Наркодрянь

      Бархатный баритон гуру словно спеленал Картрайта мягчайшим одеялом. Ему до смерти захотелось спать, и Картрайт прикрыл тяжелые веки.
      - В глаза... смотри в глаза, - мягко укорил его гуру.
      Картрайт попытался выполнить приказание, но, размежив веки, увидел только розовый туман.
      Больше в комнате не было ничего. Да и комнаты не было. Только розовый туман...
      Картрайту стало легко и покойно. Он больше ничего не желал и ни о чем не думал. Он плыл вместе с туманом, и тело его, растворяясь в эфире, теряло свои очертания и вес. Он уже не был Картрайтом, а стал невидимкой и невесомой частицей розового марева. И больше не существовало ничего: ни страха, ни усталости, ни желаний... ничего. И тогда он увидел прямо перед собой золотое сияние. Нежное, неяркое.
      Он устремился к этому сиянию, купаясь в золотых лучах. Но сияние стало уходить, меркнуть...
      Картрайт ринулся вслед за ним и вдруг провалился в черную бездну. Она жадно поглотила невесомое тело и потащила его на самое дно. Беспросветный мрак сдавил грудь, он почувствовал, что не может ни вздохнуть, ни закричать.
      Страшное падение длилось целую вечность.
      Картрайт понял, что пути назад нет - и в этот миг ужасный полет прервался. Он словно пробил, разорвал непроницаемую черную пленку и увидел под собой море. Залитое солнцем лазурное море.
      Легкокрьиая яхта неслась под всеми парусами по его ласковой, покойной глади, взбивая носом белые бурунчики. Вокруг яхты резвились дельфины. Их глянцевые спины то и дело мелькали за кормой изящного, словно нарисованного кораблика.
      Картрайт узнал яхту, но никак не мог вспомнить - что связывает его с этим кораблем. Просто узнал ее - и все. С высоты птичьего полета он долго любовался красавицей яхтой, как вдруг чудовищный взрыв разорвал судно надвое. Адское пламя проглотило белоснежные паруса, стройные мачты, точеный корпус... Картрайт ринулся было на выручку, но невидимая рука удержала его на месте. И как ни силился он, так и не смог сдвинуться с места. И тысячи, миллионы голосов:
      пронзительно-тонких, дребезжаще-низких, нежных, требовательных, гневных - со всех сторон запели ему:
      - Не смей! Ты лишь песчинка! Не смей противиться Вселенной!
      - Но злодеяние должно быть наказуемо! - что есть мочи завопил Картрайт, пытаясь перекрыть нестройный хор, и голоса тотчас смолкли.
      Остался только один. Но звучал он так мощно и гулко, как звучит самая толстая органная труба:
      - Во Вселенной нет ни злодеяний, ни добродетели. Есть только высшая воля. Ей покорно все. Все!
      - Все, все! - подхватили на свой лад голоса.
      - Помни! - снова прогремела органная труба. - Нет добра и зла! Нет! Есть только Воля Вселенной. И никто не в силах противиться этой воле!
      - Никто! Никто! - подтвердил хор.
      Чтобы не слышать этой потрясающей какофонии, Картрайт попытался заткнуть уши руками, но не нашел ни рук, ни ушей. Но голоса, о счастье, стали отдаляться, затихать. Лишь один, особо настырный, долго орал вдалеке:
      - Никто! Никто!
      А потом пришел покой...
      Саяниди умолк. Взглядом художника обозрел размякшее тело Картрайта и, тихо ступая, вышел в потайную дверь, ведущую в замкнутую каморку.
      Здесь его поджидал взволнованный Сергей.
      - Здорово, - подскочил он к Саяниди, едва тот притворил дверь, - очень здорово!
      - Тс...с, - прижал Иван палец к губам. - Нельзя вмешиваться в его нирвану посторонними звуками.
      - А он не проснется раньше времени?
      Саяниди отрицательно качнул головой и добавил:
      - Это ведь не сон, а состояние гипноза - разные вещи. Он будет в том состоянии до тех пор, пока я его из него не выведу.
      - Слушай! - возбужденно зашептал Сергей. - А из него в этом состоянии нельзя вытянуть что-нибудь любопытное? Так, чтобы он потом
      забыл, а?
