Линия Маннергейма

– На турбазе будет.

– Ее что, японцы собираются посетить?

– Вроде того.

Василий Петрович внимательнейшим образом рассмотрел каждый булыжник, а затем аккуратно сложил все назад.

– Не подходят мои камни для сада? – поинтересовалась Лера.

– Нет, – констатировал капитан, – другого размера нужны.

– Может, все-таки напоить вас кофе? А то больно на вас смотреть.

– Нечего меня жалеть, себя бы лучше поберегли, – хмуро буркнул капитан.

– Не хотите – не надо, – обиделась Лера. Как с ним себя вести, непонятно. Хотела по-человечески, а он прямо волком смотрит…

– Вы не вспомнили ничего? Про ту женщину?

– Не получается. Показалось что-то.

– Ладно, пойдемте, варите ваш кофе.

Но кофе он так и не попробовал. Взял чашку, долго держал ее в руках, понюхал и отставил.

– Не нравится? – спросила Лера.

– Я привык к другому.

– Растворимого у меня нет. Может, чаю?

– Нет. Лучше посмотрите еще раз фотографии, глядишь, чего и вспомнится.

– Не надо, – попыталась возразить Лера, но капитан уже протягивал ей пачку.

Она с неохотой взглянула. Это были другие фотографии. На них женщина была снята в разных ракурсах. Лера перебирала их в руках, но когда дошла до снимка, на котором видна была рана, положила всю пачку на стол.

– Не могу смотреть. Вряд ли это поможет. Я ее не знаю.

– Вы уверены?

– Конечно.

– А Лидия Сергеевна Смирнова вам не знакома?

– Нет. А кто это?

– Она, – капитан кивнул на стопку фотографий.

– Но я же сказала, что не помню ее.

– Значит, не знаете?

– Ну чего вы от меня хотите? – разозлилась Лера. Нет, все-таки с этими представителями власти нельзя по-человечески. – Я что, неясно выражаюсь? Или у меня дикция плохая? Или у вас что-то со слухом?

– Со слухом все в порядке. А хочу я, чтобы вы объяснили мне, по какой причине совершенно незнакомая, как вы утверждаете, женщина оставила вам свою квартиру?

– Что? – оторопела Лера. – Вы шутите?

– Если бы.

– Но этого просто не может быть! Здесь какая-то ошибка. Как она могла оставить мне квартиру?

– По дарственной. Так что вам даже полгода ждать не придется. Можете хоть завтра вступать во владение.

– Ерунда какая-то! А вы уверены, что… Какая квартира? Зачем?..

– Хорошая квартира, между прочим. В историческом центре Петербурга.

– Тут что-то не так! Вы уверены, что она оставила ее именно мне?

– Вы ведь Белозерова Валерия Павловна, проживаете по адресу: поселок Ярви, улица Сосновая, дом двадцать два?

– Я, – растерянно произнесла Лера. – Ничего не понимаю. Как ее зовут, вы сказали?

– Звали. Смирнова Лидия Сергеевна, сорок девятого года рождения, русская, не замужем, детей нет. Инвалид второй группы. Занималась гаданием.

– Чем?

– Гадалка была. Или, как сейчас их называют, экстрасенс. Вам это ни о чем не говорит?

– Может быть… Нет…

– Продолжайте.

– Может, она приходила к нам в издательство?

– Может, и приходила, я же не знаю. Вспоминайте.

– Не помню я такой.

– Интересно получается. Жила себе гадалка, не тужила. А тут – раз! – написала дарственную на квартиру, и нет ее. Ведь и месяца не прошло, как она отдарила вам жилье. Могли бы и подольше подождать.

– Я ничего не понимаю! Что происходит?

– Вы вспоминайте, вспоминайте. Мы все проверим. А вдруг выяснится, что вы ей книжку обещали издать, а она вам квартиру за это?

– С ума сошли?.. Тогда уж не мне, а директору, я всего лишь редактор. Ничего не решаю.

