– Я только хочу, чтобы у этой крохи был настоящий отец.
Она передала девушке маленький сверток.
– Ты знаешь, Андрэ не получил того письма. Наверное, Лилиан забрала его себе.
– Ты не сказала Андрэ, что Эрни его дочь?
– Нет, пока это не мое дело. – Джулия особенно выделила это «пока». – Хотя мне очень хотелось это сделать, когда я увидела, как ведет себя Шон. Этот мальчик явно изменился.
– Шон уже не мальчик, Джулия. А изменился он, когда начал понимать, что я не люблю его и никогда не любила.
– Ну, ты была ему хорошей женой.
Джулия обратилась к ребенку, которого больше интересовал завтрак, а не эти взрослые разговоры.
– Ах ты, моя малышка! Твоя мама сейчас между молотом и наковальней. Если она скажет Андрэ правду, разразится большой скандал из-за того, что она замужем за другим. А если не скажет и Шон бросит свою семью… Андрэ был бы таким хорошим отцом!
Дайана засмеялась. Она чувствовала себя гораздо лучше и была убеждена в том, что это благодаря Джулии.
– Я не так уж в этом уверена! Он напоминает мне моего отца.
Она рассказала Джулии о Райли О'Ши и об их с Андрэ случайной встрече в Колорадо.
– Ты можешь поверить, он прислал деньги, которые был должен Андрэ! Они в ящике. Пожалуйста, возьми их. Ведь именно ты заплатила мой долг.
Джулия отказалась, заявив, что хочет, чтобы эти деньги были отложены для маленькой Эрни. Затем она настояла на том, чтобы Дайана ложилась спать.
– Тебе очень много пришлось вынести, дорогая. Отдыхай и ни о чем не волнуйся. Я останусь здесь, пока буду нужна тебе.
Джулия вернулась в Нашвилл очень не скоро, а маленькая Эрни была здоровым восьмимесячным ребенком, которого сильно баловали Пруди и Летиссия.
Дайана и Шон сохраняли гражданские отношения, которые всем казались вполне нормальными. Никто, кроме Андрэ, который делал все, чтобы помочь Жан Полю вернуть Монкеру былую финансовую стабильность, не знал, что Шон и Дайана не живут больше как муж и жена.
Горное виски Дайаны имело большой спрос во всей округе. Они с Руфусом почти каждый день развозили его по разным магазинам и лавкам.
Когда они проезжали в своей повозке, люди останавливались и показывали на девушку пальцем. Для своих поездок она надевала один и тот же, уже порядком поношенный костюм: кожаные юбку и куртку, ботинки и кожаную шляпу. Она всегда брала с собой хлыст, которым мастерски щелкала над головами лошадей. Дайана провела бесчисленные часы, обучаясь пользоваться этим хлыстом, потому что знала – настанет такой день, когда это ей может очень пригодится.
Однажды в лавке Дональда Була – месте сбора всех сплетен о нарастающих волнениях на Юге – девушка узнала, что Абрахам Линкольн избран президентом Соединенных Штатов.
В тот вечер Дайана возвращалась домой с тяжелым сердцем, думая о том, как теперь будут разворачиваться события на Юге.
– Руфус, я все думаю, как это отразится на Монкере. Если мы все же примем участие в войне, как поговаривают, то Жан Поль первым вступит в армию, потом Шон, да и Андрэ, конечно, не останется в стороне. Как мы будем управлять домом?
Старый негр грустно покачал головой.
– Не знаю, миссис Диди, не знаю… Миссис Диди, там кто-то перекрыл дорогу.
Увидев группу мужчин, собравшихся вокруг перевернутой повозки, она взяла в руки свой кнут.
– Только ничего не говори, Руфус.
Дайана сразу же обнаружила две опасности. Во-первых, в центре группы был Лем Джо Бартоу, а во-вторых, все мужчины были пьяны.
– Эй, Бартоу, – закричала она. – Убирай свою повозку с дороги.
