Убийство и Дама пик

      Сквозь пелену слез я увидела над собой лицо Андрея. Господи, вот позор-то! Что на меня нашло? С чего это я так безобразно сорвалась? Что было, то прошло, а мертвое прошлое пусть хоронит своих мертвецов.
      - Ничего особенного, - улыбнулась я. - Неправильный образ жизни. Гулять нужно перед сном. Кефир - обязательно. Ужин отдать врагу. А я съела сама - вот и расплачиваюсь. Опять же алкоголь, который необратимо разрушает психику и вызывает маниакально-депрессивное состояние, плавно переходящее в истерику. Дурдом на колесах. Желтый дом в Белых Столбах - точнее не скажешь.
      - Прикажете возражать? - улыбнулся в ответ Андрей.
      Какие уж тут возражения!
      Глава 4 ЖЕЛТЫЙ ДОМ В БЕЛЫХ СТОЛБАХ
      Наташа
      Брюнет внимательно оглядел его и, кажется, остался доволен.
      - Может, и сгодишься. Давай отойдем в сторонку, поговорить надо.
      Они прошли в скверик около станции, где буйно разросшиеся кусты сирени скрывали от посторонних глаз круглую клумбу с засыхающими чахлыми астрами и скамейки вокруг нее. Мужик вальяжно развалился на лавочке и стал рассматривать Коляна, стоявшего перед ним с видом человека, готового на все: рубить дрова, копать яму под уборную, вычищать мусор (на большее фантазии не хватило), лишь бы заплатил, кот откормленный!
      - Давно из зоны? - спросил "кот".
      - Третья неделя пошла. А что делать-то надо?
      - Да дело тонкое, деликатное, это тебе не землю копать, но заплачу хорошо, если исполнишь все как надо. Не знаю только, можно ли тебе доверять? Еще раз говорю, дело деликатное, нестандартное.
      - Убить, что ль, кого? - Колян аж глаза выпучил. "Вот так мужик! Ну и дела!" - Так я не по этой части, за хулиганство сидел, подраться могу, когда выпью, это бывало, но убить? Нет, это не по мне. Лучше яму выкопать или мусор там...
      - Я разве сказал убить? Убивать никого как раз и не надо.
      Колян, который даже вспотел от волнения, начал успокаиваться.
      - Надо припугнуть хорошенько одну бабу. Уж очень занудливая стала. Житья не дает. Если сможешь сделать все в точности так, как я скажу, то хорошие деньги дам. Две тысячи. Посчитай, сколько бутылок на эти деньги купить можно.
      Внутри у Коляна все затряслось. Две тысячи! Даже голова закружилась. Он лихорадочно стал высчитывать, сколько водяры можно купить на эти деньги, а если еще и не в магазине, а у тетки Лидки в соседней деревне самогону. Да это же получается... От волнения Колян никак не мог сосчитать замаячившие перед его внутренним взором емкости с вожделенной жидкостью.
      - Так согласен или нет ? - Сердитый голос вернул его к действительности.
      - Ну если только попугать... Тогда согласен. Только задаток сейчас дай, хоть на бутылку, а то душа горит.
      - Сначала выслушай, как все надо делать, и запомни хорошенько, а потом и про бутылку поговорим.
      Колян быстро сел на краешек скамейки рядом и изобразил на лице максимальную готовность слушать, запоминать и исполнять.
      - Найдешь на улице Баграмяна дом восемь, желтый такой, калитка никогда не запирается, ровно в пять вечера войдешь в дом, баба в это время всегда сериал по телевизору смотрит и чай пьет, она будет в кресле сидеть спиной к дверям, дверь тоже не запирается. Подойдешь тихонько сзади, она все равно не услышит: телевизор вовсю орет, и тихонько так за шею схватишь, чтоб она испугалась как следует. И все, можешь уходить, она тебя даже не увидит, кресло высокое. Не вздумай что-нибудь в доме взять. Сразу иди на станцию, там я буду тебя ждать, около кассы. Подойдешь спокойно, спросишь, который час, я тебе незаметно дам конверт с деньгами. И все. Ты меня не знаешь, а я - тебя. Все понял? Вот только сомнения меня берут, можно ли тебе доверить такое деликатное дело.
