — Астрон? Не имею чести быть знакомым с ним. Хотя, может быть, дело просто в имени?
      — Вы достаточно проницательны, особенно для того, кто так часто добровольно отказывается от мысленного общения…
      — Если только мы с вами не были знакомы в очень отдаленном прошлом, значит, знакомы были мы с Астроном и притом очень плотно. Насколько я помню, об этой особенности моего характера знает считанное число теней и эльфов, и мало кто из них, на мой взгляд, мог бы носить такое нехарактерное для своей расы имя… Разве что Соносар?
      Риджи многозначительно посмотрел в глаза гостьи. Та ответила очередной дружелюбной улыбкой:
      — Одно из его старыхимен. Вообще-то, не Астрон, а Астерот. После исхода из Расселины он с этим именем стал прямо-таки неразлучен, раньше хоть при переходах между мирами менял — теперь, будто заело. Хотя звучит, действительно, сильно и красиво, на мой взгляд, — усмехнулась гостья.
      — Ну, не мне судить об именах, которые выбирает себе известный бродяга. Хотелось бы узнать…
      — Как вам называть меня? Ну, раз уж вы знаете два имени Астрона, то можете узнать и пару моих: второе, правда, я люблю сильнее, но первое более символично. Та же история, что с Соносаром и Астеротом, право слово.
      — И как вас называть.
      — Лучше не называть, а звать. Эллиона, можно герцогиня Эллиона, но лучше бы без титула — разве что для длительности звучания.
      — А второе имя?
      Гостья вдруг многозначительно улыбнулась и зашаркала левой ногой. Она явно рассчитывала на какую-то реакцию со стороны Риджи после произнесения ею имени, что подтверждалось и хитроватой улыбкой под легкий прищур глаз.
      "Настоящая кошка, хотя, скорее даже, тигрица. Спокойная, решительная и, меж тем, хитроумная", — подумал капитан, приготовившись к осмыслению услышанного.
      — Хорошо ли вы знаете историю, уважаемый Риджи?
      — Все равно, что спросить, хорошая ли у меня память. Подобно эльфам, жизнь кулихаров длится до того момента, как некая случайность не разрушит организм. Хотя для энергетических существ это должна быть даже более невероятная случайность, нежели для биологических.
      — Среди кулихаров вы, пожалуй, мастер слова, капитан, но все же ответьте на вопрос, — улыбка, между тем, стала еще хитрее.
      — У меня неплохая память, хотя самые древние имена и события уже забываются. Но их можно поднять в памяти при необходимости.
      — А помните ли вы факты, связанные с первой эпохой после наступления случайного хода событий?
      — Началом новой эры? Только обрывки, в те времена я был, можно сказать, ребенком.
      — Ну что ж, тогда действительно проверим ваши исторические знания. Позвольте представиться, — Незнакомка сделала шаг вперед, губы вытянулись в прямую линию, взгляд стал пронзительным, зрачки на секунду стали вертикальными а радужка окрасилась в насыщенный желтый цвет без примеси иных оттенков, — Лазурит. Именно так меня называли изначально, — Цвет глаз медленно и плавно сменился на чистый серый, да и зрачки приняли обычную форму, как только гостья окончила фразу.
      — Эк'хас! — Воскликнул Риджи. Он знал, что вслед за расшаркиваниями последует нечто неожиданное, но это имя превзошло все его ожидания. Впрочем, он почти мгновенно взял себя в руки и кроме возгласа удивления не допустил более никаких резких слов или движений. Лазурит удовлетворительно кивнула:
      — Хваленая выдержка капитана Риджи. Или вы уже адмирал?
      — Нет, пока меня не тянет в открытый космос. Мне предлагали заняться разведкой в секторе Млечного пути, однако пока не хотелось оставлять портал. Казалось…
      — Предчувствия… Не правда ли, забавная способность для существа, по идее, живущего одним только разумом?
