Сказания об Альбиносе (№1) - Дочь похитительницы снов

Я двинулся было вслед за Гитлером, но Эльрик остановил меня и указал в дальний конец коридора.

Там стояли Гейнор и Клостерхейм.

— Грааль у нас! — озаренный светом факелов, мой кузен напоминал большую птицу, в ярости скачущую по земле. Его черные доспехи казались пародией на светлую броню Эльрика. — И владыки Вышних Миров нам непременно помогут! Учтите, им не понравится, что кое-кто посмел помешать их союзнику.

— По-твоему, меня заботит благосклонность богов? — Эльрик фыркнул. — Я — Эльрик Мелнибонэйский, и мой род — ровня богам!

В этот миг Клостерхейм выстрелил дважды подряд, и обе пули попали в цель.

— Что такое? — Эльрик нахмурился, медленно опустился на пол.

Я ринулся на противника, но меня опередили: кинжал Оуны погрузился в сердце Клостерхейма. Тот согнулся пополам, захлебываясь кровью и пытаясь выдернуть кинжал из собственного тела.

Гейнор оттолкнул своего верного прихвостня и бросился к низенькой дубовой дверце, за которой был коридор в комнату, опустевшую с исчезновением фон Аша.

Клостерхейм не шевелился. Неужели подох?

Я был еще слишком слаб, чтобы перехватить Гейнора. Он проскочил в проем и успел захлопнуть дверь прежде, чем я преодолел несколько метров, отделявших меня от нее. Я с разбега ударил плечом — и едва опять не потерял сознание, на сей раз от боли.

Боль напомнила мне о ране. Я посмотрел на свой бок — кровоточит или перестал? На месте раны остался лишь багровый шрам. Сколько прошло времени? Или время уже не имеет значения, поскольку Гейнор своими действиями ухитрился-таки нарушить Равновесие и мироздание начинает распадаться?

— Друзья, — выдохнул Эльрик. — Наверх, нам нужно наверх…

Оуна растерянно глядела на мебель, которой нацисты забаррикадировали проем уничтоженной двери. Заперты с обеих сторон! А Гейнор, должно быть, уже на пути к Серым Жилам, и Грааль по-прежнему у него…

Я продолжал ломиться в дубовую дверцу, пока — с тем же успехом.

Мебель в проеме вдруг зашевелилась. Похоже, наци опомнились, подтянули подмогу и готовы разделаться с нами.

Раздался громкий треск. Часть баррикады обвалилась и стал виден Гесс, командовавший автоматчиками. Ему единственному хватило мужества выйти против нас. Остальные разбежались, трусливые крысы.

Я снова ударил плечом в низенькую дверцу. Бесполезно. Хотел позвать на помощь Оуну, но девушка поддерживала отца, который сумел подняться и теперь стоял у Гейнорова алтаря. Его мелнибонэйская кровь капала на равнодушный гранит.

Заметив, по всей вероятности, мой умоляющий взгляд, Эльрик выпрямился, перехватил поудобнее меч и велел мне посторониться.

— Похоже, иначе я двери открывать разучился, — произнес он с кривой усмешкой.

Подобрался, замахнулся, вложил в удар все оставшиеся у него силы — и меч расколол старинную дубовую дверцу пополам. Эти две половинки распахнулись нам навстречу, как бы приглашая войти. Мы устремились вдогонку за Гейнором, а позади истерически кричал что-то своим солдатам заместитель фюрера Рудольф Гесс.

Башней не пользовались много лет. Выяснилось, что пожитки фон Аша до сих пор лежат там, где старик их оставил. И на всем — на шкафах, буфетах, столах и стульях, книгах и картах — толстый слой пыли. Фон Аш забрал с собой только свои мечи и кое-что из одежды.

В пыли отпечатались свежие следы, и понять, куда девался Гейнор, не составляло никакого труда. Эльрик, совершенно обессиленный, упал у стены, а мы с Оуной принялись подтаскивать громоздкую мебель к узкой лестнице, перегораживая проход. Мимоходом Оуна пролистала книги, порылась в бумагах, нашла, по всей видимости, то, что искала и сунула в карман. Потом мы подняли Эльрика и понесли его наверх; короткий коридор вывел на широкую, открытую квадратную площадку с бойницами и дымовыми трубами.

