Линия Маннергейма

Порывшись в мешке со старой одеждой, Лера нашла подходящий свитер и натянула его. В помещении было прохладно, к тому же сказывалось нервное напряжение. Ее бил озноб. Закутавшись в одеяло и свернувшись на лежанке, она принялась обдумывать ситуацию.

Из «бункера» тянулся подземный ход к заброшенному колодцу, который и колодцем-то никогда не являлся, а был сооружен дедом тоже для отвода глаз на самом краю участка. Из фальшивого колодца был прорыт тоннель, заканчивающийся как раз в том самом старом доте, рядом с которым и нашли труп женщины. Можно было, конечно, дождавшись сумерек, выбраться через дот и дойти до трассы, поймать попутку и оказаться в городе. Но куда идти дальше? В свою квартиру соваться опасно, а друзей, к которым можно обратиться с такими проблемами, у нее нет. Так что в город нельзя. Лучше переждать здесь. Хотя чего пережидать – тоже не ясно. Ведь проблема не исчезнет сама собой. Надо что-то делать, но что? Что она может предпринять, сидя в «бункере»?

Так и не придумав ничего путного, она заснула.

Внезапно что-то запиликало.

Лера не сразу сообразила, что это звонит телефон. Уходя в ванную, она сунула мобильник в карман джинсов и совершенно забыла о нем. Выудив трубку, с любопытством посмотрела на высветившийся номер. Он оказался незнакомым. Рисковать с ответом не хотелось – а вдруг это капитан рыщет где-то неподалеку, пытаясь вычислить ее местонахождение. Интересно, можно ли засечь по сигналу мобильника, где находится человек? Лера что-то слышала о таком, но точно не знала. «Надо бы спросить у кого-нибудь, – подумала она. – Федор, наверное, в курсе, у него мобильник – любимая игрушка, меняет их не реже раза в год». Мысль позвонить мужу показалась удачной. Он точно что-нибудь придумает. Ей так хотелось поделиться с кем-нибудь, попросить совета. Кроме Федора, у нее, в общем-то, и не было никого. Но последние полгода… Она ведь так рвалась к самостоятельности и решила, что со своими проблемами отныне будет справляться без него. И что получается? Первые же трудности – и она меняет решение. Федор, конечно, снова поможет, и ей уже никогда не выбраться из этого замкнутого круга. Нет, она не будет ему звонить. Надо подумать еще. Должен же быть какой-то выход!

Любопытно, кто так настойчиво стремится сейчас связаться с ней? Рискнуть узнать? И вообще, она же находится под землей, неглубоко, конечно, но все-таки, и сигнал сюда вроде как доходить не должен… Хотя… Когда поселилась в Ярви, Лера предполагала, что связь здесь плохая. Телефон в доме был, но им так давно не пользовались, что пришлось заново подключаться, чтобы свободно пользоваться Интернетом. Но со временем выяснилось, что и мобильник прекрасно работает в этом захолустье. Кто-то объяснил, что на турбазе недавно поставили мощную антенну, чтобы у гостей не было проблем со связью. Это оказалось очень кстати.

Телефон снова стал подавать сигналы, призывая ответить. «Надо же, какой настойчивый, – думала Лера, – не иначе как капитан. Кто же еще? Нет, пора что-то предпринимать. Надо позвонить на работу и узнать хоть что-нибудь про эту женщину, Смирнову… А вдруг капитан уже побывал в издательстве и там все в курсе? Как я смогу им объяснить, что ни при чем в этой истории?..»

Она набрала нужный номер. Если все уже знают, она просто бросит трубку, и все.

– Издательство «Орфей», – прозвучал голос секретарши.

– Нин, это Лера.

– Твой благоверный звонил. Заявлял, что потерял тебя. Ты где?

– Мотаюсь по делам. У нас-то как? Все нормально?

– Потапыч книгу приволок, просил тебе показать, как объявишься. И еще этот Валентин приходил, тоже чего-то от тебя хотел. Ты когда будешь?

