Сен-Жермен - Укрощение строптивых

Еще один рассвет, один из многих, которые Иден встречала, но ей казалось, что это первый рассвет в ее жизни – свежий, новый, бесконечно чарующий. Внезапно в голову ей пришла мысль, она вздохнула и почувствовала, как рука Хью обняла ее еще крепче.

– Что случилось, любимая?

– Я просто задумалась, – с грустью призналась Иден. – Ты ведь скоро уедешь, да? Вернешься в Сомерсет?

– А ты разве не поедешь со мной? – удивился Хью.

– Как я могу? – прошептала Иден в отчаянии. – Сомерсет так далеко отсюда, а дедушкино здоровье...

Хью приложил палец к ее губам и, приподнявшись на локте, пристально посмотрел на нее.

– Я без тебя никуда не поеду, – уверил он ее. – Весной Ангусу станет лучше, я вполне могу подождать.

– Значит... значит, ты никуда не поедешь? – Иден удивленно смотрела на него широко открытыми глазами.

– Нет, подожду, пока не потеплеет. – Увидев, как радостно блеснули у нее глаза, Хью рассмеялся. – Мой отъезд тебя бы сильно расстроил?

– Да, – со вздохом призналась Иден, обняв его. Еще несколько часов назад она бы подумала, прежде чем признаться в этом.

Хью опять засмеялся, но это был уже не прежний дразнящий смех, на этот раз в нем явно слышалось удивление. Он привлек Иден к себе и крепко поцеловал, и опять все мысли и слова мгновенно растворились в горячей волне желания.

Счастье, которое Иден испытывала в последующие дни, раньше ей только снилось, казалось, что в жизни такого быть не может. Каждое утро она просыпалась хорошо выспавшаяся и отдохнувшая и видела рядом с собой Хью. Они не спеша завтракали, смеясь и поддразнивая друг друга, а потом отправлялись на верховую прогулку по присыпанным снегом болотам, проверяя стада и объезжая границы своих владений. Часто вместе навещали пастухов и фермеров-арендаторов, с которыми Иден все лучше и свободнее говорила на их родном языке, звучащем так мягко, но на самом деле весьма трудном для усвоения. Все они застенчиво улыбались и тепло встречали ее не только потому, что она говорила на их родном языке и хорошо понимала все их проблемы, но еще и потому, что она была молода, красива и откровенно влюблена.

Но из-за сильных метелей верховые прогулки порой становились невозможными, иногда порывистый ветер и мокрый снег не прекращались сутками, и тогда они были совсем отрезаны от внешнего мира. Для Иден, выросшей в шумном, густонаселенном мире дворцовой зенаны, такие тишина и уединение были в новинку и очень нравились. Она не смогла бы никому объяснить, почему с таким наслаждением проводила взаперти день за днем, она, которая раньше не терпела никаких ограничений, отправлялась куда хотела и всегда делала только то, что считала нужным. Новая жизнь была совершенно иной, ей уже не нужна была прежняя свобода. Какое ей дело, что снаружи бушует стихия, если внутри так тепло, спокойно и мирно?

Вечерами Иден и Хью работали вместе в кабинете при свете лампы. Иден, как могла, помогала с бумагами или просто тихонько сидела в кресле рядом с письменным столом, а сэр Хэмиш, который последнее время все чаще с удовольствием к ним присоединялся, сидел здесь же, склонив седую голову над своими книгами. А потом молодых окутывали длинные, тихие, блаженные ночи, и, как бы ни было холодно, какие бы метели ни бушевали снаружи, их всегда согревали любовь и страсть. Им не нужны были слова, страсть вспыхивала от взгляда, прикосновения, и засыпали они неизменно до невозможности счастливые и удовлетворенные.

– К вам посетитель, госпожа, – сказал Дандху, появляясь в гостиной однажды хмурым утром. Иден, которая с мечтательным выражением наблюдала, как стекают по стеклу капли дождя, обернулась и виновато улыбнулась:

– Кто это, Дандху?

