Сен-Жермен - Укрощение строптивых

Возгласы удивления вырвались одновременно у стоящих рядом женщин – темноволосой дамы и миссис Уолтерс, задержавшейся в дверях, но Иден будто не замечала их. Почти прозрачные веки старика дрогнули и с усилием приоткрылись, и Иден с изумлением увидела такие же синие глаза, как ее собственные.

Ангус Фрезер с трудом сосредоточил взгляд, губы его искривились, и усмешка с присвистом вырвалась из его напрягшихся легких. Высохшая рука протянулась к девушке, цепко охватив тонкими пальцами ее запястье, и притянула ближе.

– Красавица, вся в мать, – с трудом произнес он. – Как тебя зовут, девушка? Как? Иден? Иден!

Рука его бессильно упала, какое-то время он лежал молча, тяжело дыша, но, когда темноволосая женщина подошла к нему, он дал знак, чтобы она ушла.

– За все эти годы твоя мать написала мне всего два письма, – наконец произнес он, с усилием выговаривая каждое слово. – Первое пришло из Англии, она писала, что провела самое счастливое лето в своей жизни с друзьями за городом. Не помню точно где. Каталась на лодке, это я хорошо помню. Она написала, что, если у нее когда-нибудь будет дочь, она назовет ее именем той реки. Иден, так она называлась. Я никогда не забуду... – Голос его затих.

– А второе? – подсказала Иден дрожащим голосом. – Второе пришло из Индии, мама писала, что умирает, да? Почему вы ей не ответили?

– Гордость помешала, – сознался Ангус Фрезер, и, к своему ужасу, Иден увидела, что глаза старика наполнились слезами. – Гордость помешала, – повторил он, – всю жизнь потом я раскаивался. Никого не осталось – ни Таркина, ни Малькольма, ни Элизабет.

– Успокойся, отец, – произнесла темноволосая женщина, быстро подошла к кровати и предупреждающе посмотрела на Иден. – Тебе надо отдохнуть, ты очень устал.

– Да, – тяжело вздохнул Ангус Фрезер и замолчал. Иден решила, что он уснул, и уже хотела отойти от кровати, но старик вдруг четко сказал: – Джанет, скажи девушке, чтобы осталась. Дочь Элизабет... Я хочу поговорить с ней еще.

– Потом, отец, – успокоила его Джанет, поправляя одеяло поверх высохшего тела. – Она еще придет к тебе, обещаю.

Внизу, в кабинете, тусклое солнце освещало стертый от времени дубовый пол. Джанет долго изучающе смотрела на Иден. Та понимала, что от нее ждут извинений за ее поведение, однако с достоинством выдержала взгляд Джанет и только спросила:

– Он давно в таком состоянии?

– С прошлой зимы.

– А что с ним?

– Боюсь, это просто возрастное. Может быть, ваше появление пойдет ему на пользу. Миссис Уолтерс, – обратилась она к степенной экономке, – проследите, чтобы вещи мисс Гамильтон занесли в дом. Вы пока останетесь здесь, – добавила она, обращаясь уже к Иден. По ее тону девушка поняла, что Джанет привыкла распоряжаться и что ее распоряжения выполняются беспрекословно. – Полагаю, мне следует называть вас Иден, – продолжила она, когда они остались вдвоем. – Мы же в конце концов родственники. Я – ваша тетя, Джанет Синклер Фрезер.

Иден с сомнением посмотрела на нее:

– Моя тетя?

– Я была замужем за младшим братом вашей матери, – объяснила Джанет, по недоумевающему лицу Иден она поняла, что девушка мало что знает о семье, в жизнь которой так внезапно ворвалась. – Я была женой Малькольма. Он умер в прошлом году.

– Прошу прощения, мадам, но никакого багажа нет, – сказала появившаяся миссис Уолтерс.

– Да, я ничего с собой не взяла, – объяснила Иден и рассказала Джанет о существовании Изабел и о том, где их вещи. Джанет Фрезер не очень обрадовалась, когда поняла, что в Тор-Элше появится еще одна незваная гостья, но все же распорядилась, чтобы в Крейррелш отправили повозку, а Иден разместили в удобной торцевой комнате на втором этаже, где она могла бы умыться и отдохнуть до ужина.