Как ни удивительно, на площадке мы наткнулись на Гейнора. Должно быть, он рассчитывал улизнуть, но для этого ему следовало научиться летать — со всех четырех сторон башня отвесно обрывалась вниз.

Я бросился к нему. Он побежал — от бойницы к бойнице, от трубы к трубе. Внезапно остановился и повернулся. Его лицо искажала чудовищная гримаса боли. Он весь словно вибрировал, с головы до ног, и светился загадочным серебристым светом, постепенно увеличиваясь в размерах. И одновременно таял, как бы растворялся в воздухе. Как рябь на поверхности воды — каждая волна чуть крупнее предыдущей; так и Гейнор становился все объемнее, будто его распирало изнутри, и возносился, подобно музыкальному аккорду, в небеса, сливаясь с мирозданием. Распадался на куски и тут же вновь делался целым…

Я споткнулся, но устоял на ногах. Настиг Гейнора, попытался его схватить. Меня словно пронзило током, на мгновение я ослеп, а когда прозрел — Гейнор исчез. Канул в никуда.

— Мы потеряли обоих, — проговорил я. Меня била дрожь, к моей ненависти примешивался страх.

Эльрик вздохнул и покачал головой.

— Мы потеряли всех Гейноров, — поправил он. — Твой кузен выложил свой козырь и разбежался в тысяче направлений. Распался на тысячу двойников, каждый чуть крупнее другого. Распылил свою сущность по мирозданию, чтобы мы не смогли догнать его. Сейчас он легок, как пушинка, и наиболее опасен. А еще, пожалуй, наиболее могущественен. Он существует везде — и нигде. Может быть всеми — и никем. Растекся по мирам… Зато мы теперь твердо знаем, что он не сдержал слова и не сумел привести в этот мир Ариоха. Если Гейнор не спятил окончательно, он сделает вот что. Либо попытается улизнуть от герцога преисподней, что попросту глупо и, в общем-то, невозможно. Либо попробует договориться с Ариохом заново. Это означает, что ему необходимо место схождения. Бек недоступен, так что он будет искать иное место. Не думаю, чтобы в твоем мире, Ульрик, таких мест было много.

— Мори, — сказала Оуна. — Он отправится на Мори, — и показала нам листок, который позаимствовала из башни.

— Место схождения? — переспросил я. — Что это такое?

— Место, где сходятся вероятности, — объяснила Оуна. — Где встречаются лунные дороги. Я хорошо знаю ваш мир, граф. Гейнор наверняка отправится на Морн и попытается там собрать себя воедино.

Больше она ничего поведать не успела — снизу, с лестницы, донесся грохот.

— Мы можем его догнать? — справился я, глянув в сторону лестницы.

— Я привел с собой друзей, — ответил Эльрик. — Гейнор хотел воспользоваться ими, но в нем нет мелнибонэйской крови. Это мои друзья помогли мне попасть сюда с Мельнибонэ. Мечи к мечам, крылья к крыльям…

Судя по грохоту," люди Гесса раскидывали нашу баррикаду.

Я посмотрел вниз: чем прыгать, проще броситься на меч. А летать мы не умеем. Значит, остается принять бой.

Эльрик поднялся, подковылял к двери, стиснул Бурезов обеими руками. Когда дверь распахнулась, он взмахнул мечом — и трое первых штурмовиков рухнули замертво, а меч издал торжествующий вопль. Эльрик зашипел, как от боли, впитывая в себя жизненную силу погибших. Он оживал на глазах.

Я — признаюсь, с неохотой — присоединился к нему, и вдвоем мы положили у двери еще пятерых или шестерых, прежде чем наци взялись за ум, отступили в глубь коридора и принялись палить по нам с безопасного расстояния. Стреляли они, впрочем, наугад, поэтому пули не причиняли нам ни малейшего урона.

