На службе у Кощея - Черти поневоле

– Ну ладно! – решился Эдик и с мужеством отчаяния выдохнул воздух.

Пил он долго. И чем меньше жидкости оставалось в банке, тем круглее становились его глаза. Наконец он поставил банку на стол и тыльной стороной руки вытер позеленевшие губы. В животе у него довольно явственно послышалось шипение. Эдик беспокойно заерзал и начал оглядываться по сторонам.

– Туалет прямо по коридору, – не отрываясь от бумаг, сообщила девушка.

Эдик ринулся в коридор. Вернулся он тихий и ублаготворенный. На губах играла детская бессмысленная улыбка, руками он теребил край своей цветастой рубашки.

– Ну вот и хорошо, – вздохнула девушка, – теперь можно проводить вакцинацию. Десять уколов за сеанс.

– А не много? – забеспокоился Евстигнеев. – Смотри, Надька, не умори человека! Что ж так сразу-то? Сделай один, и хватит.

– Конечно, – обрадовался Эдик. – Хватит и одного. Зачем человека в решето превращать?

Медсестра задумалась.

– Ну ладно, – наконец решилась она, – хорошо. Уговорили. Сделаю один укол. Только будет немного больней… – и достала из стеклянного шкафчика здоровенный, рассчитанный, наверное, на быка, шприц.

Евстигнеев вывел Эдика на улицу и усадил на скамью.

– Отдышись, – сказал он участливо и уселся рядом.

Эдик медленно приходил в себя.

– Ты на меня зла не держи, – говорил Евстигнеев, срывая травинку и теребя ее в руках. – Не обижайся, что я тебя там, в администрации, приструнил. Сам посуди: врывается человек, машет палкой!

– Это я погорячился, – сказал Эдик, сглотнув сухую слюну, – тоже не прав был. Но силища у тебя, как у быка!

Евстигнеев загадочно усмехнулся:

– Экология у нас, брат, такая! Поневоле приходится быть в форме, иначе… К тому же и другие причины есть, – уклончиво добавил он. Не мог же Евстигнеев рассказать каждому встречному, что во всем этом заслуга камня чудес. Стоит проболтаться про волшебство, так повалят со всех концов страны, а кончится тем, что камень сопрут и будут использовать для каких-нибудь грязных дел! Поэтому Евстигнеев дипломатично пояснил: – Травы есть разные, цветочки… Они, например, очень способствуют.

Он хотел рассказать подробнее, чему способствуют травы и цветочки, но тут воздух наполнился почти неслышимым гулом, уплотнился, над соседним домом поднялся столб огня и рассыпался сухими фиолетовыми брызгами. В воздухе возникла летающая тарелка. Она висела, чуть-чуть покачивая серебристыми краями. Повисев с минуту неподвижно, она сделала скачок вправо и исчезла.

Евстигнеев хоть и насмотрелся, как взлетает космический корабль, но все равно не мог оторваться от этого зрелища. Это было очень красиво и таинственно. Он так увлекся, что не заметил, как Эдик вцепился ему в рукав.

– Это что за хрень?

– Сам видишь, – нехотя ответил Евстигнеев, – НЛО.

– Так надо же сообщить куда следует! – завопил Эдик. – Это же такое, блин, событие! Контакт!

– Зачем сообщать? – испугался Евстигнеев. – Толку от этого? А потом – рано. Не пришел еще срок, чтобы войти нам в Галактическое содружество. К тому же тарелка неисправная, ее наш главный механик до ума доводит. Видишь, обкатывает на разных режимах.

И действительно, тарелка снова завила над поселком, потом снизилась и на бреющем полете пошла в сторону магазина.

– Эх, мне бы такую, – завистливо выдохнул Эдик, – я бы на ней… Все мои друзья от зависти бы сдохли!

– Нет уж, пусть твои друзья живут и здравствуют, – возразил Евстигнеев. – Будет время – у каждого появится по летающей тарелке. А пока это можно сказать, экспериментальный образец.