      — Мне кажется, это сказано про большинство кулихаров, но не про меня. После долгого общения с Соносаром чрезвычайно очеловечиваешься, если можно употребить в этой ситуации такое слово.
      — Не хуже любого другого. Пожалуй, даже лучше. Однако теперь, надеюсь, вы все же примете предложение Совета и отправитесь исследовать Млечный путь, причем, захватите меня с собой.
      — Есть определенная цель?
      — Хм, как бы вам сказать. Еще какая и по моему профилю, если можно использовать это слово…
      — Ну да! — Усмехнулся Риджи и галантным жестом указал Эллионе на солар, — Прошу вас.
      — Благодарю. В Ассакс'Иан, я так полагаю?
      — Да, именно так. Вы хотели о чем-то спросить? — Лазурит слегка изогнула бровь, наблюдая за задумчивым лицом Риджи. Он сначала покачал головой, но потом все-таки решил спросить:
      — Меня мучает один вопрос. Ответ на него я, естественно, узнаю, раз уж мне предстоит сопровождать вас, но все-таки… Эта вселенная уже созданная, кроме того, в ней действуют непривычные для вас законы и силу в нее вкладывал иной Творящий. Возможно ли?…
      — С трудом, но — да, возможно. Просто необходимо взять конкретную планету с полным комплектом гравитационных и энергетических характеристик. Скажем так, надстроить уже существующее. Все что касается жизни на ней, флоры, фауны, а также некоторых астрономических деталей — почему бы и нет?! В любом случае, ваша вселенная не лишена стихийной составляющей, просто здесь ее неожиданно мало, потому и с материей, как с пластилином, поработать не удастся. Хотя в такой стихийной бедности явно кроется некая тайна, по идее, должно быть совершенно наоборот. Но, в любом случае, грандиозной работы и не требуется — не это важно.
      — Что ж, хотел бы услышать продолжение этой загадочной истории.
      — О, капитан, услышите, и еще рады будете никогда больше не слышать. Но, боюсь, нынешнее дело окажется не быстрым. Нет, совсем не быстрым.
      С этими словами Эллиона заняла место в соларе и закрыла защитный колпак кабины, оградив себя таким образом не только от нежелательных резких потоков ветра, но и дальнейших расспросов спутника. Впрочем, Риджи и не горел особым энтузиазмом: уже полученную информацию необходимо было переварить, этим он и собирался заняться во время полета.
      Солар бесшумно поднялся с площадки и, вращаясь, стремительно полетел на юг.

* * *

       1 472 202 год по внутреннему исчислению Мироздания "Альвариум".
       Природный мир, континент Эльмитар, империя Иезекиль, юго-восточное побережье.
      Да, это оказалась не самая блестящая идея. Более того, теперь она казалась Мирону худшей из возможных. В конечном счете, можно было сделать большой крюк и пройти по северным землям, теперь же, карабкаясь по скалистым прибрежным отрогам, он каждую минуту рисковал сорваться вниз. Такому исходу дела были бы весьма и весьма рады бродившие по равнине внизу вечно голодные львы, но только не сам Мирон. Да и падение с высоты, в семь-восемь раз превышающей рост человека, не принесло бы ему ничего кроме тяжелых переломов. И «повезло» же сдуру набрести на этот прайд! Интересно, ему повезет живым остаться или придется «перейти» в другой мир через львиную глотку?
      Кошке повезло больше. Она с природной грацией скользила по скальному карнизу, находившемуся в десяти-двенадцати локтях над головой Мирона. Как «тигрица» забралась выше него, для странника до сих пор оставалось загадкой: сам он пути на карниз не нашел. При своих габаритах «тигрице», видимо, не так уж и легко было прокладывать путь по неровной полоске породы, однако она до сих пор ни разу не оступилась. Об успехах спутницы Мирон мог судить потому лишь, что Тигруша опередила его на добрых пятнадцать шагов, и страннику достаточно было поднять взгляд от долины внизу, чтобы заметить полосатый хвост высоко над головой.