      Иван удрученно развел руками:
      - В том-то и дело, что нельзя... Не ты первый... Вообще первые удачные опыты гипноза произвели фурор в организациях, страдающих чрезмерным любопытством. То-то было радости!
      А в результате получился шиш! Фокус в том, что даже в самом глубоком гипнотрансе человек, а особенно волевой, никогда не сболтнет того, чего не хочет сболтнуть. Да что там гипноз! Подобные эксперименты проводились и с ЛСД, и еще с массой всяких психотрофиков. А результат один, - Саяниди сделал рукой выразительный жест. - Правда... при применении некоторых психотрофов можно достигнуть э-э... стирания памяти - то, что ты имел в виду. Ретроградная амнезия - так это называется. Но достигнуть подобного эффекта гипнозом нельзя. Мало того, Картрайт четко запомнит вопросы, которые я ему задам. И тогда... сам понимаешь...
      - А жаль, - разочарованно вздохнул Сергей.
      - Жаль, конечно, - согласился Иван и многозначительно поднял вверх указательный палец. - Но у нас другая задача. Главное сейчас попридержать Манзини, пока мы будем добивать Лича, и этого мы при помощи Картрайта вполне можем достигнуть. Я думаю, будет достаточно трех сеансов.
      - Дай Бог нашему теляти... - покачал головой Сергей, но без иронии Саяниди он с каждым днем верил все больше. - Но как быть со статуэткой?
      - Придется оставить ее Картрайту, - вздохнул Саяниди. - А жаль - это самый ценный экспонат моей коллекции, но, может, со временем что-нибудь придумаю. А проку от нее нам уже, увы, нет - батареи сели, и подзарядить их нет никакой возможности. Да ладно, с Картрайтом я уже и без нее управлюсь, да и ты мне больше не нужен.
      Пока... А вот Эдуард затребовал твою группу себе на подмогу, и немедленно.
      - А что такое? - встревожился Сергей.
      - Они пытаются охмурить одного ценного спеца по Южной Америке. Есть такой отставной полковник Джеймс Мейсон. Мы давно им интересовались, но не знали, как подступиться, а сейчас у этого Мейсона возникли непредвиденные осложнения с синдикатом в Сан-Франциско - не иначе сам сатана решил помочь нам. Эдик надеется помочь полковнику и таким образом заполучить его в наши ряды. Но что-то там у Эдика не ладится, вот он и затребовал тебя. Впрочем, он сам тебе объяснит.
      - Значит, опять на новые позиции? - озадаченно поскреб затылок Сергей.
      Саяниди широко развел руками:
      - А как же вы хотели? Идем в успешное наступление - значит, и позиции часто меняем. Но это все еще цветочки...
      - А когда же ягодки поспеют?
      - Не беспокойся - очень скоро, - уверенно пообещал Саяниди.
      Часть 3
      ЧЕРНАЯ ОРХИДЕЯ
      ПОЛКОВНИКА МЕЙСОНА
      1
      Джеймс Мейсон, сорока двух лет, полковник в отставке, отшвырнул галстук и выругался. Чертов галстук! Чертовы манеры!
      Мейсон - по классификации соседей - попадал под определение "солдафон". Да! Он и не спорил. "Солдафон" и есть, а "солдафонов" не учат галстуки вязать. Всем известно, чему их учат.
      Угораздило Мейсона купить дом в аристократическом квартале Кармела! [Кармел - маленький город в 130 милях к югу от Сан-Франциско.]
      Именно в этом квартале гнездились отпрыски старинных английских семей. Здесь безраздельно царствовали геральдика, манеры и хорошо поставленные улыбки. Ничего такого у Мейсона не было. Зато у него были деньги: чаще всего этого бывает достаточно. Чаще всего, но не всегда.
      Соседи обедали друг у друга, устраивали светские рауты и файф-о-клоки. Мейсон со своей замкнутостью, костюмом свободного покроя и профессиональной сутулостью в идиллию не вписывался. Да и плевать он хотел на соседей вместе с их теннисом. Но с Томом Бруксоном, еще одним неклассическим обитателем квартала, Мейсон сразу поладил.
