Дестроер (№75) - Ярость небес

— Но вы же сами желали опознать объект, сэр.

— Точно — и получить данные, которые можно было бы без опаски послать наверх. А что должен я им сказать по этому поводу?

— Но в этих данных, сэр, не может быть ошибки.

Откуда-то сзади возникла долговязая фигура с погонами.

— Белый дом на проводе, генерал.

Генерал взглянул на курьера так, как пьяница смотрит на последнюю бутыль с виски, из которой у него на глазах вылезает нечистый дух.

— Ладно, с вами разберемся потом, — бросил он, не глядя протягивая руку к красной телефонной трубке и в последний раз лелея мысль о том, что если бы чертова штуковина оказалась крылатой ракетой русских, он не был бы сейчас в таком идиотском положении.

* * *

Загадочный объект, однако, упал не на Вашингтон, а на городок Вифезда, штат Мэриленд, примерно в нескольких милях от границы округа Колумбия. Прямо на площадку для гольфа — что, кстати, никого не удивило. Было бы странно, если бы он не попал в нее. Потому что в Вифезду ездили играть в гольф почти все высокопоставленные вашингтонские чиновники.

Объект стер с лица земли песчаную ловушку за одиннадцатой лункой и превратил в пепел несколько близстоящих тополей. Обугленная трава еще дымилась, когда на место происшествия прибыла спецгруппа ВВС во главе с бравым майором Чиксом.

Констатировав отсутствие радиации и отравляющих веществ, майор Чикс связался с Белым домом. Через секунду его соединили с самим генералом Лейбером.

Когда генералу доложили о вызове, он, прежде чем поднять трубку, кинул быстрый взгляд через плечо. Президент разговаривал с кем-то по соседнему телефону, пытаясь узнать, нанесены ли в этот раз столице какие-то повреждения.

Генерал поднял трубку.

— Соединяйте.

— Генерал, похоже, что это еще один, — раздался трубке голос майора.

— Что значит “похоже”? Вы что, в этом не уверены? — Генерал заерзал в кресле, стараясь не раздавить при этом уменьшенную модель КРУ, которую несколько минут назад пристроил между своими массивными ляжками. Он придерживал пакет рукой, напоминая ученика подготовительного класса, который до смерти хочет “пи-пи”, но боится признаться в этом учителю.

— Пока не уверен, но по всем признакам это именно он. Какие будут указания?

— Извлечь его. Всю информацию — мне. Немедленно. Консультанты по металлургии еще не отбыли?

— Никак нет, сэр.

— Используйте их.

Генерал положил трубку, другой рукой вытирая вспотевший лоб. Еще немного — и он просто умом тронется. Нужна информация — нормальная, научная, обоснованная, которую он может представить президенту. Потому что тот вот-вот вспомнит об этой самой модели КРУ — и если у генерала не будет ничего, кроме дурацкого пластмассового паровоза...

Протянув руку, генерал набрал новую комбинацию цифр.

— Боб? Привет! Не узнал меня? Это Марти!

— Марти! Давненько, давненько... Ну как с последней партией товара проблем не было?

— С карбонизированным углеродом? Нет, все отлично. Слушай, ты ведь связан с НАСА? И знаешь до черта всякой этой научной муры.

— Ну, кое-что — конечно...

— У меня тут для тебя есть... гипотеза.

— Валяй.

— Представь себе — просто представь — что мне пришло в голову запустить что-нибудь через Атлантику. Что-нибудь очень большое.

— Размеры?

— Ну, скажем, весом примерно в пятьсот тонн.

— Масса немаленькая.

— Вот и я говорю...

— Прости, не понял?

— Да нет, ничего. Это все так, чистая теория. Вот понадобилось мне запустить эту штуку — притом, без всякого двигателя. Что бы ты в таком случае сделал?

— Г-м-м... Вроде ничего такого у нас сейчас нету...

— Да нет, ты просто подумай. Ведь должен же быть какой-то способ запустить такую махину! А?

