Суд над Роксаной

      — Хотелось бы знать, что мне делать дальше, — пробормотала она, ни к кому не обращаясь.
      И тут неожиданно она услышала стук копыт. Это мог быть единорог, но мог быть и кентавр, а потому Чена спряталась в последнем месте, где кому-нибудь пришло бы в голову ее искать, — за древопутаной. Сама-то она приметила на земле обглоданные косточки и поняла, что дерево только что насытилось и некоторое время будет отдыхать. Конечно, укрываться за ним все равно было рискованно, но не настолько, как попасться на глаза кентавру-лучнику.
      А это действительно оказался кентавр, более того, ее родной брат Карлетон. Чена испугалась не на шутку, поскольку, когда они играли в прятки, он без труда ее находил.
      Он мчался прямо на нее, и она решила, что обнаружена, однако кентавр проскакал мимо дерева. Чена вздохнула было с облегчением, но тут он повернул назад, и сердце ее снова упало. Ведь, встретив сестру вблизи Острова, брат обязан был ее убить: так повелевал ему долг чести.
      Карлетон стоял близ дерева, но смотрел в другую сторону.
      — Никого не вижу, — громко произнес он, обращаясь к лесу. — Впрочем, на это я особо и не рассчитывал. Просто мне пришло в голову, что если кто-то здесь заблудился, этому кому-то может пригодиться штуковина, которую я здесь оставлю. И просто так, к слову замечу, что кое-кому разумнее всего было бы отправиться к Доброму Волшебнику и задать Вопрос. Любой Вопрос, поскольку платой за Ответ является годичная служба, а о тех, кто служит Доброму Волшебнику, хорошо заботятся, и они пребывают в полной безопасности.
      Он положил на землю длинный сверток и добавил:
      — Я мог бы сказать также, что родные скучают кое по кому, хотя и не могут признаться в этом открыто, но, поскольку говорить с лесом или с самим собой бессмысленно, я ухожу и больше не вернусь.
      Кентавр, не оглядываясь, ускакал, и взор Чены затуманили слезы. Она поняла: брат, как всегда, нашел ее и принес ей прощальный дар, но ускакал, ибо не мог остаться и выслушать ее благодарность.
      В свертке оказались прекрасный лук, дюжина стрел и очень острый маленький нож. С помощью этого оружия Чена могла охотиться и защитить себя от большинства хищников. Разумеется, силы ее мышц было недостаточно, чтобы убить дракона с дальней дистанции, но поразить дичь со средней она вполне могла. Она понимала, что Карлетон наверняка действовал с ведома и одобрения родителей, хотя те никогда в этом не признаются. Они любили дочку, но и не могли воспрепятствовать ее изгнанию.
      Лук оказался таким длинным, что, когда она закинула его за свою человеческую спину, один конец возвышался над головой, а другой едва ли не задевал за землю, но это ее не смущало. Ножик Чена повесила на пояс, чтобы был под рукой. Теперь она чувствовала себя гораздо увереннее, и благодаря полученному снаряжению и потому, что ощутила любовь и поддержку близких.
      Что же до полученного совета, то в нем, пожалуй, тоже имелся смысл. Годичная служба даст ей возможность получше познакомиться с материковым Ксанфом и приспособиться к особенностям жизни вне цивилизованного анклава кентавров. Добрый Волшебник, как и никто на континенте, не поставит ей в вину магический талант: все люди и полулюди Ксанфа обладают такими талантами, что и делает их низшими существами.
      Приняв решение, она обратила лицо к северу, поблагодарила Карлетона и родителей и пустилась в долгое путешествие.
      Когда сгустились сумерки, впереди появилось некое темное, косматое существо. Чена приготовила лук и наложила стрелу на тетиву. Животное — оно походило на бандикота, опасный гибрид кота с бандитом, — заколебалось, но все же бросилось в атаку. Чена спустила тетиву, однако чудовище с кошачьей ловкостью увернулось, и стрела угодила не в сердце, а в бок. Впрочем, хищник проявил свойственную многим бандитам осмотрительность и, решив, что кентаврица не столь легкая добыча, какой казалась, умчался прочь. К сожалению, он унес с собой стрелу. Чена терпеть не могла терять стрелы, но это было лучше, чем лишиться жизни.
