Четверть века в Большом (Жизнь, Творчество, Размышления)

      Еще одна сложность заключалась в том, что я должен был уметь обходиться с моей лошадкой. У всех других персонажей были лошади с московского конного завода и с ними конюхи с того же завода, которые за лошадьми ухаживали и чистили, а также наездники, обучавшие, как с ними обращаться.
      А моего мерина взяли в каком-то соседнем колхозе - он подходил по масти: рыжий с белым, очень колоритный конь и необыкновенный флегматик. Его невозможно было стронуть с места! Но когда его из Ялты повезли вечером в горы, в Алуштинский заповедник (а везли на машине с высокими бортами, у которых с двух сторон стояли лошади с завода), то после ночлега служители обнаружили, что заводские лошади стоят, а моего флегматика нет в машине. Оказывается, он выпрыгнул из машины и ушел на пятнадцать километров вниз. Как только ноги себе не переломал?!
      Все мне стали тогда советовать, чтобы я приучал к себе мерина.
      - Да я его уже и сахаром, и пряниками угощаю,- отвечаю,- он с удовольствием ест, а иногда за мной идет.
      - А вы попробовали на него садиться? - спрашивает Вайншток.
      - Нет, еще не пробовал,- говорю.
      И один раз я попробовал. Взобраться мне помогли, но поехал я уже самостоятельно, лошадь меня слушалась - я ведь в детстве на лошадке пробовал кататься.
      - Все в порядке! - рапортую.
      И вот однажды, когда во время съемки я должен был въехать в сад к Луизе Пойндекстер и поговорить с негром, то как только подошел к лошади в одежде, на которой развевались все лоскутки, она очень испугалась. Вижу, смотрят на меня два безумных глаза. "Ой,- думаю,- сейчас что-то произойдет". И действительно, мой мерин никак не позволял на него сесть. Наконец я взобрался.
      - Ну, теперь,- говорят,- поезжайте.
      А он - ни с места. Меня ждут с камерой, а он не идет. В конце концов как-то я его уговорил, и мы двинулись. Эти кадры отсняли. Но нужен был эпизод: я выезжаю со двора и еду рысцой. Сел я на него, мы двинулись, но рысцой - ни в какую не идет. Плетется медленно, флегматично, еле-еле переставляет ноги. Тогда мне один из конюхов советует: "Да вы его пришпорьте как следует!" Пришпорил его, и вдруг он как взвился, как понес меня галопом! Потом на полном ходу неожиданно остановился и повернулся. Я, как пробка из бутылки шампанского, вылетел из седла, пролетел несколько метров и упал на спину. Больно не было, но я просто был потрясен случившимся. Когда же встал, то у меня похолодело сердце: кругом были огромные песчаные камни. И как я упал между камней на мягкую траву непонятно. Вайншток мне говорит:
      - Ну, давайте дубль.
      - Нет уж,- отвечаю,- садитесь и снимайтесь сами.
      И дубль снимал каскадер. Однако никто даже не заметил, что это не я. Пока снимали дубль, один из конюхов конного завода мне говорит:
      - Иван Иванович, вы просто неопытный человек. Нужно было позаниматься с лошадью, порепетировать. Я бы, конечно, сразу сладил.
      - Ну, покажите.
      А как раз снимались скачки Стампа на высоком плато, кончающемся обрывом. Конюх сел на моего мерина, пришпорил его, а тот вдруг опять сорвался и остановился в метре обрыва. Мы в ужасе закрыли лица руками. Бледный конюх слез с коня, и, заикаясь, пробормотал:
      - Чтобы я еще к этому гаду подошел - да убей меня бог!
      - Вот что значит дикая, необученная лошадь,- утешил я его.
      Партнерами по съемке были Людмила Савельева в главной роли Луизы Пойндекстер, Олег Видов (Морис Джеральд), Арне Юкскуле (Кассий Колхаун). Прекрасно играли кубинцы Эслинда Нунис и Александро Луга (отец Луизы).