      Бруксон, владелец трех автозаправочных колонок и небольшой мастерской, пропах "правильным" потом и бензином, умел работать и руками и головой, а потому Мейсону нравился. К тому же оба они на фоне соседей выглядели "белыми воронами", а это подталкивало к сближению.
      По субботам Мейсон обедал в обществе Бруксона и его супруги - на этом его выходы в "свет"
      заканчивались. После обеда подолгу засиживались за стаканчиком виски других напитков Бруксон не признавал - и философствовали на отвлеченные темы.
      С бывшими сослуживцами Мейсон отношений не поддерживал. А ведь Джеймс Мейсон знавал и лучшие времена. Черт подери! Почему "знавал"! Он и сейчас оставался непревзойденным специалистом своего дела. Более того, таких мастеров, как Джеймс Мейсон, в целом свете насчитывались единицы.
      Спросите любого офицера в зеленом берете или с "кожаным затылком" ["Зеленые береты" - спецподразделения армии США, "кожаные затылки" солдаты морской пехоты США (авт.)] - кто такой Джеймс Мейсон? В ответ тот недоуменно пожмет плечами.
      Тогда поинтересуйтесь: слышал ли он о "Фиолетовом духе" или "Болотном оборотне"? И вы услышите завистливо-восхищенное: "О! Да кто же не слышал..."
      О подвигах "Фиолетового духа" в кругах посвященных ходили разные побасенки в стиле Хичкока. Что ж, суеверия в армии - дело привычное.
      Сам Мейсон подобное выслушивал с презрительной улыбочкой. Здорово знал свое дело, да и то - заслуга учителей...
      Итак, традиционный обед у Бруксонов.
      - Дверь полковнику, как и всегда, открыла негритянка Эльза. Только в этот раз она не улыбнулась, как подобает хорошей служанке, а казалась испуганной. Мейсон насторожился. Когда же он взглянул на хозяйку дома, встретившую его в гостиной, то понял - у Бруксонов что-то стряслось.
      Миссис Бруксон явно с натугой обрадовалась появлению Мейсона - даже не поздоровалась. Тут уж Мейсон с прямолинейностью старого солдата спросил:
      - Э-э... что-нибудь случилось?
      Миссис Бруксон затарахтела, из ее сбивчивого рассказа Мейсон узнал, что у Бруксона "какие-то неприятности с новой бензоколонкой, никто не знает какие", и что "муж заперся в своем кабинете, никого не пускает и только глотает виски - куда только лезет - и ругается через дверь".
      - Ладно. Я попробую, - ответил Мейсон, заметив в глазах миссис Бруксон немую просьбу, и направился к кабинету хозяина.
      Ответом на его стук было рычание Бруксона и пожелание убираться ко всем чертям. Но Мейсон дернул дверь и решительно переступил порог.
      Том Бруксон, уже открывший рот для очередной тирады, при виде Мейсона быстренько его захлопнул. Мейсона хозяин уважал.
      "Или порох отсырел", - решил Мейсон.
      Окна кабинета наглухо задраены В комнате удушливый табачный чад. На столе - пустые бутылки из-под виски.
      "Недурно, - отметил Мейсон, - половина месячной дозы Бруксона в лучшие дни".
      Он, не говоря ни слова, поднял жалюзи и распахнул окна. Свежий морской бриз сразу разогнал табачные клубы. Мейсон постоял немного перед окном, с удовольствием вдыхая обогащенный йодом кислород. Бруксон безучастно наблюдал за его действиями. Тогда Мейсон повернулся к нему, поймал взгляд и... улыбнулся. Бруксон нахмурился было, но потом его губы дрогнули и неудержимо потянулись к ушам.
      - Вот так-то лучше, дружище, - с удовольствием отметил Мейсон. - Ну что, старина Мейсон может тебе чем-нибудь помочь?
      - Ха... - гаркнул Бруксон, - деньги Бруксону любой даст!
      - А сколько тебе нужно?
      - Тысяч восемьдесят.
      - Ну... - разочарованно протянул Мейсон, - это не те деньги, чтобы из-за них так убиваться.
      Восемьдесят тысяч я тебе ссужу.
