Повелители камней

Ур Логга выкопал большую яму, выстлал ее промасленной шкурой и наполнил водой. Что-то негромко бормоча, великаны с помощью рогулек осторожно перенесли горячие камни в воду. Когда камни остыли, великаны снова побросали их в костер. Сина привыкла к великанским обычаям и терпению, которого они требовали, и все же громко вздохнула, потому что устала и хотела есть. Она все думала: почему великаны никак не додумаются возить с собой котелок? Но наконец нагретая камнями вода закипела. Прошла еще целая вечность, и великанская овсянка была готова. От каши шел пар. Сушеные фрукты, положенные в нее, аппетитно разбухли.

Ур Логга торжественно подал Сине деревянную миску. Поборов желание тут же наброситься на еду, Сина взяла кашу для Руфа и пошла в палатку. Гном лежал в самом сухом углу шатра, бледный и слабый. Сина разбудила его. Он сел, но ел мрачно, морща нос.

— Плохо себя чувствуешь, Руф Наб? — спросила Сина и приложила руку тыльной стороной к его лбу. Рана гнома все еще сочилась отвратительной зеленоватой жидкостью.

— Нет, мне гораздо лучше, Целительница, — ответил Руф тихим, слабым голосом. — Это все великанская стряпня. И эта поездка. Качаешься весь день на их волосатых лапах, где-то наверху… вот меня и укачало. Эти их однорогие скотины хороши для охоты, а не для верховой езды.

— Может, ты предпочел бы идти пешком? — пошутила Сина, поправляя плащи, которыми был укрыт гном.

— Предпочел бы, если б мог, — согласился Руф, и улыбка чуть тронула его широкие губы. — Куда мы едем?

— Все возвращаются в Гаркинский лес, по домам.

— А вы, леди Сина?

— У меня нет дома, — тихо сказала она. — Я здесь, чтобы исцелить тебя.

— А куда идти мне?

— Я доставлю тебя в эльфийский дворец. Там ты останешься, пока не выздоровеешь. Потом пойдешь, куда захочешь.

Руф вздохнул:

— Я воин, и я уже не молод. Всю свою жизнь я служил Дому Кровеллов. Но сейчас, когда повсюду дурные предзнаменования, никого из Кровеллов не осталось: милорд мертв, а молодой Ньял ушел один и замыслил что-то безрассудное. Он в большой беде, я чувствую это. Я хотел бы защитить его, но я беспомощен. Меня несут по лесу, как грудного младенца.

Сина молча уставилась на костер.

— Я в долгу перед вами, госпожа.

— За что?

— За мою жизнь. Я бы умер, если б вы не вылечили меня. — Гном содрогнулся. — Я был воином всю свою жизнь, но боюсь смерти.

— Мы все боимся смерти. — Сина наклонилась, чтобы подоткнуть под него попону. — Наберись терпения. Я уверена, когда все это закончится, ты снова присоединишься к Ньялу.

На самом деле она вовсе не была в этом уверена. После того как Руф поел и задремал, Сина взяла свою миску и села у входа в шатер рядом с Финном Даргой и Ур Логгой. Промокшие ботинки она сняла и поставила возле костра сушиться.

— Вы погостите у нас в Урском Кургане?

Сипа покачала головой:

— Пока Руф Наб будет выздоравливать, я побуду с ним во дворце мейги.

Ур Логга кивнул. Конечно, дымное, сырое логово великанов — не место для больного гнома.

— Мне будет грустно, когда мы завтра расстанемся, — прогромыхал великанский король.

— Мне тоже, ваше величество, — ответила Сина. — Я буду скучать без вас и вашего племени.

— Зато вы увидите Гаркинский лес. Много воды утекло с тех пор, как волшебница из рода людей приходила в Гаркин. Возможно, вы даже найдете Святилище Китры.

— Что-что? — переспросила Сина и нахмурилась.

— Великанская легенда, — хмыкнул Финн. — Считается, что Китра жила с великанами в глубине Гаркинского леса.

— Не легенда, — возразил Ур Логга. — Много столетий назад она жила среди гаркинских великанов и оставила нам пророчества об истории мира. Когда каждое племя принесло дары, великаны построили для нее большой дом, который Китра назвала Святилищем.