Оставшись одна, Иден рассмотрела комнату. Стены были отделаны темным деревом, окна прикрыты шторами. Мебели с плюшевой обивкой было явно многовато, а огромная кровать скрывалась под парчовым пологом. Тяжелый глиняный кувшин и тазик для умывания стояли на туалетном столике, а всю противоположную стену занимал громадный камин из резного гранита. Иден нашла комнату темной, неуютной и слишком заставленной мебелью, она привыкла к прохладным, просторным помещениям дворца в Маяре.

Иден стояла у окна, и в тишине было слышно, как при малейшем движении шуршат ее юбки. Внизу под окнами проходила подъездная дорожка, посыпанная гравием. С двух сторон ее ограждали невысокие стены, да несколько рябин стояли у сарая. Больше никакой растительности не было. Издалека доносилось негромкое овечье блеяние, где-то бурлил и плескался невидимый ручей, и вдруг совершенно неожиданно для девушки ее охватила мучительная тоска по звукам Индии – призыву муэдзина к молитве, дроби тамтамов, звукам морских раковин в храмах...

Но ведь она должна быть счастлива! Она вернулась домой, на землю своих предков, нашла семью, о которой и не мечтала! Однако от этой мысли лишь сильнее сжалось сердце. Иден смотрела на поросшие вереском горы, а видела безбрежные, продуваемые всеми ветрами равнины Индии. Щемящее одиночество перехватило дыхание и осушило нахлынувшие слезы.

Приезд в Тор-Элш молоденьких девушек неожиданно благотворно сказался на Ангусе Фрезере – ему вдруг стало намного лучше. Старик и вновь обретенная внучка сразу же привязались друг к другу, чего никто не ожидал. Ангус быстро понял, что всю любовь и ласку, которые он по собственной глупости так и не растратил на мать Иден, он готов излить на внучку. Это оказалось действеннее, чем все лекарства.

Иден была умна, остроумна, общительна, сидя на краю кровати и рассказывая деду о жизни в Индии, она с легкостью смогла уговорить его выпить питательного бульона, от которого он ранее отказывался. Постепенно аппетит вернулся к нему, впавшие щеки порозовели, старик ожил. Миссис Уолтерс, полная жизнелюбивая женщина, поначалу так недовольная появлением Иден, не скрывала радости.

– С тех пор как умерли его дети, хозяин никогда не ел так хорошо, – призналась она Изабел. – Надеюсь, мисс Иден поживет у нас еще и вы с ней, мисс Изабел.

Изабел тоже не устояла против своеобразного очарования Тор-Элша. Бедняжка не знала, что значит быть молодой, веселиться и смеяться со своими ровесниками. И хотя она сохранила в памяти образ доброй тети Агаты, дружба с Иден доставляла ей глубокое удовлетворение. А еще в доме жила шестнадцатилетняя дочь Джанет, Анна – некрасивая, но очень милая девушка, которую невозможно было не любить. Одной дружбы с Анной было достаточно, чтобы Изабел всем сердцем привязалась к новому месту и Тор-Элш занял свое место в нем. Спальня, которую ей отвели, была так не похожа на ее спальню в доме тети Агаты, что волей-неволей вызывала в памяти просторные королевские покои во дворце Холируд. Огромный, древний и величественный дом с обстановкой из мореного дуба, сводчатые залы – все нравилось Изабел. Даже отцовский особняк на Цейлоне, где всегда было жарко, несмотря на высокие потолки, так ей не нравился.

Строго говоря, Изабел не связывали с семьей Фрезер кровные узы, но чувствовала она себя здесь на удивление как дома.

