На службе у Кощея - Черти поневоле

– А ты знаешь? – нахмурился шеф. – Знаешь, так скажи!

Серый почесал в затылке, но тут же вышел из положения:

– А мне все равно! Я обеими руками одинаково работаю.

– Ну и работай, а жрешь-то ты какой?

– Вот этой, – подумав, сказал Серый.

– Так это ж левая, левая! – завопил Толян.

– Значит, я левша, – нашелся Серый.

– Все, пацаны, – не выдержал Эдик, – идем, куда я скажу, – и повернул направо.

Через несколько минут шеф понял, что заблудился в зеленых переулочках, но не подал виду. В конце концов они действительно оказались в тупичке.

– Что я говорил! – торжествующе прохрипел Эдик, вытирая со лба пот. – Вот тупик. А вот дыра! Полезли, полезли!

И они полезли в чужой сад.

Сад был запущенный и дикий. Огромные яблони поднимались высоко в небо. Правда, две стояли отдельно и между ними был натянут гамак. Это был сад Евстигнеева, но знать об этом братки конечно же не могли.

– Пацаны! – завороженно прошептал Серый. – А это что? – Он ткнул пальцем в натянутый между яблонями гамак.

– Чур я первый! – обрадовался Толян.

– Заткнись! – сказал Эдик. – Сначала я, а там разбирайтесь, как хотите.

И Эдик, поджав ноги, завалился в гамак, который в общем-то был не гамаком, а катапультой. Как раз перед тем, как пойти к Шлоссеру, Евстигнеев взвел ее, чтобы избавиться от пары старых швеллеров, но события закрутились, и Евстигнеев про свою катапульту начисто забыл.

Итак, Эдик завалился в гамак. Под его весом спусковая скоба вышла из гнезда, и эластичные резиновые жгуты молниеносно сжались, посылая тяжелый груз по направлению к свалке.

Братки же увидели нечто невероятное: гамак вдруг свистнул, как натянутая тетива, и шеф с тоскливым воем взвился в знойное небо.

– А-а-а! – заорал Эдик, потому что слов, способных выразить ужас, который он испытал, не было ни в одном языке Земли. Он осознал, что летит, а еще через пару секунд был атакован стаей ворон, принявшей Эдика за сову-переростка. Теперь все его внимание переключилось на злобных птиц, одна из которых ухитрилась клюнуть его прямо в нос.

– Убью! – прорычал Эдик и шлепнулся прямо в корыто с раствором.

Работяги проявили явную халатность, но именно она спасла шефу жизнь. Строители, замесив раствор, удалились на перекур, который плавно перетек в распив. Поэтому никто не видел, как из корыта тяжело поднялся человек, с ног до головы облепленный раствором.

Отплевываясь и фыркая, он сделал несколько шагов и застыл, увидев перед собой табличку: «Завод пластмассовых изделий».

«Вот оно!» – понял Эдик, не обращая внимания на схватывающийся раствор. Он тут же вспомнил разговор с братком, у которого они отняли золотую монету. Тот с самого начала что-то говорил про завод.

Эдик промедлил всего несколько мгновений, но этого хватило, чтобы замечательный калиновский раствор схватился на нем, как броня. Он попытался пошевелить рукой и не смог. Он попробовал шагнуть, но ноги не слушались.

«Ерунда, – подумал Эдик, – сейчас кто-нибудь придет и отколотит!»

Однако прежде чем появились строители, ему пришлось простоять минут двадцать.

Вначале работяги не обратили на Эдика внимания, а сразу же подошли к корыту с раствором.

– Мать моя женщина! – ахнул один из них и схватился за голову. – Застыл раствор!

– А ты чем думал-то?! – обозлился второй. – Чего теперь делать?..

– Отколачивать надо, мужики! – отозвался третий.

– А может, завтра? – предложил первый. – Ну его!

– Точно, завтра! – обрадовались строители. – Домой пора!

– Хр-р-р! – подал голос Эдик, пытаясь привлечь к себе внимание. И привлек. Работяги как один повернулись к нему.

– Смотри-ка, статуя! – обрадовался тот, что пришел первым.

– Это Агафонов смастачил! – уверенно сказал второй. – Вот здорово, как настоящий!

