Перекресток: недопущенные ошибки

Речь же, зная характер и уникальную дипломатичность, перемешанную с неприкрытым давлением, герцога, шла, по мнению наблюдателя, о необходимости лордесса для кочевых племен в качестве источника продовольствия. По крайней мере, изучив едва ли не до дыр хроники, страж готов был утверждать это практически с полной уверенностью, и для него рассмотренный случай, как ни крути, оставался наглядной демонстрацией мудрости и рациональности диковинных "соседей".
      Однако на башню его привели далеко не эти мысли. Просто они проносились в голове последние три дня вслед за всеми остальными, связанными с эльфами. Он надеялся, что сможет обратиться к Астрону с просьбой помочь разобраться в этой жуткой загадке — появлении корабля мертвецов, — однако хранитель, встретившийся стражу на окраине леса, с заметным сожалением рассказал, что герцог уже несколько лет не появлялся в здешних землях. "Некие, имеющие несомненную значимость дела, заставляют его оставаться в пределах Эльмитара. Сожалею, но помочь вам не в силах".
      Вот так. Поговаривали, что Астрон неведомым (даже для эльфов!) способом может перемещаться между любыми точками мира в мгновение ока: так это было или не так, страж не знал, но фактом оставалось то, что и при наличии странной способности, герцог не считал нужным возвращаться к своему народу. По всей видимости, дела, задержавшие его в иных землях, оказались действительно крайне важными… "Либо же герцог нашел-таки свою смерть". Впрочем, в последнее не верил и сам страж — Астрон казался особенно бессмертным даже среди остальных перворожденных, он явно скрывал за душой некие важные тайны, не доступные даже представителям его собственного народа.
      И вот теперь внезапно появившуюся загадку приходилось решать самому. Сейчас лорд Тауросс, а это именно он занял место стража на северо-западной башне, хотел собственными глазами увидеть так называемый «Шартарат»: команду корабля, капитана, рассказы о внешности которого погружали его в полушоковое состояние. "Шартарат… Шатар…". Слова, которые ныне задумчиво шептал себе под нос благородный правитель, первыми приходили на ум при одном упоминании о мертвом корабле. Легенда, достаточно древняя, по меркам населения лордесса, — она родилась в дни создания человеческого государства на этих землях. Мифическая повесть отличалась тем, что при всей своей краткости, поражала обилием тайн, содержащихся в ней. В сущности, это даже не легенда, а переходящий из уст в уста рассказ об одной и той же необычной встрече.
      Людское владение основали на континенте не коренные его жители: большую часть земли здесь занимали южные степи и лесостепи, а следовательно, кочевые племена и прочие, привыкшие к постоянным перемещениям народы. Говорят, где-то на востоке жили хачеги — существа в полтора человеческих роста, с четырьмя руками и тремя глазами, один из которых располагался на лбу существ. О мудрости этого народа ходили сотни легенд, хачеги практиковали также магические ритуалы, хотя изредка среди них попадались и чародеи. Но главной особенностью народа оставалась их неповторимая миролюбивость, в которой хачеги превосходили даже нейтральных эльфов: ни один из них за всю историю существования народа не совершил убийства. В случае опасности хачеги использовали свои тайные знания для того, чтобы переместить неприятеля в более-менее отдаленные земли. Чаще всего потрясенные вояки возвращались в родные пенаты с юга, хотя иногда случалось им оказываться и в лесах эльфов, которые «милостиво» разрешали им мгновенно покинуть свои владения. Астрону совершенно не нужны были в качестве гостей горе-вояки, осмелившиеся напасть на абсолютно безвредный, не представляющий никакой опасности народ. Хачеги не обладали бессмертием, однако их народ практически не изменял численности — по всей видимости, существа умели искусственно контролировать рождаемость внутри своего замкнутого сообщества.