— Вообще говорят, что мы скоро сможем запускать спутники без ракет-носителей. Но это — лет через пяток, не раньше.

— А как?

— Да это все тоже, как ты сказал, чистая теория. Что-то там насчет магнитной тяги...

— Магнитной тяги?! — выдохнул генерал.

— Ну да. Действующие модели уже есть. Ну, скажем, представь себе винтовку, которая стреляет без пороха...

— Понял тебя! — Генерал лихорадочно писал.

— Такая штуковина уже создана. А теперь представь то же самое, но во много раз больше...

— Вижу яснее ясного, — заверил его генерал.

— В общем, это будет новое поколение систем запуска.

— Слушай... а боеголовку такой штукой можно запустить?

— Без проблем. Причем ничего не нужно — ни ускорителей, ни топлива, ни всякой такой мелочевки. Просто зарядил, как в рогатку, на кнопку нажал — и привет.

— А... скажем, паровозом можно из нее выстрелить?

— Чем... чем, не понял?

— Опять же чисто теоретически — может такая штуке запустить паровоз?

— Куда запустить? На орбиту?

— Возможно. Не обязательно.

— Да, в принципе, если система будет достаточно большой — отчего же. Только тогда ее придется сделать при мерно в четверть мили длиной.

— Да? — генерал пометил в блокноте длину. — А зачем?

— Чтобы получить достаточную мощность. Система, о которой я тебе толкую, электромагнитная.

— Электромагнитная! — почти благоговейно изрек генерал и тут же поправился: — Сверхэлектромагнитная...

— Чего говоришь?

— Нет, нет, ничего, — генерал вовремя удержался, чтобы не вывести в блокноте “чего говоришь” рядом со словом “сверхэлектромагнитная”. Пожалуй, достаточно. Пластиковый паровоз он лучше подарит внуку.

— А название какое-нибудь у этой штуки есть?

— Ага. Рельсовая пушка.

— Рель... что?! — Выведя букву “Р”, рука генерала замерла.

— Пушка, говорю, рельсовая.

— Ты сказал “рельсовая”?

— Ну да. А что? По-твоему, смешно?

Генерал Лейбер снова глянул через плечо. И увидел, что президент, положив трубку, направляется прямо к нему, генералу Лейберу. Генерала неприятно поразило выражение его лица. Странное было оно — наполовину гневное, наполовину смущенное.

— Быстро! — шепнул он в трубку. — Давай все, что знаешь об этой фиговине!

Спустя тридцать секунд, покрыв пол-листа неудобочитаемыми каракулями, генерал решил, что этого хватит.

— Прости, но вынужден откланяться, Боб.

Он поспешно повесил трубку. Нацепив самую неотразимую из своих улыбок, он повернулся к президенту, но по мере того, как глава государства приближался к креслу, в котором он сидел, на душе у генерала становилось все неспокойнее. В последнюю секунду он сумел сунуть под кресло пакет с моделью паровоза, удовлетворенно выпрямился — и тут же почувствовал, как в ягодицу ему впилась какая-то отвалившаяся от модели часть. Скорее всего, колокол.

— Чем могу быть полезен, господин президент?

— НОРАД только что передала мне фотографии со спутника.

Поколебавшись, генерал взял из рук главнокомандующего пакет с фотографиями. На первом снимке над сияющей гладью Атлантики реяло какое-то темное пятно.

— НОРАД считает, что это и есть ваше КРУ, генерал.

— Выглядит неважно, — покачал головой генерал, берясь за следующий снимок. На нем было то же неясное темное пятно. На третьем... Генерал нервно закашлялся.

— У вас есть какое-нибудь объяснение, генерал? — настаивал верховный главнокомандующий.

Генерал разом оборвал кашель.

— О, простите! — Он вскочил на ноги. — Совсем забыл, господин президент. Я же хотел продемонстрировать вам модель этого самого устройства. — Быстрым движением он извлек из-под кресла пакет и с поклоном протянул его главе государства.