– Ох, да будь я проклят, если это не сама королева виски! Да, это она. Ну а что, если я скажу тебе, что мы не очень-то довольны этим ублюдком в Вашингтоне, который стал президентом, и собрались здесь обсудить, что нам теперь делать?
– А что, если я скажу тебе, что тороплюсь домой и, если ты не уберешься с моей дороги, я поеду прямо на вас?
– Ах, какие мы грозные, одна женщина и старый негр!
Кнут девушки просвистел в воздухе и резко щелкнул над головами лошадей, запряженных в повозку Бартоу. Напуганные животные понеслись по полю, освободив путь. Дайана погнала своих лошадей мимо пьяных мужчин, не обращая внимания на их крики.
– Миссис Диди, вы самая смелая женщина из всех, кого я знаю, – восхищенно сказал Руфус. – Но, по-моему, вы нажили себе злейшего врага.
– Лем просто трус, и его нечего бояться.
Но Дайана знала, что Руфус прав.
Среди всех волнений после выборов и мрачных разговоров об отделении Юга, родилась новая романтическая история. Габриэлла страстно влюбилась в Чарльза, наследника плантации Барксдэйл, находившейся неподалеку от Монкера.
Аурэлия была одновременно удивлена и обрадована.
– Не могу поверить, что она наконец-то решила выйти замуж за одного из этих молодых людей! Я так же не могу поверить, что она выбрала одного из самых завидных женихов штата. Я всегда думала, что эта глупышка убежит с кем-нибудь, вроде Андрэ. Диди, вы должны помочь мне продумать помолвку. Все так расстроены положением дел в стране. Это должно быть событием года! Никакой обреченности, никакой скуки!
Они решили отпраздновать помолвку 23 декабря, накануне Рождества, и пригласили всех в округе. Джулия написала из Нашвилла, что она не пропустит этого события и привезет Диди новый рецепт еще одного местного напитка – мятного джулепа.
Андрэ появился в Монкере накануне торжества и нашел Дайану под навесом в саду, в котором она сушила травы.
– Как долго мы уже не были наедине? Каждый раз, когда я приезжаю домой, ты убегаешь от меня. Но не на этот раз.
Девушка почувствовала, как знакомо забилось ее сердце.
– Мне нужно переделать столько дел…
– Они могут подождать. А мое дело не может. Диди, я видел, как ты пытаешься спасти свою семью, но это бесполезно. Ты и твоя дочь заслуживаете лучшего. Я хочу, чтобы ты развелась с мужем.
Дайана в ужасе посмотрела на него.
– Я никогда не смогу этого сделать!
– Почему? Это вполне возможно. Да и Шон тоже заслуживает лучшего.
– Мы с ним хорошо живем вместе. Он добр к Эрни, играет с ней. Шон – хороший человек.
– А что делаешь ты, – прошептал он, – такая красивая и страстная женщина, которой нужно, чтобы ее любили? Что ты делаешь по ночам? Мне знакомо это одиночество, я знаю, как много ты можешь предложить мужчине…
– Андрэ, пожалуйста, не делай этого! Мне и так трудно…
– Именно этого я и добиваюсь – показать тебе, что каждый день жизни без любви – огромная потеря!
– Я не могу, Андрэ! Ты не должен так поступать со мной. Это несправедливо! Когда я была с тобой в ту ночь, я была не замужем. Теперь все не так. Пожалуйста, уважай это и оставь меня!
– Ты хочешь всю свою жизнь прожить вот так? Я не могу в это поверить! У «королевы виски» должно хватить храбрости сделать то, о чем я прошу!
Девушка взяла в руки чашку листьев мяты, которую она высушила специально для торжества.
– Мне нужно возвращаться в дом. Габриэлла искала тебя, думаю, она хочет попросить тебя объявить о ее помолвке завтра вечером.
Андрэ вздохнул.
– Ты не хочешь говорить о нас с тобой, ведь так? Я найду Габриэллу позже. А пока я еще не закончил с тобой. Я терпеливый человек, но только до определенного момента.