      Все это Тауросс знал, благодаря многолетнему исследованию летописей в обширных архивах библиотеки Ксаросс'Торга. Его совершенно искренне интересовали все существующие народы, а также разнообразные тайны и загадки — по ним лорд просто сходил с ума. Это, кстати, весьма удивляло его подданных — в силу своих привычек Тауросс напоминал скорее книжника или исследователя, а правители с подобной характеристикой встречались реже, чем эльфийские сообщества в человеческих городах. Тауросс не знал и не мог знать, что такой его интерес к знаниям хорошо известен Астрону, как не мог знать он и того, что некоторые древние источники, прочитанные им, были написаны рукой самого герцога и лично переданы в дар зарождающемуся государству. Сам Астрон сопроводил дар почти пророческой фразой: "на тот случай, если найдется среди вашего народа человек, способный оценить интересные примеры использования разума и его многочисленные проявления в нашем мире".
      Однако даже в этих древних источниках никаких упоминаний о мертвом корабле или ему подобных лорду не встретилась. Так что все упиралось лишь в одну легенду. В ней рассказывалось о встрече Алкина, первого лорда людского государства, со странствующим по Карабаду хачегу. Представитель мирного народа был одет, подобающе отшельнику: в длинное черное облачение, наподобие мантии, но без парадного лилового оттенка, с посохом, покрытым многочисленными узорами и завершающимся изумрудной пирамидой. При разговоре Алкин чрезвычайно волновался, один раз даже накричал на незнакомца, бесплотно пытаясь опровергнуть его слова и заставить замолчать. Однако отшельник предупреждал его о неизбежности кары, которая постигнет людей, о необходимости, пока не поздно, принять волевое решение и вернуть похищенное Шартарату, о том, что старые долги будут взыскивать во времена наслоения лун — в мистическую эпоху Шатар. Слова незнакомца и без того, видимо, оказались достаточно туманными, а тут еще и сам разговор происходил при небольшом числе свидетелей — в общем, кроме этого предложения из речи незнакомца никому более ничего не запомнилось. Хачег говорил загадками, но Алкин его, определенно, понял, а большего странник и не желал. На прощание гость сплел четыре руки в подобие каната, что на языке его народа означало благословение ("По всей видимости, из-за того, что жест символизирует крепость и связанность всего сущего", — дал свою трактовку незнакомому ритуалу Тауросс), и еще раз напомнил лорду о том, что все же более благоразумно было бы вернуть вещь законному владельцу. Алкин лишь усмехнулся и сказал, что в этом конкретно взятом случаеразумно как раз обратное. На том полный недомолвок разговор и завершился.
      — Да, Астрон, наверняка, знает, о чем шла речь. В конце концов, он мог присутствовать при этом разговоре или хотя бы знать о нем и о том, какая именно вещь подразумевалась!
      На этой фразе Тауросса, сказанной самому себе (что свидетельствовало о глубоком погружении лорда в мысли), небо внезапно осветилось тусклой луной, едва просвечивающей из-за туч. Наступила полночь… И на этот раз Тауроссу «повезло» больше, чем в предыдущие ночи: едва отраженные лучи охватили небесный саван своим мягким свечением, над морем стал подниматься туман, постепенно принимающий воронкообразную форму. У Тауросса возникла единственная ассоциация и далеко не самая приятная — с вратами, через которые смерть приходит в мир, чтобы забрать душу и дух погибшего существа.
      Потом туман, как и в прошлые «явления», растворился, а на месте его начали проявляться смутные контуры чего-то громоздкого. Тауросс, заранее готовый к подобному, наблюдал ныне за появлением корабля-призрака почти хладнокровно. Он рассчитывал изучить все детали «явления»: от появления тумана до момента растворения галеона. Например, сейчас он отметил, что на самом деле судно не "выплывает из ниоткуда" по частям, как с пеной у рта утверждали видевшие «явление» воочию, а появляется целиком. Просто в дальнейшем лунный свет падает на темный контур, и мистический корабль начинает «проявляться», обретать материальную форму, переходя из призрачного видения во вполне реальный и осязаемый галеон.
