Вoспоминания

Ужас положения усугубляется тем, что все здоровое и взрослое мужское население находится в армии. Отпора громилам дать некому. Остались одни старики, дети и беспомощные женщины. Жизни и чести их угрожает смертельная опасность".

Запрос кончался просьбой к генеральным секретарям по внутренним и войсковым делам: 1) принять меры к немедленному прекращению погромов, 2) разрешить евреям-воинам организовать специальные дружины для охраны еврейского населения.

С. Петлюра обещал и то, и другое, но ничего реально не сделал.

На второй еврейский запрос в Малой Раде 19 декабря 1918 года о еврейских погромах ответил сам Винниченко. Он обещал принять все меры для защиты еврейского населения от погромов и выделить воинские части для прекращения погромов. Дело кончилось обещаниями, воззваниями и бумажными циркулярами, не имевшими никакого эффекта. Создание еврейских воинских дружин и отрядов самообороны населения не было разрешено. Наоборот, евреи-бойцы были исключены из украинских воинских частей Рады и отрядов Вольного казачества.

Так, уже в декабре 1917 года Украинская Рада и ее правительство не хотели ничего сделать для прекращения еврейских погромов.

Справедливости ради следует сказать, что Министерство по еврейским делам, которым руководили еврейские социалистические партии — «Бунд», «Объединенные социалисты» и «Поалей Цион» в ноябре-декабре 1917 г. сорвали создание еврейских военных отрядов самообороны, которое пропагандировалось в кругах еврейства под лозунгом «Еврейские солдаты — в еврейские полки, а еврейские полки — в еврейские местечки» для защиты евреев от погромов.

Тем не менее в последней трети 1917 г. в ряде городов и местечек Украины самочинно возникли еврейские дружины самообороны, сформированные из евреев-солдат, служивших в 1914-1917 гг. в старой русской армии. Такие отряды еврейской самообороны возникли в Одессе, Голованевске (Подолия), в Овруче, Тараще, Дымере, Брацлаве, Немирове и др., и они-то спасли немало еврейских жизней от погромщиков.

В связи с приближением советской власти в Киеве в середине января 1918 г. было объявлено осадное положение. Вся власть перешла в руки военных. Они расстреливали без суда и следствия десятки лиц, казавшихся «подозрительными». На улицах Киева в январе было немало погромных выступлений против евреев. В дни, когда Киев находился под обстрелом орудий советской армии Муравьева, погромное настроение резко усилилось. Были сделаны даже попытки разгрома еврейских лавок, особенно на Подоле. Некий Ковенко, командир отряда «Вильных Козаков», назначенный комендантом Киева, силами своего отряда организовал 20 января погромные выступления в Киеве против евреев. Казаки Ковенко 20 января 1918 г. разгромили помещение «Союза евреев-воинов» и убили председателя Исполнительного комитета этого союза Иону Гоголя.

Украинская Рада. Директория. Атаманы

Октябрьский переворот в Петрограде и в Москве нашел немедленное отражение в Киеве.

Схватка между силами Временного правительства (политический центр — Городская Дума, военный центр — Штаб киевского военного округа) и советскими силами в Киеве (политический центр — Совет солдатских и рабочих депутатов — в бывш. дворце генерал-губернатора, военный центр — в Арсенале) началась в конце октября. Больших боев и большого обстрела Киева не было, всего лишь несколько орудийных выстрелов. Обе стороны лишь вели «разведку боем» и выясняли свои силы.

За Временное правительство в поддержку Штаба киевского военного округа выступили лишь юнкеры, командный состав и отдельные небольшие части Киевского гарнизона. Большевики также не имели за собой крупных военных сил. Поэтому исход борьбы зависел от того, чью сторону примет Центральная Рада, и от тех воинских частей, в которых преобладали украинцы. Центральная Рада сначала заявила о своем нейтралитете в борьбе «российских групп» за власть. Она образовала «Комитет спасения революции на Украине» (какой революции — февральской или октябрьской — Рада умалчивала), но когда через 2-3 дня стал очевидным перевес большевиков, Рада вмешалась в борьбу «российских групп».

