Муж и жена

— Мои красивые мальчики, — пропела она, раскрывая нам объятия, — обнимите меня. Оба. Ну же. Я не рассыплюсь.

Мы с Пэтом обняли ее и рассмеялись, потому что уткнулись носами в ее парик Долли Партон, понимая, что в этот момент она нам дороже всех на свете.

Пэт пошел в гостиную, а мама похлопала меня по плечу, улыбаясь одновременно печально и радостно.

— Отец гордился бы тобой. Я рассмеялся:

— Не знаю. Почему?

— Потому, что ты заботился обо мне все это время и любишь своего сына. Потому, что ты хороший человек. Всегда сравниваешь себя со своим отцом и все время обнаруживаешь, что чего-то недостает. Ты ошибаешься, Гарри. Как бы высоко ни поднялся твой отец, тебе все равно нужно расти самому.

— Но как вам с отцом удалось это, мам? Как можно любить кого-то всю жизнь? И как сделать так, чтобы брак сохранился все это время?

Маме не нужно было даже раздумывать над этим.

— Просто надо все время влюбляться, — ответила она. — Влюбляться снова и снова в одного и того же человека.

***

У Джины в доме принято всегда снимать обувь у порога. Поэтому, когда Пэт открыл дверь своим ключом, я увидел их сразу же — мужские туфли огромного размера, занявшие в прихожей весь коврик с надписью «Добро пожаловать». Эти туфли были немного сбиты на каблуках и нуждались в чистке. Они скорее походили на приземлившийся самолет, чем на простые туфли.

«У нее новый мальчик», — подумал я. Ничего удивительного. Она никогда не останется надолго одна. Джина не выглядит одинокой женщиной. Все еще.

Помогая Пэту снять пальто, я подумал о том, о чем часто думал, находясь поблизости от моей бывшей жены.

А как насчет моего мальчика ?

Если Джина начнет встречаться с кем-нибудь, что это будет значить для Пэта? Не будет ли он ее раздражать?

Джина вышла к нам. Лицо у нее было красным и возбужденным. Я почувствовал вспышку неприязни по отношению к бывшей жене. Какого черта она делает тут с этим парнем, носящим такие огромные ботинки?

— У бабушки новые волосы, — сообщил ей Пэт.

— Очень хорошо, милый, — сказала она, не слушая его, глядя, как я рассматриваю гигантские туфли.

— Они желтые, — продолжал Пэт.

— Замечательно.

Пэт уже освободился от пальто и снимал свои ботинки.

— Проходи в комнату, там кто-то хочет тебя видеть. А мне надо поговорить с папой.

Пэт взбежал по лестнице. Я услышал мужской баритон, говорящий с ним, и нежный высокий голосок Пэта, который ему что-то отвечал.

— Ричард, — сказала Джина.

— Ричард?

— Похоже, что мы попытаемся попробовать еще раз,

Я слышал, как наверху разговаривали Ричард и Пэт.

А как насчет моего мальчика?

— Ты удивляешь меня, Джина.

— Правда?

— Как же быть с твоей теорией старой коровы?

— Теорией старого быка.

— Все равно. Я считал, что когда ты порываешь с кем-то, то делаешь это окончательно.

Она рассмеялась:

— Может, я думала о тебе, Гарри. Я вздохнул, а затем спросил:

— Что случилось?

Она пожала плечами:

— Наверное, я почувствовала себя одиноко. И немного испугалась. Ты знаешь, каково это — оказаться одной с ребенком на руках.

— Да, я это знаю.

— Становишься одинокой. Правда. Как бы ни любила своего ребенка, все равно появляется чувство одиночества. А встретить кого-то нового не так-то просто. Очень даже трудно, Гарри. И я совсем не уверена, что хочу опять начинать все заново. Свидания… Господи, упаси меня от свиданий. У кого хватит энергии на всю эту ерунду в нашем возрасте?

— Я столкнулся с Ричардом. Он тебе говорил?