Президент методичными, ровными движениями снял цветастую бумажную обертку. Обертка упала на пол, и в длинных тонких пальцах президента оказалась великолепная модель старинного паровоза — с не отвалившимся, как оказалось, колоколом.

— Это паровоз, — глубокомысленно изрек хозяин Белого дома.

— Видите ли, сэр... это термин, используемый гражданскими лицами. В нашей терминологии это “кинетическое разрушающее устройство” — потому что, как вы сами видите, сэр, возможно, он и был когда-то паровозом, построенным именно как средство транспорта, но... некое преступное государство извратило замысел его конструктора. Теперь это оружие, сэр. Это КРУ.

— У меня только один вопрос, генерал.

— Сэр?

— Каким образом!?

— Собственно говоря, сэр, я как раз об этом и собирался доложить вам. Все дело в том, что Советы, как видно, опередили нас в гонке рельсовых вооружений.

— Простите?

— Рельсовых вооружений, сэр. Разве вы о них ничего не слышали?

Лицо президента потемнело.

— Не слышал.

— О, ведь вы совсем недавно на своем посту, сэр. Вас, наверное, еще просто не информировали...

— Перестаньте, черт возьми, напоминать мне об этом! — взорвался президент. — Мало вам, что весь свой первый день я просидел в этом дурацком подземелье из-за того, что небеса, по вашему утверждению, вдруг разразились дождем из старых паровиков!

— Простите, сэр. Но я боюсь, что вы все же недооцениваете реальную опасность.

— Я просто не вижу, в чем она заключается.

— Тогда позвольте мне кратко обрисовать вам принцип действия рельсового оружия, сэр.

— Да уж, пожалуйста. — Президент скрестил руки на груди.

— Над рельсовой пушкой мы работаем уже около десятка лет. Собственно, предназначена она для запуска спутников. Тогда мы сможем обходиться без “шаттлов” и ракет-носителей. А вместо этого использовать принцип магнитной тяги. Иными словами, построить трубу достаточных размеров, в каждом конце — намагниченный рельс. Мощность, разумеется, большая, может быть, миллиард гигаватт. И — ба-бах! Что бы ни зарядили мы в один конец трубы, оно вылетит из противоположного с такой быстротой, что вы, простите, моргнуть не успеете. Сэр. Господин президент. Сэр.

— Значит, рельсовая пушка?..

— Да. И та, из которой запустили это, должна быть длиной примерно с Голландский туннель. Официально она, кстати, именуется электромагнитным орудием, но техники для краткости прозвали ее рельсовой пушкой.

— Рельсовой? — переспросил президент, задумчиво глядя на модель паровоза.

— Рельсовой, господин президент. Металла для рельсов у русских предостаточно.

— Угу... Видите ли, генерал, во всей вашей теории с русскими есть одно слабое место.

— Я его не вижу — при всем уважении к вам, господин президент.

— Зато вижу я. Потому что это последнее... КРУ было запущено не из России.

— Сэр?

— НОРАД сообщает, что оно стартовало где-то в Африке.

— Но это же абсурд, господин президент. Уж африканцы точно не смогут построить рельсовую пушку. Даже у нас, к сожалению, есть в распоряжении пока только опытная модель...

— Но запустили его из Африки, — сказал президент с нажимом.

— Если вам угодно, сэр...

— Мы возвращаемся, генерал. Возвращаемся на поверхность.

— Чрезвычайно рад это слышать, сэр.

— И как только мы окажемся там, я собираю пресс-конференцию.

— Простите, сэр, но мне это кажется преждевременным.

— А мне нет. И не забудьте, что я — верховный главнокомандующий.

— Так точно, сэр, но как исполняющий ваши обязанности...

— Об этом как раз забудьте. С этого момента свою работу я буду делать сам. А вы — свою. Выполняйте.

— Есть, сэр, — и генерал Лейбер с унылой физиономией принялся засовывать в пакет врученную ему президентом модель паровоза.