      "Можно сказать, дух постепенно обрастает материей, выходя из иного пространства, где для этой самой материи места нет. А источником ее служит, как ни странно, лунный свет — потому «Шартарат» и является лишь с наступлением темноты и только в лунные ночи. Здесь все просто", — размышлял лорд, рассматривая детали оснастки корабля. Рваные черные паруса, мрачно и траурно блестящие пушки, отчего-то заранее выставленные командой корабля в отсеки для стрельбы, покрытые плесенью мачты — все это его волновало мало. Однако одно заключение он сделал: "дух-то насквозь прогнил, раз материя принимает такие формы. Был бы дух благороден — обрамления из плесени и рванины не пожелал бы".
      Тем временем луна выпустила из-под покрова облаков столько света, что стало возможным разглядеть команду корабля-призрака. Тауросс плотно прислонил к верхнему веку увеличительный аппарат: устройство некогда передали ему эльфы в обмен на десяток прелестных платьев, изготовленных и расшитых лучшими ткачами лордесса. Кроме того, Тауросс, будучи наслышан о юной дочери герцога, даже среди эльфов пользующейся славой девушки необычной и в высшей мере загадочной, решил сделать и небольшой персональный дар. В подарок юной Наре он преподнес… подушку из черного бархата. Особенным в подушке был не только цвет (для Тауросса означающий далеко не траур, а тайну и загадку, цвет безлунного неба, ночи), но и вышитый рукой самого лорда рисунок на ней: золотые крылья из бисера, застывшие в момент парения существа, которому они принадлежали. Правда, существо к крыльям не прилагалось, ведь и сам Тауросс не смог бы его описать: просто туманный образ-ассоциация, из тех, что нередко посещали его в часы размышлений. Кроме того, крылья не имели перьев — скорее, они напоминали крылья существ, обитающих в прибрежных пещерах северо-восточной части побережья. Лорд не знал, видел ли он когда-либо странное существо воочию — в пределах континента разумных крылатых человекоподобных жителей не встречалось, не нашлось упоминаний о ком-то подобном и в архивах. Однако Тауросс знал, что рисунок — не плод его богатого воображения, а нечто неразрывно связанное с реальностью и, как ни странно, с самой дочерью герцога.
      Помимо таких мистических мотивов, лорд хотел отразить в вышивке свое понимание человеческой сущности, в лучших своих проявлениях способной «парить» над миром, словно на незримых крыльях. Ну и конечно, он не мог ни слышать о любви девушки к полетам на спинах крылатых существ! Главной же причиной поступка Тауросса стало опять же одно из проявлений внутреннего благородства: он знал о долгом отсутствии герцога на континенте, и лорд примерно представлял себе, какие чувства должна испытывать человеческая девушка возраста юной эльфийской леди в связи с такой «потерей». Потому и решил принести в дар подарок, позволяющий упражнять свой разум, фантазировать и, как итог, разгонять грусть и одиночество. Если бы на месте Нары оказалась любая другая эльфийка, лорд никогда не добился бы поставленной цели: все же расчет делался, исходя из человеческой скорости взросления, а у двадцатилетних эльфов разум слишком медленно цепляется за смыслы, скрытые в символической форме. Однако дочь герцога развивалась в соответствии с человеческими ритмами, и в двадцать два вполне могла оценить, хотя бы частично, глубину подарка… А затем последовал момент, когда лорд испытал доселе неизвестное ему радостное, почти отцовское чувство, когда получил вместе с биноклем письмо от леди, поблагодарившей человека за галантность и умение делать своевременные подарки. "Все же для эльфа она на удивление саркастична, чем, впрочем, напоминает собственного отца, судя по рассказам о нем".