— Башню из камня? — спросила Сина, вспоминая свое видение.

— Само собой! — засмеялся Финн, потом наклонился, чтобы подбросить веток в костер. — Но никто не видел Святилища и не помнит точно, где оно должно находиться. — Он закатил глаза и пожал плечами.

— А я думаю, есть вещи, которые существуют, но не бросаются в глаза, — проворчал великан.

— Почему я никогда не слышала об этом?

Финн зевнул.

— Великанские легенды, говорю же вам. Думаю, у наших высокорослых друзей больше легенд о Китре, чем у всех остальных. Это оттого, что они коротают зимы под землей, а о чем там еще разговаривать? А легенда проста: жила Китра на холме в чаще Гаркинского леса в высокой башне. Не важно, что в глубине Гаркинского леса пет холмов, ведь это легенда. С башни ей были видны все дороги к четырем сторонам света, и вперед, и назад во времени. Сказки для детей, — закончил он, улыбаясь. — Или для великанов.

Ур Логга огорченно крякнул.

— Ваше величество, мудрый и знающий, конечно, всегда прав, но легенды великанов говорят, что Китра действительно существовала.

— Уверен, что она существовала, — ответил вождь пикси. — Но в мифах обычно происходит то же, что случается с рыбой в песне эльфов, когда они сидят вокруг костра и поют о том, как ее ловили.

— И что с ней случается? — спросила Сина, вдыхая идущее от костра тепло. Ноги у нее согрелись.

— Она становится больше. В преданиях все растет, как трава.

Великан дернул себя за шерсть на щеке, всем своим видом выражая страдание.

— Да бросьте вы, ваше величество! — весело проговорил Финн. — Вы можете не соглашаться со мной. Мы, пикси, просто жутко любим поспорить да попререкаться!

— Великанские легенды, — начал Ур Логга, старательно выговаривая каждое слово, — рассказывают о женщине-человеке, которая пришла в Гаркинский лес много поколений назад. В те дни, — великан перешел на плавный ритм опытного сказителя, — Гаркинский лес населяли разрозненные племена.

Финн кивнул, а Ур Логга продолжал:

— В те дни не существовало Древней Веры, народы пребывали в невежестве. Великаны, жившие некогда одни на этом острове, были изгнаны из своих жилищ на побережье эльфами и пикси. Мы тогда не хотели прикасаться к металлу и все, что создавали, делали камнем и из камней. Затем люди победили пиксских воинов, прогнавших мой народ.

— А судя по нашим, пиксским, легендам, ваш народ был очень свирепым, ваше величество, — вмешался Финн. — И вы напали на нас первыми. Теперь понимаете, что я имел в виду насчет легенд?

Великан продолжал, будто не слышал:

— С юга приходило все больше и больше людей, даже. пикси и эльфам пришлось уйти глубже в лес. Казалось, на острове никогда не хватит места для всех нас. Война стала нашей жизнью. То было очень плохое время. А потом в Гаркинский лес пришла Китра — молодая и Одаренная, знающая Закон. Она исцелила великого короля великанов Хэма Урбида Первого, когда его сильно ранил единорог. Потом она много лет жила с великанским племенем и изучала наши обычаи.

— А у нас говорят: она жила с пикси, — сухо вставил Финн.

— И это правда. Она жила с каждым из Племен и узнала обычаи всех, — терпеливо объяснил Ур Логга. — А потом она начала учить.

— Да, — сказала Сина, вспоминая уроки Фаллона. — Она учила, что каждый из нас — часть Закона. Что Пять Племен едины, как пальцы на руке.

Ур Логга улыбнулся.

— Как пальцы на руке, — повторил он. — И была она такой сильной, что убедила великанов, пикси, эльфов и гномов прекратить войну и поговорить.

— Представляю, что это был за галдеж! — фыркнул Финн.

— А потом она призвала короля людей, и даже он пришел послушать. Впервые Пять Племен собрались вместе на Фенсдоунской равнине на берегу Лонгхайла. Чтобы доказать силу Магии, Китра повела их всех на первое Движение Великого Камня Аргонтелла. Вот почему теперь мы всегда двигаем камни, когда собираемся вместе.