      Мужчина встал, заложил руки в карманы брюк, сделал несколько шагов вдоль скамейки, круто развернувшись на каблуках, вдруг резко остановился напротив Коляна и в упор озабоченно посмотрел на него. Видно было, что его мучают сомнения.
      У Коляна перехватило горло. Все, уйдут деньги, а дело-то и в самом деле плевое.
      - Да ты чё?! - От сухости в горле он даже говорить не мог. - Да я, да уж что тут, в самом деле, я все путем, все в аккурате сделаю, все будет тип-топ. Он смотрел на мужика собачьими преданными глазами и, будь у него хвост, вилял бы им, на сколько сил хватило.
      Такая собачья готовность и преданность мужику понравилась. Лицо его смягчилось. Он достал из кармана купюру и протянул ее Коляну:
      - Вот тебе на поправку, но сначала дело сделай, а потом за водкой иди. В шесть вечера жду тебя на платформе.
      Зажав в кулаке деньги, Колян бросился к остановке. Автобус как раз собирался отъезжать.
      - Стой, стой, зараза! - В последний момент он запрыгнул в машину и плюхнулся на сиденье. Сердце колотилось от такой нагрузки, в голове была муть, а горло пересохло.
      - Билет брать будешь или как?
      Над ним возвышалась грудастая молодая кондукторша, из тех, с кем и спорить-то бесполезно, запросто может из автобуса сразу выбросить. Он разжал кулак - там было пятьдесят рублей, взял билет, сдачу аккуратно спрятал и стал думать. Деньги на выпивку есть, почему нельзя сначала купить бутылку, а уж потом идти на дело? В таком состоянии он и делать-то ничего не может, этому городскому хлыщу этого не понять, ишь сколько денег отвалил за ерунду сущую. Да и как он эту улицу искать-то будет? Уж лучше сразу к магазину пройти, купить бутылку, сделать один, только один, маленький глоток для поправки и тогда уже искать нужную улицу. План ему очень даже понравился.
      Утром все ночные страхи и трагические воспоминания показались мне просто неприятным сном. Солнышко исправно светило - благословенное бабье лето! - на подоконнике ворковали голуби, чахлая московская травка все еще зеленела и даже доллар - кстати о зелени! - замедлил свой головокружительный взлет, намекая на возможность будущей стабильности.
      Мы договорились, что Павел с Людмилой приедут к десяти часам. Зная эту парочку, можно было не сомневаться, что появятся они именно в условленное время, секунда в секунду, так что пришлось собираться в темпе. Сначала мне это удавалось, но потом ожил телефонный аппарат, подчиняясь непреложному закону всеобщего свинства, и скорость сборов упала примерно вдвое, что в общем-то не-. рвировало. Правда, только меня: Андрей, как всегда, хранил олимпийское спокойствие и на ерунду нервные клетки не растрачивал.
      Позвонили, кажется, все: соседка, чтобы проконсультироваться насчет программы телепередач, бывшая коллега по работе, которой позарез понадобилась монография о политико-экономических процессах в какой-то слаборазвитой стране это в субботнее утро! - незнакомая истеричная тетка, утверждавшая, что звонит по газетному объявлению о покупке спального гарнитура, и не желавшая слушать никаких моих объяснений относительно возможной опечатки в газете. Словом, до назначенного часа оставалось от силы пятнадцать минут, я носилась по квартире, как ведьма на помеле, заставляя Андрея вздрагивать и чуть ли не шарахаться в сторону. Так что, когда телефон в очередной раз зазвонил, я прямо-таки рявкнула в трубку:
      - Ну?!!
      На том конце провода царило молчание и слышались лишь механические потрескивания и какие-то слабые голоса - по-видимому, эхо чьих-то разговоров.
      - Слушаю вас, - повторила я чуть мягче.
      - Натуля! Это я, твой любимый Алешенька. Доброе утро.