Внезапно послышался немелодичный железный лязг, словно кто-то стучал половником о край кастрюли, и в конце переулка показалась внушительная фигура рыцаря в доспехах. Доспехи сверкали, как солнце, и Эдику показалось, что к ним приближается инопланетянин. Он хекнул и хотел было метнуться в кусты, но железная рука Евстигнеева схватила его за штаны.

– Не дрейфь, это Жора!

Несокрушимый, как сама судьба, Рыцарь Замшелого Образа стоял перед ними, сжимая в руках тяжелый меч.

– Приветствую тебя, храбрый рыцарь! – сказал Евстигнеев, поднимаясь со скамьи.

В непроницаемой глубине шлема зажглись два меланхолических глаза, и утробно-бочковой голос произнес:

– Приветствую вас, достопочтенные сэры! Сказано было мне оповестить тебя, сэр Евстигнеев, что благородное собрание состоится сегодня, не далее как через час, в доме нашего глубокочтимого друга сэра главного механика!

– А! Это хорошо, – сказал Евстигнеев, – как раз у меня к нему небольшое дело. Ты остальным-то сказал?

– Сэр Евстигнеев! Ты знаешь, как мне трудно передвигаться без машинного масла, – сообщил рыцарь, – но скоро, очень скоро я оповещу всех наших друзей.

Сказав эту фразу, он метнул в Эдика огненный взгляд, отсалютовал Евстигнееву мечом и двинулся дальше.

Когда железный скрип затих, Эдик уставился на Евстигнеева:

– У вас что, все жители такие чудные?

– А то, – приосанился Евстигнеев. – Мы особенные. Других таких, может, на всей земле нет!

Эдику хотелось ответить, что, мол, Евстигнеев крепко заливает, а что касается чудиков, то их хватает везде. Но сказать это он не успел, потому что аккурат в эту минуту над ними зависла летающая тарелка, и недолго думая Эдик рухнул в бурьян. Оттуда было гораздо удобнее вести наблюдения, а главное – не так страшно.

Опалив холодным фиолетовым огнем землю, неопознанный объект завис над Евстигнеевым на высоте нескольких метров. Раздался тихий стук, потом кто-то отчетливо произнес: «Заело, зараза!» – и наконец в распахнувшуюся дверцу высунулась голова Шлоссера.

Потряхивая остроконечной пиратской бородкой, главный механик закричал:

– Евстигнеев! Где тебя носит? Я уже весь поселок облетел! Давай садись, дело есть! – И тарелка медленно опустилась на землю.

Евстигнеев уже занес было ногу, но вспомнил о своем попутчике и остановился.

– Э! А где этот? Как его? Эдик, что ли?

– Кто там еще? – недовольно отозвался Шлоссер. – Никого нет.

– Ушел, наверно, – решил Евстигнеев, – ну и ладно. Доберется. Нас тоже кто только не кусал! – и захлопнул за собой дверцу.

Когда летающая тарелка растаяла в небе, Эдик выбрался из бурьяна и уселся на траву, выдирая из одежды жесткие колючки.

– Ну и ну! – пробормотал он. Затем достал пачку «Кэмела» и заметил, что руки дрожат. – Спокойно, спокойно, – сказал парень сам себе, прикуривая и с хрипом выдыхая дым. – И в самом деле – чертовщина! Скажи кому – не поверят.

Напротив Эдика остановился огромный, размером с небольшую собаку, рыжий кот. Он посмотрел на Эдика отчаянными желтыми глазами и беззвучно раскрыл рот.

– Что, киса, – сказал Эдик, – не скучно тебе здесь? Кот откашлялся.

– Дай закурить! – сказал он хриплым голосом и привстал на задние лапы.

– Что? – переспросил Эдик. – Нуда, к-конечно! – И протянул коту пачку. – Что-о?! – с ужасом повторил он через секунду, и ежик на его голове попытался встать дыбом. Отшвырнув пачку, словно это была гадюка, шеф взвыл и бросился бежать, не разбирая дороги, уже второй раз за этот день.

В минуту Эдик домчался до моста, сбежал вниз и уселся в кустах, переводя дух.

«Что творится, что творится! – думал он. – Все, как нес Кислый. Чертовщина с колдовством! Говорящие коты, черти и ведьмы».

