Дестроер (№75) - Ярость небес

Датчики новой системы тоже были великолепны. Согласно их данным, замечательный компьютер делил этот уютный кабинет с гуманоидом мужского пола шестидесяти семи лет от роду, 174 сантиметров роста, 62,7 килограммов веса, в правом колене — развивающийся артрит. Подключение базы данных позволило идентифицировать гуманоида как доктора Харолда В. Смита, бывшего работника ЦРУ, в настоящее время возглавляющего не значащуюся в официальных данных правительственную организацию под названием КЮРЕ. Расшифровка аббревиатуры не сообщалась. Управлял организацией Смит из этого кабинета, расположенного в здании действующей психиатрической лечебницы-санатория.

По оперативным данным удалось установить, что доктор Смит занят в данный момент установлением владельца паровозов, переброшенных при помощи электромагнитной пушки на территорию США. Его оперативный персонал, некие Чиун и Римо Уильямс, в данный момент находились в Цюрихе, Швейцария, с той же целью. Вероятность того, что эти Римо и Чиун были теми самыми Римо и Чиуном, которые разгромили его цюрихское убежище, равнялась 99,9 процентам.

Прибыль из создавшейся ситуации можно было извлечь по нескольким сценариям.

Первый: продать через Смита правительству Соединенных Штатов информацию, касающуюся владельца паровозов.

Второй: прервать расследование Смита, чтобы сохранить рынок в Лобинии, обнаруживающий явную тенденцию расширяться.

Второй сценарий больше устраивал Друга: возможная (наверняка небольшая) сумма гонорара от американского правительства явно проигрывала в сравнении с потенциальными прибылями от продажи Лобинии паровозов. К тому же, получив за них деньги, можно будет спокойно сдать лобинийцев тому же правительству США.

Данное решение влекло за собой обязательное выполнение двух условий.

Первое: вывести из строя Смита.

Второе: покончить с его агентами.

Данные о дыхании и сердцебиении Смита говорили о крайней степени возбуждения. Смит обрабатывал полученные утром данные о шпионской деятельности правительства Болгарии против ЮАР. Его явно больше всего занимала информация международного масштаба. Настолько, что, получая ее, Смит начисто забывал о своей непосредственной задаче — установлении места запуска паровозов из электронной пушки.

Ближайшая задача: снабжать Смита возможно большим количеством секретной международной информации.

Задача последующая: при помощи ложных данных пресечь деятельность агентов КЮРЕ.

Команда: приступить к исполнению.

* * *

Полковник Ганнибал Интифада снял телефонную трубку.

— О, да, мой дорогой друг, последняя партия — просто чудо. Когда я смогу получить еще?

— Именно над этим я сейчас и работаю. Но у меня к вам еще одно предложение, полковник. В моем распоряжении оказалась пара очень, очень полезных людей.

— Людей? Люди меня не интересуют.

— Не спешите. Могу предложить вам услуги двух лучших в мире наемных убийц. Абсолютная надежность, никакого риска.

— Наемных убийц? Пф! У меня их тысячи.

— Но не таких. Эти двое — Синанджу.

— Слышал я о Синанджу. Старые сказки для дураков. И вы утверждаете, что они на вас работают?

— Не то чтобы в данный момент, но готовы по первому моему распоряжению.

— Гм... сколько это стоит? Потому что, напоминаю, у меня немало своих убийц.

— Да, но все они при вас, в Даполи. Их всех выслали — и из Англии, и из Франции, и из Соединенных Штатов — за преступные действия против живущих в этих странах граждан Лобинии. Но не будем торговаться, как мелочные купчишки. Договоримся по факту — таково мое предложение. Назовите две любые цели — через несколько дней они будут уничтожены.

— Подождите минуту, — полковник Интифада положил трубку на стол и, щелкнув селектором, велел секретарю вызвать по линии прямой связи Кремль.

Через несколько минут дрожащий голос секретаря доложил полковнику, что Кремль его звонки не принимает.

— А, будь они прокляты! — сжав кулаки, прорычал полковник Интифада. — Тогда отправьте им вот что: “Я, полковник Ганнибал Интифада, в качестве жеста доброй воли и солидарности берусь ликвидировать двух злейших врагов моей страны и России”.

Лежащую на столе телефонную трубку полковник поднял с мыслью, что вот теперь-то он покажет русским псам: вместо того чтобы передать этих чудо-убийц в их распоряжение, теперь он сам будет выбирать мишень, а там, глядишь, и диктовать русским свою волю.

