Повелители камней

Она не отходила от Ньяла. Когда ее выгнали из шатра, она прокралась к задней стенке. Усевшись там по-лягушачьи как можно ближе к шатру, так, что полотно задевало огрубевшую кожу, она слушала разговор колдуньи с демонами, чувствовала запах тошнотворного варева. Хотя она не видела Ньяла, находиться так близко к нему доставляло ей щемящую радость. Великаны — огромные и страшные — суетились вокруг костра, готовя обед. Лягушка прислушивалась к дыханию Ньяла и сама не заметила, как задремала.

Она дремала, и ей снилось, что она снова стала девочкой. Тут-то и нашел ее демон. Она услышала, как демон зовет: «Госпожа! Госпожа!» — и очнулась ото сна как раз в тот миг, когда он увидел ее, сидящую на корточках возле палатки.

— Бедняжка, — сказал маленький демон. — Так вот ты где! Пойдем-ка! Чш-ш. Иди к костру, покушай.

Она упрыгала прежде, чем он успел до нее дотронуться. После обеда она снова вернулась на свой пост, а позже украла немного яблок из припасов великанов: хоть она и была лягушкой, ей надоело питаться мухами и водяными жуками. Но тут вернулась колдунья.

Крики Слипфита заставили и Сину, и Ур Логга бегом побежать вниз по тропе к стоянке.

— Эй, госпожа, госпожа! — кричал Слипфит, прыгая и размахивая руками, чтобы привлечь внимание девушки.

— Что? Ньял? — запыхавшись, спросила Сина, сбежав к подножию утеса. В ее голосе прозвучал страх.

— Да, госпожа! Мой друг!

— Госпожа! — позвал Руф Наб, высовывая голову из шатра. — Думаю, он приходит в себя.

Великаны довольно перешептывались.

Ньял лежал на спине, его щеки окрасил румянец. Сина встала рядом с ним на колени и прижала пальцы к его шее под нижней челюстью. Сердцебиение стало сильнее, кожа потеплела.

— Он начал глубоко дышать, — рассказывал Руф. — Сперва я подумал, что это предсмертный хрип, и послал Слипфита найти вас. Но потом он выплюнул то, что вы ему положили в рот, и я понял, что жизнь возвращается к нему. Он вздыхает. И стонет.

Сина просунула руку под спину Ньяла.

— Рана прохладная, никакого жара, — сказала она через минуту. — Ты прав, Руф, он дышит все ровнее. И сердце работает лучше. Дайте мне подушку, я подниму ему голову.

Когда Сина подсунула руку под голову и плечо Ньяла, чтобы приподнять его, он снова вздохнул и открыл глаза.

— Ньял! Ньял, это Сина! Ты слышишь меня?

По его щеке скатилась слеза, губы горестно скривились.

— Драконихин Огонь, — проговорил Ньял с трудом.

— Руф, лампу сюда, быстрее! Ньял, где болит?

— Драконихин Огонь, — повторил Ньял. Рыдания сотрясли все его тело.

Сина крепко держала его.

— Ньял, Ньял, пожалуйста! Не двигайся, только скажи мне, где болит!

Рыдания прекратились, Ньял поднял дрожащую руку и коснулся волос Сины.

— Сина? — недоверчиво спросил он.

— Да, это я. И я не позволю тебе умереть, — решительно ответила Сина. — Что у тебя болит?

— Ничего, — ответил Ньял через минуту. — Я так устал…

Сина облегченно вздохнула:

— Тебя отравили. Сказывается действие ядовитых трав.

— Как Брэндона,. — прошептал Ньял.

— Да, любовь моя. Но то, что убило его, спасло тебя.

Ньял снова закрыл глаза, Сина нежно обняла его и не отпускала, пока он не заснул. Холодный ночной туман росой осел на стенки шатра, шипели сырые дрова в очаге. Перед тем, как отправиться спать в свой литер, Слипфит принес Сине одеяло.

Прижавшись щекой ко лбу Ньяла, Сина чувствовала, как он согревается, как яд уходит из его тела. Его дыхание стало глубоким и ровным. Время от времени он вздрагивал во сне и что-то бормотал.