      И вот теперь бинокль пробудил в разуме Тауросса еще одну цепочку воспоминаний. Правда, он не стал на них отвлекаться — корабль все же занимал человека больше. Размышления ободрили лорда, однако в следующий миг вся его бодрость моментально растаяла — он увидел капитана. Увидел — и тут же замер в оцепенении. Сколь ни были подробны описания, такого он все-таки не ожидал разглядеть через стеклянный глаз увеличительного аппарата.
      Чудовище (называть его капитаном язык не поворачивался) роста оказалось вполне человеческого и имело две ноги и голову. На этом сходство с человеком, эльфом или тем же хачегом заканчивались… Из груди монстра глядели два огромных круглых черных глаза, еще два внимательно смотрели со лба существа. Из левого бока чудища без каких-либо переходов вырастало семь щупалец разной длины и формы. Из правого — пять. Плечи завершались загнутыми, покрытыми слизью шипами с жалами на конце. "Несомненно, смертельно ядовитыми", — подумал Тауросс. Шея чудища щетинилась намокшей черной шерстью. Сначала лорду показалось, что ветер развевает ее, однако потом он с ужасом осознал, что шерсть шевелится сама, извиваясь, подобно червям, вытащенным из земли. Голова страшилы по форме напоминала наконечник весла: сплющенная, с высоким лбом, в верхней части которого красовались, как уже упоминалось, два черных колодца-глаза, даже издали напоминающих саму смерть в самом жестоком ее обличии. Кроме того, Тауроссу показалось, что в верхних глазах капитана горит ярость, ненависть и смесь подобных им, жутких и опасных чувств. "Если только ОНОможет чувствовать" — уточнил для самого себя отважный лорд. На макушке красовались еще три щупальца, совсем маленьких, но судорожно движущихся из стороны в сторону.
      Глаза на груди выглядели, на самом деле, куда безобиднее, чем налобные. Они просто сверкали обсидианово-черным цветом, никаких чувств или мыслей в них не отражалось. Просто два наблюдателя — не более того. Век у них, естественно, не было. На ногах капитана кожа отсутствовала, обнажая два идеально белых, словно бы отполированных и зловеще светящихся при луне сочленения костей. Ну, а спину чудовища венчал состоящий из острых, с длинными шипами на концах, отростков гребень, напоминающий чем-то плавник морского странника, но на вид такой же рваный, как паруса корабля…
      А потом чудовище обернулось и обратило налобные глаза точно в бинокль наблюдателя. Прямой взгляд… Тауросс вдруг схватился за сердце, которое будто покрылось липкой слизью и пропиталось ядом. Боль, дикая боль! Рвет, душит, режет, колет! Сердце, проколотое насквозь иглой, потом еще раз, и еще, и еще… От игл растекается «кислая» боль по внутренностям, и дальше — вглубь тела. "Умри, умри — боль исчезнет, умри, умри!" — эта фраза мерзким колокольчиком звучит в голове, с каждым вздохом все сильнее пропитываясь ядом, наслаждением чужой болью. Словно бы существо на гигантском расстоянии пережевывало лорда, наслаждаясь его внутренностями, и при этом еще предлагало ему соблазнительный способ избавления от боли. Однако в планы Тауросса не входила смерть, потому лорд решил вытерпеть явно мистическое воздействие существа, тем более что он заметил тот самый таинственный предмет в руках чудовища. Вещь, которую просто необходимо было осмыслить!
      Корабль обычно исчезал, поравнявшись с опушкой эльфийского леса. Собрав последние силы, Тауросс подполз к углу башни и бросил мимолетный взгляд на судно. Если его скорость останется неизменной, капитан не уйдет восвояси вместе с галеоном еще в течение десяти-пятнадцати минут. Лорд вновь почувствовал укол боли, еще раз услышал голос, наполненный просто безмерным вожделением — чудовище желало, жаждало, чтобы Тауросс сам выбрал смерть, чтобы убил себя, избавившись таким образом от боли и… Мертвец явно хотел чего-то добиться, заставив лорда совершить самоубийство, но чего?
