Наркодрянь

      Крафт не без сожаления покинул уютную кушетку и вернулся в кабинет. Бенсон занял место за спиной Доули.
      Доули, которому уже изрядно осточертело ожидание, тем более что от жары у него пересохло в глотке, радостно встрепенулся, но принял благопристойный, как и полагается дипломату, вид.
      - Ну что ж, - пообещал Крафт строго и внушительно. - Вы получите все, что требуете. Причем цена будет умеренной - благодарите за это своих покровителей. Мы их тоже очень уважаем и ценим. - И после короткой паузы деловито добавил: - Детали обсудите с Бенсоном. Желаю удачи.
      И Крафт жестом руки дал понять: аудиенция окончена.
      4
      - И в заключение... - Секретарь Соморы сделал многозначительную паузу. - Мне хотелось бы задержать ваше внимание на одном письме. Правда, оно пришло уже две недели назад, и тогда я нашел его незначащим и не стал доводить его содержание до вас. Но сейчас... Позвольте, я зачту?
      - Валяй, - безразлично отмахнулся Сомора.
      Каждое утро, по раз и навсегда заведенному порядку, Сомора выслушивал доклад своего главного секретаря.
      Все, кто работал на Сомору, были колумбийцами. От безграмотных нищих пеонов, обрабатывающих плантации, охранников, набранных из армейских отбросов, гаучо и мелких поножовщиков-бандитов до высокообразованных, с американскими дипломами бухгалтеров и адвокатов, обслуживающих полулегальный банк и совсем легальные социальные программы.
      Большинство было обязано синьору сенатору заработком, ощутимо более высоким, чем у пеонов и государственных служащих, перспективой неголодной старости, оплатой обучения и поддержкой родственников. Многие были обязаны жизнью - Сомора выдергивал подходящих для его дел парней даже из камеры смертников, и практически все понимали, что уклонение от обязанностей или, Боже спаси, предательство наказываются однозначно. Так что просто пуля в затылок - это еще жест милосердия.
      Исключение составляли только личные секретари Соморы. Их он набирал из иностранцев, белых северян высокой квалификации, по разным причинам нуждающихся в работе в Колумбии.
      Секретарей он менял раз в пять лет - за этот срок очередной секретарь, по мнению Соморы, еще не набирался "излишне обременяющей" информации о делах шефа, а с другой стороны, успевал изрядно надоесть.
      Но дело было не только в информации, хотя она стоила больше любой, самой большой партии "звездной пыли", отправляемой к большому северному соседу.
      В зеленой империи Соморы воровали все, от распоследнего пеона до респектабельного бухгалтера. Это было неизбежно, и Сомора ограничивался только тем, что следил - не лично, конечно, через контролеров, - чтобы уворованные куски соответствовали месту в иерархии. Но чем выше располагался работник, тем больше получал возможности и тем сложнее было проконтролировать его доходы. Пост главного секретаря для умного человека (а у Соморы чутье на умников было безошибочным) позволял снять очень большой навар. И если бы на этом месте был колумбиец, с сотнями или даже тысячами родственных, дружеских или земляческих связей, деньги могли уплыть.
      Слишком большая часть. Иностранец же, чужой в Колумбии, неизбежно оказывался на виду, под колпаком. Все банковские операции, связь, почтовые пересылки, личные контакты - все было на виду.
      Главный секретарь мог украсть миллионы, но ни одного лишнего сентаво не смог бы израсходовать или отложить на черный день.
      Главный секретарь располагал колоссальной и очень дорогостоящей информацией, но не мог ни байта продать на сторону.
      Секретари, умники, это понимали - и просто служили Соморе в меру своих личных качеств.
      Или забывались - и мгновенно переходили на службу в мир иной.
      Джексон, шестой по счету главный секретарь, служил всего два года и хотя отличался редкой расторопностью и сообразительностью, но почему-то надоел Соморе больше, чем пять предыдущих. Может, потому, что он был чистоплюем и задавакой - опять же по мнению самого Соморы.
      "Досточтимому синьору Доминико Соморе", - торжественно провозгласил Джексон.