Однажды утром за завтраком она, держа в руках чашку с чаем, посмотрела в окно. Ее взгляд остановился на черноволосом молодом человеке, который в это время выходил из конюшни. Девушка залилась пунцовой краской и быстро отвернулась. Дейви Андерсон служил управляющим конефермы, и накануне Изабел случайно повстречалась с ним. Она гуляла и из любопытства заглянула в конюшню. Обходя одно из потемневших от времени стойл, она лоб в лоб столкнулась с ним. Девушка смутилась и сделала вид, что ее интересуют огромные лошади, которых разводит Ангус Фрезер, собственно говоря, это и был основной источник его существования, и Дейви с огромным удовольствием посвятил Изабел в историю семейного дела.

– В Тор-Элше разводят лошадей-тяжеловозов с четырнадцатого века, мисс, – сказал он на местном наречии. – Если верить легенде, Роберт Брюс освободил Шотландию в сражении при Беннокберне. Он был на тяжеловозе. Тогда этих лошадок называли воинами, им приходилось таскать на себе сотни фунтов доспехов, которые защищали и их, и всадников. Теперь, конечно, на них не ездят – невыгодно. Их лучше использовать для пахоты.

Его мягкий выговор казался еще приятнее оттого, с какой любовью он говорил о своих питомцах. Дейви остановился у ближайшего стойла и погладил мощную шею крупного гнедого мерина. Изабел скорее бы умерла, чем выдала свой страх. Она храбро протянула руку и была весьма удивлена, что свирепое с виду создание не попыталось откусить ее. Девушка подняла глаза и увидела, как Дейви Андерсон ободряюще улыбается ей. Изабел ужасно смутилась, она поняла, что молодой человек отгадал ее мысли. Не говоря ни слова, девушка подхватила юбки и убежала, но эта короткая встреча запала ей в сердце.

Звук голосов с улицы прервал воспоминания и поднял Изабел из-за стола. Она подошла к окну и увидела, что Иден вышла из дома, одевшись для верховой езды в костюм из темно-серого твида, в руках она держала хлыст. Волосы Иден были завязаны в узел и уложены в сетку. Изабел почувствовала нечто похожее на зависть, глядя, с какой привычной легкостью ее кузина вставила ногу в стремя, которое Дейви придерживал для нее. Голова Иден едва доходила до спины коня, но, не мешкая ни секунды и не переставая болтать с Дейви, который поправил подпругу, девушка легко вскочила в седло. Иден, точно, не боялась огромных тяжеловозов.

– Доброго вам утра, мисс Гамильтон, – поприветствовал Изабел Дейви.

Изабел вздрогнула при звуках его голоса, проникшего сквозь толстое оконное стекло. Дейви улыбнулся, поднял руку и помахал ей, потом, прихрамывая, пошел назад в конюшню в сопровождении шотландской овчарки. Накануне он рассказал Изабел, что хромает из-за несчастного случая, произошедшего с ним в детстве.

«Что я наделала?!» – ужаснулась Изабел. Конечно же, Дейви решит, что она следила за ним, а теперь уже было поздно открывать окно и объясняться.

Утро было безнадежно испорчено.

Глава 12

Иден ехала по проселочной дороге, петляющей по моховому болоту, с удовольствием подставляя лицо свежему встречному ветру. Утро выдалось туманное и довольно прохладное, но солнце, поднимаясь все выше и выше, разогнало облака, и в его лучах покрытые вереском косогоры и открытые вересковые пустоши заискрились так, что Иден не могла себе представить подобного даже во сне. В высокой траве кивали головками колокольчики, во влажных молодых лесных зарослях под возвышающимися лиственницами разворачивали свои перистые листья папоротники. В голубой выси и в густой листве звенели птичьи голоса, пара грациозных рыжих олених испуганно кинулась прочь, когда Иден приблизилась к каменистому берегу ручья.

Конь под Иден, казалось, наслаждался этой красотой не менее всадницы. Девушка отдалась на его волю и не подгоняла. Они пересекли ручей и очутились в густом лесу. Толстый слой опавшей сосновой хвои поглощал звуки шагов коня. Высокие деревья отбрасывали плотные тени, и Иден казалось, что она едет по темно-зеленой густой аллее. «Как это не похоже на скачки по равнинам Индии с закрытым от удушающей пыли лицом!» – подумала Иден. Не следовало вспоминать Индию. Она бесконечно далеко, совсем в другом мире, где нет места уединенной жизни Фрезеров в Тор-Элше. Дедушка Ангус, Джанет, Изабел и Анна... Теперь надо думать о них, а не о Джаджи, Бегум Фаризе или сестре раджи Кришне Дай и даже не о Хью Гордоне, с которым прочно были связаны ее воспоминания об Индии и приемной семье в Маяре.