– А стрелки переводить не надо. Нехорошо. Проверим и директора. Как зовут?

– Потапов Евгений Александрович.

– Издательство как называется?

– «Орфей».

Капитан что-то черканул в блокноте. Глядя на то, как он выводит каракули, Лера лихорадочно соображала, откуда же могла взяться эта гадалка со своей квартирой. Такое в издательстве не практиковалось. Да и вообще, это предположение больше смахивало на бред или на… Она так и не успела додумать, на что еще, – капитан снова ее огорошил:

– Расскажите подробно, что вы делали в пятницу.

– На работе была.

– Я понял. Давайте с утра. Когда пришли, что делали и так далее по порядку. Кстати, где вы живете в городе?

– В квартире.

– Так у вас уже есть жилплощадь?

– Это квартира мужа.

– Где находится?

– В Автово.

– По-нят-но. Захотелось, значит, поближе к Пушкину переехать?

– К какому Пушкину?

– К Александру Сергеевичу, конечно. Любите Пушкина?

– Прекратите, господин… капитан.

– Это у вас господа, а у нас пока еще граждане.

– Хорошо, гражданин капитан. Не надо. Пожалуйста. Почему вы мне не верите?

– Давайте про пятницу, – проигнорировал Василий Петрович Лерин вопрос-мольбу. – Вспоминайте, где были, что делали.

– А, это вы про алиби?

– Вы не вопросы задавайте, а отвечайте на них. Алиби не алиби – там разберемся.

– Сейчас, вспомню только… Приехала в четверг. Была в конторе, смотрела… новые варианты оформления…

– Где расположено издательство?

– На Фонтанке. Недалеко от цирка Чинизелли.

– Народу сколько работает?

– Четыре человека. Бухгалтер, дизайнер, он же верстальщик, секретарь и я.

– А директор?

– Ну, и директор.

– Значит, пять.

– Это всего. Только начальник – он ведь не работник, а хозяин. Так что – четыре.

– И вы справляетесь?

– Более-менее. Всегда можно привлечь нужного человека со стороны. По договору.

– Часто такое практикуется?

– Несколько раз в год. Обычно это нужно, когда тема какая-нибудь специфическая у книги.

– А что вы издаете? Стихи?

– Почему стихи?

– Ну, Орфей вроде поэт какой-то был?

– Не совсем. «Орфей» означает «исцеляющий светом». Он считается одним из великих посвященных. Орфей, или арфа, как называем мы музыкальный инструмент…

– Не надо мне тут лекций, – скривился капитан. – Про что книги? По музыке, что ли?

– В основном мы издаем эзотерическую литературу.

– Какую-какую?

– Про всякую мистику, гадания, нетрадиционные методы лечения и тому подобное.

– Угу. Значит, гадание – по вашей части?

– По нашей, – понуро согласилась Лера.

– И Лидия Смирнова, говорите, к вам не обращалась?

– Если и обращалась, то без меня. Я про нее не слышала. И книг под таким именем у нас не выходило. Если только она не печаталась под каким-нибудь псевдонимом. Но все равно я должна была ее видеть. Подготовка книги – процесс длительный.

Василий Петрович опять стал что-то писать. Лера задумалась. Во всей этой истории было нечто неправильное. Она не могла найти хоть какое-нибудь объяснение произошедшему, словно действие разворачивалось не в жизни, а в пьесе абсурда. Эта квартира, зачем она ей? Не нужна ей никакая квартира, ей и здесь хорошо. Вот если бы она, Лера, захотела подарить кому-то свой дом, то познакомилась бы с этим человеком. А так – непонятно все, необъяснимо…

– Вы про пятницу вспомнили? – вернул ее из раздумий участковый.

– А, да. Мне позвонил Потапыч…

– Кто?

– Евгений Александрович, директор.

– Куда он звонил?

– На мобильник. Я еще спала. Поэтому не скажу точно, во сколько это было. Где-то около одиннадцати.

– Долго же вы спите!

– Накануне мы работали допоздна.

– Дальше?

