Поворот судьбы

Мэтт думает, что получает достойную компенсацию за то, что не может рассчитывать на меня как на гостеприимную хозяйку. Компенсация эта состоит в том, что он нашел во мне верного друга. И он прав.

Я больше никогда не беседовала с Лео, кроме как в письмах.

Когда Рори подросла, она отправилась на пару недель летом к отцу. Она вернулась в ярости, так как Джой показалась ей очень авторитарной. Ей не нравилось, как та относится к Каролине. Мне это чуть не разбило сердце, поэтому я написала Кэт. Я умоляла ее приехать в Бостон. Однако она решила направиться в Нью-Йорк, чтобы серьезно заняться балетом, а поселиться собиралась у сестры Джой. Она сообщила мне, что планирует навестить меня следующим летом. Я не знаю, как все получится. Но я знаю свою Каролину. Она никогда не переставала любить меня, но она такая же упрямая, как я, поэтому ей будет стоить огромного труда признать, что жизнь с новой семьей Лео, как бы сильно он ее ни любил, была ошибкой.

Я все же надеюсь, что мы с ней найдем друг друга.

Мы всегда умели это делать. Если бы только она позволила немножко помочь ей! Я бы очень хотела, чтобы моя новоявленная балерина заменила мне ту отчаявшуюся девочку, которая наломала в жизни много дров. Каролина так и осталась маленького роста (около пяти футов и двух дюймов), и я удивлюсь, если она весит больше ста фунтов. Ее оборот вокруг своей оси был изумительным по технике, еще когда она была маленькой, а ее пируэты поражали Ли, моего инструктора по балету.

Она могла бы это сделать. Надеюсь, что сможет.

Хотя я понимаю, что жизнь профессиональной танцовщицы готовит ей взлеты и падения.

Но, как сказал бы Гейб, разве у других, не то же самое?

Сразу после свадьбы сын заявил, что теперь у меня есть своя семья, и он уже не сможет так подолгу радовать меня своим присутствием. Однако Гейб потихоньку оттаял, и они с Мэттом быстро подружились.

Мэтт хотел ребенка. От меня.

Я сразу сказала ему, что об этом не может быть и речи. К тому времени мы давно отметили наше сорокалетие. Агентства по усыновлению не очень охотно отзывались на просьбы немолодых женщин с не очень хорошим здоровьем, учитывая, сколько энергичных и бодрых девушек стояло в очереди. Однажды летом, вечером, Мэтт принес мне фото двухлетней девочки из Вьетнама. Она родилась от проститутки. У девочки была волчья пасть. Я перевернула фотографию лицом вниз, когда он положил мне ее на колено. Но позже вечером начала рассматривать ее внимательно. Я позвонила Кейси, и мы пришли к выводу, что это не идея, а безумие. На следующее утро я собиралась сказать Мэтту, что отказываюсь, но вместо этого подписала бумаги.

Мэтт не согласился сам оперировать свою будущую дочь и обзвонил одиннадцать клиник, пока нашел нужного хирурга.

Мэтт присутствовал в операционной, и, когда он выходил после операции, я заметила, какие у него красные глаза над маской. Он быстро стянул ее, и я увидела на его лице улыбку. Кивком головы он дал мне знать, что все прошло хорошо. Только тогда я поняла, насколько я переживала, и осознала, что мы приняли правильное решение.

Я с ужасом подумала, как было бы ужасно, женись Мэтт на ком-то другом. Я влюбилась в собственного мужа. И с каждым днем ценила его все больше. За его доброту, за его надежность.

Он стал моим сердцем.

Нашей девочке теперь четыре. Мы зовем ее Памела Ланг. Мэтт настоял на том, чтобы мы назвали ее в мою честь. На вьетнамском ее второе имя дословно переводится как «сладкий картофель». Медсестры сказали, что у нее великолепный характер. Она вела себя, как маленькое солнышко, вопреки всем невзгодам, которые на нее свалились. Она все время поет, а по-английски говорит, как коренная американка. Рори могла бы носить ее на подносе — такая она маленькая. Я, наверное, старше всех других мам, которые приводят своих детей в садик, но я не волнуюсь, потому что выгляжу моложе своих лет. Я знаю, как тщеславно это звучит, но что делать? Это правда! И я одна хожу с тростью.

Меня на самом деле зовут Памела.

