Горец (№6) - Сердце горца

Карен Мари Монинг

Сердце горца

Посвящается тебе, Элизабет, – не будь мы сестрами, мы были бы кошками. Кошками-сестрами. Можешь взять поносить мою шляпку, когда захочешь.

АдамБлэк:

Туата-Де Данаанский, известный негодяй даже для своей расы. Любимый облик – невероятно сексапильный кузнец-горец с сильным мускулистым телом, золотистой кожей, длинными черными волосами и радужными глазами. Обладает незаурядным умом, дьявольски привлекателен. Известен тем, что якобы чуть не нарушил Договор, причем дважды. Он – самый опасный и непредсказуемый представитель своей расы. Внимание: при встрече проявлять особую осторожность! ИЗБЕГАТЬ КОНТАКТА ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ!

Из «Книг о Чаре» О'Каллагенов

Туата-Де Данаанский: (tua day dhanna) Высокоразвитая раса бессмертных существ, которые поселились в Ирландии за тысячи лет до Рождества Христова. Известны как Дети богини Дэнью; раса Истинных; Джентри; Сидхи Даоин; эльфы; чаще всего их называют Существа, или жители Чара. Хотя их часто описывают как светящихся изящных созданий крохотного размера, которые порхают, источая благодушие и любовь к безобидному озорству, настоящие Туата-Де гораздо менее изысканны и далеко не так благожелательны.

Из «Книго Чаре» О'Каллагенов

ПРОЛОГ

Лондон, Англия

Адам Блэк стоял посреди центральной комнаты каменных катакомб под зданием Белту и наблюдал, как Хло Зандерс искала везде своего возлюбленного – шотландского горца, Дэгьюса МакКелтара. Она издавала такой вопль, словно душа ее разрывалась на части. Бесконечный и пронзительный, он был способен расколоть голову Туата-Де. «Или человеческую, раз уж на то пошло», – мрачно подумал Адам.

Он чертовски устал от этих постоянных стенаний. Ему и своих проблем хватало. Серьезных проблем.

Эобил, королева государства Туата-Де, наконец воплотила в жизнь свою давнюю угрозу – наказала его за постоянное вмешательство в жизнь смертных. И она выбрала самое жестокое наказание.

Она лишила его бессмертия и превратила в человека.

Адам, опустив голову, окинул себя взглядом и с облегчением вздохнул, обнаружив, что, по крайней мере, королева оставила ему его излюбленный облик темноволосого, мускулистого, чрезвычайно сексапильного кузнеца – связующий века сплав континентального кельта и шотландского воина-горца, облаченного в клетчатый килт, наручи[1] и золотое ожерелье. Бывало, Эобил превращала его в ужасных существ, на которых вообще невозможно было смотреть без отвращения.

Однако его радость продлилась недолго. Что с того, что он был в своем привычном облике? Ведь, о Дэнью, он стал человеком! Из плоти и крови. Ограниченным в своих возможностях. Ничтожным. Смертным.

Проклиная всех и вся, Адам смотрел на рыдающую женщину. Он даже не мог думать в такой обстановке. Может, если он скажет ей, что Дэгьюс на самом деле не умер, она замолчит?

Нужно найти выход из этой отвратительной ситуации, и поскорее.

– Твой возлюбленный не умер. Прекрати вопить, женщина, – властно приказал Адам (он знал, что Эобил лишила его бессмертия из-за того, что он спас жизнь горца).

Но его слова не произвели надлежащего эффекта. Как раз наоборот: в тот самый момент, когда он думал, что крик Хло достиг максимальной силы (он не мог взять в толк, как такое маленькое существо может создавать столько шума), стенания, которые обрушились на его недавно обретенные барабанные перепонки, стали еще громче.

– Да прекрати ты, женщина! – прорычал Адам, закрывая уши руками. – Я же сказал, он не умер!

