Ловушка для дураков

      За это ему многое прощалось. Непомерный интерес к бабам, например.
      Артем знал, что Петрович частенько балуется с персоналом, нанятым для специального обслуживания гостей. Он закрывал на это глаза. Проституток, что ли, в столице мало?
      - Дела по "Разгуляю" закругляй. Все сдашь Аркадию.
      - Аркадию, швейцару? - ахнул Юрий Петрович и обиженно заморгал.
      Обустраивая гостиницу, он превзошел самого себя. Новобрачный так любовное гнездышко не вьет, как он старался. А теперь, выходит, все передай этому раскормленному самцу, от которого проку меньше, чем от козла молока.
      Артем был неумолим.
      - Ты, Петрович, человек умный и понимать все должен с полуслова. Потому и разговор этот затеваю. С настоящего момента занимаешься только легальным бизнесом. Все сомнительные операции, где мог засветиться, прекращаем. Как концы в воду спрятать - не твоя забота. Все, что может вызвать малейшие вопросы, немедленно легализовать и сделать так, чтобы комар носу не подточил. Законников, желающих посчитать чужие просчеты - до черта. Представляешь, какой вой поднимут журналисты, если будет доказано, что кандидат в депутаты Яковлев владелец шикарного борделя в центре Москвы. Да еще несколько фотографий для наглядности с пояснением, как ты любовно подбираешь интерьер для "служебных" помещений, а? Повторяю, на тебя никакого криминала быть не должно, иначе все дело провалишь. Только законный бизнес. Ты - хозяин казино "Белый жасмин", заведения порядочного, пристойного. Деньги заработал честно, крутишься, как бобик, ссуду в банке взял, все документы будут в лучшем виде, это мы подработаем. За каждую заработанную копейку отчет дать готов, если это кого-то заинтересует. Налоги платишь исправно. Словом, добропорядочный член общества.
      Артем смолк и взглянул на Яковлева. Фигура, глаза, лицо Беглова выражали непреклонную волю.
      Юрий Петрович под этим взглядом становился меньше ростом. Ослушаться хозяина нельзя. За непослушание... Он припомнил однажды услышанную фразу: "От Артема можно уйти, но ногами вперед". Сейчас Петровичу стало не по себе от этого воспоминания.
      - Ты с кем в "Разгуляе" в постели кувыркался, с Людмилой? - грубо прервал его размышления Артем.
      Яковлев вздрогнул и обреченно кивнул.
      - И с Лилей тоже, - тихо добавил он.
      - Вот как? - удивился Беглов. - Смотри, какой шустрый. - А сам подумал, что про Лилю он ничего не знал. Выходит, не все у него под контролем. Нехорошо. С ленцой работать стали.
      Он посуровел. С "Разгуляем" надо разобраться. С девками из борделя проблем не будет. В "летучий отряд" по его распоряжению набирались только иногородние красотки, которые пробивались в столицу в надежде на красивую жизнь и легкие заработки.
      - Другие девочки из гостиницы про тебя знают?
      - Нет, я только хозяйственными делами занимался, обустройством и перепланировкой. Лишний раз не светился.
      - И то дело, - одобрил Артем и ухмыльнулся: - Не скучай, девок в Москве, что грязи, а из-за пустяков хорошее дело завалить можно. Сто ...уев в одной руке не удержать.
      Петрович ничего не выражающим взглядом смотрел на хозяина.
      - Проскочишь в депутаты, мы с тобой хорошие дела закрутим. Знаешь, сколько за одно удостоверение помощника депутата платить приходится? Да и люди неверные, готовые в любой момент от всего отвертеться. К тем, кто такую ксиву имеет, ментовка соваться опасается, разве только если полный обвал, а мы с тобой люди умные и хитрые - проколов допускать не будем, - продолжал откровенничать Артем. - Слышишь, Петрович?
      Яковлев кивнул.
      - До сих пор ты имел от меня какие-нибудь неприятности и беспокойство?
      - Нет.
      - И дальше так пойдет. Мы тебя беречь будем. Давно собирался спросить: как у тебя с семьей?