      Отыскав неглубокую пещеру, Чена поместила туда свой лошадиный корпус (человеческий торс внутрь не влез), положила лук и колчан перед собой и улеглась. Таким образом никто не мог подобраться к ней сзади, а нападавший спереди рисковал получить стрелу, а то и две. Дремала кентаврица чутко, держа ушки на макушке, но, к счастью, ночью никаких хищников не появлялось.
      Зато пришло понимание: Карлетон тоже обладал магическим талантом. Он умел находить то, что искал, и потому точно знал, где она прячется. Проявив свой талант открыто, он неизбежно разделил бы участь сестры, однако брат пошел на риск и использовал магию, чтобы помочь ей. А по существу спасти ее, ибо, как понимала теперь Чена, без оружия ей едва ли удалось бы выжить. Она была благодарна ему и намеревалась свято хранить его тайну.
      Следующие дни убедили ее, что невооруженной кентаврице в джунглях делать нечего. На нее попытался напасть небольшой дракон, и лишь две стрелы убедили его в ошибочности этого намерения. Правда, она лишилась еще двух стрел, но тут уж ничего нельзя было поделать.
      Путь к замку Доброго Волшебника оказался долгим, ведь о местонахождении его Чена не имела ни малейшего представления. Разумеется, порой ей удавалось кое-кого расспросить, и шла она не наугад, но время шло, и по мере того как оно шло, запас драгоценных стрел сокращался.
      Чена отчаянно тосковала: одиночество томило, ей очень недоставало спутника. Однако встречавшиеся по пути гарпии, огры, гоблины и прочие не слишком приятные существа в спутники не годились. Из всех встречных более-менее приятное впечатление на нее произвел человекоподобный мальчик примерно ее лет, с медным загаром, медового оттенка волосами и серыми глазами.
      — Привет, — промолвила Чена, остановившись и (на всякий случай, ибо мальчик не выглядел опасным) держа руку поближе к ножу. — Я кентаврица Чена, мне одиннадцать лет. А ты кто?
      — Огронимф Медякатор, — ответил он. — Мне тоже одиннадцать. Папа мой полу огр, а мама чистокровная медяшка. Вот почему я такой красивый.
      — Конечно, — согласилась Чена, сообразив, что он, как гибрид, является единственным в своем роде, а стало быть, и самым красивым. — Но я и не подозревала, что огры скрещиваются с медяшками.
      — Все началось с моего дедули, знаменитого огра Загремела, — горделиво промолвил мальчуган. — Он познакомился с моей бабулей, медяшкой, и они хорошо поладили.
      — Ага, значит они поженились и…
      — Нет. Дед женился на нимфе Танди, а бабуля вышла замуж за своего земляка-медяка.
      — Но как же тогда…
      — У Загремела и Танди родился огр Эск, а у бабули с ее мужем — медяшка Блянтик. Они поженились, и я их старший сын.
      — О! — Чена чувствовала себя не по-кентаврски растерянной. — Выходит, ты наполовину медяк, и…
      — На четверть человек, если считать донных прокляторов за людей, на одну восьмую огр, и на одну восьмую нимф, звучит глупо, но я ведь не девочка и не могу называться нимфой. Я гибрид гибридов. А мой талант состоит в том, чтобы делать вещи твердыми и тяжелыми или мягкими и легкими.
      Чена просто не знала, что на это сказать, а потому сменила ему.
      — Не найдется ли близ твоего дома места для ссыльной кентаврицы? — робко поинтересовалась она.
      — Мы живем в Долине Прокопиев, — ответил он. — и кентавров поблизости нет. Правда, папа дружит с одной кентаврицей, но она обзавелась семьей и с тех пор редко наведывается в гости.
      — Да, семья требует внимания, — сказала Чена, вспомнив собственных родных. — А не слышал ли ты о каком-нибудь поселении кентавров, терпимо относящихся к магии?