Глава 12

Перекрывающий энергию рубильник Петр Колдунов отключал только сам. Обычно этим занимались, конечно, младшие техники, а уж никак не один из ведущих спецов Министерства науки. И будь он в России, Колдунов и не вспомнил бы об этом рубильнике. Но сейчас он находился далеко от дома и никому из своих лобинийских подопечных не доверял ни на грош. Самое малое, что они могут натворить, — это врубить режим запуска пока сам он находится внутри магнитного ускорителя, и светило советской науки со свистом вылетит на орбиту, как пробка из бутылки шампанского.

Поворотом рычага энергия разом отхлынула от ускорителя; над головой замигали автоматически включившиеся лампы. Не освещение, а прямо иллюминация, но с ним хоть немного веселее. Мысль о том, что еще не один месяц придется сидеть под поверхностью лобинийской пустыни, имея полтора десятка местных дуболомов в качестве приятной компании, повергала Петра Колдунова в совершеннейшую тоску.

Войдя в зарядную камеру ускорителя, больше напоминавшую массивный банковский сейф, нежели главную часть самого мощного оружия в мире, Колдунов подумал: может, у него от этого освещения развилась депрессия?.. Не забыть, вернувшись в Москву, посоветоваться со специалистом. Если, конечно, удастся выбраться из этого саркофага под тоннами песка в относительно здравом уме и твердой памяти. Горько усмехнувшись, он привычно набрал код допуска, тщательно прикрывая настенную панель, чтобы никто из суетившихся за спиной лобинийских техников не подсмотрел цифры. Да где им...

Над панелью замигала красная лампочка — знак того, что код допуска принят. Колдунов быстро обернулся. Так и есть — эти кретины в дурацких зеленых пижамах уставились на него своими угольными зенками. Разочарование, написанное на смуглых физиономиях, красноречиво свидетельствовало о том, что подсмотреть код они так и не смогли.

Последний этап — нажать кнопку, включающую гидравлику. Ткнув кнопку пальцем, Колдунов сердито уставился на нее. От шныряющих за спиной лобинийцев его уже скоро начнет тошнить. Лобиния считалась союзником Советской России, но он, Петр Колдунов, ученый, привыкший во всем полагаться на доводы холодного разума, уже был сыт по горло сумасбродными выходками психованного диктатора Лобинии — полковника Ганнибала Интифады. Он прекрасно понимал, что малейшая ошибка будет стоить ему жизни — полковник с наслаждением перережет горло не оправдавшему надежд заморскому ученому и сам полезет в электромагнитный ускоритель.

Откатилась в сторону огромная железная дверь, и на Колдунова уставилась лоснящаяся черная дыра туннеля — черная, как сердце капиталиста, с сарказмом произнес про себя Колдунов. Воняло еще хуже, чем в прошлый раз. Резкий запах озона перебивала вонь нагретого металла. И воняет-то чем-то черным. Запах такой же, как вид. Черный, как... как душа лобинийца. Или как мой собственный юмор в последнее время, с неудовольствием подумал Колдунов.

Нажав кнопку мощного аргонового фонаря, Колдунов шагнул в темную пропасть. Дышать здесь можно было лишь ртом. Сразу начало тошнить. Чтобы отвлечься, Колдун начал водить по стенкам лучом фонаря. Высотой футов двадцать, изогнут под тупым углом вверх. В который раз Колдунову почудилось, что он попал в брюхо к гигантской ядовитой змее...

Состоял туннель из четырех стенок, соединенных вместе массивными болтами с наружными гайками. К каждой стенке был прикреплен плоский рельс из меди. Это и был проводник; идущее по нему электричество порождало электромагнитный импульс такой силы, что он мог вывести на орбиту средних размеров небоскреб.