— Дорогой друг, — произнес он в трубку, — я согласен. Вот имена тех, кого я выбрал для ликвидации...

* * *

Услышав гудок, Смит оторвал взгляд от экрана и, поморгав несколько секунд, дабы сообразить, где находится, поднял трубку многоканального аппарата. Посторонних голосов в трубке больше не было.

— Доктор Смит слушает. Римо?

— Я самый. Смитти, мы накрыли его.

— Допросили?

— Гм... это затруднительно.

— Надеюсь, вы его не убили? Нам он нужен живым.

— Живым-то он, собственно говоря, никогда и не был. Это наш старый приятель — Друг.

— Повторите еще раз.

— Он называл себя Другом — вы что, не помните? Компьютер, который мог говорить.

— Да... разумеется. “Дружба интернэшнл”! Я должен был догадаться.

— Вот и я то же самое сказал. Оказывается, он и сидел в подвале этого банка в Цюрихе. В банке мне сказали, что этот компьютер, мол, им поставило их охранное агентство, которое называется “Интерфройнд”. Видимо, у нашего приятеля полно загашников по всему миру, где он мог бы без труда спрятаться. Но мы его накрыли и вынули из его нутра все, что, как нам показалось, может быть вам полезным. Привезем это все с собой.

— Прекрасно. Хотя... подождите. — Римо готов был поклясться, что еще не слышал у Смита такого странного голоса.

Смит смотрел на экран, и глаза его раскрывались все шире. Когда он наконец, заговорил, голос его изменился почти до неузнаваемости.

— Римо... послушайте, Римо... Вы и Чиун не возвращаетесь назад. Я только что получил последние данные — Друг был всего лишь звеном в цепочке. Только что разведслужбы установили организаторов всего этого.

— Ну и кто же?..

— Совместная операция. Британская разведка и Шведский королевский флот.

— Что?!.

— Данные получены мною только что. Запоминайте.

Смит продиктовал по телефону фамилии и адреса.

— Запомнили?

— Разумеется... Но что нам с ними делать?

— Найти, обезвредить и допросить. Необходимо установить место запуска.

— Ас начинкой нашего приятеля что делать?

— Пришлите мне. Я с ней здесь поработаю. Возможно, она окажется бесполезной, но в любом случае мы устранили самый крупный в мире источник дезинформации.

— Хорошо, Смитти. Конец связи.

Раздались гудки, и Смит положил трубку. Друг. Подумать только! Крохотная говорящая микросхема, настроенная на одну-единственную задачу — получение прибыли. Она и разработана была с этой целью. Сверхразумная, незнакомая с моралью, вечная. Неприятностей она могла бы устроить массу, но они все-таки добрались до нее.

Смит снова повернулся к экрану. Ага, опять новые данные. На сей раз — о последних советских спутниковых разработках. Чтобы разобраться в них, понадобится несколько часов, но раз делом заняты Римо и Чиун, значит, он вполне может это себе позволить.

Смит протянул руку к клавиатуре. На экране побежал текст, и он привычно начал делать пометки в блокноте.

Остановившись посреди огромного зала, Римо громко спросил:

— У кого-нибудь, ребята, найдется коробка для этого барахла?

Служащие банка “Лонжин-Сюис” взирали на него с возрастающим ужасом. Кое-кто уже потихоньку прятался за столами.

— Говорил тебе, нужно было помягче с жандармами, или как у них тут называют полицию, — вполголоса проворчал Римо.

— Я ничего и не делал! — огрызнулся Чиун.

— Это по-твоему. Скажем, по-моему тоже. А на них, вон, погляди. Смотрят на тебя как на Дракулу.

— Я никого из них не убил. Все останутся живы.

— Конечно, только побросал их с хорошей скоростью в стеклянные перегородки — думаешь, они выживут после этого?

— Если бы я захотел убить их, то загасил бы их жизни подобно свечам у алтаря; я же лишь помог им пожать плоды их же собственной глупости.

— Да не собирались они, наверняка, в нас стрелять. У нас и оружия-то нет. Эй... как вас! — позвал Римо.

Из-за стеклянной двери выполз поседевший в минуту менеджер — субъект в галстуке. Поседел он после того, как на его глазах Чиун и Римо попали в вооруженную засаду, которая обернулась полным поражением швейцарской полиции.