      — Форменное куцехарство! — Прокряхтел он, ухватившись за следующий уступ и судорожно подтянувшись. Таким образом, путник сократил расстояние между собой и карнизом, но оно все еще оставалось значительным. Внизу же раздавались скрежещущие звуки, свидетельствующие о попытках обитателей долины добраться до строптивого "ужина".
      А вот самому Мирону как-то не улыбалось стать звеном пищевой цепи, и, сжав зубы, новоявленный князь продолжил восхождение. Цепляясь за выступы, благо, обильно рассыпанные на поверхности прибрежных скал, путник стремительно сокращал расстояние между собой и карнизом. Единожды он едва не сорвался, когда с виду крепкий кусок породы отвалился от поверхности и увлек за собой правую руку, но, по счастью, Мирон еще не успел выпустить предыдущей опоры и перемесить центр тяжести на ненадежный уступ.
      — Черт! — На этот раз слово прозвучало громко, и «тигрица» приостановилась, оглянувшись на спутника. В ее кристально-голубых глазах промелькнула непонятная искорка — в следующий момент скальная порода по правую руку от него осыпалась еще сильнее, образовав выемку, как раз по размеру ладони. Мирон, несмотря на свою поглощенность жизниспасением, отметил маневр кошки и совпадение его по времени с удачным «обвалом», но решил придержать размышления до более спокойного времени.
      Ухватившись за свежую выемку, он нащупал на поверхности скалы следующий выступающий фрагмент и подтянулся еще чуть выше прежнего своего положения. Потом он подобрал ноги к груди, легонько оттолкнулся ими от поверхности скалы и совершил одновременно два движения: ухватился за длинный уступ прямо над головой и забросил левую ступню в выемку. Это позволило страннику сократить расстояние до спасительного карниза еще на пару локтей и таким способом предельно приблизится к нему. Оставалось подняться еще на половину своего роста — и можно было бы приобрести хотя бы твердую опору для ног. А ступить на что-то стабильное и не осыпающееся абсолютно необходимо: ладони отказываются уже держать немалый вес тела, то и дело пытаясь соскользнуть с очередной опоры.
      Еще через три минуты путь наверх был проложен: помогли пара удачных выемок левее нынешнего положения героя и крупный выступ, за который он в данный момент держался. Оставалось лишь подтянуться на нем и дотянутся до ближайшей выемки. К сожалению, сказать это куда легче, чем осуществить. Тем не менее, Мирон сосредоточил последние оставшиеся силы на рывке вверх, стараясь при этом на обрушить вниз выступ вместе со своим телом. Кошка внимательно наблюдала за подъемом героя, будто бы раздумывая, помочь или продолжить движение по карнизу, сочтя опасность незначительной. По всей видимости, она остановилась на втором варианте, потому что повернулась к страннику хвостом и двинулась вперед, огибая обвалившуюся местами породу.
      Мирон тем временем ухватился-таки за выемку и подтянул ногу к выступу в скале. Далее восхождение оказалось уже не таким затруднительным: достаточно было просто протянуть вверх левую руку, найти вторую выемку, подтянуться, пригнув к груди колени, и поместить ступню в предыдущий зазор. Вторая рука, тем временем, уже уцепилась за малозаметный уступ, расположенный ниже и правее верхней выемки. А дальше — карниз, по виду, вполне способный выдержать и вес спутника, и одновременное усилие обеих рук, необходимое для окончательного подъема на спасительную высоту…
      Вскарабкавшись, Мирон пошел по следам «тигрицы», осторожно обходя участки поверхности, кажущиеся непрочными или скользкими: свергнуться вниз с такой высоты означало переломать себе решительно все. Да и львы были далеки от того, чтобы оставить попытки позавтракать двуногой дичью… Видимо, зверья на побережье водилось мало — вот и хватались за малейший шанс. Князь им, конечно, от души сочувствовал, но помогать как-то не рвался — видимо, после долгой дороги его любовь к созданиям Природного мира заметно остыла.