      В книжке "Четыре больших приключения", посвященной творчеству В. П. Вайнштока и рассказу о выпущенных им картинах, один из авторов написал, что певец Петров не взял ни одной фальшивой ноты, а напротив - был неизменно органичен и естественен. "Теперь, Иван Иванович, вам не дадут покоя,пророчили мне.- Будете сниматься во всех фильмах! Такая фигура, такой типаж!"
      Но прошло много лет, и больше меня никто не приглашал на съемки. А жаль.
      "Всюду со мной, мою жизнь наполняя..."
      Преданной помощницей во всех делах была моя жена Людмила Петровна, артистка балета Большого театра. Мы жили дружно. Она родила мне двух дочерей - Галину и Елену. Когда они подросли, жена настояла на том, чтобы дочки занялись музыкой. К нам стала приходить педагог по фортепиано. Я думал, что если даже дочери не добьются больших результатов, то хотя бы познакомятся с хорошей музыкой. Я не мечтал, чтобы они пошли по пути моему или матери, но считал, что приобщение к искусству полезно уже в детстве. Они играли легкие произведения Глинки, Бетховена, даже первую часть "Лунной сонаты", легкие вальсы Шуберта, и это было очень приятно.
      Когда я ездил на гастроли, жена часто отправлялась со мной. Она сопровождала меня и в поездках по Союзу, и за границей, бывала на всех моих спектаклях в Большом театре, часто записывала в своем блокнотике, как я пел, и была моим заинтересованным критиком. И так как иногда трудно оценить себя со стороны, то я всегда прислушивался к ее критическим замечаниям. Вначале, правда, обижался, когда ей казалось, что у меня что-то не получается, но потом понимал, что она права.
      Позже у меня появились внуки. У Гали родилась дочка, которую в честь бабушки назвали Людмилой, и эта маленькая девочка, как только научилась ходить и бегать, стала проявлять хореографические способности. Она плавно двигалась, любила танцевать и даже вставала на пальчики, будто на пуанты. Сначала ее отдали в школу художественной гимнастики, затем Людочка поступила в ансамбль Локтева, а потом прошла конкурс, и ее приняли в Московское хореографическое училище. После окончания которого была принята в балетную труппу Музыкального театра имени К.С. Станиславского и В.И. Немировича-Данченко.
      Проработав артисткой балета два года, поступила на дневное педагогическое отделение балетмейстерского факультета Российской Академии театрального искусства (мастерская народной артистки СССР, академика, солистки Большого театра России Р.С. Стручковой). Окончив учебу с отличием, Людмила работает в Центре танца Татьяны Тимофеевой педагогом-репетитором.
      Наша семья очень признательна Раисе Степановне Стручковой за оказанное внимание Людмиле в период учебы и передачу ей своего богатого опыта в области хореографии и педагогики. Из всей семьи лишь одна Людмила продолжила наши традиции. Много тепла и заботы уделяет ей мать, что безусловно сказалось на ее воспитание и формировании как личности.
      У дочери Елены родился сын Андрей. Она и ее муж Николай, которого я очень люблю, очень заботливые и внимательные родители. Когда Андрей был еще маленький, то как все дети, любил слушать сказки и их пересказывать, а также читать стихи. Повзрослев, он увлекся спортом (особенно футболом и волейболом), рыбной ловлей и компьютерной техникой. Учится он в Московском автодорожном институте.
      К счастью, дочери унаследовали от Людмилы Петровны чувство преданности семье и любовь к детям.
      В 1979 году моя жена умерла. Прошло больше года, и у меня встал вопрос, как жить дальше. Мне, честно говоря, не захотелось замыкаться в узком кругу своих детей и внуков. Я еще много работал на радио, в фирме "Мелодия", в Центральном управлении художественной самодеятельности, в Доме ученых. В общем, я решил жениться вторично, о чем объявил своим дочерям. Моей женой стала Елизавета Федоровна Данилина, которая была ближайшей подругой Людмилы Петровны в течение многих-многих лет, начиная еще с работы в Большом театре. Она училась с моей женой в балетной школе, потом танцевала в Большом театре, а затем ушла из театра, закончила строительный институт и работала по специальности сначала в Госстрое, а потом в Олимпийском комитете. После окончания Олимпиады в 1980 году я предложил ей свою руку и сердце и сказал: "Теперь, Лизочка, закругляйся, бросай работу, будем спокойно с тобой жить, пришла пора подумать и об отдыхе".