– А помнишь, он тебя лепил, а получилась обезьяна? – вспомнил третий. В следующую минуту строители подняли головы и уставились на козырек перед входом.

– Болтай поменьше, – прошептал первый, – а то обезьян вылезет!

– Он днем спит, – сказал второй, и они снова уставились на козырек.

– Хр-р-р! – закряхтел Эдик, чувствуя, как цементный панцирь сжимает его все туже.

– Пойдем отсюда, – сказал первый, – статуя какая-то ненормальная!

Стараясь не оглядываться, строители быстро покинули площадку.

А в это время Серый, Колян и Толян метались по саду в поисках Эдика.

– Шеф, ты где? – кричал Серый.

– Ау! – звал Толян.

– А может, он того, смылся по тихой? – предположил Колян, и друзья замерли, осененные неожиданной мыслью.

– Ты думаешь…

– Я ничего никогда не думаю, – сердито отрезал Колян. – Вот вижу: был шеф, и не стало его!..

– Он на небо улетел, – уверенно сказал Серый.

– Ха-ха-ха! – зло рассмеялся Колян. – Тоже мне, нашел святого!

– А я видел, – заупрямился Серый.

– Молчи, жираф! – рявкнул Колян, теряя остатки терпения. – Без тебя тошно… Шеф, ау!

– Погодите, – сказал Толян, – он, наверное, за забором. Его этот гамак заплюнул куда подальше, точно вам говорю!

– А подальше – это куда?

– Да вон туда, – ткнул пальцем Толян. – Пошли скорей, а то шеф небось уже рвет и мечет!

Прямиком, через заборы и огороды, они двинулись в том направлении, куда улетел шеф. Через двадцать минут взмокшие и растрепанные братки стояли возле завода.

– Ну и где шеф? – спросил Серый, оглядываясь по сторонам.

– А вон! – сказал Колян, указывая на хрипящую статую.

– Ты что, тупой? – терпеливо возразил Серый. – Это же статуй. Ты видишь, что он белый!

– А чего же он хрипит? – возразил Колян. – Может, шеф того… от испуга побелел? Такое бывает.

Колян подошел к Эдику и осмотрел его со всех сторон.

– Майка его, шорты тоже. Он!

– Шеф! – тихонько позвал Толян, глядя в красные, мученические глаза статуи.

– Хр-р-р! – запел свою песню Эдик.

– Ну вот! А я что говорил! – горделиво приосанился Колян. – Пошли домой, шеф!

Эдик напрягся что есть силы, дернулся и упал плашмя. От удара цементная скорлупа раскололась, и братки бросились поднимать шефа на ноги. Наконец он поднялся, потряс головой, выколупнул кусок штукатурки из уха и зарычал:

– Это кто, сволочи, меня так подставил? Кто подлянку кинул, я спрашиваю?!

– Шеф, это не мы! – затрясся Серый.

– Знаю, – смягчился Эдик. – Все равно найду гада, он у меня полетает! Отвечаю!

Он повернулся к заводу и неожиданно с умным видом произнес:

– Однако нет худа без добра. Вот, пацаны, то, что мы ищем! Надо теперь только Лисипицина откопать. Без него – никак.

– Найдем, шеф, – сказал Колян. – Он наверняка где-нибудь рядом.

В это время на крыше показалась лохматая башка.

– Смотри-ка, – удивился Серый, – мужик!

– Работяга, – отмахнулся шеф. – Кровлю небось ремонтирует.

Тут надо сказать, что Эдик сильно ошибался. На крыше была обезьяна. А вышло так… Когда Лисипицин был директором завода, он с помощью импортного колдуна нашел заброшенный вход в Тридевятое царство. Царство оказалось большое, а главное – богатое.

Лисипицин недолго думая стал сплавлять туда пластмассовые изделия, оплату же требовать золотом и драгоценными камнями. А чтобы никто к заводу и близко не подошел, поставил охрану из братков.

Один из них вел себя настолько скверно и нагло, что Костя при помощи камня чудес превратил его в обезьяну. А Яга наложила свое заклятие, и стала обезьяна жить на крыше и сторожить завод от непрошеных – на ее, конечно, взгляд – гостей.