Все, кто имел хоть какое-то положение в обществе, от Нашвилла до Шелбивилла, были на приеме в честь Габриэллы Деверо в тот вечер 23 декабря 1860 года.
Дом был празднично украшен. Пруди и Дайана нарвали сосновых веток и развесили их по всему дому. Стол в гостиной просто ломился от деликатесов и традиционных праздничных блюд, так любимых южанами.
Мятный джулеп в специальных серебряных чашках, привезенный матерью Аурэлии из Англии, сразу же понравился всем гостям. Аурэлия была очень довольна тем, что она стала первой хозяйкой в округе, которая подала гостям этот напиток.
– Это виски Диди и рецепт Джулии делают его таким чудесным, – говорила она каждому, кто умолял ее поделиться секретом этого напитка.
Когда Андрэ вывел Габриэллу и ее жениха на середину комнаты и объявил об их предстоящей свадьбе, все сразу заулыбались и зааплодировали.
– Какая чудесная молодая пара, – прошептал сосед Дайаны. – Я только надеюсь не опуститься до братоубийственной войны. Ведь этому мальчику первому придется вступить в армию.
– Многие наши друзья уйдут… – девушка не смогла продолжить начатую фразу.
В комнате поднялась волна возбуждения, когда Джек Тарвер ворвался туда и привлек всеобщее внимание удивительным и пугающим сообщением.
– Началось то, что должно было начаться, когда в Белом Доме посадили республиканца. Южная Каролина вышла вчера из Союза, и Миссисипи и Флорида недолго будут ждать!
В комнате все разом зашумели. Большинство задавали один и тот же вопрос: что будет делать Теннесси. Жан Поль переходил от одной группы гостей к другой, выдвигал предложение, чтобы Теннесси последовал примеру Южной Каролины.
– Мы не можем оставить наших друзей в одиночестве! Мужчины Теннесси не могут пойти против своих собратьев и вступить в армию Линкольна.
Габриэлла подошла к Дайане и обиженно сказала:
– Что же это такое, все абсолютно забыли, зачем они здесь собрались! И почему это мужчин интересуют политика и войны? Даже Чарльз уже говорит кому-то, что не может дождаться, когда возьмет в руки мушкет и уйдет на войну.
– Может быть, этого не случится, Габриэлла, – успокоила ее Дайана. – Я молю Бога об этом. Но если война все-таки начнется, ты должна быть сильной ради твоей тети Аурэлии. Ей будет очень трудно пережить, если Жан Поль и Андрэ уйдут воевать.
– А как же я? Я выхожу замуж в следующем месяце, а если все пойдет так, как говорят люди, я могу стать вдовой через полгода.
– Ш-ш-ш! Даже не думай о таких вещах! Думай о Чарльзе и о том, как вы счастливы вдвоем.
Дайана подумала об Андрэ и о том, сможет ли она перенести, если он уйдет на войну и с ним что-нибудь случится. Она думала о нем постоянно теперь, когда Эрни немного подросла и начала все больше походить на своего отца.
Глава 12
1988 год
– Дорогая, если ты сейчас же не отнесешь этот джулеп в гостиную, лед растает до того, как гости успеют выпить! Я не хочу, чтобы ужин был испорчен только потому, что ты спишь на ходу.
Я взяла поднос с напитком, который протягивала мне Азалия, и уставилась на серебряные чашки, которые моя мать начала собирать после их свадьбы с отцом.
– Азалия, – робко спросила я, так как не имела понятия, что я делала все это время с тех пор, как вошла в кухню как Дайана, – сколько времени я уже здесь? Ну, в смысле, с тех пор как вернулась из города?
– Милая, ты дома уже около двадцати минут, но ты также могла бы быть сейчас и на Марсе, судя по тому, как ты мне помогаешь. Я тебя, наверное, пять раз просила нарезать хлеба, а ты только и делаешь, что сидишь здесь, как во сне, что, впрочем, ты часто делаешь в последнее время. А теперь отнеси-ка этот поднос, пока твой отец не начал кричать на нас.