Но Хло по-прежнему вопила. Она даже не глянула в его сторону, словно он ничего и не говорил. Рассерженный Адам обошел замусоренную комнату – руины после битвы, которая произошла между Дэгьюсом МакКелтаром и сектой друидов Драгара четверть часа назад, битвы, в которую ему не следовало бы вмешиваться ни при каких обстоятельствах – и при близился к женщине.

Его рука вошла ей прямо в затылок и вышла через нос. Хло даже не моргнула. Просто икнула всхлипывая и зарыдала снова.

Адам какое-то время стоял неподвижно, а затем попробовал еще раз, протягивая руку к одной из ее грудей. Его рука аккуратно прошла сквозь ее сердце и вышла из левой лопатки. Он повторил свою попытку и изумленно замер. «Ей-богу, Эобил не могла так со мной поступить!»

Его глаза сузились, превратившись в щелки. Или могла? Адам стиснул зубы и попробовал снова. И опять его рука прошла сквозь тело Хло Зандерс. «Господи, она все-таки это сделала! Вот стерва!» Королева не только превратила его в человека, но и лишила тройной силы feth fiada!

Все еще не веря этому, Адам покачал головой. Сила feth fiada – это магия, которую использовали Существа его расы, когда хотели находиться среди людей и при этом оставаться незамеченными. Туата-Де обычно использовали только одно свойство могущественного тройного заклинания – невидимость. Но оно могло также сделать Существо неслышимым и неосязаемым для человека. Feth fiada была полезным оружием для тех, кто не хотел, чтобы его видели. Но что делать, если ты постоянно лишен этой способности? Если не можешь вернуть ее? Думать об этом было просто невыносимо.

Адам закрыл глаза и погрузился в свои мысли, перебирая места и времена и пытаясь вернуться на остров Чар в Мора-ре. Ему было все равно, кто развлекает в данный момент королеву в ее дворце; она должна сейчас же снять свое заклятие.

Но ничего не произошло. Он остался там же, где и был. Адам попытался еще раз.

Но он не ощутил ни невесомости, ни внезапного наплыва пьянящего чувства свободы и несокрушимости, которые он всегда испытывал, пересекая измерения. Он открыл глаза и увидел все ту же каменную комнату.

Из его груди вырвалось глухое рычание. Значит, он человек, отвратительный и беспомощный? Огражденный от королевства Чар? Он резко откинул голову назад, отбрасывая с лица длинные волосы. Что ж, Эобил, ты своего добилась. А теперь верни меня в прежнее состояние.

Но ответа не последовало. Адам не услышал ни звука, кроме бесконечных рыданий женщины, которым глухо вторило эхо в холодной каменной комнате.

– Эобил, ты меня слышишь? Я же сказал, я все понял. Преврати меня в того, кем я был раньше.

И снова никакого ответа. Адам знал, что королева все слышит, растягивая сети измерений прямо перед царством людей, и наблюдает за ним, наслаждаясь его положением.

«И... ждет, когда я выкажу повиновение», – мрачно подумал Адам.

На его щеках заходили желваки. Покорность не была, да и не могла быть, присущей ему чертой характера. И все же, если бы ему пришлось выбирать, покориться или быть человеком – ничтожным, беспомощным человеком, – он бы предпочел униженно кланяться королеве Эобил.

– Моя королева, вы были правы, а я ошибался. Вот видите, я сказал это.

Но в его устах эти слова звучали лживо.

– И я клянусь, что больше никогда не посмею вас ослушаться.

«По крайней мере, пока не буду уверен, что снова пользуюсь твоей благосклонностью», – добавил Адам про себя.

– Простите меня, моя справедливая королева.

Ну конечно, она простит. Она ведь всегда прощает.

– Я ваш покорный, преданный слуга, о великая королева.

«Не перегнул ли я палку?» – спросил он себя, когда тиши на затянулась слишком надолго. Он заметил, что стал нервно притоптывать ногой, прямо как человек. Адам раздраженно остановился. Ведь он не человек. Он совсем не похож на человека.