Парень вынул из кармана золотую монетку с изображением дракона и задумался. Стало быть, братан, который рассказывал про здешние места разные небылицы, не врал и не двинулся умом! Стало быть, где-то здесь и впрямь прячется золотишко! Правильно он сделал, что приехал сюда, ох правильно! Теперь уже не было смысла тихариться, прикидываться отдыхающими.

Дрожащими руками Эдик достал из кармана миниатюрную рацию и нажал на кнопку.

– Серый, – сказал он севшим от волнения голосом, – это ты?

– Я, шеф! – ответил Серый.

– Вот что. Бери пацанов, все это чертово оборудование кидайте в машину и дуйте в село. Я вас буду ждать у моста. Ясно?

– Ясно, шеф. Все закинуть в машину и ехать в село!

– Действуйте! – сказал Эдик и отключил рацию.

«Теперь, главное, притулиться у какой-нибудь бабки и начать разработку по всем правилам. Кислый говорил о каком-то Лисипицине. Вот его и пустить в оборот. Эх, Кислого бы взять с собой! Он бы разом все мосты навел. Но брателло по кличке Кислый при одном упоминании о Калиновке терял сознание. Видать, сильно нервный. А как было бы здорово огрести золотишко! У них тут края непуганые, даже мента, и того нет!»

Эдик ошибался. Милиционер в деревне был. Плохонький и вдобавок страдающий раздвоением личности, но был. Правда, вот уж неделя прошла, как он отправился за грибами в лес, и с тех пор о нем не было ни слуху ни духу. Захар Игнатьевич, директор, об участковом не беспокоился.

– Места у нас тихие, – сказал он на планерке, – а милиционер Дуровой. Никуда он не делся. Либо в город сбежал, либо мозги проветривает.

Между тем Эдик до того размечтался, что едва не прозевал свою собственную машину. Он успел выскочить на дорогу в последний момент с криком:

– Стой, в натуре! Куда?

Сидевший за рулем Серый с испугу едва не вписался в пушку, но в последний момент вывернул руль и затормозил.

Шеф тяжело плюхнулся рядом. На заднем сиденье, тесно прижавшись друг к другу, потели Толян и Колян. Разместиться свободнее им мешало оборудование: два акваланга, резиновая лодка и три здоровенных осетра-мутанта, добытых при помощи подводного ружья.

Осетры были огромные, и один из них все время тыкался Серому в бритый затылок, целуя его в складчатую кожу полураскрытыми липкими губами. Серый злился, отпихивал наглую рыбину, а Колян и Толян балдели от удовольствия.

– Серый, дай ей в глаз! – пошутил Толян, сдерживая ухмылку.

– Я тебе сейчас дам! – пообещал Серый, и Толян заткнулся, зато захихикал Колян. Появление шефа внесло в их компанию видимость порядка.

– Короче, пацаны, все путем! Если не будем дураками, то рыжевье наше.

Это заявление произвело на братков глубокое впечатление. Они заткнулись и стали молча переваривать сказанное. Эдик вкратце описал свои похождения, выставив их в самом героическом свете.

– Нам надо затихариться, кой-кого найти и тряхнуть как следует! Останови здесь! Видишь, бабуля на нас пялится. Вот ее и опросим.

– А что спросим-то? – почему-то испугались братки.

– Деревня! – рассмеялся Эдик. – Спросим, у кого комнату снять можно.

«Мицубиси Паджеро» остановился возле бабки Маланьи.

Лучшего выбора они бы сделать не могли. Маланья держала весь Калиновский рынок в кулаке не хуже милиционера. Она отличалась отменным здоровьем и бесстрашием джентльмена удачи. Точнее – леди.

– Бабуля? – Эдик высунул в окно свою шишковатую голову.

– Что тебе, сынок? – кротко осведомилась Маланья, искоса поглядывая на лежащее рядом полено.

– Где бы квартиру снять? На недельку.

– Квартирку, говоришь? На недельку? – Бабка все еще поглядывала на полено, словно борясь с искушением проехаться суковатой дубиной по глянцевому черепу. И тут ее лицо просветлело. – За квартирку платить надо, – сурово заявила она.

– Да мы заплатим, нет проблем.