      Так все и произошло. Мы живем с Елизаветой Федоровной почти четверть века в дружбе и согласии. Мой семейный круг значительно расширился. У супруги - двое детей (сын Константин и дочь Елена), внучка, трое внуков и даже две правнучки. Я с большой теплотой по-родственному отношусь к ним, так же как жена относится к моим детям и внукам. Особую симпатию питаю к ее сыну, который с большим уважением относится ко мне и проявляет постоянную заботу о нас с матерью.
      Ближе всех к нам из ее внуков Иван - студент Московского гуманитарного университета. Он много времени с детства проводит у нас, а летом с моим внуком Андреем живет на даче. Ребята дружат с малых лет, очень любят дачу и являются нашими верными помощниками. В связи с упоминанием о даче, хочу немного рассказать об этом любимом месте моего отдыха. Она находится в поселке Монихино недалеко от города и реки Истра. Это райский уголок с лесным массивом из дубов, берез, елей, сосен и других деревьев, кустарников и цветов. После отдыха на даче приезжаю в Москву обновленным. Правда, с возрастом стало труднее обрабатывать участок, поддерживать порядок, заниматься ремонтом, но у нас теперь есть молодая смена - это Андрюша и Ваня.
      К этому времени я уже не пел в Большом. В 1970 году мне пришлось оставить сцену. Причиной тому была моя сладкая болезнь, как я называю диабет. Голос у меня сохранился и сейчас, хотя мне 83 года. Распознал я свою болезнь не сразу, а на сцене начал испытывать непонятные недомогания. Обнаружилось все, когда нас, нескольких ведущих солистов, прикрепили к кремлевской поликлинике и я стал проходить диспансеризацию. "Какой у вас сахар-то!" - ужаснулись врачи. И я понял, что со мной. Ведь удивительно, сколько басов страдало этой болезнью! У Шаляпина появился диабет, когда он был еще в расцвете творческих сил. Это заставило его отказаться от самых сложных партий - Мефистофеля, Бориса... Или вот замечательный наш артист Алексей Филиппович Кривченя. В театре он все подтрунивал надо мной: мол, что ты все жалуешься на какой-то диабет? Но потом и самого его постигла та же участь.
      А Максим Дормидонтович Михайлов - скала, глыба, мощь! Когда он выходил на сцену и открывал рот - такие звуки разносились! Бог мой, откуда брались! Сейчас это просто невозможно представить. Какой Сусанин был - от земли... А пел Кончака: "Ужас смерти сеял мой булат..." - брал внизу такую ноту, будто в зал въехал танк. Вот ведь как! А потом пропала широта, голос стал "усыхать". Болезнь протекала у него в страшной форме. Он сам себя колол. Говорил: "Если где нельзя раздеться, я прямо через штанину хлоп!.." Потом ему ампутировали ногу. Он жил в соседнем подъезде, и я его навещал. Уходил я домой подавленным. "Ваня,- сетовал Максим Дормидонтович,посмотри, что со мной сделала судьба. Лет пять назад я плюнул бы в лицо тому, кто мне сказал бы, что со мной будет такое". Он почти совсем ослеп, вторая нога уже не двигалась...
      Вот и я вынужден был уйти со сцены, хотя еще был полон сил. Плохо я петь не хотел, а хорошо - уже не мог. Концерты давал еще долго, лет десять, но уже репертуар подбирал по силам.