      Кому доброе... Масик все-таки осуществил свою вчерашнюю угрозу позвонить, проигнорировав мои попытки втолковать ему, что поезд ушел, рельсы не только разобрали, но даже успели сдать в металлолом. Уж если он что решил, так выполнит обязательно. Но - как правильно подметил наш великий, безвременно ушедший бард, - к этим шуткам отношусь я очень отрицательно.
      - Здравствуй, - прохладно отозвалась я. - Ты застал нас буквально чудом, мы уже собрались выходить.
      - Да, погода чудная, - с энтузиазмом откликнулся Масик, проигнорировав употребленное мною во множественном числе местоимение. - Может быть, пойдем погулять? Ты не против?
      Ну что тут будешь делать? То ли убить его, то ли в приют отдать... Нет, попробуем еще разок донести до его сознания полезную информацию.
      - Солнце мое, я у-ез-жаю! На весь день. За город. С мужем.
      В трубке послышался нетерпеливый вздох.
      - Про твоего мифического мужа я уже слышал. Хорошо, поезжай, развлекись. Только возвращайся не слишком поздно, я буду беспокоиться. И не забудь, что ты моя невеста, веди себя прилично. А куда ты едешь?
      - В Белые Столбы! - машинально ответила я, пытаясь свободной рукой хоть как-то докрасить ресницы.
      Шут с .ним, пусть как хочет, так и называет. От меня не убудет.
      - Да? Знаешь, я как раз там... Хотя нет, я все перепутал. Я был в Черноголовке, делал снимки...
      - Извини, - невежливо прервала я, - мне некогда. Пока.
      О себе, любимом, Масик может рассказывать долго, причем реакция собеседника для него как бы и необязательна, так что мое далеко не светское поведение было почти оправданным в данной конкретной ситуации.
      Надо отдать должное Андрею, он эту ситуацию воспринял адекватно. Только поинтересовался, чего на сей раз добивается мой эксцентричный поклонник. Ответ о том, что, как и раньше, заключения счастливого семейного союза, его вполне удовлетворил.
      - Правильно ты когда-то говорила: где бы какого психа ни носило, обязательно на тебя выведет, - сделал он единственный комментарий.
      Звонок в дверь лишил меня возможности достойно ответить на этот выпад. Хотя ничего, кроме банального "сам дурак", все равно в голову не пришло.
      Пятнадцать минут спустя наш кортеж из двух машин весело катил по шоссе мимо подмосковных лесов, полей и расплодившихся там в невероятных количествах краснокирпичных особняков новых русских. Некоторые постройки были недурны, другие почти радовали глаз, но подавляющее большинство удручало вопиющим дурным вкусом и отсутствием фантазии. Стандартные четырехугольные коробки с непременной башенкой, присобаченной там, где для нее нашлось место. Встречались и такие творения местных зодчих, в которых просматривались признаки мании величия: например, пятиэтажный дом с готическим шпилем. Умереть, уснуть и проснуться рыдая.
      Тем не менее на фоне этого новодела обычный подмосковный дачный поселок выглядел, если честно, довольно убого. Когда-то Белые Столбы делила на две части железная дорога: справа обычный поселок городского типа, где одноэтажные избы-развалюхи чередовались с двухэтажными, еще пленными немцами строенными бараками, а слева - чуть ли не элитный дачный поселок с гектарными участками и шикарными - по послевоенным меркам - дачами. Но за полвека многое изменилось: жилая часть поселка переползла в дачную и изрядно потеснила летние жилища горожан, а там, где дачи все-таки сохранились, участки давным-давно были поделены и переделены на несколько частей, дома разгорожены пополам, а то и на три части, и вместо вековых сосен за серым штакетником маячили огороды с самопальными парниками. В общем, "Вишневый сад" в постсоветском исполнении.
      Дача тети Тани - половина когда-то роскошной профессорской дачи выгодно отличалась от соседних построек. Во-первых, крыша сверкала на солнце новеньким оцинкованным железом, а не мозолила глаза ржавчиной или просевшей черепицей. Во-вторых, недавно возведенный второй этаж радовал взор медовым цветом натурального дерева и большими, чуть ли не во всю стену, окнами.
