Елена Рубинштейн. Женщина, сотворившая красоту

Так воскресенье и проходит. Редко кто набирается мужества, чтобы прийти еще раз. Елене некогда флиртовать, и вряд ли она замечает, кто снова у нее появился, а кто нет.

Наконец она справляется с первой порцией заказов. Дядя Якоб помогает ей с рецептурой крема, который она назвала “Valaze”. Помогает расширить ассортимент услуг. Они вместе создают мыло, вяжущий лосьон, очищающий крем. Елена вводит в обиход комплексный уход за кожей и берет за него дорого. В салоне она оттачивает искусство обращения с клиентками, она ласковый диктатор, каким была всю свою юность в Кракове с младшими сестрами.

— Прежде всего нужно смазать лицо очищающим кремом, — объясняет она, сопровождая слова действиями. — Крем проникает во все поры и растворяет накопившуюся там за день грязь. Затем мы протираем кожу вяжущим лосьоном и очищаем ее окончательно. Боже мой! Ну и грязь на ткани! Какая гадость!

Мельбурн в те времена не страдает от выхлопных газов. Но после целого дня, проведенного в городе, кожа конечно же покрывается пылью. На тонкой белой ткани видны серые следы. Клиентка сконфужена.

— Но это еще не все, — продолжает Елена, добивая клиентку окончательно. — Теперь наступает третий этап. Мы наносим крем “Valaze”, он увлажняет кожу и сохраняет ее белизну. Я медленно втираю его, чтобы в поры глубже проникли активные вещества. Вы убедитесь сами, он совершает настоящие чудеса!

Финансовые чудеса в первую очередь.

Клиентки рассказывают о салоне своим приятельницам, дают адрес, приводят с собой. Все покупают крем. И вяжущий лосьон тоже — за десять шиллингов и три пенса. Цены стали еще выше “из-за таможенных сборов”.

Деньги прибывают.

Через несколько месяцев золотая жила, которую разрабатывает Елена, потихоньку превращается в накопления в банке. Эпоха картонной коробочки под кроватью в прошлом. Елена расплачивается с долгами, нанимает продавщицу, обучив ее своим правилам, и снова вкладывает часть доходов в рекламу. От Мельбурна до Брисбена, от Сиднея до Перта, от Аделаиды до Виктории — всюду красуется ее имя. Рекламные анонсы продолжают расхваливать прославленного польского доктора, превозносить удивительные свойства крема “Valaze” и его действенность. Елена никогда не забывает снабдить рекламу адресом салона на Коллинз-стрит, так как продажа ведется еще и по почте.

Елена составляет руководство “Гид красоты”, рассказывает в нем о последовательности процедур ухода, объясняет, как действует каждый крем. Тираж руководства — несколько сотен экземпляров. Чтобы получить его, клиентки должны написать письмо, приложив купон, вырезанный из рекламного анонса. Елена предлагает руководство и у себя в салоне.

На протяжении многих лет содержание руководства будет неизменным, но стиль станет изысканнее, изящнее. “Четкие установки и немножко болтовни”, — будет потом часто повторять Елена, не привыкшая витать в облаках.

Пройдет еще немного времени, и она попросит актрис рекламировать ее кремы. Нелли Стюард, одна из самых ярких звезд австралийской сцены, приехала на несколько месяцев в Мельбурн. После постановки “Милая Нелл из Старого Друри” ее имя было у всех на устах, публика без устали повторяла запомнившиеся реплики. Актрисе не понадобилось много времени, чтобы услышать о Елене и прибегнуть к ее услугам. Дело в том, что Нелли Стюард захотелось повидать родные места, и она проехала в открытой машине многие километры, не подумав защититься от солнечных лучей. Кожа у нее высохла, на щеках и носу появились пятна.

— Дорогая, — сказала ей Елена, внимательно осмотрев лицо актрисы, — в самом скором времени вы будете выглядеть как прежде. Только делайте то, что я вам скажу, ничего не забывая.