Финн Дарга снова фыркнул.

— Вы когда-нибудь видели Аргонтелл? Он гигантский! Если наши предки действительно двигали его своими мыслями, значит, их умы были получше наших! К тому же тогда от этого была польза. Говорят, в те времена построили Великий Каменный Круг Сэлиса, и с его помощью чародеи смогли рассчитывать времена года и предсказывать движение луны. Но теперь все это только зрелище, фокусы чародеев на потеху детишкам!

Ур Логга опять продолжил, будто не слышал:

— Она создала из нас Пять Племен и учила нас тому, что наша сила заключена в единстве. А потом мы, великаны, построили Святилище, где под защитой Китры любое существо могло найти безопасность. И она посмотрела в прошлое и сказала нам, откуда мы пришли. И она посмотрела в будущее и сказала нам, куда мы пойдем. И она взглянула в небеса и увидела, как действует Закон, и сказала нам, что однажды наступит Дракун. Когда она умерла, все Пять Племен собрались вместе, чтобы восславить счастливую судьбу, приведшую ее в Гаркин. И тогда родилась Древняя Вера. Это случилось много поколений назад, место забылось, но сохранился Дар Единства. Святилище Китры по-прежнему живет в наших сердцах, когда мы неотступно следуем Закону.

— Странно, что место забылось, — задумчиво сказала Сина.

— После Святилища много чего строилось. Все Племена вышли вместе из Гаркинского леса и построили Аллеи Могущества и Каменные Круги. На это ушли столетия. Святилищем перестали пользоваться.

— Интересно, мы могли бы его найти?

Финн Дарга зевнул.

— Боюсь, тут даже Магия не поможет!

Было поздно. Костер угасал. Мужья мейги спали в углу шатра, прижавшись друг к дружке, словно усталые щенки. Дождь прекратился, холодный туман липнул к стволам деревьев. Ур Логга встал и потянулся.

— Спокойной ночи, друзья мои, — сказал он. — Да будет ваш отдых в гармонии с Законом.

Сина протянула ему руку, великан мягко пожал ее и пошел к своей Почетной Страже, которая уже улеглась тесным кружком под огромным дубом.

— Я и не представлял, что великаны так набожны, — глядя ему вслед, пробормотал Финн.

— Они следуют Закону, — ответила Сина.

Финн посмотрел на нее оценивающе.

— Фаллон ошибся? У вас нет Дара?

— Только Дар Исцеления.

Финн кивнул, не сводя с девушки светлых глаз:

— Наверное, трудно быть чародейкой?

— Почему вы так думаете?

— Вы должны поддерживать установления Древней

Веры. Но вы, как и я, не можете не видеть, что Древняя Вера ветшает. Она больше не отвечает на вопросы нашей жизни. Она перестала быть полезной, как произошло и с Движением Камя. Пожалуй, сейчас она совсем бесполезна.

Сине стало не по себе, но она постаралась не показать этого.

— Фаллон говорит, что Древняя Вера не может перестать существовать, ваше сиятельство. Древняя Вера — просто признание Закона. Закон не отвечает на вопросы о жизни, потому что Закон и есть жизнь. Или, вернее, он то же для жизни, что склон — для реки. Это путь ее течения.

Финн пожал плечами:

— Я тоже слышал, как Фаллон говорит это, госпожа. Но никто не может объяснить мне, что это значит. Вы можете?

Сина промолчала.

— Когда вам удастся применить Закон, чтобы разыскать вашего Ньяла или исцелить печаль мейги, позовите меня, и я снова стану верующим. А до тех пор я буду надеяться на солнце, чтобы встать утром, да на тяжелую работу, чтобы уснуть вечером. И буду молиться об удаче, чтобы теперь, когда Мир нарушен, эйкон не распоясался.

* * *

Солнце еще не встало, когда они снова тронулись в путь. Ночной разговор с Финном Даргой расстроил Сину, да еще ей не давали покоя мысли о мейге и ее переменчивых настроениях.