«Черт бы его побрал!» – как всегда, подумала Иден, когда неожиданно вспомнила графа, а в последнее время, к ее досаде, это случалось все чаще. Она поняла, что ей не хватает графа, и это открытие одновременно ошеломило и взбесило ее. «Нет, не то чтобы не хватает, – сердито поправила себя девушка, – а просто иногда хочется опять увидеть его, потому что, потому что...»

– Дьявольщина! Не знаю почему! – сказала вслух Иден и пришла в ужас. Она радовалась, что их пути разошлись и встреча с графом маловероятна. Даже случайная встреча в Лакнау теперь стала практически невозможной, потому что Иден не знала, когда вернется в Индию, – дедушка быстро шел на поправку. Ей не хотелось покидать его сейчас, особенно после того, как он сам попросил ее остаться. Изабел тоже радовалась, что они пока никуда не собираются, а Иден очень не хотелось огорчать сестру. И потом, как бы она ни любила Индию, как бы ни стремилась вернуться, она не могла противиться очарованию Тор-Элша и его небольшой, но знаменитой конефермы. Трудолюбивый и способный Дейви Андерсон справлялся с работой, но с трудом. Иден подумывала о том, не попросить ли дедушку разрешить ей помогать Дейви в работе.

Девушка знала, что Ангус Фрезер гордится ее умением держаться в седле, и сама получала необъяснимое удовольствие от того, что катается на таком необъезженном жеребце, как Клити, которого готовили тянуть тяжелый плуг, а не повиноваться приказаниям женщины у себя на спине. Она восхищалась всеми огромными и ласковыми животными в каменной конюшне, но особый ее интерес вызывали пожелтевшие книги записей о разведении лошадей, которые показал ей дедушка. Страница за страницей ровных столбиков записей, восходящих к четырнадцатому веку...

Дейви Андерсон уже рассказал ей, что ее дядья собирались ввести першеронскую кровь в линию Тор-Элша. Они возвращались из Франции через пролив с парой жеребцов – победителей выставки, но корабль попал в шторм и затонул. Иден заразилась энтузиазмом Дейви и его планами по скрещиванию пород, ей захотелось увидеть плоды этой работы. Мечта поскорее вернуться в Индию как-то поблекла, по крайней мере на время.

– А пока ты мечтала, – сказала вслух Иден, поднимая голову и укоризненно глядя на ряды елей перед собой, – ты умудрилась заблудиться.

Не получая никаких приказов от хозяйки, Клити наугад брел по лесу и вышел на опушку, от которой начиналась незнакомая долина. Она была вдвое меньше той, где располагался Тор-Элш, но не менее красивая. С гранитной скалы в прозрачное, темное и глубокое озеро с шумом падал и пенился водопад. Казалось, на берега озера, окаймленные лиственницами и белоствольными березами, не ступала нога человека. Иден посмотрела дальше и увидела покрытый цветами луг, на котором стоял внушительных размеров замок. Видно было, что это не развалины феодального средневековья. Традиционные бойницы и парапеты заканчивались башенками, которые скорее придавали зданию законченный вид, чем служили для защиты от врагов. Не видно было и рассыпающихся стен, наоборот, замок имел ухоженный вид, а подстриженные газоны и клумбы только усиливали это впечатление.

Гулким эхом отзывались звуки подков Клити, когда он шел по каменному мосту во внутренний двор. Иден совсем не собиралась выяснять у обитателей замка, как вернуться в Тор-Элш, она, конечно, нашла бы обратный путь, но ей очень хотелось увидеть этих соседей: Фрезеры о них ничего не сказали. Ей интересно было, кто откроет дверь в ответ на ее стук. Быть может, дворянин в шотландской национальной юбке или голубых кровей и королевского вида хозяйка замка?