      — Конечно, таких навалом. Кентавры, живущие близ замка Ругна, практикуют магию. А еще возле Северной Деревни, это около…— он осекся, услышав звон медных цимбал.
      — Прости, меня мама зовет. Пора домой. Приятно было познакомиться. Пока.
      — Пока, — эхом отозвалась она, сожалея, что так и не узнала, где находится Северная Деревня. Впрочем, логика подсказывала, что, коль скоро она Северная, надо просто двигаться на север, куда Чена шла так или иначе. На сердце у нее малость полегчало, ведь, если некоторые кентавры ничего не имеют против магии, они могут принять ее в свое сообщество и ей не потребуется задавать Вопрос Доброму Волшебнику.
      Несколько дней Чена брела по глухомани. Впрочем, голодать не приходилось: ей удалось наловить в речке рогатых, с прямыми, как оси, хребтами лососей, которых она подкоптила с помощью дымчатого топаза, а предусмотрительно прихваченные расстегаи помогли ей расстегнуть наглухо застегнутые раковины-жемчужницы и пополнить коллекцию ручным жемчугом. Однако по мере удаления на север растительность становилась все более скудной, дичь попадалась все реже, и возникла необходимость экономить припасы.
      Скудное питание, усталость и одиночество не улучшали настроения, и скоро ее оптимистические надежды на новую жизнь в племени магически одаренных кентавров или даже на год спокойной и безопасной службы Доброму Волшебнику стали таять, сменяясь отчаянием. Она почувствовала, как нелегко жить на лоне дикой природы. В довершение ко всему, отгоняя чудовищ, проявлявших слишком живой интерес к ее юной плоти, кентаврица израсходовала все стрелы. У нее даже возникло искушение прикончить все припасы и хоть раз наесться до отвала, не думая о завтрашнем дне.
      — Лучше быть съеденной чудовищем, чем так мучиться! — в отчаянии простонала она и тут же услышала зловещий шорох, а потом громкий рев.
      — Нет! Я беру свои слова обратно! — испуганно вскричала Чена, но тут появился хищник, огромное существо кошачьего рода, втрое превышавшее размером саму кентаврицу. То был самый настоящий скот — самый грубый, злобный и невоспитанный из котов. Судя по безумному взгляду, котелок у скота совершенно не варил, что роднило его с такими чудовищами, как котапульта, швырявшая кого попало куда ни попадя, или котильон, готовый затанцевать любого до смерти.
      Чена натянула лук, надеясь, что скот не заметит отсутствия стрелы и испугается. Но чтобы испугаться, нужно хоть что-то соображать, а зверь явно не дружил с собственной головой. Он яростно рвал траву, булькая и хрюкая, прежде чем вспомнил, что ему положено реветь, выкорчевал и расщепил когтями здоровенное дерево, вырвал клок меха из собственного хвоста и, наконец, оскалив клыки, двинулся на Чену. Естественно, столь скотское поведение заставило ее обратиться в бегство.
      Чудовище кинулось в погоню, и, хотя обычно никакому скоту за кентавром не угнаться, Чена была слишком вымотана, чтобы мчаться галопом. Зверь стал нагонять, она уже слышала позади топот огромных лап и хриплое дыхание.
      Впереди показалась прогалина. Кентаврица устремилась туда, надеясь оторваться от преследователя на открытом пространстве, но вдруг пронзительно вскрикнула.
      Луг пересекала расщелина, широкая, невероятно глубокая и простиравшаяся в обе стороны, сколько мог видеть глаз. Лишь в последний миг она успела, упершись всеми четырьмя копытами, затормозить у самого края бездонной пропасти.
      Беглянку охватил ужас, ибо стоявший перед ней выбор был страшен: рухнуть в бездну или быть жестоко и безжалостно растерзанной скотом. И она выбрала первое, сочтя такую смерть менее мучительной. Когда зубы монстра клацнули у ее хвоста, Чена бросилась с обрыва.
      — Спасите! — закричала она, полетев вниз, как будто от этого мог быть какой-то прок.