Утром Сину разбудила суета великанов. Только-только рассвело, и, когда Сина выглянула из шатра, дно ущелья еще окутывал сумрак. Убедившись, что Ньял лежит спокойно, она натянула свои изношенные зеленые ботинки и длинный коричневый балахон. Хотя Ньялу стало лучше, Сина чувствовала странную тревогу за него, даже страх. Осторожно пробираясь в густом тумане, она пошла по мокрой от росы тропе наверх.

Великаны принялись расчищать подход к башне и разбирать каменные завалы на лестнице. Их лица светились детским восторгом. Ур Логга приглядывал за работой и отдавал своей Почетной Страже приказы низким гортанным голосом.

— Доброе утро, госпожа, — поздоровался он. — Ньялу лучше?

— Намного лучше. Он будет жить.

Ур Лотта довольно улыбнулся, сверкнув длинными зубами, и решительно кивнул.

— Я поверил, что он поправится, как только вы показали мне это место. Святилище, в котором жила Китра, очень могущественное. Мы пока останемся здесь. Для нас большая честь вернуть башне хоть часть ее былого величия. То, что жилище Китры обнаружено именно сейчас, в Последние Дни Дракуна, — весьма знаменательно.

Сина посмотрела на темную громадину башни:

— Китра стояла здесь, на этом самом месте, не правда ли, ваше величество? Много лет назад она стояла здесь и видела то же, что видим мы. И многое такое, чего мы не видим.

Ур Логга хмыкнул:

— Она видела многое, что было не таким, как сейчас. Конечно, она видела горы, покрытые снегом, хотя говорят, что в то время снег был ближе, что теперь лед отступает. И конечно, она видела Гаркинский лес, ибо он всегда был здесь. И она видела то, что должно было произойти, о чем мы можем только гадать. Но она учила нас. Почему мы столь многое забыли из того, чему она нас учила?

— Не знаю, — вздохнула Сина.

Первый порыв рвения прошел, настало время завтрака. Великаны пошли вниз готовить овсянку. Сина обещала присоединиться к ним, но странное равнодушие охватило ее. Она сидела, глядя через ущелье на лес, на розовое небо, а когда взошло солнце, повернулась к башне. Озаренная первыми лучами, очищенная от лиан, башня теперь казалась выше, чем вчера. Она стала похожа на блестящий камень, уходящий в небо высоко над деревьями.

Сина озябла и плотнее запахнула рваный плащ. Она хотела медитировать, встала на колени, но зубы у нее начали громко стучать. Чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, Сина ушла от обрыва к башне. Снаружи были аккуратно сложены камни, вынутые из завалов на лестнице, а внутри великаны все вычистили и даже подмели. Исчезла паутина, в очаге тлел огонек.

Сина вошла и схватилась за перила. Ее затрясло в ознобе. В ушах оглушительно зазвенело. Она словно падала и, чувствуя, что вот-вот снова начнется кошмар, протестующе закричала.

Ньял, стоявший в тени у стены башни, дерзко смотрел на тех, кто указывал на него пальцем. На его шее затянулась петля. Он боролся, как мог, но силы покидали его. Лицо стало красным, потом посинело, глаза выпучились и смертельно остекленели.

Из мрака донеслись вопли. Сину потянуло туда. Она сопротивлялась, ей хотелось вернуться в Кровелл или в курган к великанам, хоть куда-нибудь, но только не идти туда, откуда раздавался этот пронзительный и бессмысленный крик. Тщетно.

Женщина бежала, падала, вставала и снова бежала. За ней шли вооруженные люди с черными щитами. Впереди стоял всадник, отрезая ей путь. Женщина бросилась в сторону, но спасения не было. Солдаты окружили ее кольцом. Блеснули мечи.

И когда женщина снова закричала, Сина все поняла. Поняла, что это она сама убегала от жестоких ударов. Что эта женщина, которая корчилась от боли, отворачиваясь, когда клинки ударяли снова и снова, это была она сама, Сина. Крик прекратился, будто самый звук перерубили мечом. Она увидела себя лежащую неподвижно, и даже кровь у нее перестала течь, когда ее сердце остановилось, и она умерла, окруженная незнакомыми людьми.