Эльрик подозвал Оуну и велел нам с ней отвлекать штурмовиков, а сам подхромал к парапету и уставился в ночное небо, на котором изредка выглядывала из-за клубящихся туч оранжевая луна. Мельнибонэец поднял меч, и тот засверкал черным пламенем, которое в следующий миг окутало и Эльрика. Белый Волк — таково было прозвище моего двойника — вскинул голову к взбудораженным небесам и запел песнь столь древнюю, что слова ее казались голосами стихий, ветра и земли.

В коридоре тем временем раздались очередные выстрелы, потом на площадку осторожно высунулся солдат с автоматом. Я убил его.

А на небе появились вдруг зловещие черные тени — вынырнули из-за туч и устремились к башне.

Эльрик выпрямился, по-прежнему сжимая в руке меч и продолжая петь.

И будто само небо откликнулось на его зов!

Прогремел раскат, похожий на громовый, и небо словно треснуло, раскололось — и выплюнуло гигантских летучих рептилий, чудовищ с длинными хвостами, могучими крыльями и вытянутыми шеями. Твари из моих кошмарных снов! Я узнал их. Колдовство Эльрика привело в мой мир драконов острова Мельнибонэ! Гейнор хотел привлечь драконов на свою сторону; он едва не победил Эльрика на развалинах Имррира; он отыскал потайные пещеры и пытался разбудить драконьих родичей моего двойника — и преуспел в этом. Однако он не понимал — и вряд ли понимает, — почему драконы отказались повиноваться ему. «Кровь за кровь, брат за брата» — они служили только королевскому роду Мельнибонэ, кровь которого по прихоти судьбы текла в моих жилах и в жилах Оуны, но не в жилах Гейнора.

Два громадных дракона закружились над башней в свете оранжевой луны. Молодняк из Фурна, с черными и белыми кольцами на хвостах и на мордах, с перьями на кончиках крыльев; несмотря на свои размеры, они еще не достигли зрелости и рядом со взрослыми драконами показались бы, наверное, мелюзгой…

Эльрик обернулся с довольной улыбкой. — Видишь, я приготовил все заранее! Правда, я надеялся, что мои братья заберут меня вместе с Граалем… — мелнибонэйцы верили, что состоят в прямом родстве с драконами Фурна. В минувшие эпохи они носили одинаковые имена, жили в одних и тех же помещениях и делили могущество и власть над миром. Древняя история утверждала, что некогда драконы были правителями Мельнибонэ. Как бы там ни было, Эльрик и его ближайшие родственники могли без опаски пить драконий яд, убивавший всех прочих, а этот яд был столь огнеопасен, что от него воспламенялся самый воздух.

Я знал все это потому, что во мне оставались воспоминания Эльрика.

И язык драконов тоже был мне известен. Драконы аккуратно сели на площадку, и мы радостно приветствовали друг друга; От огромных тел шел пар, драконов била дрожь, вызванная, должно быть, изнурительным полетом сквозь вереницу миров. И воздух моего мира был для них слишком разреженным. На нас обратились умудренные вековой мудростью глаза, могучие когти вцепились в камень парапета, чешуя переливалась в лунном свете — лиловая, алая, золотистая, зеленая… Драконы были похожи как две капли воды и отличались лишь тем, что у одного над носом, было белое пятно, а у другого — черное. Я с уважением поглядел на чудовищные ослепительно-белые клыки. Эти драконы явились к нам словно из легенды о Зигфриде, однако они были куда более разумны и куда более многочисленны, нежели одинокий и глуповатый Фафнир. Мельнибонэйцы издавна изучали повадки драконов и даже разработали своего рода классификацию драконьих пород, в которой учли всех — от курносых экарнианцев, прозванных «летучими мышами», до этих вот самых драконов Фурна, которые умели мысленно общаться с людьми и жили невероятно долго (поскольку большую часть жизни проводили во сне).