– Это я! – прокричала Изабел из передней, проскользнула мимо индуса и остановилась перед кузиной. Быстро окинув взглядом уютную комнату, она спросила: – Его нет?

– Нет, – подтвердила Иден. – Он с утра уехал проверять загоны. Что случилось, Изабел? В чем дело?

– Может быть, мисс-саиб отдаст мне накидку? – вежливо спросил Дандху.

– Да-да, спасибо, – отозвалась Иден с заметным облегчением, глядя на лужу воды, растекающейся по ковру вокруг Изабел. – И пожалуйста, принеси еще чашку чая для моей кузины.

Она молча подождала, пока слуга удалится, и немного нахмурилась, глядя в бледное, осунувшееся лицо Изабел. Никогда еще кузина не выглядела так взволнованно. Иден вдруг почувствовала, как ее охватывает страх.

– Дедушка? С ним все в порядке?

– Да-да, не волнуйся, с дедушкой все в порядке, – торопливо заверила ее Изабел. – Он не знает, что я здесь, и никогда не должен узнать об этом.

– Но почему?

Изабел в нерешительности переплела пальцы, помолчала, а потом заговорила:

– Я не могу больше ждать, Иден! Мне обязательно надо поговорить с тобой. Ты – единственная, кто может заставить его остаться. Пожалуйста, Иден, поговори со своим мужем! Ты должна заставить его понять...

– Подожди, Изабел, – прервала ее Иден, ничего не понимая. – Боюсь, я не очень тебя понимаю. Кого заставить остаться? Где? Здесь, в Эрран-Мхоре? О ком ты говоришь?

– О Дейви, – выдохнула Изабел. Вдруг ее лицо скривилось, и она разрыдалась.

– Дейви? – удивленно переспросила Иден. – Ты говоришь о Дейви Андерсоне? Управляющем в Тор-Элше?

Изабел кивнула и кружевным платочком быстро промокнула слезы, пытаясь справиться с собой.

– Он... он завтра уезжает в Глазго, он решил окончательно. А все из-за его сиятельства, это все твой муж!

– Хью? Но при чем здесь Хью? Дорогая, расскажи все по порядку. Признаюсь, я ничего не понимаю.

Изабел сумбурно рассказала, что управляющий Тор-Элша принял предложение поработать на одной из ткацких фабрик, которые с поразительной быстротой появлялись во все разрастающихся промышленных районах Глазго. Рабочий день там был жутко долог, оплата мизерная. Изабел слышала, что условия ужасные и часто просто опасные для жизни, особенно для Дейви, ведь он – калека. Мысль о том, что он оставит молодость и здоровье на темной и душной ткацкой фабрике, была невыносима для Изабел. Иден должна помешать этому, должна!

– Но я так и не поняла, что я должна сделать, – осторожно заметила Иден. – Если Дейви сам принял это решение...

– Не сам! – вырвалось у Изабел. – Это все из-за денег, которые дедушка должен Эрран-Мхору! Дейви говорит, что это единственный способ заработать денег на выплату долгов. Других возможностей нет.

– По-моему, ты преувеличиваешь. Ведь дедушка мог попросить отсрочку, если у него сейчас трудно с деньгами.

– Нет! – в ужасе воскликнула Изабел. – Твой дедушка ничего об этом не знает и не должен узнать! Джанет говорит, что он этого не переживет, если узнает. Боюсь, она права.

– Похоже, что так, – помолчав некоторое время, согласилась Иден. В горле у нее внезапно появился комок, она вспомнила дедушку, который стал ей так дорог, вспомнила, как хрупко его здоровье, несмотря на все заверения в противоположном. Она помолчала, обдумывая слова Изабел, потом сказала уже веселее: – Не вижу причин для беспокойства. Не сомневаюсь, что Хью согласится подождать, пока в Тор-Элше не улучшится финансовое положение. Дейви нужно только... – Она замолчала, увидев, как изменяется выражение лица Изабел. – В чем дело? – резко спросила она.

– Так ты ничего не знаешь? – прошептала Изабел.

– Чего не знаю? – Страх неприятным холодом охватил сердце Иден.