– В ближайшие дни вряд ли. Мне нужно узнать про одну женщину, гадалку. Она могла к нам приходить, но я не помню, печатали мы такую или нет. Посмотришь?

– Как зовут и когда приходила?

– Лидия Смирнова. Отчества не помню. На «с», не то Семеновна, не то Сергеевна. Посмотри за этот год.

– Так… так… Петров… Агеева… Смирнов. Смирнов есть. Может, это не она, а он? Ты не путаешь?

– Смирнов? Погоди… это… геолог, по-моему, да? Милый такой дедушка?

– Он еще минералов всяких натащил. На счастье. Может, ты его искала?

– Нет. Дай мне его телефон. Может, это его родственница? И как зовут, напомни.

– Телефон… вот… – Нина продиктовала номер. – А зовут Вениамин Сергеевич.

Лера посмотрела на цифры. Жил дедушка-геолог, судя по номеру, где-то в центре. Она вспомнила, как он все шутил, что живет в доме Раскольникова, и если его довести до крайности, неизвестно что выкинет. Глядя на божьего одуванчика, верилось с трудом. Это был вежливый, интеллигентный человек, всю жизнь проработавший геологом. Но когда грянули новые времена, он оказался без работы, и что самое неприятное, перед пенсией. Вениамин Сергеевич пытался устроиться куда-нибудь, но везде только отмахивались. Промыкавшись несколько лет и совершенно отчаявшись, он где-то познакомился с издателем Потаповым. Тот предложил геологу написать книгу о разных «каменьях» и их волшебных свойствах. Смирнов поначалу отнекивался, говорил, что не по его это части, но в конце концов согласился. Книжка получилась замечательная, с разными легендами и байками геологов. И написана оказалась толково. В общем, все остались довольны. У него вышло уже несколько книг, и другие издатели стали проявлять интерес. Дед иногда приходил, смешно кланялся, называл всех голубчиками и веселил историями, которых он знал великое множество и со вкусом умел рассказывать. За это Лера и любила свою работу. И начальника тоже.

– Вениамин Сергеевич? Это Белозерова из издательства «Орфей».

– А, Лерочка, добрый день, голубчик. Чем могу быть полезен?

– У нас тут проблема…

– С книгой? Не подходит вам? Мне из «Кристалла» звонили, так что…

– Нет-нет, с книгой все в порядке. Я по другому поводу. Вы к нам не приводили какой-нибудь своей родственницы?

– Кого?

– У нас была Лидия Смирнова, но я потеряла координаты. Вы не знаете ее случаем?

– Лидочка? Но она не Смирнова давно, а Гуляева. А зачем она приходила?

– Давайте сначала выясним, о ком речь. Лидия Смирнова занимается гаданием, хотела издаться у нас. Это она?

– Зачем ей гадать? В восемьдесят лет-то. Она собирает народные рецепты излечения от всяких болезней. Даже клуб организовала. Ей гадание ни к чему.

– Восемьдесят? А помоложе у вас нет?

– Лидочка у нас одна. Мне теткой приходится.

«Значит, надо искать в другом месте, – решила Лера. – Но в каком? Знать бы. В Интернете полным-полно гадалок и предсказателей. Может, и про Смирнову что-нибудь найдется? Хорошая все-таки штука мобильный телефон». Аппараты ей доставались по наследству от мужа зачастую вместе с SIM-картами. Он, увлеченный различными информационными технологиями, всегда стремился поскорее приобрести новинку. А ненужные отдавал Лере. С ее нынешнего телефона можно было выйти в Интернет, правда, она никогда еще этим не пользовалась.

Попытка оказалась удачной раза с четвертого. Никаких следов гадалки Смирновой в Сети обнаружить не удалось. Но и возможности мобильника были ограничены. Гадалки любят обозвать себя как-нибудь позавлекательнее: мадам Лидия, к примеру, или, на худой конец, баба Лида. Или вообще что-нибудь из разряда «потомственная ворожея, белая колдунья, наследница Ванги». Попробуй определить, за какой из этих вывесок может скрываться реальная Лидия Смирнова.