Но видение на этом не прервалось. Сина падала вниз, в лишенную света глубину, откуда доносился далекий шепот. Она узнала своих родителей, идущих, взявшись за руки. Она увидела маленького Неда, радостно прыгающего от похвалы отца. Она услышала гул сражения и на мгновение увидела молодого Фаллона, едущего рядом с еще более молодым Телерхайдом. Опускаясь все ниже, она увидела рождение своего отца и деда. Поколение за поколением проносились мимо нее, а она падала, пролетая их, в темную бездну прошлого. Она увидела Племена, выходящие из леса строить Аллеи Могущества, объединившиеся, чтобы двигать огромные камни. Вниз, еще ниже. Вдруг она почувствовала под рукой перила и поняла, что находилась все это время там, где стояла. Вот только дерево под ее ладонью было свежеотполированным, а камни башни — совсем новыми: их острые края четко выделялись в ярком солнечном свете.

И тут Сина вскрикнула от страха. Что-то огромное стояло перед ней. Она и видела его, и не видела. Оно перемещалось, постоянно меняясь. То высокое, то низкое, то мужчина, то женщина — оно вертелось перед Синой. Казалось, это — сверкающий человек, а может, светящийся гном. Когда нечто подошло ближе, Сина снова закричала. Теперь это была женщина, стройная и сильная. Ее темная фигура стояла во вращающемся столбе света.

— Кто ты? — с трудом спросила Сина.

Голос, пришедший в ответ, как будто прозвучал в голове у Сины, а не извне — так, наверное, слышат музыку глухие.

Я — Китра,

Ты меня позвала,

И вот я здесь, где всегда была.

Когда женщина говорила, световой столб мерцал и по комнате разбегались дрожащие тени.

Время Дракуна распознается

По умножению глупцов

И расколу Племен.

Магии только

Умереть остается,

И сбудутся все знамения

Последних времен.

Сина, обязана ты

Дар свой принять,

Медлить долее ты не должна.

Зрение твое у тебя

Никому не отнять.

Глазам своим, Сина, поверь,

Чтобы Древнюю Веру спасти

И все Племена.

Смело шагни вперед,

О, Пророчица,

И место свое займи!

Что бы ты ни видела,

Это место твое — пойми!

Нет! — закричала Сина.

Нет, не должна ты его покидать.

Будут клинки наповал убивать,

Но Великий Клинок снова ляжет мостом,

Каждый волен судьбу для себя выбирать.

Но послушай меня и забудь о былом,

Ведь от Дара такого негоже бежать.

Как-то давно мы подняли камень,

Огромный камень

Вместе с друзьями.

Мы его подняли так высоко

И легко,

Так легко, как поднимет полено любой

Или на руки кошку возьмет иной.

Столб пульсировал быстрее, подходил все ближе — холодный свет. Слова Китры эхом отозвались в сознании Сины.

Большая любовь

И твердая вера,

Желание жгучее,

Словно пламя,

Способны не только камни,

И горы с места сдвигать,

И повелевать морями.

Давным-давно я сняла надгробье

С могилы древних богов

И их отпустила на волю,

И имя им стало: «Закон»

Этот Закон — один,

Разумом правит он.

Помни, Сина, разум —

Вот в чем богатство твое,

Нет его драгоценней.

Мысли — твой путь к свободе.

Пользуйся ими смелее,

Не допускай сомнений,

Чтобы они не сумели

Власть одержать над тобой

И приковать кандалами

К облаку, мечте пустой.

Когда-то давно подняла я огромный камень,

А ты — такая, как я.

Ньял глядит на тебя твоими глазами.

В них — любовь твоя.

Мудрость Фаллона тебя восхищает.

Эта мудрость — твоя.

Зрелость отца

И невинность детей твоих будущих

Найдут в тебе продолжение.

Мир прекрасен,

Смотри в него, словно в зеркало,

И увидишь свое отражение.

Когда-то давно подняла я огромный камень

А ты — такая, как я!