Нелли расцеловала ее, словно они были ближайшими подругами. И вскоре они в самом деле стали подругами. Нелли Стюард согласилась стать первой музой-покровительницей крема “Valaze”. “Это самый лучший крем, которым я когда-либо пользовалась!” — заявляла она с рекламных афиш.

Действительно ли Елена во время своего пребывания в Нью-Йорке в 1880 году предлагала кремы, туалетное мыло, туалетную воду и лосьоны, эмблемой которых была Сара Бернар? Или это плод ее воображения? Как бы там ни было, но Елена поняла, как важно участие знаменитостей в продвижении любой марки. Она и в дальнейшем будет часто прибегать к их помощи, ее музами-покровительницами станут светские львицы, актрисы, влиятельные дамы.

Нелли Стюард часто появлялась в салоне совершенно неожиданно. Однажды она пришла вместе с другой Нелли, тоже австралийкой, — с Нелли Мельба. Знаменитая оперная певица, Мельба тоже навестила родные края, совершая турне, которое прошло триумфально. В длинном манто с вышивкой и экстравагантной шляпе со страусовыми перьями, входя, она запела арию из “Аиды”, а потом застыла перед остолбеневшей Еленой как массивный монумент.

— Вы вернули милой Нелли персиковый цвет лица и наверняка сумеете сделать крем, который улучшит мой голос…

— Прошу вас, садитесь, мадам.

Хрупкий бамбуковый стульчик вряд ли выдержал бы высокую пышнотелую певицу, и она благоразумно осталась стоять. И тогда миниатюрной Елене, которая, как она потом вспоминала, “почувствовала себя карлицей” перед внушительной гостьей, пришлось забраться на стул, чтобы все-таки осмотреть ее лицо.

Случалось, что очередь в салон Елены начиналась на лестнице, а порой и на улице. Салон стал слишком мал, чтобы вместить всех желающих. Что поделать, стены не раздвинешь! Немного подальше, на Литл-Коллинз-стрит, Елена обратила внимание на только что построенный дом под номером 274. Она сняла там квартиру из семи маленьких комнат, которые превратила в три большие, убрав перегородки.

Распределение осталось прежним: кабинет, косметический салон, “кухня”. Стены приобрели приятный нежно-зеленый оттенок, мебель стала изящнее, но стиль остался прежним, “артистическим”, как написала одна из ежедневных газет Сиднея. Атмосфера салона по-прежнему дышала современностью, и в то же время в ней чувствовалась забота об удобстве для посетительниц. Ассортимент расширился, персонал увеличился, счет в банке вырос.

В 1905 году, через девять лет после приезда в Австралию, Елене исполнилось тридцать три года, и на банковском счете у нее лежало уже сто тысяч австралийских долларов. Богатством она была обязана своей феноменальной работоспособности, благодаря которой, не жалея ни сил, ни времени, она тысячами изготавливала и продавала маленькие баночки с кремом.

Каждая из них приносила ей двенадцать центов чистой прибыли, за вычетом налогов, зарплаты, аренды помещения и вложений в рекламу. Елена никогда не забывала советов мистера Томпсона: какой бы дорогой ни была реклама, она окупится во сто раз. Разумеется, у нее были и другие расходы. Жила она по-прежнему над магазином, очень мало тратила на себя, но никогда не жалела денег на то, что могло поддержать ее марку. Она экономила каждый цент и работала на процветание своего предприятия.

В ту пору Елена усвоила для себя несколько очень простых правил, которым она будет следовать и спустя шестьдесят лет. Никогда не оставлять письма без ответа. Внимательно выслушивать каждого. Обязательно проспать ночь, прежде чем принимать важное решение. В случае сомнений спросить совета, а самой промолчать. Она научилась также управлять коллективом и распределять работу. Теперь весь процесс поделен на этапы: изготовление кремов, упаковка, продажа, распространение и реклама. Она тщательно следит за всеми видами работы. “Меня всегда занимали частности, страсть к ним я сохранила навсегда”, — скажет она в преклонные годы.