Обезьяне бросали корм, а она в ответ кидалась камнями. Такая вышла история. К обезьяне быстро привыкли и перестали удивляться. Зато и без особой нужды к заводу не подходили.

– Эй, мужик! – крикнул Эдик, обращаясь к обезьяньей голове. – Где тут Лисипицин живет?

– А ху-ху не хо-хо? – изрекла обезьяна, размахивая длинными волосатыми лапами.

– Фильтруй базар, фраер! – возмутился Серега. – Не то схлопочешь по самое некуда!

Но обезьяна подпрыгнула, затем изогнулась и показала браткам неприличную часть тела.

– Уррр! – оскалилась она. – Ху! Хо!

– Ну ты сейчас получишь! – вскипел Эдик. – Колян, дай ему в глаз!

– Щас, пацаны, только подсадите на козырек! – обрадовался Колян. Он подскочил к козырьку и оказался в опасной близости от стены. Обезьяна только этого и ждала. Тяжелое надкушенное яблоко с хрустом ударило Коляна по макушке и раскололось надвое.

– Вай! – взвизгнул Колян с кавказским акцентом и бросился бежать, но в это время второй огрызок угодил ему меж лопаток. – Уя! – Колян споткнулся и рухнул в пыль.

– Ты че, баклан! – заорал Эдик и тут же с хрустом сомкнул челюсти.

Следующий огрызок угодил ему прямо в рот. С трудом прожевав кислое яблоко, отплевываясь от семечек, шеф поднял кверху полные слез глаза и погрозил кулаком. И тут увидел в обезьяньей руке обломок кирпича.

– Все-все, уходим, – сказал он, пятясь задом. – Но мы еще вернемся и побазарим, блинн!

Шурх! Обломок кирпича прошуршал буквально в сантиметре от бугристого черепа бандита. Братки бросились бежать.

Запыхавшись, они остановились возле небольшого двухэтажного дома. У калитки стоял рыжий мужичок в косоворотке и смазных сапогах. Его козлиная бородка задорно вздернулась вверх, а глаза сверкали каким-то бесовским любопытством. В руках у мужичка была здоровенная метла.

Эдик остановился напротив него и некоторое время переводил дыхание. Наконец он огляделся – не видно ли какой-нибудь новой каверзы – и только тогда спросил:

– Земеля, подскажи, как Лисипицина найти?

Глаза мужичка вспыхнули еще ярче.

– А зачем он вам? – поинтересовался он.

– Да надо привет от одного конкретного пацана передать, – пояснил Эдик.

– Что за пацан? – насторожился незнакомец, и его хитрые глазки опасно прищурились.

– А твое какое дело? – огрызнулся Эдик. – Ты че, всех пацанов знаешь, да?

– Не всех, но кое-кого знаю, – сказал мужичок, испытующе глядя на бандита.

Эдик подошел к незнакомцу вплотную. Ему очень хотелось по-свойски разъяснить этой деревенщине, кто такие конкретные пацаны, но что-то во взгляде мужичка заставило его сбавить обороты, и он просто недовольно сказал:

– Не хочешь говорить, так и скажи!

– Да ладно! – усмехнулся незнакомец. – Знаю я, о ком вы говорите. Кислый, да?

– Точняк! – удивился Эдик. – А ты откуда знаешь? Догадался?

– Ага, – сказал незнакомец. – Лисипицин – это я!

Эдик хотел сказать, что-то вроде: а зачем ты нам мозги целый час компостировал? Или чего лапшу на уши вешал? Но почувствовал вдруг дикую усталость и только махнул рукой.

– Ну что ж… Пойдем поговорим! – предложил Лисипицин и, оглянувшись, открыл калитку.

Они устроились за столом в беседке.

– Значит, говоришь, Кислый привет передавал? – Лисипицин снова усмехнулся. – Как он? Жив еще?

– Да так, – пожал плечами Эдик, – не очень.

– Я так и думал. Кислый всегда был дураком. – Лисипицин забарабанил пальцами по столу. – Ну а вам-то что от меня нужно?

Эдик на секунду замялся, но затем решительно полез в карман и вытащил золотую монету.

– Вот!