2-12 ноября 1917 г. ст. ст. в Киеве состоялся Третий Всеукраинский войсковой съезд. На нем присутствовало 3-000 делегатов от верных Украинской Центральной Раде воинских частей в Киеве и в украинской провинции. Опираясь на эту силу, Центральная Рада выступила как третий «законный» претендент на верховную власть на Украине. Делегаты съезда, опираясь на украинские воинские части в Киеве, легко подавили военные силы Временного правительства в столице Украины. Юнкера и офицеры капитулировали. Часть их бежала на Дон.

Но одновременно делегаты съезда, опираясь на украинские части в провинции, подавили силой оружия попытки местных организаций большевиков захватить в ряде городов Украины власть в свои руки.

После этого 16 ноября Украинская Центральная Рада обратилась к населению Украины с воззванием, что она берет в свои руки всю полноту власти на Украине. 20 ноября Рада издала Третий Универсал (Манифест) об образовании Украинской Народной Республики «в этнографических границах». Но в этом Универсале еще не было окончательного разрыва связей с Россией.

Теперь борьба развернулась между Украинской Центральной Радой и Советским правительством России. Киевская организация большевиков начала подготовку к вооруженному восстанию в Киеве для захвата власти. Для этой же цели в Киев был вызван с фронта Второй гвардейский корпус. Комиссаром его была Евгения Бош, член Киевского комитета большевиков, будущий член Советского правительства Украины, созданного большевиками в Харькове.

Заговор киевских большевиков был раскрыт 13 декабря. Первый украинский корпус генерала Скоропадского вместе с отрядами Вольного казачества (Вильне козацтво) разоружил в Киеве войска, выступившие под руководством киевской организации большевиков, равно как и шедшие в Киев войска Второго гвардейского корпуса.

17 декабря Совет Народных Комиссаров (Петроград) предъявил Украинской Центральной Раде ультиматум от имени Советского правительства Украины (ЦИК а Украины и Генерального секретариата). Украинское Советское правительство опиралось на части старой армии, шедшие за большевиками, на солдат запасных полков в украинских городах, на отряды Красной Гвардии, сформированные из харьковских и донецких рабочих. Кроме того, из России на подмогу украинским большевикам были посланы отряды Красной Гвардии и матросов Балтийского флота.

Наступление большевиков началось из Донбасса. Южная группа, захватив 26 декабря Харьков, 9 января заняла Екатеринослав, 20 января — Полтаву, а затем, заняв Ромодан и Лубны, повернула на Киев.

Северная группа советских войск (35 000 человек), под командованием В.А. Антонова-Овсеенко, бывшего командующего Петроградским военным округом, двигалась на Украину с севера несколькими колоннами на Нежин -Бахмач — Конотоп. Все эти колонны соединились в районе Конотоп — Бахмач и под командованием полковника Муравьева двинулись на Киев. Но войск у Украинской Рады было не много и далеко не все они были надежны. Считавшиеся самыми надежными первые украинские полки, сформированные в апреле-мае 1917 года, — полк им. Богдана Хмельницкого, полки Сагайдачного и Орлика — отказались защищать Раду и перешли на сторону большевиков. Положение Рады стало катастрофическим.

Войска Муравьева подошли к Киеву и 15 января начали обстрел города из Дарницы с левой стороны Днепра. Это была настоящая артиллерийская атака, надолго запомнившаяся киевлянам. Обстрел города велся попеременно из трехдюймовых и полевых тяжелых шестидюймовых орудий. По подсчетам киевских артиллеристов по Киеву выпускалось от 7 000 до 10 000 снарядов в день. Бомбардировка начиналась в 7 часов утра и продолжалась до 1 часа ночи, т.е. 17 часов в сутки.

Жертв среди населения было не так много, но разрушения были велики. Немало домов в Киеве пострадало от снарядов. Возникли пожары, и огни горящих домов производили жуткое впечатление. Водопровод в городе не действовал, и пожарные команды даже не пытались тушить горящие дома.

В чердак большого 6-этажного дома Баксанта на Бибиковском бульваре (бульвар Шевченко) попал снаряд. Дом загорелся и пылал в течение целого дня. На глазах у всего города пламя медленно спускалось с этажа на этаж, пока не дошло до подвалов. От дома остался только голый каменный скелет, который тлел и курился, внушая ужас прохожим.

Другой огромный дом на углу Бибиковского бульвара и Бессарабки, подожженный снарядом, пылал, как факел, несколько дней; его пожар, видимый издалека, облегчал и освещал пристрелку для советской артиллерии. Это был дом еврейского писателя-выкреста Григория Богрова, деда убийцы П.А.Столыпина.