Двадцать минут. Но как же я смогла прожить столько времени как Дайана, всего за двадцать минут? У меня было такое чувство, что даже доктор Вэлкофф не сможет ответить мне на эти вопросы.
Родители ждали меня в нашей официальной гостиной, где мы встречались за коктейлем каждый вечер перед обедом. Они пригласили очередного, «подходящего» для меня молодого человека. Эта привычка появилась у них после смерти моей сестры.
– Фэйбл, это Кейт Монкриф. Мы встречались с его семьей на прошлогоднем фестивале в Шэлбивилле.
Я протянула руку молодому человеку и улыбнулась. В конце концов, это ведь не его вина, что мои родители решили найти подходящую пару своей взбунтовавшейся дочери.
– Ну, конечно, я помню. Привет, Кейт! По-моему, я училась в школе с твоей младшей сестрой.
Я подала ему джулеп, взяла чашку сама и передала поднос отцу, который, для разнообразия, был мною доволен.
– Я слышал ваши песни. Вы действительно станете скоро знаменитостью в городе.
– Вы любите кантри-музыку?
У меня были сомнения на счет того, что этот парень слышал хоть одну вещь в этом стиле.
– Ну, мне нравится хорошая музыка во всех стилях.
Мы продолжали разговор в том же духе, пока не подошло время обеда. И я вдруг поняла, как бы мне хотелось, чтобы в гостиной сегодня сидели Дайана, Аурэлия и все Деверо, вместо людей, которых я едва знала и которые были мне практически не интересны.
Как только Кейт с отцом начали говорить о политике, я вежливо извинилась и поднялась к себе поразмышлять о своем последнем визите в прошлое.
В основном меня интересовал Андрэ Деверо. Как ему удастся снова завоевать Дайану? Что будет с Монкером, когда Юг вступит в войну? Я достала гитару и начала играть ирландские баллады, которые помнила, и новые, неизвестно откуда пришедшие мне в голову. Перед тем, как отправиться спать, мне хотелось услышать, как Аурэлия захлопает мне и попросит:
– Еще, Диди, еще!
Я жила сразу в двух мирах, и прошлое начинало меня интересовать все больше.
Странные вещи случались со мной так часто в последнее время, что я уже не удивилась некоторым происшествиям следующих двух недель.
Первое из них произошло во время моей поездки в Хендерсонвилль. Так как родственники Ройса не появились, распорядиться их с Селестой домом нужно было нашей семье. Выполнять эту неприятную миссию выпало мне, потому что больше просто было некому.
Когда я вошла в дом, меня охватило странное чувство, потому что мне казалось – я везде видела Селесту. Здесь были выставлены все ее фотографии, и это превратило весь дом в своего рода место поклонения исчезнувшей королеве красоты.
Я не увидела ни одной фотографии Ройса, за исключением свадебной. Я посмотрела на нее и обругала вслух.
– Ах ты двуличный сукин сын! Не знаю, что ты сделал с моей сестрой, но зато я точно знаю, что ты сделал со мной!
Я быстро собрала вещи в спальне. Вообще-то, у Макколлов было очень немного личных вещей – только одежда и фотографии Селесты. Одежда сестры была мне не нужна, так как она носила пятый размер, а я к тому времени – восьмой, поэтому я собрала ее в сумку для Армии Спасения.
Я вошла в ванную и почувствовала любимый запах духов Селесты.
– Странно!
Ни в ванной, ни на туалетном столике не было флакона «L'Air du Tempg».
– Очень странно!
Запах духов не держится так долго. У меня по коже побежали мурашки.
– Надо выбираться отсюда!
Азалия однажды говорила мне, что через несколько недель после смерти своего брата, она уловила в комнате запах его нюхательного табака.
Дрожа, как осиновый лист, я вышла из спальни так быстро, что разбила одну из фотографий Селесты.
Тогда-то я и услышала его – почти неуловимый звук закрывающейся внизу двери. Я застыла на месте, не зная, бежать ли мне или закрыться в спальне с привидениями. Я остановилась на первом варианте. Ведь возможно же, что дверь закрылась от сквозняка.