Прижимая ладонь к ране, Эльрик подошел к ближайшему дракону и что-то тихо сказал ему. Я заметил на спинах обоих животных пульсирующие фурнские скеффла — что-то наподобие мембраны между лопатками дракона, позволяющее путешествовать между мирами. Еще эти мембраны используют как седла. Скеффла — одно из диковиннейших и древнейших произведений алхимического искусства Мельнибонэ.

Имена драконов оказались простыми, как вообще все те имена, которые люди дают животным, — Белый Нос и Черный Нос. Настоящие же имена, которыми они себя называли сами, были длинными и совершенно непроизносимыми, и в каждом имени описывалась родословная и перечислялись места, где побывал нареченный им.

Эльрик повернулся ко мне.

— Драконы отнесут нас к Гейнору. Ты умеешь править ими?

Я кивнул. Это умение перешло ко мне вместе с другими навыками моего двойника-.

— Он по-прежнему в этом мире. По крайней мере, частично. Может статься, он истощил силы и уже не в состоянии ступить на лунную дорогу. В общем, драконы доставят нас к нему.

— На Морн, — прибавила Оуна. — Он должен быть на Морне. Грааль у него?

— Вот настигнем его, тогда и узнаем, — последние слова Эльрик произнес едва слышно — рана вновь дала о себе знать. Впрочем, выглядел он вполне сносно, при таком-то ранении. Я спросил, как он себя чувствует, и ответом мне стал удивленный взгляд:

— Клостерхейм стрелял наверняка. А я до сих пор жив.

— И я не умер, — проговорил я, — хотя в меня тоже стреляли и я потерял много крови. Но теперь рана почти зарубцевалась. Чудеса!

— Все дело в Граале, — отозвался Эльрик. — Сомневаться не приходится, только он способен исцелить такие раны. Значит, он или у Гейнора, или где-то в замке.

В дверном проеме возник Рудольф Гесс. Обернулся, крикнул, чтобы не стреляли. Его лицо выражало озабоченность и некоторую растерянность.

— Я должен поговорить с вами! — воскликнул он. — Должен узнать, что все это означает. Кто вы? Герои Альвхейма? Неужели нам удалось вызвать к жизни древние легенды во всем их великолепии? Тор? Один? Кто?..

Тут Гесс заметил драконов — и выпучил глаза.

— Насколько могу судить, мой господин, — произнес он с поклоном, — эти драконы восточного происхождения. Левантинские, с западного побережья Средиземного моря… Невероятно!

Оуна помогла Эльрику поправить мембрану на спине Черного Носа, взобралась в седло следом за отцом и жестом велела мне садиться на Белого.

— Я хочу с вами! — вскричал Гесс. — Грааль!.. Я вам не враг!

— Прощай! — с этими словам Эльрик вложил свой клинок в ножны и обеими руками взялся за поводья. С каждым мгновением он становился все более похож на себя прежнего.

Я вскарабкался на спину дракону с врожденной ловкостью мелнибонэйца королевского рода. Меня переполнял дикий, нечеловеческий восторг. Совсем недавно я презирал тех, кто верил в Волшебную Страну, а сейчас сам готов был принять что угодно. И не было для меня в тот миг большей радости, чем взмыть в ночное небо на драконе!

Гигантские крылья пришли в движение. Гесса смело с площадки, точно ураганным порывом ветра. Я успел заметить его умоляющий взгляд. Сказать по правде, я почти сочувствовал ему. По мне, среди всех нацистов он был наименее отвратителен.

Мы взлетели, и тут на крышу вырвался отряд штурмовиков во главе с Герингом. Вновь застрекотали автоматы. Но пули нам были не страшны. Мы бы легко уничтожили башню и всех, кто в ней находился, но эта мысль не приходила нам в головы. Мы стремились настичь Гейнора, который похитил Грааль.

Блаженство от полета было непередаваемым!

Эльрик летел впереди, я за ним, целиком положившись на своего двойника и своего дракона и не притрагиваясь к поводьям.

Мы поднялись выше облаков, и мой родной Бек с нацистской сворой внутри остался далеко внизу. Если мне не изменяло чувство направления, летели мы на запад. Куда? В Ирландию? Или же в Англию?