«Финн прав: Древняя Веря больше не возводит громадных Каменных Кругов и не прокладывает Аллей Могущества, как делала когда-то давно. Жизненная энергия, собравшая однажды силу земли, угасла. Племена больше не сходятся вместе, чтобы строить и создавать, а идут каждое своим путем. Люди возделывают землю, выращивают скот, торгуют. Другие добывают руду, охотятся и прядут; презираемые моерцами, они торгуют с ними через своих соседей-людей. Лорды стали богатыми и могущественными именно потому, что ограждают Других от жестокости Новой Веры», — размышляла Сина.

Похоже, беда именно в Новой Вере. Она соблазняет людей-крестьян на юге благоприятными условиями для торговли и обещаниями сладкой жизни после смерти. Некоторым людям оказалось легче следовать Ворсай и считать виновными в своих несчастьях Других, чем искать решения взаимных трудностей в соответствии с суровыми Принципами Закона. Безжалостное правление мстительного Ворсай оказалось легче неумолимой справедливости Древней Веры. Слишком много людей устали смотреть за собой и пытаться понять Закон.

Хотя солнце едва пробивалось сквозь пелену облаков, дождя не было, и все воспряли духом. В полдень караван остановился у огромного дуба, который обозначал поворот к логову великанского племени. Сина попрощалась с каждым из Почетной Стражи, принимая их застенчивые улыбки и ритуальное расчесывание. Они нежно пробегали огромными ручищами по волосам девушки.

— До свидания, ваше величество.

— Госпожа Сина, — тихо проурчал Ур Логга, — если наступил Дракун, то я надеюсь, вы все равно всегда будете в гармонии с Законом. — Его корявые пальцы скользнули по концам ее длинных волос. — До свидания.

Сина постояла еще немного, глядя, как великаны на единорогах бесшумно исчезают в лесу.

Руфа перенесли на носилки мейги. Дождя по-прежнему не было. Сина сняла свой тяжелый плащ и пошла с эльфами, слушая их песни, но надолго ее не хватило: ее ботинки слишком быстро высохли, стали жесткими и теперь натирали ноги. А мейга, сбросив плащ из волчьей шкуры, весело шла по лесу, пела не переставая, иногда танцевала, выделывая сложные па, которые порой уводили всю эльфийскую компанию не в ту сторону. Когда такое случалось, Финн Дарга останавливал своих и ждал, нетерпеливо поглядывая на небо. Но Сина радовалась отдыху, а благородные мужья, непривычные таскать тяжести, опускали носилки, падали на колени и жадно хватали ртом воздух. В конце концов мейга пританцовывала обратно, и весь караван отправлялся дальше.

Вскоре ровный лес кончился, начались пологие холмы, стали попадаться ручьи и реки. Появилась тропинка, которая незаметно превратилась в дорогу. Ручьи вздулись от дождей, но дорога вела к мелким бродам. Встретился Даже уцелевший мост. Сина заметила, что луга вдоль ручьев ухожены и леса, растущие под сенью холмов, очищены от подлеска. Солнце село. Утомленные путники брели по аккуратно вылизанной местности, где даже заросли казались посаженными в определенном порядке и пребывали в гармоничном равновесии с остальным окружением.

Скоро после заката встала луна — серебряная, почти полная; вдоль обочин залегли резкие тени. Мужья мейги еще час назад перестали петь, их тяжелое дыхание приобрело теперь суровый маршевый ритм. Мейга возглавляла процессию, что-то мурлыча себе под нос и выкрикивая слова ободрения своим усталым спутникам.

Сина сосредоточилась на ходьбе. Она старательно передвигала ноги, стараясь не спотыкаться на сумрачной дороге. Внезапно впереди мигнул светлячок. Мейга залилась серебристым смехом. Замелькал еще один светлячок, и Сина поняла, что это фонарик. Неожиданно вся опушка засияла. Мейга запела, и хор встречающих поддержал ее.

Смеющиеся эльфы появились из-за каждого дерева, приветствуя песней усталых путников. Сильные руки подняли носилки с плеч мужей. Кто-то забрал у Сины мешок с пожитками и взял ее за руку, чтобы провести через путаницу зарослей к дворцу мейги.