Елена отчетливо понимает, что еще не слишком твердо стоит на ногах: все пути перед ней открыты, но дело может и рухнуть в одночасье. Она могла бы ограничиться успехом в Австралии, укреплять его, открывая салоны в других городах — Сиднее, Брисбене, Веллингтоне, а также в Новой Зеландии. Для жизни этого было бы более чем достаточно. Но успех подстегивает Елену, она всегда хочет от жизни большего. Ее амбиции — это амбиции человека, желающего брать новые рубежи. Она добилась успеха в той области, где множество конкурентов готовы подставить ей подножку и свалить ее, но она должна превзойти их всех.

Елена убеждена, что единственный подлинный путь к красоте — это наука, и горько сожалеет, что ей не суждено было выучиться на врача. Теперь у нее есть средства, и она решает заполнить пробелы в своем образовании. Новые знания станут прекрасным подспорьем ее деловой хватке.

Но для этого она должна вернуться на старый континент. Там живут и работают лучшие ученые. Там лучшие эксперты, лучшие университеты, лучшие библиотеки. Там она удовлетворит свою жажду знаний, проверит накопленный опыт.

В июне 1905 года Елена вновь поднимается на борт пакетбота, но на этот раз она плывет в Европу.

Возвращение к истокам

Казимеж, первый и неизбежный пункт ее путешествия, кажется ей бедным, грязным, убогим. В Австралии Елена привыкла к комфорту. К тому же там она не раз переезжала с места на место, знакомилась с самыми разными людьми — колонистами, светскими дамами, бизнесменами, банкирами. Общаясь с ними, она многому научилась, горизонт ее расширился. Да и Мельбурн — город, живущий в постоянном движении и, кажется, не знающий сна. В Казимеже все наоборот. Им завладела гнетущая неподвижность, все подмяла, царит надо всем. Здесь ничего не изменилось со дня ее отъезда: ни раввины без возраста в поношенных длиннополых пальто, похожие на странных бородатых ворон, ни кумушки-сплетницы на пороге домов, ни бледные худосочные студенты, выходящие из иешивы, споря о каком-то из параграфов Торы.

Улицы, похоже, еще больше сузились, пока ее не было. От запахов жирной пищи, что плывут из открытых окон, у Елены поднимается тошнота. Она смотрит на облупившиеся фасады, стены, почерневшие от дыма, мусор на грязных тротуарах так, словно видит их в первый раз. Фиакр везет ее от вокзала к родному дому — как хорошо, что она не шлепает по этой грязи! — и детство мало-помалу возвращается к ней. Нет, никогда она не сможет снова жить здесь, среди этих чужих ей людей.

Краков разочаровывает ее безнадежно. Глухая провинция. Даже магазинчики вокруг площади Рынок. Вкус Елены за это время стал более изысканным, она одевается у известных портних, которые шьют наряды по последней парижской моде. Ностальгия, которую она испытывает вдалеке, слаще этой безотрадной действительности.

Встреча с семьей разочаровывает еще больше.

— Почему такая строгая прическа? — взглянув на дочь, спрашивает Гитель неодобрительным тоном, который Елена ненавидит. — Тугим узлом ты портишь волосы. И если будешь так одеваться, никогда не найдешь себе мужа, дочка. Посмотри, твои сестры Полина, Роза и Регина уже замужем, а ты…

Гитель постарела. Руки у нее дрожат, вокруг рта залегли горькие складки, долгие годы лишений наложили на нее свой отпечаток. Вполне возможно, в ее поучениях таится досада, а может, и капелька зависти. Старшая добилась успеха, а ей, матери, ее судьба виделась такой мрачной! Елена могла бы ответить ей, гневно повысив голос, но лишь покачивает головой. Маму не переменишь. У нее одна забота: выдать дочерей замуж. Она перебирает возможных и желанных женихов, как скупец золото. Три сестры нашли себе мужей, остальные четыре чахнут дома в ожидании.