      Но, и это было совершенно невероятно, спасение пришло. Кто-то схватил ее за руку. Чей-то хвост (кентаврица могла отличить хвост от плетки или веревки) хлестнул ее по крупу, и она сделалась необычайно легкой. Открыв глаза — бросаясь в бездну, она, естественно, их закрыла, — Чена поняла, что зависла над пропастью, тогда как скот у обрыва роет землю когтями и ревет от бессильной злобы.
      А подняв голову, она пришла в полное изумление, так как ее держал на весу крылатый кентавр, с виду того же возраста, что и она. Он кружил над пропастью, удерживая ее за руку, что казалось совершенно немыслимым.
      — Кто… как?.. — выдохнула она.
      — Я кентавр Че, — ответил он. — Я сделал тебя легкой, чтобы удержать, но эффект облегчения слабеет, так что скоро мне придется вернуть тебя на землю
      — А я кентаврица Чена, — представилась она. — Честно скажу, в жизни не слышала о крылатых кентаврах.
      — Мы относительно новый биологический вид, называемся аликентаврами или, для краткости, алия. Ты не против, если я поставлю тебя на твердую землю по ту сторону Провала?
      Чена вновь взглянула вниз и увидела пролетавшее пряма под ней маленькое облачко, явно обеспокоенное тем, как бы она не уронила на него конское яблоко. Конечно, сейчас она была такой легкой, что ее экскременты отскочили бы даже от тучки, но, представив себе, как навоз летящей кентаврицы падает на облака, она, несмотря на напряженность момента, чуть не покатилась со смеху.
      — Не возражаю.
      Че распростер свои великолепные крылья и понес Чену через зияющий зев Провала. Кентаврица мимолетно задумалась от том, зевает ли действительно эта пропасть и не закрывает ли она свой зев, отзевавшись.
      Скоро она оказалась на той стороне и с радостью ощутила под ногами твердую почву. Чена полагала, что рад и ее спаситель, ибо она постепенно набирала вес, и ему приходилось все энергичнее работать крыльями. Отдыхая, крылатый кентавр рассказал ей, что опробовал верхние полетные перья на теплых потоках воздуха над Провалом, когда увидел попавшую в беду девицу-кобылицу. К счастью, он успел на помощь вовремя.
      Чена предложила ему подкрепиться, он согласился, и они доели последние припасы из ее дорожной торбы. Чена радовалась избавлению от чудовища и знакомству с дружелюбно настроенным кентавром, и совершенно не беспокоилась, что будет есть завтра.
      — Нам, пожалуй, лучше пойти ко мне домой, — сказал Че. — Правда, я сейчас живу не дома, а с гоблинатором Гвенни, лагерь которой находится неподалеку отсюда. Гоблины проводят учения.
      — Гоблины? — в ужасе вскричала Чена. — Они захватили тебя в плен?
      — Было дело, да только пять лет назад, — рассмеялся крылатый кентавр. — Но теперь мы дружим, и я состою при Гвенни Спутником.
      Чена решительно не понимала, как такое возможно.
      — Но разве гоблины не относятся с ненавистью ко всем живым существам? Особенно к таким красивым и умным, как кентавры.
      — И да и нет. В большинстве своем гоблины и впрямь таковы, какими ты их себе представляешь, но в Гоблиновом Горбу дела обстоят иначе. Гоблинатором у них Гвенни, первая женщина-вождь в гоблинской истории, так что они ведут себя прилично и бывать у них безопасно. Гвенни очень славная, вот увидишь, она тебе понравится.
      Чена по-прежнему пребывала в растерянности.
      — Не понимаю, почему эта гоблинша, их вождь, держит при себе кентавра. У нее ведь, наверное, прорва важных дел, и какие, не в обиду будет сказано, при такой работе могут быть Спутники?
      — Дел у нее уйма, тут ты права, но я ведь не играю с ней, а помогаю в делах. Летать она не умеет и рассудительностью, понятное дело, уступает кентаврам, так что я очень полезен ей и как разведчик, и как советчик.