Пальцы у Лисипицина предательски дрогнули, он так и впился в монету взглядом, но в руки ее не взял.

– Что это? – Его хитрющая физиономия излучала искреннее непонимание.

– Рыжевье! – процедил Эдик. – Я знаю, что оно отсюда. А ты этим делом занимался!

– Все! – Лисипицин поднялся со скамьи. – До свидания! Я с сумасшедшими не разговариваю.

– Двадцать процентов, командир! Все будет чисто, отвечаю.

– Сейчас я спущу собаку! – пообещал Лисипицин.

– Тридцать процентов! – взмолился Эдик.

– Вон! – холодно повторил Лисипицин, указав бандитам на дверь.

– Сорок! – едва не плача от жадности, простонал Эдик.

Лисипицин ненадолго задумался.

– Семьдесят! – твердо заявил он, не спуская с братков глаз.

– Что?! Это грабеж! Это… это… – Эдик не находил слов.

Некоторое время он беззвучно шевелил губами, под конец схватился за сердце и, с трудом ворочая языком, проговорил:

– Пятьдесят!

– Семьдесят! – упрямо повторил Лисипицин. – Иначе потрудитесь очистить помещение.

– Очистим без проблем! – подал голос Толян. – Это в легкую! У тебя тут и мусора немного. А что, прям сейчас?..

– Заткнись, идиот! – рявкнул шеф и тяжело кивнул головой:

– Согласен!

Лисипицин сел и снова застучал пальцами по столу, испытующе глядя на парней.

– Только, чур, не светиться! Вы у кого остановились?

– У Маланьи, – с дрожью в голосе сказал Эдик.

– Это хорошо, – кивнул Лисипицин. – У Маланьи не попляшешь.

– Она… петуха четвероногого держит! – неожиданно пожаловался Эдик и провел рукой по черепу.

Лисипицин еле заметно усмехнулся.

– Знаю, – сказал он. – Считай, что вам еще повезло. Она бабка нормальная, в чужие дела не суется, но и разгуляться не даст.

– Ох не даст! – горестно покачал головой Серый.

– А ты вообще молчи, – нахмурился Эдик. – Тебе слова не давали. Кормит она… неважно. Что свинье, то и себе.

– Ты хотел сказать – вам! – засмеялся Лисипицин. – С нее станется! Жадная она, но для нашего дела – самое то! Я с ней поговорю. А пока – терпите. И вообще… Вам надо сказаться дачниками. Мол, приехали к тетке отдохнуть. Ну это я беру на себя. Самое главное – ведите себя мирно, тихо. Вы, я вижу, уже и подраться успели, в грязи где-то извалялись… непорядок.

– Мы не хотели, – проворчал Эдик. – Откуда мы знали, что у вас село сумасшедшее?

– Не сумасшедшее, а необычное, – поправил его Лисипицин. – Ну да это ничего. Скоро привыкнете. Только мой вам совет: с главным механиком не заедайтесь, у него робот живет, Гаврила… – Тут взгляд Лисипицина подернулся темной болотной ряской, а руки невольно потянулись к затылку. – Он все время с палкой ходит и дерется больно…

– Ладно, учтем! – кивнул Эдик. – Когда начнем операцию?

– Экие вы шустрые, – сморщился Лисипицин. – Сначала все обкумекаем, а потом решим. Проблема в заводе. Тут подход нужен. Опять же, обезьян проклятый на крыше живет.

– Это тот, который огрызками пуляется?

– А что, уже познакомились? – хмыкнул Лисипицин. – Да, есть такое дело. Может и кирпичом зазвездить! – И он снова притронулся к своей макушке.

«Тоже, видать, доставалось! – злорадно подумал Эдик. – Так ему и надо! Не мне же одному!»

– Так это обезьян? – изумился Серый. – То-то я вижу, больно рожа знакомая!

Лисипицин критически посмотрел на парня и неожиданно спросил:

– А что у тебя с шеей?

– Ничего! – испугался Серый. – А чего?

– Такой шеи не бывает, – твердо заявил Лисипицин. – Значит, уже успели вытянуть.

– Это ему ведьма пролетная бадью на уши надела, – оскалился Толян. – А когда бадью стаскивали, шея-то и подлиннела!