      - Никак, все по-прежнему. С женой в разводе, она, как меня посадили, сразу переехала к матери. Сын Олег с ней живет.
      - Это в Кунцеве, в "дворянском гнезде"?
      - Да, - удивился Яковлев, он не помнил, чтобы когда-нибудь говорил об этом.
      - Папаша у нее, значит, руководитель высокого ранга был.
      - Да, - подтвердил Петрович. - Замминистра. Умер в восемьдесят шестом году.
      - С женой не собираешься сходиться?
      - А-а...- помедлил Юрий Петрович, - это что, необходимо?
      - Да нет, - засмеялся Артем. - Так спросил, на всякий случай. Надо знать, под каким углом избирательную компанию проводить. Значит, пострадал ты за ум и хозяйственную сметку. Жена бросила, живешь один и продолжаешь думать об экономических преобразованиях. Как из одного рубля десять получить. В годы застоя тебя не поняли и упекли в отдаленные места за творческий подход к делу, в результате которого образовалась лишняя, неучтенная продукция. Ты своей деятельностью подрывал плановое социалистическое хозяйство. Так?
      - Можно и так.
      - Видишь, прямо героя с тебя писать можно, но это мы еще продумаем, чтобы все в кассу было.
      Петрович попробовал улыбнуться, но улыбка получилась вымученная, затравленная.
      - С сыном встречаешься? - продолжал допрашивать Артем.
      - Да, - неохотно ответил Яковлев. - Оболтус он. Жена и бабка избаловали, третий раз в институте восстанавливается. Когда я оттуда вернулся, разговаривать со мной не захотел, сейчас деньги подкидываю, общаемся.
      - Ладненько, - подвел итог Беглов. - Про семью упомянем скромно. Ни в каких нехороших делах сын не замешан?
      - Он вообще ни в каких делах замешан быть не может. Тунеядец от рождения. Слова делать и работать - для него пустой звук. Отпрыск считает, что трудиться в этой жизни должны другие.
      - Хорошее воспитание.
      - А что делать? Помню, как один хороший знакомый сказал, что во всей нашей милой семейке за всех работает один человек - это я. Ни жена, ни ее мать, ни тесть меня в грош не ставили. Я после финансового института такую карьеру мог сделать... - Яковлев огорченно махнул рукой. - Из министерства из-за тестя ушел. Без его позволения шагу нельзя было ступить, совсем заучил. Должность - только через него, все через него, таким ничтожеством меня выставлял, а у самого на старости лет мозги спеклись. Кто ему задницу лижет, тот и хорош. Я удивлялся, как он с такой подготовкой в этом кресле столько лет продержался. Сидит на совещаниях, пыхтит, вид значительный. При Горбачеве его бы точно турнули со скандалом за развал работы, но он вовремя умер. Я от него, от тестюшки, в ту контору сбежал, где меня... - он замялся, бес попутал. Тестя чуть кондратий не хватил.
      - Когда тебя осудили?
      - Нет, он до этого времени не дожил. А жаль! - злорадная улыбка вспыхнула на лице Петровича. - Хотел бы я на него посмотреть. Жена и теща все мозги пропилили, что папаша - светлая ему память! - не дожил до моего позора, Бог прибрал. Такой чистоплюй был. А может, оно и к лучшему, - задумчиво сказал Яковлев. - Его смерть не на моей совести. Когда перевод из министерства оформлял, тестя коробило, что его зять в такую незначительную фирму уходит, да еще не вполне по профилю работать будет. Скандал! Ладно, черт с ними, - махнул рукой Юрий Петрович. - Мне от этой семейки одни неприятности были. И сын весь в них, такой же. Вырастили лодыря на собственную шею, теперь расхлебываются. Меня это не касается. Спит до обеда да с девками гуляет. Бывшая супружница в голос воет, да разве она с ним справится? Вспомнила, что у мальчика есть отец. Мне кажется, что койка - это единственное место, где парню приходится прилагать какие-то усилия, зло закончил Юрий Петрович.