– Ты меня слышала? Я же извинился! – выкрикнул он.

Спустя еще какое-то время он вздохнул и, стиснув зубы, упал на колени. Адам Блэк презирал даже мысль о том, чтобы стать на колени перед кем бы то ни было, по какой бы то ни было причине, – этот факт был общеизвестен.

– Я высокопоставленный предводитель расы Истинных, – проговорил он на древнем, редко использовавшемся языке – спаситель Данаана, прошу у Ее Величества прощения и снисхождения.

Эти древние ритуальные слова в свойственной королевскому двору манере как нельзя лучше передавали его абсолютное почтение. И ритуал требовал, чтобы Эобил ответила. Но эта стерва молчала.

Адам вдруг остро почувствовал ход времени, хотя раньше никогда его не ощущал. И шло оно невыносимо медленно.

– Черт возьми, Эобил, прости меня! – прогремел он, поднимаясь на ноги. – Отдай мне мою силу! Сделай меня снова бессмертным!

И вновь никакого ответа. Время тянулось нестерпимо долго.

«Эобил просто хочет, чтобы я испытал это чувство, – убеждал он себя. – Она просто хочет меня проучить».

Теперь королева может появиться в любой момент. Она станет порицать его. Она подвергнет его жестокому наказанию за многочисленные проступки. Он кивнет, пообещает, что больше это никогда не повторится, и все будет окончено. Так было уже тысячу раз, когда он смел ослушаться или разозлить ее.

Но прошел час, а Эобил так и не сжалилась над ним. Еще через два часа ушла и Хло Зандерс, оставив Адама одного в тишине и пыли развалин. Теперь он уже почти скучал по ее причитаниям. Почти.

Тридцать шесть часов спустя Адам почувствовал голод, жажду и – почти непостижимое для него ощущение – усталость. Туата-Де не спали. А теперь его ум, обычно острый, как лезвие, и быстрый, словно молния, притупился и отключался без его согласия.

Это недопустимо! Будь он проклят, если хоть какая-то его частичка сделает хоть что-то без его согласия. Такого никогда не было и не будет. И его разум, и его тело обязаны подчиняться ему. Туата-Де всегда себя контролируют. Всегда.

Прежде чем погрузиться в глубокий сон, Адам успел по думать, что лучше бы с ним сотворили все что угодно: замуровали в пещере на пару сотен лет, превратили в скользкое трехглавое морское чудовище, заставили снова стать королевским шутом на пару столетий, – но только не это.

Что угодно, только не... такое... отвратительное... жалкое.. неконтролируемое... унизи...

ГЛАВА 1

Цинциннати, штат Огайо. Несколько месяцев спустя.

«Это лето, мое самое любимое время года, безнадежно испорчено», – твердила себе Габриель О'Каллаген.

Открыв машину, девушка забралась внутрь и сняла солнечные очки. Затем сбросила с себя пиджак, сняла туфли на шпильке и сделала несколько медленных, глубоких вдохов. Какое-то время она сидела, собираясь с мыслями, затем стащила заколку, стягивавшую волосы, и помассировала голову.

У нее начинался приступ головной боли. А руки все еще тряслись. Она чуть было не выдала себя Чару.

Габриель все еще не могла поверить, что повела себя так глупо, но, черт возьми, их было слишком много этим летом! Она не встречала Существ в Цинциннати уже несколько лет, а сейчас по какой-то необъяснимой причине их была уйма.

Поскольку Цинциннати считался чудесным местом для жительства, он был невероятно скучным. Не важно, по какой непостижимой причине Существа выбрали Три-стейт, но в начале июня они начали появляться там толпами, и с тех самых пор лето было испорчено.

А оттого, что она притворялась, будто не замечает их, легче ей не становилось. Их идеальные фигуры, золотисто-бархатную кожу, светящиеся глаза было трудно не заметить. Невероятно эффектные, мучительно привлекательные, источающие фантастическую силу, эти мужчины казались настоящим соблазном для девушек...