Она кивнула, но в ее глазах не появилось и намека на то, что она знает о нас с Казуми. Значит, Ричард не выдал моей тайны. А может, ему просто все безразлично.

Ему нужно было всего лишь вернуть назад свою жену.

— Между нами все не так уж плохо, — убедительно говорила Джина. — Переезд был ужасен, а потом мы пытались зачать ребенка и ничего не получилось. Все стало еще хуже. Но мы решили попробовать еще раз способом искусственного оплодотворения.

— Это какое-то лечение бесплодия?

Она кивнула:

— Мне прописали лекарства, которые способствуют выделению большего количества яйцеклеток. Ричарду же надо будет… ну, ты знаешь… мастурбировать.

Не так уж много требуется от Ричарда.

Я пристально посмотрел на нее. Только что она порвала с этим парнем, а в следующее мгновение уже готова сверхурочно производить яйцеклетки, чтобы родить от него ребенка. Я совсем ее не понимал. Неужели те, с кем мы делим нашу жизнь, настолько случайны? Неужели так просто разорвать, а потом сложить все опять?

Джина неправильно истолковала мое молчание: она решила, что я сомневаюсь в методике лечения бесплодия.

— В наши дни это очень распространено, Гарри. В некоторых специализированных клиниках, очень хороших, есть гораздо большая возможность зачатия при помощи искусственного оплодотворения, чем древним естественным способом. Правда.

— Не знаю, Джина. Я слышал, что лечение этим методом очень дорого стоит. И к тому же не всегда срабатывает.

— Может, эти трудности сплотят нас, сделают сильнее. Помогут нам стать настоящими мужем и женой. Разве не к этому мы все стремимся?

— Но ты ведь больше его не любишь, Джина. Ты не можешь жить с кем-то, быть за ним замужем, иметь от него ребенка только потому, что тебе одиноко.

— Разве? А что мне делать? Ждать, когда появится мистер Правильный? У меня, Гарри, не так много, времени и энергии. Иногда именно так я и думаю: тот, с кем ты сейчас, это просто человек, с которым живешь. Только и всего. Точка.

— Ты старая идеалистка.

— Не так уж это и плохо. Это партнерство, когда держишься друг за друга, поддерживаешь друг друга. Совсем не так, как в старой песне. Ну и что? Взрослый человек не может без конца влюбляться, как какой-нибудь придурочный подросток. Представляешь, как можно тогда запутаться?

— Невозможно выбрать того, в кого влюбишься.

— Какой ты наивный. Конечно же, ты выбираешь, Гарри. Несомненно.

Мне хотелось думать, что мы все еще друзья и она мне небезразлична. Но эта забота о моей бывшей жене не могла длиться бесконечно. В конце концов, мои мысли всегда возвращались к одному и тому же.

— А как насчет моего мальчика?

— Твоего мальчика? — тихо возмутилась она. — Тебе нужно было думать о твоем мальчике до того, как ты трахнул ту потаскушку со своей работы, не так ли?

И тут вдруг я понял, что нет более чужого человека на всей Земле, чем бывшая супруга.

26

— Один человек садится в переполненный самолет, — говорил Эймон, расхаживая по сцене в прокуренном зале. — Самолет заполнен до отказа. Но место рядом с ним почему-то пустует. — Он подносит ко рту ладонь и покашливает в духе Вуди Аллена. — Он думает: интересно, кто сядет рядом со мной? Мы все так делаем, правда? Тут по проходу идет самая красивая женщина, которую он когда-либо видел в своей жизни. С лицом ангела, ноги растут от ушей. Конечно же, она садится на пустующее место. — Он ссутулился в свете софитов. Публика внимательно слушала. — Наконец, он набирается смелости и заговаривает с ней: «Извините, куда вы направляетесь?» — «Видите ли, — говорит она, — я еду в Килкари, на Съезд по проблемам секса. У меня доклад по основной теме. Развенчание некоторых мифов о сексе». — «Каких, например?» — «Ну, например, многие считают, что чернокожие мужчины наделены большими сексуальными способностями, чем все остальные. А на самом деле это американские индейцы обладают такой уникальной-физической особенностью. Еще принято считать, что лучшими любовниками являются мужчины-французы. Хотя статистика показывает, что самое большее сексуальное удовлетворение доставляют своим партнершам греческие мужчины». Тут она покраснела и произнесла: «Я говорю вам все это, а даже не знаю вашего имени». Наш герой протянул ей руку. «Виннету, — представился он. — Виннету Папандопулос».