      - Это он в тебя такой неугомонный, - захохотал Артем и тут же посерьезнел: - С семьей все ясно. Теперь следующий вопрос. Владелец казино - фигура уважаемая, но не в бедных слоях общества. Чтобы завоевать популярность, надо заниматься благотворительной деятельностью. Фондов сейчас всяких до черта понаоткрывали, сам что-нибудь придумай. Мужик ты изобретательный и деятельный. Впустую деньги кидать не надо, а так, чтобы фамилия возникла и на слуху была. Смекай, чтобы ни одной возможности не упустить. Пресса, на телевидении выступление организовать, это я помогу. Можно даже фильм о тебе небольшой сделать.
      Яковлев удивленно поднял брови.
      - Ну, ты даешь, - невольно вырвалось у него.
      - А что, гулять, так гулять. До выборов надо любым способом продержаться в памяти избирателей.
      - Насчет прессы, - заговорил Яковлев. - Есть тут одна газетенка, я редактора хорошо знаю. В "Жасмине" принимал по высшему разряду, в его бульварный листок рекламу о ресторане казино давал, да и так подкармливаю помаленьку. Он на наших девочек из варьете все глаза проглядел.
      - Вот видишь, - одобрил Артем, - только заговорил, а у тебя дельное предложение появилось. Пригласи этого фраера еще разочек, сделай хороший стол. Он как, мужик сговорчивый?
      - Примчится по первому звонку. Он, как романсы Валерии Стрелецкой услыхал, сомлел.
      При последних словах Юрия Петровича лицо Артема изменилось до неузнаваемости.
      - Стрелецкую ему придется оставить в покое, - сказал, словно выплюнул, он, и острый, как бритва, взгляд полоснул по лицу Яковлева.
      Тот, сообразив о своей ошибке, испуганно смолк.
      - И что дальше, с Валерией? - жестким голосом спросил Артем.
      - Ничего, - пожал плечами Юрий Петрович. - На кой черт он ей нужен, она таких гавриков в расчет не принимает. Журналист рассыпался в комплиментах, она поблагодарила и ушла. Лера - девушка серьезная.
      - Смотри, - куда-то в сторону равнодушно сказал Артем, - чтобы этот борзописец ближе чем на десять шагов к ней не приближался.
      - Да что ты, - Яковлев все попытался перевести в шутку, - Валерию не знаешь?! Она к себе никого близко не подпускает. Улыбается только на сцене, когда поет, а так - скала неприступная. Ее такой дешевкой не купишь. Мало ли кто на нее глаза пялит.
      - Ладно, - подобрел Артем. - Насчет фильма тоже подумаем. У меня есть хороший режиссер. Давно, правда, не виделись, но мне он не откажет. Талантливый мужик, нарисует, как надо. Подумаем, как голоса избирателей от твоего округа собрать. Здесь больше половины населения пенсионеры. Подкормим старичков. Ты давай сам действуй, мои люди помогут. Слушай, - вдруг вскинул голову Артем, - когда ты баню с сауной открывать думаешь?
      - Как и говорил, через месяц, основные работы закончены.
      - Вот что, уважаемый Юрий Петрович, у меня возникла неплохая идейка. Давай-ка перед выборами нашу замечательную баню сделаем достоянием народа.
      - Как это? - Яковлев выпучил глаза на босса. - Там такое оборудование, чайная комната - сказка, ковры сам на фабрике заказывал, чтобы в интерьер вписались, мебель роскошная, хрустали, сервизы... Он захлебнулся, не находя слов. - А в бассейне...
      - Ни хрена твоему бассейну не сделается. Ковры, сервизы, березу свою карельскую, над которой ты так трясешься, убери с глаз долой. Сделай все попроще. Но чтобы было! И чайку чтобы человек попить мог, и пивка хлебнуть. Дорогие напитки - вон, нечего людей травмировать. Плату за вход сделай пустяковую, можно и совсем бесплатно, но тогда тебя упрекнут, что ты людей подкупаешь. Надо все по-умному делать, без лишнего нажима. Калитку в заборе прорежь и отгороди баню от казино. На время, понял? Пусть народ даровой банькой побалуется.
      - А массажный кабинет оставить?