Габби резко помотала головой, отгоняя предательские мысли. Она все же выжила, и будь она проклята, если сейчас оступится и попадется на уловки такого эротичного – «экзотичного», – раздраженно поправила она себя – создания.

Но иногда не смотреть на них было слишком трудно. И вдвойне труднее не реагировать. Особенно когда ее заставали врасплох, как это произошло в последний раз.

Габби пила кофе во время ленча с Мариан Темпл, совладелицей юридической фирмы «Темпл, Терли и Такер», в шикарном ресторане в деловом центре города; это была очень важная встреча, на которой обсуждался вопрос о ее трудоустройстве.

Габби, без пяти минут третьекурсница правового факультета, проходила летнюю практику в«Литл и Столлер» – местной юридической фирме, занимавшейся вопросами персонального ущерба. Ей хватило и двух дней, чтобы понять: это явно не ее призвание – представлять интересы нахальных истцов, твердо уверенных в том, что их незначительные трав мы стоили по крайней мере по миллиону долларов за царапину.

Полной противоположностью «Литл и Столлер» была компания «Темпл, Терли и Такер». Эта самая престижная фирма города обслуживала лишь очень богатых клиентов, специализируясь на торговом праве и земельной собственности. Тщательно отобранные уголовные дела, за которые они брались, все как одно были известны и являлись прецедентами. Дела, что-то изменившие в мире в пользу защиты гражданских прав и направленные против вопиющей несправедливости. Именно такие дела она и мечтала вести – даже если бы ради этого ей пришлось упорно трудиться многие годы занимаясь исследованиями и поднося кофе.

Всю неделю в ожидании собеседования Габби сильно пере живала, зная, что «Т, Т и Т» отбирали себе в работники лучший из лучших. Зная, что ее конкурентами будет дюжина однокурсников, не говоря уже о студентах юридических факультетов со всей страны. Зная, какой жесткий отбор следует пройти только чтобы получить возможность провести предварительное изложение дела в суде. Зная, что Мариан Темпл требует блестящей теоретической подготовки и профессионального совершенства – ни больше ни меньше.

Но благодаря серьезным приготовлениям к собеседованию и задушевным разговорам с лучшей подругой Элизабет, Габби была спокойна, собрана и в отличной форме. На надменную мисс Темпл произвели впечатление ее успехи в учебе и к тому же Габби отчетливо поняла, что на работу в фирму хотят взять женщину (не следует слишком доверять статистике касательно равных возможностей), а это отметало большинство ее конкурентов. Ленч прошел превосходно, и они вышли из ресторана на Пятую авеню.

Пока мисс Темпл приглашала Габби на второе собеседование, которое должно было состояться в стенах фирмы в присутствии совладельцев (а такое собеседование никогда не назначали, если фирма не была серьезно настроена предложить работу, – вот это радость!), соблазнительное, безукоризненно сложенное Существо, всем своим надменным видом говорившее: «Я просто безупречен, разве вы не хотели бы быть такими, как я?», неторопливо прошествовало прямо между ними, да так близко, что его длинные золотистые волосы коснулись щеки Габби.

Ее окутал хмельной аромат жасмина и сандала, и жар, исходивший от его сильного тела, обдал ее эротичным, знойным ветерком. Габби пришлось призвать все свое самообладание, чтобы не сделать шаг назад и не уступить Существу дорогу.

Или даже хуже – поддаться постоянному искушению и просто обнять это прекрасное смуглое создание. Сколько же раз она об этом мечтала? Всего одно легкое запретное прикосновение. И она бы наконец узнала, так ли бархатиста на ощупь эта золотистая, волшебная кожа, какой она кажется визуально.

«Ты ни в коем случае не должна выдать, что видишь их, Габби!» Ее совершенно сбила с толку близость Существа. Внезапно слабевшая рука разжалась, и кофе со льдом, вынесенный из Ресторана в специальном стаканчике, упал на тротуар; крышка слетела, и кофе выплеснулся, забрызгав безупречную одежду мисс Темпл. В тот же миг Существо обернулось, чтобы посмотреть на Габби, и его светящиеся радугой глаза сузились.