— Мне бы коробочку...

Дверь снова захлопнулась.

— Если не выйдете, я к вам своего друга пришлю. Знаете, с такими длинными, острыми ногтями, — пригрозил Римо.

Менеджер вышел из кабинки. По лицу его обильно струился пот.

— К вашим... к вашим услугам, — прохрипел он.

— Вот так бы с самого начала и сказали, что “Дружба интернэшнл” ведает охраной вашего банка. Скольких неприятностей удалось бы тогда избежать — вы не думали?

Менеджер потрясение молчал.

— Ну ладно. Вот что я вам скажу. Замнем это дело при одном условии.

Ломая руки, менеджер упал на колени.

— О, пожалуйста, любые условия.

— Найдете ящик вот для этого мусора и отправите его по адресу: X. Смит, санаторий “Фолкрофт”, штат Нью-Йорк, США. Запишите.

— Я запомню... запомню все. На всю жизнь.

— Ну и отлично. Тогда бывайте.

Переступая через стонущих среди битого стекла полицейских, Чиун спросил:

— А куда мы теперь отправимся?

— Придется нам опять разделиться, папочка. Выбирай — Лондон или Стокгольм.

— Шведы еще хуже швейцарцев.

— Тогда Лондон. Устраивает?

— Нет, я хочу в Стокгольм.

— Да ради Бога, но почему?

— Отсюда ближе.

— Подозреваю я, что не поэтому, а оттого, что нравится тебе нарушать мои планы... Ну ладно, езжай, раз так хочется. Где тут у них такси?

Глава 25

В своей стране генерал-майор Гуннар Рольф был героем.

Для генерала армии, которая уже около двухсот лет — со времен победы над Наполеоном в 1814 году — не вела никаких войн, это было немалым достижением. Собственно говоря, это был в своем роде подвиг. Но генерал Рольф смог его совершить.

Для среднестатистического шведа генерал Рольф олицетворял всю нынешнюю и потенциальную мощь шведской армии. От сограждан он заработал прозвище “Стальной миротворец”. Для товарищей по службе — и офицеров, и нижних чинов — он был самым славным воином всех времен и народов. Они любили его, а многие даже втайне завидовали. Потому что генерал Рольф смог совершить невозможное — по крайней мере, невозможное для шведского генерала.

Он вступил в битву с противником. И выиграл ее. Мало того. Он выиграл битву с самым опасным, самым коварным противником, которого боялись больше всего, кровожадным “Арктическим медведем” — Советской Россией.

Правда, если говорить честно, битвой в полном смысле слова это вряд ли можно было назвать. Скорее пограничный инцидент. Или даже стычка. Но мало кто мог отрицать, что генерал Рольф отважно защищал шведские границы от посягательств могущественного врага — так отважно, что ответить враг не осмелился. Это была первая победа шведской армии за сто семьдесят с лишним лет, и ни один добропорядочный гражданин ни за что бы не поверил, что Битва в Стокгольмской гавани — под каковым названием она стала известна в стране — была всего-навсего результатом боевой тревоги, по ошибке объявленной генералом Рольфом, когда в виду гавани патрульный эсминец шведских ВМС оказался преследуем нарушившей границу шведских вод советской подводной лодкой.

Собственно, корабль-то она и не преследовала.

Просто плыла в кильватере, в миле от него, сбившись с курса.

Но когда экипаж патрульного эсминца засек на радаре вражескую торпеду — которая оказалась потом ржавой бочкой из-под бензина, неизвестно как всплывшей с океанского дна, — был отдан приказ вести огонь на поражение. После третьего залпа подлодка взорвалась, как перегревшаяся лампочка, покрыв несмываемым позором шпионскую деятельность русских у шведских берегов.

Правда, последние торпеды выпустить она все же успела, вследствие чего патрульный эсминец также затонул в Стокгольмской гавани, а с ним и весь его экипаж. Что нашло отражение в рапорте “Стального миротворца” министру обороны в графе “неизбежные потери при выполнении боевой задачи повышенной сложности”.

Позже в разговоре с подчиненными генерал разоткровенничался:

— Понимаете, смерть на поле боя поднимает моральный дух наших войск. Я думаю, что эту возможность следует предоставлять большему числу офицеров. Ведь кто знает, возможно, в ближайшие сто лет нам придется вести войну.