– Потапыч сказал, что у нас брак и нужно срочно исправлять что-то в макете. Дело в том, что книгу вела не я, а как раз приглашенный человек. Она про тайные немецкие общества, я этой темой не владею, вот и взяли специалиста. В пятницу надо было отдавать книгу в печать, директор просматривал макет и обнаружил множество ошибок в иностранных словах и вообще… Попросил срочно разыскать Валентина Ивановича.

– А это кто такой?

– Историк, германист. Он занимался книгой. Его не было в городе, куда-то уехал, пришлось выкручиваться самим. Мы долго сидели в издательстве, выискивали неточности, потом подъехал верстальщик и внес нужные исправления. Затем нужно было вывести новые пленки. Я поехала в «Классику»…

– Куда?

– Это контора такая, они выводят пленки.

– И где это находится?

– В начале Невского. Там, где кассы Аэрофлота, только на пятом этаже. Я сделала срочный заказ и ждала.

– Во сколько это было?

– Часа в четыре, наверное, или в пять пришла и часа два еще сидела.

– Они как работают?

– Круглосуточно. И без выходных.

– Понятно. И вы все время находились в этой «Классике»?

– Да… Хотя нет, выходила кофейку попить. Там недалеко кофейня есть.

– В котором часу выходили?

– Да не смотрю я поминутно на часы! Я их вообще не ношу!

– Как же время узнаете?

– По мобильнику. А там, кстати, в конторе этой, при входе охранник сидит, он записывает в журнал, кто пришел, зачем и когда. Так что можно будет все проверить.

– Обязательно. Дальше что делали?

– Позвонила Евгению Александровичу, сказала, что все готово, он приехал и забрал пленки.

– Где вы с ним встречались? В этой самой «Классике»?

– Я ждала его в кофейне.

– Значит, вы заходили туда дважды за короткое время? Вас могут там помнить?

– Откуда я знаю?

– Вы одна сидели за столом или подсаживались к кому-нибудь?

– Не помню, по-моему, одна. У меня же тубус был с пленками, он громоздкий, да и беречь его надо было как зеницу ока. Я больше в окно смотрела, ждала Потапыча.

– Потом?

– Отдала тубус, он поехал в типографию, а я в Автово.

– Домой, значит?

– Да.

– А муж где был?

– В командировке.

– Никто к вам не приезжал? Соседи не заходили?

– Нет.

– Может, видели кого-нибудь, когда поднимались в квартиру?

– Никого не заметила. – Лера задумалась. – А… вспомнила. Мне Потапыч звонил из типографии сказать, что все хорошо.

– Во сколько?

– Часов в десять.

– А типографии, что, тоже круглосуточно работают?

– Некоторые да. У них есть ночные смены.

– А этот ваш директор звонил на городской телефон?

– На мобильный.

– Значит, вы в это время могли быть где угодно.

– Теоретически – да. Но я была в квартире.

– И никто не может этого подтвердить?

– Ну откуда я могла знать, что мне придется доказывать свое пребывание где бы то ни было? Вы же наверняка знаете, что об алиби обычно заботятся преступники.

– Не судите по книгам. В жизни все иначе. – Капитан выдержал паузу и сделал новое сенсационное заявление: – А вас, между прочим, видели в доме убитой в пятницу.

– В каком еще доме?

– В том самом, где расположена квартира.

– Я понятия не имею, где она расположена. И кто это мог там меня видеть? Меня что, весь дом уже знает?

– Соседка видела женщину около двери гражданки Смирновой и очень хорошо ее разглядела. По описанию – вылитая вы.

– Она ошибается. Это была не я. В тех домах, где я была в пятницу, нет никаких квартир, одни офисы. За исключением дома в Автово. Но ведь квартира эта злосчастная где-то в другом месте находится, если вы говорите про исторический центр?

– Как раз недалеко от Невского. И по вашим же утверждениям, вы были примерно в тех местах в то время. Так что могли и заглянуть.

– Никуда я не заглядывала. Во сколько меня там видели?