Пока искала гадалку, Лера решила заодно проверить и электронную почту. Посланий оказалось немного. Пара рекламных предложений да очередное письмо, в обратном адресе которого значился знакомый «ник»: «Отшельник». Просматривая его, она сообразила, что можно рискнуть спросить у автора письма о гадалке. Он мог быть в курсе современных практик, раз со знанием дела рассуждал о таких личностях, как Платон и Гермес, Рерих и Блаватская.

Отшельник появился вскоре после того, как они открыли свой сайт. Многие издательства уже давно рекламировали свою продукцию в Сети, а «Орфей» все как-то отставал от новых веяний. Поначалу сайт был простенький: информация о книгах да о издательстве. Потом стали приходить отклики и рецензии, поступать предложения, завязалась переписка. Лера занималась сайтом и форумом, отслеживала, вызывает ли интерес выпущенная книга, что за темы любопытны читателям, просматривала присланные материалы. С некоторыми из постоянных любителей-читателей была знакома лично, и часть сообщений уже адресовалась не издательству, а Валерии Белозеровой.

Именно на ее имя и пришло однажды письмо от Отшельника. Они тогда выпустили сборник, посвященный загадочным личностям: Калиостро, Сен-Жермену, Нострадамусу, Гурджиеву. Он получился несколько поверхностным и сумбурным, поскольку приходилось оперировать в основном всевозможными слухами и сплетнями, догадками и легендами. К великому Лериному изумлению, книга пошла на ура, народ присылал благодарные отзывы, требуя продолжить серию. И лишь одно сообщение выбивалось из общего ряда.

Это было письмо от Отшельника. Он не то чтобы ругал книгу, но все его замечания настолько совпали с Лериными сомнениями, что она просто не могла не подивиться. Сильные и слабые стороны сборника были подробнейшим образом разобраны. К посланию прилагалась информация о героях книги, неизвестная даже специалистам, с которыми Лера советовалась в процессе подготовки. Она с благодарностью воспользовалась подсказками, и с тех пор Отшельник стал связываться с сотрудниками «Орфея» регулярно. Они хотели даже взять его на работу в качестве консультанта, но он не соглашался. И встречаться не хотел, предпочитая электронное общение. В издательстве долго гадали, кто может скрываться за таким «ником» и зачем ему все это нужно. Пытались вычислить его по адресу. Но задача оказалась из разряда нерешаемых. Адрес, указанный в качестве обратного, был каким-то хитрым. А всю цепочку не смог отследить даже знакомый продвинутый компьютерщик. Лера однажды спросила у Отшельника напрямую, зачем весь этот маскарад, на что тот ответил: «Так интереснее».

Загадочный Отшельник был поистине энциклопедически образован. Он знал так много, что Лера одно время предполагала, что это какой-нибудь профессор развлекается на досуге. Но профессор чего? Определить сферу его деятельности было сложно – он обладал познаниями в самых разных областях. Погадав какое-то время и представляя Отшельника то ребенком-вундеркиндом, то нобелевским лауреатом, Лера успокоилась. Ну нравится человеку так проводить свободное время – ради бога. Она же только в выигрыше от данного хобби.

На этот раз Отшельник разразился речью о предвоенной Германии. В другое время Лера с интересом почитала бы, но сейчас ей было не до немцев. Она написала письмо с просьбой сообщить хоть что-нибудь о гадалке Смирновой. Добавила: «Очень срочно, вопрос жизни и смерти», и отправив почту, принялась ждать ответа.

«Непонятная все-таки история. Откуда эта женщина могла знать меня, – думала Лера, – ведь просто так незнакомому человеку квартиру свою не подаришь. Значит, мы должны были где-то с ней пересекаться, с этой таинственной особой… – Она не могла припомнить ни одной лично ей знакомой гадалки. С ними обычно общался начальник. – А то, что нашли Смирнову около моего дота, – случайность или нет? Ведь рядом полным-полно других осколков войны – нет, надо же было обязательно выбрать именно этот дот. Сколько, интересно, человек знают о нем? Не о том, что в этом месте есть дот, а о его секрете? Дед знал, бабушка – но их уже нет, родители – те далеко. Кто еще? Федор. Ну, Вика знает. Так Вика в Москве, а Федор в командировке… – Снова запел мобильник. – Интересно, кто мне все время названивает?..»