      Чена заподозрила, что он о чем-то умалчивает, однако совать нос в чужие дела было невежливо.
      Скоро они добрались до гоблинского становища. Безобразные часовые схватились за оружие, но, узнав Че, мигом успокоились.
      — Сообщите Придурку, что я привел гостью, — велел он, и один из солдат тотчас побежал с докладом.
      Чене было не по себе, но уверенность, с которой держался Че, несколько обнадеживала.
      — Кто этот придурок? — спросила она.
      — Главный громила Горба, — ответил кентавр. — По здешним понятиям большая шишка.
      — Но, если он такой важный, зачем ты его обзываешь?
      — И не думаю. Придурок — это его имя. У всех гоблинов мужского пола имена такие, что закачаешься. Это имечко еще из приличных.
      Чена ограничилась кивком; в конце концов, безобразному народу пристало носить безобразные имена.
      Возле большого шатра их встретил уродливый гоблин, и Че, приняв серьезный вид, заявил:
      — Придурок, это кентаврица Чена. Прибыла с визитом к гоблинатору.
      — Гоблинатор Гвендолин! — провозгласил Придурок, повернувшись к шатру. — К тебе с визитом кентаврица Чена.
      Полог откинулся, и в проеме появилась миловидная гоблинша. Она могла показаться совсем девочкой, но Чена поняла, что такое впечатление связано с ее миниатюрностью, тогда как на самом деле ей лет семнадцать или восемнадцать.
      Мысленно представив себе, что она могла бы обратиться к могущественному вождю как к ребенку, кентаврица смутилась.
      — Такое случалось, — с улыбкой промолвила Гвенни, и Чена изумилась: неужто она прочла ее мысли?
      — Гвенни, я спас Чену возле Провала, — сказал крылатый кентавр. — Можно нам войти?
      — Конечно.
      Когда они оказались внутри на удивление просторного шатра, Че повернулся к Чене и сказал:
      — Гвенни умеет видеть особые сны, а мне показалось, что как раз сейчас мимо проскакала кобылица Ромашка, которая такого рода дневные сны и разносит.
      — Ромашка?
      — Вижу, ты не из наших краев?
      — Я выросла на Острове Кентавров. Но меня изгнали.
      — У нее обнаружился магический талант, — добавил Че. — Теперь она надеется найти поселение кентавров, терпимо относящихся к магии, а также подумывает о возможности обратиться с Вопросом к Доброму Волшебнику.
      — Но сперва ей надо отдохнуть и набраться сил, — заявила Гвенни. — Я вижу, ей пришлось нелегко.
      С этого момента в жизни Чены вновь началась счастливая и безмятежная полоса. До конца учений, продолжавшихся две недели, она оставалась в гоблинском становище, и хотя Че и Гвенни были очень заняты, они позаботились о том, чтобы с гостьей обращались уважительно и она ни в чем не знала нужды. Главный громила Придурок взял ее под опеку и познакомил со своими друзьями, начальником Службы Безопасности Идиотом и министром иностранных дел Недоумком. На первый взгляд они казались типичными гоблинами мужского пола, безобразными, злобными и недалекими, однако выяснилось, что подручные вождя не такие уж злыдни, и, во всяком случае, пока кто-то из этой троицы находился рядом, ни один из их диких соплеменников не смел даже косо посмотреть в сторону Чены, что, учитывая распространенное среди них косоглазие, было непросто.
      Впрочем, довольно скоро Чена нашла способ принести пользу приютившему ее племени: талант позволял ей находить волшебные камни, а нужда в них была большая. Некоторые гоблины считали себя недостаточно безобразными и с удовольствием использовали корунды, чтобы стать корявее и говорить побольше ерунды; другим, кому надоело злиться и раздражаться, апатит помогал стать апатичными; особым спросом пользовались всяческие матовые камушки, помогавшие поднять искусство брани на неслыханную высоту. Они были нарасхват, хотя использовать их в присутствии вождя категорически запрещалось.