Герцель занят в уголке своими книгами и молчит. Он сгорбился, скукожился, борода у него побелела. В бархатной ермолке, лоснящемся пиджаке он все больше похож на дедушку, раввина Соломона Рубинштейна, чье суровое лицо смотрит с портрета в гостиной. Отец так и не простил дочь, он едва с нею разговаривает. Холодно поздоровавшись с Еленой, он опять погружается в свои книги.

К счастью, Стелла, Манка, Ческа и Эрна гораздо приветливее. Они в восторге от элегантности старшей сестры, восхищаются ее драгоценностями, щупают материю ее платья, трогают кружева, спрашивают, сколько стоит шляпа, засыпают вопросами о ее новой жизни. Они щебечут, перебивая друг друга, высказывают тоненькими голосками школьниц критические замечания и конечно же ей завидуют.

Елена недосягаема ни для их критики, ни для восторгов, она завораживает сестер рассказами об Австралии. В широко раскрытых глазах она читает то же самое желание поднять якорь и уплыть, какое томило когда-то ее саму. Она достает из сумки кремы и лосьоны “Valaze”, массирует кремом их личики, как когда-то делала Гитель, объясняет главные принципы красоты и многое другое, о чем узнала за эти десять лет.

На короткое время к Елене возвращается ощущение, будто она вновь обрела мир детства. Но очарование быстро рассеивается. Елене становится скучно, и она торопится уехать под предлогом ожидающих ее важных деловых встреч. Больше никогда она не увидит своих родителей. Не слишком удавшаяся встреча укрепляет ее в мысли, что она не ошиблась, выбрав нелегкий путь, но для нее куда более желанный, чем любое замужество.

Однако родственники ей дороги. Сестры, кузины, дяди и тети по-прежнему для нее те люди, на которых она может рассчитывать. Она мечтает вовлечь их в свое дело и собирается сделать это при ближайшей возможности. Перед тем как уехать, она уговаривает младшую сестру Ческу, которой теперь исполнилось двадцать два, и кузину Лолу, дочку своей тети Розы Бекман, приехать ей помогать в Мельбурн. Она назначает им встречу в Вене, давая время подготовить отъезд.

Вена — второй пункт ее путешествия. Там Елена знакомится с врачом Эмилией Лист, прославившейся своим методом лечения угревой сыпи и пигментных пятен. Шесть месяцев регулярной шлифовки, после чего кожа заживает и обретает молодость. Когда Елена откроет салон в Лондоне, она пригласит доктора Лист, и та будет у нее работать.

Лола и Ческа приезжают в Вену. Втроем они отправляются в Германию. Там хирурги разработали новую технологию омоложения. В Берлине в 1901 году доктор Холландер впервые осуществил подтяжку польской аристократке, не пожелавшей назвать свое имя. За несколько лет до этого доктор Жак Жозеф впервые сделал операцию по улучшению формы носа. Кроме операционных вмешательств врачи стали практиковать впрыскивание парафина для разглаживания морщин.

Однако впрыскивания часто вызывали нежелательные последствия: парафин перемещался, образуя неожиданные впадины и утолщения, а в отдельных случаях операция приводила к слепоте или некрозу. Хирургия красоты, призванная исцелять уродство и исправлять недостатки, делает пока первые шаги. Результаты зачастую не оправдывают ожиданий. Только после Первой мировой войны, когда с фронта вернется множество людей с изувеченными лицами, пластическая хирургия достигнет больших успехов. Пока же считается, что осложнения после пластических операций неизбежны, и врачи продолжают поиски средств против шрамов.

А три молодые женщины продолжают свое путешествие и открывают для себя существование спа-процедур. Для Елены они стали настоящим откровением. Она полюбит их на всю жизнь, будет всегда использовать для похудения, отдыха и излечения недолгих депрессий, в которые будет погружаться после открытия очередного салона.