      - Это можно было опустить, - брякнул адресант.
      - "Преклоняясь перед Вашими способностями, - продолжил Джексон как ни в чем не бывало, - и бескорыстием, не можем не поразиться, что в богоугодных делах Вы недостаточно настойчивы и Ваше желание сделать суетный мир лучше и добрее недостаточно твердо. А вера и воля Ваши не всегда непреклонны. Ваши доходы составляют семьсот двадцать семь миллионов в год, а какую малую толику Вы выделяете на нужды Церкви?
      Готовы взять на себя руководство над Вашими богоугодными устремлениями, если Вы обязуетесь ежегодно выделять в фонд нашего Союза двести миллионов долларов. Союз Небесных Братьев".
      - И подпись, - добавил Джексон. - Буква "R" с какой-то штучкой на голове.
      - На чьей голове? - не сразу сообразил Сомора.
      - На голове буквы "R", похоже на корону, - уточнил Джексон.
      - А... - протянул пренебрежительно Сомора и рассмеялся. - Забавное письмо. Какие-нибудь полудурки-фанатики. Выкинь его в мусорную корзину.
      - Именно так я и хотел поступить вначале, - скромно потупился Джексон. - Но вы же знаете мою привычку выяснять все до конца.
      Секретарь впервые за все утро поднял на шефа холодные змеиные глаза.
      - Да, знаю...
      - Кроме того, тон письма мне показался издевательским, согласитесь, даже нахальным, и к тому же меня насторожил один факт.
      - Короче, Джексон, - начал раздражаться Сомора. - Что тебя там насторожило?
      - Авторы письма весьма точно определили сумму ваших доходов. А ведь знают ее очень немногие доверенные люди. Я решил провести расследование.
      - Ну и?..
      - Результат его весьма любопытен с моей точки зрения.
      - Меня не интересует твоя точка зрения, - сердито зашипел Сомора. Меня интересует результат.
      Джексон, как показалось Соморе, обиженно пожал плечами и перешел на свой обычный дикторский тон. Впрочем, уже после первых фраз Сомора понял, что расследование и вправду носило весьма любопытный характер.
      Во-первых, ни в Колумбии, ни в соседних странах агенты Соморы не нашли никаких подходящих Союзов Небесных Братьев. Во всем мире существовало несколько Союзов именно такого названия, но ни один из них к письму отношения не имел. Это Джексон выяснил точно. Но этот факт сам по себе еще не заслуживал внимания, просто из него следовало, что авторы письма либо принадлежат к некоему тайному союзу, маскируясь и прикрываясь первым пришедшим в голову названием, либо хотят подставить каких-нибудь иеговистов под удар Соморы.
      Поиски загадочного Союза, может быть, и не увенчались бы на данном этапе успехом, если бы не чистая случайность. Доверенный и надежный агент Соморы в Калифорнии, Паоло по кличке Пуританин, обратился за "консультацией" к партнерам шефа, а именно к Джакомо Личу.
      Это был естественный шаг, учитывая, что и Лич и Сомора частенько помогали друг другу в подобных незначительных, как казалось поначалу и Пуританину и Джексону, и ничего не стоящих делах. Но в данном случае Пуританин нарвался на непредвиденную и необъяснимую реакцию.
      По его словам выходило, что Лич, как только Паоло заикнулся о Союзе Небесных Братьев, растерялся и даже, как показалось Пуританину, испугался.
      - Что? Кто испугался? Джакомо? - прервал Сомора Джексона. - Вы шутите, Джексон, или рехнулись? - Сомора в запале даже перешел на "вы".
      - То же самое я подумал о Пуританине, когда он передал мне содержание разговора с Личем, - не смутился Джексон. - Но Лич и вправду перепугался, ушел от разговора и напоследок посоветовал Паоло не соваться не в свои дела. Понимаете, синьор, что это может значить?