И когда зрители разразились смехом, я подумал, что сам похож на этого героя и это шутка про меня.

В мои планы никогда не входило стать человеком, который лжет не задумываясь. Я совсем не хотел быть таким. Но сейчас я обнаружил, что мне необходимо солгать, чтобы как-то уравновесить мою жизнь. Просто какое-то безумие.

Поэтому меня смело можно называть. Виннету Папандопулос.

***

Пока Сид помогала Пегги надеть платье подружки невесты, а Пэт сидел внизу на ковре и смотрел по четвертому каналу скачки — этот ребенок мог смотреть что угодно, — я потихоньку прокрался в сад, чтобы оттуда позвонить по мобильному Казуми.

Мы хотели встретиться и поужинать. И такая простая вещь — мужчина ужинает с женщиной — должна была храниться в строгом секрете, как будто мы делали что-то противозаконное или смертельно опасное. Мне, говоря по правде, все это до чертиков надоело. И я буду только рад, когда все притворство закончится. Уже недолго ждать.

Когда я вошел в дом, Пегги стояла наверху лестницы в своем платье подружки невесты, радостно улыбаясь.

— Гарри, как я выгляжу?

— Прямо как ангел.

И действительно это было так. Она напоминала маленького ангелочка. Внезапно меня охватило острое сожаление от того, что этот ребенок, который рос на моих глазах, скоро уйдет из моей жизни навсегда.

Она убежала в комнату, чтобы показать своей маме, какими цветами нужно украсить ей волосы, а я вошел в гостиную и сел рядом с сыном. Он все еще смотрел скачки по телевизору. Временами этот ребенок меня беспокоил.

— Ты не хочешь посмотреть, что показывают по другим программам, Пэт?

Он пробурчал что-то, обозначающее «нет», даже не взглянув в мою сторону.

Пэта я привел сюда сегодня потому, что его мать должна была обсудить серьезные вещи с… А, собственно, кем Ричард приходится ему? Бывшим отчимом? Будущим отчимом? Намеченным донором спермы для его будущих сводных братьев и сестер? Мне становилось все труднее следить за развитием событий мыльной оперы жизни моей бывшей жены. Но в то же время кто я такой, чтобы судить свысока?

По крайней мере, все, что Джина делала, она делала открыто.

— Я не знала, что ты такой азартный, Пэт, — обратилась Сид к моему сыну, заходя в комнату.

— Лошади. — Пэт наконец отвел глаза от экрана. — Они такие красивые!

Меня это неприятно задело. Значит, он не сидел, тупо уставившись в экран телевизора. Его зачаровади лошади. Но почему он не сказал мне об этом? Почему он доверился Сид? Может, из-за того что я не спросил его об этом?

Она улыбнулась и присела рядом с ним на ковер.

— Лошади очень красивы, правда? — сказала она. — В них есть какое-то — как бы это сказать? — благородство, наверное. Да, пожалуй, в лошадях есть благородство.

— Что?

— Благородство. — Она повернулась ко мне. — Как ты объяснишь благородство, Гарри?

— Достоинство,.— ответил я. — Порядочность. Положительные качества.

«Как у тебя, — додумал я, глядя на женщину, на которой женился. — Порядочность. Положительные качества. Все, что есть у тебя».

Нет, Сид, при всем этом, конечно же, не напоминала мне лошадь.

Она обняла моего мальчика за плечи и стала смотреть на лошадей вместе с ним. Тут я осознал, что все время она с ним прекрасно ладила — была добра, терпелива, даже любила его. Так в чем же тогда состояла проблема? Проблема была во мне, в том, что меня не удовлетворяли ее доброта, терпение и любовь.