Для европейской аристократии “лечение на водах” стало неотъемлемой частью светской жизни. Аристократы лечатся в Брид-ле-Бэн и в Эжени-ле-Бэн, на двух курортах с горячими источниками, открытыми Наполеоном III и его семьей. Посещают они также Будапешт, Баден-Баден, Мариенбад, моду на которые ввел король Эдуард VII, большой любитель лечения природными средствами. У каждого из курортов свои особенности и свои методы лечения, в зависимости от которых местные врачи рекомендуют гидротерапию, обертывания, пилинг. “Очень многое я почерпнула от венгров и румын, весьма сведущих в уходе за кожей”, — вспоминала Елена много лет спустя.

В Висбадене, городке на северном берегу Рейна, Елена подружится с доктором Йозефом Каппом, директором термального курорта, который пропишет ей лечение для вен, так как она страдает нарушением кровообращения. Елена внимательно изучает его методику, которой намерена воспользоваться. Этот врач становится одним из главных ее консультантов. Всякий раз, когда Елене необходимо вооружиться очередной порцией медицинских познаний, а ее жажда учиться не ослабевает никогда, она обращается к нему.

Затем Елена отправляется в Париж.

Париж “прекрасной эпохи” бурно наслаждается жизнью. Елена с первого взгляда влюбляется в этот город; до конца жизни он останется одним из ее самых любимых мест. Во время своего недолгого пребывания там ею овладевает жажда приобретательства: она покупает вазы Эмиля Галле, флаконы Рене Лалика, украшения, наряды и несколько картин.

Со вкусом тратя деньги, которые сама заработала, Елена впервые заказывает себе туалеты в домах высокой моды Дусе и Ворта на Рю-де-ля-Пэ. Она оценила по достоинству обволакивающий комфорт приемных и примерочных, балетные движения продавщиц, завораживающих посетительниц вихрем лент, кружев, шелков и бархата. Когда ее заказы приносят ей в гостиницу, она раскладывает на кровати жакеты и платья, сужающиеся к талии и потом расширяющиеся, как колокольчики, и ей хочется надеть их все разом.

Всю жизнь она будет одеваться у самых знаменитых модельеров, в первую очередь потакая своему природному вкусу, а во вторую — стремясь быть лучшей рекламой собственной марки. Каждая трата Елены приносит доход фирме Рубинштейн. “Одежда и косметика идут рука об руку”, — любила повторять она.

Но она приехала из далекой Австралии вовсе не как праздная туристка. Во Франции медицина и гигиена достигли высокого уровня. С тех пор, как в 1860 году Пастер положил начало микробиологии, в больницах в обязательном порядке стали применять антисептики. Свой первый визит Елена нанесла Марселену Бертло, который в 1875 году изобрел дезинфектор — жавелевую воду. Старый химик — он умрет два года спустя — принял Елену без рекомендательных писем.

Он прочел ей короткую лекцию о факторах, влияющих на здоровье кожи и помог ей проверить интуитивно составленную классификацию типов кожи. В дальнейшем благодаря этому Елена сумела расширить ассортимент своей продукции. Она консультировалась у врачей-дерматологов и узнала, как восстанавливаются ткани, как они набирают упругость, что защищает их от преждевременных морщин. Она познакомилась с использованием электричества в медицине. Полезные свойства в этой области были открыты всего четверть века назад, но уже нашли применение в уходе за кожей.

Некоторые врачи не принимали Елену всерьез. Место женщины — семейный очаг, утверждали они, для чего ей обременять свою очаровательную маленькую головку сложными и совершенно бесполезными сведениями?

Елена с ними не спорила. Она искала других, и многие известные ученые охотно беседовали с ней. Но урок она запомнила хорошо. Красивой женщине для того, чтобы добиться своего, не стоит выглядеть умной. Елена не умеет лавировать, по природе она скорее танк, чем одалиска, однако все средства хороши, когда идешь к цели.