Эльфийский дворец стоял на склоне холма, окруженный частоколом из очищенных от коры бревен. Ворота были открыты. Двор заполнили пирующие. Посередине, подняв руки над головой, стояла девушка-эльф, ростом на дюйм пониже мейги, одетая в платье из тонкого газа. Красивее ее Сина прежде никого не видела. Когда мейга со своей свитой вступила во двор, воцарилась тишина, и девушка-эльф запела. Ее голос был чистым, золотым. Она пела о восходящей луне и о прибытии мейги, словно оба эти события имели один и тот же великий источник. В мелодии звучала трепещущая радость. Сина без объяснений поняла, что эта девушка — Фейдрин, старшая дочь мейги Далло и следующая мейга в роду эльфов.

Усталой Целительнице церемония встречи показалась очень долгой. За хором приветствия последовали победная песня и танец мейги. Затем, несмотря на усталость, плясали мужья. Каждый предлагал себя мейге в огненном танце, и каждый был отвергнут после нескончаемых заигрываний и томных взглядов. Наконец Фейдрин пропела заключительную «Добро пожаловать, любимая мама», все закричали «ура» и пошли во дворец.

Снаружи дворец производил скромное впечатление. Его бревенчатые, как и частокол, стены приобрели со временем красивый серебристый цвет и уходили ввысь всего на три этажа. Узкие окна смотрели во двор, а крутая крыша незаметно сливалась с виднеющимся позади дворца холмом. Зато внутри, как вскоре обнаружила Сина, дворец был громадным. Светлые бревна огораживали один большой зал в два этажа высотой, окруженный балконом. Пол был сложен из шлифованных камней — белых, чередующихся с синими. Дальняя стена была из полированного гранита, и Сина даже не сразу сообразила, что это срезанный склон холма. Два больших дверных проема вели в длинный коридор, сияющий от света факелов. В простенке между ними стоял большой очаг, в котором пылал огонь. Над головой Сины, под самой крышей, на богато украшенных резьбой балках эльфы танцевали и выделывали ошеломляющие трюки, не обращая никакого внимания на жуткую высоту. По другую сторону от очага на помосте играла на свирелях группа эльфов-музыкантов.

— Ах, моя мегинетта, — мурлыкала мейга, обнимая дочь. — Ах, моя росиночка.

Фейдрин повела их к очагу, где на возвышении стояло кресло, украшенное изысканной резьбой и застланное мягкой тканью. Мейга грациозно села на трон, и все собрание, казалось, обезумело от восторга, эльфы хлопали, кричали и распевали полдюжины песен сразу.

— Мои гости, — крикнула мейга, — Фир Дан и Финн Дарга народа пикси и госпожа Сина — женщина-чародейка. Вы отведете их и их приближенных в комнаты для гостей и проследите, чтобы у них было все, что им потребуется. Мы устали с дороги и хотим отдохнуть и поговорить с нашими советниками. Затем вы все соберетесь здесь на ужин. Прежде чем день закончится, я должна сообщить вам кое-какие новости. — Она хлопнула в ладоши. — А теперь делайте, как я сказала. Немедля.

Резвые эльфы подхватили носилки с Руфом Набом и под присмотром Сины перенесли гнома в отведенную ему комнату с кроватью, застеленной чистыми простынями и теплым одеялом. После того как Руф был устроен, один из мужей мейги повел Сину по извилистым коридорам, высеченным в толще скалы. Когда Сина после многочисленных поворотов уже потеряла всякое представление о направлении и расстоянии, эльф распахнул перед ней дверь в маленькую комнату. Обстановка в комнате была простая: кровать, комод, на комоде — кувшин с водой и тазик.

— Позовете меня, если Руфу Набу станет хуже? — спросила Сина, садясь на кровать.

Робкий муж только молча кивнул и залился румянцем. Потом низко поклонился и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

Оставшись одна, Сина с наслаждением умылась и ополоснула стертые ноги. Кровать оказалась немного коротка, зато была глубокой и мягкой. Но несмотря на усталость, Сине не удалось толком поспать: неясная тревога врывалась в ее сон, словно чей-то слабый голос звал на помощь.