– Укоротить бы ее тебе, – зловеще произнес Лисипицин, – чтобы в глаза не бросалась, – тут же поправился он. – Но это дело наживное. Есть тут у нас один хирург. Правда, бывший, его за пьянство выгнали. Но руки – золотые! Я с ним поговорю. Будешь человеком. А так ведь жираф, да и только! Как домой-то вернешься?

На глазах у Серого выступили слезы. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но Эдик опередил его:

– Не бойся! Если надо будет, отрежем и обратно присобачим!

– Не хочу, – чуть слышно прошептал Серый.

– А тебя никто и не спросит! – осклабился шеф.

– Все! – сказал Лисипицин и встал из-за стола. – Завтра придете к обеду. Нет, после обеда. Не будем Маланью злить. Да и я как раз закончу село подметать.

– А ты что, село подметаешь? – ахнули бандиты.

– Ну да, – пожал плечами Лисипицин. И как ни в чем не бывало добавил: – Я сейчас – дворник.

У Шлоссера было шумно. Поврежденную дверь «Запорожца» сняли, и Гаврила с увлечением рихтовал помятый в битве металл. Сначала он прицеливался фасеточным глазом, а потом наносил сразу серию ударов. В этот момент молоточек в его руке словно растворялся в воздухе. Работа продвигалась быстро. Саму машину Шлоссер загнал на эстакаду.

Эх, какая же ты страшная!

И накрашенная страшная,

И некрашеная страшная.

Все равно тебя люблю!

Он напевал, отвинчивая блок управления. Евстигнеев с Полумраковым осматривали эфирозаборник, Костя и инопланетянин Крян были на подхвате.

– Что я говорил! – донесся из кабины голос Шлоссера. – В порядке блок управления, только проводок отлетел. Ну мы его сейчас поставим на место и припаяем. Вот так!

Через минуту поставили дверь, и Шлоссер отбежал в сторону, чтобы окинуть машину придирчивым взглядом.

– Все путем! – сказал он, довольно потирая руки. – Теперь бы камень наш, так сказать, чудес! Восстановить непроницаемость и герметичность. Костя, он у тебя?

– У меня, – отозвался Евстигнеев, – дома остался.

– Это несерьезно, – сказал Шлоссер.

– Потаскай его с собой, – нахмурился Евстигнеев. – Знаешь, как он щиплется? Аж искры из штанов летят! Что я, фейерверк ходячий?

– Давайте я сбегаю, – сказал Костя, – одна нога здесь, другая – там!

– Только не задерживайся, – согласился Евстигнеев, – нам еще Кряна сватать.

– Ой! – сказал Крян, от смущения переходя на инопланетный акцент. – Я есть смущенный, когда влюбленный, такой красивый баба, мне много-много стыдно есть!

– Ты, главное, не тушуйся, – усмехнулся Шлоссер. – Если не понравится, другую найдем. У нас их навалом!

– Все, побежал! – сказал Костя и второпях едва не наступил на Антуана.

– Кошмар! – завопил кот, роняя только что прикуренную сигарету. Она упала, рассыпая золотые искры. – Всю шкуру истоптал, слон ходячий!

– А ты что на дороге залег, как партизан? – рассердился Костя. – Хорошо, еще цел остался.

– Какой позор на бедные седины! – заорал Антуан, но тут же поправился: – На бедные рыжины! Пихнуть меня лаптёй дремучего детины! Я требую себе за это колбасы.

Неожиданно Антуан притих – видно, заметил, что Гаврила как-то очень уж нехорошо на него посматривает.

– Но-но! – сказал кот. – Ты, микрочип на ножках, ты не того!.. Потише! – Он пробормотал что-то еще, но Костя был уже за калиткой. Интеллектуальный замок захлопнулся за ним с каким-то особым остервенением.

Костя перебежал дорогу, свернул в переулок и на полном ходу врезался в угрюмую компанию из четырех здоровенных парней.

– В-вау! – взвыл один из них и запрыгал на правой ноге. – Ой, больно! Всю мозоль отдавил, гнида, змей! Ох! Ух!