      Передо мной встал вопрос, чем я буду заниматься дальше. Директор консерватории А. В. Свешников и министр культуры Е. А. Фурцева предлагали мне возглавить дело воспитания вокалистов в консерватории. Однако и врачи, и близкие отговорили меня от этого предложения, не советуя окунаться в столь напряженную сферу деятельности. И тут мне предложили работу в Доме ученых. Его вокальным коллективом до меня руководил С. Я. Лемешев, а затем П. Г. Лисициан. Однако Лисициан начал затем заниматься с вокалистами филармонии и Большого театра. Он просил заменить его, но, честно говоря, я отнесся к этому предложению с сомнением. Меня стали уговаривать прийти хотя бы познакомиться с коллективом, рассказали, что он включает в себя тридцать человек, занятия проходят два раза в неделю по вечерам. Я согласился, мало-помалу втянулся в эту работу, и она стала доставлять мне большое удовольствие.
      Мои любимые дети - вокально-оперная студия
      Дома ученых
      С первых же дней пребывания в Доме ученых у меня сложились необычайно теплые отношения с дирекцией, администрацией и всеми его сотрудниками. Приветливая улыбка, с которой меня встречают в Доме ученых, уже вызывает желание общаться. Очень милый симпатичный человек, тогдашний директор Дома ученых Майя Александровна Цветкова. Она всегда откликалась на все просьбы и посещала концерты. Ее заместитель тогда - чуткая и добрая Александра Михайловна Нагиба - тоже излучала тепло и внимание. Они мне говорили иногда: "Иван Иванович, Вы у нас появились как солнышко. Под Вашим руководством все делают такие успехи!" Эти традиции поддержки ученых воспринял нынешний директор В. С. Шкаровский, приложивший немало усилий для ремонта и реставрации дома, оставшегося на плаву в мятежное перестроечное время. Эта энергия вызывает уважение.
      В вокально-оперном классе я просто продолжаю то, что начали Лемешев и Лисициан. Разучивая ту или иную арию или романс, мы стараемся проникнуть в его эмоциональную глубину, донести до слушателей все музыкальные и психологические нюансы. Наши замечательные концертмейстеры - к сожалению, недавно ушедшая из жизни Майя Водовозова, наш бессменный многолетний фортепьянный мотор, а ранее - Наталия Богелава, а также концертмейстеры Большого театра Наталия Рассудова, Константин Костырев - вносили свою лепту в развитие коллектива, помогая певцам проникнуть в стиль исполняемого произведения.
      Каждый третий четверг месяца мы устраиваем отчетный концерт (шутливо названный поэтами ученого Дома "Иван да Майи четверги"), а иногда выступаем с исполнением опер. Наши концерты бывают посвящены какой-то календарной дате, связанной обычно с именем известного композитора или художника.
      В коллективе, как я уже сказал, более тридцати певцов. Это люди науки, имеющие ученые степени. Более десяти из них - сопрано. Начну с Киры Цыбиной - нашей ведущей певицы. Это - обаятельная женщина, которая эффектно выглядит на эстраде, кандидат исторических наук. У нее мягкий лирический звонкий голос, она очень музыкальна. В юности Кира окончила Московскую консерваторию и была артисткой "Москонцерта", но перетянула наука. Она работает в Институте мировой экономики и международных отношений РАН: специалист по вопросам внешней политики Франции и политической интеграции Европы. В конце восьмидесятых годов вышла ее книга "Советско-французские отношения и разрядка международной напряженности". Кира прекрасно знает французский язык, читает на этом языке лекции за рубежом. Например, была в Канаде, где наряду с другими политологами снималась в фильме "Холодная война: от Берлина до Потсдама". А у нас она поет, и поет очень успешно. У нее огромный репертуар - как оперный, так и камерный, который она исполняет на языке подлинника.
      Много лет с успехом пела в нашем коллективе Рада Короткина кандидат медицинских наук, ведет лабораторные исследования. Она - ветеран нашего коллектива. У Рады очень большой, разносторонний и сложный репертуар. Она пела арии из опер "Макбет", "Навуходоносор", "Сила судьбы", а также в симфонических концертах.
      Очень симпатичный лирический голосок у Марины Медведевой. Она и сама хорошо сложена, обаятельна. Марина работает в Научно-исследовательском институте дошкольного воспитания Академии педагогических наук.