      - Понимаю, сынок, понимаю, - процедил Сомора. - Ты хочешь сказать, что если безобидную попытку получить кое-какую информацию Джакомо ни с того ни с сего расценил как вмешательство в его дела, то он хорошо знаком с этими "братьями" и, мало того, это знакомство почемуто не доставляет ему удовольствия. Так?
      - Именно так, и Пуританину даже удалось выяснить, почему испугался Лич - Ну?!
      - Он зашел с другой стороны и поинтересовался текущими делами наших компаньонов. Как вам известно, фирма Лича последнее время понесла значительные убытки. Причиной тому целый ряд неудач в торговых операциях и на этапах транспортировки товара. Вспомните хотя бы случай с нашим "Северным сиянием". Мы честно выполнили обязательства, а они... попросту прохлопали товар. Так вот: Пуританин совершенно точно выяснил, что неудачи не были случайны и у наших партнеров появился не просто конкурент...
      Джексон набрал в грудь побольше воздуха и вдруг зашептал быстро-быстро:
      - У меня есть все основания полагать, что наши партнеры стали жертвами высокопрофессионального шантажа. Даже скорей не шантажа, а самого натурального рэкета, и рэкетировали их эти самые "небесные братья", которые подписываются этим вот значком с короной. А испугался Лич потому, что боится, как бы подобная информация не повредила престижу его "семьи".
      Джексон замолчал и вопросительно уставился на шефа.
      - Что умолк? - подзадорил его Сомора. - Продолжай. Твои сногсшибательные версии мне очень нравятся.
      - Синьор Сомора, - обиженно протянул секретарь, теребя пуговку на пиджаке, - вы знаете меня много лет... Я никогда не бросался версиями, если не имел фактов.
      - Я пока не видел никаких фактов, кроме этой паршивой писульки.
      - Они скоро будут. Один... уже есть.
      - Какой?
      - Второе письмо получено сегодня утром...
      - И... - властно оборвал Джексона Сомора, - простите, Джексон, но вы осел. Я крайне вами недоволен, - перешел на подчеркнуто официальный тон Сомора. - Вы уже вторую неделю ведете расследование по делу, которое признаете очень важным, и до сих пор не потрудились поставить меня в известность, даже после разговора с Личем.
      - Я думал...
      - Здесь думаю я! - жестко отрезал Сомора и нервно потянулся за сигарой. - Читай второе письмо.
      "Уважаемый синьор Доминико, - продекламировал Джексон. - Думаем, что наше первое письмо не совсем точно передает наши намерения. Поэтому мы решили снова напомнить о себе и уточнить условия контракта. Чистая прибыль от Вашей последней торговой сделки составила восемьдесят шесть миллионов долларов. Двадцать два миллиона Вы должны перевести на счет номер 534985 Бернского "Сюисс Инвестбанка".
      Убедительно просим произвести взаимные расчеты до 20 сентября текущего года.
      Союз Небесных Братьев".
      - Каковы мерзавцы, а? - восхищенно всплеснул руками Сомора, затем выложил тяжелые кулаки на стол и заговорил медленно и внушительно: Значит, так! Первое: немедленно подключить к делу Сампраса. Он займется счетом в банке.
      Выяснить: на кого открыт счет, кто получатель.
      Наверняка это промежуточный этап отмывки денег. "Сюисс Инвест" крепость, но надо пробиться. Проследить и выявить все этапы.
      Второе: Пуританин пусть продолжает отрабатывать свою линию, но в помощь ему направить Диаса.
      Третье: пускай Амалькадо выпотрошит весь мой штат и выяснит - кто сдает информацию и кому.
      Четвертое: завтра же пригласить ко мне адвоката Рейносо, генерала Фортеса и начальника полиции - на обед.
      И последнее: обо всех, слышишь, обо всех мельчайших фактиках сообщать лично мне! Все, свободен.
      Джексон бросил на шефа восхищенный взгляд и пулей вылетел из кабинета.
      Сомора расслабленно откинулся в кресле и задумался. Он переворошил все свое серое вещество, пытаясь докопаться до подсказки. Нет! Подобная ситуация не имела аналогов в его памяти.