И как будто и вправду свет падал в комнату, в ней стало светлее. Светящийся воздух кружился в вихре вокруг колеблющейся фигуры Китры, касался Сины, увлекая ее. Он становился все ярче и ярче, пока не ослепил ее своим блеском. А потом, так же внезапно, как появился, свет исчез, мигнув напоследок, как уголек в догоревшем костре.

Сина торопливо возвращалась к шатру. На тропе она встретила великанов, но только поздоровалась с ними. Утренний страх усилился, и она задержалась на минуту, встревоженно обведя глазами стоянку. Бихан, снова сорвавшийся с привязи, радостно фыркнул и затопал к ней, чтобы она почесала ему за ухом. Но Сина быстро прошла мимо.

Ньял был одет. Он сидел, с аппетитом приканчивая миску великанской овсянки, рядом с Руфом Набом. Когда Сина вошла в шатер, Ньял вскочил и обнял ее.

— Извини нас, Руф, — сказала Сина через минуту.

— Конечно, госпожа.

Когда они остались наедине, Сина взяла Ньяла за руку.

— Тебе лучше!

— Я здоров! И умираю от голода. Я готов съесть единорога!

— Сядь. Нам нужно поговорить.

Ньял обеспокоенно смотрел на Сину. Она вытащила из-под подушек травный сундучок. Лицо ее было бледным, а руки слегка дрожали. Она налила в кружку кипятка, потом добавила туда щепотку душистого ясменника.

— Вот, выпей, это придаст тебе сил.

Она налила кружку для себя, и шатер наполнился пряным ароматом трав.

— Что-то случилось? — осторожно спросил Ньял.

Не глядя на него, Сина коснулась его руки.

— Мы должны уехать из Морбихана. Я хочу уехать с тобой в какое-нибудь новое место, где мы будем в безопасности. Мы должны отправиться на Внешние Острова, если хотим быть вместе.

Ньял нахмурился.

— Уехать из Морбихана?

— Как можно скорее. Лучше отправиться на побережье уже сегодня. Мы найдем корабль, который увезет нас далеко отсюда, далеко от Моера и Новой Веры.

— Сина, не позволяй Новой Вере запугивать себя! Морбихан — наш дом!

— Дело не только в Новой Вере, но и в Древней тоже. Великаны говорят о Последних Днях Дракуна…

— Я знаю. Принцесса Риб Тоннан рассказала мне. Но народные сказания не повод, чтобы бросать свой дом без борьбы. Нельзя трусить!

Сина наклонилась ближе, умоляюще глядя на Ньяла:

— Пожалуйста!

— Ты не понимаешь! Как я могу покинуть Морбихан в такое время!

Сина не показала, как ей страшно на самом деле.

— Ньял, я обрела Дар Пророчества. Я видела, какое будущее ждет нас здесь. Поверь, любимый, мы должны уехать. Отправимся в какое-нибудь тихое место, где ты будешь выращивать своих лошадей, а я — лечить наших соседей и где мы будем счастливы.

— Я поклялся на могиле Телерхайда, я поклялся перед тобой, что найду убийцу Телерхайда и Брэндона! Я знаю человека, который может назвать мне имя убийцы, я слышал голос, сказавший мне, что я найду этого человека на Фенсдоунской равнине!

— Ньял, в видении я видела тебя мертвым! — Голос Сины заполнил шатер.

Огонь едва горел, его тлеющие угольки красными точечками отражались в глазах Ньяла.

— Никому не дано назвать цену клятвы.

Сине показалось, будто земля ускользает из-под ног.

— Я видела Китру. Она сказала, что Древняя Вера умирает! Это Дракун! Остается только гибель Магии, и тогда — конец! Пожалуйста, Ньял, уедем, спасем наши мечты!

Лицо Ньяла окаменело, он встал.

— Нет. Если такова моя судьба, я приму ее.

Сина отвернулась, прислонилась к столбу, вспоминая весь ужас видения.

— Ты будешь удавлен, Ньял, — хриплым шепотом сказала она. — А я погибну от мечей чужаков. Ты этого хочешь? Чтобы мы оба, погибли? Что толку будет тогда от наших клятв?