Изабел уставилась на свои ладони и спокойно и деловито сообщила:

– Тор-Элш на грани банкротства, Иден. Джанет объяснила мне, что от семейных акций ничего не осталось, все уже проданы или скоро будут проданы.

– Это... невозможно! – вырвалось у Иден после недолгого замешательства. Только не Тор-Элш с его акрами и акрами земли, внушительными загонами и огороженными пастбищами, со старинной усадьбой и бесценной обстановкой! Неужели Фрезеры в долгах? Ведь это никому бы не пришло в голову, все в усадьбе говорит о благополучии хозяев. Неужели?

– Кажется, твой дедушка много лет назад без ведома своих сыновей занял очень большую сумму, – с грустью продолжала Изабел. – На эти деньги он покупал земли, новое оборудование, племенных жеребцов и многое другое. Он хотел улучшить стадо, а спрос на тяжеловозов тогда упал, да еще катастрофа в проливе прошлой зимой. – Вид у Изабел был крайне расстроенный. – Наверное, мы хотя бы за одно должны быть благодарны – он совершенно не отдает себе отчета в том, что сделал.

– И никогда не должен узнать об этом, – согласилась Иден. – Ты правильно говоришь, он не переживет, если узнает.

– Бедняжка Джанет! Что только она не делает, чтобы уговорить кредиторов подождать, – расстроенно продолжала Изабел, – и чтобы дедушка не узнал. Помнишь письмо, которое сэр Грэм Уэринг написал ему из Эдинбурга? То, что вернули нераспечатанным? Это Джанет отправила его назад, уверенная, что это очередное напоминание о возврате долга. Анна вчера рассказала мне, что Джанет продала почти все свои украшения и часть картин, но этого все равно не хватает. Мы все время боимся, что вот-вот появится представитель банка из Инвернесса, Форт-Уильямса или Эдинбурга и захочет поговорить с дедушкой лично.

– Может, Хью сумеет уговорить их подождать, – медленно проговорила Иден, – или продлить кредиты. Я думаю, у него хватит средств на это. Хочешь, я с ним поговорю?

Бледное личико Изабел мгновенно оживилось.

– Правда, Иден? Пусть он только даст нам еще немного времени, чтобы в Тор-Элше все осталось без изменений хотя бы до весеннего аукциона. Дейви... мистер Андерсон говорит, что ожидается хороший урожай, может быть, денег хватит расплатиться с долгами.

– Постараюсь, – пообещала Иден. – Прошу тебя, не беспокойся. Я уверена, Хью с радостью поможет.

Но уже несколько часов спустя Иден не была в этом так уверена. Когда она наконец встретилась с Хью в теплом, залитом солнечным светом кабинете, перед ней стоял не нежный, любящий муж, к которому она так привыкла, а неприступный, чужой незнакомец.

– Исключено, совершенно исключено, – только и сказал Хью, когда Иден объяснила ему положение. – Я не могу списать Ангусу Фрезеру долги ни сейчас, ни потом, и хватит об этом. – Иден недоверчиво уставилась на него, Хью стоял у буфета и наливал себе бренди, потом повернулся и, увидев лицо жены, резко сказал: – Нечего смотреть на меня так! Я сочувствую твоему деду, но ничего не могу поделать.

– Трудно поверить, – сухо отозвалась Иден. – Ведь большинство его векселей у тебя.

– Не у меня, а в Северо-Западном горном банке.

– Главные акционеры в котором ты и дядя Хэмиш, – не сдавалась Иден. Она отличалась завидной памятью и не забыла, как генерал подробно рассказывал ей о финансовом состоянии Эрран-Мхора и его богатом владельце, графе Блэре.

– Это не значит, что мы можем делать все, что захотим, – хмуро ответил Хью. – У нас много инвесторов, некоторые из них даже не живут в Шотландии. Не думаю, что они разделят наши чувства к старику шотландцу, что не в состоянии выплатить долги, которые так свободно делал.

Но Иден отказывалась понять очевидное:

– Но ведь можно же что-то сделать! Занять денег в другом банке или у кого-нибудь лично...