Все это время проблема была во мне. Просто я хотел, чтобы Сид стала тем, кем она никогда не могла стать.

Она не могла превратиться в его мать.

***

Никогда я не видел Пегги в таком возбуждении.

Она нарядилась в платье подружки невесты задолго до того, как за ней заехали. Она долго смотрела на свое отражение во всех мыслимых и немыслимых зеркальных поверхностях по всему дому, а потом бежала к окну, чтобы проверить, не приехал ли за ней ее отец.

Наконец мы услышали рев мотоцикла на улице.

— Это он! — закричала Пегги, отскакивая от зеркала в прихожей.

— Не забудь свой шлем! — крикнула сверху ее мама.

Свадьба была тематической. Жених и невеста приезжают к месту регистрации на мотоциклах. Даже священник, освящавший их союз в церкви по соседству, должен был приехать на своей «Хонде» и вести службу в кожаной форме байкеров. А свадебный банкет состоится в историческом месте, в кафе «Тон Ап» на магистрали Ml.

Пегги стояла и махала Джиму рукой, когда Сид спустилась вниз по лестнице.

Я стоял как громом пораженный.

На ней было старое зеленое платье платье,из китайского шелка, которое я не видел уже много лет. С того самого вечера, когда я в нее влюбился.

Она увидела, как я смотрел на нее, но полностью проигнорировала меня, как будто это совершенно естественно — разгуливать в этом особенном платье. Она помогла Пегги надеть шлем:

— Крепко держись за папу, ладно?

Мы вместе подвели Пегги к мотоциклам. На одном сидел Джим со своей счастливой невестой Либерти, которая примостилась в белом свадебном платье позади него, а на другом, древнем «Триумфе» с коляской, — друг жениха. И Джим, и его друг были одеты в кожу поверх фраков. Единственной уступкой правилам дорожного движения, которую сделала Либерти, стал белоснежный мотоциклетный шлем у нее на голове. Я сдержанно поздравил Джима. Ситуация была не из простых. Будущий бывший супруг его бывшей жены желает ее первому мужу счастья в день его очередной свадьбы. Поэтому мы сделали то, что принято делать в подобных ситуациях, — мы сконцентрировались на ребенке. Сид возилась с платьем Пегги, устраивая ее в мотоциклетной коляске. А я проверял, насколько хорошо застегнут ее шлем.

Потом они отбыли, взревев моторами, полы фраков и юбка свадебного платья развевались на ветру.

— Ты собралась куда-то? — спросил я. Сид ответила, не глядя на меня: —

— Просто упаковываю вещи. Решаю, что мне надо взять с собой, а что выбросить.

— А это платье ты берешь с собой?

— Нет, просто хотела проверить, придется оно мне впору или нет. — Мотоциклы исчезли из виду. Она посмотрела на меня и добавила: — Прежде чем его выброшу.

Сид была в этом платье в самый, пожалуй, счастливый вечер моей жизни. Тогда счастье снизошло на меня так, как снисходит только настоящее счастье, вызванное радостью от того, что я стою просто рядом с ней. Мы находились на церемонии вручения призов в одном из крупных отелей На Парк-Лейн. Это мероприятие представляло собой типичную затянувшуюся вечеринку с неизменными похлопываниями по спине и обильной выпивкой. Я, как правило, презирал подобные сборища.

Но в тот вечер, когда опустились сумерки, я так обрадовался, что живу, и был преисполнен такой благодарности за то, что рядом со мной эта необыкновенная женщина в зеленом шелковом платье, что невольно поверил в то, что больше никогда не буду грустить.

***

— Оно все еще тебе впору.

Сид отправилась наверх упаковывать вещи.

Я пошел в гостиную и сел на ковер рядом со своим сыном. Передача про красивых лошадей закончилась, и теперь Пэт бесцельно переключал программы, тщетно пытаясь найти хоть что-нибудь стоящее. Но днем телевидение оказалось забитым отупляющими и пустыми шоу вроде «Шести пьяных студентов», «Где мои штаны?» и тому подобных. Я осторожно вынул из его маленькой руки пульт и выключил телевизор.