      — Слишком мало для мыслей, слишком мало для предположений… — Тауросс почти шептал, говорить было трудно — боль добралась и до связок. А потом внезапно исчезла. Лорд недоуменно посмотрел на корабль, но тот все еще спокойно плыл вдоль побережья.
      — Что произошло?…
      Сзади послышался тихий шорох одежд. Наверное, первый раз в жизни лорд на самом деле испугался и нервно оглянулся. Тауросс всмотрелся в пересечение теней, и одна из них надвинулась на него. А затем прозвучал тихий, глубокий и странно знакомый голос:
      — Здесь Шатар бессилен — его власть не распространяется на меня, потому что украдена и ему не принадлежит. А кому принадлежит — знаю только я. Возможно, я и прав, возможно, ошибаюсь, но, думаю, что знаю, кто это и почему это.
      — Герцог Астрон, благодарю вас за помощь.
      Лорд досадливо поморщился, понимая, что искренне поблагодарить у него не получилось. Однако Астрон только улыбнулся:
      — Взгляд иногда более полезен, чем голос, особенно когда его пытались отнять. А взгляд никто не отнимет, если только сам не продашь его — но этого вы никогда не сделаете, и сегодняшний случай — тому лишнее подтверждение.
      Корабль тем временем скрылся все в том же тумане.
      — Путешествие из смерти в смерть… — Досадливо плюнул на пол башни лорд.
      — Да, действительно так. Пожалуй, вы до крайности будете поражены, когда поймете, до какой степени правы и не правы одновременно.
      — Герцог, не могли бы вы мне рассказать, что здесь все-таки творится?
      — Мог бы. Но мои предположения пока что остаются только догадками, хотя они обычно близки к истине. Вы видели, с риском для своей жизни, но видели «Шартарат» вблизи. Скажите, держал ли капитан в… хм, щупальцах какой-либо предмет?
      — Да. Я его разглядел в последнюю очередь, перед тем как это чудище обернулось.
      — Хорошо. Вы можете мне подробно описать эту вещь?
      — Пожалуй, смогу. Но, если вы, конечно, не спешите куда-либо, не соблаговолите ли спуститься в покои? Мне смертельно, — на этом слове Тауросс запнулся, — хочется выпить чего-нибудь крепкого. Надеюсь, вы разделите со мной скромное желание?
      Астрон вновь загадочно улыбнулся:
      — Только если это будет не ром.
      Вместе, лорд и герцог, скрылись в узкой двери, ведущей на крышу северо-западной башни…
      ____________________
      Двумя часами позже Астрон поблагодарил лорда за выпивку и бесценные сведения. Тот же лишь ошарашено смотрел на него, и на прощание смог выдавить из себя только одну фразу:
      — Неужели все до такой степени… может так быть? Чтобы столько всего зависело от одной истории?
      — Я бы выразился точнее: и от этой истории тоже.К сожалению. И даже если кто-то сможет вернуть вещь… Уже слишком поздно, чтобы прогнать все обратно. Есть форма — и уничтожать ее я себя вправе не считаю. То, что вообще не должно было приходить в мироздание, все-таки в него просочилось. Не отвечаю за последствия — думаю, дисбаланс сохранится за счет того несчастного, кто осмелится это сотворить. Все зашло чересчур далеко — и чашки весов болтаются из стороны в сторону. Весов вообще, по-моему, больше нет — один каркас. И Лилии вянут, — На последней фразе Астрон болезненно улыбнулся.
      Он немного помолчал. Тауросс отметил, что теперь уже понимает слова Астрона, однако любой другой человек в этой фразе не уловил бы даже грошового смысла. Что-то просыпалось в отдаленных уголках его памяти, заставляя почувствовать основу и подоплеку рассказанного герцогом. Сокровенную историю, было бы правильнее сказать так. Да и Астрон всегда адресовал фразы конкретному человеку, настраиваясь на его манеру мыслить и условности мышления…
      — Я возвращаюсь к вратам. Во-первых, мне надо подумать над тем, как хотя бы на небольшой срок удержать весы от разрушения. И, кроме того, есть еще важное личное дело. Крайне важное.