      - Конечно, только без всякого блядства. Сделай еще этот, ну, как его... - Артем пощелкал в воздухе пальцами, подбирая подходящее слово. - Женщины это очень уважают.
      - Косметический кабинет, - понял его Яковлев.
      - Вот, вот, и чтобы все на уровне, цены умеренные. Разрекламируй через своего газетчика, народ к тебе валом повалит. Нет, брат, банька - это дело. Придет время голосовать, за кого какая-нибудь старуха бюллетень опустит: за учителишку, про которого первый раз в жизни услыхала, за умника-политика из тех, которых иные граждане голыми руками придушить готовы, до того они обрыдли всем, за горлохвата, или за тебя, который, слава тебе, Господи, хоть одно дело, да сделал, дал возможность простому человеку в баньке помыться, попариться всласть. Народ - он такое ценит.
      - А ведь правда твоя, - заулыбался Петрович. - Я был на своей дачке перед повторными выборами президента...
      - Ну вот, - удивился Артем, - все жену ругаешь, а она у тебя даже дачу не отобрала.
      - Да какая там дача, дом-развалюха в деревне, от родителей остался. Моей бывшей супружнице жить в таких условиях не пристало. Так про что говорю, в этой деревне - старухи, в основном, одни проживают, - жаловались, что даже помыться негде. Деревенскую баню прикрыли, на военную базу, что километрах в трех, их не пускают, на местную фабричку - тоже, там все только для работающих, а бабульки-пенсионерки никому не нужны. Моя соседка, горластая такая старушонка, орала на весь поселок: дожила, кричит, до восьмидесяти лет, ни пенсию не платят, ни помыться негде, не пойду голосовать, на черта такая власть. Всех бабак взбаламутила. И ведь перед выборами баньку открыли. Старухи потопали в избирательный участок, говорили: власть нас уважила, и мы ее не подведем.
      - А ты говоришь, купаться... - засмеялся Артем и встал, разговор был закончен.
      - В ресторан не спустишься? Сегодня Валерия поет.
      По губам Артема пробежала едва заметная улыбка.
      - Нет, - коротко ответил он. Потом произнес негромко, вроде бы для самого себя: - Это хорошо, что за "Жасмином" никакого криминала нет.
      Юрий Петрович при этих словах застыл, как изваяние. Его будто пригвоздили к месту. На лице появились нехорошие красно-фиолетовые пятна.
      Артем, занятый своими мыслями, ничего не заметил.
      Глава 4
      Яковлев словно врос в свое кожаное кресло. Задница намертво прилипла к мягкой дорогой обивке. Он поднял голову, в глазах появилось такое затравленное выражение, что, находись рядом Артем, он бы обязательно поинтересовался, что случилось. Но Беглова в кабинете не было, и Юрий Петрович все сидел и сидел, уставясь в одну точку.
      Ох, и дурак же он, таких идиотов поискать, не найдешь. Умный мужик, хватка и смекалка в финансовых делах, как у волкодава, а где-то - дурак дураком. И все из-за баб. Когда вернулся из колонии, клялся, божился сам себе, что больше не попадется на эту удочку. На эту не попался, клюнул на другую. Сам себе капкан поставил.
      Напрасно Артем считал его мягкотелым интеллигентом. Он только внешне казался покладистым, добрым, слабохарактерным. Про таких раньше говорили: человек с врожденным чувством доброжелательности. Нет у него сейчас этого чувства, ни к кому нет. Зря Артем думает, что его всегда можно держать на коротком поводке. Юрий Петрович сам под бегловский хомут шею подставил. И не жалел. Пока Артем не заговорил о депутатстве. Эта затея могла обернуться для Яковлева ловушкой, волчьей ямой, из которой не выбраться. Весь вопрос в том, насколько он необходим сейчас хозяину.
      Артем сказал, никакого криминала за ним быть не должно.
      Яковлев судорожно вздохнул: прокололся он. Но кто же знал, что так дело повернется?