Лишний раз убедившись, что красота тесно связана с уходом за телом, она с воодушевлением изучает массаж валиками, при помощи которого подтягивают обвислые щеки, второй подбородок, жировые складки. Оказалось, что для этой цели используют также и электричество, которое позволяет массировать лицо, живот, грудь более эффективно, чем вручную. Диеты еще не стали всеобщим помешательством, но кокетки уже научились поправлять свои фигуры с помощью питания и режима в зависимости от изменчивой моды и времен года.

Внимательно ознакомившись с парижскими салонами, Елена обнаружила, что в них часто применяются почти те же спа-процедуры, что и на многих европейских курортах: водолечение, тонизирующее кожу и исправляющее дефекты фигуры, электричество, свет, гимнастика, массажи. Она привезет все эти новшества в Мельбурн, а потом в своих институтах красоты, открытых по всему миру, будет их совершенствовать. В области ухода за лицом и телом изобретательность Елены безгранична.

Из всего, что Елена узнала во время своего турне по Европе, она выделяет две-три главные идеи: они и станут стержнем всех ее программ. Для того чтобы кремы эффективно воздействовали, чтобы кожа сияла, нужна гигиена жизни: физические упражнения, диета на основе воды, фруктовых соков и овощей, бедная жирами и токсинами, а также необходимы дыхательные упражнения. В будущем ее клиенткам придется не просто покупать кремы, но и соблюдать предписанные ею правила.

Последней страной Европы в турне Елены стала Англия. В Англии она снова сядет на пароход и отправится обратно в Австралию. В Лондоне Елена обращает внимание на то, что косметика здесь в основном привилегия элиты, и это очень заметно. Английские парфюмеры Аткинсон и Ярдли царят в области косметики. Ввозимые французские марки Коти, Буржуа, Риммель стоят безумно дорого. Три молодые женщины видят эти марки на улице Бромптон-роуд в большом магазине “Харродс”, который ни в чем не уступает парижским. Путешественницы в восторге от эскалатора, но не решаются ступить на движущуюся лестницу, боясь за свои длинные юбки.

Все вместе они обходят косметические салоны на Бонд-стрит, часто весьма роскошные на первый взгляд, но редко оправдывающие ожидания. Здесь есть над чем поработать, отмечает для себя Елена, которая собирается сюда вернуться. Все, что она увидела, заметила, запомнила, лишний раз убедило ее, что в области косметики можно работать и зарабатывать. Игра стоит свеч. “Нет некрасивых женщин, есть ленивые”, — будет часто повторять Елена.

Она забывает, вернее, хочет забыть, что женщины вовсе не равны в области бизнеса красоты, среди них есть те, у кого достаточно денег и времени, чтобы заботиться о себе, и те, кого бедность обрекает на преждевременную старость.

Елена пускается в обратный путь с чемоданами, набитыми таблетками для похудения, рецептами против угрей и солнечных ожогов, электрическими массажерами, разминающими и укрепляющими ноги, ягодицы и грудь. Новый рабочий материал соседствует в ее багаже с новыми туалетами. Еще она везет вазы, в основном из опалового стекла, которые потом будет коллекционировать, везет картины, безделушки, ткани, чтобы по-новому украсить свои два салона.

Рекламное объявление, опубликованное в австралийской ежедневной газете “The Talk” в 1906 года, сообщает, что мадемуазель Елена Рубинштейн вернулась из Европы. Ее занятия с лучшими врачами-дерматологами улучшат процедуры, предлагаемые в косметическом салоне по адресу Коллинз-стрит, 274. Реклама также сообщает, что она привезла двух ассистенток из Вены. Обе ассистентки играют свою роль с величайшей серьезностью.

Ческа трудно приживается в Австралии, плохо переносит климат. К тому же Елена слишком требовательна. Своих помощниц она заставляет работать с утра до ночи, как рабов в угольной шахте. Но, может быть, в жизни есть еще что-нибудь кроме косметических салонов? Или нет?

— Нет! Я что, по-твоему, развлекаюсь? А иначе не выживешь!