— С тобой все в порядке, Пэт? Он молча кивнул.

— Правда, Пегги замечательно выглядела в платье подружки невесты?

Он немного подумал, прежде чем ответить:

— Она стала похожа на настоящую леди.

— Неужели? — Я обхватил его рукой за плечи. Он прижался ко мне. — Ну, а как дела у тебя? Как ты себя чувствуешь?

— Я немножко волнуюсь.

— О чем, дорогой мой?

— О том, что мне сказал Берни Купер, — пояснил Пэт. — Он говорил, что у каждой собаки должен быть паспорт.

— Наверное, так оно и есть. Если собаку собираются перевозить из одной страны в другую, она должна иметь документы. Берни абсолютно прав.

— Вот это мне и важно узнать. А вдруг у Бритни нет паспорта?

— У Бритни?

— У моей собаки Бритни. Потому что если у Бритни нет паспорта, то как Ричард собирается перевезти его в Лондон, где мы все теперь будем жить?

— Я уверен, что Ричард все уладит. Кстати, как тебе сам Ричард? Ты рад снова видеть его?

Пэт неопределенно пожал плечами. Мне показалось, что его гораздо больше интересовала судьба собаки, нежели собственного отчима. Бритни означал для Пэта несравненно больше, нежели Ричард. И разумеется, не следует забывать о том, что собака остается с человеком на всю жизнь, а отчим может исчезнуть в любой момент.

— Мама и Ричард… Они, наверное, снова будут жить вместе.

Мой сын понимающе кивнул и, закусив нижнюю губу, многозначительно посмотрел на пульт дистанционного управления, зажатый в моей руке.

— Ты нормально к этому относишься, дорогой мой? Это ведь затрагивает не только маму и Ричарда, а влияет и на твою жизнь тоже. Я хочу, чтобы ты… ну, не знаю… рассказывал мне обо всем, что волнует и тревожит тебя. Для этого, собственно, я и нахожусь рядом с тобой. Чтобы ты всегда мог откровенно со мной побеседовать. А мама когда-нибудь заводила с тобой разговор на эту тему? Ну, о том, как она решила поступить с Ричардом?

И снова кивок в ответ.

— Они хотят постараться, чтобы у них все сработало, пап.

Чтобы у них все сработало.

Когда я был ребенком, если семилетний мальчик употреблял слово «сработало», то оно относилось либо к заводному паровозику и железной дороге, полученным в подарок на день рождения, либо к запутанным электрическим гирляндам с разноцветными мигающими лампочками на Рождество.

Теперь же мой ребенок говорил «сработало», но он имел в виду брак.

Мы в молчаливом согласии снова включили телевизор.

***

С улицы донесся рев мотоциклов.

Пегги возвращалась со свадьбы.

Сид спустилась по лестнице, все еще одетая в то самое зеленое шелковое платье. Я почувствовал в душе нечто приятное, что могло показаться волной надежды. А может быть, просто ностальгией. В любом случае я радовался, что она пока не выбросила это платье.

Мы вышли на улицу, где перед нашим домом уже собралось с десяток мотоциклов. Мужчины во фраках, женщины в вечерних платьях. На всех поверх торжественных нарядов надеты кожаные куртки, на головах —~ шлемы. Друзья жениха и невесты гордо восседали на своих «БМВ», «Нортонах», «Харлеях» и «Триумфах». Невеста находилась позади Джима, на его мотоцикле, а Пегги устроилась в коляске одной из машин свиты.

Ее мама извлекла оттуда свою дочку.

— Тебе понравилась свадьба? — поинтересовалась Сид.

Пегги начала восхищенно пересказывать все то, что запомнилось ей больше всего:

— Я держала цветы и шла сразу за Либерти, когда она продвигалась к алтарю. Ну, туда, где регистрируют брак.

Джим рассмеялся:

— Молодец, девочка, все правильно. Иди сюда, моя принцесса, поцелуй своего папочку.