– Хлюп-хлюп-хлюп! – зашмыгал носом другой. – Ты, жмей, вешь нош мне башкой швернуй!

Костя отскочил от парней как ужаленный и пробормотал:

– Извините, ребята, я нечаянно!

– За нечаянно бьют отчаянно! – крикнул удивительно длинношеий детина, которому досталось меньше всех. – Берем его, пацаны!

Однако тот, которому отдавили мозоль, перестал наконец плясать и вытер слезы.

– Тихо, Серый, остынь. – Он внимательно посмотрел на Костю, но, очевидно, не узнал. – Мы потом пересечемся. Стрелку забьем на фиг!

– Ладно, – сказал Костя, – забивайте чего хотите. Я же сказал – нечаянно!

– Шеф, а можно я ему в лоб дам? – попросил тот, которому не повезло с носом.

– Дай, – сказал Эдик, – разрешаю. Но только один раз.

– Держись, земеля! – предупредил Толян и, размахнувшись, нанес сильнейший боковой. Костя едва успел присесть, и кулак Толяна сочно вмазался в физиономию шефа.

– Квак! – сказал шеф негромко и улегся на песок.

Костя немедленно вскочил на ноги. Рядом стоял Толян и с удивлением рассматривал свой кулак. Притихший Эдик лежал на тропинке.

– Идиоты! – выкрикнул Костя и торопливым шагом направился к евстигнеевскому дому.

– Ну все, пацан, – донеслось до него, – ты сам подписался!

«Что это за парни? – думал Костя. – Откуда взялись на нашу голову? Постой-ка! Да ведь один из них был сегодня у директора. Его медведь тяпнул! Значит, это те самые бандиты? Ну и дела!»

Он быстро прошел в калитку, нашел под половичком ключ и отпер дверь. Камень чудес лежал в ящичке стола и осторожно поблескивал. Костя посмотрел на ящичек, который вдруг стал необыкновенно красивым и тяжелым, и понял, что камень превратил деревянную вещь в золотую. Наверное, для поддержки собственного имиджа.

Он взял камень чудес и сунул его в карман. Камень сердито фыркнул, очевидно, возмущенный бесцеремонностью, и Костя невольно подпрыгнул. Из кармана посыпались искры.

В это время в дверь постучали. Костя открыл и увидел на пороге соседку Евстигнеева, Жульетту.

– А я думаю, кто это в доме у моего соседа шурует? – заговорщицки подмигнула она. – А это, значит, ты? Воруем потихоньку, да?

– Жульетта… – Костя от возмущения забыл ее отчество. Старуха осклабилась еще больше:

– Кому Жульетта, а кому Джульетта Христофоровна! Да ты не смущайся. Грабь! А я погляжу.

– Да вы что такое говорите-то?! – Костя покраснел до корней волос – я по делу забегал. Мы… Мы один инструмент забыли.

– Ага! – кивнула ядовитая соседка. – Я так и думала. Деньги-то все спер? Нет? Так ты не тушуйся, еще пошуруй!

– Это бред! – сказал Костя. – Придет Евстигнеев, спросите у него.

– А чего ж ты так торопишься, если бред? – не отставала Жульетта. – Извели милиционера, так, значит, все можно? А теперь, может, я за него!

– За участкового? – усмехнулся Костя.

– За общественный порядок, – строго сказала Жульетта. – Я теперь – ух! Всех на чистую воду повыведу. Так что смотри у меня! А пока иди. Но ты под подозрением.

Костя вытер пот со лба и тряхнул очумелой головой. Что это на бабку накатило?

– Постойте, – сказал он, – вы же астрономией увлекались?

– Астрономия – это хобби, – сказала Жульетта, подняв кверху изогнутый палец, – а порядок – это долг!

Костя пошел к калитке, сопровождаемый взглядами Жульетты и ее козы Марианны, которая просунула голову сквозь забор и нахально усмехалась. Неожиданно она заблеяла и снесла яйцо.

– Ох ты, батюшки мои! – засуетилась старуха. – Вот и снова отстаралась, второе уж за день, несушка ты моя!

Костя, не поворачиваясь, бросился вон из калитки.