Габби запаниковала и сосредоточила все свое внимание на забрызганной одежде мисс Темпл. С энтузиазмом, близким к истерике, она вытащила из сумочки салфетки и принялась неистово промокать пятна кофе на том, что еще минуту назад было безукоризненно чистым пиджаком цвета слоновой кости. Габби терзало горькое предчувствие, что этот ужасный, случай перечеркнет все ее усилия за целый месяц.

Громко сокрушаясь из-за того, какая она неуклюжая, извиняясь и оправдываясь всем на свете, начиная с того, : что она слишком много съела, и заканчивая тем, что не привыкла ходить на каблуках и сильно волновалась перед собеседованием, Габби полностью развеяла образ спокойной, холодной уверенности, который она так старательно создавала на протяжении всего ленча. Но у нее не было выбора.

Чтобы Существо поверило, что она его не видела, а все это только ее неуклюжесть, Габби пришлось действовать как настоящей паникерше и рисковать доверием своего потенциального работодателя.

И она его потеряла. Оттолкнув руки Габби, мисс Темпл одернула свой испорченный пиджак и направилась к машине, остановившись лишь' затем, чтобы бросить через плечо:

– Как я уже говорила, мисс О'Каллаген, наша фирма имеет дело только с самыми достойными клиентами. Они могут быть требовательными, взыскательными и нетерпеливыми. И это понятно. Когда на кон поставлены миллионы долларов, клиент имеет полное право рассчитывать на наилучший результат. Компания «Темпл, Терли и Такер» гордится своей невозмутимостью перед обстоятельствами. Наши клиенты ценят спокойный, тонкий подход к делу. Честно говоря, мисс О'Каллаген, вы слишком ветрены, чтобы работать в нашей фирме. Уверена, вы найдете неплохую работу где-нибудь в другом месте. Всего доброго, мисс О'Каллаген.

Габби показалось, что она получила удар в живот. Молча глядя на то, как мисс Темпл села в свой «Мерседес», Габби мрачно отметила про себя, что Существо, к счастью, тоже продолжило свой путь. Когда шикарный, жемчужного цвета «Мерседес» выехал на Пятую авеню и исчез в потоке машин – а вместе с ним скрылась из виду и работа ее мечты, – плечи Габби поникли. С тяжелым вздохом она повернула и побрела к углу улицы, где могли позволить себе парковку простые студенты-юристы, которым не суждено добиться успеха, потому что они «слишком ветрены».

– Слишком ветрена, черт возьми, – пробормотала она, положив голову на руль. – Да вы не представляете, что у меня за жизнь! Вы-то не видите их всех.

Все, что могла почувствовать мисс Темпл, – это легкий ветерок, небольшое повышение температуры воздуха; может быть, она даже уловила экзотический бодрящий аромат. И если бы вдруг Существо слегка коснулось ее – они, хоть и оставались невидимыми, все же были реальны и действительно находились там, – мисс Темпл нашла бы этому какое-нибудь объяснение. Те, кто не видит Чар, всегда так делают.

По своему горькому опыту Габби знала, что люди легко находят объяснение всему непонятному. Она не переставала удивляться, какие глупые, не выдерживающие критики оправдания придумывали они, чтобы защитить свое восприятие реальности. «М-да! Кажется, я не выспался сегодня». Или: «Ты смотри! Та вторая (третья, четвертая) бутылка пива за ленчем была лишней». Если не получалось придумать ничего получше, они довольствовались простым: «Наверное, показалось».