      Я был на защите ее диссертации, посвященной музыкальному воспитанию самых маленьких наших граждан. Это было очень интересно. Защитив диссертацию, Марина стала кандидатом педагогических наук.
      Марина с большой охотой исполняет свои партии, такие, как Недда в "Паяцах", Маргарита в "Фаусте". Она поет много романсов, песен, опереточные арии, и все это прелестно у нее звучит.
      Ветеран нашего коллектива Валентина Яковлевна Коваленко по профессии врач. У певицы крепкое лирико-драматическое сопрано, которое позволяло ей петь довольно трудный репертуар.
      Людмила Сапожкова - кандидат медицинских наук. Свою работу она совмещает с пением в нашем коллективе. У нее лирическое сопрано, которым она хорошо владеет. Репертуар у Людмилы - сногсшибательный. Когда она мне поставила впервые на рояль ноты с арией Нормы Беллини и Леоноры из "Трубадура", с ариями Чио-Чио-сан и Адриенны Лекуврер - необыкновенно трудными, я удивился, но она прекрасно с ними справляется. Людмила очень музыкальна и работоспособна. Она всегда внимательно выслушивает все мои замечания и делает большие успехи.
      Сравнительно недавно пришла в наш коллектив Людмила Гапочка кандидат биологических наук. Она - старший научный сотрудник биофака МГУ. У нее небольшой теплый лирический голос, сопрано. Раньше Людмила пела в хоре, и, может быть, именно поэтому поет особенно чисто.
      Повышает свое мастерство тоже относительно недавно (лет десять) пришедшая к нам Галина Анатольевна Афанасьева, долгое время певшая в самодеятельных кружках и наработавшая большой репертуар. Она с успехом выступает в наших концертах, а ее исполнение партии Земфиры весьма впечатляет слушателей.
      Людмила Вельчинская - кандидат философских наук, доцент Московского автомеханического института. У неё очень красивый голос, настоящее контральтовое меццо-сопрано, когда низкие ноты звучат особенно красиво. Она и занимается с большим увлечением, делает успехи и пользуется любовью публики.
      Ирина Сухушина - кандидат химических наук. Она не новичок в вокальном искусстве и до нас долгие годы занималась в Доме культуры МГУ. У Ирины высокое меццо-сопрано полного диапазона, очень звонкое, которым она прекрасно владеет. Ее выступления проходят всегда с большим успехом.
      Киру Тарасову, доктора психологических наук, я отношу к разряду людей, одержимых вокалом. Она всегда с удовольствием и охотой занимается, и мы обсуждаем проблемы формирования звука, дыхания, окраски той или иной фразы. Кира очень музыкальна и артистична, всегда старается проникнуть в глубину исполняемого произведения. Репертуар ее широк и разнообразен.
      Больших успехов добилась кандидат технических наук Любовь Гордина, когда-то зав. физико-химической лабораторией в одном из НИИ, а теперь генеральный директор Центра независимых экологических исследований, неоднократный победитель конкурсов народных вокалистов, в свое время лауреат самой престижной премии для молодых ученых. У нее очень красивое высокое меццо-сопрано. Она стала одной из ведущих певиц нашего коллектива.
      И наконец, кандидат технических наук, доцент, металловед, Антонина Валериевна Семичастная, обладательница красивого по тембру меццо-сопрано, закончившая Народную певческую школу при ЦДРИ. Она - ветеран нашего коллектива, поет в нем с 1963 года, и с 1966-го - председатель организационного бюро вокально-оперной студии, член совета Дома ученых и его художественного совета. Все планы, программы, афиши, концерты держатся во многом на ее энтузиазме.
      Вокально-оперную студию всегда украшали тенора. Один из них - уже, к сожалению, светлой памяти - кандидат технических наук Вячеслав Пономарев, работавший в Институте геологии и разработок горючих ископаемых, обладал очень плотным звучным голосом необычайной красоты тембра. Он пел и в сборных концертах, и в операх и вызывал всегда большой отклик у аудитории.