      Уже не меньше десятка охотников столпилось у основания скал с затаенной надеждой на неудачу путника при подъеме. Мирон готов был поклясться, что львы не просто видят его, но и понимают, насколько ненадежное убежище он для себя выбрал. Притом твари, по всей видимости, обладали очень хорошим терпением: они продолжали следовать за существенно ускорившимся человеком, даже когда тот добрался до карниза. То ли понимали, что путник рано или поздно вынужден будет оборвать свой путь и спуститься вниз, то ил просто следовали по пятам в надежде на его падение. В любом случае, у Мирона остался лишь один путь — вперед и вверх.
      Теперь он уже нагнал тигроподобную кошку и старался придерживаться выбранного ею маршрута. Спутница, по всей видимости, чувствовала слабые места карниза, потому что передвигалась не по прямой, а причудливыми зигзагами, огибая внешне устойчивые участки поверхности…
      Кошка оказалась на удивление умной. Это бесспорный факт, а не просто причуды фантазии Мирона. Мало того, что она нашла путь на этот карниз, по всей видимости, «тигрица» знала и дальнейшую дорогу, ведущую к вершине скальных отрогов. Во всяком случае, заметив, что ее спутник вскарабкался-таки на карниз, она все чаще стала поглядывать вверх, будто бы пытаясь различить в стене скалы подходящий проход.
      Если бы Мирон так внимательно не следил за кошкой, он бы, конечно, не заметил, в какой момент ее поиски увенчались успехом. Однако он не отрывал взгляда от хвоста «тигрицы» и потому вовремя углядел необычный маневр спутницы. Та припала к карнизу, яростно мяукнула и, оттолкнувшись всеми четырьмя лапами, прыгнула вверх.
      — Ты чего?! Упадешь — сожрут! — Только и успел воскликнуть странник. А дальше его взгляду предстала еще более загадочная картина, нежели вовремя обрушившийся участок скалы. Кошка своим массивным телом врезалась в толщу скалы, и, по всем законам, должна была отлететь от нее к страдающим голодным ожиданием львам. Но то ли вес «тигрицы» оказался существенно выше, нежели предполагал Мирон, то ли далеко не простой кошкой была она — в скале образовалась широкая «ступенька», на которой и пристроилась мохнатая бестия. Путник оглядел ее с ног до головы критическим взглядом:
      — И после всего этого я должен продолжать считать тебя простой кошкой? Ну уж нет уж! Насмотрелся. Я хочу знать, слышишь меня, гадина усатая?… - Кошка осуждающе посмотрела на него чистыми голубыми глазами и принялась вылизывать покрытые землей подушечки лап, — Так вот, — Запнулся Мирон, — я хочу знать, кто ты вообще такая и куда меня ведешь?
      На этот раз спутница уставилась на него столь хитрым и одновременно наивным взглядом, что юный князь мгновенно почувствовал себя лакеем, втянутым в большую интригу варварской принцессы.
      — Я жду объяснений…
      — И ты их, несомненно, получишь, только чуть позднее. Надо забраться на эти треклятые скалы, — Ответ всего лишь пронесся в голове юноши, но он готов был поручится, что удивительно бархатистый со стальными нотками женский голос не имел никакого отношения к его подсознанию. Мирон испытующе глядел на кошку, та с не менее строгим выражением, на полосатой морде выглядящим совершенно неестественно, смотрела на него. Так случайные попутчики «сверлили» друг друга минут десять, пока юноша, наконец, не догадался, что у кошки опыт игры в «гляделки» существенно более богатый, нежели у него. Следовательно, необходимо было придумать способ забраться на скалу, чтобы хоть что-то прояснилось.