– В шестом часу.

– Это вообще ни в какие рамки не укладывается!

– Как раз очень хорошо укладывается! Так что давайте проедем в отделение, а затем проведем очную ставку. Видели, небось, как это делается? Це подставные, це понятые, – процитировал капитан известную фразу из фильма «Место встречи изменить нельзя».

– Вы хотите меня арестовать?

– Видно, невнимательно смотрели. Чтобы арестовать, нужно…

– Да, ордер, по-моему, если я правильно помню. А он у вас есть?

– Собирайтесь, потом все узнаете. Познакомитесь с работой милиции вживую, так сказать. Это поинтереснее книжек будет.

– Но вы не имеете права! – возмутилась Лера.

– Я могу задержать вас. До выяснения обстоятельств. На трое суток. Показать, где это написано?

– Поверю на слово. А что брать с собой? Сухарей не насушила.

– Набор для маникюра.

– Вы шутите так? Я переоденусь, можно? А душ нельзя принять? Я же после садовых работ.

– Хорошо, только я осмотрю ванную. Вдруг там окно, и вы сбежите куда подальше.

– Осматривайте.

Лера провела капитана в ванную комнату. Он убедился, что никакого окна там нет, внимательно осмотрел стены и даже простучал кафельную плитку по периметру. Кафель был старый, весь в желтоватых разводах, но держался крепко. Капитану, видимо, состояние ванной опасений не внушило, и он разрешил Лере остаться там в одиночестве.

– Только я буду около двери. Так что и не думайте сбежать.

– Куда я денусь!

Капитан стоял, слушая, как шумит вода. «Долго что-то моется, – думал он. – Но кто их разберет, женщин, может, это для них обычное дело». Минут через двадцать его обуяло беспокойство. Он забарабанил в дверь и, не дождавшись ответа, стал кричать:

– Валерия Павловна! Давайте скорее. Выходите, не то я дверь сломаю.

В ответ не раздалось ни звука, только струи по-прежнему барабанили по ванной.

Через несколько минут безответных криков он начал вышибать дверь. Она, зараза, оказалась крепкой. «На совесть делали, не то что сейчас», – подумал капитан. Раза с двадцатого дверь все-таки поддалась.

В ванной никого не было. Капитан недоверчиво оглядел каждый ее уголок, проверил даже сливное отверстие и заглянул за трубы. Везде было пусто.

– Ведьма! – сказал он в сердцах. Дальше уже пошел набор из непечатных слов. – Точно ведьма. Куда она могла деться?..

4

Федор Андреев отложил в сторону телефон. В который раз он набирал номера, какие мог припомнить, но бесполезно. «Куда же она запропастилась?» – думал Федор, глядя на новенький мобильник. Пришлось купить – старый у него украли в дороге, когда возвращался из командировки, а обходиться без мобильной связи он уже не умел и в пятницу первым делом занялся решением этой проблемы.

– Что, кого-то найти не можешь? – поинтересовался проходивший мимо грузноватый мужчина с характерным пивным брюшком. Федор все никак не мог запомнить его имени.

– Жену, – ответил он нехотя. – Вот, делась куда-то.

– Жены – они такие, – изрек любитель пива, – за ними пригляд нужен. А то зазеваешься – и нет ее. – Он засмеялся и подмигнул Федору.

Федор поморщился от неудачной шутки и пошел собираться. Чувствовал он себя скверно, ни кофе, ни минералка, которой он выхлебал почти полбутылки, запивая таблетку аспирина, облегчения не принесли. Трехдневные гулянья уже давались ему с трудом. Это раньше он мог пить каждый день и вставать на следующее утро свеженьким. «Старость дышит в затылок, – замелькали в голове мысли, – скоро сорок стукнет. Пора итоги подводить, а где они? Дом не построил, дерево, правда, посадил, а вот сына…»

Мысль о сыне снова заставила его взяться за телефон. «Опять не отвечает. Где же она шляется? На работе не появлялась, дома нет, мобильник тоже молчит. И чего я сюда поперся?» – сетовал он, разыскивая сумку среди сваленных в кучу вещей.