      Один из наших солистов - прекрасный тенор Альберт Романов, инженер-строитель, начальник технического отдела спорткомплекса "Олимпийский". Он окончил музыкальное училище в Ташкенте и некоторое время работал солистом сначала в ташкентской, а потом в калужской филармониях. Голос у Альберта мягкий, большого диапазона. Он поет и Рудольфа, где спокойно берет до, и Фауста, в котором тоже до, обычно являющееся предметом забот каждого тенора. В "Алеко" Альберт выступает в роли Молодого цыгана. В этой партии тоже много высоких нот, с которыми он легко справляется.
      Еще один наш замечательный певец - кандидат технических наук Александр Штырлин. Несмотря на свою большую занятость, он много времени проводит в коллективе и является его страстным приверженцем. У певца очень симпатичный по тембру голос, и он всегда пользуется успехом у публики. Делает большие успехи и кандидат технических наук Олег Зарубин, обладатель лирико-драматического тенора.
      Несколько лет назад в нашем коллективе с большим успехом начал выступать Анатолий Клеймеков - обладатель звучного лирико-драматического тенора. Его выступления пользуются неизменным успехом у публики.
      Среди баритонов я должен отметить Эдуарда Гашникова - обладателя красивого и мощного баса-баритона и всегда выступавшего с большим успехом, но, увы его тоже нет в живых.
      Другой баритон Петр Лягин - до недавнего времени ведущий конструктор Института космических исследований и одновременно - заслуженный работник культуры России. У него приятный лирический голос, певец очень работоспособен, вдумчив, он всегда старается проникнуть в глубину каждого произведения и быстро осваивает новый репертуар. Ему помогает в этом его музыкальность, а сценичность и обаяние способствуют успеху у публики. Петр любимый партнер многих профессиональных певиц Москвы.
      Владимир Гольцман - кандидат технических наук, металлург. Его деятельность связана с плавкой чугуна, и Владимир часто работает в литейных цехах. Он жил в Донецке и там занимался вокалом, и все же тяга к наукам победила. Помимо Дома ученых он еще солирует в народной опере Чкаловского Дома культуры и в ДК МЭЛЗа. Здесь он исполнял Роберта в "Иоланте", Сильвио в "Паяцах", Монтероне в "Риголетто" и Грязнова в "Царской невесте". В нашей студии он неплохо поет Алеко в концертном исполнении.
      Басовая группа у нас маленькая. По-настоящему хороший, мягкий, звучный голос у Владимира Гребняка. Он тоже заслуженный работник культуры России, когда-то - действующий летчик, а ныне ведущий специалист Федеральной авиационной службы России. Гребняк поет очень музыкально. Выступает часто, с удовольствием и всегда с неизменным успехом. Два сезона он пел в Музыкальном театре имени К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко (в качестве солиста), но теперь вокал стал только его высоким хобби.
      Таков состав нашего коллектива. Большую роль в его деятельности и направленности играют пианисты-концертмейстеры, которые занимаются с певцами. Это прежде всего Майя Водовозова, которая работала много лет на радио и телевидении, где аккомпанировала и Лемешеву, и Козловскому, и Соловьяненко, и Нарейко, и Мати Пальму. Но сейчас ее уже нет среди нас.
      Великолепные пианистки Наталия Рассудова и Наталья Богелева были концертмейстерами консерватории, но эту работу они совмещали с занятиями в нашей студии. Прекрасный музыкант Константин Костырев, концертмейстер Большого, также вносил свой посильный вклад в развитие нашего коллектива. В настоящее время у нас в студии прекрасно работают Наталья Кузмич и Марина Максимова.
      Как я уже сказал, каждый третий четверг мы даем отчетный концерт, а кроме того, ставим иногда оперы в концертном исполнении. Несколько лет тому назад мы успешно представили на суд публики "Русалку" Даргомыжского в сопровождении оркестра. Партию Мельника пел Юра Эдельман, очень хороший бас, теперь - профессионал, работающий в Москонцерте. Затем мы поставили "Моцарта и Сальери" в гриме и костюмах, также в сопровождении оркестра. Вячеслав Пономарев пел Моцарта, а Сальери - Юрий Эдельман. Публика очень тепло их принимала.