      "Цивилизованные" методы он отбросил — до вершины отрогов оставалось не меньше сорока локтей почти ровной скальной поверхности. Значит, необходимо было вновь прибегнуть к своим затаенным чародейским способностям. Ох, как он не любил это дело!
      — Ну, смотри, если мне не удастся одолеть эту поверхность, тебе придется придумать путь самой.
      Кошка издала довольное урчание, раскатившееся по долине внизу тихим рокотом, на секунду испугавшим даже голодающих львов. Сам Мирон чуть не скатился со скалы, услышав урчание «тигрицы» — да уж, спутница ему попалась необычная. И как только сразу не подумал об этом… Впрочем, до сих пор ничего всерьез опасного на их пути не попадалось, и кроме необычайно пристальных взглядов, ничто в кошке не выдавало ее загадочной природы.
      "Тигрица" уступила Мирону место на ступеньке. Поднявшись, тот приложил обе руки к скале и попытался унять бешено бьющееся сердце. Постепенно частота ударов снизилась, и вот уже биение перестало отдаваться гулким стуком в каменной поверхности. Тогда князь, надавив на скалу изо всех сил, попытался «разогреть» руки. Он вспомнил, как плавилась решетка клетки под действием жара от его ладоней, и сейчас старался воспроизвести ощущения, владевшие им тогда.
      Сначала «загорелись» пальцы. В тот же момент, Мирону показалось, что кровь внутри ладоней приобретает температуру льда, компенсируя невыносимый жар снаружи. Ладони юноши приобрели оранжевый оттенок, камень под ними, правда, таять не начал, но отчего-то стал мягче, будто бы превратился в глину. Попытавшись зачерпнуть его ладонями, странник понял, что скальная порода под его руками действительно стала глиной. Теперь из поверхности можно было легко вычерпнуть «испорченный» пласт, получив в итоге еще одну ступеньку.
      Кошка удовлетворенно мурлыкнула, еще раз потревожив гривастых голодающих, и последовала за карабкающимся вверх Мироном. Тот, оставив лишние размышления на более благоприятный момент, принялся за создание очередного уступа… Всего через три часа подъем был закончен, и путники устроили стоянку на вершине скальной гряды.
      Не сказать, что выбранная «полянка» радовала размерами, но, по крайней мере, можно было не опасаться во время сна упасть в пасть к так и не дождавшимся ужина львам. Мирон испытующе уставился на «тигрицу», но та, как ни в чем не бывало, свернулась клубком и сделала вид, что глубоко заснула, устав от изматывающей дороги по склонам отрогов. В сердцах плюнув куда-то в сторону покинутого карниза, юноша достал из заплечного мешка оставшиеся припасы ("если на пути к восточным лесам не попадется хотя бы одного селения, боюсь, придется несколько дней поголодать" — мимоходом отметил Мирон печальную деталь), и соорудил из сушеного мяса и пары сморщенных плодов скромный ужин. Кошка в трапезе принять участие отказалась, упорно изображая бедное и безмерно уставшее животное. Недоверчиво хмыкнув, юноша кинул почти пустой мешок под голову, укрылся истершимся уже за два месяца пути плащом и, потерзавшись "для вида" полчаса бесплотными размышлениями, мирно уснул…
      ____________________
      — Да, так сладко спать на изрядной высоте может только человек с очень крепкими нервами и не менее чистой совестью…
      — Угу, — сквозь сон проговорил Мирон, еще до конца не сообразив, что разговор не имеет отношения к сновидению.
      — Прелестно, сидишь тут, распинаешься перед ним, можно сказать, изливаешь душу первому встречному, а тебе в ответ — угу. И кто из нас после этого гад?!
      — А? — Мирон уже начал приходить в себя. По крайней мере, в той степени, чтобы осознать реальность разговора. Теперь следовало разлепить глаза и посмотреть на собеседницу. Однако путник настолько вымотался за время предыдущей эскапады, что решил пока не лишать себя радости пребывания в неведении и просто насладиться разговором с живым, мыслящим и, по всей видимости, своенравным существом.