Конечно, была и другая, равноценная первой возможность, но я не хотела об этом думать. Я на цыпочках прошла к лестнице, захватив сидевшего на мраморном столике кота, и прокралась вниз.
Там ничего и никого не было. Я выглянула в дверь черного хода и обвела взглядом спокойную поверхность озера. Ничего.
Закрыв все двери, я уехала.
На полпути я поняла, что не взяла вещи, которые собрала в доме.
– Проклятие! Я не хочу туда возвращаться!
Я проехала еще немного и обругала себя суеверной дурой. Там ничто не может причинить мне вред. Если там и бродит привидение Селесты, оно бессильно нанести телесные повреждения.
Я развернула машину и поехала обратно.
Тогда-то и произошел второй странный случай. Я держала в руке ключ и собиралась вставить его в замок, когда в моей голове раздался голос:
– Не входи туда! Оставь вещи.
Испугавшись, я вздрогнула и уронила ключ в густые колючие кусты. Через десять минут тщетных поисков я выругалась и решила:
– Ну что ж, так тому и быть. Коробки подождут, пока их не заберет кто-нибудь еще.
На этот раз я не повернула назад. Я не очень-то верю в шестое чувство и в общение с духами, но я не идиотка. Я могу понять, когда в моей голове кто-то кричит: «Стой!»
Я получила хорошее известие после того, как закончила записывать свою новую песню. В тот день в студии я чувствовала, что должно что-то произойти. Когда ребята из технической бригады затихают, прежде чем разразиться аплодисментами, ты понимаешь, что только что создала что-то выдающееся.
Так случилось и в тот день, когда я спела последнюю ноту своей «Женщины с горы виски». Тишина была просто оглушающей, а потом – взрыв аплодисментов. Мой самый строгий критик Вэлли Прайвет – лидер-гитарист сопровождающей группы, посмотрел на меня и медленно кивнул. Это самая высшая похвала, которую вы можете получить от него.
Харрисон подошел и молча обнял меня, потом он сказал:
– У меня есть дела в конторе, но вечером мы едем обедать. Никаких возражений!
За обедом он сказал, что я участвую сразу в двух номинациях Грэмми
– как лучшая исполнительница и за лучший альбом.
К тому времени, как принесли кофе и десерт, я уже знала, что у Харрисона было еще что-то на уме. Он смотрел на меня так, как будто видел меня впервые.
– Ну, ладно, Харрисон. Выкладывай, что там у тебя.
Теперь, когда Ройс Макколл уже не мешал мне, я могла хорошенько разглядеть Харрисона Джада. Я поняла, что не уделяла ему должного внимания. Он был чертовски красив!
Но Харрисон был гордым человеком. Я это знала и уважала его чувства.
– Фэйбл Деверо, ты знаешь, что я не из любопытных. Я ни разу не вмешался в твою личную жизнь и не задавал тебе об этом вопросов, даже когда ты сходила с ума по этому рыжеволосому ковбою, хотя я сразу мог бы сказать, что он тебе не подходит.
– И все свое любопытство ты приберег к этому случаю? Так? Извини! Продолжай. Ты был прав насчет Ройса, но это история. Так что же это может быть? Сплетни обо мне на «Мьюзик Роу»?
– Нет, все там говорят о тебе только хорошее. Это не сплетни. Просто твоя новая песня вызвала у меня какие-то странные чувства.
– «Женщина с горы виски»? Тебе она действительно понравилась?
– Да, это очень хорошая работа. Но я говорю сейчас не об этом… Фэйбл, эту песню написала не ты. Я знаю тебя, твой стиль, твой ритм. Это отличная работа, но она не твоя. Я знаю это так же точно, как то, что сижу сейчас напротив тебя.
Я аккуратно сложила свою салфетку и медленно сказала:
– То есть ты хочешь сказать, что я украла песню у какого-нибудь бедняги и теперь пытаюсь выдать ее за свою? Ты на это намекаешь?
Харрисон выглядел абсолютно потерянным.