— Ты умрешь?.. Сина…

— О, Ньял, уедем, пока мы не потеряли все.

Потрясенный, он подошел к Сине и крепко сжал в объятиях. На какое-то мгновение Сине показалось, что она убедила его.

Когда Ньял наконец заговорил, его голос зазвучал тихо и ласково:

— Я слышал голос, говорящий мне, что я должен ехать на Фенсдоунскую равнину, но ты видела Китру и говоришь, что мы должны покинуть Морбихан. Ты говоришь, что у тебя Дар Пророчества, но откуда ты знаешь? Ты считаешь, что случится что-то ужасное, но разве можно из-за этого бросать все, что мы любим, отказываться от всего, что для нас свято? — Он держал ее за плечи, чуть отодвинувшись, и смотрел внимательно, будто пытаясь разглядеть что-то внутри ее глаз. — Что, если ты ошибаешься?

— Я не ошибаюсь.

Краем глаза Сина заметила у входа какое-то движение. Там стоял Слипфит, отчаянно размахивая руками.

— Они плохие! Подходят близко! Бегите, госпожа! Беги, Друг! Эй! Уходите же!

— Сина? — Руф бежал во всю прыть по берегу, волоча больную ногу и спотыкаясь на камнях. — Сина! Ньял! Лорды едут!

Ньял вырвался от Сины и бросился к груде подушек у костра, где лежал в ножнах Огненный Удар. Но яд ослабил его. Выбежав из шатра, Ньял упал на колени, лицо его побледнело, меч выскользнул из дрожащих рук. Сина встала на колени рядом с ним и обняла за плечи, ожидая того, чего так боялась.

Казалось, прошло мгновение, но вот уже Нед встал перед ними, обнажив меч, с мрачным и осунувшимся лицом.

— Сестра, отойди, как бы чего не вышло.

Чьи-то руки грубо оттащили Сину в сторону. Нед приставил клинок к горлу Ньяла.

— Мы гоняемся за тобой по всему этому проклятому острову, — прорычал он. — Только дернись, и я прикончу тебя прямо здесь.

По сигналу Недрика лорд Адлер связал Ньялу руки за спиной.

Привлеченные шумом, собрались великаны. Руф Наб, бледный и угрюмый, взвешивал в руке свой бронзовый топорик. Из-за его спины дерзко смотрел Слипфит, готовый броситься на лордов, сомкнувших кольцо вокруг них.

— Нед, не делай этого! — умоляла Сина.

Брат словно не слышал ее. Он поднял руки. Его голос звучал бесстрастно и решительно.

— Именем Совета Воинов Драконихи я беру под стражу Ньяла из Кровелла. Обвинения будут предъявлены, как только соберется Большой Совет. Отведите его в башню, которую мы видели на вершине утеса, и оставьте его там.

Когда Ньяла увели, Ур Логга встревоженно хрустнул суставами пальцев.

— Мне очень жаль, госпожа. Но в Договоре Мира говорится, что я должен сообщать о преступниках. Я послал сообщение через пикси, как только мы нашли Ньяла.

— Тогда вам незачем было просить меня спасать его жизнь, — прошептала Сина. — Вы убили его!

Глава 34

Когда лорд или Царственный Другой обвиняются в серьезном преступлении, по обычаю созывают Большой Совет. Каждое Племя обязано послать свидетеля, чей ранг равен рангу обвиняемого. Поскольку обвинения против Ньяла включали убийство Телерхайда, в Совете участвовали только Другие с высшими титулами. Поскольку Ньял — человек, судить его имели право только люди. Присутствие Других требовалось лишь для обеспечения того, что суд будет справедливым и пройдет в соответствии с Законом. Прошло несколько дней, прежде чем все созванные прибыли и Большой Совет смог собраться.

Святилище Китры превратилось в тюрьму. Ньяла заперли в крохотной комнатушке на самом верху башни. В единственное окно Ньял каждый вечер видел закат. Башня охранялась северными лордами, ибо они являлись обвинителями. Распорядителем стал лорд Бенаре, всеми уважаемый за почтенный возраст и преданность Морбихану. Он ознакомил всех с обвинениями, прибив их перечень гвоздем к дереву на краю вырубки, где бы все могли его прочитать.