      А память Соморы цепко хранила все, все с того самого дня, когда он собственными руками засадил свой первый участок коки и охранял его с винтовкой от непрошеных гостей. Тогда он был совсем другим, но сколько воды утекло. А что это была за жизнь? Он цеплялся тогда за нее когтями и зубами. Сколько врагов, сколько борьбы... Он ничего и никому не прощал. На каждый удар отвечал десятью ударами. И что же? Только двое из его многочисленных врагов умерли собственной смертью. Сомора до сих пор сожалел, что позволил себе и им эту роскошь. А потом...
      Потом воевать стало не с кем. Он остался со своими миллиардами, армией телохранителей и слуг. И Сомора заскучал. От скуки занялся благотворительностью. Понастроил бесплатных обжорок для нищих, больниц для бедняков и детских приютов, целые кварталы с водопроводом и канализацией для бездомных. Он честно заслужил звание "Отец бедноты". И что же? Его миллиарды не растаяли, а скука не развеялась.
      Тогда Сомора всей душой окунулся в политику, легко купил место сенатора и даже призадумался о президентском кресле. И это было не пустое бахвальство. Избиратели носили сенатора Сомору на руках, а он пообещал им уплатить весь внешний государственный долг из собственного кармана всего-то двадцать миллиардов долларов - и потом превратить страну в настоящий райский уголок. И он бы добился своего, но "левая" пресса подняла грандиозный вой.
      Зачем? Все и так знали, как он заработал свои миллиарды...
      Сомора гордо отказался от участия в выборах и... охладел к политике.
      Слава Богу, что в мире еще существовали лошадиные скачки. Теперь Сомора, сам отличный наездник, отдавался этой страсти всей душой.
      А на дела махнул рукой и передал бразды правления в руки секретарей. Вот и очередной, Джексон... Каждое утро Сомора внимательно выслушивал его доклад, цеплялся по пустякам - чтобы Джексон чувствовал, что патрон не дремлет. На самом же деле он именно дремал под монотонный голос Джексона. Но теперь другое дело. Сомора усмехнулся, подмигнул кому-то и даже потер ладони.
      5
      Паоло Пуританин поднял воротник кожаного пальто и зябко поежился. Он уже битых три часа торчал на пожарной лестнице облезлого полуразвалившегося пятиэтажного дома на Фултон-стрит и изрядно продрог.
      Этот дом в самом центре фултонских трущоб населяла не менее облезлая и невеселая публика.
      Стекла в окнах были такой же редкостью, как и замки на уцелевших кое-где дверях. Жильцам дома попросту нечего было прятать от соседей.
      Все свое они таскали с собой или на себе.
      В одной из таких берлог жил, а вернее, ночевал Арам Стэк, бывший компаньон и закадычный дружок Джакомо Лича. Стэка раскопал Диас. Вернее, Диас знавал Стэка в лучшие его времена, когда тот на пару с Личем ворочал большими делами.
      Но Стэк не сумел устоять перед многочисленными соблазнами мира сего, умудрился растранжирить свое весьма солидное состояние, спился и в конце концов сам стал колоться. Личу пришлось расстаться со Стэком, при этом он проявил непростительную слабость - Стэка следовало устранить навсегда. Но Лич пощадил его: все-таки Стэк был ему другом, и начинали они вместе.
      В благодарность Арам возненавидел Джакомо и давно уже подыскивал возможность насолить бывшему компаньону.
      Такую возможность и готов был предоставить ему Диас. Впрочем, в работе со Стэком следовало соблюдать известную осторожность и деликатность. Характером Арам Стэк отличался крутым.
      Он был упрям, как техасец, и из него трудно было вытянуть что-либо. Причем чем сильней было воздействие на Арама, тем сильней он упирался.
      С другой стороны, несмотря на нынешнее его положение, его не так уж легко было купить. Удивительно, но Стэк даже в своем бывшем бизнесе умудрился прослыть редким чистоплюем, а теперь дошел до такой черты, когда деньги для человека теряют свое значение. Только месть - вот и все, чем его еще можно было увлечь.
      На этом увлечении и решил сыграть Диас.