– Сожалею, Иден, – спокойно ответил Хью. – Я не Крез и, даже если бы был им, не смог бы вложить такую наличную сумму в явно несостоятельное предприятие.

– Несостоятельное предприятие? – недоверчиво переспросила Иден. – Мой дедушка для тебя – несостоятельное предприятие? Мы же говорим не о бизнесе, прибылях и инвестициях! Это же Тор-Элш, дедушкин дом, его жизнь! Ты не можешь просто так отвернуться от него. Это несправедливо!

«Несправедливо?» – подумал Хью со злостью. Что Иден знает о справедливости, если просит у него то, что он не может ей дать, и сама прекрасно понимает это.

– Прости, – проговорил он сквозь зубы, – но я ничего не могу поделать, только разве поговорить с банковскими директорами, но, уверяю тебя, это будет пустой потерей времени.

– Спасибо, – процедила в ответ Иден, – думаю, в этом нет необходимости. Извини за беспокойство.

– Подожди, Иден, – начал было Хью, но она уже ушла, шурша накрахмаленными юбками. Какое-то время Хью сердито смотрел ей вслед. День сменялся вечером. – Проклятие! – с жаром выругался он, залпом осушил стакан и со стуком поставил его на стол. Потом опустился на стул и долго неподвижно сидел, закрыв лицо руками.

Глава 16

– Его отношение к этому трудно объяснить, – с чувством заявил сэр Хэмиш. – Он же знает Ангуса Фрезера почти всю жизнь, а теперь и вообще породнился с ним, он не может отказать ему в помощи. Кровь не та, я всегда это говорил. Гордонов кровь, они всегда со всеми враждовали.

– Ваш ход, дядя Хэмиш, – тихо напомнила Иден.

– Что? Да-да, чувствую, тебе сегодня не до шахмат.

– Да нет, все в порядке, – отозвалась Иден.

– В такой вечер все равно делать нечего, – решил сэр Хэмиш. Он поплотнее закутался в плед и поежился, глядя, как сквозняк колышет тяжелые портьеры. Ледяной ветер бился в окна, градины стучали в стекло, старик радовался огню в камине. Последнее время ему казалось, что холод пронизывает его до самых костей, он боялся, что до весны уже не согреется.

Дверь в кабинет тихо открылась, и, хотя сэр Хэмиш и Иден, казалось, ничего не замечали вокруг, увлекшись игрой, они оба сразу обернулись. Но это всего лишь дворецкий пришел подложить полено в камин. Когда он вышел, в комнате опять наступило тяжелое молчание.

Тиканье часов и стук града в стекло действовали на нервы Иден, как игра на слишком туго натянутой скрипичной струне, она с трудом сдерживала желание запустить шахматной доской во что-нибудь. День выдался не из легких, и Иден не могла дождаться его конца. Ее беспокоило, что с каждым часом дороги заносило все сильнее, и это могло помешать Хью вернуться домой.

У Иден болезненно перехватило дыхание, она совсем не хотела думать о Хью, но последние несколько дней, которые тянулись мучительно медленно, не могла думать ни о чем другом. Когда Хью уезжал, он простился с ней подчеркнуто вежливо, объяснил, что какое-то время будет в отъезде и что ей не надо волноваться... Но он не сказал, куда едет, и Иден снедало беспокойство. Она не могла уснуть, не могла ничем заняться, с утра до вечера ходила из комнаты в комнату по огромному дому, не находя себе места.

– Не представляю, где он, – сказала она однажды Изабел во время короткого визита в Тор-Элш. – Он не сказал, куда едет, а я не спросила.

Она не решилась признаться Изабел, что уже не осмеливается ни о чем расспрашивать мужа, потому что совсем не уверена, что он вообще ей ответит. Охлаждение в их отношениях, начавшееся после неприятного столкновения в кабинете, в последние дни еще более углубилось. Иден была в полном отчаянии, она не знала, как исправить положение. Она не понимала, чем вызвано полнейшее равнодушие Хью к делам ее деда. Опять ей пришло в голову, что, может быть, она ошибается, думая, что Хью ее сильно любит. Ведь если бы он любил, то не отмахнулся бы с такой черствостью от ее просьбы спасти Тор-Элш от разорения.