      - Вот! - в пьяном восторге воскликнул Бруксон. - В том-то и дело, что это не деньги! Дело в принципе.
      - И в чем же состоит принцип? - хладнокровно осведомился Мейсон.
      - А в том, что эти подонки совсем зарвались.
      - Стоп! - остановил Бруксона полковник. - Какие такие подонки?
      - Да Фрэнки и компания.
      - Кто такой Фрэнки?
      - Гангстер.
      - Ты имеешь дело с гангстерами?
      - Ха... попробуй не иметь.
      Мейсон поудобней устроился в кресле и попросил:
      - Пожалуйста, расскажи подробней.
      - Да это... - отмахнулся Бруксон. - Ты знаешь, что такое рэкет?
      - Знаю.
      - Так вот: на старом шоссе я держал три бензоколонки.
      - Почему держал?
      - А потому... Ты лично гоняешь в город по новому фривею?
      - Ну да... удобнее...
      - Вот-вот... После постройки этого проклятого фривея мои колонки не дали ни цента прибыли.
      Понял?
      - Понял.
      - Так я загнал их одному фермеру и все деньги вложил в новую станцию. Понял?
      Мейсон снова согласно кивнул.
      - Я купил новое оборудование, мне это влетело в кругленькую сумму. Но беда в том, что я построил станцию на чужой территории.
      Брови Мейсона снова удивленно поползли вверх:
      - Ты что - не уплатил за землю?
      - Уплатил, оформил все, как положено.
      - Так в чем дело?
      - Ни черта ты не понимаешь, - взорвался Бруксон, - кроме правительства, есть еще мафия.
      И ей тоже надо платить.
      - И ты не уплатил?
      - В том-то и дело, - грустно вздохнул Бруксон, - раньше я имел дело с Вито Профаччи.
      Такой же мерзавец, как и Фрэнки. Но с ним мы сжились. А новую станцию я поставил на территории Фрэнки, у этих скотов все поделено.
      - И с Фрэнки ты не можешь договориться?
      - Да!
      - Почему?
      - Видишь ли... у меня есть конкурент. Он старый партнер Фрэнки и выложил кругленькую сумму. Ты видел на стосороковой миле, справа, строительство?
      - Видел.
      - Вот...вот... А Фрэнки, в свою очередь, заломил такую астрономическую цифру, что мы... в общем... не договорились. И вчера, для острастки, эти ублюдки меня слегка распотрошили - разбили витрину, кафе, еще кое-что. Но это пока мелочи.
      - Да... дела... - покачал головой Мейсон. - А этот... Вито... он не может тебе помочь?
      - Нет. Самого Вито прихлопнули, а тот, который вместо него, объяснил, что фривей - не его
      район.
      - Гм... и что ты намерен делать?
      - Что-что, - передразнил Бруксон Мейсона, - платить придется.
      - Так выписать чек?
      - Валяй, - буркнул Бруксон, - но это только часть суммы, которую мне надо выложить.
      Мейсон неторопливо вынул чековую книжку, ручку и небрежно осведомился:
      - А где найти этого Фрэнки?
      - Где-где... в Сан-Франциско... в конторе, - заворчал было Бруксон и осекся. - А зачем тебе?
      Он пробуравил Мейсона подозрительным взглядом.
      - Так... из любопытства.
      - Не вздумай совать нос в эти дела, иначе тебе его мигом отобьют вместе с головой. Понял? Это мое и только мое дело.
      - Понял, - покорно кивнул Мейсон и, протянув Бруксону чек, добавил: Что-то я сегодня голоден, как новобранец первого месяца службы.
      У тебя случайно не найдется для друга куска хлеба?
      - Пойдем, - дружески хлопнул его по плечу Бруксон, - Мэгги наверняка уже заждалась и будет ругаться.
      На следующий же день Мейсон отправился в Сан-Франциско. Он быстро навел справки и в полдень уже потянул на себя застекленную дверь офиса на Тек-стрит. Над дверью красовалась вывеска: "Посредническая контора по продаже недвижимого имущества С.Фрэнки". Контора и вывеска напомнили Мейсону старые добрые времена и аналогичные заведения в Лиссабоне и Мадриде.
      Он усмехнулся, вошел и прямо за дверью обнаружил светлую приемную.