      В ходе учений гоблины, ранее бросавшиеся в бой беспорядочной толпой, научились строиться колоннами и шеренгами, маршировать в ногу, петь строевые песни. Одетые в одинаковые мундиры, они производили впечатление не стаи или шайки, а настоящей армии: с таким эскортом их вождю было бы не стыдно нанести визит любому правителю. Представление о том, что сообщество гоблинов является недисциплинированной ордой, оказалось неточным, данная орда была вполне дисциплинированной.
      В этот период происходило и нечто иное, причем лишь когда учения завершились, Чена осознала, что именно. Че оказался таким красивым, порядочным и окрыленным, что она в него влюбилась.
      Когда гоблины стали сворачивать лагерь, чтобы вернуться домой, Гвенни предложила кентаврице отправиться с ними в Горб, благо ее талант приносил гоблинскому народу немало пользы и она вполне могла рассчитывать на радушный прием.
      — А что скажет Че? — смущенно спросила Чена.
      — Он будет только рад, ведь ему так недостает общения с кентаврами.
      — И только? — непроизвольно вырвалось у кентаврицы, мечтавшей о чем-то большем.
      — Прости, я не поняла.
      — Я… мне кажется, я его люблю.
      Гвенни так и села.
      — Вот те на! — пробормотала она с озабоченным видом. — А я и не догадывалась.
      — Я понимаю, он твой Спутник, в хвост и гриву занят важными государственными делами, но разве это помеха для любви? Если бы мне удалось вызвать у него ответное чувство…
      — Прости, Чена, но вы с ним принадлежите к разным народам. Он должен продолжить свой род, а для этого, когда вырастет, жениться на крылатой кентаврице.
      — Разве такие бывают?
      — Одна есть. Ее зовут Синтия, когда-то она была девушкой из людского племени. Некоторое время назад волшебник Трент превратил ее в крылатую кентаврицу. С тех пор она живет с родителями Че, в то время как он помогает мне управлять Гоблиновым Горбом. Предполагается, что они поженятся, как только достигнут брачного возраста.
      — Я ничего этого не знала! — горестно вздохнула Чена.
      — Так ведь не было случая рассказать, — отозвалась Гвенни. — Че ничего не собирался от тебя скрывать, и если бы узнал…
      — О, только ничего ему не рассказывай! — взмолилась Чена. — Я уйду и никогда больше его не потревожу.
      Гвенни, разумеется, заявила, что в этом нет никакой необходимости, однако кентаврица, побуждаемая горечью и обидой, собрав скудные пожитки, удалилась в лес. Она снова оказалась одна в джунглях, на сей раз к северу от Провала, но чувствовала себя увереннее, чем раньше. Живя с гоблинами, искусными фуражирами, она научилась у них добывать пропитание в самых глухих дебрях, тем паче что у нее снова имелись хоть и не такие хорошие, как изготовленные кентаврами, но вполне годные к употреблению стрелы. Другое дело, что жизнь утратила для ней смысл, и, узнав, что севернее находится Область Пустоты, войдя в которую выйти уже невозможно, Чена решила: как раз туда-то ей и нужно.
      Пустота, правда, оказалась дальше, чем предполагала кентаврица, и найти эту область было совсем непросто, но она не прекращала поисков, стараясь при этом не попадаться на глаза ни людям, ни континентальным кентаврам. Ей не хотелось ни с кем сближаться, ибо у нее имелось лишь одно желание: войти в Пустоту и исчезнуть навеки. В ходе поисков Пустоты ее и обнаружила компания с повестками.
      — Ох, Чена, бедняжка, — вздохнула Дженни. — Че мой друг, и я знаю, что он ни за что не захотел бы причинить тебе боль. Если б он только понял…
      — Я тоже это знаю, ведь он такой добрый, — откликнулась Чена, — Потому-то мне и пришлось уйти.
      — А ты уверена, что приняла правильное решение? — спросил Арнольд.
      — Ничего другого мне не оставалось, — вздохнула Чена. — Я представить не могу, что делать, если мне снова доведется встретить Че.
      — Придется, — сказала Метрия, — он тоже получил повестку.