      — У! А также все остальные буквы местного алфавита. Помнится, вчера ты едва ли не горел страстью вызнать все обо всем, а теперь только «угукаешь» и «акаешь». Не красиво, молодой человек. Кхе-кхе, это мне-то, старой-престарой женщине…
      — Ну, судя по голосу, далеко не такой уж и старой…
      — Ах, смотрите господа хорошие, он наконец-то проснулся. Ура и слава! Прости, флажков не припасла — вещмешка при моей комплекции не полагается. А по поводу старости… Ну, раз в тысячу я тебя старше, определенно, а на самом деле, гора-аздо больше! Только — никому, это огро-омный мой личный секрет. Проболтаешься герцогу — вообще загрызу!
      — Эльф, — С железной определенностью в голосе произнес Мирон. Глаз он пока упорно не открывал, мысленно создавая перед собой предполагаемый образ эльфийки. Можно сказать, странник таким образом развлекался, а может, просто тренировал мышление. Настоящих эльфов он никогда в жизни не видел, потому и использовал случай поупражнять свою фантазию.
      — Какое глубокое, а главное — проницательное умозаключение. Среди южных мудрецов тебя бы уже возвели в какой-нибудь ранг и отправили куда подальше — учить других "блуждающих в потемках" мудрости жизни.
      — Эльф, весьма острый на язык, который рано или поздно кто-нибудь отрежет, — Хладнокровно и с не меньшим ехидством заметил Мирон.
      — Уж не волнуйся, ты этим кем-нибудь, точно, не станешь. И вообще — новый вырастет, дня не пройдет. А этому кому-нибудь не завидуй — он проживет еще меньше! И вообще, помолчи почти полгода подряд, посмотрю я на тебя самого. Слова будут литься нескончаемым потоком, заткнуть который не сможет и сам герцог. Хотя, пожалуй, вру, он и не станет: скорее разведет длинную философскую дискуссию, а я снова встану на четыре лапы и пойду себе гулять по лесу. Потому что как только Астрон находит себе многословного собеседника — пиши пропали свободные часы перед ужином. Ах, уж-жин…
      В голосе эльфийки прозвучали тоскливые нотки. Мирон, меж тем, начал сводить концы с концами, дабы не ошибиться в выводах относительно неожиданной собеседницы. В конце концов, он приподнялся на локте и нехотя приоткрыл глаза…
      Эльфийка была красивой. Красивой чисто по человеческим меркам, потому что ничто кардинально не отличало ее от самой обычной женщины. Волосы незнакомки ниспадали до плеч, слегка завиваясь на концах. Этакий огненно-рыжего цвета водопад с удивительно ровной поверхностью — волос к волосу. Как он и предполагал, глаза у эльфийки оказались пронзительно-голубого цвета, какой бывает у небес здешнего мира после многодневных ливней. Она была высокой, значительно выше самого юноши, с великолепными гладкими и стройными ногами. Да и вообще, заподозрить за незнакомкой наличие скрываемых излишков жира было просто нелепо! К этому портрету следует «добавить» изящные кисти рук с необычайно длинными пальцами; плавный, совсем не агрессивный, подбородок; добродушную, хотя и не без тени сарказма, улыбку; и покрытые невесомой сеткой трещинок длинные розовые губы. О покатых бедрах, идеальной талии и высокой груди можно и не говорить — так ясно, что фигура незнакомки при способности к превращениям не могла иметь особых изъянов. Улыбка гостьи удивительно напоминала кошачью, да и кончики ушей слегка выглядывали из-под волос, оставляя похожее впечатление. Одета она оказалась в легкую тунику, больше похожую на платье для приемов во дворце, с широким вырезом на груди. Кроме этой детали одежды, на плечах незнакомки красовался пурпурно-алый плащ и голубые туфли, совершенно не предназначенные для долгого путешествия. Мирон невольно предположил, что эльфийка странствует исключительно в кошачьем обличии, принимая человеческую форму лишь для посещения городов и вообще общения с кем-либо — слишком уж ее дикий наряд не подходил для дороги.