– Иден, я просто не верю, что он такой бессердечный, – горячо вступилась за Хью Изабел, когда Иден рассказала ей о разговоре с мужем. Слова Изабел словно эхо отразили собственные невеселые мысли Иден.

Последние дни Изабел и сама была не в своей тарелке, Иден не нужно было даже спрашивать почему. Дейви Андерсон уехал в Глазго, и нежная радость, светившаяся на хорошеньком личике, когда она говорила о нем, погасла. Изабел вообще боялась упоминать его имя, но это молчание вобрало в себя всю боль, которую она не хотела выражать словами.

«Как больно любить», – думала Иден, возвращаясь домой через болото чуть позже. Раньше ей никогда не приходило в голову, что любить не обязательно означает быть счастливым и защищенным от боли. Странно, потому что она всегда считала, когда задумывалась об этом, что влюбленный человек не может испытывать сердечной боли и мук, которым подвержены остальные смертные.

– Наверное, это зависит от того, кого любишь, – сказала она вслух, – возможно, некоторых любить труднее.

Но думала она не о Дейви Андерсоне и не об Изабел...

– Твой ход, детка, – неожиданно произнес сэр Хэмиш, прервав размышления Иден и вернув ее к действительности. Глядя на шахматную доску, она нахмурилась и закусила губу, потом покачала головой и встала из-за стола.

– Простите, дядя, я забыла, как собиралась ходить. Вы не обидитесь, если я пойду спать? Я так устала...

– Конечно, дорогая, – отозвался сэр Хэмиш. – Спокойной ночи.

Иден с любовью поцеловала его в щеку и остановилась в дверях, когда сэр Хэмиш спросил ее в спину:

– Ты не знаешь, Хью вернется сегодня?

– Нет, – ответила Иден, помолчав, – понятия не имею.

В спальне было холодно, хотя в камине горел огонь. Пустая кровать только усиливала ощущение холода и одиночества. Иден уселась поближе к огню и смотрела на него невидящим взглядом, сейчас она жалела, что не согласилась остаться на ночь в Тор-Элше. В обществе Изабел было бы не так одиноко, как в этой холодной, пустой спальне. Если бы только Хью...

Но Иден не разрешила себе думать о нем. Она выбросила из головы его загорелое, улыбающееся лицо, хотя это было и очень больно. Нет, она не будет думать о нем, не будет вспоминать, когда он последний раз улыбался ей, когда они последний раз смеялись вместе или разговаривали, отдыхая на широкой кровати после того, как предавались любви.

Она сомневалась, что он будет искать ее общества, потому что дверь, разделяющая их спальни, уже много ночей оставалась запертой, и была во всем этом какая-то безнадежность.

Наконец Иден уснула, сидя в кресле у камина. Она была настолько измучена, что даже не услышала тяжелых шагов в передней несколько часов спустя, не услышала скрипа двери, когда кто-то вошел в соседнюю комнату. Огонь в камине вспыхнул последний раз и погас. Иден не знала, что Хью, вернувшийся домой насквозь продрогшим после сорока миль под дождем и снегом, долго стоял у двери, разделяющей их комнаты, впервые в жизни не решаясь открыть ее, потом отошел, снял промокшую одежду и лег спать.

Только когда рассвет сменился серым, пасмурным утром со свинцовыми тучами и порывистым ветром, Иден спустилась вниз и узнала от Дандху, что Хазрат-саиб вернулся ночью домой и еще до рассвета уехал вместе с Маккензи-саибом. И хотя она настроилась принять эту новость спокойно и по возможности равнодушно, ее против воли охватила надежда. Конечно же, теперь, когда Хью вернулся, все будет хорошо, они обязательно помирятся.

Но Иден смогла увидеть мужа только вечером, когда короткие зимние сумерки сменились кромешной тьмой и со стола убрали ужин. Иден почти не притронулась к пище, несмотря на уговоры сэра Хэмиша, а потом весь вечер делала вид, что читает книгу.