В числе сгоревших домов оказался и огромный 6-этажный дом председателя Центральной Рады проф. М.С. Грушевского на Паньковской улице с его ценной библиотекой и этнографической коллекцией художника Кричевского. Киевляне — противники самостийности Украины — с нескрываемым злорадством говорили, что Бог покарал Грушевского за разрушение дела Богдана Хмельницкого, за отделение Украины от державы, созданной Владимиром Святым, и за присвоение знака Владимира Святого (трезубец) в качестве государственного герба Украинской Народной Республики, которую он, М.С. Грушевский, создал и президентом которой он желает быть. Все понимали, что проф. М.С. Грушевский разорен и ему от этого удара не оправиться.

Борьба за Киев с армией Муравьева продолжалась 9 дней. Она осложнилась восстанием киевских рабочих против Рады, которым руководила киевская организация большевиков. Восставшие захватили Печерск, Арсенал, Старый Город (центр Киева), Подол, Товарную станцию. На улицах Киева развернулись тяжелые бои. Город замер. Электричество погасло. Снабжение жителей водой шло за счет самых обычных колодцев на улицах, откуда воду таскали ведрами. " Украинские власти, защищавшие Киев, получили подкрепление за счет отрядов Петлюры, отброшенных Советской армией от станции Гребенка. Но командный состав Петлюры действовал неумело. Так, напр., на Софийской площади была размещена украинская батарея, начавшая стрельбу по батареям Муравьева. Две колокольни Михайловского и Софийского соборов и пожарная каланча были прекрасными ориентирами для пушек Муравьева. К тому же, повидимому, для удобства и облегчения стрельбы советской артиллерии, Софийская площадь была освещена полевыми установками прожекторов, и колокольни на площади были видны на много верст от Киева. На другой день после установления украинской батареи на Софийской площади артиллерия Муравьева засыпала площадь снарядами. Тринадцать снарядов попали в колокольню, в главный храм и здания в ограде Софийского собора, не считая найденных в ограде 4 неразорвавшихся снарядов.

В течение 9 дней Киев был ареной ожесточенного непрерывного боя: на Щекавицах — рукопашного, на улицах и площадях — ружейно-пулеметной перестрелки. Броневики осыпали пулями дома, особенно нижние этажи; артиллерийские орудия поражали и разбивали верхние этажи домов. Но эта перестрелка в городе заглушалась артиллерийской канонадой: уханьем далеких пушек, тяжелыми ударами шестидюймовых снарядов, рвавшихся над Киевом, разрывами шрапнели.

Гайдамакам и «синежупанникам» Рады (сичевикам) с помощью артиллерии и броневиков удалось подавить восстание во всех районах Киева, кроме Печерска, который оказывал сопротивление дольше всех. Пленных не брали. Захваченные с оружием в руках расстреливались тут же на месте.

На Печерске битва была особенно упорной и яростной. Войскам Рады пришлось брать штурмом яры и обрывы Печерска. Центром сопротивления на Печерске был Арсенал. Примыкающие к Арсеналу дома и кварталы стали фортами защиты Арсенала. Войскам Рады пришлось разрушать их артиллерийским огнем.

Упорные бои за Арсенал продолжались без перерыва 3 суток. Арсенал, окруженный кольцом гайдамаков и сичевиков, отбивался пока хватило патронов и снарядов. Трупы убитых и раненые валялись на улицах Киева, особенно на Печерске. Наконец, под защитой тяжелого броневика гайдамаки прорвались по мосту в Арсенал и начали уничтожение его защитников. Их расстреливали и у станков в мастерских, и во дворе у высокой каменной стены. Гайдамаки и сичевики приканчивали раненых. Это было 4 февраля.

Кинофильм А.П. Довженко «Арсенал» увековечил впоследствии эти ожесточенные братоубийственные бои. Киевлянам впервые довелось быть свидетелями таких боев и резни на улицах своего города.

Для Киева эти бои были первым боевым крещением. Никто не знал и не мог знать, что оно будет первым и что впереди еще десяток переворотов, эвакуации, бомбардировок, боев на улицах города, погромов и прочих прелестей жизни в годы гражданской войны.