      Как в любом среднестатистическом офисе, здесь обосновалось некое длинноногое существо с ярко накрашенными губами и цепким взглядом оценщика подержанных вещей. Этим взглядом секретарша мгновенно раздела Мейсона, осмотрела его мужские достоинства и снова одела, не забыв при этом пощупать сукно костюма и заглянуть в чековую книжку. И если архаичный крой костюма ее несколько разочаровал, то все остальное удовлетворило. Мейсон был вознагражден улыбкой, в которой, помимо обычной любезности, проскользнуло и нечто большее.
      - Господин желает воспользоваться услугами нашей фирмы? - пропело милое создание нежнейшим голоском и кокетливо взмахнуло наведенными ресницами.
      - Гм... Да... Я хотел бы поговорить с вашим боссом. Э-э... мистером...
      - Фрэнки, - подсказала секретарша и грациозно поплыла к обитой черной кожей двери. Уже взявшись за изящную бронзовую ручку, она подарила Мейсону еще одну улыбку и деловито осведомилась: - Как доложить?
      - Э-э... мистер Стивенсон.
      Юная леди исчезла за дверью, оставив на память облачко запаха весьма приличных французских духов. Через минуту появилась и пригласила Мейсона войти.
      Полковник в знак благодарности изобразил на физиономии нечто, напоминающее предсмертную гримасу раненого гладиатора, и чинно проследовал мимо американской Афродиты в кабинет мистера Фрэнки.
      Здесь его сразу постигло горькое разочарование. Он надеялся увидеть в лице мистера Фрэнки могучего молодца с лицом потомственного профессионального убийцы. Между тем за столом оказалось нечто тщедушное.
      Мистер Фрэнки был абсолютно лыс, и хотя Мейсон не видел из-за стола его ног, но готов был держать любое пари, что они у мистера Фрэнки худые и кривые, как у старого объездчика мустангов. На хрящеватый нос владелец конторы нацепил очки в золотой оправе, и из-под них злобно пялились маленькие крысиные глазки.
      - Чем могу быть полезен? - проскрипел Фрэнки.
      Мейсон на ходу перестроил сценарий. Ковбойской походкой он приблизился к столу Фрэнки, ногой отодвинул кресло и, развалившись в нем, достал длинную и вонючую сигару. Щелкнул зажигалкой и пустил струйку дыма прямо в лицо Фрэнки. При этом Мейсон с удовлетворением отметил, что крысиная мордочка мистера Фрэнки вытянулась, а уши приобрели пунцовую окраску.
      - Как следует понимать ваше поведение? - сквозь зубы процедил Фрэнки, стремясь все же не выходить за рамки приличия.
      Мейсон усмехнулся, но ответил лишь наглым вызывающим взглядом и держал паузу. И лишь когда у Фрэнки мелко задергалась правая щека, Мейсон нарушил молчание:
      - Так, значит, ты, плюгавый заморыш, и есть С.Фрэнки - гроза частного предпринимательства?
      После этой тирады Мейсон сощурил глаза и выпалил в Фрэнки очередным залпом вонючего дыма. Но тот, кажется, уверился, что имеет дело с шантажистом. Как бы между прочим Фрэнки опустил правую руку под стол, а левой попытался отогнать табачную тучу.
      Мейсон заметил это движение и чуть-чуть подался вперед. Что ж, пускай попробует выстрелить - прекрасная возможность убедиться, что перед ним не желторотик.
      Но Фрэнки и не думал о пистолете, хотя всегда держал его в кармане. Сейчас ему понадобилась кнопка сигнализации. Нажав ее, Фрэнки демонстративно выложил руки на стол.
      - То-то, - усмехнулся Мейсон, но торжествовал он рано. За спиной Фрэнки распахнулась потайная дверь, и в кабинет ввалились два субъекта. Их рожи и стати смутили бы самого отчаянного полисмена, но Мейсон лишь смерил их скучающим взглядом и зевнул. Но в то же время Мейсон быстро и профессионально оценил противников.
      "Неслабые ребята... наверняка бывшие боксеры-тяжеловесы. У того, что повыше, шея длинновата, а у другого слабоваты ноги... Останутся безработными по инвалидности".