6

«Если ты в жизни плывешь по течению, то должен быть внимателен к знакам, которые посылает тебе судьба. Умению распознать и правильно истолковать знак можно научиться. Об этом написано множество книг. Но ни одна из них не заменит тебе личного опыта и собственных ошибок, при помощи которых обычные люди приобретают житейскую мудрость».

Лера отложила книгу и закрыла глаза. Это старенькое издание попалось ей, когда она, не зная, что предпринять, оглядывала комнату. Пролистав несколько страниц, она наткнулась на заголовок: «Знаки судьбы». Это было любопытное чтение, и наводило оно на занятные мысли. То, что с ней произошло, относилось даже не к знакам (знак – это так, явление, которое можно и не заметить), а прямо-таки к основному уроку судьбы. Именно так классифицировались явления данного порядка в «Знаках судьбы». И от того, правильно ли поймешь, какой урок должен усвоить, и какие выводы сделаешь, зависит твое будущее.

Мысль о том, что происходящее в жизни имеет причину во внутреннем устройстве человека, была близка ей. Если случается что-то и это что-то тебе не нравится – значит, где-то ты допустил ошибку. Эти смутные подозрения и раньше бродили в ее голове, но до конца оформиться в связные предложения не могли.

Что считать ошибкой, спрашивала она себя, закрыв глаза – так было легче сосредоточиться. Бегство от мужа? Этого она не должна была делать? Но почему ей так хорошо жилось здесь? Интересно, а чувства могут считаться ошибкой? Неправильные чувства, за которые бывает расплата? И что делать – вернуться к Федору? Но тогда она будет обречена на жизнь с хроническим чувством вины. Чтобы у них появилось подобие согласия, ей придется уйти с работы, которая так раздражает его. Значит, и приход в издательство попадает в разряд ошибок. Она устроилась туда случайно. И пришлась там ко двору, и ей это понравилось. Это что, тоже неправильно?

Или ошибкой была вся ее жизнь, такая нелепая и путаная, что она никак не могла разобрать, что в ней является причиной, а что – следствием. Где-то по дороге она совершила первую ошибку, ту, главную, с которой все и началось.

Лера попыталась припомнить, с какого момента ее жизнь повернула не в ту сторону. С того дня, когда она уехала из Питера? Но она была мала, и выбор совершили за нее. Его сделали родственники. Так что вряд ли в этом ее вина. Что еще? Неизменное желание вернуться? Представить свою жизнь без города на Неве она не могла. Так хотелось вернуться туда, поближе к деду, наверное, из-за детских воспоминаний, а может, чтобы понять причину его внезапного исчезновения. Лера надеялась, что дед возникнет снова откуда-то из небытия, если она поселится там, где они жили когда-то вместе. Этого не произошло, потому что просто не могло произойти. Это противоречило всем законам земного бытия. Значит, именно тогда она что-то нарушила эгоистичным своим желанием – неправильным, недопустимым, противоестественным. Нельзя верить в чудеса безнаказанно.

Или вернулась не вовремя? Она хотела ехать в Питер сразу после выпускного, и билет был куплен. Она мысленно гуляла по питерским улицам, предвкушая новую жизнь. Настоящую жизнь. Но поездку отложили. Из-за этого дурацкого выпускного. Она и идти-то на него не хотела, но… Так принято. В шестнадцать лет трудно поступать согласно собственным желаниям. Да и зачем родителей обижать… И потом она делала в своей жизни вовсе не то, что хотелось лично ей.