      Он ни на кого по-серьезному зла не держал. Кроме одного человека. Элка! Элка Семенова. Эта сучка, что выжала его, как лимон, и смеялась в глаза, когда он загремел по статье. Юрий Петрович твердо знал, что рассчитается с ней. Когда освободился и вел нищенский образ жизни, тоже знал - рассчитается. Как, когда, об этом не думал, но верил, что время его придет. Его зациклило на этой мысли, он боялся, что свихнется, прежде чем осуществит свое намерение. Он с трудом сдерживал себя, выжидая наиболее благоприятный момент.
      Решение пришло неожиданно, уже здесь, у Артема, когда он стал по сути дела управляющим его делами и сел на хозяйство "Жасмина".
      Руководитель охраны Дмитрий Худобин или, как он любил себя называть, начальник службы безопасности, здоровый циничный амбал, как-то, разговаривая с Яковлевым, заглянул в глаза и в лоб спросил:
      - Какие сложности, командир, скажи, поможем.
      Юрий Петрович запомнил этот разговор и, все взвесив, сам подошел к охраннику.
      Выслушав его, Митяй Худобин заржал, обнажив в плотоядной улыбке здоровые белые клыки:
      - Понял, морду не бить, увечить тоже не будем, все под контролем, не оплошаем.
      ...Четверо здоровых парней во главе с начальником охраны казино два дня караулили Элку, сидя в "вольво", припаркованной напротив ее конторы.
      В первый день операция была сорвана. Дамочка вышла с работы не одна, а потом нырнула в метро.
      - Хорош бабец, - подал голос один из здоровяков, раздевая Элку глазами и заранее предвкушая удовольствие. - Такую телку потрахать много не покажется. Знатная добыча.
      - Погоди, сглазишь, - остановил его другой.
      На следующий день им повезло.
      Элка вышла из конторы одна. Она не торопилась, зыркала по сторонам, разглядывая разукрашенные витрины.
      "Вольво" тихо подкатила сзади.
      - Вы не подскажете, отсюда есть проезд на Мясницкую, которая бывшая Кировская? - раздался вежливый голос из опущенного стекла машины.
      Элка сделала несколько шагов к автомобилю.
      - Скажу, - с кокетливой улыбкой мгновенно отозвалась она. - Надо на следующем перекрестке повернуть налево, а потом... - Она взмахнула рукой и повернула голову, чтобы наглядно показать, куда именно следует ехать, как вдруг какая-то неведомая сила выдернула ее с тротуара и впихнула в машину.
      Элка, не успев пикнуть, оказалась в салоне "вольво".
      - Спокойно, мадам, - произнес грубый мужской голос, не тот, что несколько секунд назад спрашивал у нее дорогу, - все сядем.
      Лицо Элки накрыли темной тряпкой, и в нос ударил мерзкий запах, от которого потеряла сознание.
      Очнулась она в помещении, слабо освещенном боковым светом. Она была голой, а широко раскинутые руки были прочно привязаны к кровати, на которой лежала.
      Элка слабо застонала, пытаясь припомнить, что с ней произошло. На ее стон из соседней комнаты вышел полураздетый здоровый парень. Он взглянул на нее и стал молча стаскивать с себя брюки.
      Следом за ним из комнаты вышли еще трое молодцов со стаканами в руках.
      - Ну, ты у нас эстет, - громко заржал один из них, завидя очнувшуюся женщину, - в отключке клиента трахать не любишь. - В теле телка, что надо. - Он жадно разглядывал голую Элкину грудь. - Такую отодрать - мечта идиота. У мертвого поднимется.
      От таких слов у Элки волосы встали дыбом, она зашлась в крике, забилась на постели, пытаясь освободиться, но это было невозможно.
      - Заткнись! - остановил ее раздетый парень. - Будешь орать покалечу. Игнат, водки ей, - приказал он.
      Элка, неловко приподняв голову, задыхаясь, глотала мерзкую водку и молчала, тихо всхлипывая.
      Парень насиловал ее долго и умело. Она выполняла все его приказы. Поднимала высоко ноги, опускала их, сдвигала, потом опять задирала так высоко, как могла.
      Ее развязали.