– Не знаю, не знаю… У нас чужих не любят. Вряд ли вы где место найдете. Разве что у меня. Так что, если есть желание, могу поспособствовать. Только вы уж цену назовите, а то грех старуху-то обижать.

– Ну что? – спросил Эдик, повернувшись к братве. – Годится?

– Годится! – легкомысленно заявили пацаны. После ночевки в палатке им страсть как захотелось в домашнюю обстановку. И чтобы все было по-деревенски, как в далеком-далеком детстве.

– Пятьсот за неделю! – сказал Эдик, демонстрируя Маланье щедрую улыбку. Маланья насупилась:

– Это что, рублей, что ли?

– А ты чего хотела? – заухмылялись братки.

– А коли так, поезжайте дальше. У нас нищим на паперти больше дают!

Эдик невольно засмеялся и почесал затылок.

– А ты сколько хочешь?

– Штуку! – сказала бабка, выпячивая вперед заросший жестким волосом подбородок. – Баксов, разумеется! А нет, так дуйте полегоньку, а я звякну по телефону куда следует! У нас браконьеров с ходу ловят!

Эдик понял, что въедливая бабка успела заметить убиенных осетров и, не ровен час, настучит в рыбохотнадзор. И тогда вся операция – коту под хвост. Эдик нахмурился, открыл дверцу и вылез наружу.

– Ты, бабуля, чего лепишь-то? – начал он, набычившись. – Ты фильтруй базар-то! Я ведь не посмотрю на то, что ты ста…

Он не договорил. Калитка тихо отворилась, и на улицу вышел четвероногий петух. Он ненавидящим взглядом уставился на бандита и поскреб правой передней лапой. Из-за своей четвероногости петух был похож на пернатую собаку.

При виде такого чуда природы Эдик замер, не произнеся больше ни звука, затем как загипнотизированный присел на корточки и уставился на петуха.

– Урод! – прошептал он восхищенно и ткнул в петуха пальцем.

Однако странная птица вместо того, чтобы убежать и спрятаться, раскрыла клюв, растопоршила крылья и недолго думая вспрыгнула Эдику на голову.

Все четыре петушиных лапы разом вцепились в лысый череп, сгребая кожу в глубокие тяжелые складки. Физиономия Эдика натянулась, глаза вылезли из орбит, рот оскалился, и он стал похож на ожившего мертвеца из фильма ужасов.

– Помогите! – горловым голосом завыл шеф, поднимаясь на ноги и растопыривая руки. Сидящая в машине братва окаменела от ужаса.

– Деньги! – сурово сказала Маланья и протянула к нему огромную мужицкую лапу.

– О-бо-бо-рзела! – прохрипел Эдик, пытаясь свести вместе окосевшие глаза. – От-тветишшь, в натуре!

Петух изогнул голову и посмотрел Эдику прямо в глаза, сверху вниз.

– Долбанет клювом, – сказала Маланья мстительно, – тогда не так запоешь! Без глаза-то оставшись!

– Баб… уля…

– Деньги?

– В кармане! – затрясся шеф.

Ни капельки не смущаясь, старуха обшарила детину и выгребла всю наличность.

– А вам что, особое приглашение? – нахмурилась она, глядя на братков.

Толян, Колян и Серый как по команде принялись рыться в карманах.

– Поживей! – торопила их бабка. – А то ваш командир, того и гляди, окочурится!

Собрав деньги, она сунула их в карман передника, даже не посчитав.

– Отомри! – сказала она петуху.

Тот протестующе заклекотал и забил крыльями, заехав Эдику в ухо.

– Отомри, а то жрать не дам! – пригрозила старуха, и петух, грязно ругаясь, соскочил с головы бандита. На черепе у того глубоко отпечатались следы куриных лап.

– За что? – всхлипнул Эдик.

– За то! – сурово пояснила Маланья. – А теперь неча тут рисоваться, загоняй машину.

Через минуту она уже показывала браткам предназначенную для них комнату. Комната была просторная и чистая.