«Знают ли те, кто меня сюда посылал, – подумал он, – что здесь творится такое? Или все-таки не знают? Но почему-то научные дяди сюда особенно не едут. Впрочем, я догадываюсь почему. Легче сделать вид, что ничего особенного не существует. Стоп. Так, может, от меня и требуется именно это? Чтобы я написал, в конце концов, в отчете, что все здесь в порядке и никаких чудес в помине нет?»

Он внимательно огляделся, чтобы не нарваться на компанию братков, и поспешил к Шлоссеру. Через калитку заходить не стал, а перемахнул через забор.

– Ворюга! – тут же очнулся от спячки запорный механизм. – Грабят! На запчасти растаскива-ают! Лови! Держи! Вяжи!

– Заткнись, шалашовка! – рявкнул Костя, поднимаясь на ноги и отдирая от себя колючки. – Ой, как больно!..

Навстречу ему уже спешил Шлоссер.

– Ты через забор? – деловито спросил он. – Правильный выбор. Но неверное место. Здесь у меня металлолом свален. Без ноги мог остаться. Ну пойдем, заждались уже.

Они поспешили к машине.

– Вот она, красавица! – любовно сказал Евстигнеев. – Сейчас мы ее усовершенствуем. Какие качества закажем?

– Нужно, чтобы скорость была хорошая, – сказал инопланетянин, наверняка вспомнив, как он удирал он космических пиратов. – Чтобы – чик! И на месте.

– Абсолютная защита от вредных воздействий, – напомнил Полумраков, – ну излучения там всякие…

– Поля нехорошие, – подсказал Евстигнеев.

– И если астероидом шваркнет, чтобы ни одной царапины не было, – закончил Семеныч. – Все, действуй!

Костя вынул из кармана камень чудес, зажал его в руке и, зажмурившись, выкрикнул пожелание. Сверкнула ослепительная молния, а следом грянул гром, да такой, что у Кости подогнулись коленки. Воздух на мгновение потемнел и сгустился, а на небе стали видны звезды. Повеяло страшным холодом. Друзья испуганно огляделись.

Деревья вокруг стояли в серебристом инее. Кран с водой оброс ледяной шубой, кот Антуан прыгал на задних лапах и отчаянно дул на передние. Видать, тоже прихватило.

– А где «Запорожец»-то? – неожиданно спросил Полумраков.

Летающей машины не было.

– Братцы! – крикнул Евстигнеев. – Машину увели! Пока мы тут чикались, кто-то ее спер!

– Не суетись, – сказал Шлоссер, – если ее не видно, это еще не факт, что сперли! Мы чего заказывали, помнишь? Защиту от всех воздействий! А свет – это воздействие. Ее просто не видно, вот и все.

– Ну и как мы ее найдем?

– А очень просто, – сказал Семеныч и пошел вперед, растопырив руки. Через секунду он обо что-то щёлкнулся лбом и радостно воскликнул: – Вот она! Что я говорил-то? Тут, голубушка!

– Что ж мы ее, так и будем на ощупь искать? – недовольно проворчал Полумраков. – Она хоть бы подмигивала иногда!

Вслед за этими словами раздался щелчок, из камня чудес вылетела короткая молния и ударила в летающий «Запорожец». Все ахнули. Машина и в самом деле стала подмигивать: с интервалом в секунду она то становилась прозрачной, то вспыхивала фиолетовым светом.

– Ну вот, еще хлеще, – возмутился Полумраков, – теперь у меня в глазах рябит!

– Порябит и перестанет, – сказал Костя недовольным голосом. – Подумаешь!

– А вот и не перестанет, – пожаловался Полумраков, – от этого мельтешения в мозгах все дрожит.

– Подрожит и пройдет, – все тем же тоном возразил Костя, склоняясь над камнем чудес и что-то шепча. Наконец ему удалось придать машине облик полупрозрачного облачка.

– Красота какая! – ахнул Евстигнеев. – Выходит, теперь как на облаке кататься можно!

– Кому можно, а кому нельзя, – отозвался Костя.

– Эй! – Евстигнеев уставился на него с удивлением. – Ты чего разворчался? Может, не тот пирожок съел?

– Да не разворчался я, – пожал плечами Костя, – настроение испортили.