Как и предполагал Колдунов, левый рельс оказался поврежден во время последнего запуска. Медная поверхность оплавилась и выгнулась, словно взбесившееся электричество пыталось вырваться наружу. Правый рельс сохранился вроде бы лучше. Но, пройдя еще несколько метров, — идти приходилось медленно, так как подъем становился круче — он понял, что именно правому рельсу досталось больше всего: он лопнул в соединении. Вот почему советские станции слежения сообщали, что у последней болванки был неровный полет. Колдунов тяжело вздохнул. Придется менять, черт бы их побрал, оба рельса...

Полковнику Интифаде это не понравится, совсем не понравится — в этом Колдунов был уверен.

Несущие рельсы оказались в еще худшем состоянии. Вмонтированные параллельно друг другу в пол — или нижнюю стенку — туннеля, они представляли собой часть Бог знает какой давности железной дороги, просто-напросто загнутую под землю, в трубу электромагнитного ускорителя. Шли они, соответственно, до самого дула пушки, на расстояние примерно в четверть английской мили, где в земле зияла приличных размеров дыра — дуло рельсового орудия. Эти самые рельсы просто сорвало со шпал — как он и предполагал, собственно... Их уже укладывали заново после первого испытания — прочности им это не добавило, понятно. А он ведь предупреждал полковника Интифаду, что такое может произойти. В ответ полковник орал на него на протяжении примерно получаса, пока Колдунов, потеряв терпение, просто-напросто не ушел.

А теперь ему предстояло сообщить полковнику Интифаде малоприятные новости: после каждого запуска придется менять не только несущие, но вообще все наличные Рельсы. Составленное полковником расписание запусков сойдет полностью на нет, это точно. А ему, Петру Колдунову, придется задержаться в Лобинии гораздо дольше, чем он предполагал.

Снова вздохнув и покачав головой, он вышел из туннеля и затворил за собой дверь люка. Набрал на панели код и на этот раз позаботившись, чтобы цифр никто не увидел. Пока эти коды известны ему одному, убить его лобинийцы нипочем не осмелятся. Даже у полковника Интифады хватит мозгов понять это.

Колдунов медленно поднялся по бетонным ступеням, ведущим в рубку управления. Оказавшись в рубке, он поднял трубку зеленого телефона. Прямая связь.

— Зачем вы отключили энергию? — послышалось из-за спины.

Понятно, Муса аль-Кайд. Краем глаза Колдунов заметил, что на смуглом лице лобинийца блестят капли пота, несмотря на работающий кондиционер. От страха, наверное.

— А к чему она сейчас? — ответил вопросом на вопрос Колдунов.

— Но скоро сюда доставят новое оружие мщения. И наш великий вождь требует, чтобы запуск прошел по расписанию. И...

— Великому вождю нужно было слушать меня, чтобы сохранить свое драгоценное расписание, — бросил через плечо Колдунов. — Аппарат безнадежно сломан.

— В таком случае об этом нужно доложить немедленно нашему великому вождю.

Пожав плечами. Колдунов дождался звонка, затем протянул Мусе телефонную трубку.

— К вашим услугам. Я как раз собирался сделать то же самое.

Аль-Кайд буквально вырвал трубку из рук Колдунова и, нажав кнопку, вышел на связь с Народным дворцом в столице Республики Лобиния.

— Я... то есть, виноват, Муса аль-Кайд у телефона. Вызываю нашего славного вождя — по делу чрезвычайной важности. — Он кинул пронзительный взгляд на демонстративно повернувшегося спиной Колдунова.

Притворяясь, что внимательно изучает потрепанный пульт, Петр Колдунов едва заметно улыбнулся. Сейчас этого индюка научат свободу любить...

— Так точно, ваше братство, — затараторил аль-Кайд. — Проблема, ваше братство. Нет, ваше братство, не говорит. Никак нет. Так точно. Немедленно, ваше братство, немедленно.

Положив трубку на рычаг и повернувшись к Колдунову, аль-Кайд принялся вещать деревянным голосом:

— Наш славный вождь требует вашего немедленного приезда в столицу.