      Чена дернулась и едва не удрала снова, но ее удержал Арнольд.
      — Я сам изгнанник, и тоже из-за магического таланта, так что мы с тобой товарищи по несчастью, и мало кто поймет тебя лучше меня. Просто мне кажется, что ты неверно определила приоритеты.
      — Но я не имею права смущать Че! — гнула свое Чена. — Он так хорошо ко мне отнесся и ничего не подозревал…
      — Знаешь, — прервал ее Арнольд, — тебе нужно уяснить, что тебе на самом деле нужно. Сейчас как раз удобный случай: Ромашка поблизости, и у нее явно есть для тебя дневной сон. Какая-нибудь светлая греза.
      Собака подняла голову, но поняв, что речь не о ней, снова опустила морду на лапы.
      — То, что мне нужно, не для меня, потому что это нехорошо, — возразила Чена, в то время как Метрия гадала, что за игру затеял старый кентавр. Впрочем, легкомыслие кентаврам не свойственно, и он наверняка знает, что делает.
      Чена расслабилась. Ромашка приблизилась вплотную и доставила ей светлую грезу. Дженни тихонько запела, и демонесса оказалась во сне кентаврицы.
      Та в полном одиночестве находилась в живописной долине среди прекрасных цветов и претерпевала странную перемену. На том месте, где ее человеческий торс соединялся с конской спиной, возникли наросты, которые потом покрылись перьями и, удлинившись, превратились в мощные крылья. Из обычной кентаврицы она стала крылатой.
      На том все и кончилось: сон развеялся.
      — Ну и что там Че? — спросил Арнольд.
      — Че? — растерянно переспросила Чена.
      — Его не было в твоем сне?
      Чена смущенно промолчала.
      — В этом сне реализовалась твоя мечта присоединиться к алии, — подсказал Арнольд. — Это и есть твое истинное желание — то, что тебе нужно больше всего. Ты влюблена не в самого Че, а в идею окрыленния, которую он в твоих глазах воплощает. Тебе хочется стать такой, как он.
      — Но это невозможно!
      — Ты уверена?
      Она воззрилась на него с недоумением.
      — Трент! — догадалась Метрия. — Если он сделал летающую кентаврицу из девушки людского рода, то прикошачитъ крылья обычной кентаврице ему и вовсе раз плюнуть.
      — Что сделать с крыльями? — не поняла Чена.
      — Прирыбачитъ, прикорячитъ, присвинячить…
      — Она хотела сказать «присобачить», — пояснил Арнольд. — Метрия у нас иногда заговаривается.
      — Не важно, — буркнула демонесса. — Важно, что алия нуждается в притоке свежей крови.
      — Так меня можно изменить? — с замиранием сердца спросила Чена.
      — Можно. Не исключено, что нам даже не потребуется беспокоить волшебника Трента. Достань-ка из торбы серый камушек.
      Кентаврица достала ничем не примечательный камень, тот самый, который не выбрасывала из жалости.
      — А теперь скажи вслух, чего ты хочешь больше всего на свете, — велел Арнольд, — закрой глаза, вообрази, что твое заветное желание исполнится, и назови его вслух.
      Заинтригованная Чена зажмурилась и произнесла:
      — Хочу стать аликентаврицей.
      Повторился прежний сон: у нее выросли крылья.
      — На этом, я думаю, твой талант по части камней себя исчерпал, — промолвил Арнольд. — Такова плата за преображение.
      — За что? — спросила Чена, открывая глаза.
      — Метрия, будь добра, сделайся зеркалом, — попросил кентавр.
      Демонесса превратилась в плоскую отражающую поверхность, и Чена, увидев себя, едва не свалилась с копыт. Сон кончился, но крылья не исчезли.
      — На сей раз это был не сон, — пояснил Арнольд. — Ты использовала свой камень пожеланий.