Он приехал в пятницу из командировки, привез новый материал и целый день торчал в редакции, чтобы успеть сдать его в номер. Потом главный принялся публично хвалить его и ставить в пример, набежали коллеги и предложили это дело отметить. Они потащились в ближайшее заведение и праздновали творческую удачу, а через некоторое время кто-то предложил поехать продолжать к нему на дачу. Выходные прошли в каком-то угаре. Они вроде бы даже ходили купаться на озеро, и вода оказалась зверски ледяной… Это Федор помнил хорошо. А вот остальное – туманно.

Когда хозяева сказали, что им надо в город, и выяснилось, что уже понедельник, он даже растерялся. И вспомнил, что машину свою оставил около редакции, поэтому мысль о том, чтобы заехать в Ярви, раз уж оказался неподалеку, пришлось оставить. Тем более никто к телефону не подходил. Нет, ну куда можно отправиться с утра в понедельник, прикидывал он, хотя время было уже далеко не утреннее. Но с похмелья соображалось тяжело.

Они молча расселись по машинам и всю дорогу так же уныло молчали. Разговоры разговаривать не хотелось. После трехдневного марафона требовался длительный восстановительный период. Поэтому кто мог – подремывал, кто тупо пялился на природу, а кто размышлял о вечном.

Федор думал о Лере. Не задалась у них семейная жизнь, не склеивалось как-то. Сколько лет вместе, а все порознь. Не о такой жене он мечтал: ему хотелось видеть рядом боевую подругу, а не квелую зверушку, которой ни до чего нет дела. Он пытался увлечь ее в журналистику – ладно, не хочешь в газете, есть журналы, радио, телевидение, наконец. Он бы помог ей, если бы она только захотела. Пусть не журналистика, черт с ней, но она не стремилась заниматься никаким стоящим делом. Сидела в своем дурацком издательстве, читала всякий бред про встречи с пришельцами и прочую муть, общалась с какими-то сдвинутыми людьми и не желала для себя ничего другого. Этого он понять не мог.

Лера стала ужасно раздражать его в последнее время, настолько, что он предпочитал почаще уезжать в командировки или отсиживался на работе и у друзей, лишь бы не приходить домой. Ладно бы родила ребенка и занялась воспитанием, это он сумел бы понять. Так нет же. Она удивительно спокойно относилась к тому факту, что у них не было детей. Это ее тоже не волновало. Его волновало, а ее – нет. Это было неправильно. В ней вообще все было неправильно. Не по-людски.

Когда они познакомились, Лера выглядела такой трогательной, такой потерянной, словно искала и никак не могла найти опору. Он, как в таких случаях говорят, подставил свое плечо, воспитывал даже, помогал, вытаскивал из всяких передряг, в которые она постоянно влипала, и рассчитывал хотя бы на элементарное понимание. Вместо этого… А, что и думать… Он вовсе не собирался на ней жениться, ему в то время нравились совсем другие женщины – умные, уверенные в себе, толковые в профессии. А она просто была где-то рядом, смешила и умиляла одновременно, словно маленький неуклюжий щенок с разъезжающимися на полу лапами. Он слишком поздно понял, что процесс пошел дальше. Слишком поздно, чтобы его можно было остановить. Лера стала ему необходима.

Он знал, что она кинулась к нему скорей от растерянности или отчаяния, чем от большой любви. Имя его понравилось (так звали ее обожаемого деда), и он был даже благодарен родителям, что назвали Федором, а не иначе. И что никогда не называли сокращенными вариантами имени. Есть такие люди, к которым они не прилипают. Он всегда был Федором и никем больше.

Он надеялся, что все постепенно сложится, приложил массу усилий, чтобы вывести Леру из жизненной комы. Впустую. Он потратил свою жизнь на упертое похлеще любого барана непонятное существо неопределенного роду и племени. И уже хотелось отступить, пока не поздно.