      — Когда-то я слышал о том, что эльфы могут принимать обличие животных. Но эта история показалось мне слишком надуманной, чтобы принять ее за истину.
      Эльфийка улыбнулась левым уголком губ и, накручивая один из локонов на указательный палец левой руки, задумчиво ответила:
      — Скорее всего, действительно, надуманная. Я не помню чистокровных эльфов, которые обладали бы этой способностью. Здесь дело даже не в происхождении и не в чародейском искусстве — совершенно в иных вещах. Чтобы пока не мучить тебя этой загадкой и лишними подробностями, скажу, что кроме меня авилюскье в этом мире умеют принимать лишь три-четыре разумных существа. Может, и есть парочка мне неизвестных, но не больше, ведь я знаю почти всех…
      — Из чего можно сделать вывод, что ты — не обычный эльф и даже не вполне эльф, судя по рассуждениям о чистокровности.
      Незнакомка кинула на Мирона еще один удивленно-изучающий взгляд. Внимательно-внимательно осмотрела она его, слегка прищурилась, потом заговорила вновь:
      — Трудно поверить, что ты не родственник герцогу. Даже рассуждаете одинаково — за оговорки цепляетесь, выводы какие-то делаете. Интеллектуалы несчастные, как у вас только головы не болят! Столько ерунды лишней в них понапихали… А вообще, причудливо. В этом мире немногие раскладывают мысли по полочкам и связывают отдельные мысли в громоздкие выводы. Правда, если бы я не знала истории Астрона, подумала бы, что у него в этом мире или в одном из пройденных ранее был родной брат. Или сын… Не знаю, в общем, некий прямой родственник. Но только ни братьев, ни сыновей у него нет — это факт.
      — Послушай, ты постоянно упоминаешь какого-то герцога Астрона. Это имя ни о чем мне не говорит, но отчего-то сильно интересует…
      — Неужели? А имя Астерот тебя случайно не интересует?
      Всколыхнулось и тут же исчезло. Мирон даже уловить не сумел своей реакции на произнесенное имя. Просто какая-то ниточка, неощутимая, легковесная. Незнакомка внимательно наблюдала за его выражением лица, потом без особого удовольствия продолжила:
      — Ну, не интересует, значит, не интересует. Оставим пока эту тему, видимо, он слишком на многое рассчитывал. Как и всегда, впрочем. В общем-то, герцог Астрон — правитель рассветных эльфов, живущих в западных лесах Карабада, но это лишь малая толика всей его жизненной истории. По определенным причинам, он не стал встречаться с тобой лично, хотя, поверь, очень хотел этого. Зато он попросил меня, а я решила развлечься — за последнюю сотню лет в восточных лесах стало жутко тоскливо. Кроме того, младшая сестренка герцогини Катрис меня уже до крайности раздражает. А еще говорят, кровь от крови — брехня какая! Если откровенно, еще десяток лет в ее обществе — и Астрон не досчитался бы Селины в сообществе лунных эльфов… Ах да, есть и еще одна причина: ты идешь сейчас прямехонько в земли Элизар Уриане, а помозолить ей глаза — лучшая награда для меня. Старушка настолько пристрастилась к покою и безделью, что у меня уже три сотни лет периодически возникает желание устроить на ее землях небольшой взрыв. Или пожар… Или землетрясение, на худой конец!
      — Столько имен, и хоть бы одно о чем-то мне сказало.