Как бы она хотела пребывать в таком же неведении! Габби помотала головой и попыталась утешить себя мыслью, что Существо ей все-таки удалось обмануть и оно ушло. Она в безопасности. По крайней мере сейчас. По подсчетам Габби, из-за Чара в ее жизни возникало девяносто девять процентов проблем. За оставшийся один процент она готова взять ответственность на себя, но именно Существа были причиной того, что этим летом она переживала один кризис за другим. Именно из-за них она стала бояться выходить из дома, потому что никогда не знала, где они появятся в следующий раз и как сильно ее напугают или какой дурочкой она себя выставит, пытаясь притвориться. И именно из-за них пятнадцать дней, три часа и (она задумчиво посмотрела на часы) сорок две минуты назад ее бросил парень.

Габриель О'Каллаген питала совершенно особую и глубоки личную неприязнь к Чару.

– Я вас не вижу. Я вас не вижу, – шептала она, когда два соблазнительных Существа прошагали мимо капота ее машины. Она отвела взгляд, поймала себя на этом, а потом покрутила зеркало заднего вида и притворилась, что возится с губной помадой.

«Никогда не оборачивайся слишком резко, – предупреждала ее прабабушка, Мойра О'Каллаген. – Веди себя естественно. Научись скользить по ним взглядом и отводи его плавно иначе они поймут, что тебе все известно. И тогда они тебя заберут. Никогда не выдавай, что ты их видишь. Обещай мне, Габби. Я не хочу тебя потерять!

Грэм тоже в отличие от остальных людей видела этих Существ. Их видели большинство женщин их рода по материнской линии, хотя иногда этот дар передавался и через поколение. Так было, например, с ее мамой, которая переехала в Лос-Анджелес много лет назад (можно подумать, в Калифорнии люди менее странные, чем Существа), оставив семилетнюю Габриель с Грэм, «пока не устроится». Джилли О'Каллаген так и не устроилась до сих пор.

«Почему этот дар не миновал меня?» – размышляла Габби. Ведь она хотела всего лишь жить нормальной жизнью. А оказалось, что вести такую жизнь чертовски трудно, даже в скучном Цинциннати. Габби уже начала было думать, что жить в Три-стейт – у границы штатов Индиана, Огайо и Кентукки – почти все равно, что жить в мистическом устье Солнечной долины. Пусть на Среднем Западе не было демонов и вампиров (да, это так!) зато там были притягательные, высокомерные Существа которые сделают с ней бог знает что, если им станет известно, что она их видит.

История ее семьи изобиловала рассказами о предках, которых схватили ужасные Охотники королевства Чар, и с тех пор этих представителей рода О'Каллаген никто не видел. В некоторых рассказах говорилось, что они были быстро и жестоко убиты Охотниками, в других – что они стали рабами в королевстве.

Габби понятия не имела, зачем этих несчастных туда забирали и какой от них был толк, но одно она знала наверняка: ей не хотелось бы когда-нибудь это испытать.

Позже Габби поняла, что во всем виновата та чашка кофе. У каждого несчастья, которое случалось с ней начиная с того момента, с гениальной простотой с помощью логической цепочки можно было проследить связь с той чашкой кофе: если бы не было события А (той самой чашки кофе), не было бы и Б (провала на собеседовании), а значит, не последовало бы и В (необходимость идти на работу), и уж точно не настало бы Г (весь тот ужас, который произошел с ней там)... и так до бесконечности.

И в самом деле, ведь это нечестно – чтобы такое тривиальное, спонтанное и, казалось бы, безобидное решение взять в ресторане кофе со льдом на вынос перевернуло всю ее жизнь.

Нельзя сказать, что Габби не винила во многих своих неприятностях Существ, но изучение права научило ее относиться к событиям беспристрастно, чтобы иметь возможность аргументировано доказать вину. А простые факты говорили, что, не будь у нее в руке стаканчика с кофе, она бы его не выронила, не забрызгала бы мисс Темпл, не оказалась бы в глупом положении и не потеряла бы надежду получить работу своей мечты. Если бы не тот кофе, Существу незачем было бы оборачиваться и смотреть на нее, а у нее не оказалось бы причин для паники. Жизнь спокойно текла бы дальше. Ведь ее пригласили на второе собеседование, и она отпраздновала бы это событие вечером с подругами.