      Она, извиваясь, ползала на животе, становилась на колени, а парень продолжал насиловать ее, не отпуская ни на миг. Ее не били, и это было хорошо. Своим развращенным умом Элка понимала, что, перестань она выполнять приказы, ее ждет суровое наказание. Она боялась этого, и сама старалась угадать желание сопевшего рядом от возбуждения мужика.
      Если сейчас все закончится, цинично подумала она, то это не самый противный партнер на свете. Были у нее варианты и похуже.
      - Вот умная девка, - похвалил ее за послушание парень, подставляешься хорошо, а то лежала мертвая, как консервная банка, только задница теплая. - Он больно ущипнул ее за ягодицы, и Элка непроизвольно дернулась под ним. Парню это понравилось. - Вот хорошо, - приговаривал он и опять с особым сладострастием своими огромными ручищами - всей пятерней - с выкрутом ущипнул ее, да так, что Элка, взвыв от боли, рванулась под ним всем телом.
      Ее крик еще больше подхлестнул насильника.
      - У-ух! - хрякнул он от удовольствия и с силой резко вошел в нее. - Сладкая девка, ух, сладкая!
      Элка почувствовала, что у нее внутри что-то лопнуло, боль пронзила низ живота, а здоровяк, ослабив на секунду напор, еще раз, замычав от сладострастия, повторил этот же номер.
      Громадный чужой организм разрывал внутренности, женщина, корчась от никогда не изведанной дотоле боли, боялась шевельнуться. Слезы градом катились по щекам, а парень продолжал свое дело.
      - Чего воешь, дура! - грубо прикрикнул он. - Мужика, видать, настоящего не пробовала. Мы еще не начинали, это только разминка.
      Он качался на ней, как огромный насос, ритмично повторяя все снова и снова. Когда казалось, что она недостаточно активна, он щипал ее за широко раздвинутые ляжки, пока кожа на этих местах не превратилась в сплошное красное пятно. Парень бесновался на ней до тех пор, пока Элка продолжала реагировать на боль. Ее красивое налитое тело, распластанное под здоровым бугаем, было податливо.
      Элка закрывала в изнеможении глаза, а когда открывала, видела похотливые рожи трех других парней, которые с жадным любопытством смотрели на происходящее и перетаптывались от нетерпения. Они ждали, когда вожак насытится, чтобы наброситься на жертву, как стая голодных шакалов.
      - Классный бабец, здорово Митяй ее отодрал, - переговаривались они между собой. - Давай, хорош, а то нам ничего не достанется, будет, как подстилка, неживая.
      - На всех хватит, - сцепив зубы, сопел Митяй и, ухватив Элку за сосок, резко дернул к себе. - Шевелись, стерва!
      Элка с мольбой смотрела на вожака: может, он не отдаст ее этим...
      - Да, в натуре - это тебе не по видюшнику... - сглатывая слюну, сказал один из троицы, ожидавшей своей очереди, и протянул руки к Элкиным грудям.
      - Не суетись, успеешь позабавиться, - остановил его Митяй и повернул Элку на бок.
      Она почувствовала прикосновение грубых пальцев и, не взвидя белого света, завопила: Митяй стал насиловать ее в зад.
      - Не привыкла ты, значит, к этому. Ничего, никто не умер, потом понравится, - приговаривал он и продолжал делать свое дело.
      На Элкины взвизги ему было наплевать. От этого он получал еще большее удовольствие. Она услышала яростный животный стон, и Митяй, со всхлипом втянув в себя воздух, быстро-быстро задвигался сзади.
      - Все, мужики, - Митяй Худобин, наконец, отпустил ее тело и сполз на пол. Он напоминал сытое животное, получившее обильную пайку. - На месяц охоту сбил. Теперь ваша очередь. Только сначала водки ей еще дайте, пусть очухается немного. Мы не звери.
      Вожак прошел в ванную, а трое парней, дрожа от нетерпенья, набулькали полный стакан водки.
      Элка пила, не сопротивляясь, а потом...
      - Только без членовредительства, - услышала она голос вожака и провалилась в темноту.
      Очнулась от того, что один из троицы пытался затолкнуть ей в рот свой огромный член. Элку затошнило.