Иден улыбнулась этим глупым мыслям, но улыбка застыла у нее на устах, когда тяжелая дверь открылась и девушка увидела лицо, которое уж никак не ожидала встретить в этом отдаленном уголке Шотландии, – лицо индуса, худое, с черной аккуратной бородкой темнокожее лицо человека в широких полотняных штанах и в отливающей золотом чалме на голове...

Иден ошеломленно уставилась на него, не в силах вымолвить ни слова. Индус же смотрел на нее смеющимися глазами. Очевидно, он уже привык к этим откровенно изумленным женским взглядам, но через мгновение наступила его очередь удивляться, потому что Иден пришла в себя и с завидным самообладанием сложила ладони в традиционном индийском приветствии.

Так же быстро индус принял обычное выражение, в конце концов он всего лишь слуга, и вежливо, почти без акцента спросил у Иден о цели визита. Отвечая на вопрос, девушка удивила его второй раз, обратившись к нему на свободном хиндустани так, как свойственно разговаривать индийским знатным дамам из богатых семей.

– Вы из Индии, госпожа? – не удержался он.

– О да. Я жила в семье Малраджа Пратап Гасварада, несколько лет провела у него во дворце.

Это произвело на слугу такое сильное впечатление, что он сразу же провел девушку к своему господину, нарушив заведенный порядок – мало кто из посетителей удостаивался чести быть принятым в верхних покоях генерал-майора сэра Хэмиша Блэра.

– Я... я прошу извинить меня, – заикаясь, проговорила Иден, входя в богато отделанный дубом кабинет, где у камина в кресле сидел и читал седой как лунь старик с роскошными бакенбардами. Одет он был по-домашнему: в шлепанцы и темно-красный шелковый халат. Иден успела заметить, как он смутился и покраснел.

– Ваш слуга неправильно понял меня, сэр. Я только хотела узнать обратную дорогу в Тор-Элш, я не собиралась...

Он нетерпеливо взмахнул рукой, обрывая ее:

– Садись, детка, садись. Дандху правильно сделал, что привел тебя сюда. Ты – внучка Ангуса Фрезера, я прав? Очень хотел тебя увидеть. – Он астматически закашлялся, с откровенным интересом разглядывая девушку. – Вылитая мать, как две капли воды, а она была красавицей, поверь старику. Не какая-нибудь бледнолицая мисс. Вижу, и ты такая же.

– Вы... вы знали мою мать, сэр?

Старик улыбнулся, вспоминая прошлое.

– Знал, знал! Имел удовольствие танцевать с ней на ее первом балу, ей только стукнуло семнадцать, тоненькая, как веточка вереска, все молодые люди были от нее без ума. А я-то, черт побери, что там делал? – Он постучал костлявым пальцем по подлокотнику, пока его взгляд вдруг не прояснился. – Ах да, я же приехал домой в отпуск после ранения в афганской войне и не мог дождаться, когда вернусь в Индию. А вернулся только через год и уже в Лахоре узнал, что девушка сбежала с одним из Дугласов. Дрянная кровь у этих Дугласов. К тому же Фрезеры враждовали с ними уже больше сотни лет. Неудивительно, что Ангус взбесился. Разозлить его было непросто, но если уж это случалось – тогда держись! – Генерал-майор сэр Хэмиш Блэр, нахмурившись, замолчал. – Но черт побери, совсем не помню, что с ней потом стало? Столько лет прошло, память уже не та, что раньше. Наверное, вышла за него, хотя ты говоришь, она стала Гамильтон, да?

– Моя мать не вышла за Дугласа, дедушка отослал ее к родственникам на равнину, – объяснила Иден, сама только недавно услышав эту историю от Джанет. – А Дуглас, о котором вы говорите, поехал за ней, но лошадь у него оступилась на горной тропе, и он разбился насмерть. Мама не простила этого отцу и уехала в Англию к друзьям. Тогда дедушка вычеркнул ее из завещания, а маме в конце концов пришлось пойти в гувернантки.

– Да, – кивнул головой генерал-майор, – что-то такое припоминаю...