Но Англия воюет с Германией? Что, если нас поймают? Ведь на мне до сих пор эсэсовский мундир. Сомневаюсь, что хоть кто-то из англичан поверит в правдивость моих объяснений…

Но выбора не было. Черный Нос летел впереди, размеренно взмахивая крыльями и отбрасывая зыбкую тень на облака. Белый — он был на год или два моложе собрата — не отставал. Чем светлее становилось, тем отчетливее делались узоры на драконьих крыльях. Словно гигантские бабочки — чудесное смешение красного, черного, оранжевого и изумрудно-зеленого цветов. И почему в книжках драконов обычно изображают желтыми или болотно-зелеными? Фурнские драконы всегда отличались изяществом и красотой, и даже самый юный дракончик из их числа казался мудрее любого человека.

Когда в облаках возникала прореха, я мог видеть аккуратные прямоугольники полей и многочисленные городки и деревни. Земля моей отчизны последний раз страдала от вражеского нашествия более века назад и нежилась в лучах рассвета, поверив словам Гитлера, что ни одна бомба не упадет на территорию Германии.

Интересно, сумеет ли Гитлер сдержать свое обещание? Сдается мне, когда политические и военные средства окажутся исчерпаны, он обратится к магии. Вообще на меня он производит впечатление человека, оседлавшего тигра, — и ехать боязно, и спрыгнуть страшно.

Или он оседлал не тигра, а дракона? Может, я потому считал Гитлера марионеткой обстоятельств, что меня самого влекло по жизни прихотью злодейки-судьбы?

Но вскоре шальные мысли вылетели у меня из головы, их прогнали красота утренних небес и аромат свежего воздуха. Я был настолько поглощен открывшимся передо мной зрелищем, что гул мотора воспринял лишь как досадную помеху. Огляделся по сторонам, затем посмотрел вниз — и увидел под собой целую воздушную армаду. Самолеты шли столь плотным строем, что казались огромной птицей, распластавшей крылья. Летели они чуть быстрее нас — но в том же самом направлении.

Невозможно представить, как Британия, истощенная, изнемогшая, способна отразить такой удар! Армады могущественнее мировая история просто не знала! Можно вспомнить разве что испанский флот, отплывший к английским берегам в годы правления Елизаветы. Тогда Англию спасли капризы погоды. Но сейчас рассчитывать на это по меньшей мере глупо…

С тех пор как начались мои приключения, я успел увидеть гибель нескольких цивилизаций. Я знал, что невозможное на самом деле возможно, что народы попросту исчезают, а следы цивилизации стираются с лица земли, будто их никогда и не было.

Неужели мне по ужасному стечению обстоятельств суждено засвидетельствовать гибель Англии и Британской империи?

Первой мне на глаза попалась эскадрилья «юн-керсов-87», знаменитых пикирующих бомбардировщиков «штука»: Люфтваффе традиционно использовала эти самолеты для первых бомбежек вражеских укреплений и поселений. Но чем дальше мы летели, скрываясь за облаками, чтобы нас не заметили, тем больше появлялось самолетов — «мессершмитты», «юнкерсы» и «хейнкели» направлялись к наполовину побежденной Британии, которой наверняка не хватит собственных машин и собственных сил отразить эту массированную атаку.

Может, поэтому Гейнор отправился на запад? Чтобы мы, преследуя его, своими глазами увидели начало конца? Чтобы на наших глазах разыгралась решающая битва, после которой Земля перейдет в подчинение владык Вышних Миров? И останутся ли они в мире между собой, эти владыки? Или примутся вновь соперничать друг с другом?

И что тогда? Рагнарек?

Самолеты ушли вперед. Установилась зловещая тишина.

Как будто мир замер в ожидании.

В напряженном ожидании.

Вдалеке послышался грохот разрывов, стрекот пулеметов, вой истребителей… К востоку от нас вспыхнуло на земле пламя, потянулся к небу маслянистый дым, засверкали вспышки. Черный Нос плавно развернулся, и вскоре поле битвы осталось у нас за спинами.