      - Бери, сука, а то жизни не рада будешь, шкуру попорчу. Волосатое чудовище уперлось в плотно сжатые губы. - Это тебе не стариков лизать, ну! - Прикрикнули на нее, и она подчинилась.
      Они, меняясь, поочередно насиловали ее. Иногда это делали сразу двое, а третий, пристроившись сбоку, лапал грудь. В нее опять вливали водку, и она глотала, глотала все, что ей приносили, потеряв счет времени. Замутненное крепким алкоголем сознание слабо реагировало на происходящее.
      Все было мерзко, ее превратили в животное и трепали, как тряпичную куклу, пока не раздался приказ:
      - Все, хорош!
      - Шеф, еще разок, только во вкус вошел. Класс... - захлебнулся слюной один из парней, особенно активно насилующий Элку.
      Гаденько улыбаясь, он щипал ее за соски, чтобы активнее сосала его. Двое других, удовлетворенные, наблюдали за сценой издали.
      - Нормалек, - взвизгнул один из них, причмокнув языком. Посмотришь, и еще захочется.
      - Заканчивайте, я сказал, - повторил вожак, и Элка закашляла, захлебнувшись липкой спермой.
      Ей швырнули узел с одеждой.
      - Вставай, раскорячилась тут, отодрали, и будет, хорошенького помаленьку.
      - На сегодня прием окончен, - гоготал при виде ее унижения, мерзко улыбаясь, один из насильников.
      Она не помнит, как одевалась под гогот парней, как шла вверх по каким-то ступенькам, с трудом переставляя ноги. Она не могла сдвинуть их вместе - казалось, внутри до сих пор торчало огромное, как бревно, инородное тело.
      Хлопнула дверь, и Элка очутилась на улице. Свежий воздух немного оживил ее, и измученная женщина подняла голову.
      Она стояла в незнакомом переулке напротив светло-бирюзового здания с колоннами, окруженного красивой чугунной решеткой.
      По ту сторону ограды она увидела человека, которого хорошо знала раньше.
      Юрий Петрович Яковлев. Он, не мигая, смотрел на нетвердо стоящую на ногах женщину, и в глазах его была издевка.
      Элка поняла, что он знает обо всем, что с ней произошло. Она замычала от бессилья и, сгорбившись, поплелась прочь.
      Вот о чем вспомнил сейчас Яковлев. И сразу же подумал о кассете, запрятанной в тайник. Он старательно запечатлел сцены в подвале, иногда просматривал их, как захватывающий порнографический фильм. Это горячило кровь и проносило удовлетворение. Пусть его считают кем угодно: извращенцем, негодяем. Он знал, что отомстит этой сучке, накажет ее. И отомстил, как мог. Верно говорят, что месть сладка, а уж хлеще того, что он сотворил с Элкой, и быть не может.
      Яковлев помрачнел. Сладка-то сладка, да узнает обо всем Артем, в единый миг яйца открутит, а то и еще чего похуже. Затея с депутатством казалась сейчас Юрию Петровичу ненужным и опасным мероприятием. Сердце заныло в предчувствие беды.
      Глава 5
      А Беглов, отъехав от казино в своем роскошном "мерседесе", задумался. Что-то не сильно обрадовался Петрович хорошей перспективе, не в ту сторону загрустил.
      Гребень и Вадим-самбист, видя, что хозяин молчит, тоже не открывали рта.
      - Завтра свяжешься с Тихарем, - повернувшись к Гребню, заговорил Артем, - привезешь его ко мне.
      Он опять замолчал, погрузившись в свои мысли.
      Алексей Иванович Тихарев, старый вор в законе Леха Тихарь, вместе с Михаилом Болтневым, который был известен под кличкой Болт, держали воровской общак.
      Болт вторую неделю медленно умирал в городской больнице. Последние дни находился без сознания. При таком раскладе разговор с Тихарем был неизбежен.
      Артем, оттягивая этот момент насколько возможно, понимал, что ждать больше нельзя. При этой мысли в его груди шевельнулось что-то, похожее на сожаление. Считалось, что таких чувств он испытывать не должен. Ни привязанности, ни любви, ни жалости, потому что он - вор в законе.