Но это первое боевое крещение киевляне вспоминали с особым ужасом. С началом бомбардировки они спускались в нижние этажи, так как в верхних этажах было опасно. Тяжелые снаряды разбивали верхние этажи. С началом боев на улицах пришлось бросить нижние этажи из-за обстрела их пулеметным и ружейным огнем, пулеметной очередей из броневиков и тд. Поэтому население искало спасения в подвалах, в голоде и темноте. Оно было захвачено врасплох. Никто не считал нужным накануне этих дней обзавестись запасами продуктов. Оставалось либо голодать, либо искать продукты с опасностью попасть под снаряд. А на обстрел Киева войска Муравьева снарядов не жалели: 6-10 выстрелов в минуту. Большинство лавок было закрыто, базары не работали.

В самом Киеве был хаос и суматоха. По ночам «Вильне козацтво», оборонявшее Киев, расстреливало «подозрительных», разбивало запертые лавки и магазины и грабило квартиры.

После «измены» украинских полков им. Богдана Хмельницкого, Сагайдачного, Орлика Рада поняла, что удержать Киев от захвата армией Муравьева невозможно. Ко всем бедам Рады прибавился министерский кризис. Винниченко ушел в отставку и пост премьер-министра занял студент 4-го курса Политехнического института умеренный эсер Голубович. Сидя в подвалах Педагогического музея, Рада поспешно утверждала свои последние законопроекты, имевшие целью удержать украинских рабочих, крестьян и солдат от перехода на сторону большевиков.

22 января Украинская Рада спешно издала 4-й Универсал, в котором провозгласила полную независимость Украины от России: «Отныне Украина становится самостоятельной („самостийной“), ни от кого не зависимой свободной суверенной державой». Генеральный Секретариат Украинской Рады был переименован в Совет (Раду) народных министров, повидимому, для того, чтобы его не смешивали с Генеральным Секретариатом Украинского Советского правительства. Был издан долго задерживавшийся земельный закон (раздел помещичьих земель без выкупа). Рабочим было обещано введение на фабриках и заводах рабочего контроля над производством.

Украинские войска покидали Киев не так, как оставляют родной город и столицу родной страны, а как завоеватели, покидающие завоеванную территорию. Украинские власти до последней минуты заверяли население Киева, что положение Киева прочное, хотя никакой надежды удержать Киев не было.

Еще утром 26 января военный министр Украины Н. Порш клятвенно заверял население, что за положение Киева опасаться нечего и украинские войска отстоят Киев, а в тот же день 26 января между 11 и часом дня депутаты Рады во главе с М.С. Грушевским и правительство Рады во главе с Голубовичем бежали на автомобилях в Житомир, «позабыв» взять с собой или хотя бы предупредить о своем отъезде депутатов Рады от национальных меньшинств — русских, евреев, поляков и т д.

Киев и его обыватели были оставлены на произвол судьбы, т.е. советской армии Муравьева. Вечером 26 января первые советские солдаты вошли в город. Они увидели перед собой зеленые, изможденные голодовкой и пережитыми волнениями лица обывателей Киева.

Утром 27 января старого стиля советские войска вошли в Киев. В Киеве, таким образом, была установлена власть правительства Украинской Советской Социалистической Республики (УССР в дальнейшем) во главе с Пятаковым, но фактически власть была в руках командующего советскими войсками Муравьева.

Это было первое знакомство киевлян с советской властью. Она продержалась в Киеве всего 3 недели, так как с 1 февраля на Украине был введен «новый стиль» по Григорианскому календарю. Поэтому в Киеве время сразу перескочило с 31 января на 14 февраля. Этот период трех недель получил у киевлян красочное название «пятаковщины» или «муравьевщины».

Первое впечатление от носителей советской власти — солдат Муравьева — было потрясающим. По Киеву ходила в списках поэма Александра Блока «Двенадцать». Люди, читавшие ее, со страхом и любопытством сравнивали двенадцать героев поэмы Блока с солдатами Муравьева. Разница между ними заключалась лишь в том, что Блок идеализировал и опоэтизировал своих героев, приписав им свои мессианистические настроения, которых на самом деле ни у «Двенадцати», ни у солдат Муравьева не было.