      — Простите, может, я слишком много себе позволяю, но вы не посетите дочь?
      На этот раз Астрон улыбнулся очень широко, и теперь его лицо напоминало довольную кошачью морду:
      — Не стоит, чтобы все пошло так, как мне мыслится, сначала ей стоит подождать иных гостей… Но боюсь, на этот раз я не чувствую полной достоверности моей догадки. Крайне странно. Однако пусть все идет своим чередом. Не мне, видимо, решать.
      На этом Астрон счел разговор оконченным и оставил лорда обреченно выстраивать мысли в стройный ряд, пытаясь осмыслить сказанное. Тауросс думал очень долго, потом открыл окно и внимательно вгляделся в звезды и луну. Наконец, когда по его лицу стало понятно, что человек пришел к некоему решению, он подошел к зеркалу и смело заявил своему отражению:
      — Ты — как хочешь, а я намерен разобраться с пиратами в прибрежных водах. Главное — не делать этого ночью. А с мертвяками пусть разбираются те, кому это на роду написано. Мне, увы, пока не по силам.
      И теперь в его душе действительно воцарился покой. Только надолго ли?… Лорд чувствовал, как в его душе поднимается нечто давно забытое, очень древнее… Память, сила — все вместе. Что-то, чему уже через несколько дней предстояло стать новым знанием и целью для человеческого лорда Таросса.

Глава 5 "Уроки"

       1 498 208 год по внутреннему исчислению Мироздания "Альвариум".
       2007 год Н. Э. по Григорианскому календарю.
       Мир Перекресток, планета Земля, Россия, город Барнаул, Алтайский государственный университет.
       "Из дневников неслучайного Попутчика"
      Все, как и год назад. Трудно поверить, что хоть что-то изменилось. Реальность нисколько не страдает от времени: однокурсники чуть старше, некоторые даже кажутся иногда умудренными, однако внешне — изменений почти никаких. Только когда начинаешь с ними разговаривать…
      Люди пошли разными путями: кто-то раскрылся, словно неведомый цветок, перестал забивать все трудности в себя. С ними приятно говорить: не водят за нос, не насмехаются втайне над тобой, всегда добрые и ласковые, но отнюдь не слабые. Правда, некоторые старательно обходят проблемы стороной, избегают самой возможности возникновения конфликта. Ну да, противостояние — штука не лучшая, но необходимо мириться с мыслью, что идеальных отношений между миллионами людей не существует. По крайней мере, пока.
      Есть теперь и те, кого вообще перестаешь понимать. Ушли в себя и не вернулись. Полная замкнутость, закрытость, неразговорчивость. Что живет в душе человека под этой маской? Великая любовь ко всему живому, ненависть к избранным, антипатия или симпатия, доверие или отстраненность? Не угадаешь — некоторых теперь просто не «прочитать», будто особенные черты личности стерлись. Да только вместе с ними пропала и сама личность человека — одна индивидуальность осталась, поддерживающая из последних сил существование… Впрочем, я ведь ошибаюсь — иногда такая отстраненность служит прикрытием, более сложной маской, которую снимают лишь в присутствии любимых и дорогих сердцу людей. Но, опять же, таких людей чуешь на расстоянии — они не кажутся пустыми, в отличие от первых.
       Маска- мера временная: людей попроще их сменой можно провести, таким образом, отсеяв тех, с кем каши никакой не сваришь. А вот умеющих отличать серое от серо-зеленого, а белое от светло-бежевого, всегда стоит подмечать, и лучше всего это удается, если позволить человеку "на дюйм" проникнуть под твоюсобственную маску, узнать некоторые настоящие черты души… Истинные черты и друзья — только это и важно, остальное рано или поздно умирает. Странная мысль: словно отражение не менее странной фразы, которую я услышал во сне: "Стремись сделать так, чтобы внешние проявления твои как можно более соответствовали тому, что происходит внутри тебя. Лишь так ты сможешь исключить лишние линии, лежащие между верным и неверным". Старая истина: будь тем, кто ты есть. Но когда пытаешься воплотить ее в жизнь, понимаешь, что это в сотню раз труднее, чем правильно ответить на вопрос: "Что было раньше: яйцо или курица?".