      И все же этот разговор он отложил бы еще на некоторое время, будь у него такая возможность.
      Тихарь - патриарх в воровской иерархии, старый законник, чтущий воровские правила. Он с самим Крестом начинал, когда еще совсем пацаном был, а про того в их среде ходили легенды. Крест кого попало в дело не возьмет. В свое время от Тихаря многое зависело, он помог Артему получить статус вора в законе. Такие вещи не забываются. Они встретились на воле, когда Артем сколачивал свою команду. Тихарь, признавая напор, силу молодого вора, согласился быть на вторых ролях. Он вместе с Болтом стал держателем котла - общей кассы.
      В новых кланах порядки были другие, но Беглов придерживался старых традиций. Он уважал Тихаря и верил в него, как в талисман: пока тот рядом, ему ничего не грозит. Вор старой закалки, ему все на свете доверить можно. Не сдаст. Пока жив.
      Артем вздохнул. Вот именно - пока жив. Тихарь умный, сам все понимать должен. Болт одной ногой в могиле, а Тихарь стар и болен. Случись что... Надо, надо менять хранителя общака или хотя бы подстраховаться на всякий случай. Тихарь на него за это обиды держать не должен.
      Артем мрачно смотрел на огни, несущиеся навстречу "мерседесу". Болт тоже помирать не собирался, а вон как получилось.
      Серые глаза Артема приобрели стальной оттенок. Завтра вопрос с казной надо решать. Поговорит по-хорошему, уважительно. Называть никого не будет, пусть Тихарь сам замену предложит, чтобы без обиды все.
      Приняв решение, Артем расслабленно откинул голову на высокую спинку сиденья. Мысли потекли совсем в другом направлении.
      Лера, Валерия...
      Перед глазами предстала миловидная молодая женщина с копной каштановых волос, с большой для ее тоненькой фигуры грудью и недоверчивыми карими глазами, - такой он ее увидел впервые полгода назад. И голос: чуть хрипловатый, душевный, сильный голос, который очаровывал, творил чудеса.
      Когда Валерия пела, ее лицо преображалось, она превращалась в настоящую красавицу. Огромные карие глаза оживали, как будто оттаивали, они заглядывали в самую душу. Эта маленькая женщина не просто пела, она выкладывалась, жила в своих песнях. Ее голос затрагивал такие струны внутри человека, о которых тот и сам давно перестал подозревать, живя однодневными заботами: день прошел, и ладно. Самый циничный, грубый мужик, привыкший все измерять на торгашеский аршин, отрешался на мгновенье от самых неотложных дел и чувствовал, что есть на свете и еще что-то ценное, кроме денег, чего ни купить, ни украсть нельзя.
      Артем просидел некоторое время, прикрыв глаза. Валерия была для него как отдых, как награда, и он никому ее не отдаст. Но сейчас Валерия была далеко, а дела, каждодневные, цепляющиеся одно за другое, вот они - рядом. И отмахнуться от них нельзя.
      Он усмехнулся. Ему удалось создать сильную команду, но его участие требовалось постоянно. Принять решение, быстро сориентироваться, не дать другим обойти себя. Силой, угрозой, хитростью - как угодно. Иногда приходилось применять физическую расправу. Если почивать на лаврах, то рано или поздно отыщутся те, кто сильнее. У авторитетов жизнь короткая, корона упадет - и хана. А он, пахан, свое место уступать никому не собирается.
      Времена сейчас другие наступили, это верно. Артем предстоящие перемены нюхом почувствовал.
      Где они сейчас, староблатные, патриархи криминального мира? Вот то-то и оно - где... Хорошо, если не растеряли остатков былого величия и тихо-мирно доживают свои дни. В зоне - лучше, чем на свободе. Потерялись, не приняли, не сумели вовремя переориентироваться. Некоторые влились в команды к новым авторитетам, которые свой титул за деньги купили, а теперь жируют, уверовав в полную безнаказанность. Этим, потерянным, что у скороспелых паханов служат, кажется, что они по-прежнему в силе. Нет! Хозяин в доме всегда один.