Да, видимо, выпускной вечер и был той главной ошибкой…

На улице что-то загромыхало. Вздрогнув, Лера сообразила, что это, скорее всего, первый майский гром добрался и до их северных широт. Ну наконец-то, значит, лето близко. Она ждала этого дождя дней десять, синоптики все обещали грозовые ливни, но, как обычно бывает, всю декаду стояла жаркая солнечная погода. Теперь же, когда прогноз выдал информацию «без осадков», сразу же пошел дождь. «Ну чего бы им сразу было не пообещать солнышко, – подумала Лера, – тогда и дождь добрался бы до нас раньше».

И перед выпускным тоже шел дождь… Как давно это было! Воспоминания хлынули в нее вместе с ливнем за пределами «бункера». И она не пыталась отбросить их, как всегда поступала с тем, что было неприятно. Тогда… Они собирались на вечер, а за окнами…

…К шести стало ясно, что Белозеровы опаздывают. В небольшом приморском городке, где они жили, второй день лил дождь, и небо, прояснившееся было после обеда, к вечеру вновь заволокло тучами. Потоп за окнами не то чтобы мешал им в сборах, но некоторым образом отвлекал от дела. В доме гадали, прекратится ли ливень к вечеру.

– Какая подлость, – злилась шестнадцатилетняя Лера. – Весь июнь стояла дикая жара и ни разу не упало ни капли. А тут – на тебе, прямо сезон дождей.

Лера уродилась шатенкой со смуглой кожей, с которой целый год не сходил загар. Не в пример рано сформировавшимся одноклассницам она, казалось, состояла из одних конечностей и не имела никакого отношения ни к пробуждающейся женственности, ни к проблемам, со всем этим связанным. Она выглядела бесполой, словно ребенок, несмотря на то что вымахала за метр семьдесят. За глаза ее могли назвать жирафой, но в лицо никто никогда этого не делал: уж больно непонятным был ее взгляд – над таким обычно не смеются.

Глаза и впрямь удивляли: светлые, почти прозрачные, будто слегка подсвеченные льдинки с очень темной окантовкой – таким бывает ночное небо на юге. Края у этой полосы были неровными, они вгрызались в радужку, словно старались ее завоевать. А когда Лера злилась или волновалась, окантовка оживала и приходила в движение, быстро поглощая собой все пространство радужки, что вкупе с расширяющимися зрачками давало жутковатый эффект – глаза становились очень темными, почти черными. Это напоминало наступление южной ночи – раз, и дня как не бывало, сплошной мрак кругом.

– Ты так похожа на деда, что по тебе можно законы наследственности изучать, – говорила мать Леры, Александра Федоровна. Сама она на отца не походила нисколько, разве что стала, как и он, врачом.

– А характер? – интересовалась Лера.

– И привычки у тебя такие, что можно подумать, мы не принимали никакого участия в твоем воспитании. Теперь я верю, что все закладывается до шести лет. А ведь с нами ты живешь гораздо дольше, чем с ним. Загадочная наука педагогика, – резюмировала потомственный врач, – никаких тебе четких правил или законов. Все расплывчато.

– Мама, – смеялась в ответ Лера, – не издевайся над наукой. Из правил всегда бывают исключения.

– И ты – из их числа?

– Почему нет?

– В молодости все мнят себя исключениями, а потом бывают неприятно удивлены, обнаружив, что это лишь иллюзия. Посмотри только, в чем ты идешь на выпускной! Ведь никто не поймет!

– А надо, чтобы понимали?

– Так гораздо легче жить. Все играют по одним правилам. А исключениям приходится нелегко.

– Деду тоже?

– Он вообще ни во что не вписывался. Удачу вместо комнатной собачки держал. Такое, к сожалению, не передается по наследству.

– А вдруг?

– Поживем – увидим. Поторапливайся.

– Ну когда же я уеду отсюда?!

Лера частенько повторяла эту фразу в разных вариациях, но не потому, что не любила родителей – напротив, она считала их лучшими в мире. Так говорят все, стремящиеся к чему-то новому, неизведанному. Они ждут начала прекрасной взрослой жизни, уверенные, что в ней-то все будет не так, как сейчас. По-настоящему.