      А в-третьих, если на участке и были так называемые парники, то они удачно прятались за стеной дома. И яблок действительно уродилось много: ветви деревьев буквально гнулись под их тяжестью, а за желтыми и красными плодами практически не было видно листвы.
      - Ничего себе! - присвистнул Андрей, остановив машину у калитки. - Сюда надо было на самосвале приезжать. Эта твоя тетя Таня, случайно, не родственница Мичурина?
      Вопрос ответа явно не требовал, посему я молча вылезла из машины и пошла открывать калитку. Хозяйки видно не было, но я помнила, что собак в доме нет, а калитка днем запирается на палочку. Так оно и оказалось: я беспрепятственно вошла в сад и, обогнув дом, оказалась перед невысоким крыльцом - тоже недавно сооруженным. И тут меня ждал сюрприз: входная дверь оказалась запертой. Н-да... Это, кажется, называется примерно так: "Приходите, приходите, нас все равно не будет дома".
      - Ты уверена, что нас приглашали именно сегодня? - раздался сзади голос Андрея.
      От неожиданности я слегка вздрогнула: никак не могу привыкнуть к тому, что мой друг ходит почти бесшумно. Когда-нибудь по его милости у меня случится родимчик.
      - Нас приглашали не "именно сегодня", а в любой день. Тетя Таня живет здесь постоянно до морозов. То есть до середины ноября, как минимум, а сейчас только начало сентября, если я не ошибаюсь.
      - Не ошибаешься, но хозяйки, как видишь, нет. Что будем делать?
      - Собирать яблоки, - решительно ответила я. - В конце концов, нас за этим и звали - спасать фрукты. Пока будем работать, глядишь, и тетя Таня вернется. Может, она просто вышла куда-то, не сидеть же ей безвылазно на участке.
      - А если она уехала в Москву?
      - Наберем столько яблок, сколько успеем до сумерек, и поедем домой. Пикник организуем у меня, вот и вся разница с предыдущей программой. А если все-таки замерзнем, то ключ должен лежать под половицей на крыльце: зайдем в дом, погреемся. В общем, там видно будет. Скорее всего, тетя Таня пошла в магазин или в гости к соседям и вернется с минуты на минуту...
      - Смотри! Твоя подруга, твоя инициатива. Мы тут присутствуем только в качестве рабочей силы, - пожал плечами Андрей и пошел звать Павла и Людмилу, которые так и не вышли пока из своей машины: то ли целовались, то ли обсуждали подробности недалекой свадьбы.
      Около четырех часов мы добросовестно собирали яблоки, и чем больше проходило времени, тем сильнее становилось во мне чувство смутного беспокойства. Что могло случиться с тетей Таней? Плохо себя почувствовала и срочно уехала в Москву? Возможно. В любом случае это было единственной мало-мальски подходящей версией событий. Настойчиво приглашать к себе в любой день и при любой погоде - и исчезнуть в неизвестном направлении в субботу, да еще тогда, когда осень решила напоследок побаловать теплом и солнечным светом? Странно как-то...
      По-видимому, не одну меня мучили сомнения. Павел оторвался наконец от своей Милочки, которая, если верить моим наблюдениям, не столько работала, сколько мечтала о своем, потаенном, и подошел ко мне. Я не без удовольствия прекратила битву за урожай и сладко потянулась:
      - Перерыв на перекур?
      Павел кивнул и протянул мне зажигалку. Эталон настоящего мужчины сильный и молчаливый. Рядом с ним я всегда чувствовала себя трещоткой, поэтому старалась говорить меньше, чем обычно. Но ведь как-то общаться надо! Понимать с полувзгляда можно только очень близкого человека, а я даже с Андреем еще не дошла до такой стадии. Тем более, что от Павла и полувзгляда-то не всегда можно добиться. Больше всего он мне напоминает остро отточенный нож: сплошные вертикали и серо-стальные тона глаз и волос. Делайте со мной что хотите, но работа в компетентных органах не проходит для человека бесследно.