Часы на камине пробили девять, громко стрельнуло полено, внутри у Иден будто что-то щелкнуло, она отложила книгу и быстро встала. В это самое мгновение дверь отворилась и в комнату вошел Хью. Было видно, что он не ожидал найти ее здесь, потому что, увидев Иден, замер от неожиданности. Они долго молча смотрели друг на друга, потом Хью подошел к буфету и налил себе бренди. Осушив залпом стакан, он повернулся к Иден и спокойно посмотрел на нее.

– У тебя усталый вид, – вырвалось у Иден, хотя она совсем не собиралась говорить этого. Голос у нее предательски дрожал, хотя она старалась говорить твердо. – Все в порядке?

– В полном. Вот отосплюсь, и будет совсем хорошо, – безразличным тоном ответил Хью, и Иден, у которой уже радостно зазвенело внутри, вновь поникла.

– Может быть, лучше подать в отставку?

– Я так и собираюсь сделать. – Хью посмотрел жене в лицо и вдруг быстро заговорил: – Ты плохо себя чувствуешь? Ты очень бледная, Дандху говорит, ты почти ничего не ешь.

– Нет, я просто волновалась. – Иден покачала головой.

– Волновалась? – перебил Хью нахмурившись. – Почему? Не обо мне, надеюсь? Я-то думал, ты уже достаточно хорошо меня знаешь и поняла, что я могу постоять за себя.

– Тебя не было несколько дней, ты не сказал м... не сказал никому, куда едешь.

Хью по-своему истолковал слова жены, и радостный огонек, вспыхнувший было в его глазах, погас.

– Так тебе не терпится узнать, где я был? – заметил он с холодной улыбкой. Хью отвернулся от нее и поставил пустой стакан на стол. – Уверяю тебя, беспокоиться было не о чем. Я ездил в Инвернесс поговорить с директорами Северо-Западного горного банка, как и обещал тебе.

Иден промолчала, с трудом сдерживая внезапно подступившие слезы и зная, что не переживет унижения, если вдруг расплачется перед ним. Господи, ну почему он смеется над ней?! Она так беспокоилась, так ждала его, а теперь... теперь только хочет, чтобы он уехал и оставил ее одну.

– Ты не хочешь узнать, что они сказали? – спросил наконец Хью.

– Если ты сам расскажешь, – прошептала Иден.

– Вообще-то они ничего не сказали, я с ними не разговаривал, – пожал плечами Хью. Увидев расстроенное лицо Иден, он неприятно рассмеялся. – Не было необходимости, к сожалению. Сэр Фицрой Росс, один из директоров, показал мне счета Тор-Элша. Было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что положение совершенно безнадежно.

– Не верю! – упрямо проговорила Иден. – Ты все это придумал только потому, что...

– Придумал? – не веря своим ушам, переспросил Хью. Он вплотную подошел к Иден, посмотрел на нее, прищурившись и сжав губы. – По-моему, тебе изменяет чувство реальности, – наконец проговорил он. – Любое дело, даже такое давнее и прибыльное, как конеферма в Тор-Элше, может прийти в упадок, если увязает в долгах. Твой дедушка слишком долго злоупотреблял кредитами. Если бы он занялся еще чем-нибудь или вложил деньги в другое... Проклятие! Зачем я все это тебе объясняю? Ты же веришь только своим глазам. Если твой дедушка не в обносках, стол ломится от яств, а для Изабел и Анны шкаф полон обнов, это еще не значит...

– Дело не в этом, – холодно возразила Иден. – Изабел рассказала мне, что тетя Джанет уже продала кое-что из своих украшений, а она не стала бы этого делать, если бы положение не было столь безнадежным. Дело в том, что ты вообще отказываешься им помочь, потому что уже решил для себя, что дело безнадежное. Это трусость с твоей стороны, Хью. Оказывается, ты совсем не тот человек, которого я встретила в Индии.