      В январе 1988 года мы исполнили с оркестром "Алеко". Но из-за ремонта Большого зала Дома ученых опера шла без декораций и сценического действия, мы давали ее в Зеленой гостиной. Чтобы слушателям была понятна связь событий, я решил создать литературно-музыкальную композицию, в которой стихи Пушкина вводились в музыкальные номера оперы. Эта идея всем понравилась, а я себе очень понравился в роли чтеца.
      Кроме того, мы ставили сцены из "Лоэнгрина" Вагнера, из "Макбета" Верди, из "Любовного напитка" Доницетти, из "Укрощения строптивой" Шебалина, из "Мазепы" Чайковского, из других опер, и все эти постановки вызывали сердечный отклик у нашей публики.
      Помимо Дома ученых, мы выступаем и в других творческих домах, где встречаем горячий прием. Мне всегда очень приятно, когда отмечают, что якобы самодеятельные артисты-ученые (с высшим музыкальным образованием) поют высокопрофессионально. Конечно, в этом не только моя заслуга, как руководителя студии, но, во всяком случае, я всегда стремлюсь к тому, чтобы хороший вкус исполнения был на первом месте.
      Грустные размышления
      Я
      вновь возвращаюсь к своим первым годам работы в Большом театре. В то время в нем было шестнадцать басов, которые исполняли ведущие партии, поэтому ко мне подходили некоторые артисты и сочувственно спрашивали:
      - Ну что вы здесь сможете спеть? Посмотрите, какая басовая группа! А басы-то какие!
      На что я отвечал:
      - Уехать в провинцию, в какой-нибудь другой театр я всегда успею. А здесь поучусь у больших мастеров, да и время все само определит.
      Когда же я спел несколько ответственных, хотя, быть может, и не первого плана партий, обо мне стали говорить совсем по-другому. Посыпались комплименты и предсказания большой карьеры. Впрочем, были и завистники, но это всегда естественно. Дальнейшие мои успехи, выступления на международных фестивалях демократической молодежи в Праге в 1947 году и в Будапеште в 1949-м, заметное пополнение репертуара такими партиями, как Рене, Галицкий, Еремка, Руслан, Мефистофель, вызвали еще большую волну похвал.
      Пятидесятые и первая половина шестидесятых годов оказались самыми плодотворными в моей театральной деятельности. Успешные выступления сначала в "Мазепе", затем в "Хованщине", принесшие мне звание и медали лауреата Государственной премии СССР, дебют в "Борисе Годунове" и неоднократные гастроли по многим странам, присвоение в Париже звания "Почетного члена "Гранд-Опера" и сделанный мне дочерью Шаляпина подарок - перстень Федора Ивановича - ярко комментировалось в печати, на радио и по телевидению. Мне были присуждены почетные звания народного артиста РСФСР (1955), а потом народного артиста СССР (1959). Меня наградили также орденом Ленина (1967) и орденом Дружбы народов (1976).
      В Министерстве культуры СССР, не говоря уже о Большом театре, меня тогда встречали с распростертыми объятиями, и я часто слышал данное мне кем-то определение: "золотой фонд". Однажды я спросил у тогдашнего министра культуры Екатерины Алексеевны Фурцевой, почему меня так называют. Она ответила: "Вы действительно наш "золотой фонд", артист, достойно представляющий наше вокально-оперное искусство не только в Большом театре и во всем Союзе, но и далеко за его пределами. Вы наш "золотой фонд" еще и потому, что пополняете нашу казну "золотыми рублями" - долларами, фунтами, франками, марками и так далее".
      Не скрою, было очень приятно услышать из уст министра такую оценку своей деятельности, и я подумал, что теперь уж ничто не омрачит мою дальнейшую творческую судьбу. Но есть хорошая русская пословица: "Человек предполагает, а Бог располагает".