Общим же для тех и других представителей большевистской пугачевщины (обоим «на спину б надо бубновый туз») были озлобленность, бахвальство, жажда мести, жестокость, неумолимость, склонность к «золотишку» и драгоценностям, к самогону и лихачам, к «Маруськам» и «Катькам толстоморденьким». Войска Муравьева принесли в Киев на своих штыках классовый террор. Первые дни власти большевиков в Киеве были полны ужаса и крови. Больше всего пострадали 4 категории населения:

1. Офицеры. Бойня офицеров, массовые избиения их без суда и следствия были облегчены для советской власти в Киеве тем, что Рада в ноябре-декабре 1917 года провела регистрацию офицеров, военных врачей и военных чиновников бывшей армии. Регистрационная карточка офицера, военного врача или чиновника были верным пропуском в «штаб Духонина» [Духонин, последний главнокомандующий армией, был расстрелян ноябре 1917 года.], даже если они не принимали участия в борьбе Рады с советской властью и не поднимали оружия против последней. Людей, похожих по внешности и осанке на военных, хватали на улицах, вырывали из очередей, снимали с извозчиков, выискивали в гостиницах и в частных домах. Солдаты и матросы, все в пулеметных лентах, обвешанные ручными гранатами, ходили из дома в дом, из квартиры в квартиру, производили под предлогом поисков оружия обыски и уводили военных в Мариинский сад. После короткого допроса их тут же расстреливали. Мариинский сад был превращен в офицерское кладбище. Здесь, по данным Российского Красного Креста, погибло более 2 000 офицеров и военных врачей, прошедших регистрацию Рады. Трупный запах два года отравлял воздух для жителей домов на Институтской и Александровской улицах. Кроме Мариинского сада офицеров убивали где только могли — на Александровском спуске, перед Дворцом, на Бибиковском бульваре, на Владимирской горке, где каждое утро подбирали свежие трупы.

2. «Щирые украинцы». Другой категорией жертв были «щирые украинцы». После Третьего Универсала в ноябре 1917 г. «щирые украинцы», стремясь поддержать Раду против «москалей», поспешили получить от органов Рады удостоверения, что они являются гражданами Украинской Народной Республики (красные карточки — удостоверения личности). Такой красной карточки так же было достаточно для того, чтобы отправить украинского гражданина на тот свет, как врага Советской России.

Во время трехнедельной «пятаковщины» большевики запретили украинские газеты и конфисковали украинские типографии, закрыли украинские книжные магазины и украинские школы. Портреты Шевченко срывали со стен и топтали ногами. Говорить на улицах на украинском языке стало опасно. Киевские газеты печатали списки расстрелянных украинских социалистических деятелей.

3. Третьей категорией «виновных», подлежащих расстрелу, были сановники старого режима, видные общественные деятели, верхушка духовенства. Был расстрелян Киевский митрополит Владимир. Газеты «Киевская мысль» и «Киевлянин» были закрыты. Редактор «Киевлянина» В.В. Шульгин был арестован, и арестовал его, притом самолично, не кто иной как мой бывший товарищ по классу в Киевской Императорской Александровской гимназии Саша Амханицкий. В.В. Шульгину угрожал расстрел. Но Киевская Городская Дума и Городской голова Рябцов (эсер) отстояли его, как человека, добившегося отречения Николая II от престола. В конце февраля Шульгин был выпущен из тюрьмы.

Не могу не посвятить на прощание нескольких строчек Саше Амханицкому, который уходит из моих мемуаров на этой странице. Он сам и его братья и сестры представляют любопытную иллюстрацию раскола добропорядочной буржуазной еврейской семьи в эпоху войн и революций. В свои гимназические годы я не раз бывал у них в гостях.

Отец — частный поверенный Амханицкий — был евреем старой школы. Саша примкнул к большевикам. Он был рекомендован в члены партии братьями Коссиорами. Он умер от туберкулеза во второй половине 20-х годов и умер, можно сказать, вовремя, ибо он, несомненно, окончил бы свою жизнь в концлагере как троцкист.

Его младший брат Леля сделал карьеру — он стал Главным прокурором УССР, а затем прокурором Харьковской области. Я слышал в 1921-1922 гг. от преподавателей юридического факультета, что Леля облегчил себе успешное окончание юридического факультета тем, что вызывал к себе в кабинет прокурора преподавателей юридического факультета и, извиняясь чрезмерной загруженностью работой, просил их принять у него экзамен по той или другой дисциплине здесь, у него в кабинете. Перепуганный вызовом к самому главному прокурору УССР, преподаватель не слишком строго, как мне говорили, экзаменовал Лелика.