Но из-за того злополучного кофе Габби не поехала гулять, а направилась домой, приняла ванну с большим количеством пены, долго рыдала, а позже тем же вечером (она была уверена, что офис будет пуст и ей не придется отвечать на все эти унизительные вопросы приятелей-студентов) снова поехала в центр на работу. Она должна была закончить девятнадцать арбитражных дел, что имело немаловажное значение теперь, когда на другую работу рассчитывать не приходилось.

Все из-за той же злополучной чашки кофе Габби была расстроена и, паркуя машину у здания офиса, не обратила никакого внимания на смуглое раздраженное Существо, которое вышло из полумрака соседней аллеи.

Да если бы не дурацкая чашка кофе, Габби даже не было бы там в тот момент! А ведь как раз в тот миг дело приняло печальный оборот от плохого к худшему.

ГЛАВА 2

Гордо шествуя по переулку, Адам Блэк провел рукой по волосам и нахмурился. Долгих три месяца пробыл он в человеческом облике. Если быть точным, девяносто семь ужасных дней. Две тысячи триста двадцать восемь бесконечных часов. Сто тридцать девять тысяч шестьсот восемьдесят отвратительных минут. Он стал одержим ходом времени. Это был какой-то недуг смертного, усложняющий жизнь. Теперь ему оставалось только надеть часы.

Никогда!

До сих пор он был уверен, что Эобил должна уже скоро явиться за ним. Он чувствовал, что готов поспорить на что угодно, хотя спорить было, в общем-то, не на что. Но королева до сих пор не явилась, а он устал ждать. Мало того, что для существования людям был отмерен до смешного короткий отрезок времени, так еще их тела испытывали потребности, на удовлетворение которых уходила немалая часть этого времени. Один только сон занимал четверть жизни. И хотя за последние месяцы Адам свыкся с этими потребностями, его возмущало, что он вынужден быть рабом собственного тела. Ведь – о Боже! – ему нужно есть, мыться, одеваться, спать, испражняться, бриться, причесываться! Он хотел снова стать самим собой. И не тогда, когда будет угодно королеве, а прямо сейчас.

Поэтому он покинул Лондон и отправился в Цинциннати (чертовски долгий путь – самолетом) на поиски своего сына, Цирцена Броуди, – получеловека, которого он произвел на свет более тысячи лет назад. Цирцен, наполовину Туата-Де, имел магическую силу, которой больше не обладал Адам. Он женился на смертной из XXI века и почти все время проживал с ней в Цинциннати. Почти.

По прибытии в Цинциннати Адам обнаружил, что дом Цирцена пуст, а он понятия не имел, где еще можно искать сына. Он поселился в доме и попросту убивал время в ожидании возвращения Цирцена, отчаянно пытаясь игнорировать тот факт, что впервые за все его вечное существование время взяло реванш.

Адам становился все более хмурым. Сила, которую ему оставила королева, была так ничтожна, что практически ничего ему не давала. Вскоре он понял, что королева очень хорошо обдумала его наказание. Сила feth fiada была самым мощным оружием, которым обладали Туата-Де, и могла изменять восприятие окружающей действительности. Она позволяла Туата-Де полностью взаимодействовать с миром людей, в то же время оставаясь для них незаметными. Она скрывала своего носителя, создавая иллюзию его отсутствия, влияя на восприятие людей и вызывая в их сознании некое замешательство, когда Туата-Де находились рядом.