      А игра стоила свеч - знал Стэк много, но когда Диас начал брать Стэка в работу, то скоро почувствовал, что очень похоже, что бывший большой гангстер с кем-то уже поделился своими знаниями. Учитывая специфику запроса синьора Соморы, не менее интересно, чем получить информацию, стало выяснить: с кем именно Стэк ею поделился.
      Сейчас Диас обрабатывал Стэка в каком-то ресторане, а Пуританин вынужден был мерзнуть на пожарной лестнице, дожидаясь, когда Арам пожалует домой. Они следили за каждым шагом Стэка - так приказал Диас.
      Стэк заявился в три часа ночи. Он сразу зажег свечу - электрического освещения в этом квартале Фултон-стрит сроду не водилось - и вынул из пиджака маленький сверточек. Пуританин наблюдал за ним в ноктовизор.
      В сверточке оказались шприи, ампула с растворителем и крохотная капсула с порошком.
      Несмотря на то что руки Стэка ходили ходуном, он довольно споро развел порошок, набрал приготовленную смесь в шприц и задрал штанину на левой ноге. Со сноровкой опытной медицинской сестры Стэк точным движением проткнул вздутую вену и впрыснул раствор. Затем небрежно бросил шприц на пол и блаженно откинулся назад, прикрыв глаза. Потом он еще минут десять шатался из угла в угол, задул наконец свечу, повалился на продавленный топчан в углу и затих.
      Откуда-то снизу до ушей Пуританина донесся тихий свист. Паоло осторожно свесил голову и с трудом разглядел в темноте фигуру своего напарника Антонио.
      Антонио призывно махнул рукой, и Пуританин недовольно поморщился. У него, как назло, ужасно разболелась мозоль на ступне, и лишний экскурс по пожарной лестнице сулил немало неприятных ощущений. Антонио встретил его возбужденным шепотом:
      - Паоло! Диасу крышка!
      - Что значит "крышка"? - не уразумел сразу Пуританин.
      - Только что звонил Метис, - торопливо пояснил Антонио. - Диас вернулся из ресторана, и в номере ему сразу стало плохо. Метис даже не успел вызвать врача, как Диас загнулся. Его уже наверняка поволокли в морг. Метис поехал в полицию, - сам понимаешь, тело Диаса надо отправить домой без экспертизы.
      - А, черт! - выругался Пуританин. - Думаешь, Стэк?
      - А кто же еще, - округлил глаза Антонио. - Больше некому.
      - Ладно... - жесткие складки обозначились в уголках губ Пуританина. Пойдем.
      Антонио не спрашивал: куда? Он и так знал.
      Они поднялись по крутой заплеванной лестнице на четвертый этаж и остановились перед дверью квартиры Стэка. Антонио легонько толкнул ее, и дверь со скрипом отворилась.
      Стэк валялся на своем топчане в том же положении, в каком его последний раз видел Пуританин в свой бинокль. Луч карманного фонарика выхватил из темноты его скрюченное тело с подогнутыми к животу коленями.
      Пуританин решительно шагнул вперед, положил тяжелую руку на плечо Стэка и рывком перевернул того на спину.
      Голова Стэка безвольно мотнулась, и остекленевшие глаза уставились в потолок широкими безжизненными зрачками.
      Пуританин брезгливо отдернул руку и повернулся к Антонио.
      - Этому тоже каюк.
      Антонио пошарил лучом фонарика, и светлое пятно остановилось на использованном шприце.
      Пуританин неспешно натянул на руки перчатки, достал носовой платок, аккуратно завернул в него шприц и пустую ампулу, которая валялась под трехногим столом, и спрятал добычу в нагрудном кармане.
      - Смотаемся в "Наутилус"? - предложил Антонио.
      - Угу, - согласился Пуританин.
      В ночном дансинг-баре "Наутилус", несмотря на столь поздний, а верней, столь ранний час, все еще царило бесшабашное веселье. Разогретая спиртным и наркотиками публика вытащила на середину зала большой стол, и на нем лихо выплясывали две обнаженные красотки. При виде новых посетителей одна из них развернулась оголенным задом ко входу, низко наклонилась, сунула голову между ногами и показала Антонио язык.