Она опередила его. Умчалась в дедовский дом и поселилась там. Его это ужасно рассмешило – ну что такая, как она, будет делать в деревенском доме? Колоть дрова? Вести хозяйство? Он надеялся, что жена вскорости вернется назад, тихая, присмиревшая и изменившаяся. Но она засела в деревне, как сыч в берлоге, и похоже, не собиралась возвращаться. Она бросала трубку, как только он принимался проводить воспитательные процедуры. После того как случился этот фортель с отъездом в Ярви, он моментально забыл, что еще недавно сам собирался уйти от нее. Оставшись один, он понял, что хочет все вернуть. Но ехать в поселок был просто не в состоянии. Это уже слишком…

Он звонил ей почти каждый день, придумывая разные предлоги. Со смехом говорил, что готов пожертвовать машиной, раз уж она захотела жить в глуши. Надо же ей как-то добираться на работу. Она отвечала, что терпеть не может легковые автомобили, и уж если он хочет сделать ей приятное, пусть пригонит трактор. Она действительно не любила легковушки, они казались ей ужасно неудобными, и ни за что не соглашалась учиться водить машину. «Я не понимаю, – говорила она, – как можно радоваться тому, что садишься в консервную банку, для того чтобы, скрючившись в три погибели, переместиться из точки А в точку Б в таком неудобном положении. По-моему, это извращение».

Раньше его это веселило, а потом он все больше утверждался в мысли, что она непроходимая дура. Он думал, что сможет повлиять на нее, «сделать из нее человека», но она упорно отказывалась от всех попыток приобщить ее к какому-либо делу. Что у нее на уме, понять было невозможно. Может, у нее и ума-то никакого не было? Федор видел, что Лера привязана к нему, поначалу даже пыталась как-то заботиться, готовила что-то. Но со временем все превратилось в формальность. За эти полгода он много чего передумал и теперь понял, что надо все как-то окончательно решить. Либо она возвращается и они живут вместе, либо…

Федор вышел возле редакции, не успев додумать, что же будет в случае их расставания, и обнаружил, что из машины украли магнитолу. Не побрезговали и дворниками, и прочей мелочевкой. Пока он раздумывал, стоит ли обращаться в милицию, вмешалась погода. Как-то сразу, буквально в одно мгновение набежали тучи и грянул ливень. Он плюнул на все и решил ехать домой.

Под раскаты майского грома он вошел в квартиру и первым делом ринулся под горячий душ. Обсыхая и прихлебывая безвкусный чай, ощутил, что проголодался, а это было хорошим признаком – значит, похмелье отступает. На пути к холодильнику споткнулся о провод. Разглядев его внимательнее, вспомнил, что перед отъездом выдернул телефон из розетки. Шнур так и валялся на полу, хотя по другим признакам было заметно, что в квартире кто-то был. «Значит, приезжала, – констатировал он, прилаживая провод на место. – И чего я потащился на эту дачу, лучше бы добрался до дому. Глядишь, увиделись бы».

В холодильнике даже оказались запасы еды – Федора тронула такая забота. Прикидывая, что бы сварганить на скорую руку, он услышал, как зазвонил телефон. По привычке потянулся за мобильником, уронив пачку пельменей, и, чертыхнувшись, сообразил, что звонит городской. Бросился к нему, отшвырнув на ходу подвернувшийся кусок сыра, но, схватив трубку, не сразу решился заговорить.

– Ау, вы меня слышите? – раздался женский голос в трубке.

Это была не она.

– Слышу, – буркнул Федор, – кто вам нужен?

– Лера. Могу я поговорить с ней?

Голос был знакомым. «Наверное, с работы», – подумал он.

– Ее здесь нет. Могу передать, что вы звонили. Как вас зовут?

– Федор, это ты, что ли? А где Лера? Уехала?

– Я. Но вас припомнить не могу…

– Ты бы предпочел, чтобы меня вообще не существовало в природе. Викой меня зовут.

– Вика? Ты в Питере?