      Между тем успокоившийся Фрэнки решил "подыграть" Мейсону. Он вынул носовой платок, промокнул пот с шеи, поправил узел галстука и принялся протирать очки салфеткой. Затем он снова водрузил их на нос и деланно изумился:
      - Ах простите, мистер Стивенсон! Я и не заметил, что вы еще здесь. Ребята! Выбросьте этого придурка на помойку, а по дороге проверьте: действительно ли у мистера Стивенсона двенадцать ребер или ему так хотелось?
      Мейсон в это время сосредоточенно изучал свои ногти. Он настолько погрузился в это занятие, что, казалось, не расслышал приказания хозяина. Телохранители переглянулись и решительно направились к нему.
      Длинношеий вырвался на полкорпуса вперед и первым протянул к воротнику Мейсона мускулистую длань.
      И тут с Мейсоном произошла метаморфоза.
      Он сжался в комок, а затем стремительно, словно пружина, распрямился навстречу противнику.
      Длинношеий не успел моргнуть глазом, как Мейсон "чиркнул" ему по кадыку ребром ладони. Голова бедняги при этом странно дернулась, и он, захрипев, стал заваливаться назад.
      Его приятель трезво оценил ситуацию и отреагировал молниеносно. Рванулся к Мейсону и с ходу провел прямой правой, целясь в челюсть. Следовало отдать должное этому, безусловно выдающемуся в прошлом боксеру удар был столь сокрушителен и резок, что мог пробить любую защиту. Но Мейсон и не думал защищаться. Он просто уклонился - и убийственный кулак, просвистев мимо, нокаутировал воздух. Противнику пришлось сделать шаг вперед, чтобы не потерять равновесие.
      И тогда Мейсон сделал выпад, наступив на опорную ступню "боксера", резко перенес на нее тяжесть своего тела и протаранил корпусом живот противника. Этим сложным приемом Мейсон владел в совершенстве.
      Раздался короткий cyxoй хруст, а вслед за ним истошный крик. "Боксер" свалился на ковер с вывороченной из суставов ступней и протяжно завыл. Можно только посочувствовать бедняге - действительно адская боль. Облегчая страдания поверженного противника, Мейсон сграбастал тяжелое кресло и, широко размахнувшись, опустил его на голову страждущего. Вой сразу прекратился.
      Длинношеий с остекленевшим взором уже "отдыхал" возле стены.
      Фрэнки пытался вытащить пистолет. Мейсон тренированным ударом вышиб пистолет из сухонькой ручонки, сграбастал Фрэнки за лацканы пиджака и дернул на себя.
      Ах, Фрэнки... Френки... Куда подевалась твоя отчаянная молодость? Фрэнки сверкнул в воздухе лакированными штиблетами, проехал животом по столешнице, смахнул по дороге пепельницу и загудел вниз головой. Но путешествие еще не окончилось: Фрэнки еще проехался носом по ковру, вспахав глубокую борозду. Затормозив таким образом, он попытался вскочить, - но попробуй-ка вскочи, если тебе наступили на голову рифленой подошвой тяжелого ботинка!
      Убедившись, что противник не намерен продолжать боевые действия, Мейсон убрал ногу с головы престарелого гангстера. Оттиск рифленой подошвы так и остался позорным пятном на лысине бедняги. Затем полковник наклонился куху мистера Фрэнки и ласково проворковал:
      - Полежи секундочку, приятель, я тебе сказочку расскажу. Ты знаешь некоего Тома Бруксона? Ну?
      - Угу, - промычал Фрэнки.
      - Так вот, я беру его под свою личную опеку.
      Тебе платить он не будет. А если ты попытаешься устроить Бруксону какую-нибудь пакость, я тебе отвинчу твою любимую зеркальную головку. Ты меня понял, недоносок?
      Уловив в последних словах Мейсона металл, Фрэнки поторопился буркнуть: "Да".
      - Я рад, что мы так быстро договорились, - подвел итог Мейсон и, насвистывая, направился к двери. Тут он заметил, что в противоположном направлении, волоча ногу, на четвереньках следует обалдевший телохранитель Фрэнки. Бывший телохранитель.