Если бы Адам опрокинул газетный лоток, продавец объяснил бы все внезапным порывом ветра. Если бы он забрал еду с тарелки гостя, приглашенного к обеду, тот просто решил бы, что, наверное, уже доел. Если же он решал раздобыть себе в магазине новую одежду, хозяин магазина списывал это на ошибку учета. А если Адам выхватывал у незнакомца пакет с продуктами и бросал его на землю, несчастная жертва поворачивалась к ближайшему прохожему и завязывалась серьезная драка (он несколько раз проделывал это из спортивного интереса). И если бы он вырвал сумочку у женщины из рук и стал размахивать ею у нее перед глазами, та просто прошла бы и сквозь сумочку, и сквозь него (в тот момент, когда Адам касался какой-либо вещи, на нее тоже распространялось действие силы feth fiada, пока он ее не отпустит), а потом пошла бы обратно, по дороге бормоча, что забыла сумочку дома.

Адам ничем не мог привлечь к себе внимание. Он перепробовал буквально все. Но он практически не существовал. Он даже не был удостоен ничтожно маленькой части собственного пространства среди людей.

И он знал, почему Эобил выбрала именно такое наказание: он находился бок о бок с людьми без их ведома и согласия и мог ощутить на собственном опыте, каково это – быть человеком. Он страдал от одиночества и бессилия, и ему было абсолютно нечем заняться, чтобы скоротать время. Да уж, пожалуй, этого ощущения ему хватило бы на целую вечность.

Возможности некогда всемогущего Существа, способного изменять время и пространство и в мгновение ока очутиться где угодно и когда угодно, теперь были ограничены всего одной полезной силой: Адам мог менять местоположение на короткие дистанции, но не более чем на несколько миль. Когда в первый день его чуть было не сбил несшийся в самом центре Лондона автобус, Адам с удивлением обнаружил, что королева оставила ему хоть эту способность.

Силы она ему оставила ровно столько, сколько требовалось для того, чтобы выжить. Из этого следовали два вывода: во-первых, она собирается рано или поздно его простить, а во-вторых, вероятней всего, произойдет это очень-очень нескоро. Например, когда закончит свое существование его бренное тело. Еще лет пятьдесят этого кошмара точно сведут его с ума.

Проблема была в том, что, если бы Цирцен и вернулся, Адам еще не знал, как с ним общаться. Будучи наполовину смертным, Цирцен не мог не подвергаться действию силы feth fiada.

«Все, что мне нужно, – в который раз грустно говорил себе Адам, – это всего лишь один человек». Всего один человек, который бы его видел. Единственный человек, который мог бы ему помочь. Не то чтобы Адам совсем не имел никаких возможностей, но ни одну из них он не смог бы использовать без чьей-либо помощи.

И это тоже его раздражало. Всемогущему Адаму Блэку нужна помощь! Ему казалось, что он слышит звонкий смех, уносимый ночным бризом, издевкой пролетающий сквозь миры – от золотистых сыпучих песков острова Морар. С неистовым криком он вышел из переулка.

Выйдя из машины, Габби позволила себе глубоко вздохнуть, жалея саму себя. Обычно в такие теплые, живущие своей неведомой жизнью ночи, которые были наполнены ароматами и звуками лета, когда в темном небе мерцали мириады звезд и сиял серп луны, ее ничто не угнетало.

Но сегодня все было иначе. Все, кроме нее, сейчас развлекались, и лишь одна она пыталась овладеть собой после недавней встречи с Существом. Уже в который раз. И это было ужасно, как все, что произошло с ней за последнее время. Габби спросила себя, не успев отогнать неприятную мысль, чем сегодня занимается ее бывший парень. Может, он сидит в баре? Может, уже нашел другую? Ту, которая не была бы девственницей в свои двадцать четыре? И в этом тоже была вина Чара.

Габби хлопнула дверцей автомобиля чуть сильнее, чем следовало, и небольшой кусочек краски отлетел на тротуар. Это было уже третье повреждение, выпавшее на долю ее старенькой «Короллы» за последнюю неделю, хотя Габби была уверена, что антенна пострадала не без помощи соседских детей. Пренебрежительно фыркнув, она закрыла машину на ключ, подтолкнула под нее кусочек краски с дверцы автомобиля – чтобы не пришлось снова брать себя в руки еще и после этой; неудачи – и повернулась к зданию.