– Послушай, я знаю, что вокруг полно молодых ребят, которые хотят попробовать себя в кантри и у некоторых из них настоящий талант. Они готовы на все, только чтобы их песни исполнялись. И если ты пожалела какого-нибудь паренька, который пришел к тебе с хорошей песней и согласился выпустить ее с твоим авторством, это большая ошибка. Не с моральной точки зрения – это между тобой и твоей совестью, – но с юридической. Понимаешь ли ты, что если эта песня станет хитом, – а я знаю, что станет, – то настоящий автор может тут же объявиться, и тогда у нас будут такие проблемы, о которых ты даже не подозреваешь.
Я долго молчала, решая, могу ли я доверить Харрисону правду. Он ведь просто деловой человек. Поверит ли он мне, если я скажу ему, что эта песня пришла мне в голову однажды утром, когда я гуляла на горе?
Я решила, что поверит. И потом, Харрисон умеет слушать.
– Харрисон, я должна рассказать тебе о настоящей женщине с горы виски, хотя, вероятно, тебе трудно будет в это поверить…
Когда я закончила, Харрисон долго молча смотрел на меня.
– Ты что, меня разыгрываешь? Ты хочешь сказать, что эту песню ты получила от женщины, которая жила во время Войны Штатов? Что у тебя есть прямая связь с этой Дайаной и ты знаешь все, что творится у нее в голове?
– Не все. Но ее песни всегда остаются со мной.
Харрисон очень долго смотрел на меня.
– Это имеет какое-то отношение к твоей сестре?
– Думаю, да. И доктор Вэлкофф тоже так считает.
– А ты проработала с ним эту историю с Ройсом?
– Частично, Харрисон. Уйдем отсюда.
– Мы уйдем, но разговор еще не окончен.
Он отсчитал несколько купюр и положил их на стол.
– Я хочу побольше услышать об этих путешествиях во времени.
Мы ехали на машине по дороге из Нашвилла, и я попыталась объяснить.
– Я рассказала тебе все, Харрисон. Я этого не понимаю, мой психиатр тоже, но клянусь, я снова живу той жизнью, которая закончилась более ста лет назад. Ну, давай, скажи, что я сумасшедшая.
– Я не думаю, что ты сумасшедшая. Просто ты даешь волю своему воображению. Слушай, я не знаю, что с тобой происходит, и насколько я всему этому верю, но я точно знаю, что эта песня, которую ты пела сегодня, станет хитом. Если ты поклянешься, что никто из живущих ныне не помогал тебе ее писать, я буду раскручивать ее.
Я наклонилась и поцеловала его в щеку.
– Клянусь! И Дайана не вернется и не подаст на нас в суд. Даю гарантию.
Харрисон свернул на Франклин Роуд и проехал мимо поворота к моему дому.
– Что ты делаешь? Ты пропустил наш поворот.
– Я знаю. Мы едем ко мне, – сказал Харрисон и поправил зеркало на ветровом стекле.
– Харрисон, уже очень поздно. Может, нам лучше…
– Фэйбл, я не собираюсь делать того, о чем ты подумала, хотя и сам не раз об этом думал. Я просто не хотел поворачивать на дорогу к твоему дому.
– Но почему? И кто же из нас самый загадочный?
– Потому, – спокойно сказал Харрисон, снова поправляя зеркало, – что кто-то едет за нами от самого ресторана. Не поворачивайся! Я не хочу, чтобы он понял, что мы его заметили…
У меня пересохло в горле.
– С чего бы это ему за нами ехать?
– Может, это один из твоих фанатов. Ладно, я сделаю вид, что поворачиваю к своему дому, а сам развернусь и поеду прямо на него.
Завизжали шины, и наша машина уже ехала в обратном направлении.
– Куда он делся? – прошептала я.
– Наверное, свернул вниз к тому старому заброшенному дому. Я уверен, мы его напугали. По-моему, нам обоим не мешает пропустить по стаканчику.
– Мне – двойную порцию.