      - Куда все-таки подевалась хозяйка? - нарушил наконец молчание Павел. Может, позвонить твоей подруге?
      Дельное предложение, только откуда прикажете звонить? Идти полчаса пешком до станции, где телефон-автомат хоть и есть, но не факт, что в действующем состоянии? Или ходить по домам и спрашивать, нет ли там, случайно, телефонного аппарата?
      К счастью, я не успела озвучить эти вопросы, потому что Павел достал из нагрудного кармана мобильный телефон. И об этой детали его экипировки я ухитрилась забыть, хотя всего полгода назад провела рядом с Павлом несколько часов подряд и все это время он с мобильником практически не расставался. Действительно, все гениальное просто, особенно в наш век стремительного технического прогресса.
      Просто-то просто, но... Номер телефона Елены наизусть я не помнила, он остался в записной книжке, а книжка, естественно, дома. Звонить Галке бессмысленно, ее нет в Москве. Нет, ничего не выйдет.
      - Приедем в Москву, позвоним, - как можно непринужденнее сказала я. - Ты же знаешь, у меня отвратительная память на цифры.
      - Может быть, ты хотя бы фамилию Елены помнишь? - спросил Павел.
      Интонация не оставляла сомнения в том, насколько глубоко он в этом сомневается.
      - Не помню. Имена, фамилии - это для меня беда. Знакомлюсь с человеком и через две минуты забываю, как его звать-величать. Помню только, что у Елены очень простая фамилия: то ли Муратова, то ли Мурашова, то ли Муравьева. Нет, бесполезно. А знаешь, можно войти в дом и поискать там - вдруг телефон записан...
      - На стене? Наташа, эта идея никуда не годится. И как ты собираешься войти в дом, интересно?
      - А здесь ключ обычно лежит под половицей. Раньше, во всяком случае, его туда клали, если отлучались ненадолго.
      Павел не успел оценить по достоинству еще одну мою идею, как я поднялась на крыльцо и быстро нашла незакрепленную половицу. Но ключа под ней не оказалось. Я бы еще долго бессмысленно таращилась на пустоту под доской, если бы меня не оторвали от этого увлекательного занятия.
      - Так, - услышала я над собой голос Андрея, интонация которого не предвещала ничего хорошего. - Мне все это перестало нравиться. Хозяйки нет, хотя она должна быть дома, ключа тоже нет, хотя он должен лежать на условленном месте. Насколько я знаю Галку, она женщина серьезная и информацию выдает только проверенную. Остается предположить, что случилось нечто непредвиденное. Например, хозяйке стало плохо и соседи отправили ее в больницу. Или что-то случилось в Москве, пришлось срочно туда ехать. Вариантов много, а веселого мало.
      - А может быть, она дома? Заперлась на ночь изнутри, а потом ей стало плохо...
      Павел молча оглядел участок, притащил от сарая чурбак, поставил его на попа и с этой импровизированной табуретки заглянул в незанавешенные окна веранды.
      - Все в абсолютном порядке, - спрыгнув, сообщил он.
      Потом он проделал ту же процедуру возле окна комнаты. В доме, похоже, никого не было, так что вариант с дверью, запертой изнутри, сам собой отпал. Андрей обменялся с Павлом взглядом и вынес вердикт:
      - Сворачиваем сельхозработы, тем более что яблок уже набрали на три года вперед. По коням - и в Москву, звонить твоей приятельнице Елене. К тому же скоро начнет смеркаться, становится прохладно. Я прав, Павел?
      Павел ограничился кивком и поспешил сообщить новости Милочке, которая давно уже сидела на голубом диванчике-качелях, установленном на полянке, и, похоже, одиночеством не тяготилась. Когда -Павел подошел к ней, она не сразу это заметила, но внимательно выслушала то, что он ей сказал. Они обменялись поцелуями. Идиллия, блин! Павел пошел к машине, и тут я увидела, как Милочка проводила его странным взглядом, в котором было что угодно - тоска, непонимание, загнанность какая-то, наконец, - только не нежность.