— Прекрасно; — кивнул Колдунов.

— Прекрасно? — поперхнулся аль-Кайд. — Многие из тех, кого он требовал во дворец, никогда не возвращались оттуда!

— Да я за себя не беспокоюсь, — равнодушно пожал плечами Колдунов.

— Но это ваш аппарат. И ваша ошибка...

— Да, именно. Это и вправду мой аппарат. И все коды — тоже мои. Только я один их и знаю. Он вообще весь мой — мое правительство, если помните, одолжило его вашему в качестве жеста доброй воли. Так что если я не вернусь... Ну, аль-Кайд, что вы теперь скажете?

Муса аль-Кайд, моргнув, широко раскрыл глаза — видимо, его посетила светлая мысль.

— Полковник Интифада требует вашего немедленного присутствия.

— А кто будет меня... конвоировать?

— Наш славный вождь удостоил этой привилегии меня.

— Вас? Если не ошибаюсь, главного лобинийского советника проекта?

— Полковник Интифада всегда был очень высокого мнения обо мне.

— А-а, ну да... Хотя верно, это ведь вы сообщили ему плохие новости. А как Интифада реагирует на подобные новости, нам всем хорошо известно.

Не ответив, аль-Кайд судорожно сглотнул. Его кадык продолжал безостановочно двигаться всю дорогу до подземного лифта и потом — до дверцы зеленого вертолета который уже ждал их на площадке среди высоченных барханов.

Полет до лобинийской столицы Даполи оказался довольно приятным. Солнце в ослепительно голубом небе стояло высоко — яркое, жестокое солнце, но, как ни странно, мрачное настроение Колдунова оно развеяло. Мысль о том, что полковник Интифада наверняка впадет в бешенство при известии о том, что оружие возмездия на время вышло из строя, никак не влияла на улучшавшееся на глазах колдуновское чувство юмора. Даже, наоборот, помогало ему. Может, полковник Интифада настолько расстроится, что возьмет да кого-нибудь и пристрелит.

Обернувшись, Колдунов взглянул на аль-Кайда, сидевшего за штурвалом, и улыбнулся. Аль-Кайд озадаченно на него уставился.

Конечно, без аль-Кайда жизнь будет более терпимой. От него воняет потом и смердит страхом — все время, безостановочно. А уж русский у него... По-русски он говорит хуже, чем “чурбаны” из Иркутска или Ташкента, с которыми Колдунову давным-давно, еще в молодые годы, пришлось служить в Красной Армии. “Чурбанов” этих он ненавидел за тупость и лень. Кроме того, как техник аль-Кайд тоже не много значил. А потом — он же наверняка соглядатай. Колдунов давно подозревал, что все местные техники на самом деле являются агентами Зеленой разведки полковника Интифады. Потому как такой тупости даже от обычных лобинийцев не приходилось ждать.

Так что было бы неплохо, если бы полковник Интифада шлепнул аль-Кайда.

Откинувшись в кресле, Колдунов наблюдал, как внизу вырастают минареты столицы. Его-то не убьют — руки коротки.

Вертолет приземлился прямо за оградой дворца. С высоты казалось, что двор весь зеленый от подстриженной травки. В действительности это был покрашенный в зеленый цвет бетон, на котором выделялся светло-зеленый квадрат вертолетной площадки.

Дверь в кабинет полковника Интифады тоже была зеленая. Стоявшие по обе ее стороны охранники в зеленой форме сжимали зеленые винтовки — оружие элитной Зеленой гвардии. Оттолкнув Колдунова от двери, они взяли аль-Кайда под руки и, введя его в кабинет, с грохотом захлопнули дверь. Колдунов присел на кожаный диван, отметив, что мебель здесь под цвет стен — салатово-зеленая.

Прошло уже четверть часа, но из-за двери кабинета не раздавались выстрелы. Колдунов подумал, что Интифада решил не убивать аль-Кайда в этот раз, и поморщился.