      Пока я пытался унять разгулявшиеся мысли, в аудиторию зашла исполненная спокойствия и воодушевления от каких-то своих высоких мыслей Алла Иосифовна. Что ей до чужих проблем, когда душа поет и полна знаний?… Сегодня она собиралась прочитать курсу обзорную лекцию по символогии — науке, официально не признанной, но представляющей особый интерес для любителей "покрытых пылью" сведений. Видимо, профессор все еще лелеяла где-то глубоко в душе надежду, что эти знания студентам нужны.
      И ведь, как всегда, не подвела моихожиданий — за первую половину пары выдала с десяток возможных толкований к основным геометрическим символам. Между прочим, очень древним! Интересная тема, хотя и скучноватая — слишком уж широк набор вариантов, и все попахивают абстракциями, не смотря на попытки мыслителей придать им конкретики. А абстракции я ненавижу: узор дырявый — кружева не выйдет, кирпич некрепкий — дом обвалится! Но вот смыслы треугольника действительно заинтересовали. Помимо банальных трактовок, связанных со святой троицей, триединством одухотворенной материи, человека и бога; кроме движения точки по ломаной кривой и алхимического обозначения пламени, эта фигура, по мнению самой Аллы Иосифовны, имела и еще один интересный смысл:
      — Давайте обозначим земной мир, согласно общепринятой символике, символом горизонта — прямой линией, также являющейся наиболее простым и обыденным представлением хода времени, а духовный мир, не знающий времени земного — перпендикулярной ему, осью глубины. Видите, в двухмерной проекции получится крест… либо, что куда ближе к истине, скошенная двухмерная координатная система. Хотя, по виду, это одно и то же, но, по виду — не значит, по смыслу.
      Рассматривая систему со стороны получившегося угла, то есть под сорок пять градусов, мы получим более сложный символ времени — двухмерную систему, горизонтальная координата которой определяет момент времени в реальном мире, а глубинная — уровень погружения в невидимые глазу пласты реальности, в Мир Идей. И чем дальше лежит точка от каждой из осей, тем глубже ваше погружение в саму координатную систему. Так называемый, "принцип второй жизни"… Допустим, здесь вы — студент третьего курса, а в Апейроне, том самом Мире Идей, вы запросто можете оказаться, например, великим или не очень духом. Зависит от того, насколько велики и глубоки ваши идеи, какую часть, сектор Мира Идей, они формируют. А если учесть, что любая система имеет еще и третью, балансирующую ось… Но, не важно, египтяне и ацтеки знали об этом больше меня, не стоит осквернять их чистого знания своими наивными догадками, — Последняя фраза являлась, кажется, своеобразным "кокетством ученого-исследователя".
      Да как же мне все это представить?! Хотя бы две оси осмыслить — про третью и речи нет, я ж — не ацтек, в конце концов! И в этот момент, все еще пытаясь переварить нагромождение фраз в речи Аллы Иосифовны, я неожиданно понял, что она уже дала подсказку, как это нарисовать проще. Речь же шла изначально о треугольнике — надо только убрать правую сторону, тогда останется описанная координатная система. Система счисления самой истории… А третья линия? В итоге, выходит, что путь к началу истории, моменту сотворения мира, можно пройти, лишь двигаясь назад во времени? О, как сказанул — за это надо выпить! Целый Герберт Уэллс в душе пропадает, а то и, страшно сказать, Борис Стругацкий. Итак, ход времени идет вспять, но ты все равно движешься вперед и, одновременно, назад. Как же сложно-то все… Но ведь можно, можно же дойти таким образом до Черты, вернутся в Начало и узнать, что и как в те дни творилось. Узнать с точностью, как выглядят доморощенные «яйцо» и «курица», а не строить догадки, одна другой нелепее! И дальше — За Черту! Да, за черту! Оставаясь при этом здесь…
      Рука сама рванулась к листку. Такой знакомый значок вдруг стал столь же понятным, сколь и близким. Я рисовал его уже год, с того самого момента, как Алла Иосифовна задела какие-то струны памяти своим упоминанием об относительности законов реальности. И вот теперь разомкнутый треугольник с выходящей за пределы фигуры правой линией стал чуть более ясен. Дорога назад, идущая вперед! Парадокс, конечно, но осуществимый.