После этих слов воцарилось тяжелое молчание. Иден подняла голову и, увидев лицо Хью, ужаснулась. Она совсем не собиралась говорить ничего подобного, не хотела переводить разговор с дедушкиной беды на характер Хью, тем более несправедливо обвинять его в чем-либо. Но слова вырвались против ее воли, и ничего уже нельзя было изменить или исправить.

Хью смотрел на нее, угрюмо сжав губы. Иден вдруг почувствовала комок в горле: как бы они ни ссорились раньше, он никогда так на нее не смотрел. Лицо ее непроизвольно смягчилось, она протянула к нему руки, но он наклонил голову и жестко и окончательно произнес:

– Полагаю, ты права, Иден. Кажется, мы оба ошиблись друг в друге.

Он шагнул к двери, рывком открыл ее и вышел. Порыв холодного ветра в трубе раздул яркое пламя, сквозняк прошелся по комнате, всколыхнув портьеры, и захлопнул дверь.

– Иден, детка, ты не спишь?

Только-только начинало светать. Иден забыла вечером закрыть портьерами окна и, когда открыла глаза, на мгновение забыла, где она. Потом в голове прояснилось, и она быстро встала с постели. В комнате было страшно холодно. Иден поежилась, подошла к двери и открыла ее.

– Ничего не говори, детка, – предупредил ее сэр Хэмиш, когда она посторонилась, пропуская его в комнату. Он посмотрел ей через плечо и прошептал: – Хью здесь?

– Нет, – отозвалась Иден, настолько удивленная его неожиданным визитом, что не смутилась его вопросом.

– Отлично. Одевайся. Карета ждет. Быстрей!

– А куда мы едем? – нахмурилась Иден.

– В Инвернесс, разумеется. Хью не один в семье, чье слово имеет вес. Если бы все было наоборот, я уверен, Ангус сделал бы все, чтобы вытащить Эрран-Мхор. Нам надо поговорить с банкиром Россом. Он не откажет мне так, как отказал моему племяннику.

– Дядя Хэмиш, вы уверены, что это разумно? Хью ведь говорит...

– Детка, мы теряем время, – властно прервал ее генерал. – Ты едешь или нет?

– До Инвернесса путь неблизкий, – с сомнением напомнила Иден, – и так холодно.

– Я уже приготовил запас виски и одеял. Оденься потеплее, все будет в порядке. – Он посмотрел на Иден печальными глазами. – Ну так что, я еду один или с тобой?

– Я поеду, – решительно ответила Иден и, дрожа всем телом от холода, быстро оделась, обдумывая, стоит ли разбудить Хью, он-то сумеет убедить своего дядю отказаться от этого отчаянного плана. Но ей не хотелось оказаться лицом к лицу с Хью так быстро после вчерашнего столкновения. Несколькими минутами позже она уже выходила через боковую дверь, и сразу же порывы ледяного ветра пронзили ее насквозь. Иден поглубже натянула капюшон.

Она сразу же поняла, что сэр Хэмиш подготовился к поездке очень тщательно, как к хорошо продуманной военной кампании. Внутри карету обогревали горячие кирпичи, завернутые в одеяло, на свободном сиденье стояла корзинка со всяческой снедью и обязательная ежедневная порция шотландского виски для старика. Дандху совершенно не одобрял намерения хозяина пуститься в такое путешествие и не вышел из дома. Закутайный в шерстяной шарф кучер помог Иден подняться в карету и закрыл за ней дверцу.

Серый рассвет постепенно переходил в такое же серое утро, и к тому времени, когда карета гремела по древним феодальным владениям Мензисов и Макферсонов, небо затянули тяжелые снеговые тучи. Несмотря на одеяла и теплую накидку, в карете было холодно. Когда выехали на открытое пространство, сильные порывы ветра стали швырять карету из стороны в сторону, и лошадям стоило больших усилий держаться тракта.

– Скоро станет легче, – успокоил сэр Хэмиш. – Как только проедем болото Рэннок, дорога станет лучше, лошади пойдут быстрее.

Но он просчитался с погодой: они не проехали еще и половины пустынной открытой местности, когда повалил густой снег. Метель разыгралась не на шутку, и лошади уже с трудом тащили карету сквозь заносы.