Мечты и надежды Леры всегда были связаны с Питером. Этот город приходил к ней по ночам, заполняя собой каждую клеточку ее существа. Она настолько пропиталась им в детстве, что все впечатления последующей жизни не смогли затмить эти яркие воспоминания.

Она стремилась туда еще и по другой причине. Дед. Именно из-за него ей и было необходимо попасть только в Питер. Ни один другой город на земле не смог бы заменить ей Северной столицы. Она точно так же рвалась бы назад, увези ее в любые, самые лучшие края. Они с дедом понимали друг друга с полуслова. Да что там слова – они могли разговаривать молча, лишь обмениваясь взглядами. Ни с кем другим у нее так не получалось.

Лера прожила рядом с дедом первые семь лет своей жизни, не задумываясь, что можно существовать как-то иначе. Или где-то в другом месте. Все казалось таким естественным. Она осознала, чего лишилась, только после того как потеряла все это. Чувство утраты угнездилось в душе и периодически оживало где-то внутри, оставляя странную пустоту в районе солнечного сплетения.

Она ждала. Словно гусеница, окуклилась и сидела в своем коконе, мало обращая внимания на происходящее вокруг и прислушиваясь лишь к своим биологическим часам – так бабочка точно знает, когда наступает время раскрыть крылья и вылупиться на свет божий. Лера все эти годы жила двумя… даже не половинами, а разными версиями себя. Одна учила уроки, общалась со сверстниками, учителями и родителями, купалась в море и гуляла по городу. Другая – замерла в ожидании. Ее время приближалось.

Актовый зал встретил их недружелюбно. Тяжелые бархатные шторы добавляли хмурости и без того пасмурному дню, и даже россыпь светящихся лампочек не в силах была развеять этот сумрак. Все выглядело каким-то угрюмым, словно впереди их ожидало не веселье, а суровые испытания.

Пока шли последние приготовления к торжеству, Лера осматривала школу, видя ее совсем другими глазами – стороннего наблюдателя, который не имеет к этому месту никакого отношения. Это было странное чувство: словно она наконец-то вышла за пределы какой-то территории после долгих лет и многих попыток вырваться. Оглядываясь на годы, проведенные в этом здании, она удивлялась себе, не понимая, как могла так долго терпеть. За эти девять лет она так и не сумела ни с кем сойтись близко – что-то не складывалось ни с дружбой, ни с общими увлечениями. Наконец-то это стало не важным – она выросла.

С одноклассниками и учителями Лера всегда была ровна и приветлива. Никто не слышал, чтобы она кричала, ругалась, выходила из себя, как большинство подростков. Ее часто ставили в пример другим. В этой спокойной сдержанности можно было бы увидеть зачатки эмоциональной черствости, но большинство родителей мечтают о таких вот беспроблемных детях, которые не балуются, не озорничают, не капризничают. Они тихие и спокойные. Много читают и хорошо учатся. Проблемы с такими детьми начинаются потом. А родители… они не знают, что творится в душе их чада, что по-настоящему его трогает и волнует. Они видят лишь замечательный фасад и подразумевают, что и внутреннее убранство выглядит под стать.

Вечер протекал по стандартной схеме и плавно перешел в дискотеку. После нескольких танцев Лера устала. Она выскользнула из зала и отправилась бродить по школе в надежде отыскать помещение, где можно немного побыть в одиночестве и отдохнуть от бесполезной суеты.

Школа выглядела пустынной. В тишине, притаившейся в классах, застыло что-то печальное и торжественное одновременно. Смех и негромкие голоса, раздававшиеся в самых неожиданных местах, говорили о том, что этот сумрак не так уж и необитаем, как кажется.

Леру охватило смутное беспокойство. Пытаясь отделаться от неприятного чувства, она толкнула первую попавшуюся дверь и вошла в класс, где была устроена гардеробная. Плащи, сумки, зонты и пакеты, вперемешку сваленные на партах, коробки разных размеров, обувь и другие непонятные предметы занимали большую часть комнаты.