      - Браво, малютка! - поаплодировал ей Антонио и подошел поближе. Пуританин отловил за шиворот какого-то ошалевшего юнца и, для острастки ткнув его кулаком ниже пупа, сурово вопросил.
      - Где хозяин?
      Юнец осклабился и, радостно пуская слюни, захихикал:
      - Он там, в баре, такой смешной... ха... ха...
      ха.. А ты тоже смешной... хи... хи...хи...
      Пуританин отпустил весельчаку подзатыльник, от которого тот улетел футов на двадцать, и направился к стойке бара. Антонио с сожалением оторвался от стриптиз-шоу и проследовал за ним.
      Хозяин "Наутилуса", упитанный тип неопределенного возраста, что-то внушал своему бармену. Тот преданно таращил на шефа осоловелые глаза, покорно кивал головой в ответ, но на его тупой физиономии при этом не отражалось ни малейшего проблеска мысли.
      - Эй, парни! - окликнул собеседников Пуританин. - Кто из вас хозяин этого борделя?
      - Ну я, - сердито уставился на него толстяк.
      - Надо поговорить, - не стал разводить канитель Пуританин.
      - А ты кто такой? - грубо осведомился хозяин.
      - А я от Хью Целителя, - подмигнул ему Пуританин.
      - А... тогда заходи, поговорим, - сердитое выражение на лице толстяка сменилось милостивой улыбкой. Он кивнул на низенькую дверь за стойкой.
      Пуританин без колебаний проследовал в заданном направлении и вышел в длинный, тускло освещенный коридор. По обеим его сторонам виднелись еще с десяток дверей, и Паоло искательно огляделся по сторонам.
      - Последняя дверь направо, - подсказал хозяин. - Э! А ты куда прешься? - загородил он рукой дорогу Антонио.
      - Он со мной, - пояснил Пуританин.
      - Так бы и говорил. Ну идем.
      Хозяин завел их в маленькую комнату без окон, всю заставленную какими-то ящиками. Он предусмотрительно запер дверь на задвижку и повернулся к Пуританину:
      - Ну, сколько вам?
      Жилистый кулак Пуританина, туго обтянутый перчаткой, мелькнул в воздухе и влепился в переносицу толстяка. Хозяин "Наутилуса" отлетел назад, тяжело шмякнулся спиной и затылком и быстро сполз на пол.
      Пуританин склонился над ним, вытащил из куртки сомлевшего толстяка пистолет и сунул себе за пояс. Затем выдернул из кармана тонкий капроновый шнурок и захлестнул его вокруг жирной шеи хозяина. Тот уже очухался и испуганно захлопат короткими ресницами.
      - Что ты подсунул Стэку сегодня вечером вместо героина? - выдохнул ему в лицо Пуританин.
      - Я... я не знаю никакого Стэка, - пролепетал хозяин.
      Пуританин натянул шнур, и тот впился в шею толстяка.
      Лицо хозяина побагровело. Он широко раззявил рот и зашлепал толстыми губами, пытаясь что-то сказать. Пуританин ослабил хватку.
      - Ну, теперь вспомнил?
      - Да, да.
      - Так что это было?
      - Стрихнин.
      - Кто тебе его дал?
      - Я сам, сам. Стэк не платил долги.
      Удавка на его шее снова затянулась. Теперь Пуританин дождался, пока рожа толстяка-отравителя дойдет до синюшной кондиции, и только тогда попустил шнурок.
      - Кто тебе дал стрихнин?
      - Он, он, - захрипел бедняга. - Агент ФБР.
      - ФБР? - искренне удивился Пуританин.
      - Точно.
      - Ты видел его удостоверение?
      - Да. Он агент первого класса сан-францисского отделения.
      - Как его зовут?
      - Клифтон Гаэрс.
      - Зачем это ему было нужно?
      - Не знаю, - толстяк поспешно вцепился в запястья Пуританина. - Правда, я не знаю.