– Спать будете на раскладушках, – заявила старуха, – столоваться у меня. И неча тут заливать, что, мол, отдыхать приехали! Я вашего брата за версту чую. Жулики вы! А потому сидите тише воды ниже травы! Чего там надумали – ваше дело. Но чтоб меня не подставлять, да и вам лучше будет. За жратву и квартиру считайте, что заплатили. А ежели какой совет нужон будет, так то за отдельную плату. Ясно?

– Ясно, бабуля! – миролюбиво сказал Эдик, поглаживая сморщенную голову.

– Вы, чай, с Лисипициным из одной банды, – предположила Маланья, глядя Эдику прямо в глаза. – Он себе тоже таких мордастых набирал в личную гвардию.

– Кхе-кхе! – закашлялся Эдик и отвел глаза.

– Вот-вот! Я так и подумала. Лисипицин нынче не при делах. Но кое-что я знаю…

– Это вы о чем? – Эдик сделал наивные глаза.

– А о том, – бухнула старуха. – Что я, не в курсе, что ли, что Евстигнеев полную кубышку золота в бухгалтерию сдал?

– Тише, бабуля, ти-ше! – простонал Эдик.

– Ладно, – сказала бабка, – мое дело – сторона. Но с вас – процент!

– Заметано! – закивали бандиты, отводя в сторону лживые глаза.

«Нам лишь бы узнать, где здесь золотишко водится, – подумал Эдик, – а уж там… А пока ничего не сделаешь, действительно, надо терпеть. Правильно тот брателло говорил – сумасшедшее село».

Костя подошел к дому Шлоссера позже всех, и калитка оказалась закрыта. Проклиная чрезмерную изобретательность главного механика, Костя попытался договориться с механическим запором. Договориться в прямом смысле этого слова. Механический запор был наделен зачатками интеллекта и вдобавок имел тяжелый, склочный характер.

– Сим-сим, – сказал Костя, – открой дверь!

– Чего? – сварливым бабьим голосом осведомилось устройство. – Всяким открывать – засов стешется.

– Сим-сим! – рассердился Костя. – Ты же меня знаешь! Открой, иначе я сам…

– Только попробуй, – зловеще процедил механизм. – Как две фазы пущу на ручку, так ты у меня запляшешь. Пароль давай!

Костя почесал в затылке:

– А какой у тебя сегодня пароль?

– Ишь ты! Ему еще и скажи!

– Ну так подскажи. Может, я догадаюсь?

– Хорошо, – проскрипел механизм, – отгадаешь загадку, пущу. Два кольца, два конца и никакого огурца!

– Что-о?! – удивился Костя, но в это время калитка щелкнула и открылась. В проеме показалась нелепая фигура Гаврилы.

Бывший инопланетянин, а ныне разнорабочий, бодро вытянулся в струнку и отсалютовал Косте лопатой. На нем была почти новая косоворотка, синий рыбхозовский пиджак, а брюки галифе были заправлены в яловые сапоги.

– Я есть Гаврила! – весело отрапортовал он. – Я калитку открывай. Тебя приглашай, сахарок получай!

Костя вытащил из кармана три куска заранее припасенного сахара, и Гаврила захрустел им, словно малосольным огурцом.

– А где Полумраков? – спросил Евстигнеев, выходя навстречу.

Костя рассказал, что Полумракова уловила жена и заставила таскать воду для файф-о-клока.

– Файф-о-клок – это просто чай! – справедливо возмущался Полумраков. – Зачем на чай столько воды?

Однако Антонина резонно заметила, что она заодно и постирает. Возразить Савелию было нечего, и он обещал прийти позже.

Подбежал Шлоссер, схватил Евстигнеева за рукав, и они стали, переругиваясь, решать, где накрыть стол.

– На улице! – сразу закричал Евстигнеев. – Ты посмотри, какая благодать! Неужели в доме париться?

– Что ты мелешь?! – завопил в ответ Шлоссер. – Через час комарье налетит, заест на фиг!

– Ерунда, – возразил Евстигнеев. – Попросим Горыныча, он дохнет пару раз – и комаров поминай как звали.

– И закуску заодно!

– Ничего с твоей закуской не сделается. Пойми, Семеныч, ну не поместимся мы все вместе на кухне! К тому же ты небось опять облучающую установку не выключил? Во-во!