Беспокойство не уходило. «А ведь завтра я никуда не уеду», – вдруг подумала Лера и испугалась этой мысли, такой отчетливой и ясной, словно кто-то сказал ей эти слова прямо в ухо. Устав от попыток настроить себя на мажорный лад, она села на пол среди груды вещей и попыталась заплакать.

– Нет! – вырвалось у нее. – Не хочу!

И тут же чья-то рука схватила ее за платье.

– Кто тут? – Голос Леры зазвучал теперь на удивление спокойно, и лишь сам вопрос был задан с некоторым запозданием.

– Белозерова, ты? – глухо раздалось в ответ, а через несколько мгновений перед ней возник и обладатель голоса – Саша-спортсмен. – А я все думаю, кого занесло в мое логово?

В темноте разглядеть что-либо оказалось сложновато, но, постепенно привыкнув, она смогла оценить его растрепанный и заспанный вид и ярко блестевшие глаза.

– Хорош, – рассмеялась Лера. – А Наташа в курсе?

– От нее и скрываюсь, надоела – спасу нет. Следит все время. Этого нельзя, того не делай. Да мать меня меньше воспитывает, честное слово!

– Значит, судьба.

– Это еще что такое? Ты вот умная, скажи, почему мне так погано?

– Пить надо меньше, вот и не будет погано.

– И ты туда же. Давай лучше выпьем, праздник все-таки. – Саша пошарил где-то среди пакетов и извлек открытую бутылку шампанского.

– И это ты, гордость школы, сидишь здесь в одиночестве и хлещешь шампанское из горла? Кто бы мог подумать! А как же спортивный режим?

– Сегодня можно. Имеет право человек расслабиться или нет? Или я каждый день школу заканчиваю? – Саша протянул Лере бутылку: – Давай, умница-разумница, начинай новую жизнь.

Что-то Лере в нем не нравилось – то ли тон, то ли взгляд, то ли что-то еще. Беспокойство снова вынырнуло из мрака, и чтобы загнать его куда подальше, Лера глотнула шампанского прямо из горлышка. Напиток оказался выдохшимся и теплым.

– Тьфу, гадость какая, – не удержалась она от комментария, – и как это люди пьют такое?

– Ничего другого не осталось.

Сиреневый вечер глухо гас за окнами. Дождь, не успевший просочиться в землю, теперь активно испарялся, устремляясь вверх от жары. В помещении было душно и влажно, словно в оранжерее. За окнами повсюду расстилался туман. Они сидели в захламленном классе, и Лере казалось, что они – последние люди на земле.

– Как можно было так влипнуть? – нарушил тишину Саша. – Вот объясни. Почему я все время делаю совсем не то, что хочу?

– Как это?

– Ну, хотел стать футболистом. Всегда. Люблю футбол до ужаса.

– Почему же пошел в волейбол?

– Отдали потому что. Вот и все дела. И ведь сразу получаться стало, как назло. Я потом перейти хотел, да все отговаривать начали – тренер, ребята, мать. Навалились, в общем, кучей. Куда мне против всех?

– И кто виноват?

– Да сам я, сам. Потому и тошно. Не смог рискнуть. Побоялся. Ненавижу.

– Кого?

– Всех. Себя в первую очередь. До сих пор футбол смотреть не могу. Как увижу – прямо нож в сердце. Слабак.

– Вообще-то очень вредно так к себе относиться.

– Да плевать мне, что вредно, а что нет! Вот и в институт этот физкультурный не хочу. Да кто же меня спросил – без экзаменов берут, и все, вперед, давай учись. И Наташка мне не то чтобы очень нравится, а жениться придется. Тоже никто моего согласия не спрашивал, а уже к свадьбе готовятся, у них все решено. А я так, вроде и ни при чем. Никто меня ни разу не спросил, чего я хочу. По-настоящему. Понимаешь? Всем до лампочки. Вот ты вроде другая… Хочешь, все брошу и поеду в Питер?

– И что будешь делать там?