– Глава семьи, в которую она попала, оказался одним из директоров Ост-Индской компании, – продолжила Иден, – и, когда дети у него подросли, он забрал семью к себе в Лакнау. Маме предложили поехать вместе с ними. Там она и встретилась с отцом, а потом вышла за него замуж.

– Значит, в конце концов для нее все хорошо закончилось. – Генерал был доволен. – Жаль, что Ангус такой гордец. Если что не по нем, ни на йоту не уступит. Нет бы благословить детей, а он вместо этого... И бедняга Дуглас был бы жив. Хотя теперь-то что об этом говорить. Столько лет прошло, все уже быльем поросло. – Он одобрительно посмотрел на Иден. – Говорят, ему стало лучше? Готов поспорить, это твоя заслуга. Ну-ка сядь поближе к свету, хочу разглядеть тебя получше, вот так. Глаза уже не те, что раньше. Расскажи-ка лучше о себе.

Иден рассказала ему намного больше, чем собиралась вначале. Целый час незаметно прошел в оживленной беседе, которая доставила удовольствие обоим. Генерал прослужил почти сорок лет в Индии, и Иден, родившаяся и выросшая в гарнизоне, с легкостью его понимала. К обоюдной радости, они обнаружили, что у них много общего. Генерал прекрасно говорил на хиндустани, и Иден с удовольствием говорила с ним на этом языке. Когда чуть позже слуга-индус принес им поднос с угощением, он от всего сердца порадовался, видя, как оживился хозяин.

– Знаешь, этот дьявол наотрез отказался расстаться со мной, когда я вышел на пенсию, – кивая на слугу, с любовью проворчал генерал. – Согласился даже на то, что лишится касты, лишь бы поплыть со мной по Черной Воде. За эти восемь лет, что живет здесь, в Шотландии, сделался настоящим британцем, правда, Дандху?

– Раз саиб так говорит, значит, так и есть, – серьезно отозвался Дандху, но Иден хорошо разбиралась в индийских лицах и поняла, что индус отвечает хозяину полной взаимностью.

– Нет-нет, это не мой дом, дочка, – поспешил поправить девушку генерал, когда разговор коснулся замка. – Он принадлежит моему племяннику, графу Блэру. Несносный мальчишка, должен сознаться, и я очень радуюсь, когда он уезжает. Я люблю одиночество, знаешь ли. А когда он здесь, дом сразу становится маленьким и тесным. Что это, ты спрашиваешь? Овцы, дочка. Мы здесь разводим овец. Лорда Блэра всегда можно найти на ткацких фабриках в Глазго или у него в конторе в Лондоне, где угодно, но только не здесь. Предпочитает климат и девушек потеплее, понимаешь, о чем я?

Иден отлично поняла его и невольно залилась румянцем. Для себя она уже решила, что генерал-майор Блэр – человек открытый и общительный, хотя может запросто сказать что-то лишнее, но все же она сразу полюбила его. Старик ответил ей взаимностью, Иден поняла это по его теплому прощанию.

– Я пошлю с тобой конюха, он проводит тебя домой, – сказал генерал, не выпуская руку девушки из своих рук, – но только если ты пообещаешь навестить старика еще разок.

Иден с готовностью пообещала и десять минут спустя уже ехала в сопровождении конюха по широкой тропе, идущей вдоль берега озера. Перед тем как скрыться за поворотом, Иден обернулась и в последний раз посмотрела на башни замка, и вдруг ее сердце запело от счастья. Утром она уезжала из Тор-Элша, охваченная неуверенностью и сомнениями, а возвращается, согретая теплом Индии, кусочек которой так неожиданно встретила. «Что ж, и это неплохо», – подумала девушка и едва заметно улыбнулась.

– Блэры из Эрран-Мхора? – Голос Джанет прозвучал необычно резко, она едва не выронила заварной чайник, когда быстро выпрямилась, услышав ответ племянницы. – Уж не хочешь ли ты сказать, что сегодня случайно встретила графа Блэра?