Что ж, прощай, Англия. Ей, конечно же, не выстоять. Война в Европе выиграна. И куда теперь Гитлер протянет свои жадные лапы? К России?

Мне было искренне жаль Англию — несмотря на все ее высокомерие, на все незаслуженно обретенное могущество, на презрение, с каким она относилась к другим народам. Сейчас англичане расплачивались за то, что когда-то недооценили Германию. Прощайте, английские доблесть и упорство, добродушие и изобретательность, леность и чопорность. Прощайте, дредноуты, корабли-острова, этакие плавучие города. Прощайте, все те, кто правил нашим миром и победил Наполеона на море, когда мы одолели его На суше. Прощай, кровожадная нация разбойников и пиратов, хвастунов и мясников, великих поэтов и историков, — ты заслужила того, чтобы тебе воздали по заслугам. Пускай сейчас порода измельчала, ты знавала славные времена!

Сегодня — день платы по счетам. День, к которому рано или поздно приходят все великие империи — Византия и Карфаген, Иерусалим и Рим. Когда утрачен дух побед, дух созидания, ему на смену приходит горечь поражения и рабства. Гитлер возродил рабство, и англичанам, которые первыми выступили против этой порочной практики, предстоит снова столкнуться с унижением принудительного труда. Последний оплот свободы, как принято называть Британию, забыв о пороках и воззвав к добродетелям, бьется за собственное выживание. Англия потерпит поражение, но докажет, что добродетель сильнее порока, что мужество достойнее трусости и что в человеке добро уживается со злом, но в решающие мгновения — и об этом на примере Британии будут вспоминать годы спустя — добро всегда берет верх. Она покажет, что добродетель делает нас сильнее, а цинизм в действительности лишает сил.

И почему мы никак не можем заучить этот урок? Почему нам преподают его снова и снова?

Нечего сказать, подходящие мысли для полета на драконе! Впрочем, для меня это было характерно… Вдобавок я просто не мог не сочувствовать некогда великой стране, которая в глазах множества немцев была идеальным партнером Германии и даже образцом для подражания.

Внизу появилась вода — спокойная, голубая, искрящаяся. Зеленые холмы. Желтый песок. Еще вода. Теплый солнечный свет. Рай, истинный рай. Маленькие городки словно вырастали из земли. Реки, леса, долины… Мирная прелесть английских угодий. Что станется с нею, когда Германия сокрушит английскую воздушную мощь и «германизирует» весь мир в соответствии со своим опереточным вкусом?

Единственной защитой сельской красоты были ненавистные всем деревенским города, холодные и бездушные; только они еще способны защитить от тирании, которая, прикрываясь броскими лозунгами, уничтожит этот мир навсегда…

Признаться, мне вдруг захотелось вернуться в Мо-Оурию. Там было легче и проще. Неужели Гейнор и вправду истребил офф-моо? Неужели выжили лишь единицы?

Снова море, снова скольжение на южном ветерке, в направлении крохотной зеленой точки, которая вскоре превратилась в утес, торчащий из воды и обрамленный прибоем. Дракон Эльрика заложил петлю и полетел вокруг острова, который в поперечнике составлял от силы полтора километра. Я заметил дом эпохи Тюдоров, разрушенное аббатство, песчаную косу, похожую на крысиный хвост. Нас никто не встречал: мало того, возникало впечатление, что остров давным-давно покинут и заброшен. Посреди острова возвышался травянистый холм, увенчанный кольцом камней, которые образовывали древнее святилище. В незапамятные времена эти камни стояли прямо и служили одновременно обсерваторией, храмом и местом, где предавались постижению тайн мироздания…

Вот так мы и прибыли на остров Морн, к горе Мараг, «где родилась и откуда пошла английская наша доблесть», как выразился однажды поэт Уэлдрейк. Этот остров — одно из великих святилищ Запада, и история его древнее истории Гластонбери и Тинтажеля.

Когда драконы опустились на горячий песок бухты, когда я услышал, как рокочет прибой, мне стало ясно, почему Гейнор отправился именно сюда.