Старшая сестра Саши была левой эсеркой и соратницей Марии Спиридоновой и, повидимому, разделила ее участь. Младшая сестра Саши была не менее завзятой меньшевичкой, и следы ее теряются в концлагерях 30-х годов.

4. Наконец, четвертой и обобщающей категорией «виновных» перед советской властью были «буржуи».

Классовый террор против «буржуя» применялся одинаково к русским, украинцам, евреям, полякам. «Буржуем» считался тот, кто был хорошо одет или жил в хорошо обставленной квартире. В домах и квартирах «буржуев» проводились повальные обыски, вымогательства и грабежи. Лиц, пытавшихся протестовать, избивали. С «буржуев» в первую очередь требовали деньги, золото, драгоценности, но не брезговали и каракулевыми саками, и чернобурками, меховыми манто и воротниками. Ограбленных оскорбляли и над ними издевались.

Самой характерной чертой первого прихода советской власти в Киев был произвол. Действия советских властей мотивировались «революционной целесообразностью». Как выразился сам Муравьев в одном из своих приказов, советская армия «на остриях своих штыков принесла с собой идеи социализма». Практической иллюстрацией к этому приказу было приглашение Муравьевым к себе представителей банков и торгово-промышленных кругов. Им было просто и выразительно предложено немедленно внести 5 млн. рублей контрибуции на содержание советских войск в Киеве.

Советская власть, особенно в маленьких городках, была хозяином жизни, смерти и имущества обывателей. В Глухове, например, местный диктатор истребил поголовно всех помещиков и буржуев и собирался истребить их детей, так как они учились в гимназии и из них могли вырасти в будущем помещики и буржуи.

В эти три недели советской власти крестьяне прекратили подвоз продуктов в Киев, и цены на них повысились. По ночам было неспокойно. Шайки грабителей грабили на улицах прохожих и нападали на дома и квартиры. Обыватели формировали отряды самообороны. Оружие доставали в разгромленных складах на Печерске. У отдельных домов с грабителями происходили настоящие бои. Впервые в подъездах домов и во дворах организовали ночные дежурства жителей. Дежурные должны были стрелять по грабителям (тогда еще не трудно было купить оружие у солдат) и вызвать помощь. В одну из последних ночей перед уходом войск Муравьева из Киева было зарегистрировано 176 нападений на квартиры киевлян.

Через неделю после занятия Киева войсками Муравьева в городе распространились слухи, что Украинская Рада заключила соглашение с Германией и Австро-Венгрией и на Украину вступили немецкие войска. Слухи оказались правдой. Немцы продвигались очень быстро, нигде не встречая сопротивления. Советские войска реквизировали все телеги и подводы в Киеве и, нагрузив их домашним скарбом — подушками, перинами, стульями, самоварами и пр., — спешно бежали из Киева. В последний день перед уходом советских войск Народный комиссар Внутренних дел Украины Евгения Бош, выступая на митинге в доме Купеческого собрания, заверяла присутствующих, что Киев не будет сдан. Через два часа она и другие советские сановники промчались на автомобилях по Александровской улице, направляясь в Дарницу.

Общий итог трехнедельной «муравьевщины» (или «пятаковщины») в Киеве лучше всего выразил сам Муравьев на одном из заседаний Киевского Совета рабочих и солдатских депутатов: «Кровью и огнем мы прошли по краю».

После заключения мира с Центральными державами 9 февраля Украинская Народная Республика обратилась 12 февраля к Германии и Австро-Венгрии с просьбой о помощи против Советской России. Она обещала голодающим Центральным державам огромные количества зерна, муки, крупы, мяса, жиров, яиц и других продуктов.

24 февраля германские войска начали оккупацию Украины, 27 февраля за ними последовали австро-венгерские войска. Во второй половине марта — начале апреля немецкие войска оккупировали всю Левобережную Украину. На юге Украины они заняли 13 марта Одессу, 17 марта Николаев, 25 марта Симферополь. Борьба велась главным образом вдоль железнодорожных путей, за железнодорожные узлы. В больших городах украинские рабочие помогали большевикам.

Украинская Рада и ее войска вошли в Киев 1 марта под охраной сильных немецких отрядов. Во время «Житомирского изгнания» Украинская Рада, потерявшая в январе 1918 года почти все свои украинские полки, которые перешли на сторону большевиков, приступила к формированию чисто украинских национальных частей, с исключением из них евреев, «москалей» и представителей других национальностей.