— Или двести, — хмуро заметил какой-то лейтенант.

— Или двести, — согласился генерал, делая большой глоток импортного темного пива.

Мысль о том, что его внуку или правнуку придется пройти через тот же ад, через какой прошел он в день Битвы в Стокгольмской гавани, заставила его содрогнуться. Он снова выпил.

С этого дня фортуна повернулась лицом к генерал-майору. Его пенсия была увеличена на несколько тысяч крон. Специально для него был построен летний коттедж в зеленой долине Норланда. Грудастые блондинки из женских школ бегали за ним по улице, выпрашивая автограф; многих он приглашал к себе на квартиру, и там они развлекали его так, как могут только шведские девушки.

Почитание, которым был окружен генерал-майор Рольф у себя на родине, могло сравниться только с ненавистью, которую питало к нему советское руководство. Ни для кого уже не было секретом, что советские подводные лодки частенько заходили в прибрежные воды Швеции, чтобы добыть новые сведения о военных объектах. Все знали это и знали почему. Швеция уже полтора века сохраняла нейтралитет и была единственной скандинавской страной, не вступившей в НАТО. У нее не было военных союзников, хорошо обученной и опытной армии и практически никакой защиты против возможной агрессии со стороны СССР. Поэтому Советы рассматривали ее как первый объект для аннексии в случае возникновения войны в Европе. Когда русские подлодки впервые были замечены в территориальных водах Швеции, шведское правительство решило соблюдать нейтралитет и по отношению к подобным актам. Вскоре Советы осознали свою безнаказанность полностью, и вместо подлодок-“карликов” к шведским берегам потянулись атомные субмарины. Это было слишком даже для миролюбивых потомков викингов — для охраны побережья были высланы сторожевые корабли, которые, впрочем, патрулировали берега в безопасной трехмильной зоне, не мешая советским подлодкам, но в то же время являя в глазах всего мира живой укор тайной и растущей советской агрессии.

Каждый раз русской подлодке позволялось безнаказанно уйти, хотя шведские законы требовали ее ареста за шпионскую деятельность. Не конфликтовать с Советским Союзом — такова была политика правительства. И когда стало известно, что генерал Рольф потопил-таки подводную лодку русских, это вызвало в правительственных кругах немалое замешательство. Премьер-министр уже сочинял текст официального извинения, которое намеревался отправить в советское посольство; существовал даже проект понизить генерала Рольфа в звании за нарушение официальной политики нейтралитета, которая спасла Швецию от участия во второй мировой войне. О том, что нейтралитет не избавил Швецию от предоставления нацистам своей территории для вторжения в соседнюю Норвегию, вспоминать не любили.

Но ответных мер со стороны Советов не последовало, и тогда шведское правительство рискнуло объявить о победе.

За одну ночь генерал-майор Рольф превратился из преступника в национального героя. Прошло полгода после Битвы в Стокгольмской гавани, а генерал продолжал получать награды, подарки и почести. Письма от восторженных школьниц приносили каждый день в двух мешках. Его квартира с видом на Кунгетадгарден стала похожа на склад почтового отделения.

И если бы генерал Рольф знал, что в самолете “САС” к Стокгольму сейчас приближается носитель традиции гораздо более древней, чем шведский нейтралитет, собираясь принять в отношении его, генерала, меры отнюдь не нейтрального характера, он бы в двадцать четыре часа покинул любимую Швецию, ища убежища в более сильном государстве.

Пусть бы даже им оказался Советский Союз.

* * *

Свой элегантный черный “ситроен” лорд Гай Филлистон поставил на персональную стоянку перед домом номер десять на Даунинг-стрит. Сегодня день начался неудачно: лорд Гай заметил, что во время короткого путешествия на Даунинг-стрит из его кабинета в штаб-квартире секретного департамента британской разведки его трубка потухла. Такие вещи обычно раздражали его.

— Так ее мать! — не замедлил выразить лорд Гай свое раздражение.

Он выбил трубку — прекрасный образец работы семнадцатого века, украшенный мастерски вырезанной головой Анны Болейн, — набил ее снова и зажег. Сухой виргинский табак занялся быстро, и лорд Гай глубоко затянулся — перед предстоящей беседой нужно было успокоиться.

Отчаянно дымя, он поднялся по ступеням к простой деревянной двери с золотой цифрой “10” и несколько раз легонько стукнул в нее медным молотком.