– Может быть, нам лучше вернуться? – спросила Иден, с тревогой глядя в окошко. Дорога быстро исчезала под толстым слоем снега. Вокруг, сколько хватало взгляда, не было видно человеческого жилья. Они уже давно проехали последнюю деревню, и навстречу им не попадались даже отдельные хижины. Иден никак не могла избавиться от ощущения, что они на самом краю земли.

Сэр Хэмиш усмехнулся в ответ на это и уверил ее, что причин для беспокойства нет, совершенно никаких! Снег в это время года – обычное дело, лошади и кучер привычны к такой непогоде. Однако либо буран оказался сильнее, чем он ожидал, либо снег ослепил лошадей, и они сбились с дороги. Вдобавок не прошло и получаса, как одно из колес наткнулось на камень и отвалилось.

Иден, дремавшую на мягком сиденье, подбросило, и она ударилась о дверной косяк с такой силой, что на мгновение потеряла сознание. Но от холода и встревоженного голоса Макнила, кучера, быстро пришла в себя. Открыв глаза, она увидела, что карета стоит, сильно накренившись, а Макнил изо всех сил старается открыть дверцу.

– Я не могу открыть ее, ваше сиятельство! – наконец крикнул он ей. – Придется вам вылезать через окно. Сэр Хэмиш не пострадал?

– Я в порядке, – раздался обескураженный голос генерала откуда-то из-под груды одеял и перевернутой корзины с провиантом.

С помощью кучера они по очереди вылезли наружу и в ужасе, молча, дрожа от холода, уставились на разбитую карету. Ни один из них не знал, что делать дальше, и не хотел выдавать свои худшие опасения. Наконец кучер предложил выпрячь одну из лошадей и отправиться за помощью в ближайшую деревню.

– Ближайшая деревня – Керкалди, – задумчиво проговорил сэр Хэмиш, – миль шесть отсюда, не больше. Езжай, а мы подождем здесь. Кажется, это самое разумное.

Они уселись поудобнее, прижавшись спиной к боковой стенке кареты, а кучер вскочил на лошадь, с места взял в галоп и скоро исчез в снежной метели. Иден радовалась, что предусмотрительно надела свое самое теплое платье из серой шерсти. Она очень удобно устроилась, завернувшись в одеяла и засунув руки глубоко в меховую муфту. Только шишка на виске неприятно ныла. На какое-то время приключение развлекло их, они весело болтали. Но утро плавно перетекло в день, заносы становились все глубже, а Макнил все не возвращался, и они постепенно умолкли.

– Почему он так долго? – наконец спросила Иден, выражая вслух опасение, которое больше всего тревожило обоих. – Пора бы уже вернуться.

– Из-за снега, наверное, – предположил сэр Хэмиш, – да еще пока кузнеца найдет.

Он не стал говорить вслух о том, что кучер скорее всего сбился с пути и заблудился, в такую пургу это совсем не удивительно. Горы почти сливались с небом. В такую погоду даже местный житель запросто сбился бы с пути. Сэр Хэмиш не стал говорить всего этого вслух, но Иден и сама с ужасом подумала о том же.

– Может, мне стоит поехать за ним? – предложила она, но генерал сразу же отверг эту мысль и подкрепил свое мнение неопровержимыми доводами:

– Ты только заблудишься, детка. Ты, конечно, хорошо держишься в седле, но даже тебе я бы не советовал связываться с этими двумя бестиями, которых оставил Макнил. И потом, ты без теплых перчаток, у тебя сразу же закоченеют руки, ты не сможешь держать поводья.

Иден была вынуждена признать, что он прав. Муфта уже не спасала, ее пальцы ломило от холода, они почти потеряли чувствительность. Она плотнее закуталась в одеяло, отвернулась и промолчала. Возможно, они напрасно волнуются и кучер отсутствует не так уж долго. Сэр Хэмиш забыл захватить карманные часы, они не знали, сколько времени прошло. Определить время по солнцу тоже не было возможности – его попросту не было видно. В этом бушующем сумраке могло быть и одиннадцать утра, и три часа дня.