Глава 23

В первое мгновение, когда Сипа проснулась, она подумала, что снова оказалась у великанов: так темно было в комнате. Свеча, оставленная королевским мужем, догорела, а естественный свет не проникал в глубь скалы. Ощупью найдя дверь, Сипа выглянула в освещенный коридор, окликнула проходящего мимо эльфа и попросила свечу. Приведя себя в порядок, Сина отправилась на прогулку. Впрочем, ушла она не очень далеко.

Многочисленные коридоры эльфийского дворца были довольно широкими: несколько эльфов или даже двое людей могли идти по ним рядом. Сина с любопытством осматривалась. Одинаковые двери, расположенные с равными промежутками, вели в спальни. Вот только потолок из гладкого камня был таким низким, что Сина то и дело должна была пригибаться. Несколько раз, когда потолок неожиданно опускался еще ниже, она стукалась лбом. Уже возвращаясь к себе, Сина встретила пожилого эльфа, одетого в алую куртку. У эльфа был очень обеспокоенный вид.

— Ага! Госпожа чародейка! — воскликнул он, и озабоченное выражение исчезло с его лица. — Я только что от вас. Я боялся, что мы вас потеряли!

Сине стало весело.

— Комнат так много, что, если бы Ронстелл Застенчивый указал мне не тот коридор, мы бы искали вас всю ночь! Но вы здесь, вы прогуливаетесь, как это прекрасно! Я, эльф отступил и низко поклонился, — Лифарч Рассудительный, Второй Муж Царствующей мейги, Старший Отец Королевских дочерей.

— Очень приятно. — Сина, в свою очередь, поклонилась и покраснела. — Я — Сина, Целительница.

— Рад познакомиться, госпожа. Сейчас должен начаться Совет мейги, вас просят явиться. Следуйте за мной!

Эльф проворно зашагал точно по середине коридора. Сина спешила за ним. Встречные эльфы уступали им дорогу и низко кланялись. Лифарч отвечал им быстрым взмахом руки или кивком.

— Скорее, госпожа, — поторопил он и ввел Сину в парадный зал — то помещение, что Сина поначалу приняла за прихожую.

Эльфы, пышно разодетые, были уже в сборе и взволнованно переговаривались между собой. Мейга восседала на троне возле очага, сжимая в правой руке золотой жезл. Слева стояла Фейдрин. Тяжелый золотой пояс охватывал ее узкую талию, сквозь тонкий газ платья просвечивали соски, выкрашенные в ярко-голубой цвет.

Лифарч пал ниц перед мейгой.

— Наиблистательная Мать эльфов, чародейка пришла, дабы исполнить вашу волю.

— Иди сюда, женщина-чародейка, — приказала мейга, хмурясь. — Ты должна помочь мне.

Когда Сина подошла, мейга встала, и эльфы затихли в ожидании.

— Обычно, — начала мейга, и ее голос долетел до самых дальних уголков переполненного зала, — обычно мы возвращаемся с ежегодного празднования Гаркинского Мира, чтобы сообщить вам, что все благополучно. Сегодня все тоже благополучно, но у нас возникли кое-какие трудности. Камень поднялся. Высоко в воздух. Я видела это собственными глазами. Власть Закона неоспорима.

Собравшиеся вежливо поаплодировали, энергично кивая друг другу.

— Но, как я сказала, возникли трудности. Произошла неприятность с Камнем. Все это вам объяснит госпожа Сина, замечательная чародейка. — Мейга улыбнулась, махнула Сине рукой и села под гром рукоплесканий.

Вздрогнув, Сина повернулась к собранию:

— Э… в общем, Камень разбился. Он разбился, когда опускался на землю. Упал на самом деле. Он выскользнул из наших мыслей.

Зал хором испуганно вскрикнул. Вспоминая о своем долге чародейки, Сина подняла руки и, когда шум утих, добавила:

— Ничего не существует вне Закона. Вам нечего бояться.