      - А зачем ты это сделал?
      - Этот "фараон" припер меня к стенке. Он про меня все знает. Или я передам Стэку этот порошок вместо марафета, или сяду на стульчик под напряжением - так он сказал. Что я, дурак? Из-за паршивого бродяги на стул?
      - Ты не дурак, - задумчиво протянул Пуританин, - когда он придет?
      - Он больше не придет.
      - Точно?
      - Точно.
      Пуританин совсем распустил шнурок на шее хозяина и повернулся к Антонио:
      - Как ты думаешь, он не врет?
      - Думаю, нет.
      - Что, отпустим беднягу?
      - Пусть катится ко всем чертям.
      Обрадованный толстяк облегченно вздохнул и расслабился. Пуританин тотчас тренированным движением дернул шнур за концы и резко рванул его на себя. Голова хозяина "Наутилуса" дернулась, коротко хрустнул шейный позвонок. Толстяк сразу обмяк, вывалил язык и выкатил глаза.
      В нос Пуританину ударил едкий запах мочи. Он выпрямил натруженную спину и потер поясницу.
      - Один - два, - резюмировал Антонио, страстный поклонник футбола.
      - Если этот Гаэрс действительно из ФБР, мы его найдем, - удовлетворенно проурчал Пуританин.
      - Сомневаюсь...
      - Все равно найдем, - упрямо мотнул головой Паоло. Они оттащили тело хозяина за ящики и покинули комнату. Аккуратно притворили за собой дверь, огляделись по сторонам и не спеша направились к выходу. Однако не успели сделать и десяти шагов, как негромкий оклик остановил их.
      - Эй, синьоры! Кажется, вы меня искали?
      Пуританин выдернул пистолет и мгновенно развернулся. Он даже успел определить систему автомата в руках щуплого на вид незнакомца в темных очках и шляпе - чешский, "скорпион".
      Но то была последняя его мысль.
      Автомат забился в руках ганфайтера. Багровое пламя вспыхнуло перед глазами Паоло и тотчас угасло.
      Литовченко приблизился к телам и внимательно изучил результат своей "мокрой" работы.
      Паоло и его напарник были мертвы.
      ...В пятницу Диас сообщил, что напал на след Небесных Братьев, а уже в воскресенье Джексон едва не помешал любимому занятию босса. Памятуя о строгом наказе немедленно докладывать все новости, он в семь утра помчался к конюшням.
      Ничуть не запыхавшись, остановился у входа и по привычке поправил галстук.
      Сомора кормил из рук свою любимую гнедую кобылу английских кровей. Джексон мягкими неслышными шагами приблизился к шефу и тихо окликнул:
      - Синьор Сомора!
      - Что там, Джексон? - не поворачивая головы, поинтересовался Сомора. Ты так летел сюда, что я было забеспокоился о целости твоего аристократического носа.
      Джексон хотел было подивиться этой осведомленности, но вовремя вспомнил о телохранителях шефа. Он их попросту привык не замечать, словно приевшиеся детали интерьера. Зато они замечали все и "настучали" шефу о приближении секретаря.
      - Неприятные новости, - внушительно начал Джексон, - Диас...
      - Что, пристрелили или отравили? - опередил его Сомора, хотя и не удостоил секретаря поворотом головы.
      - Есть основания предполагать, что отравили, - скис Джексон, которому всеведение шефа подпортило настроение.
      - Кто его страховал?
      - Метис, Пуританин и Антонио.
      - Забавно. Ну рассказывай, рассказывай.
      Сомора не спеша вытер руки свежим сеном, потрепал кобылу по холке и наконец обернулся к секретарю. Он внимательно выслушал весьма четкий доклад Джексона, но вывод сделал странный:
      - Никогда не щадите старых друзей, Джексон. Видите, что из этого получается? Полдюжины трупов и никакой пользы. Но самое смешное то, что Диас, который, по идее, в списке покойников должен был стоять последним, этот список возглавил.