Но кому нравится его имя?

«Джулиана» показалось мне самым красивым именем для этой истории.

Мы никогда не жили в Шебойгане, штат Висконсин. Я там даже не была. Мы жили на Среднем Западе, в маленьком городке, окруженном сосновым бором. Гейба на самом деле зовут Даниэль. Мы хотели изменить имена, чтобы не пострадали невинные. Как выразился бы Гейб (я все-таки буду называть его так во избежание недоразумений) — дабы польстить виновным. Я не хочу открывать настоящего имени Каролины, потому что она однажды может появиться на сцене, а то, что нам пришлось пережить, относится к области деликатного.

Несмотря на неразбериху с именами и местами, все рассказанное на страницах книги, — правда. Мой отец был писателем, а бывший муж — адвокатом. Мои дети отправились на его поиски, и я полагаю, что не знаю полной версии того опасного путешествия. Все, правда. Все сказанное мной — правда. Но иногда надо избегать фактов, чтобы рассказать правду.

Кейси все еще моя лучшая подруга. Когда Клаус умер, Лизель уехала в Европу, и Кейси выкупила квартиру. Она все еще одна, но ее практика процветает, и она взяла в штат еще одного психолога. Я говорю ей, что она обязана мне своим успехом, ведь ей пришлось решать мою семейную головоломку. У Эбби Сан появилась маленькая сестричка. Я езжу к ним как минимум раз в год. И хотя я не могу себе многого позволить, мы все равно устраиваем девичник: Стелла, Рори, Эбби, Ланг и малютка. Мы с Кейси все еще ходим к нашему инструктору Ли. И мне удается, пусть и не всегда, выполнить все упражнения у станка. Я не могу прыгать, делать сложных пируэтов, но я все еще на что-то гожусь.

Книга, которую мы выпустили, как и обещала литературный агент, стала своего рода приветствием для тех женщин, которые переживают нелегкие времена. Такие книги дарят в подарок. Роман пользуется скромным успехом. Когда он был издан, Гейба и меня пригласили на утреннюю телепрограмму — ее ведущий такой известный человек, что мне даже нет нужды называть его имя. В тот вечер мы отправились посмотреть Брайна Строукса Митчелла. Потом я сделала укол, и следующие два дня провела в постели.

Это жизнь.

У меня все еще рассеянный склероз.

А у Гейба все еще проблемы с учебой.

Он бросил колледж после первого семестра. Его сил не хватило на большее. Он сказал, что чувствует себя так, словно к нему относятся, как… к человеку, который нуждается в собаке-поводыре. Он злился. Ему было стыдно, но я пришла в бешенство, когда выслушала его. Я спросила: что ужасного в том, что человеку может понадобиться собака-поводырь? Или трость, например. Он провел год в обществе Люка: они красили дома. Гейб жил у моих свекра и свекрови, а затем подал документы на отделение журналистики в Колумбийском университете. Это длилось тоже ровно семестр. Потом он нашел в Бостоне программу для писателей, у которых есть проблемы с восприятием. Это колледж внутри колледжа. Цена поразила бы любого, но Мэтт с энтузиазмом отнесся к этим планам. Деньги дают свои неоспоримые преимущества. Мы наняли репетитора, и Гейб принялся осваивать эту программу. Совсем скоро он сумел справиться с тем, что ему так долго не удавалось: с организацией мыслительного процесса во время письма.

На следующее лето Гейб получил место стажера в газете в Коннектикуте. На вторые выходные, после того как он въехал в дом одной очень милой пожилой леди, Гейб отправился в Йель. Он не знал, чего ему ждать. После нашей свадьбы они с Тиан обменялись лишь несколькими письмами. Я представляла, как она его встретит, и мое сердце сжималось от тоски. Наверняка она с радостью познакомит его со своим молодым человеком, представив Гейба как парня, который когда-то ей нравился. Два дня от него не было никаких вестей.

Материнский инстинкт взял свое, я позвонила и оставила ему сообщение на мобильном телефоне.

Он перезвонил в тот же вечер, и я сразу же спросила:

— Что произошло, Гейб? Что случилось? Он сказал:

— Все.