– Да, торчу здесь битую неделю. А вы куда запропастились? Я звоню все, звоню, никто трубку не берет. Я уж решила, что вы переехали.

– Это Лера переехала, а я все еще здесь.

– И где она обитает сейчас?

– В Ярви.

– И что она делает в этой дыре?

– Коров пасет, наверное. Поэтому на звонки не отвечает. Ей некогда.

– А какой там номер?

– Я же говорю, не подходит она к телефону. Я уж беспокоиться стал. И мобильник молчит.

– Ты мне все-таки скажи, ладно? Все телефоны. Я еще тут несколько дней тусоваться буду.

Федор назвал два номера.

– Спасибо за доброту. Если увидишь Леру, скажи, что я здесь, хорошо? Хотелось бы встретиться.

Так. Теперь еще Вика пожаловала. Ну почему она даже подруг себе выбирает поганых? Ни одного нормального человека рядом. Да что там, она вообще ни с кем общаться не хочет. Ни на какие тусовки ее не затащить, ни в гости. Уткнется в свои письмена и все твердит, что ей некогда. Ему так хотелось бы гордиться женой, ее успехами. И чтобы она видела – он не пустое место, тоже чего-то стоит. А она? Разве так должна вести себя жена?..

Теперь еще Вика. Федор терпеть ее не мог со студенческих времен. И не понимал, что может быть у них общего. Вика и Лера. Такие разные. Абсолютно несовместимые. И поди ж ты, дружат до сих пор, несмотря на то что Вика живет в Москве. Вот Вика обрадуется, что Лера ушла от него… Тьфу, не было печали, еще и с этой выдрой бороться. Пропадите вы обе пропадом! Есть сразу расхотелось. Зря он дал Вике номера. От неожиданности, наверно. Федор снова принялся тыкать в телефонные кнопки. Нет, ну где же эта зараза? Пусть только объявится…

Городской аппарат зазвонил снова. Он в предвкушении снял трубку. Это должна быть она. Просто обязана.

– Ты соображаешь, что так нельзя! – заорал он в трубку. – Я волнуюсь, черт побери!

– Вас беспокоят из милиции. Капитан Рядовой, – услышал он в ответ, – Василий Петрович. С кем я говорю?

– Андреев. Федор. А что случилось? – спросил он, внутренне готовясь ко всему.

– Вы не знаете, где находится ваша жена?..

5

Лера сидела на холодных ступенях и не могла справиться с дрожью. Она вовсе и не думала бежать, все получилось спонтанно. Включив душ и стаскивая грязную футболку, она наткнулась взглядом на стеллаж. Там лежали банные принадлежности. Она собиралась взять шампунь, но вместо этого рука сама потянулась к незаметному рычагу, превратившему стеллаж в дверь. Дальше она проделывала все машинально. Переступила порог, закрыла за собой дверь, дождалась характерного щелчка, указывавшего, что все вернулось в первоначальное положение. Оказавшись в небольшом чуланчике, она на мгновение растерялась, не зная, что делать дальше. Из чуланчика было два выхода. Один вел на веранду, а оттуда можно было проскочить во двор, но футболка осталась в ванной – не бегать же полураздетой по поселку. Лера выбрала другой выход, в боковой стене. И оказалась на ступеньках, ведущих в «бункер».

Она слышала крики капитана, его возню с дверью и, затаив дыхание, мечтала превратиться в маленькую точку, такую крошечную, чтобы ее невозможно было разглядеть даже под микроскопом. Она конечно же совершила глупость. Самую обыкновенную глупость. Но многолетняя привычка убегать оказалась сильнее и сработала непроизвольно. Переделывать себя оказалось намного сложнее, чем виделось ей поначалу.

«Пусть все утрясется, а там как-нибудь, – приговаривала Лера, замерзая на цементном полу. – Вряд ли он меня обнаружит, – прикидывала она свои шансы, – по крайней мере сейчас. Если капитан и догадается, в чем секрет стеллажа в ванной, – решит, что я убежала на веранду, а оттуда в лес… Хитрющий дед у меня был! Придумал такое. А главное, сделано давно и до сих пор работает. И как пригодилось. Как будто специально для таких случаев».