Не знаю почему, но к тому времени, когда мы допили свое виски, в воздухе явно завис вопрос: «А что же дальше?»
– Я умею готовить дрянной омлет, – наконец нарушил тишину Харрисон. – Твои родители не будут волноваться, если ты останешься позавтракать?
– Мои родители никогда обо мне не волнуются. Я взрослая женщина, Харрисон. Это на случай, если ты еще не заметил.
– Я заметил. Кстати, если я тебе еще не говорил, то скажу сейчас. Ты отлично выглядишь.
Он провел рукой по моим волосам.
– Спасибо. Я, наконец, рассталась с этим подростковым ожирением.
– Фэйбл, пожалуйста… Думаю, ты знаешь, чего я хочу сегодня, и, по-моему, ты тоже этого хочешь. Я с самого начала был очень терпелив, даже когда ты носилась с этим Ройсом. Но пора бы нам разобраться, что происходит между нами. Ты только что сказала, что уже взрослая. Докажи это. Ты никогда по-настоящему не целовала меня. Поцелуй сейчас!
Если бы я могла написать песню об этом первом поцелуе, я бы стала богатой. Я попыталась остановить неизбежное.
– Думаю, нам лучше остановиться на этом. Уже так поздно…
– Ты совершенно права.
После следующего поцелуя я уже не могла сопротивляться, когда он взял меня на руки и понес в спальню.
Глава 13
Если быть до конца честной, то я была рада, что вся следующая неделя была у меня слишком занята, чтобы встречаться с Харрисоном. Все-таки, я еще не была готова броситься в новую любовную историю.
Харрисон не настаивал, хотя я знала, что он думал о том, что произошло между нами, каждый раз, когда мы встречались, хотя мы и разговаривали только о делах.
– Кто-нибудь преследовал тебя?
– Только моя тень! – пошутила я.
Но я-то знала, что еще не скоро смогу пережить тот день в доме Селесты или ту ночь, когда кто-то преследовал нас с Харрисоном.
Агент по продаже недвижимости, занимавшаяся домом Селесты, позвонила мне и сообщила неприятную новость.
– Мне очень жаль, Фэйбл, но сделка сорвалась. Эта пара просто не смогла собрать столько денег. Но мы найдем другого покупателя, я уверена.
Я поблагодарила ее и попросила держать меня в курсе дел. Но она хотела мне сказать что-то еще, и это не имело отношения к потенциальным покупателям.
– Фэйбл, вы были в этом доме?
Я ответила, что была, но не рассказала ей подробностей этого визита.
– А в чем дело?
– Не знаю, может быть, это было всего лишь отражение в воде огней какой-нибудь лодки. Но я могу поклясться, что кто-то был в доме вчера вечером. Я видела этот свет на втором этаже. Знаете, он так быстро передвигался, похоже на фонарик.
– Бэтти Лу, вы говорили мне, что будете держать электричество подключенным, пока не продадите дом.
– Да, многие покупатели любят осматривать дома по вечерам… Вот что меня беспокоит. Я подумала, что, если бы это был какой-нибудь клиент, он бы включил свет.
– Я надеюсь, что вы не пошли одна расследовать это?
– Конечно нет! Я попросила полицейского пойти со мной сегодня утром. Наверно, мы напугали того, кто там был. Я видела несколько коробок с личными вещами Макколлов. Там никого не было, но все-таки это место какое-то странное.
– Странное?
– У меня просто было такое чувство, что кто-то был там всего несколько минут назад. Я занимаюсь своим делом уже давно и знаю свои дома вдоль и поперек – это моя работа. Может быть, это неважно, но я все равно заметила, что кто-то был наверху и что-то искал. То ящик не совсем закрыт, то дверь в шкафу приоткрыта, некоторые вещи не на своем месте.
Теперь у меня не было никаких сомнений, что кто-то прокрался в дом сестры. И он не хотел, чтобы его видели. Почему?
– Думаю, вы должны сообщить об этом в полицию.