Из-за двери послышался голос секретаря:

— Она ждет вас. Входите, пожалуйста.

Секретарь провел его к покрытому темным бархатом дивану в фойе, и лорд Гай, поблагодарив, опустился на сиденье. Обычно ожидание тоже раздражало его, но сейчас несколько лишних минут означали еще несколько затяжек из трубки.

Когда секретарь появился в дверях кабинета и с полупоклоном доложил, что премьер-министр ждет его, лорд Гай поспешно выбил трубку в стоящую рядом пепельницу и сунул ее в карман. Вряд ли премьер-министру понравится торчащая из его рта голова Анны Болейн. Может, это оскорбит премьера в лучших чувствах, хотя лорд Гай глубоко сомневался, что женщина, занимающая пост премьер-министра Великобритании и известная под именем “Железная леди”, способна на какие-либо чувства вообще. Однако он знал, что она успешно имитирует обиду, по крайней мере, в тех случаях, когда это дает ей превосходство над собеседником.

Премьер-министр поздоровалась с ним сердечно, даже с улыбкой, с той самой, которая всегда казалась ему скорее демонстрацией превосходных протезов, чем проявлением расположения. Улыбка барракуды — так про себя он окрестил ее.

— Рада вас видеть, — премьер-министр жестом пригласила его сесть. — Ваш доклад я изучила сегодня утром. — Взглянув на стопку листов у себя на столе, она снова блеснула протезами и в упор посмотрела на лорда Гая. — Он немного странный, вы не находите?

— О, уверяю вас, госпожа премьер-министр, я прекрасно отдаю себе отчет в некоторой... э-э... нетрадиционности этой проблемы. Но готов еще раз подписаться под каждым словом, уверяю вас.

— Охотно верю.

Пристроив на носу очки, она вновь пробежала глазами доклад или, по крайней мере, притворилась, что сделала это. Лорда Гая снова позабавила мысль, как похожа она в этих очках на школьную учительницу — еще больше из-за этой своей снисходительно-строгой манеры. Она ведь вовсе не читает его, старая грымза, она просто хочет, чтобы он неуютно себя почувствовал.

Когда премьер-министр поняла, что лорд Гай не собирается нарушать затянувшуюся паузу, она решила сделать это сама.

— Вы абсолютно уверены в подлинности всех изложенных фактов?

— Совершенно уверен, — кивнул лорд Гай.

Отложив доклад, премьер-министр откинулась на спинку тяжелого дубового кресла. В комнате царил полумрак, но выглядела она довольно уютной, похожа, припомнилось лорду Гаю, на гостиную его бабушки в Дорсете.

— Значит, если верить фактам, — начала премьер-министр, — существует странное совпадение — два метеора падают через небольшой промежуток времени вблизи американской столицы. Наши агенты в Штатах докладывают, что через несколько дней после первого случая правительство Соединенных Штатов Америки в буквальном смысле ушло под землю. Во главе с президентом. Когда же он вновь появился на поверхности, то на пресс-конференции говорил что-то невнятное о некоем кризисе, с которым якобы ему удалось справиться. При этом не было никаких признаков кризиса, если не считать таковыми уход под землю — вместе с правительством — Комитета начальников штабов и приведение американских систем ПВО в состояние повышенной боеготовности. Через неделю после этого — катастрофа в Нью-Йорке. Причина, как утверждают официальные источники, — утечка газа и последовавший за ней взрыв.

— Да, — согласился лорд Гай, — выглядит странновато.

— Каковы ваши выводы? — проигнорировав его замечание, спросила премьер-министр, постукивая карандашом по краю стола.

— На Америку совершено нападение.

— Это вы утверждаете и в вашем докладе. Но кто в таком случае его совершил? Этого в вашем сообщении, к моему удивлению, не оказалось.

— Могу с уверенностью сказать — мы можем исключить из списка Советы. А также красный Китай, по моему убеждению.

— На каком же основании, дорогой мой, вы исключаете из списка главных врагов Америки?

— На том, что они попросту не пойдут на такой риск. К тому же, по нашим сведениям, их армии не приведены в настоящее время в боевую готовность. Странновато для агрессора, ожидающего ответных мер от жертвы.

— Звучит, надо признать, логично.

— Более того, позволю себе предположить, госпожа премьер-министр, что здесь мы имеем дело скорее с медицинским случаем. Поскольку на такое не способен ни один государственный лидер, находящийся в здравом уме.