      Мейсон тяжело вздохнул, преодолевая соблазн, но не преодолел. Могучий пинок в зад помог инвалиду-тяжеловесу добраться до места, и удовлетворенный Мейсон покинул поле боя.
      Испуганная секретарша стояла прямо за дверью, прижав руки к пышной груди. Мейсон учтиво извинился, попрощался и покинул контору.
      Выйдя на улицу, он прищурился на солнце, поскреб затылок и хмыкнул вслух:
      - Слабоватые парни. Не та школа. Им бы у Хартмена позаниматься. Да...
      2
      С Элвисом Хартменом, инструктором по рукопашному бою, команда курсантов, проходивших обучение в засекреченной школе, надежно спрятанной в южноамериканской сельве, познакомилась на следующее утро после завершения карантина. Капитан Райт, руководитель группы "А", новичков, отобранных по неясным еще Мейсону критериям из обычных воинских частей, повел их на специально отгороженный участок в лесу. Там их и ждал Элвис Хартмен.
      Когда Райт представил им нового преподавателя, Мейсон не поверил собственным ушам и огляделся по сторонам в надежде увидеть поблизости красавца атлета с широкими плечами и дутыми мышцами. Но Райт обращался именно к тому долговязому и невзрачному субъекту, который скромно стоял в сторонке, прислонившись к дереву.
      Единственно, что обращало на себя внимание в Хартмене, так это космы рыжих волос. Зеленые, подернутые мутной поволокой глаза Хартмена не выражали ровным счетом ничего и глядели на свет божий тупо и безразлично. Узкая, задвинутая назад нижняя челюсть инструктора мало гармонировала с мощными надбровными дугами и приплюснутым носом, густо усыпанным веснушками.
      Если бы Мейсон где-нибудь в толпе задел Хартмена плечом, то даже не счел бы нужным извиниться. Но вот Хартмен оторвался от дерева, двинулся им навстречу, и у Мейсона возникла странная ассоциация - давно забытая картинка детства...
      Зеленая лужайка во дворе отцовского дома - и он, Мейсон, в страхе драпающий от злого чудища, с которым столкнулся в траве. Чудище покачивалось на длинных тонких ногах, а передними лапами, усаженными острыми шипами, тянулось к нему, норовя смазать по носу. Богомол...
      Да! Точно! Хартмен удивительно походил повадками на это насекомое такие же длинные руки с тонкими паучьими пальцами, ноги, коленки которых, казалось, вот-вот завернутся назад. А двигался он так, словно плавал в невесомости. Движения лениво переливались одно в другое и казались фигурами какого-то медленного и пластичного ганца.
      Удивительно, но Хартмен оказался владельцем дивного бархатного баритона. Этим своим чудесным голосом он пригласил их следовать за собой. Капитан Райт тотчас откланялся и быстро ретировался.
      Они углубились в заросли, гуськом пробираясь узкой тропинкой, и вскоре выбрались на круглую небольшую полянку. Посреди хорошо утоптанной полянки находилось странное сооружение - деревянный сарайчик с пристроенной к нему клеткой. Решетку в клетке заменяла крупноячеистая металлическая сетка, крыши не было Такой себе вольер, но чрезвычайно маленький - всего десять на десять футов Хартмен приказал им построиться в две шеренги и вывел из строя правофланговых - Сэма и Мак-Гейва. Затем он ненадолго исчез в недрах сарайчика и вернулся оттуда с двумя парами кожаных перчаток (наподобие боксерских, только пожестче) и двумя пластмассовыми щитками. Приказав Сэму и Мак-Гейву разуться и раздеться до плавок, Хартмен натянул им на руки перчатки, зашнуровал, а щитками прикрыл мужские достоинства, застегнув ремешки на поясе. Все это молча, затем отворил дверцу в вольер и указующе кивнул Сэму и Мак-Гейву, предлагая им войти туда. Сэм и Мак-Гейв переглянулись, но повиновались безропотно.
      Хартмен запер за ними дверь и набросил на петлю крючок.
      Партнеры стали друг против друга и вопросительно переглянулись.
      - Господин инструктор, что делать дальше?
      - Драться, - коротко пояснил Хартмен.
      - Но... - замялся Мак-Гейв.