      — О, не волнуйся, одно тебе кое о чем скажет. Но, слушай, я ведь до сих пор не представилась, — Эльфийка поднялась на ноги, нахально и насмешливо посмотрев на Мирона сверху-вниз, а потом вытянула вперед левую руку. Будучи не особо просвещенным в делах этикета, юноша решил обойтись без целования рук и просто пожал кисть эльфийки. Та удовлетворенно кивнула:
      — Благо, ты не помешан на дурных придворных церемониях. За рукоцелование я оторвала бы тебе головенку. Мое имя — Арлин Вильфарис, впрочем, можешь называть меня просто Арлин или Дейя. А тебя зовут, если я, конечно, не ошибаюсь, Мирон. Сказала бы даже, князьМирон.
      — Да откуда вы все берете этого "князя"?! - Настроение путника внезапно испортилось. Мало ему тумана, нагнанного Кайлит, теперь еще и эта бестия издевается!
      — Все-е? Неужто Эллиона постаралась? — Арлин сказала это как-то задумчиво, скорее для самой себя, нежели в поддержание беседы.
      — Понятия не имею, кто такая Эллиона. Меня так называла Леди Кайлит.
      — Ха! Ну, так я и думала. Ладно, пусть будет Кайлит. На самом деле, у таких экземпляров (на этих словах Арлин осторожно оглянулась вокруг, как бы опасаясь лишних ушей), как Астрон и Эллиона, накопилось не меньше десятка разных имен и вариантов прошлого. Мне-то, конечно, известно правды больше, чем многим остальным, но и то — всего лишь малая часть их богатых биографий. А… э-э-э, Кайлит отличается особой скрытностью и психически реагирует на слишком подробные расспросы. Особенно мои.
      — День полон сюрпризов. Ты и так уже столько всего наговорила, что мне это месяц переваривать. Однако ты же обещала сказать одно знакомое имя? Кажется, речь шла не о Кайлит, или я не прав?
      — И все-то ты помнишь, и все-то ты подмечаешь. Называется, от одного зануды убежала, к другому — прибежала. Будь прокляты все по очереди мои четыре лапы! Ну, не обижайся, вы мне оба по душе, хотя иногда оба же и раздражаете своим выкладками. Философия — так это называет Астрон. Даже меня уже на умные мысли тянет, а это вгоняет в тоску и мешает пищеварению.
      — И-мя, — протянул Мирон, растягиваясь на неудобных камнях, чтобы лучше видеть прогуливающуюся по краю отрогов эльфийку. "Надо же, вроде бы и приняла человеческий облик, а до сих пор движется по-кошачьи", — по своему обыкновению начал подмечать детали путник. Арлин будто бы и не замечала, что бродит по краю обрыва: кажется, даже получала огромное удовольствие от нешуточного риска.
      — Ну, хорошо, хорошо. По правде сказать, я собиралась принять нормальный облик и все рассказать чуть раньше, еще когда ты исповедовался мне в своих «грехах», но все же пересилила себя и последовала совету Астрона, убедившего меня скрывать истину до восточных границ Иезикиля. Уж и не знаю, зачем он это посоветовал, но обычно впустую герцог не говорит ничего: его и понять-то сложно, а уж предсказать мотивы и следствия — здесь надо быть гением.
      — Имя! — Мирон уже готов был для острастки попытаться превратить эльфийку обратно в кошку без возможности самостоятельного возвращения к человеческому облику. Ему даже показалось, что в его раздражении это можно сделать без особых усилий. Арлин косо глянула ему в глаза и изобразила на лице подобие смертельной обиды:
      — Ну, сразу уж и раздражаться, и всякие чародейские меры применять. Я вот — никудышная чародейка, только скалы обрушивать да превращаться умею. Ну, может еще чего — по мелочи. Огонек там разжечь без специальных камней, или предмет какой умыкнуть без спросу и ведома владельца. У тебя-то силы поболее, пощади уж престарелую неумеху…
      Однако в искренность ее слов мешал поверить стальной взгляд и хищная улыбка. Отчего-то Мирону пришло в голову, что при первой же попытке превратить эльфийку в кошку, он сам во что-нибудь экзотическое превратится. Причем далеко не факт, что это будет не куцехар…