      Он неторопливо направился к бассейну, на ходу давая распоряжения:
      - Узнать: почему Пуританин и Антонио сунулись именно в этот "Наутилус". Вытряхните из персонала этого борделя все. Можете не церемониться. И еще... Теперь попробуем поймать рыбу "на живца"...
      6
      "Досточтимый синьор Сомора! Напоминаем Вам еще раз, что оговоренная сумма должна быть внесена на счет № 534985 Бернского "Сюисс Инвестбанка" не позже двадцатого сентября текущего года.
      В противном случае мы будем вынуждены применить по отношению к Вам некоторые меры.
      Союз Небесных Братьев".
      - Замечательно, Джексон. Осталось дождаться этих самых мер. Да! Копии всех трех писем передайте лично начальнику полиции. Необходимо, чтобы все наши ответные действия выглядели как вынужденная защита.
      Двадцать второго сентября в три часа ночи синьора Сомору разбудил робкий стук в дверь спальни. Случаев подобного нахальства не отмечалось уже в течение последних двадцати лет, а потому Сомора был не столько взбешен, сколько заинтригован.
      - Войдите, черт вас побери, - рявкнул он.
      В дверном проеме показался дрожащий всем телом начальник его личной охраны с телефоном в руках.
      - Ты что, очумел? - Сомора опустил на пол волосатые ноги и сердито уставился на дерзкого нарушителя ночного покоя. - Ну! Что молчишь?
      Поршень заело?
      - Я... я... не виноват, - пролепетал бедняга, подвигаясь поближе к шефу на ватных ногах. - Это Орландо. Он ругается в трубку и требует немедленно подать вас.
      - Под каким соусом?
      - Не... не знаю.
      Сомора вырвал трубку из рук обалдевшего телохранителя и приложил к уху. Минуту он прислушивался, и на лице его при этом играла восхищенная улыбка.
      Орландо - "смотритель" и "генеральный директор" самой большой лаборатории по переработке листьев коки - слыл непревзойденным мастером непечатного слова. За этот редкий дар Сомора особо ценил его.
      Только когда Орландо пошел на "третий круг", Сомора набрал в грудь побольше воздуха и заорал в трубку, стараясь перекричать подчиненного:
      - Заткни глотку, Орландо! Иначе я собственноручно заткну тебе ее навсегда! Говори толком:
      каким хреном ты заплевал телефон своей паршивой слюной и на кой ляд я тебе сдался среди ночи?
      - Босс, - проревела в ответ трубка. - Эти педики разнесли всю кухню со складами на куски.
      Сгорело все. Даже старый Альварес-хромоножка.
      Он не успел впрыгнуть в свои вонючие трусы. Порвите мне жопу на английский крест, если я мог что-нибудь сделать!
      - Не сомневайся, дружок, я последую твоему совету, - ласково заверил Сомора. - Только растолкуй, о каких педиках ты мне талдычишь?
      - На вертолете. Сначала они трахнули нас ракетой, а потом плеснули нам на голову цистерну горящего дерьма.
      -Чего?
      - Напалма. Я знаю. Черта с три его замочишь, - в трубке послышалось невразумительное хрюкание, а затем восторженный вопль: - Босс!
      Они громят кухню Циклопа. Пусть мои зенки залезут за уши, если этот красный петух кукарекает не на ранчо Эль-Пасо. Мне даже отсюда видно, как перекосило одноглазую рожу старого койота.
      Босс! Горит четверть урожая этого сезона! Ну! Доберусь я до этого стрекозла! Я его...
      Кровожадные намерения косноязычного Орландо Сомору не интересовали - он бросил трубку.
      - Да! Дела! А молодцы эти ребята, а? Ну ты иди, иди, сынок. Я еще посплю, а ты к завтраку доставь сюда генерала Фортеса и разбуди Джексона, пусть он слетает, посмотрит, что там и как.
      Сомора втянул ноги обратно под одеяло и моментально захрапел. Верный страж, словно краб, пятясь задом, выбрался из спальни, осторожно притворил дверь и вознес горячую молитву Пресвятой Деве за чудесное избавление от гнева всемогущего синьора.