— С этим я тоже согласна. И это заставляет меня задать следующий вопрос. С чем, собственно, мы рискуем столкнуться?

— С неизвестным наступательным вооружением неядерного класса. Позволю себе предположить, что оно находится в руках некоей центрально— или южноамериканской страны, враждебно настроенной к Соединенным Штатам. Это — единственное объяснение случившемуся. При других обстоятельствах янки давно нанесли бы ответный удар. Но они молчат. Скорее всего потому, что агрессор находится слишком близко от их границ, — спасаться от собственных радиоактивных осадков им не улыбается.

— Звучит убедительно. Готова согласиться с вашими доводами. Но что это за страна?

— Это мы скоро выясним, если на то будет ваша санкция.

— Несомненно. Более того, ваша задача будет несколько расширена. Необходимо также установить точное местонахождение этого... устройства. Оружие, способное заставить американцев просидеть трое суток под землей и воздержаться от ответных мер, должно быть у нас в руках. Если оно окажется у нас, баланс сил резко сместится в пользу Англии, как, собственно, и было всегда.

Лорд Гай поднял левую бровь, внимательно посмотрел на сидевшую перед ним женщину.

— Иными словами, мы вернем времена старой добро, империи?

— Да оставьте вы всю эту киплинговскую чушь, — поморщилась премьер-министр. — Я говорю о выживании — нашем и всей Европы. Пока мы живем в тени ядерных арсеналов двух сверхдержав, никто не может чувствовав себя в безопасности. Вся Европа требует разоружения, но этого, увы, не добьешься на переговорах. Но если это оружие — какое бы оно ни было — так напугало американцев, именно с его помощью мы добьемся всемирного разоружения!

— Но у меня было впечатление, что ядерный баланс вас устраивает.

— Несомненно. До тех пор, пока мы не придумаем что-то посимпатичнее. И теперь, кажется, есть выход.

Улыбка барракуды снова заставила лорда Гая вздрогнуть от неожиданности.

Овладев собой, он улыбнулся в ответ хозяйке кабинета. А ведь дело говорит, ведьма. Очень, очень правильно говорит.

— Прекрасно понимаю вас, мадам, — кивнул он, поднимаясь на ноги. Премьер тоже встала и протянула лорду Гаю узкую ладонь.

— Этим делом я займусь лично, — заверил он, пожав эту ладонь. Холодная и жесткая, как... как плавник барракуды.

— Прошу вас.

Оказавшись наконец за оградой дома, раскурив трубку и наполняя клубами ароматного дыма воздух и легкие, лорд Гай испытывал почти неземное блаженство.

Уже садясь в машину, он вспомнил, что забыл кое-что. Забыл доложить премьеру об очередной ноте протеста, поступившей в адрес британского правительства от ЛАНА — информационного агентства республики Лобиния. Протеста по поводу закрытия в Лондоне посольства Лобинии и высылки дипломатов, когда выяснилось, что они прибыли исключительно с заданием истребить осевших в Англии лобинийских диссидентов.

Ну и черт с ними, подумал лорд Гай. Эти лобинийцы вечно с кем-то грызутся. И в этот раз очередное гавканье на луну. Пусть потешатся. В следующий раз доложим.

Глава 26

Найти дорогу в россыпи островов, окружавших славный город Стокгольм, Мастеру Синанджу оказалось нелегко. За всю свою историю Дом Синанджу ни разу не предлагал услуги шведским властителям. Оставалось только удивляться, как они умудряются уже почти двести лет сохранять свой нейтралитет. Нужда в ассасинах в мирное время возрастала многократно, поскольку во время войны проблемы можно было решить иным путем. Поэтому плана Стокгольма в анналах Синанджу не было и освоить неудобозвучащий язык потребности также никогда не возникало.

Побродив некоторое время по Эстермальму — району, где были сосредоточены иностранные посольства и разные международные миссии, Чиун решил, что с него довольно, и остановил на улице такси, на лобовом стекле которого значилось “ledig”, возвещающее, что экипаж свободен.

Десять минут спустя машина остановилась в квартале Гамла Стаден, в десяти минутах ходьбы от королевского дворца. Чиун хорошо помнил этот адрес. Его дал ему сам Император Смит.