Мы с Сид в смущении наблюдали за тем, как обнимаются отец и дочь. На этом участие Пегги в торжестве заканчивалось. Ее не приглашали повеселиться вместе со всеми остальными в кафе «Тон Ап». Затем молодожены уезжали в Манилу проводить медовый месяц. Пегги села на колени Джима лицом к нему. Оба сияли от счастья и улыбались.

На улицу вышел Пэт. Он закрывал себе уши ладонями, чтобы не слышать страшный рев мотоциклов.

— Ну, что ж, — произнесла Сид, — примите мои поздравления.

— Да, — поддержал я ее. — Я тоже вас поздравляю.

Джим только усмехнулся, и в ту же секунду мотоцикл, рванувшись с места, умчался прочь. Я не мог поверить своим глазам. «Нортон» уносился вдаль. Невеста сидела позади Джима, а Пегги — впереди него. Было слышно, как хохочут от восторга и радостно визжат и невеста, и подружка невесты. Я подумал, что вот это, наверное, и есть похищение ребенка. Мне почему-то показалось, что Джим решил отнять у Сид Пегги.

— Нужно было надеть ей шлем, — заворчала Сид. — Я понимаю, что они решили еще немного развлечься, но все равно мне это не нравится.

Джим развернул мотоцикл в самом конце улицы и снова устремился нам навстречу. Его дочь не переставала хохотать, обнимая своего папочку, а за мотоциклом, как светлое знамя, развевался шлейф свадебного платья невесты. Внезапно переднее колесо машины оторвалось от асфальта, «Нортон» яростно взвился «на дыбы», и вся троица отчаянно заверещала одновременно от ужаса и восторга. Такие крики обычно слышатся возле аттракциона «Русские горки». В следующую секунду мотоцикл опустился на оба колеса, резко затормозил и остановился. Все гости, сидевшие на своих мотоциклах, зааплодировали и в знак одобрения заставили свои машины дружно взреветь во всю мощь.

— Еще! — потребовала Пегги.

— Только один разик, — предупредил Джим.

— Никакого разика, — нахмурилась Сид, забирая ребенка.

— Ну, мамочка!

Джим устало вздохнул:

— Узнаю тебя, Сид. Ты все такая же.

— Достаточно, — строго произнес я.

Жених перестал улыбаться, и мне показалось, что он впервые в тот день посмотрел мне в глаза.

— Достаточно? — переспросил он. — Ты сказал «достаточно»? Да кто ты такой, чтобы указывать мне, приятель? Это моя дочь.

— Но я живу с ней вместе. Он злобно ухмыльнулся:

— Да, но ведь это скоро закончится, верно?

Я посмотрел на Сид, но она тут же отвернулась. Значит, она все-таки успела рассказать своему бывшему мужу о наших проблемах. И тогда я догадался, что все это — и свадьба на мотоциклах, и толпа друзей у нашего дома, и даже опасный трюк с участием собственной дочери — он задумал специально лишь для того, чтобы похвастаться перед своей первой женой.

Мы можем утаивать что угодно от наших бывших жен и мужей, но только не тот факт, что теперь мы сами счастливы.

— Я знаю про тебя все, Гарри, — прорычал Джим. — И ты для Пегги никакой не отец. Да ты даже и собственному сыну не совсем отец, верно?

Я посмотрел на Пэта. Он по-прежнему закрывал уши ладонями, но теперь я не знал, зачем он это делает. То ли его раздражал рев мотоциклов, то ли он не хотел слышать то, что сейчас говорил мне Джим.

Сначала Люк Мур, теперь еще Джим. В мире, оказывается, полно мужчин, претендующих на место возле моей жены. И все они считали себя лучшими, чем я. От этого мне стало не по себе. А еще от того, что я понимал: виной всему только я сам.

— Ты урод, Джим. Ты всегда был таким, таким и останешься. Ты, конечно, любишь свою дочь, да? И ты, разумеется, хороший отец, так? Но тебе было даже слабо пригласить ее отпраздновать твою собственную свадьбу как следует.