Затем зеленая дверь распахнулась, и два зеленых охранника выволоки из кабинета тело аль-Кайда. Его зеленый китель был темным от крови. Безжизненно моталась почти отделенная от туловища голова.

Колдунов удовлетворенно улыбнулся, глядя, как охранники подволокли тело главного техника к зеленым дверям в шахту лифта. Охранник нажал кнопку, двери распахнулись, и стражи швырнули тело аль-Кайда вниз.

Звук от удара был громким, хотя кабинет и отделяли от подвала несколько этажей.

Подойдя к не закрывшимся еще дверям лифта, Колдунов взглянул вниз. Тело аль-Кайда неподвижно лежало на куче других трупов. Верхние выглядели свежими. Нижние уже почти совсем разложились.

— Мы вроде поднимались сюда не на этом лифте, — хмыкнул Колдунов.

— Не на этом, — подтвердил один из охранников. — Это мусоропровод. Личный мусоропровод нашего славного вождя.

Только тут Колдунов заметил, что в шахте лифта нет ни кабины, ни проводов, у дверей снаружи только одна кнопка — “вниз”. Заменить лифт такого рода мусоропроводом было вполне в духе полковника.

— Ага, — Колдунов довольно улыбнулся, — значит, теперь моя очередь?

Зеленые охранники взглянули на советского ученого с неприкрытым страхом. Этот тип стоит на пороге клетки с бешеным тигром, а морда такая, будто идет на молитвенное собрание.

Им даже не пришлось, как они ожидали, силой волочь его к зеленой двери. Он шел впереди них, как будто гнев славного вождя для него ничего не значил.

Глава 13

Свергнув короля Ардаса, полковник Интифада завладел и его дворцом, переименовав его во дворец Республики. После чего перекрасил дворец внутри и снаружи в зеленый цвет и развесил неимоверное количество новых лобинийских флагов — тоже зеленых, разумеется. Просто зеленых. Говорили, что никаких орнаментов и изображений полковник Ганнибал Интифада не любил.

Официальная история Лобинии, изложенная самим полковником Интифадой в его книге “Зеленый завет”, поясняла, что зеленый был выбран полковником в качестве нового национального цвета в знак солидарности с остальным исламским миром.

На самом же деле все было несколько иначе: когда жители столицы узнали, что какой-то оборванец устроил переворот и сверг любимого всеми короля Ардаса, они толпами хлынули ко дворцу, чтобы восстановить законный порядок.

При виде толпы кучка сподвижников полковника Интифады быстро утратила революционный кураж, вследствие чего полковнику Интифаде пришлось перебить их всех до единого. После чего он вошел в королевскую трапезную, сдернул со стола скатерть, обрушив на пол английский хрусталь и китайский фарфор, вышел на балкон и, размахивая импровизированным знаменем, объявил, что он покончил с бунтовщиками. Минуту спустя была провозглашена Исламская Республика Лобиния, а новоиспеченный правитель влез на крышу и водрузил на флагшток зеленую скатерть с королевского стола, скрепив сие деяние клятвой умереть во имя Аллаха.

Собравшаяся внизу толпа исторгла приветственный вопль.

Воздев над головой кулаки, полковник Интифада одарил толпу белозубой улыбкой и вообще старался явить собой воплощение восторга и бурной радости. В то время как в действительности разочарованию его не было предела.

Полковник Интифада ненавидел зеленый цвет. Флаг, который он изначально задумал для своего нового владения, был красным, с изображением международной коммунистической эмблемы серпа и молота. Утешал он себя лишь мыслью о том, что иной раз самому доведется всколыхнуть застывшие воды истории, а в следующее мгновение уже они понесут тебя. В принципе оба варианта не шли вразрез с его интересами — главное, чтобы эти воды вынесли вовремя на надежный берег. А если, пока доберешься до него, малость промокнешь — тоже ничего страшного. Главное, чтобы твой мундир не намок от твоей же собственной крови.