      - Никаких "но"! Драться руками и ногами до тех пор, пока один из вас не окажется в нокауте.
      - Странные правила, - зло прошипел Сэм, - как же тут драться, когда тут и шага в сторону не ступишь, и .. с какой стати?
      - А с такой стати, что я приказываю, - пророкотал Хартмен, и мутная занавесь упала с его глаз, - хотите ослушаться приказа?
      - Нет, но...
      - Я же сказал - никаких "но"!
      Мак-Гейв нерешительно потоптался на месте и исподлобья глянул на Сэма. Тот пожал плечами и с тяжелым вздохом решился:
      - Ничего не поделаешь, дружище Рэй. Двинька меня по роже для начала, а то я первым не могу.
      Сэм встал в боксерскую стойку, однако лицо оставил открытым. Мак-Гейв буркнул что-то сердитое себе под нос и сплюнул.
      - Ну! - подстегнул их окрик Хартмена. И МакГейву не осталось ничего, как размахнуться и влепить Сэму звонкую оплеуху. Сэм тотчас ответил коротким ударом в солнечное сплетение.
      Последующая за этим драка мало походила на джентльменский поединок. Противники, лишенные пространства и маневра, не могли уклоняться от ударов. Они попросту лупили друг друга по чем попало и чем попало. Бой длился недолго. Он и не мсг длиться долго. Победителем на этот раз оказался Мак-Гейв. Он изловчился и между руками Сэма нанес сильный прямой удар в переносицу.
      Сэм потерял равновесие, медленно развернулся и, цепляясь за сетку, осел. Кровь хлынула из его носа и закапала на песок. Мак-Гейв, которому тоже изрядно перепало от Сэма, хотел двинуть еще разок, но при виде крови как-то сразу остыл и опустил руки.
      Хартмен открыл вольер и приказал Мейсону и Гийому вынести Сэма.
      Мак-Гейв выглядел не лучшим образом. Под глазом уже синевой расплывался кровоподтек, а на правой щеке багровела широкая ссадина.
      За Сэмом и Мак-Гейвом Хартмен загнал на ринг Спенсера и Гийома.
      Драка и вид свежей крови раззадорили их, а потому они сразу набросились друг на друга.
      Спенсер осыпал Гийома целым градом жестких ударов, но Гийом, который служил в морской пехоте, оказался искушенным бойцом. Он выждал удобный момент и ногой заехал Спенсеру прямо под дых. Спенсер словно переломился пополам, а разъяренный Гийом зажал его голову под мышкой и принялся не на шутку душить сомлевшего соперника.
      Реакция Хартмена оказалась молниеносной.
      Он рванул на себя дверцу и запустил в вольер длинную руку. Паучьи пальцы, словно железные крючья, впились в плечо Гийома. Тот ойкнул от боли, отпустил Спенсера и, грозно зарычав, в беспамятстве ринулся на инструктора.
      Защитного движения Хартмена никто не заметил. Потрясенные зрители видели только, как некая страшная сила швырнула Гийома назад - спиной на сетку. Мейсон готов был поклясться, что, если бы не эта сетка, Гийом улетел бы очень далеко. Атак он шмякнулся всем телом об ограждение - сетка спружинила и отбросила.
      Гийом приземлился на четвереньки и в таком положении застыл.
      Сосед Мейсона, католик Хариш, набожно перекрестился. Гийом мотнул головой и медленно пополз к выходу. Он благополучно выполз за пределы вольера, добрался до дерева, под которым "отдыхал" Сэм, и здесь растянулся, уткнувшись носом в траву. Спенсера уложили рядышком с ним на спину.
      После Спенсера и Гийома настал черед Мейсона с Харишем.
      Хариш и фигурой, и внешностью, да и характером очень походил на Мейсона. Был он таким же светловолосым, сероглазым, гибким и стремительным, а потому Мейсону очень нравился. Хариш в свою очередь тоже симпатизировал Мейсону, потому предстоящее им испытание не вызывало у обоих малейших симпатий. Однако выхода не было.
      Мейсон дружески подтолкнул Хариша в спину и ободряюще шепнул:
      - Ничего... Главное, не зверей... Выкрутимся.