О могуществе Морна было известно даже нацистам. Святилище здесь основали не саксы, а кельты. И прославился он тем, что в «Серебряный век», перед германским нашествием, все великие народы мира присылали сюда своих ученых мужей, чтобы те вместе разгадывали загадки природы и обсуждали религиозные догматы. Но это было до того, как пришли германцы, неся с собой разрушение и смерть.

На Морн прибывали епископы, раввины и мусульманские мудрецы, буддисты, индуисты, гностики, философы и ученые, и все охотно делились своими познаниями. Встречались они в аббатстве у подножия холма, которое со временем превратилось в международный университет, в памятник доброй воли. А потом приплыли викинги на своих драконьих челнах…

Я слез с дракона, почесал ему около уха, поблагодарил за службу. Затем снял скеффла, скатал его и засунул себе под рубаху. Ко мне, покачиваясь, как после морской прогулки, подошла Оуна и показала на море. Там в бухте стояла на якоре немецкая подводная лодка, и двое часовых несли дозор на лишь чуть-чуть возвышавшейся над водой палубе.

Совпадение? Лазутчики, высланные вперед флота? Или они здесь по распоряжению Гейнора, который готовил себе путь к отступлению? Но почему? Он ведь не мог знать, что мы отправимся за ним вдогонку. А манией преследования, помнится, мой кузен не страдал.

Так или иначе пока подлодка угрозы не представляла. Сомневаюсь, что моряки, даже если и заметили драконов, поверили собственным глазам. И кто их упрекнет? Нечасто на заброшенных островках в Ирландском море можно встретить драконов.

Эльрик что-то сказал, и гигантские животные вновь взмыли в небо. Там, в верхних слоях атмосферы, они будут дожидаться нашего возвращения.

Передохнув пару минут, мы двинулись в глубь острова по вымощенным улицам покинутой деревни, мимо ратуши, из которой до 1918 года правил герцог Морнский (сейчас окна и дверь ратуши были заколочены), мимо фермы, оставленной, похоже, с началом нынешней войны, вдоль по извилистой улочке, тянувшейся по склону холма, и вверх, к кольцу камней.

До сих пор я не улавливал ничего необычного, никаких признаков действия сверхъестественных сил. Над волнами кружили горластые чайки, на деревьях пели дрозды, в живых изгородях, разросшихся на пол-улицы, охотились воробьи, а с моря доносился барабанный рокот прибоя.

С некоторым усилием мы взобрались на гребень холма и увидели древние камни, опиравшиеся друг на друга, точно старики. Как ни удивительно, из круга пока не выпал ни один.

Мы пошли к камням, и тут я заметил странное молочно-белое сияние, исходившее из круга. Остановился. Честно говоря, не было никакого желания снова встречаться с колдовским штучками. Однако Оуна поторопила меня.

— Я знала, что он отправится сюда, если мы изгоним его из Бека, — сказала девушка. — Он хочет установить контакт с Ариохом. Но я приготовила ему сюрприз.

Оуна провела нас прямо в центр каменного круга. Я огляделся. Море с высоты казалось абсолютно спокойным. Идеальная погода для вторжения. Поискал взглядом подлодку, но ее отсюда видно не было.

Молочно-белое сияние омывало наши ноги до колен.

— Обнажите мечи, — велела Оуна. — Мне понадобится их сила.

Мы подчинились, словно зачарованные красотой девушки и уверенностью, которая от нее исходила. Она воздела над головой свой лук, затем окунула его в свечение у наших ног, повела точно кистью, выписывая в воздухе причудливые узоры, соединяя один с другим, пока не возникла «кошачья колыбель», висевшая над землей и отливавшая перламутром.

Одновременно Оуна принялась читать заклинание и негромко напевать. В ее действиях и в голосе сквозила спешка.

Замерцали разноцветные огни, и некоторое время спустя я почти ослеп. Голова шла кругом. Оуна забрала Равенбранд и начертила мечом большой овал, который вдруг словно ожил и превратился в туннель в никуда. И в этом туннеле, когда глаза мои все же привыкли к свету, я разглядел человеческую фигуру, приближавшуюся к нам.