      Интересно получается! Так можно смотреть на человека, с которым собираешься расстаться, но не представляешь себе, как это сделать, чтобы не было мучительно. Женщина, которая так смотрит вслед своему мужчине, не только любит, но и страдает. Этот взгляд невозможен там, где любовь безмятежная и взаимная. Тогда зачем она морочит Павлу голову, изображает из себя горлицу, воркующую со своим голубком? Разумеется, всегда кто-то любит, а кто-то лишь подставляет щеку, но подставляет же, черт побери, а не считает чувства партнера карой небесной. Нет, мне решительно не понять эту женщину.
      Я обнаружила, что давным-давно курю не сигарету, а фильтр, и прекратила это занятие. Пора было собираться в обратный путь, Павел и Андрей уже пошли к своим машинам. А Милочка, похоже, опять замечталась, и я решительно двинулась в сторону качелей. Что-то явно происходило с любимой женщиной Павла: до сегодняшнего дня я не замечала у нее тяги к уединению и грезам. Обычно она старалась держаться поближе к своему жениху, словно черпая силы в его поддержке. Впрочем, чужая душа, как известно, потемки.
      - Что-нибудь случилось? - спросила меня Мила. Можно подумать, что просто так я к ней подойти не могу. Обязательно должно произойти светопреставление. А я еще считала, что неплохо разбираюсь в женщинах!
      - Нам пора ехать, - со всей доступной мне мягкостью сказала я. - Мужчины ждут, пойдем.
      - Уже? А я думала, мы тут побудем еще. Так хорошо!
      Вокруг действительно было хорошо. Несколько сосен, сохранившихся на краю участка, наполняли воздух терпким хвойным ароматом, от которого мы, городские жители, давным-давно отвыкли. Ярко-голубое небо чуть-чуть поблекло, готовясь к закату, но солнце еще освещало верхушки елей, на одной из которых блестели целые гроздья шишек - абсолютно неестественных в своей красоте. Где-то далеко прошумела электричка. Сейчас сидеть бы на террасе за самоваром, где горят шишки, уже отжившие свое на соснах и елках, вдыхать изысканно-горьковатый дымок, любоваться на сад в осенних красках и вести неспешную беседу о смысле жизни. Или - просто молчать, вбирая в себя прелесть и покой природы, заряжаясь от нее жизненной энергией. В Москве такое времяпрепровождение никому из нас не грозило по определению. Нет, уехать от такой красоты можно было только в форс-мажорных обстоятельствах.
      Что, в самом деле, могло приключиться с тетей Таней? Инфаркт? Инсульт? Перелом ноги или руки? Сильная простуда, при которой необходим строгий постельный режим? Загадка. Как бы то ни было, а чувство тревоги, доселе смутное, стало почти осязаемым. Я уже забыла все "прелести" подобных ощущений за полгода нормальной, можно даже сказать безмятежной, жизни.
      Людмила наконец вышла на улицу, и я тщательно закрыла за нами калитку все на ту же палочку, которая тут обозначала засов. Странно все-таки: калитка настежь, а дверь на замке. Нестыковочка получается. Да, кстати, сарайчик с инструментами тоже открыт. И часть инвентаря разбросана по участку, хотя в наше время любая лопата - материальная ценность, не говоря о почти новой тачке, которая притулилась недалеко от калитки. А качели эти новомодные - по нынешним ценам просто сокровище, как минимум, пять среднестатистических пенсий. И тетя Таня бросила все это на произвол судьбы? Н-да...
      Павел стоял возле своей машины и не спускал глаз с калитки. Увидев Людмилу, двинулся ей навстречу. Андрей, наоборот, с рассеянным видом любовался окрестностями и на меня практически не отреагировал. Меня кольнуло легкое чувство зависти: бывают же, в самом деле, женщины, которых любят, прямо-таки до самозабвения. А мой ненаглядный ухом не ведет при появлении как бы любимой женщины. Вот именно: как бы. О любви у нас разговора до сих пор не заходило: Андрей помалкивал, а я не хотела рисковать, боялась оказаться в идиотском положении.