— Прекратите немедленно, вы оба! — закричала Сид, ставя Пегги на землю. Она тихонько оттолкнула Джима: — Уезжай отсюда, ладно? Быстрей. Либерти, скажи же ему.

Но Джим не тронулся с места. Он смотрел на меня с таким презрением, словно заставлял себя сдерживаться все это время, пока знал меня, а вот теперь наконец решился высказать все то, что он думает о моей персоне.

— Я буду только счастлив, когда ты исчезнешь из жизни Пегги, — мрачно проговорил он.

Я подошел к нему вплотную. В нос мне ударила смесь запахов дешевого шампанского и духов «Кельвин Кляйн».

— А ты сам уверен, что являешься частью ее жизни? Ты приходишь за ней; когда тебе заблагорассудится, потом исчезаешь на несколько недель и после этого смеешь говорить, что участвуешь в ее жизни?

— Уезжай! Уезжай! — во весь голос кричала Сид. Краем глаза я видел, как Пэт и Пегги, держась за руки, невольно попятились. Они оба плакали. Пара крутых парней слезла со своих мотоциклов, и теперь эти герои угрожающе двинулись в мою сторону. Я понял, что сейчас мне придется туго.

И в тот же момент Пегги оступилась, отпустила руку Пэта и, споткнувшись о бордюр тротуара, упала прямо на дорогу.

В следующую секунду ее ударил проезжавший мимо автомобиль.

Она перевернулась на асфальте и замерла, лежа на спине, с раскинутыми в стороны ногами. Мне почему-то показалось, что ее праздничное платье из белого стало черным.

Нет, только не это. Только не снова. Я вспомнил четырехлетнего Пэта с рассеченной головой, беспомощно раскинувшегося на дне пустого бассейна. Я замер как вкопанный, а Сид бросилась к своей дочери. Кто-то пронзительно завизжал. Потом рядом с Сид возникла Либерти. Она встала на колени и оттолкнула от себя Сид. «Медсестра, — промелькнуло у меня в голове. — Она ведь медсестра».

Я посмотрел на бледное лицо водителя автомобиля. Он был моего возраста, такой же, как я, только в костюме и галстуке. Водитель новенького «БМВ». Он не превышал скорости. Он буквально полз мимо бесконечного ряда припаркованных автомобилей, отыскивая место, куда можно поставить свою машину. Но он, очевидно, одновременно с этим еще и делал что-то со своим мобильным телефоном. Мужчина до сих пор держал его в руке, а телефон звонко наигрывал ему популярную мелодию. Значит, он был недостаточно внимателен, а потому ударил маленькую девочку, которая, правда, без предупреждения, свалилась прямо под колеса его автомобиля. На бампере машины виднелась небольшая вмятина.

Сид рыдала, пытаясь добраться до своего ребенка. Либерти одной рукой отталкивала ее, а другой кое-как удерживала Пегги, прижимая ее к себе. Джим наступал на меня, пытаясь то ли убрать меня с пути, то ли ударить. Я уже ничего не понимал. Либерти что-то кричала, но я никак не мог вникнуть, что именно и к кому конкретно она обращалась. Наконец до меня дошло. Мне показалось странным, что из всех присутствующих Либерти выбрала именно водителя «БМВ», который по-прежнему держал в руке верещавший мобильный телефон.

— Скорую! — кричала она. — Вызывайте скорую!

Мне было непонятно, что же такое важное могло отвлечь внимание этого человека от дороги. Скорее всего текстовое послание от подружки. Да, он был совсем такой же, как я сам.

Он пребывал в своем крошечном мире мечтаний и надежд, не замечая, как ранит всех остальных вокруг себя.

***

Пегги сломала ногу.

Вот и все. Не больше и не меньше. Но одно это само по себе было ужасно. Надеюсь, что мне больше никогда не придется видеть ребенка, страдающего от боли. Но мы, сидя в карете «скорой помощи», прекрасно понимали, что она в тот день могла бы и умереть.