– Поступлю куда-нибудь, не совсем же я дурак. Ты-то как, не против?

– При чем здесь я? Ты сам должен решить, что тебе нужно. Я пойду. – Лера попыталась встать.

– Погоди.

Саша робко коснулся Леры и поцеловал ей руку. И почти сразу же пространство вокруг словно поплыло у нее перед глазами. Пытаясь понять эти странные метаморфозы, Лера непроизвольно закрыла глаза – происходящее пугало. Мир словно поворачивался неизвестной стороной, и она впала в какое-то оцепенение, не в силах пошевелиться.

Постепенно она заметила, что все происходящее имеет какой-то ритм. Приливная волна то накрывала ее с головой, то отпускала и еле слышно урчала внутри, набирая сил перед новым рывком. Она чувствовала силу, свернувшуюся внутри калачиком где-то в районе солнечного сплетения, и ее напугала скрытая в ней мощь. Ей казалось, что если она расслабится и отпустит себя, то волна, словно цунами, сметет все вокруг.

– Пусти, слышишь!

Поглощенные борьбой, они не заметили, что в классе появился кто-то еще. Человек стоял и смотрел на них. И в какой-то момент действующие лица разворачивающейся перед ним сцены, видимо, были опознаны.

– Чем вы тут занимаетесь? – Голос Наташи был полон негодования.

Сашины руки вмиг утратили силу, и Лера поскорее отодвинулась на безопасное расстояние.

– Что происходит? – Судя по голосу, Наташа была близка к истерике.

– Опять шпионишь? Ну что ты всюду таскаешься за мной? – Злоба, перемешанная с отчаянием, придавала Сашиным словам какой-то угрожающий оттенок. – Молчишь? Нечего сказать? – Он легко поднялся и шагнул в сторону Наташи.

В его движениях было что-то безумное. Он шел молча. Весь его вид выражал такую угрозу, что Наташа непроизвольно попятилась. Саша продолжал идти в ее сторону, выкрикивая резкие и невнятные слова, а Наташа отступала к окну.

Эта сцена, освещенная лишь светом уличного фонаря, казалась призрачной и нереальной, как в кино.

– Саша! Прекрати! Ты сошел с ума! – Лера попыталась отвлечь его.

Саша повернул голову на этот непонятный звук, то ли всхлип, то ли хрип, и этих мгновений оказалось достаточно.

Наташа ухватилась за ручку оконной рамы, потянула ее на себя и исчезла в проеме.

Стало удивительно тихо. Открытое окно медленно, бесшумно раскачивалось. С улицы тоже не было слышно ничего. Словно Наташа растворилась в этой тишине.

Некоторое время Лера и Саша пребывали в оцепенении. А затем бросились к окну. Внизу на асфальте белело какое-то пятно. Неясный свет от фонаря не достигал его. Приглядевшись, Лера поняла, что это Наташино платье. Комната, из которой выпрыгнула девушка, располагалась на первом этаже, но это была старая постройка и подоконник находился довольно высоко. При неудачном приземлении можно было не только переломать себе кости, но и запросто свернуть шею.

Наташа не шевелилась.

– Если с ней что-то случилось, я тебя убью. Задушу собственными руками! – Лера сжала пальцы, демонстрируя, как именно она это сделает.

Она понимала, что несет какую-то чепуху, что с Наташей это самое «что-то» уже случилось, но язык отказывался произносить страшное слово «умерла». Саша понял, что именно она хотела сказать. Но сам он говорить почему-то не мог и лишь с обреченностью смотрел вниз.

– Что стоишь?! Пойди скорее посмотри, что с ней. – Лера сама не знала, что нужно делать, но стоять молча было просто невыносимо.

Саша легко вспрыгнул на подоконник и через мгновение уже был возле Наташи.

– Пульс… – проговорил он, поднимая голову к окну.

– Что пульс?

– Есть. Но она… вроде… без сознания. – И он попытался дотронуться до ее лица.

– Не трогай! – Голос Леры снова сел от испуга. – Она так неестественно лежит. Я схожу за мамой.