      Но вообще женщины и любовь - это что-то с чем-то. Женщина без любви это абсурд. Возможно, дело в том, что женщина слишком духовна, и если она не поделится ею с кем-нибудь, а еще лучше - не отдаст без остатка, то может умереть от удушья. Чистым кислородом можно дышать только считанные минуты, потом желательно перейти на обычный воздух. Вот и с эмоциями так же: в их пронзительно-разряженной (или заряженной?) атмосфере головокружение обеспечено. Поэтому необходимо их регулярно сплескивать на кого-нибудь - хоть на домашнюю черепаху, если нет более подходящего объекта.
      Я обнаружила, что давно стою рядом со своим другом. Ну, возможно, всего несколько минут, но явно с абсолютно отсутствующим выражением лица. Лицо же Андрея, напротив, выражало насмешливое внимание - и это вполне объяснимо.
      - Так, девочка, - подытожил он ситуацию, - по машинам и поедем к нам... то есть к тебе. Лично я проголодался, а на голодный желудок может такое померещиться, что никакой психиатр не справится. Такой вариант меня не устраивает, хотя бы потому, что мы это уже проходили...
      Текст как текст, но мне он не понравился по двум пунктам. Во-первых, из-за оговорки: "к нам, то есть к тебе". Возможно, я капризничаю, но мне бы хотелось, чтобы была выбрана какая-то одна линия поведения, хотя бы в плане совместимости. Практически Андрей жил у меня, а к себе домой попадал лишь тогда, когда по каким-либо причинам - чаще всего из-за служебных дел, - не мог или не хотел находиться в моем обществе. Вопрос о том, чтобы объединить наши апартаменты, даже не поднимался: моя однокомнатная квартира в сугубо спальном районе и комната Андрея в коммуналке и тоже отнюдь не в центре в сумме давали нечто убого двухкомнатное, опять же в стороне от цивилизации. К тому же вновь переезжать и терпеть связанные с этим процессом неудобства мне хотелось меньше всего на свете.
      Да если бы даже и хотелось, то перед этим было бы необходимо оформить наши отношения как полагается. А до этого дело еще явно не дошло. Андрей был женат первый и последний раз ровно неделю, причем тогда ему только-только исполнилось восемнадцать лет. Могу себе представить, что это был за брак, если почти четверть века спустя мой друг нервно дергался при одном только слове "свадьба". А меня формальности просто не волновали: два брака, один из которых кончился разводом, а второй - скоропостижной смертью мужа, надежно застраховали от матримониальных иллюзий.
      Нечто в этаком духе подразумевал Андрей, когда бросил "это мы уже проходили", и подобный намек мне не понравился во-вторых. Да, после смерти мужа и вынужденного переезда я была, мягко говоря, неадекватна, и самой невинной странностью в тот период у меня было практически полное отсутствие аппетита. Но психиатр мне все-таки не понадобился - справилась, пусть с помощью Галки и того же Андрея, но без специалистов-мозгр-крутов. А уж сейчас тем более справлюсь, и незачем лишний раз напоминать о том, что было.
      Слегка обиженная, я решила хранить гордое молчание всю дорогу домой. Андрей несколько раз взглянул на меня не без интереса, но на рожон не полез и выяснять отношения не стал. То ли отложил на потом, то ли вообще решил пренебречь. Согласно одной из его замечательных теорий, настроение у женщин меняется каждые полчаса, и главное - это переждать ненастье и воспользоваться теплом и светом. Не знаю, как с другими, но со мной такая политика, как правило, не приносит положительных результатов, я предпочитаю выговариваться сразу. Тем более, что плохое настроение у меня бывает крайне редко. Особенно в последнее время.
      - Вот что непонятно, - нарушил молчание Андрей. - Дом заперт, а впечатление такое, что никто оттуда не уезжал. На участке ничего не убрано, подсобные помещения не заперты- заходи, кто хочет, бери, что нравится...