Евстигнеев покачал головой, а Шлоссер подпрыгнул на месте:

– Точно! Забыл, зараза! Она ведь бесшумно работает!

Главный механик бросился в дом и через минуту вернулся как ни в чем не бывало.

– Все в порядке! У меня там чугунок с картошкой стоял на ускорителе. Так ты не представляешь, во что она превратилась!

И он захохотал, согнувшись пополам.

– Во что? – хищно поинтересовался Евстигнеев.

– В малиновый сироп! Вот честно тебе говорю! И на цвет и на запах… Хочешь попробовать?

– Гавриле отдай, – посоветовал Евстигнеев, – он у тебя броневой.

– Кстати, о Гавриле, – озаботился Шлоссер, – он ведь нам мешать будет. Привык, понимаешь, в свободное время маршировать и отрабатывать приемы штыкового боя с лопатой. Зацепит кого-нибудь… И сахарок просит без конца.

– Дай ему сразу полкило, он и успокоится.

– И начнет работы требовать, – окрысился Шлоссер, – а где я ему работу найду? Он у меня в огороде все по два раза перекопал.

– Так дай его мне, – сказал Евстигнеев, – мне как раз пруд выкопать надо. Окуней хочу развести.

– Заметано! – встрепенулся Шлоссер. – Бери! Хоть сейчас.

– Гаврила! – крикнул Евстигнеев. – Поди сюда!

– Яволь! – радостно отозвался Гаврила, трепеща всем своим инопланетным существом. – Я есть приходить. Сахарок получить!

– Ты знаешь, где я живу? – спросил Евстигнеев, не обращая внимания на раскрытую клешню инопланетянина.

– Я есть везде бывать, все видать, узнавать.

– Ну вот и отлично. У меня в огороде пруд начатый. Надо его выкопать поглубже, воды напустить и это… окуней туда. Чтобы прижились. Сможешь? – Тут он наконец протянул Гавриле долгожданный сахарок.

Совершенно счастливый Гаврила тотчас захрустел рафинадом:

– Я есть бежать! Приказ выполнять! Много сахарку получать!

Развернувшись, он строевым шагом направился к калитке. Костя только покачал головой.

– Это уж совсем какая-то эксплуатация получается! – воскликнул он. – Натуральный галерный труд.

– Кто здесь говорил об эксплуатации? – послышался зычный голос, и на пороге дома возник Кощей. На нем был добротный сюртук, панталоны и лакированные башмаки с квадратными носами. В этом наряде он напоминал добропорядочного английского купца эпохиТюдоров. – Ах, это вы, мой юный друг! – Он протянул Косте руку и крепко пожал ее. – Так о чем разговор?

– Гаврилу эксплуатируют, – сказал Костя, – в хвост и в гриву!

– Глупости, – возразил Шлоссер, – Гаврила вообще межпланетный бомж. Так что для него у нас в некотором смысле – курорт. Он и не к такому привык!

Кощей нахмурился:

– Боюсь, что мой юный друг прав. Если говорить с точки зрения классического марксизма, здесь явно присутствует погоня за сверхприбылью.

– Товарищ Кощей, – закричал Евстигнеев, – кончайте демагогию! Помогите лучше вытащить на улицу столы.

– А где Горыныч? – озаботился Кощей. – Он у нас самый сильный.

– Чуть что, так сразу я! – высунулся из-за угла Горыныч. Трехметровый оболтус сжимал в лапе здоровенную грушу.

– Ах ты верзила зеленая! – напустилась на него невесть откуда появившаяся Яга. – Мне, что ли, старой, дубовые столы тягать? Так я смогу! Только ить стыдно тебе потом будет.

– Поверьте, ему не будет стыдно, – нехорошо улыбнулся Кощей. – При наличии отсутствия совести у данного субъекта…

– Все, я пошел, – окончательно смутился и еще больше позеленел Горыныч.

Наспех проглотив грушу, он бросился в дом, и через минуту оттуда донеслось:

– Эй, посторонись! Да вправо, вправо заходи! Ты зачем его над головой поднял? Он же в потолок упирается. Дубина железная!

Последние слова явно адресовались сэру Жоре.