Долгая погоня за Ньялом подвергла испытанию выносливость лордов и их лошадей. Лорд Северомор оказался для лордов желанным товарищем, просто незаменимым из-за того, что превосходно знал лошадей. Когда он, чужак, настоял на том, чтобы ехать помедленнее, дабы уберечь коней, Нед начал ворчать, а когда выяснилось, что Ньял и вовсе исчез из окрестностей Элии, Недрик разразился непристойными ругательствами. Но потом стало известно, что Ньял найден, и обрадованные лорды забыли о предостережениях лорда Северомора. В Большом Совете осторожный, добродушный чужак участвовать права не имел, но, чтобы он познакомился с правосудием Морбихана, лорд Бенаре вежливо проводил его к месту, откуда было хорошо видно место суда.

Когда Ньяла схватили, Тим пришел в отчаяние. Он проехал с лордами много миль и получил достаточное представление об их злости и мстительности. К тому же он боялся за себя. Если бы лорды узнали, что путешествовали со слугой Ньяла, слугу постигла бы участь хозяина. Тим рад был видеть Сину и Руфа живыми, ему очень хотелось хоть краешком глаза взглянуть на Ньяла, но он жался в стороне, боясь, как бы его не узнали. Присоединившись к толпе, которая начала собираться около Святилища Китры, Тим изо всех сил старался держаться подальше от старых друзей и на всякий случай натянул на голову капюшон. Что-то подсказывало Тиму, что такое его поведение может помочь Ньялу.

Тим затесался в толпу любопытных, которые пришли поглазеть на суд. Он добрался почти до первого ряда, обходя людей-крестьян, торговцев-пикси и сердитых лесных эльфов, когда Сина вышла из шатра. На Сине было ее лучшее шерстяное платье, выкрашенное корой барбариса в желтый цвет. С удобного места на краю утеса Тиму казалось, что небесно-голубой плащ чародейки развевается у нее за спиной на ветру как флаг. Но Тим побыстрее надвинул капюшон на глаза и стал хмуро смотреть, как маленькая процессия поднимается по длинной тропе к башне.

Друзья, которые, как он надеялся, помогут освободить Ньяла, теперь казались Тиму бессильными. Руф Наб, худой и оборванный, хромал рядом с Синой. Он вел группу гномов, которые несли на носилках лорда Ландеса. Лорд, бывшая правая рука Телерхайда, сильно сдал. Наверху, вставая с носилок, Ландес сморщился от боли, но помощь дочери принял неохотно.

— Мое бедро, — объяснил он, опершись на шишковатую трость. — Оно сломано, спасибо жеребцу Ньяла. Фаллон говорит, что все заживает, но мне так не кажется.

Больше всего Тим надеялся на Фаллона. Он должен был все поставить на свои места, но чародей бесстрастно стоял в стороне, молчаливый и хмурый. Он едва кивнул в ответ, когда Сина поклонилась ему.

Широкий уступ скалы перед башней кишел народом: эльфы, великаны, люди, постоянно прибывающие пикси и гномы. Даже вся опушка леса была заполнена зеваками. Тим нашел опрокинутый камень, откуда хорошо было видно место суда, и уселся в окружении семьи пикси. От любителей поспорить пахло дымом костра и колбасой из шалка. Возбужденные событием, они составили Тиму хорошую компанию.

Погода, в предыдущие недели стоявшая тихой и мягкой, снова испортилась. С гор подул холодный ветер. Перед башней сложили костер, означающий начало Большого Совета. Ландеса устроили позади него, чтобы он мог полулежа наблюдать за судом и не очень мерзнуть. Для защиты от ледяного ветра и дождя на Ландесе, как и на всех лордах, были только плащ и шарф.