– Нет, – ответила Иден, немало озадаченная тем, как подействовали на тетушку ее слова. – По-моему, его не было дома. Сэр Хэмиш сказал, что он проводит большую часть времени в Лондоне. – Девушка начала рассказывать о посещении замка, а тетушка облегченно вздохнула и стала разливать чай.

– Блэры – древняя шотландская фамилия, – наконец объяснила Джанет, – хотя первый из них был англичанином. Норманнский дворянин помогал Эдуарду II сокрушить предводителя восставших Роберта Брюса. Поначалу Брюс поддерживал английского короля, но потом решил, что шотландская корона пригодится ему самому. Блэр в конце концов тоже изменил присяге на верность английскому королю и перешел на сторону Брюса, желая помочь тому короноваться в Скоуне. За это и за выдающиеся заслуги в битве при Беннокберне Брюс сделал его графом и подарил земли, граничащие с Тор-Элшем.

– Легенда говорит, что Роберт Брюс сам приехал в Тор-Элш выбирать себе боевого коня для предстоящего сражения, – добавила Анна мечтательно. – Говорят, ему так понравились эти места, что он наградил здешними землями Блэра в знак признания его заслуг. С тех пор во многих поколениях дети Фрезеров и Блэров связывали свои судьбы брачными узами.

– Ну хватит, Анна. Заканчивай ужин, – велела ей мать довольно резко. Иден с любопытством посмотрела на нее. Тетя Джанет редко теряла самообладание и повышала голос. Неужели слова дочери так подействовали на нее? Может быть, Джанет втайне надеялась, что Анна выйдет замуж за титулованного и, судя по всему, пока свободного племянника сэра Хэмиша? Любопытно, но даже из того немногого, что рассказал сэр Хэмиш Иден о графе, было ясно, что он – человек весьма свободных нравов, с явным пристрастием к женщинам и большой жизнелюб. Как-то не верилось, что он сможет обратить внимание на добрую, но все же некрасивую Анну.

«Надо поговорить с Изабел, узнать, что она думает обо всем этом», – решила Иден. Анна ей нравилась, но возможность союза между этой робкой толстушкой и светским львом, графом Блэром, невольно позабавила девушку.

– Я бы лично не решился оставить тебя с ним наедине лет тридцать назад, – сказал Ангус Фрезер Иден вечером того же дня, услышав о ее встрече со стариком Блэром. – Жалуется на племянника, а сам-то в его годы погулял... Ни одной юбки не пропускал, вино хорошее любил. Это у них семейное, точно говорю.

– Но вы разрешите мне его посещать? – озабоченно спросила Иден.

Ангус засмеялся и похлопал ее по руке:

– Делай что хочешь, детка. Я хочу, чтобы ты была счастлива.

Как ни странно, но против таких посещений открыто высказался Дейви Андерсон. Они с Иден рассматривали ногу жеребца, которую тот накануне повредил. Девушка внезапно поймала на себе странный взгляд Дейви и прервала свой рассказ о посещении замка Эрран-Мхор:

– В чем дело? Что случилось?

– Лучше вам туда не ходить, – коротко ответил Дейви и покраснел.

– Почему? Дедушка, кажется, не против, чтобы я навещала сэра Хэмиша. Я не вижу причин...

– Дело не в старике Блэре, – прервал ее Дейви, – дело в его сиятельстве...

– Граф Блэр? – удивленно вскинула брови Иден. – Но сейчас он в отъезде.

– Это ничего не значит, он может вернуться в любое время. Не годится, чтобы вас застали с ним наедине, – добавил он, отворачиваясь, чтобы наложить мазь и перевязать жеребцу поврежденную ногу, – даже если с вами будет мисс Изабел.

– Думаю, вы правы, – помолчав, согласилась Иден, стараясь изо всех сил сдержать улыбку. – Постараюсь избавить кузину от неожиданных встреч с пользующимся дурной славой графом.

Однако в ближайшие дни и даже недели граф Блэр в замке не появился, и Иден навещала старика генерала всякий раз, когда позволяло время. Эти посещения доставляли ей большое удовольствие, она догадывалась, что старику очень одиноко. О племяннике он заговаривал редко, и скоро Иден забыла о существовании графа Блэра. Генерал-майор с радостью вспоминал жизнь в Индии, показывал Иден медали и трофеи, которые собрал за долгие годы службы.