      Зачем мне все это? Нет, дело не в фанатизме — нашли дурака. Просто хочется узнать, что там — в Начале. Изо всех сил. Не просто ради знаний — из-за личного интереса. Встретиться с Творцом и уйти вглубь, дальше него… Или вместе с ним — вдруг Творцом, на самом деле, окажется прелестная женщина! Да и настоящих друзей можно найти, кажется, только на этом безнадежном пути!
      Странные желания. Как понять, о чем они говорят: о том, что ты перестаешь быть человеком, или напротив, становишься им? И почему с каждым днем все возрастает, становится нестерпимой необходимость в Настоящих вещах и людях? Нет, и сейчас на эти вопросы не удается внятно ответить. Что ж, значит нужно двигаться дальше: сквозь и вглубь…
      Ох, Алла Иосифовна, кто же знал, что один человек может стать причиной нескончаемой волны мыслей и теорий! И зачем вам это надо? Чего вы добиваетесь, когда даете Эти уроки?! Нет, вот этот вопрос, определенно, останется без ответа навсегда. И все же интересно, что там дальше?…

* * *

       1 472 202 год по внутреннему исчислению Мироздания "Альвариум".
       Природный мир, континент Эльмитар, империя Иезекиль, восточные пределы.
      — Вот почему опять так?! - в этот замечательно-тихий утренний час Элоранта напоминала рассерженную донельзя пантеру, в течение двух ночей безуспешно выслеживающую быстроногую лань под проливным дождем. Причем во вторую ночь к дождю пришел на подмогу ураган, окончательно унизив королевское достоинство пантеры. В общем, медные волосы принцессы ныне выглядели плачевно: пряди прилипли к скользкой от воды коже головы, концы волос с заметным садистским наслаждением начали завиваться в кольца, все сильнее и сильнее спутывая локоны. Да и долгожданный сухой ветерок, приласкавший единственное оставшееся у принцессы в изгнании богатство, не принес ей ожидаемого эстетического наслаждения — кудри превратились в одно запутанное гнездовище к'сари. Так что теперь Элора с замирающим в зрачках ужасом ощупывала плетение на голове, некогда бывшее пышной и ухоженной прической.
      — Я похожа на какую-то вульгарную девку, решившую поразить своего любовника наивными кудряшками, но переборщившую с маслами! — Вслед за этим последовала череда отборных ругательств, в который уже раз подчеркнувших варварскую натуру принцессы. Сквозь неразборчивое шипение пробивались вполне понятные обороты, вроде "гнилокровных ублюдков, придумавших дождь" и "задом рожденных природных сил". Обладатель же саркастического, но в то же время доброго и глубокого голоса, молчаливо и насмешливо наблюдал за принцессой откуда-то извне.
      — Что, смешно тебе, да?! Может, скажешь, с чего это вдруг любое мое заклинание оборачивается катастрофой? Пытаюсь найти дорогу — на тебе ураган! Стараюсь раздобыть еды — пожалуйте, проливной дождь! А что случиться, если я буду убегать от диких зверей и что-нибудь произнесу? Небо расколется?! Или мне на голову свалится падающая звезда?!