— Но если мы живем по Закону, госпожа, — спросил стоящий рядом Лифарч, — почему такое произошло?

— Это тоже Закон, — попыталась объяснить Сина. — Все имеет свое начало и конец.

— Это Мати, — сказал голос из собрания. — Мати нарушил Закон. Все из-за него!

— Замолчите! — Мейга встала, лицо ее покраснело, на виске забилась жилка. — Замолчите! Вы слушали, что сказала чародейка. Беспокоиться не о чем. Совет распущен, начинайте празднование возвращения вашей мейги. Немедленно!

Сина видела, что зал в нерешительности замер.

— Немедленно! — повторила мейга.

Эльфы разбежались по своим местам. Музыканты подняли инструменты и заиграли. Лифарч низко поклонился, предложил мейге руку. Двери зала распахнулись, шествие началось. Впереди шла мейга в сопровождении своего изящного кавалера с одной стороны и Фейдрин — с другой. Казалось, мегинетта скользит по воздуху, не касаясь земли. Следом за ними тронулись с места Сина с Финном Даргой и Фир Дан.

— Вы сослужите мейге хорошую службу, госпожа, — пробормотала Фир Дан.

— По крайней мере Руф здесь поправится, — ответила Сина.

— Еще одной эльфийской песни я не вынесу, — прошептал Финн жене. — Хоть бы дождь пошел!

Но их встретило безоблачное полночное небо. Звезды сияли меж голых ветвей деревьев, но их блеск затмевала полная луна, которая висела над Гаркинским лесом, заливая все вокруг серебряным светом. Воздух был холодный. Сина продрогла и плотнее завернулась в плащ. Она снова ощутила еле слышную тревогу, которая ночью мешала ей спать.

Все эльфы собрались на поляне перед дворцом. Они образовали большой круг, королева встала посередине и простерла руки к своим подданным. Эльфы протянули руки к ней.

— Смотрите! Луна взошла! — выкликнула мейга.

— Взошла и одарила нас своей мудростью! — хором подхватили эльфы

— Год прошел! Двенадцать лун охраняли нас, защищали нас от врагов!

По знаку мейги Лифарч и мужья вышли в середину круга. Лифарч запел красивым, чистым тенором:

— Я пою о королевском доме эльфов, о могущественной семье мейги Торжествующей!

Мужья подхватывали рефрен, выстраивая голосами необычные аккорды, затем меняли ритм и начинали следующий запев.

Лифарч пел о заре эпохи эльфов. Бессчетные тысячелетия назад Первая мейга ступила на землю. Она была дочерью Брианды и Лафа — Земли и Неба. Земля обрадовалась дочери и вырастила для нее деревья, траву, цветы и всякую живность, чтобы у Первой мейги были еда и забавы. Отец оберегал ее, светя одним своим огромным глазом, чтобы ей было светло днем. Он плакал о том, что может послать только свой ущербный глаз, луну, чтобы дочери было светло ночью. Вот так первыми дарами Первой мейге стали все растения и твари земные, солнце с луной и живительный дождь, рожденный из утраты и печали, но питающий все живое.

Лифарч пел о золотых годах изобилия и о том, как Первой мейге стало одиноко в ее совершенном мире. Сжалившись, мать сотворила для нее Первого мужа. Первая мейга полюбила его и была счастлива. Тогда Брианда сотворила всех остальных мужей, и Первая мейга стала еще счастливее. От них и пошло все племя эльфов.

Но Первый муж, честный и верный, был тем не менее легкомысленным. Как-то зимним днем, когда Первая мейга сидела в сторонке и придумывала разные музыкальные инструменты, Первый муж показал Первому сыну, как играть в снежки. Сын был своеволен. Не слушая замечаний матери, он поднял камень и бросил его. Камень пролетел по воздуху и угодил в арфу, над которой трудилась Первая мейга. Арфа раскололась, щепки вонзились в руку Первой мейги, капли крови упали на заснеженную землю. И везде, где бы кровь Первой мейги ни коснулась земли, она превращалась в золото. Рассерженная тем, что натворил Первый сын, Брианда изгнала его навсегда.