Впервые она попала в «бункер» в пять лет. Дед повел ее в «подземное царство», как он сказал. Тогда, пораженная, Лера разглядывала комнату, о существовании которой не подозревала. Книги, склянки, какие-то приборы и другие непонятные предметы были разбросаны повсюду. Она намеревалась рассмотреть поближе заинтересовавший ее микроскоп, но дед запретил что-либо трогать. Деда она слушалась беспрекословно и никогда не задавала типичного вопроса «почему». Потому что дед так сказал. Этого было вполне достаточно.

Спустя много лет бабушка рассказала, зачем был нужен «бункер». Дом строился после войны, и люди еще слишком хорошо помнили период тотальных чисток, так что каждый старался оберегаться как мог. Дед построил «бункер». Саму идею ему подсказал пленный немец, работавший на строительстве дома. Бабушка утверждала, что немец будто бы принимал участие в сооружении легендарного «бункера Гитлера», и наслушавшись рассказов о том, как все было придумано и устроено у Гитлера, дед решил, что ему было бы неплохо обзавестись собственным «подпольем». Лера недоверчиво относилась к этой истории, считая ее чем-то вроде семейной легенды, но бабушка настаивала, что все это правда.

Дед, мол, узнав, как спроектирован «бункер Гитлера», заявил, что задумано все было замечательно, и если бы сам Гитлер поменьше болтал об этом, неизвестно, смогли бы его обнаружить. Зачем строить секретное место и подробно информировать о нем всех подряд? Глупость, да и только. Поэтому о своем «бункере» дед никому рассказывать не собирался. И даже когда стало ясно, что по прямому назначению укрытие использоваться не будет, дед все равно не разрешал не только никому его показывать, но даже говорить о существовании подобного места. Он устроил там что-то вроде кабинета и всегда мог уйти от домашних и предаваться любимым опытам. И никто не заглядывал поминутно с разными ерундовыми вопросами.

Лера обычно использовала «бункер» как хранилище для ценных вещей. Уезжая на зиму, они с мужем стаскивали туда все, что считали своим достоянием, хотя на ее памяти грабители забрались в дом лишь однажды, в начале девяностых, да и то унесли какую-то мелочь. Слухи о дедовом «ведовстве» охраняли дом получше любой современной сигнализации. Деревенская память крепкая. И хотя большая часть тех, кто проживал в поселке сейчас, знали о докторе лишь понаслышке, рассказы о его способностях были, видимо, столь впечатляющи, что никто не хотел рисковать собой из-за естественного желания поживиться. Жизнь была дороже.

За время приступа хозяйственной активности Лера успела разгрести завалы и в «бункере»: принесла белье для сколоченной из досок двухъярусной лежанки, сделала запасы продуктов, спичек, свечей и прочих необходимых вещей. Она и не думала, что все это вскоре может пригодиться, просто намеревалась восстановить порядок вещей, какой был в прежние времена. Теперь оставалось лишь благодарить судьбу за то, что она занялась этим так вовремя.

Немного успокоившись, Лера поняла, что назад уже не вернуться, и поэтому надо решать, что делать дальше. Она прошла в подземную комнату, включила свет и огляделась. Воздух в «бункере» оказался немного затхлым, несмотря на то что какие-то элементы системы вентиляции предусмотрены были. «Засорилась, наверное», – подумала она. Проверить, в чем дело, прямо сейчас не представлялось возможным. Пока нужно быть предельно осторожной, чтобы ее не нашли. Конечно, любопытный капитан облазит все комнаты и подвал, но если и сможет обнаружить «бункер», то не сразу. Дом стоял на высоком фундаменте, и там, в подвале, среди труб и прочих коммуникаций чужак мог долго тыркаться в разные углы и двери, прежде чем понял бы, что какая-то часть пространства испарилась неведомо куда.