      - Ты тоже заметил? - вежливо осведомилась я, не желая вот так, сразу расставаться со своей законной обидой.
      - "Тоже"? - явно изумился Андрей. - Ты хочешь сказать, что и тебе...
      - Представь себе, и мне это показалось странным, хотя я, конечно, не сыщик и не следователь.
      - Я только хотел сказать, что ты, выходит, не так рассеянна, как это может показаться. Надеюсь только, что наши опасения несколько преувеличены и все на самом деле в порядке. Но...
      - Но ты у нас оптимист, - подхватила я. - Причем не по жизни, а по анекдоту.
      - Какому еще анекдоту?
      - Старому. Пессимист говорит: "Ой, как плохо, плохо-то как, да что ж так плохо?" А оптимист ему отвечает: "Хуже будет!"
      Андрей в ответ только улыбнулся и пожал плечами. Понятное дело, на его прежней работе оптимизм был несколько неуместен, а на будущей мог тем более помешать. Осторожность - дело другое, она всегда кстати.
      - А ведь если бы я не внес поправку и мы бы поехали "к нам", - вдруг сказал Андрей, паркуя машину у дома, - ты бы заподозрила меня в покушении на твою драгоценную свободу. Я не прав?
      Я открыла рот, чтобы возразить, и... и снова его закрыла. К сожалению или к счастью, - он почти всегда оказывался прав. Или просто понимал меня лучше, чем я сама себя понимала. Хотя что значит "просто"? Понять, чего я хочу в данную конкретную минуту, - более чем сложно.
      Сложнее может быть только одно: в разговоре со мной оставить за собой последнее слово. Но Андрею и это почти всегда удавалось. Выводы из этих замечательных наблюдений я предпочла не делать.
      Пока не делать.
      Глава 5 ПОГОВОРИМ О СТРАННОСТЯХ ЛЮБВИ
      Наташа
      Ну что ж, на сей раз ему, похоже, повезло. Одним удачным ходом решил сразу несколько проблем. То есть решить-то нужно было одну - главную: сохранение привычного образа жизни. Но попутно ликвидировались всякие досадные мелочи, которые не столько мешали, сколько портили настроение, причем достаточно регулярно. Теперь нужно только сохранять хладнокровие - и никто ничего никогда не узнает. Даже если будет очень стараться.
      Рано или поздно родственники спохватятся и помчатся на дачу выяснять, в чем дело. Вот тут и настанет время осуществить второй этап плана, а характер его работы, слава тебе Господи, дает возможность обеспечить практически любое алиби. Хотя кто в наше время заинтересуется банальной квартирной кражей? У милиции хватает забот посерьезнее.
      Так, кажется, никаких видимых улик не осталось. Все в таком же точно виде, в каком было при жизни хозяйки. Может, просто ушла куда-то.- и с концами. Мало ли в газетах публикуют объявлений о тех, кто ушел из дома и не вернулся. Одним объявлением будет больше - только и всего. Дверь заперта на "родной" замок - значит, взлома не было. Из дома ничего не пропало - и кража исключается.
      Скоро поселок совсем опустеет, потом выпадет снег... Возможно, до ноября ее никто не хватится: привыкли, что сидит на даче до самых морозов. Ну и ладно. Его привычки и нормальная личная жизнь стоят намного дороже, чем чья-то жизнь. Это даже не обсуждается.
      - Как это нет на даче? - в четвертый или даже в пятый раз ошарашенно переспросила Елена, которой я по телефону изложила итоги нашей поездки за яблоками. - А где же она?
      К сожалению, я на этот вопрос ответить не могла. И вообще мы с Андреем надеялись, что тетя Таня отыщется дома, живая и невредимая. Так что растерянность Елены была для нас неприятным сюрпризом.
      - Может быть, она ушла к кому-то в гости на весь день? - неуверенно предположила я. - Ключа-то на месте не было.
      - А записка была?
      В ответ на мое красноречиво изумленное молчание Елена быстро поведала систему - здорово, надо сказать, отлаженную - общения со внешним миром в отсутствие телефона.