Рыцарь Замшелого Образа мрачно смотрел на Кощея. Сказывалась застарелая средневековая вражда. Рыцарь вообще появился в селе совершенно необъяснимым образом. Его откопали на старой свалке пионеры-следопыты Васечкин и Петечкин и притащили в музей. Там доспехи рыцаря очистили и оставили стоять в углу. А когда Костя увидел его, то по какому-то наитию взял, да и постучал по пустому шлему.

– Кто там? – шутливо спросил он.

– Это я-а-а! – донесся из доспехов утробно-бочковой голос.

Вместе с этим откуда-то из глубины вынырнули горящие глаза и уставились на Костю. Костя как стоял, так и сел. С минуту они буравили друг друга взглядами. Наконец Костя, собрав в кулак весь свой здравый смысл, осторожно осведомился:

– Ты кто?

– Я бедный рыцарь, о благородный мой избавитель!

– Ну ладно, – сказал Костя, поневоле отводя взгляд от горящих глаз. – А как тебя зовут?

Повисло тяжелое молчание, по комнате пробежал ветерок, и Косте показалось, что рыцарь вздохнул.

– Увы, мой благородный спаситель! Я забыл, как меня зовут. А кстати, какой сейчас год? – вдруг деловито осведомился рыцарь.

– Две тысячи шестой, – сказал Костя.

– Екарный бабай! – неожиданно воскликнул рыцарь. – Это что же? Больше тысячи лет я отсидел? Столько даже разбойникам не дают!

Выяснилось, что бедолага за давностью лет забыл не только собственное имя, но и вообще все. Помнил только своего дедушку, которого убили за воровство. Он похитил какую-то баронессу…

Костя назвал рыцаря Георгием, а потом стал звать просто Жорой. Однако самая большая загадка заключалась в том, что внутри доспехов ничего не было: ни костей, ни мышц, ни прочих жил и хрящей. Только горящие глаза и голос! Яга со знанием дела утверждала, что это последствия старинного заклятия и что все еще можно исправить, только надо найти нужное заклинание…

К Косте подошла Яга Степанидовна.

– А, это ты, милай! Послушай-ка, что я тебе расскажу. – Она бесцеремонно ухватила его коготками за рукав и оттащила в сторону. – Сегодня такой случай был, прямо умора!

– Знаю, – кивнул Костя, – Какой-то тип нарвался на вас с Потапычем…

– Не то слово, – сказала Яга. – Он ведь нас чуть не застрелил, да! А Потапычу все глаз норовил вырвать, – увидел, дурень, что глаза из берлоги светятся, подумал, что алмазы!

– Значит, ружье у него все-таки было, – покачал головой Костя.

– Не ружье, а целая пушка, – уточнила Яга. – Может быть, даже пулемет!

В дверях наконец показалась бронированная грудь Горыныча. Он тащил перед собой на вытянутых лапах стол, приговаривая:

– А ну посторонись! Посторонись, не то зацеплю! У-ух как зацеплю!

Со скамеечки за ним влюбленными глазами наблюдала Шишига. На ней была мини-юбка китайского производства и желтая майка с надписью «Ай лав ю». Только чета Леших тихонько устроилась на завалинке и ни во что не вмешивалась. Сам Леший имел дурную привычку влипать во всякие неприятности, и за ним нужен был глаз да глаз. Вот и сейчас Лешачиха сидела вся как на иголках, потому что дом Шлоссера был битком набит всякой техникой и изобретениями, в том числе и весьма опасными. Взять хотя бы молекулярную кофемолку! Бр-р! А ведь в нее Лешенька однажды палец засунул! И где тот пальчик теперь? Вместо него Шлоссер тогда высыпал на газету горку сероватой пыли… Пришлось новый палец отращивать!

Откуда-то с видом победителя появился кот Антуан и тоже уселся на завалинку, положив перед собой пачку «Кэмэла».

– Трофейные! – довольно промурлыкал он. – Пр-ришлось отнять у заезжего р-рэкетира. – Кот не торопясь вытряхнул сигарету и с видимым удовольствием прикурил.

– Угости, – хрипло попросил Леший, вдохнув ноздрями едкий, расслоившийся дым, – а то все махра да «Беломор». Горечь от них одна и изжога!