Ческа ершится, сопротивляется, но в конце концов привыкает, осваивается и проводит долгие часы с сестрой в “кухне”, где та колдует над новыми рецептами — “Зеленая вода”, “Жгучая вода”. Вечером Ческу приглашают то туда, то сюда. Как все сестры Рубинштейн, она унаследовала от матери чудесный цвет лица и выглядит моложе своих лет. Как Елена, она тоже лукавит и говорит, что ей восемнадцать, хотя она на четыре года старше, но это ее не слишком смущает. В конце концов, в Австралии мало кто интересуется формальностями. Очаровательный англичанин по имени Эдвард Купер ухаживает за Ческой, и она не остается равнодушной к его ухаживаниям.

А Елена? Она богата, красива, молода, несмотря на свои тридцать четыре года, благодаря тому, что тщательно следит за собой. Ее салон в Мельбурне работает, почти не требуя ее вмешательства, косметическая продукция великолепна, репутация тоже. Почему бы и ей не подумать наконец о замужестве?

Но мадемуазель Рубинштейн непохожа на большинство молодых женщин, которые ее окружают. Она другой породы, не стремится создать семью, вырастить похожих на себя детей. Нежным признаниям, клятвам при луне и страстным объятиям в ее мечтах нет места. Изящная, на диво умная головка занята серьезными вещами — финансовыми балансами, счетными книгами, расширением бизнеса. Она одна из редких self-made-women своего времени и не собирается сворачивать со своего пути. Разберется сама. Ей не нужны мужчины. На что они?

Мельбурн стал для нее тесен.

Теперь Елена наметила для себя Лондон, современный, элегантный, полный жизни город, как раз такой, какие ей нравятся. Там есть чем заняться. Во время своей недолгой поездки она успела заметить, какая у англичанок сухая кожа и они точно так же страдают от красноты лица, как австралийки. Многие страдают от угрей и, не умея их лечить, вынуждены покрывать лицо толстым слоем пудры.

Елена с трудом сдерживает нетерпение. У нее уже сложился план. С будущего года она обоснуется в Англии. Но до этого откроет салон в Сиднее, где уже начались работы. Ческа поедет наблюдать за ними. Елена планирует расшириться до Веллингтона и Новой Зеландии.

Конец рабочего дня. Елена в салоне одна, но не намерена идти отдыхать. Две косметички отпросились и ушли сегодня на полчаса раньше. Лола и Ческа тоже. Неделя была трудной, клиенток приходило больше, чем обычно, и вконец уставшие девушки попросили небольшую передышку. Елене пришлось их отпустить.

Когда она покончит со счетами, то протрет пол и опустит железную штору: никакая работа не кажется ей недостойной или унизительной. А пока что она стоит за конторкой и подводит итоги дня.

В Мельбурне даже майские дни дышат летним зноем. Вечер только начинается, жара раскалила улицы, и ночь не сулит прохлады. Елена расстегивает кофточку чуть больше, чем позволяют приличия, лицо у нее раскраснелось, на лбу капельки пота. Непослушные пряди выбились из узла волос. Сейчас она не выглядит привычно суровой, она совершенно очаровательна.

— Я имею честь говорить с мадемуазель Еленой Рубинштейн?

Услышав мужской голос, Елена удивленно поднимает голову. Ее пронзительные глаза орлицы уставились на мужчину, который приподнял шляпу, остановившись перед ней. Высокий, темноволосый, элегантный, костюм из прекрасной материи, крахмальный пластрон. Под мышкой книги и газеты. За круглыми очками живые глаза, которые внимательно ее рассматривают. Они замечают все: выбившиеся пряди, расстегнутые пуговки. Машинально она их застегивает.

— Да. И что же?

— Я познакомился с вашими двумя сестрами в Кракове, когда навещал там свою семью. Они мне рассказывали о вас. Я журналист, родился в Польше, как вы, но теперь гражданин Америки.

Соотечественник? Незнакомец не лишен обаяния, у него приятные манеры, теплый голос. Он уверен в себе, может быть, даже слишком. Елена успокаивается, смахивает пот со лба, подбирает непокорные пряди.