– Знаете, я пока не буду сообщать. Хочу сама проверить коробки. Кстати, мне нужно взять ключ у вас в офисе. Я где-то потеряла свой. Завтра утром подойдет?
– Нет, я сама проверю, нет ли там кого-нибудь.
Ночью прошел легкий снегопад, и утром мне потребовалось больше времени, чем обычно, чтобы добраться до Хендерсонвилля. На этот раз я не раздумывала перед входом в пустой дом. Я сразу же поднялась наверх в спальню, где оставила две самых больших коробки. Закончив осматривать их, я села и начала обдумывать эту новую загадку.
Зачем кому-то понадобилось пробираться вечером в дом и взять только три вещи, ни одна из которых не представляет никакой ценности? Фотография Селесты, когда она выиграла свою первую корону, и платье, которое было на ней в тот вечер. Третьей пропавшей вещью была их с Ройсом свадебная фотография.
Когда я ехала обратно, я раздумывала о том, кто проник в дом и зачем. Но я зашла в безнадежный тупик. У меня разболелась голова, особенно когда я вспомнила о той машине, которая преследовала нас с Харрисоном. Какое все это имело отношение ко мне?
Я сообщила о случившемся в полицию Хендерсонвилля, и они пообещали мне, что будут посылать к дому патрульные машины.
Выехав на проезжую часть, я взглянула в зеркало, чтобы проверить, свободна ли моя полоса.
Темная машина, стоявшая через две машины от меня, тоже начала движение. Я несколько раз перестраивалась в другой ряд, но темная машина продолжала меня преследовать.
С меня было достаточно. Не включая поворота, я развернула машину и пристроилась в хвост преследовавшего меня автомобиля. Я хотела рассмотреть водителя, а лучше всего – номер машины. Но белый «кадиллак» перегородил мне дорогу, и я беспомощно смотрела, как мой преследователь скрылся из виду.
Ну что ж, по крайней мере, он знает, что я его заметила. В следующий раз я прижму его к краю дороги и получу ответы на несколько вопросов.
Управляющий нашего семейного винокуренного завода обрадовался до смерти, когда я согласилась спеть свою, ставшую популярной, песню о «королеве виски» на традиционном вечере накануне Рождества для работников и их семей.
– Фэйбл, мы продали почти вдвое больше виски с тех пор, как вышла эта песня и люди узнали, что она о нашем продукте!
Я пригласила Харрисона пойти со мной. После моей песни мы улизнули с этой вечеринки и пошли к ручью, откуда нам были видны огни огромного винокуренного завода. Глядя на них, я представила себе Диди. Что бы она почувствовала, если бы знала, что ее маленький заводик превратился в один из самых больших и известных в мире? Я сказала Харрисону:
– Посмотри на все это! Дайана бы не поверила своим глазам, если бы была сейчас здесь.
– Думаю, она сейчас здесь. Во всяком случае, ты так считаешь. Она стала для тебя реальностью.
– Но она такая же реальная, как и я.
– Но не для меня.
Он долго смотрел на меня и тихо сказал:
– Ты нравишься мне в лунном свете. Но еще больше ты нравишься мне при свете камина. Поедем ко мне. Я хочу подарить тебе свой рождественский подарок.
С искренним сожалением я сказала:
– Я не могу. У отца случится припадок, если я не появлюсь ровно в полночь, чтобы выпить наш традиционный тост. Мы всегда пьем джулеп за всех умерших предков и еще не рожденных наследников.
Харрисон поцеловал меня и сказал:
– Я хочу, чтобы, пока мы находимся в этом волшебном месте, ты приняла свою судьбу, мисс Фэйбл Деверо.
– И какова же моя судьба, по твоему мнению?
– Стать великой певицей и моей девушкой!
Харрисон снова поцеловал меня, на этот раз так, чтобы я поняла, что он имел в виду.
– Забудь про джулеп, забудь про отца! Поехали ко мне домой, Фэйбл.
Искушение было велико. Рядом с Харрисоном я чувствовала себя желанной, а такого у меня еще никогда в жизни не было.
– Не могу. Извини.