Проскользнув в вестибюль, Мастер Синанджу начал восхождение по широкой, с перилами из кованого железа лестнице. Выражение его лица повергло в ужас пожилую матрону, выходившую из лифта на двенадцатом этаже. Чиун неслышно скользил по широкому холлу, глядя на обитые черной кожей двери с именами жильцов. Ага, вот он, нужный номер.

Стучать в дверь к будущей жертве было ниже его достоинства. Не снижая скорости, Мастер Синанджу попросту вошел в черный прямоугольник.

Взвизгнули петли, затрещало благородное дерево — через секунду дверной проем был свободен.

Оторвавшись на странный звук от бюста семнадцатилетней красотки, с которой он был знаком вот уже три часа, генерал Гуннар Рольф увидел в собственной гостиной маленького азиата в цветастом кимоно, на лице которого застыло выражение такой первобытной ярости, что генерал почувствовал, как плотный обед просится наружу.

Горящие глаза азиата уставились на него.

— Горе великому Дому Синанджу, унизившему себя пришествием в эту страну тьмы и невежества, — замогильным голосом провозгласил азиат. — Самую белую из всех белых стран, заселенную людьми с кожей бледной, как лик самой смерти, с волосами светлыми, как болотный туман.

— Какой т-туман? — выдавил генерал-полковник.

В его сторону смотрел длинный, слегка загнутый ноготь.

— Посмей утверждать, что за всю бытность этой страны белого холода властители ее хоть раз прибегли к искусству ассасинов!

— Ас-сасинов? — еле слышно повторил Рольф. Он уже забыл про красотку, которая скромно прикрыла бюст свитером.

— И тягчайшее из оскорблений нанесли вы, — входил в раж праведного гнева Чиун, — когда я пообещал Императору, что ни один волос не упадет с головы самого ничтожного из его людей. Вы же, учинив коварный замысел, заставили клятву мою звучать презреннейшей ложью! Как смели вы нанести унижение столь изощренное Дому, который и до того веками оскорбляли своим молчанием? Когда благородный народ Синанджу страдал от города, где были шведские короли с милой для сердец наших просьбой об укрощении злонамеренных языков и смирении алчущих самозванцев?

— Я, простите, не понимаю вас...

— Не понимаешь, ты, имеющий сердце утки?! Кровью своей ты заплатишь за унижение, коему подвергся я, будучи принужден явиться в эту землю бледноволосых варваров и подобных коровам женщин!

Воспользовавшись паузой, девица сгребла в охапку одежду и исчезла в спальне, заперев за собою дверь.

— Теперь же вопрошаю тебя о главном. Поведай о паровозах, кои заставили вы низвергаться с небес!

— Н-не понимаю... — Рольф терял дар речи.

— Не понимаешь?! — взвыл Чиун. — О, когда останки твои, дабы захоронить их, будут собирать по улицам этого презренного города, тогда, тогда ты поймешь! Не твои ли КРУ низринуты на головы беззащитных, жизни коих призван я охранять?

— Но я опять не понял, о чем вы, — настаивал генерал Рольф, незаметно просовывая руку между диванных подушек, где держал именной автоматический пистолет “лахти” для защиты от грабителей.

— Ты купил один из этих презренных паровозов! — прошипел Чиун, подвигаясь ближе к гордости шведской армии. От его ярости даже воздух в комнате словно стал гуще.

— Нет... нет, подождите, пожалуйста! — запротестовал генерал. Где же, черт ее возьми, эта пушка?

— Отрицаешь ли ты свое вероломство?

— Да, — согласно закивал Рольф.

Чиун в нерешительности остановился. Человек, адрес которого дал ему Император Смит, по всем признакам говорил правду. Но Смит никогда раньше не ошибался, а ведь это он сказал Чиуну, что швед виновен.

— Я же знаю о тебе нечто другое! Почему мне назвали тебя, если ты, как сам говоришь, ни в чем не виновен?

— Я понятия не имею. Но... видите ли, я занимаю высокий пост в этой стране. У меня есть враги. Возможно, они вас дезинформировали.

— Как можешь занимать ты высокий пост, ты, бледный кокон, лишенный разума? Нет, ты еще хуже. На третий день у любого кокона появляются крылья. Но ты не проживешь так долго, если не скажешь всю правду мне!

— Вы не можете убить меня, — слабым голосом проговорил генерал; пальцы его нащупали наконец рукоять пистолеа, и он почувствовал себя увереннее.