Мужчина так пока и не представился.

— Простите. Вы меня поразили. Моя фамилия Титус. Эдвард Уильям Титус.

Елена покусывает ручку и опускает глаза на учетную книгу. Сердце у нее громко бьется. Она сама не понимает почему.

Она его поразила?

Он ее тоже.

Эдвард Уильям Титус

Елена никогда еще не встречала таких мужчин. Он прекрасно разбирается в живописи, литературе, музыке, политике, и ему нравится играть в Пигмалиона. Елена готова слушать его часами. Эдвард Уильям Титус вовсе не занудный педант. У него явный педагогический дар, он говорит ясно, точно и зачастую забавно.

Эдвард открывает ей совсем другой Мельбурн, хотя ей казалось, что она прекрасно знает город. Но она работала с утра до ночи и почти нигде не была. С Эдвардом она почти каждый вечер ходит в театр.

В Австралии начала ХХ века театр был любимым развлечением. Заграничные труппы включали крупные австралийские города в свои турне. Австралийцы смотрели всё подряд. Публика смешанная, атмосфера непосредственная, по-детски искренняя, непохожая на вежливую сдержанность европейцев.

Эдвард не упускает случая покрасоваться своими познаниями. Надо признаться, у этого Пигмалиона бездна обаяния, и Елена часто о нем думает. Правильные черты лица, седеющие волосы придают ему особую, присущую англичанам элегантность. Он никогда не мямлит, говорит четко, красивым языком. Всегда свежевыбрит, благоухает лавандой, изысканно одевается. Костюмы ему шьют в Лондоне, обувь он носит итальянскую, рубашки заказывает у Шарве в Париже.

Знаток женской моды, он одобряет парижские туалеты Елены, замечает тончайшие детали — крой юбки, рюш на блузке, отделку шляпки. Вернувшись домой после вечера, проведенного с Эдвардом, Елена с удивлением замечает, что напевает мелодию Грейс Флетчер или Дороти Брантон, раздеваясь перед зеркалом. После спектакля они отправляются поужинать в самый модный мельбурнский ресторан. Эдварду еда кажется невкусной — то ли дело в Париже!.. “Когда мы с вами поедем в Париж, вы увидите, я вас поведу…”

Елена держится скованно, чувствует себя провинциалкой. Эдвард недавно приехал в Мельбурн, но принят повсюду как свой. Метрдотелей он зовет по имени, его усаживают за лучшие столики. Эдвард знакомит ее с французскими винами, с китайской кухней. Впоследствии она скажет, что он “подстегивал ее воображение и открыл новый неведомый мир”. В его рассказах мелькают имена знаменитостей — о многих из них Елена никогда не слышала: актеры, художники, писатели, интеллектуалы, сильные мира сего, титулованные аристократы, английские леди, парижские графини, высший свет Нью-Йорка.

Как истинный сноб, а Эдвард, безусловно, сноб, он свободно жонглирует известными именами, однако нисколько не преклоняется перед богатыми и знатными людьми, к великому изумлению Елены — ведь она привыкла считать их высшими существами.

— Ценно не то, кто ты, а то, что ты делаешь, дорогая.

Кто же такой Эдвард? Большая часть его жизни покрыта завесой тайны, во всяком случае, до встречи с Еленой Рубинштейн в Австралии. Точно так же, как она, он намеренно напускает туману. “Американский журналист родом из Польши” — так обычно представляют его в биографиях. Но что он опубликовал? И в каких газетах? Тайна.

По свидетельству его племянника Эммануила Амейзена, управляющего французским отделением фирмы Елены Рубинштейн в конце 30-х годов и генерального директора после войны, Эдвард тоже носил фамилию Амейзен. Он переменил ее на Титус перед отъездом в Австралию в 1904 или 1905 году. Странный выбор для еврея, замечает сын Эммануила Оливье Амейзен и добавляет: “Как-никак это имя римского императора, разрушившего Иерусалимский храм. Впрочем, Эдвард всегда был нонконформистом”.