– Жульетта? – прищурился Евстигнеев. – Угадал? За домом сечет?

– Сечет, – вздохнул Костя. – Но Жульетта – это так… Ерунда. Я же ее знаю. Тут какие-то типы появились. Четверо. Ну одного еще медведь в лесу укусил. Бандиты натуральные!

– Жертва Потапыча? – усмехнулся Евстигнеев. – Как же, как же! Ему сегодня лошадиную дозу сыворотки ввели. Надька потом его искала, да не нашла. Она вакцины перепутала. Вместо бешенства влупила ему от малярии, что ли.

– И что теперь будет? – заинтересовался Полумраков, злорадно сверкнув глазами.

– Да ничего особенного. Подергается немного и пройдет. Доза-то лошадиная, а вакцина для хрюшек.

– Значит, не от малярии, – сказал Костя, – свиньи малярией не болеют.

– Точно, – сказал Евстигнеев, – от ящура. Надька сказала, что после такой дозы у него, значит, аллергия пойдет. Колотун, короче. А ты-то с ними чего не поладил?

Костя рассказал.

– Ерунда, – отмахнулся Шлоссер, – стоит из-за таких пустяков расстраиваться? Ну а если они захотят счеты сводить, мы на них Гаврилу натравим!

Гаврила был в другом конце сада, но услышал свое имя и прибежал.

– Я есть Гаврила! Я есть радостный! Работа тум-тум! Сахарок хрум-хрум!

– Вот тебе сахарок, – сказал Шлоссер, протягивая Гавриле кусочек. – Надо врагам народа по кумполу настучать. Сможешь?

– Гаврила хороший! – затрепетал бывший инопланетянин. – Гаврила любит стучать плохой башка! Много башка – много сахарок!

– Вот видишь, – сказал Евстигнеев, – если что, Гаврила поможет. Против него не попрешь!

Инопланетянин счастливо улыбался, развалив безгубую пасть.

До дома Маланьи Эдик со товарищи добрались без особых приключений. Была, конечно, неприятность – на улице на них налетел местный пацан. Шефу отдавили мозоль, а Коляну расшибли нос. Это-то еще ничего, но кто-то въехал Эдику в челюсть, и он никак не мог припомнить кто.

По всему выходило, что это тот самый парень и есть. Братки на этот счет отмалчивались и отводили глаза.

– Ладно, – сказал Эдик, – посчитаемся. Я его запомнил. У меня знаешь какая память? Фотоаппарат! Раз увидел, и все. Кранты!

Братки деликатно покашливали и кивали головами: мол, конечно, а как же иначе?

Во дворе компанию встретил четвероногий петух. Увидев жуткую птицу, шеф вытянулся в струнку и замер.

– Ко? – спросил петух, требовательно глядя на братков.

Парни разинули рты, боясь пошевелиться.

– Шеф, он чего? – прошептал Серый.

– Ты че выступаешь? – набычился Эдик. – Козел пернатый! Мы тут живем, понял? Ща по клюву настучу!

– Кудак-так-так! – грозно выругался петух, и братки вздрогнули, как от удара электрическим током.

– Шеф, может, ты побазаришь с ним? – предложил Колян. – У тебя получается! А то эта… домой не пройти!

– Я с петухами не базарю. Сам базарь! – процедил Эдик. – У меня от его когтей до сих пор череп сморщенный. Ну вперед! Кому сказал?!

Колян напрягся, побагровел и смущенно оглянулся.

– Ну-у? – злобно поторопил его Эдик.

– Ага! Сейчас. Вот. Ко-о! Ко-ко-ко, – кокетливым голосом пропел Колян.

Петух насторожился.

– Ко-ко-ко… – продолжал заливаться Колян.

Петух потряс башкой и обошел парня кругом, словно не веря своим глазам.

– Куд-кудак? – спросил он, заглянув Коляну в глаза ошарашенным взглядом.

– Квох-квох-квох! – осмелел Колян, вдохновленный первым успехом. – Кво-ох! – повторил он и для убедительности захлопал руками по бедрам.

Петух попятился, затем тяжело осел в пыль и в ужасе закрыл голову крыльями.

– Здорово ты его! – возликовали братаны. – Надо же, как уболтал!