      — Мой…
      — Ты его пожалела, а он в благодарность делал все, чего бы ты ни пожелала. Пожелала, чтобы кто-то скрасил твое одиночество, — так и вышло, пожелала обзавестись оружием — тебе принесли лук и стрелы. Пожелала быть съеденной — явился скот, захотела спастись — прилетел Че. Но теперь камень исполнил твое самое заветное пожелание, и власть над камнями тебе больше не потребуется. У тебя теперь новый талант: облегчать все с помощью хвоста. Попробуй.
      Чена, много раз видевшая, как проделывал это Че, хлестнула себя хвостом, распростерла крылья — и поднялась в воздух. Шестеро зрителей дружно захлопали в ладоши.

Глава 12
ЗАПАРКА

      Кто у тебя следующий на очереди? — спросила Ким. Метрия открыла мешочек, где еще оставались жетоны, и вздохнула.
      — Ума не приложу, как мне успеть вручить их все вовремя. Я уже и так потратила несколько дней, а оставшиеся адресаты разбросаны по всему Ксанфу.
      — Но зато ты получила удивительные побочные результаты, — заметил Икабод. — Если я правильно понял услышанное, ты устроила помолвку принцессы нагов с принцем-демоном, указала путь разрешения проблемы биологического вида «алия», примирилась с дочерью, избегавшей тебя четыреста лет, сняла долговременное проклятие с замка Ругна, обнаружила документ, закрывающий существенные пробелы в истории Ксанфа, и… твоя миссия еще не закончена. Это напоминает мне шахматную задачу, где перед белыми ставится цель выиграть одну пешку. При этом в ходе этюда белые теряют ладьи, слонов и королев, испытывают угрозу мата, но пешка в результате оказывается выигранной.
      — Угроза мата не так уж страшна, — откликнулась демонесса. — Многие гоблины без мата и слова сказать не могут, это дело обычное. А вот кому могло потребоваться выигрывать спешку, этого я в толк не возьму. У нас говорят: «поспешишь — демонов насмешишь». Правда, нам спешить некуда, а у смертных, наверное, все по-другому.
      — Речь шла не о спешке, к ней у людей и демонов отношение одинаковое, а о пешке, — терпеливо пояснил Икабод. — Это такая шахматная фигура, считающаяся незначительной, хотя иногда именно ее ход может оказаться решающим. Моя мысль состоит в том, что порой в ходе выполнения вроде бы простого задания достигаются поражающие воображение дополнительные результаты. Не исключено, что именно эти побочные эффекты и предвидела Симург, поручая тебе данное дело.
      — Короче говоря, — добавил Арнольд, — в человеческом смысле демонесса играет роль пешки.
      — Но я не человек! — возмутилась Метрия.
      — Это точно, но как восхитительно похожа! — усмехнулся Икабод, глядя на ее ноги. — Но это все теория, а я хочу дать тебе практический совет.
      — С удовольствием его приму, если он касается того, как мне вовремя вручить всем повестки и получить от Доброго Волшебника полагающийся Ответ.
      — И еще как благополучно доставить всё участников процесса в Безымянный замок, — напомнил Арнольд.
      — А наших ученых в Область Безумия, — добавила Дженни.
      — Именно, — подтвердил Икабод. — Так как, примешь предложение?
      — Приложение?
      — Можешь считать это отложением, разложением, продолжением…
      — Не важно, я поняла. Да, приму.
      — Отправляйся в замок Ругна и попроси принцессу Электру отпустить с тобой на денек-другой ее мужа, принца Дольфа. Скорее всего, она согласится. Тогда попроси принца превратиться в птицу рок, чтобы он мог перенести в Безымянный замок всех, кого ты оповестишь. Это ускорит дело.
      — Ну почему я сама до этого не додумалась? — воскликнула Метрия, стукнув себя по макушке ладонью, принявшей вид каблука.
      — Потому, что ты не ученый, — улыбнулся старик.
      — Сейчас вернусь, — пообещала она и понеслась в замок Ругна.
      Электра, веснушчатая, одетая в потертые джинсы, возилась в саду. Обликом и манерами она совершенно не походила на принцессу, но в замке с этим давно свыклись. Сейчас жена принца Дольфа поливала цветы из шланга, присоединенного к водяной лилии.