Совет проводился у основания башни. Лорды сели на сложенные один на другой камни, чтобы судить Ньяла. Напротив них, у края обрыва, собрались вместе Царственные Другие, чтобы быть свидетелями суда. Когда Тим вытягивал шею, ему хорошо было видно широкое пространство между лордами и Другими, по которому расхаживал Нед в зеленом плаще. Когда на утес поднялась Сина в сопровождении Руфа Наба и оборванного лесного эльфа, Нед подошел поздороваться с ней.

— Недрик, — сказала Сина.

Оставив без внимания ее протянутую руку, Нед поцеловал сестру в щеку. Он заметно похудел. Его красивое лицо выглядело изможденным: тени под глазами, глубокие морщины на лбу и у рта. Серьезные голубые глаза смотрели на Сину трезво, оценивающе.

— Госпожа, — сказал он, вложив в это слово какой-то странный смысл.

— Мне не дали повидать Ньяла. Как он?

Сина говорила тихо, Тим едва услышал ее голос. Но ответ Неда возмутил его.

— Для убийцы он вполне здоров.

— Как ты можешь верить, что он сделал это, Нед! — воскликнула Сина.

— Он покалечил нашего отца. Как ты можешь верить в его невиновность? — спросил, в свою очередь, Нед, ведя Сину к месту рядом с Руфом Набом.

Бенаре обнажил меч и положил перед собой на землю, давая тем самым знак, что Совет начался.

— Мы, лорды, Воины Драконихи, потребовали на этот день созыва Большого Совета, — выкрикнул он. — Вы видите перед собой лорда Недрика из Фанстока, назначенного нами Обвинителем. Обвиняемый — Ньял, сенешаль из Кровелла. Вы присутствуете, и вы видите, что это так, Мэрдок, снефид гномов?

— Я здесь, и я вижу это, — ответил снефид. Он сидел, скрестив руки на груди и сжав губы в тонкую линию.

— Вы присутствуете, и вы видите, Далло, мейга эльфов?

— Я здесь, я вижу.

Тим заметил, что, когда мейга отвечала, бродячий эльф рядом с Синой задрожал и уставился себе под ноги.

Одного за другим вызывал Бенаре вождей Древней Веры, и каждый отвечал.

— Фаллон, Чародей Седьмой Ступени, известный как Мастер Превращений и Дважды-испытанный, вы присутствуете, и вы видите?

— Присутствую и вижу.

— Кто-нибудь желает обратиться к Большому Совету перед началом разбирательства? — спросил Бенаре, устремив взор на собравшихся Других.

Сина встала.

— Милорд, я прошу слова.

— Как невеста Ньяла?

— Нет, милорд, как верующая в Закон.

— Говорите, госпожа.

Сина вышла вперед.

— Настали трудные времена. Многие из нас растеряны после того, что случилось, и напуганы предсказанием того, что должно случиться. — Сина указала на башню. — Я уверена, что эта башня, перед которой мы стоим, — башня Китры, место, где она прорицала, место, где она прожила свои дни.

Пикси рядом с Тимом, наклонившись вперед, внимательно слушали, не обращая внимания на холодный ветер, который теребил их одежду. Слова Сины вызвали в толпе удивленный ропот.

— Я надеюсь, мы осознаем всю важность того, что наш Совет проходит здесь, где начиналась Древняя Вера. Я надеюсь, что мы вспомним любовь и дружбу, которые владели нами в прошлом. И я прошу вас, — она повернулась к Бенаре, окруженному насупленными лордами, — слушать внимательно. И найти истину благодаря мудрости Китры.

— Извратительница Закона! — Мейга вскочила, ее лицо исказил гнев. — Ты, кто не предсказал для меня небесного затмения! Я не буду слушать эту поддельную чародейку! Она задумала покрыть меня позором! Все подстроила!

— Поддельная чародейка? — изумился снефид.

— Она задумала выставить меня дурой! — кричала мейга. — Скрыла от меня смерть луны, чтобы мое прославление было омрачено могущественным затмением! Напугала мой народ, чтобы он перестал верить в свою мейгу! Я осуждаю ее!

Бродячий эльф вскочил на ноги и просеменил к центру уступа.

— Я, я, я! — пронзительно прокричал он. — Осуждаю тебя, Далло! Ты такая же, как всегда, и выставляешь себя на позор!