Фроменталь!

Француз вышел в круг камней с таким видом, будто подыскивал место для пикника. В руке у него была накрытая материей корзина. Он ничуть не удивился, завидев нас, и весело помахал рукой. Когда он выходил из туннеля, его на мгновение окутал алый свет, будто легионеру набросили на плечи кроваво-красный плащ. Когда этот свет погас, я заметил, что пропало и молочно-белое сияние. Пахнуло чем-то горячим и не слишком приятным. Запах был мне знаком. Вот только я даже не догадывался — откуда.

— Я вовремя? — спросил Фроменталь.

— Надеюсь, — ответила Оуна. — Принес?

Француз поставил корзину наземь и снял материю.

— Вот она, госпожа. Выпустить?

— Пока не стоит. Надо убедиться, что Гейнор здесь. А он наверняка появится. И Ариох тоже. Гейнор хочет встретиться с Ариохом у камней Морна. Они уже встречались тут раньше.

— Ариох с нами, — тихо промолвил Эльрик. Он весь как-то подобрался, ощутив присутствие своего господина, заговорил быстро и напористо.

— Мой повелитель, прости нас за вторжение. Даруй нам свое покровительство. Вспомни о нашем древнем союзе. Это я, Эльрик Мельнибонэйский, и у нас с тобой одна судьба.

Из воздуха раздался голос, сладостный, как детские годы:

— Милый Эльрик, ты мое смертное воплощение, ты представляешь меня во многих мирах, но не в этом. Что привело тебя сюда?

— Враг, которому я хочу отомстить. Он служит тебе. Он предложил тебе встречу здесь.

— Мой слуга не может быть твоим врагом.

— Тот, кто служит двум хозяевам, не может быть другом никому, — откликнулся Эльрик.

Голос, тепло которого обволакивало, успокаивало, подобно доброму старому родственнику, издал смешок.

— Ах, Эльрик, храбрейший из моих рабов, лучший из моих покорных детей! Теперь я припомнил, почему люблю тебя.

Я сглотнул комок в горле. Близость к этому незримому существу была непереносима почти физически. Даже Оуна побледнела. Однако Эльрик, если такое возможно, держался свободнее, если не сказать — развязнее обычного.

— Мне предначертано служить герцогу преисподней. Таков уговор, заключенный в древности между моими и твоими родичами. Тот, кто называет себя рыцарем Равновесия, уже предал одного владыку Вышних Миров и наверняка предаст другого.

— Меня невозможно предать. Невозможно! Я не верю никому и ничему. Я изловил для него Миггею. Это моя плата. Какой богатый, какой вкусный мир! В нем столько всего, чтобы развеять мою скуку! Гейнор принес мне клятву верности. Он не посмеет испытывать мое терпение.

— Прежде Хаоса Гейнор служил Порядку, — услыхал я вдруг собственный голос, отдававшийся эхом в мозгу и напоминавший тембром голос Эльрика. — Позволь сказать, герцог Ариох, что я тебе в верности клясться не собираюсь. Наоборот, я очень хочу не пустить тебя в свой мир. Вы и так успели изрядно побушевать. Зато я могу предложить тебе средство получить с Гейнора причитающуюся плату.

Ариоха мои слова позабавили. В воздухе возникло золотое лицо, прекраснейшее лицо во всей мультивселенной, лицо, в которое я влюбился с первого взгляда.

— За то, что происходило до сих пор, смертный, несу ответственность не я. Это все Миггея. Это Порядок воевал с твоим миром.

— Гейнор желает, чтобы ты их остановил?

— Его желания меня не интересуют. Он предложил мне сделку, и я согласился. А противодействовать Порядку — моя натура.

— Значит, наши цели совпадают, — сказал я. — Но мы не можем заключить с тобой сделки вроде той, какую заключил Гейнор.

— Он предложил мне ваш мир. Обещал, что своей мудростью и своим колдовством откроет дорогу. Это вы мне можете предложить?

— Нет, господин, — признал Эльрик. — Нам недостает мудрости и магии. Тем более что похищен великий талисман.