– Пр-рошу. – Антуан широким жестом указал на пачку. Леший ринулся было вперед, но Лешачиха поймала его за полу ватника и притянула к себе.

– Куцы?! – прошипела она. – Мало тебе приключений? Ужо сама подам. – Заботливая супружница ловко подцепила из пачки сигарету и протянула ее Леше. – Держи!

Евстигнеев уже колдовал над самоваром, продувая его при помощи старого кирзового сапога. Шлоссер расставлял чашки, блюдца и одновременно с кем-то разговаривал.

– А по какому поводу большой обор? – спросил Костя, поворачиваясь к Кощею.

Тонкими, словно лакированными пальцами тот отложил в сторону томик Поля Валери на французском языке и слегка поморщился:

– Что-то назревает, друг мой! Грядут некие события, и, надо сказать, весьма неприятные события. Я чувствую… – Тут он потянул тонкими ноздрями. – Я всегда чувствую, когда что-то готовится! Иногда кажется, что все зло Вселенной ополчилось на наш тихий уголок. Вы знаете, Костя, что я миролюбив, но сейчас… Я буду выступать за адекватный ответ!

– А что это за зло такое? – поинтересовался Костя и зябко поежился, несмотря на жару. Ему сразу стало неуютно, словно кто-то нехороший встал, ухмыляясь, за спиной.

– Ходят слухи… – начал было Кощей, но тут Евстигнеев закричал: «К столу!» – и Кощей сразу поднялся. – Мы еще поговорим, – сказал он, – может быть, удастся победить малой кровью.

– Рассаживайтесь, рассаживайтесь! – суетился Шлоссер. – Вот, попробуйте печенье. Экспериментальный образец. Сам испек, на жестких гамма-квантах. Неподражаемый, восхитительный вкус…

– Опять радиоактивное? – поморщился Евстигнеев.

– А дезактивация на что? – воскликнул Семеныч. – Я что вам, враг?.. Вот, смотри! – Он вынул из кармана портативный счетчик Гейгера и поднес его к вазе с печеньем.

Счетчик бешено заверещал, не успевая отсчитывать рентгены, и через несколько секунд громко пискнул и заглох.

– Сварился! – констатировал Евстигнеев.

– Н-да!.. – смущенно пробормотал Шлоссер. – Что-то где-то я не углядел. – Он поспешно подхватил вазу и потащил ее на помойку.

– В свинец заверни! – крикнула ему вслед Яга Степанидовна. – А то всю экологию нарушишь!

– Сам знаю, – мрачно откликнулся Шлоссер, прихватывая по пути лопату.

Вернулся он минут через пять, долго мыл руки, бормоча про себя:

– Неужели импульсный поглотитель барахлит? Надо бы глянуть…

Тем временем Яга развязала кошелку и выложила на стол целую груду пирогов самой разнообразной формы.

– С чем? – осторожно осведомился Евстигнеев, в свою очередь высыпая на скатерть магазинные сушки.

– Пироги-то? – Яга подняла правую бровь. – А будешь много знать, скоро состаришься!

– А если поконкретней? – не отставал Евстигнеев.

– Разжуй да посмотри! – обиделась Яга. – Тоже мне, испужалси!

– Могу сказать! – весело откликнулся Горыныч. – С мясом и с грибами.

– Мясо-то откуда? – ужаснулся Евстигнеев. – Ну грибы понятно… А мясо?

– Знал бы он, что там за грибы… – вполголоса сказал Леший и тихо захихикал.

– Мясо хорошее, – смутилась Яга. – Качественное!

– Вчера еще квакало! – захохотал Горыныч.

– Предрассудки! – строго заявил Кощей и невозмутимо взял пирог. Откусив, он принялся медленно жевать и чем больше жевал, тем круглее становились его глаза и краснее – нос.

– Как видите, все нормально! – заявил он, осторожно вытирая о салфетку пальцы.

– А вот еще сушки из кварков! – торжественно объявил Шлоссер и поставил на стол блюдо с синими квадратиками.

– Чегой-то я не понимаю! – подозрительно сказала Яга. – Это что за фитюльки? С завода, что ли? Пластмассовые?