— Муж! — задохнулась мейга и лицо ее стало мертвенно-бледным.

— Да, я муж! Я Слипфит! — крикнул он, ударяя себя в грудь. Его эльфийскую робость начисто смело яростью. — Это я, твой Первый муж, тот, кто спрашивает тебя снова, как спрашивал много лет назад: ТЫ ТАК НИКОГДА И НЕ ИЗМЕНИШЬСЯ? Ты так никогда и не поймешь, что ты, Далло, — такой же эльф, как все остальные? Что это любая мейга связывает наш народ воедино, а не ты, Далло!

— Уберите его! — властно приказала мейга своим мужьям, столпившимся у тропы, откуда им было слышно все, что происходит. Мужья послушно начали подниматься к Слипфиту.

— Будет драка! — заметил седой пикси рядом с Тимом. — Смотрите в оба, детишки, эльфы страшны во гневе!

Но быстрее мужей оказалась маленькая и прелестная девушка-эльф, которая бежала по вырубке. Она остановила мужей жестом.

— Отец! — закричала девушка и встала на колени перед Слипфитом.

Мужья в замешательстве наталкивались друг на друга в отчаянии заламывая руки.

— Подлая дочь, не прикасайся к нему! — пронзительно завизжала мейга. — Я мейга! Хватайте его! Это он ранил сердце вашей мейги! Предатели! Изменники! Все заговорщики!

— Кто эта юная девушка? — прошептал "Тим, привстав, чтобы лучше видеть.

— Фейдрин, дочь мейги, — ответил пикси. — Вы не подвинетесь немного? Мне не видно.

Став в нерешительности между родителями, Фейдрин повернулась к Слипфиту. Девушка дрожала, как натянутая тетива. Слипфит улыбнулся ей, его вытянутое лицо засветилось, как свеча на Празднике Весны. Покраснев, Фейдрин отвернулась к матери, но, когда она еще раз оглянулась, Тиму показалось, что Слипфит подмигнул ей.

— Ваше величество, если бы мы могли помириться, хотя бы только на это время, я бы была всем так благодарна, — умоляла Далло Сина, но мейга отвернулась и бросилась в объятия мужей.

Бенаре постучал рукоятью меча по камню, чтобы восстановить порядок.

— Тишина! Я открываю суд и больше не допущу никаких перебранок, пока заседает Большой Совет! Лорды, выведите арестованного!

Тим стиснул зубы. Два гвардейца вывели Ньяла со связанными за спиной руками и без плаща. Он споткнулся о камни, когда гвардейцы подтолкнули его, чтобы поставить перед лордами.

— Ньял из Кровелла, — торжественно сказал Нед, — ты обвиняешься в том, что ты убийца, заговорщик, лжец, трус и предатель.

Чтобы услышать заглушаемый ветром слабый голос Ньяла, Тиму пришлось наклониться вперед.

— Я не убийца, не предатель и ничто из того, что ты сказал.

— Можно ли мне обратиться к лордам? — подчеркнуто почтительно спросил Ландес, с трудом вставая.

— Я предоставляю слово Ландесу из Фанстока, — разрешил Нед.

— Я знаю, что думают лорды обо всем этом, и я знаю, чгго они считают Ньяла виновным в моем увечье. Но они должны знать, что я так не считаю. Это был несчастный случай. Я его предупреждал, что лошадь надо укрощать.

Хмурясь, Нед подошел к Бенаре, пошептался с ним, потом повернулся к собравшимся свидетелям.

— Мы видели это безобразие собственными глазами. Мы не снимаем обвинения, — кратко сказал он. — Ньял из Кровелла, ты обвиняешься в убийстве лорда Телерхайда, слуги привратника из Обители эйкона и команды моерского корабля «Витсин». Ты обвиняешься в проведении тайных встреч с врагами Морбихана. Ты обвиняешься в нападении на лорда Ландеса и эйкона Глиса. Ты обвиняешься в порче «Витсина» и нанесении ущерба в виде потери всего его груза. Ты обвиняешься в нарушении Устава Воинов Драконихи. Ты будешь говорить?