Сина подавила зевок. Тусклая луна освещала поляну, и лица эльфов в круге светились неясным розовым светом. «Интересно, — размышляла Сина, — сказания всех народов очень похожи, и все они забавны тем, что пытаются наивно, по-детски понять и объяснить тонкости Закона. Каждый говорит одно и то же, но делает свои собственный народ главным в земной истории».

Сина прислушивалась к баритонам мужей, распевающих свою литанию. После этого Лифарч запел о нынешней мейге. Он не делал различия1 между Первой мейгой и ее миниатюрной преемницей. Он пел хвалу ее красоте. Мейга хихикала и прихорашивалась, кокетничала со своими мужьями, которые успевали, распевая, кокетничать в ответ.

Лифарч пел о Первом муже возлюбленной мейги. Красивый, наделенный чудесным голосом, в котором звенели любовь и мужество, он был очень себялюбив. Он не пожелал петь Песни Хвалы и разбил сердце мейги Далло. Сина ощутила волну тревоги, прокатившуюся по поляне. Она прищурилась, чтобы лучше видеть в сгущавшемся мраке ночи.

Потом Лифарч пел о двух сокровищах мейги, Фейдрин и Мати — дочери и сыне, плодах Первого Союза. Слушая, Фейдрин не хихикала и не краснела, как ее мать, но стояла прямая и гордая, устремив взгляд поверх голов собравшихся эльфов. Холодный ветер вздымал ее прозрачное одеяние. Фейдрин — цветок, пел Лифарч, радость для эльфийского сердца. Наделенная врожденным знанием Магии творения, она любит мейгу всем сердцем и не ставит собственных желаний превыше желаний царствующей матери.

Мати — другое дело. Это истинный Первый сын Первого мужа. Когда Первый муж пренебрег мейгой и был навечно изгнан из эльфийских владений, Мати, знатный и красивый, каким и надлежит быть эльфийскому принцу, тоже показал свои своеволие и хитрость. Он счел себя лучше Фейдрин и отказался петь и танцевать для матери. Он потребовал научить его Магии танцев, которую понимала только мейга. Когда ему было отказано, он тайно изучил это искусство сам и начал плести заклинания. Он собрал вокруг себя молодых эльфов, таких же озорников, как он сам, которые вели себя не по-мужски: пили и всю ночь оставались в лесу. Они пели свои песни друг для друга, не для мейги. Но мейга по-прежнему любила сына и не хотела верить, что Мати ополчился против нее. Но прошло время, и чары Мати лишили мейгу здоровья. Чем дальше, тем больше радость королевской власти становилась ей не под силу.

И тогда, поддержанный своими товарищами, Мати созвал общий Совет. Его мать слишком больна, чтобы править, — так заявил он и захватил королевский престол. Мужчина-правитель — это было неслыханно, настолько неслыханно, что в эльфийском языке даже не существовало слова для такого титула. Но он правил общиной почти год. Затем мужья свергли его и его сообщников и прогнали их в Троллевы горы, под страхом смерти запретив возвращаться. Мейга снова правит эльфами и торжествует. Но как и у Первой мейги, сердце Далло ранено, ранено ее сыном.

Эльфы слушали свою собственную историю с каменными лицами. Лишь некоторые перешептывались, время от времени поглядывали на небо. Мейга плакала, слезы градом катились по ее щекам, глаза покраснели, щеки опухли. Она подняла руки над головой и пропела сквозь всхлипывания:

— Я — Дочь Земли и Неба, охраняемая и защищаемая солнцем и луной.

Мужья и все собравшиеся подхватили хором:

— Ты — мейга эльфов, Дочь Земли и Неба. Хвала Щедрости твоей матери! Хвала зоркости твоего отца!

Все эльфы запрокинули головы и устремили взоры на луну. Мгновение стояла тишина, потом раздался чей-то крик:

— Луна умирает!

Сине хватило одного взгляда, чтобы понять, в чем дело. Месяц назад в логове Ур Логги она предсказала затмение. Волнения последних дней и тревога за Ньяла вытеснили это из ее памяти, но вот теперь луна над головой тускнела, принимала болезненно-красноватый оттенок.