Перелом оказался неполным, пострадала только та часть кости, которая соприкоснулась с машиной. Скорее, это можно было даже назвать трещиной, а не переломом. Врач объяснил нам, что именно так обычно и бывает с детьми. Их кости еще достаточно гибкие и ломаются не до конца. А вот у взрослых все обстоит куда хуже. Кость взрослого человека ломается пополам. И если взрослого хорошенько встряхнуть, его скелет попросту рассыплется на кусочки.

Был сделан и рентген черепа на тот случай, если ребенок получил сотрясение головного мозга, однако тут врачи ничего не нашли. Да она и не ушибалась головой. Пегги сделали обезболивающие уколы, на ногу наложили гипс и подвесили больную ногу к специальному приспособлению наподобие гамака у больничной кровати. Пегги очень быстро освоилась и теперь надменно поглядывала на других обитателей детской палаты.

Этот случай, конечно, нельзя было сравнить с тем, что произошло с Пэтом. Жизни Пегги ничто не угрожало. И все же я снова подумал о том, что в этом мире с каждым из нас может случиться все что угодно, и от одной этой мысли у меня по коже побежали мурашки.

У ее кровати нас сидело пятеро. Джим с Либерти, Сид, Пэт и я. Мы пили дешевый чай из пластиковых стаканчиков, почти не разговаривали друг с другом и все еще переживали случившееся. Наоравшись друг на друга на улице, здесь мы притихли, словно всем нам было немножко стыдно за свое поведение. Но, конечно, самое главное — это то, что все мы испытали сейчас неимоверное облегчение. Когда к кровати Пегги подошел врач, мы все дружно повскакивали со своих мест.

— Она побудет некоторое время у нас, — сообщил доктор. — Мы постарались уменьшить трещину, то есть привели состояние кости как можно ближе к исходному. Теперь остается только поддерживать кость в таком положении и ждать, пока она не заживет. — Он погладил Пегги по голове. — Вы любите танцевать, маленькая леди?

— Да, и притом я очень неплохо танцую, — призналась Пегги.

— Что ж, очень скоро вы будете танцевать точно так же, как и раньше.

Краем глаза я заметил, что Джим посмотрел на часы. Им с Либерти нужно было успеть на самолет. Когда врач удалился, жених и невеста быстро попрощались с Пегги и с нами и умчались в аэропорт. И нас осталось около Пегги трое.

Мы сидели возле нее до тех пор, пока не наступила ночь и она не заснула. Сид обняла Пэта и меня, и я почувствовал, что напряжение дня понемногу начинает растворяться.

Стараясь не шуметь, чтобы не потревожить Пегги и ее спящих соседей по палате, мы втроем, обнявшись, тихо расплакались.

И пожалуй, впервые в жизни в этот момент я не смог бы с точностью сказать, где именно начиналась моя семья и где она заканчивалась.

27

Я все же пошел повидать Казуми.

Несмотря на все, что произошло.

И когда она открыла мне дверь подъезда через домофон, я думал про себя: как ты можешь так поступать? Как ты можешь идти навещать эту девушку, когда Пегги еше находится в больнице? И уже не в первый раз я задумался о том, как бы отреагировал на мое поведение мой отец.

Но я знал, что нахожусь здесь просто потому, что это легче, чем не быть здесь. Я отвез Пэта погостить к маме, чтобы избавить его от последствий последнего воссоединения Джины с Ричардом. Отменить встречу с Казуми означало придумывать очередную порцию лжи и оправданий. Мне проще было прийти на свидание с моей тайной жизнью, пусть даже с опозданием.

В больнице мне все равно нечего делать. После того как прошел шок, Сид, казалось, начала чувствовать неловкость, когда я притрагивался к ней, обнимал, ласкал, стараясь успокоить. В гостиной ее ожидали наполовину упакованные чемоданы, поэтому для нее все это было неправильным. Мы уже слишком отдалились друг от друга. Так что в больнице от меня никакого толку. Я ен мог даже взять мою жену за руку.