Но сегодня, как, впрочем, и все время с тех пор, как он стал правителем Республики Лобиния, затерянной в североафриканской пустыне, кровь на мундире полковника Интифады принадлежала не ему.

Полковник Интифада окинул взглядом алые пятна, разбросанные по его кителю. Еще не просохли. Он знал, что через несколько часов пятна побуреют, приобретут ржавый оттенок, а потом станут почти совсем незаметными. Кровь аль-Кайда ничем не отличается от крови сотен других, посмевших вызвать неудовольствие Ганнибала Интифады.

Полковник протянул было руку за салфеткой, чтобы промокнуть пятна, но, подумав, руку опустил. Пусть лучше русский увидит пятна и поймет, что истинный сын пустыни ни перед чем не остановится.

Встав со стула, но не выходя из-за стола, полковник Интифада устремил взгляд на висевшее напротив зеркало. Критически осмотрел себя. Его крупные черты в последнее время несколько огрубели, кожа потемнела и стала пористой. Жесткий, высокомерный рот, волосы, как и глаза, угольно-черные, щеки синие, хотя брился он недавно.

В общем и целом он остался собой доволен. Слабых его вид, как правило, устрашал. И у русского тоже наверняка душа уйдет в пятки. Полковник разгладил складки на зеленом мундире. Он облачался в него каждый день, хотя ненавидел зеленое пуще прежнего. Даже аксельбант на левом плече полковника был окрашен в золотисто-зеленый цвет.

Дверь отворилась, и полковник поспешно нажал на кнопку — на зеркало на стене упал темно-зеленый занавес.

— Вон! — кинул полковник Интифада охранникам. Те, пятясь, поспешно ретировались и плотно закрыли за собой дверь.

— Подойдите сюда, товарищ, — приказал полковник вошедшему.

Бледное лицо Колдунова словно нарочно было подобрано для контраста с черной полированной поверхностью стола. Идя к полковнику, Колдунов переступил через натекшую перед самым столом лужу крови, но, казалось, он не заметил этого.

Полковник Интифада недовольно поморщился.

— Мне доложили, что устройство вышло из строя, — глухо произнес он.

Говорил он на русском — превосходном русском; так же свободно он изъяснялся по-французски и по-английски, не говоря уж про родной арабский язык. Он обожал наблюдать, как вытягиваются после первых его реплик лица иностранных дипломатов, единодушно считавших его неотесанным дикарем, урвавшим власть после кровавого переворота.

— Так точно, товарищ полковник, — ответил на том же языке Колдунов. — Энергия, необходимая при запуске, серьезно повредила силовые рельсы и снова сорвала со шпал несущие. О чем я, помнится, и предупреждал вас.

— Вы что же, пытаетесь критиковать меня?! — Голос полковника в секунду сорвался на визг, и он рванул из кобуры “беретту”.

— Просто напоминаю. Нужно было подождать, только и всего.

— Подождать! Я три года ждал этой сладостной мести. Мести американцам, которые бомбили столицу Лобинии!

— Ваши мотивы мне хорошо известны, — спокойно кивнул головой Колдунов.

Бах! Бах! Бах! Одна за другой в потолке над головой полковника появились три черных дырки.

При звуке выстрелов русский поднял брови — но это была его единственная реакция. Ни бросков на пол, ни нервных метаний в поисках укрытия. Полковник Интифада бросил разряженный пистолет на стол. Рукоятка оружия была отделана нефритом.

— Вы, должно быть, смелый человек, товарищ. Некоторые из моих собственных соратников считают меня сумасшедшим.

— Мусульмане в минуту волнения часто стреляют вверх. Так они выражают свои эмоции, насколько я знаю.

— Но не в собственном доме, — заметил полковник. — К тому же я знаю, что вы посылали в Кремль отчеты о моем психическом состоянии. Не пытайтесь это отрицать.

— Отчеты своему начальству я посылаю еженедельно. Как, кстати, и вам. Вот и сейчас я снова перед вами отчитываюсь.