      Пропев на сцене Большого театра более двадцати семи лет, я был вынужден оставить сцену. И с тех пор все реже и реже слышно обо мне на радио, тем более - на телевидении, не говоря уже о печати.
      Но разве в радиокомитете нет моих записей или мало их? Огромное количество. Более пятнадцати опер с моим участием, несколько произведений крупных форм - кантаты, оратории, симфонии, множество романсов русских и западноевропейских авторов, а также русских народных песен. И почти все это лежит мертвым грузом. К сожалению, это относится не только ко мне, но и ко всем певцами недалекого прошлого.
      Но если на радио, хотя и редко, звучит мой голос, то телевидение уже совсем меня забыло. Хотя нет! В 1985 году, приблизительно за два месяца до моего шестидесятипятилетия, я позвонил главному редактору музыкальной редакции телевидения Людмиле Эрнестовне Кренкель, напомнив ей, что был в Большом театре артист Иван Иванович Петров. Я спросил, как она относится к тому, чтобы в связи с приближающейся датой дать по телевидению небольшую передачу обо мне. В ответ услышал много теплых приятных слов, а также критические высказывания в адрес телевидения, которое забывает о таких артистах Было обещано, что эта передача обязательно состоится. И действительно, был дан концерт, в котором я исполнял несколько романсов Чайковского, но эта двадцатиминутная программа прозвучала в дневные часы, когда почти все телезрители находятся на работе.
      И я возвращаюсь к тому же вопросу. Разве на телевидении нет моих съемок или мало их? За годы интенсивной работы в Большом театре было снято:
      1. Сцены и арии из опер "Руслан и Людмила", "Иван Сусанин", "Вражья сила", "Иоланта", "Князь Игорь", "Мазепа", "Борис Годунов", "Дон Карлос", "Фауст", "Севильский цирюльник".
      2. Концертные программы: а) романсы Чайковского, б) арии из опер русских и западноевропейских композиторов.
      3. Кинофильм "Когда в Милане пели по-русски", снятый кинорежиссером Хавчиным.
      4. Двухчастный кинофильм "Иван Петров", снятый киностудией документальных фильмов.
      5. Фильм-опера "Евгений Онегин", где я исполняю роль Гремина.
      Где же эти пленки? Как выяснилось, под замками, в архиве, и без санкции самой высокой инстанции Гостелерадио никто их не может взять для работы. Я повторюсь, но скажу еще раз, что это касается всех ведущих певцов недалекого прошлого. Если обратиться в музыкальную редакцию Центрального телевидения с вопросом, почему так происходит, то ответ можно предугадать. Пленки старые, с браком. Чтобы сохранить их, нужен особый атмосферный и температурный режим.
      Может быть, это и правильно, но все же эти пленки нужно время от времени использовать в музыкальных передачах о мастерах Большого театра, внесших свой вклад в развитие оперного искусства нашей страны.
      В дни юбилея М. Мусоргского (стопятидесятилетие со дня рождения великого композитора) по радио и телевидению прошел ряд передач, посвященных этому событию, но ни в одной из них ни разу не прозвучал мой голос и даже не было упомянуто мое имя. Факт очень печальный и обидный.
      К этому еще нужно добавить, что у меня мало осталось друзей - их точно ветром сдуло. Ну кому нужен бывший, хоть и именитый, артист Большого театра, а ныне пенсионер? Вот тут-то я и вспомнил стихотворение Ратгауза.
      Где звуки слов, звучавших нам когда то?
      Где свет зари, нас озарявших дней?
      Правда, очень поддерживают меня тесные дружеские и деловые отношения с Международным союзом музыкальных деятелей, которым руководит Ирина Константиновна Архипова. Союз музыкальных деятелей организует и проводит международные конкурсы Глинки, Чайковского, Рахманинова, Шаляпина - и все это благодаря усилиям и заботам Ирины Константиновны держится на ее плечах, за что мы должны быть ей благодарны.