Они все еще вместе. Тиан через год заканчивает колледж. Гейб тоже. Впереди у нее восемь лет учебы. Я удивлюсь, если она сумеет их выдержать. Сила их чувства поражает меня. Я вижу перед собой пару совсем молодых ребят, которые тоже не хотели ждать. Может, у них все получится.

Странные вещи преподносит нам жизнь. Вопреки всему люди встречаются. Находят друг друга. Возможно, им повезет. Гейб очень преданный. Он нашел свою единственную любовь в четырнадцать лет.

Мириады несоответствий. Такую мысль я вложила в свою книжку стихов для тех, кто устал. Но это зеркальное отражение жизни. Раньше у меня все было разложено по полочкам. Жизнь походила на мои костюмы в стиле Кэтрин Хепберн: накрахмаленная рубашка, заправленная в отутюженные брюки. Но затем что-то изменилось: жизнь человека при рассеянном склерозе — как погоня, которая сменяется долгим периодом тишины. Тело начинает неприятно удивлять тебя, а нервы часто норовят сыграть с тобой злую шутку. Жизнь развалилась на куски, а раньше она казалась единым целым, суммой всех правильно подобранных элементов. Я думала, что моя жизнь уже не будет такой, как прежде. Более того, жизнь моих детей тоже изменилась навсегда.

Однако постепенно, благодаря Кейси и Гейбу, а не собственным силам, я снова начала собирать себя по частям. И поняла, что впереди долгий путь. Я не хочу этим сказать, что та прежняя жизнь была пустой и условной. Просто она имела «маленький срок гарантии». Та, что наступила сейчас, несколько другая. Она похожа на неувядающий букет.

Не каждая женщина, у которой обнаружили эту страшную болезнь, продержится так долго, как это удалось мне. Я окружена медицинской помощью: со стороны Келли, дочери Мэтта, со стороны Тиан, которая учится в медицинском колледже, со стороны моего мужа. Есть такие женщины, которым пришлось столкнуться с гораздо, большими трудностями. Именно об этом я всегда говорю, когда выступаю перед собраниями заинтересованных людей. О необходимости финансировать исследования. О необходимости расширять сферу помощи тем, кто страдает этой болезнью. Я повторяю слова, которые услышала от Джанет: пора вставать и приниматься жить. Я всего лишь обычная женщина, которая любит поговорить. Пусть Лео был прав, когда назвал меня заносчивой и самодовольной леди. Наверное, я заслужила того, чтобы мне преподали урок смирения. Но никто не заслуживает такого жестокого урока, как никто, впрочем, не заслуживает и улыбки судьбы. Как сказал тогда в казино папа Штейнер (он прекрасно себя чувствует, пусть Бог благословит его на долгие годы): если кто-то выигрывает, то это означает, что кто-то в это время становится банкротом. И в жизни приходится попробовать себя и в роли победителя, и в роли побежденного.

Иногда после долгого изнурительного дня, когда я не могу вспомнить самых простых слов, когда я смотрю на руку, которая льет сливки мимо чашки с кофе, когда я не играю с Рори, потому что не в силах этого делать, а Ланг отправляется в свою комнату без меня, я вижу сон. Как будто я танцую. Свет зажжен, и я в роли Одетты, принцессы-лебедя. Я лечу по сцене, и мне все удается без усилий. Совсем не так, как в жизни после сна. Я складываю руки крестом перед собой, ощущая себя в образе. И вот среди публики я замечаю Лео, который укоризненно качает головой и морщится, так как я не дотягиваю в своем мастерстве. Он хватает пиджак и уходит, не оглянувшись. Я просыпаюсь, потому что у меня дрожат руки. Иногда так сильно, что я не могу уснуть.

Тогда я тянусь к Мэтту. Даже когда утром ему предстоит ранний визит в больницу, я все равно бужу его. Я тормошу его и спрашиваю:

— Мы все еще женаты? И он бормочет:

— Да, Джулиана. Мы женаты. Спи. Мы все еще женаты. Я здесь.

Если мне везет, то я и вправду засыпаю. Если нет, то я ворочаюсь в постели остаток ночи. Я держусь за ногу Мэтта, чтобы знать, что он не покинет меня, что он не уйдет туда, куда я не смогу добраться.

Но потом наступает новый день. Я просыпаюсь и слышу запах кофе. Он все еще здесь. Я все еще здесь. Еще одно утро.

Июль, 4,2004,

Кейп-Код

КОНЕЦ.