Ядром будущей Украинской национальной армии стали два полка, сформированные «Союзом Визволення Украины» в Берлине еще в 1916 году из пленных украинцев германских лагерей для пленных Раштате, Вецларе, Залцведеле. Эти полки прошли соответствующий инструктаж в отношении «духа самостийности» и «ненависти к Московии». Они получили военную выучку под руководством германских офицеров. Полки одели в опереточные старинные украинские костюмы — синие жупаны. Это были полки «сичевых стрельцов», прошедшие германскую закалку. Но, увы, и она оказалась недостаточной. Один из этих полков — Богунский, перешел на сторону советской власти и бился в 1919 г. за советскую власть на Украине против петлюровцев.

Другим источником формирования Украинской национальной армии стало Вольное казачество (Вильне козацтво). Оно было основано как добровольная военная организация на первом съезде Вольного казачества в Чигорине в сентябре 1917 года. Атаманом его на съезде был избран будущий гетман Украины Павел Скоропадский.

«Вольное казачество» было отрядом украинской самообороны против погромов и грабежей в украинских селах со стороны солдат старой русской армии. В его ряды принимали всех, не только чистых украинцев — и «москалей», и «ляхов», и евреев. В форме Вольного казачества стали также соблюдаться традиции «казацкой» старины, выглядевшие в XX веке опереточной романтикой: жупаны, серые и синие, старинные кривые сабли, казацкие шапки из «смушек» (овечьи шкурки), чубы (оселедци) на выбритых головах.

Признаюсь, меня не раз тянуло спросить кого-нибудь из них: «Из какого вы театра?» Но лучше было не рисковать.

Но если в сентябре 1917 г. «вольные казаки» были украинской самообороной, защитниками украинских сел от солдатских грабежей и погромов, то они со сказочной быстротой уже в декабре 1917 года превратились в зачинщиков еврейских погромов, а после исключения в январе-феврале из Вольного казачества представителей неукраинской национальности — русских, евреев и т.д., «вольные казаки» стали самыми ярыми защитниками украинского национализма и шовинизма.

Новая, до предела украинизированная армия Рады была остро раздражена против большевиков, то есть «москалей» и «жидов». Хотя русский большевизм захватил не только еврейское, но и чисто украинское население на Украине, козлом отпущения и мести стали прежде всего евреи, против которых украинцы выдвинули ряд обвинений:

1. Равнодушие к «украинству» со стороны евреев, воспитанных на русской культуре: евреи дали добровольцев в Красную Гвардию и не дали их в украинские войска. Еврейские общественные деятели отвечали, что после насильственного удаления евреев-воинов из украинских частей в ноябре-декабре 1917 г. евреев запрещено принимать в украинские войска и евреи не идут туда.

2. Еврейские политические партии остались в Киеве и не поехали с Радой в Житомир. Еврейские политические деятели отвечали, что Рада бежала из Киева в строгой тайне, не известив о своем бегстве еврейские политические партии, поэтому еврейские политические деятели не могли поехать за Радой в Житомир.

3. Многие молодые евреи стали большевиками и занимали видные посты в Киеве, Одессе, Екатеринославе и в городках с большинством населения из евреев. Евреи отвечали: мало ли чистопородных украинцев, как, например, хотя бы тот же Юрий Коцюбинский (сын знаменитого украинского писателя), были членами большевистской партии и комиссарами на Украине.

Однако «Житомирское изгнание» в чрезвычайной степени обострило украинский общественный и государственный национализм, и доводы евреев не принимались во внимание.

Путь Рады из Житомира в Киев был обозначен волной еврейских погромов. Этот погромный маршрут начался в Новоград-Волынском (погром в январе 1918 г.), прошел через Сарны и Коростень (погром 17 февраля), Бердичев (погром в конце февраля) и Бородянку (23 февраля). На вокзале Бородянки в это время находился сам Петлюра. Делегация евреев из Бородянки обратилась к нему с просьбой о защите. Петлюра ответил, что ему некогда заниматься этим делом, и направил делегатов к своему помощнику. Тот заявил, что он не в состоянии что-либо сделать в защиту евреев Бородянки. Еврейскому населению Бородянки удалось откупиться от погромщиков деньгами. Дальнейший путь Рады в Киев шел через Коростышев (где войска, охранявшие Раду, подвергли порке 25 евреев) и Белую Церковь (где «вольные казаки» хулиганили в местной синагоге).