Когда он уставал от воспоминаний, он говорил об овцах и шерсти. В Эрран-Мхоре овец начал разводить третий граф Блэр, которому подарили пару овец. Со временем это занятие стало весьма доходным делом. Только за последние двадцать пять лет владения Блэров значительно расширились и включали шесть тысяч акров земли в Шотландии и огромные земли в западной Англии – центре овцеводства, а еще конторы в Глазго, Лондоне и в прошлом в Индии.

Всякий раз, когда стояла хорошая погода и суставы болели чуть меньше обычного, сэр Хэмиш сопровождал Иден в прогулках по пастбищам и извилистым овечьим тропам и со знанием дела рассказывал ей о тонкостях разведения овец, хотя, по его собственному убеждению, разбирался в этом плохо. За огромными стадами приглядывали два трудолюбивых брата, которых нанял сам лорд Блэр. Старик целыми днями ничем не занимался, но Иден заметила, что сэр Хэмиш, несмотря на заверения о противоположном, очень хорошо осведомлен обо всем, что происходит вокруг.

Девушка с изумлением поняла, что овцы в Эрран-Мхоре интересуют ее не меньше, чем лошади Тор-Элша. Этот неожиданный интерес к домашней живности немало развеселил Иден. Еще год назад она и представить не могла, что в один прекрасный день вдруг займется изготовлением мазей для лечения лошадей или будет шагать в тяжелых сапогах по хлеву, чтобы увидеть, как братья Маккензи моют в дезинфицирующем растворе овец.

Опыта у Иден, конечно, не хватало, но она будто была создана для дома. Мужчины, которые поначалу просто терпели ее присутствие из вежливости, вскоре стали по достоинству ценить ее помощь. Девушка с готовностью выполняла всю тяжелую работу, проводила долгие часы в поле. Все это доставляло ей огромное удовольствие, о котором она и не подозревала раньше. Наполненная бездельем жизнь в надушенных комнатах индийской зенаны уже казалась ей каким-то сном, и Иден часто удивлялась, как она могла считать себя там счастливой.

Под влиянием жизненных перемен внешность Иден тоже начала меняться: она перестала носить широкие неудобные кринолины, которые так подходили для жаркой Индии с ее размеренной жизнью. Теперь она надевала свободные юбки и простые блузы, а волосы стала заплетать в косы. Хью Гордон скорее всего и не узнал бы ее теперь при встрече, но совершенно непостижимым образом, возможно, потому, что Иден была по настоящему счастлива, она стала еще красивее.

Во второй половине августа Ангус Фрезер внезапно объявил, что собирается в Инвернесс на аукцион скота, и поинтересовался, не желает ли Иден сопровождать его. Иден загорелась, и вскоре вместе с Изабел, Анной и полудюжиной кобылиц, оказавшихся бесплодными и потому подготовленных к продаже, они отправились в путь. Еще пару месяцев назад у Ангуса не было сил выйти из комнаты, а теперь он всю дорогу не умолкая болтал, рассуждал о предстоящих сделках, о верховых лошадях, которых собирался купить для внучек. Девушкам не терпелось увидеть сам город, они никогда не бывали в древней столице горной Шотландии раньше, а Анна всю дорогу ни о чем, кроме как о шерстяных и теплых вещах, не говорила.

В целом это было веселое путешествие, и, когда тремя днями позже повозка въехала в город, большинство прохожих оборачивались и с улыбкой глядели на полные ожидания прелестные юные лица девушек.

В Инвернессе было пасмурно, небо затянули свинцовые тучи, а туман скрывал горы, которые зелеными коврами склонов спускались к самому морю. Площадка, отведенная под ярмарку, утопала в грязи, но народ по большей части был одет добротно и просто, торговля шла живо. Ангус с трудом пробирался сквозь плотную людскую толпу.

– Думаю, все захотят поскорее избавиться от скота, пока не начался дождь, – заметил старик. – Надеюсь, и нам повезет.