Марш 30-го года

      В а л ь ч е н к о : Он не инженер!
      Г р и г о р ь е в : Как не инжерер? Да вот и сейчас он насчитал шесть инженеров, значит, и себя считал.
      Д м и т р и е в с к и й : По снабжению он работает прекрасно! Прекрасно!
      В о р г у н о в : Спекулянт!
      Д м и т р и е в с к и й : Нет, про него нельзя это сказать.
      В о р г у н о в : Советский спекулянт. Вынюхать, обмануть, с мясом вырвать...
      В а л ь ч е н к о : Блюм - энтузиаст.
      В о р г у н о в : Еще бы. Для того чтобы хватать каждого встречного за горло, необходимо быть энтузиастом.
      Г р и г о р ь е в : Верно. Это верно. Он спекулянт. И производство у
      него было такое же. Что хочешь? Дубовая мебель, медные масленки и трусики. Спасите мою душу, комбинат! Все это в сараях, в подвалах. Столярный цех - это умора. Семьдесят метров длины и весь из фанеры. И чего там только нет, на десять пожаров хватит! А механическая? Станки! И где он их навыдирал? И прямо на полу, никаких фундаментов.
      В а л ь ч е н к о : Да! Георгий Васильевич, фундаменты не делаются.
      Д м и т р и е в с к и й : Почему?
      В а л ь ч е н к о : Белоконь говорит, чертежей нет.
      Д м и т р и е в с к и й : Игорь Александрович, что такое?
      В о р г у н о в : Чертежей фундаментов до сих пор нет?
      Г р и г о р ь е в : Петр Петрович, поймите же... "Гильдмейстеры" еще в пути. Габаритов...
      В о р г у н о в : ...Я вам сказал снять габариты на Кемзе. Я вам сказал, на Кемзе восемнадцать "гильдмейстеров". Сняты габариты?
      Г р и г о р ь е в : Да ведь все некогда, Петр Петрович... Эти расчеты...
      В о р г у н о в : Где эти расчеты? Модуль один насчитали?
      Входит Белоконь.
      В о р г у н о в : Где фундаменты?
      Б е л о к о н ь : Чертежей же нет.
      В о р г у н о в : Чертей же на вас нет. А леса, а грязь, а бочки? А бетономешалку когда уберете?
      Б е л о к о н ь : Плотники ушли, вы же знаете.
      Д м и т р и е в с к и й : Но если фундаменты все равно не делаются, можно заставить каменщиков убрать леса.
      В о р г у н о в : Георгий Васильевич! А придут плотники, фундаменты сделают, а чернорабочие фрез рассчитают. А инженер Григорьев что будет делать? Плановое хозяйство? Социализм строите? Социалисты! Портачи!
      Д м и т р и е в с к и й : Петр Петрович, ну чего вы так? Григорьев молодой инженер, ошибся, бывает же...
      В о р г у н о в : Не беда, что молод, а беда, что лентяй. Габариты может снять каждый грамотный человек, нужно распорядиться. Нужно меньше баб.
      Г р и г о р ь е в : Спасите мою душу, Петр Петрович!
      В о р г у н о в : Чтобы чертежи были к вечеру, понимаете?
      За окном гудок автомобиля.
      Д м и т р и е в с к и й : Позвольте, ведь Блюм на завод едет. (В окно.) Соломон Маркович...
      Б л ю м (за окном): А что такое?
      Д м и т р и е в с к и й : Зайдите.
      Б л ю м : Но как же так можно?
      Д м и т р и е в с к и й : Зайдите, нужно! Вы подождите, товарищ Воробьев. (К Белоконю). Пожалйлуста, товарищ Белоконь, проследите за уборкой. И здесь после рмонта такой ужас. Подгоните строителей. Ожидаем воспитанников. Надо столовую, спальни скорее.
      Б е л о к о н ь : Побелку кончили, а убрать некому. Собственно говоря, это не моя обязанность.
      В о р г у н о в : Не ваше призвание, хотите сказать?
      Б е л о к о н ь : Я по механическому делу, а выходит уборщик...
      Д м и т р и е в с к и й : Некогда разбираться с этим. Вы проследите.
      Входит Блюм.
      Б л ю м : Товарищи, нельзя же так. Я же просил, крикните в окно, ну, сколько теперь? Наверное, ноль пятьдесят или ноль черт его знает.
      Д м и т р и е в с к и й : Соломон Маркович, вы будете на Кемзе?
      Б л ю м : А если буду, так что?
      Д м и т р и е в с к и й : Надо снять габариты нескольких станков.
      Б л ю м : Новое дело. Какое же это имеет отношение к снабжению?
      В а л ь ч е н к о : Потому, что вы будете на заводе.
      Б л ю м : Мало ли где я бываю! Так я должен за всех работать? А где я возьму время?
      Д м и т р и е в с к и й : Я вас очень прошу.
      Б л ю м : Ну хорошо, давайте список, какие там станки.
      Г р и г о р ь е в : Я сейчас запишу.
      Б л ю м : Да, Георгий Васильевич, в той заявке на материалы много пропущено.
      Д м и т р и е в с к и й : Не может быть. Дайте. (Протягивает руку.)
      Б л ю м : Я никогда не записываю. Запишешь, потеряешь, а так лучше. (Быстро.) Латунь медная, калиброванная, четыре, четыре с половиной, шесть, шесть с половиной.
      Сталь три, размер семь, одна четвертая, восемь и пять, одна четвертая.
      Сталь пять, размер девять, девять с половиной и одиннадцать с половиной.
      Сталь шесть, размер шесть и шесть с половиной.
      Лента тафтяная.
      Ликоподий.
      Крепежные части.
      Метчики одна четверть и три четверти.
      Провод ПШД ноль двадцать сотых.
      Провод голый.
      Пробки угольные.
      Порошок графитовый.
      Все смеются. Вальченко аплодирует.
      Б л ю м : О, у меня память!
      В о р г у н о в : А я бы предпочел, чтобы у вас был список. Что это вы из себя монстра какого-то корчите?
      Б л ю м : Монстра? Как это?
      В о р г у н о в : У нас не цирк. Это в цирке дресированные лошади и собаки считают до десяти, что ж, пожалуй, и занимательно. Дайте список, у нас серьезное дело. А фокусы эти оставьте для ваших беспризорных.
      Б л ю м : Что вы ко мне пристали с беспризорными? Почему они беспризорные, скажи мне, пожайлуста? Они не беспризорные, а коммунары.
      Г р и г о р ь е в : Что же, теперь хапрещается называть их беспризорными?
      Б л ю м : А что вы думаете? Чего это вам так хочется говорить о том, что раньше было? Коммунары беспризорные, у Блюма был заводик. А если я спрошу, что вы раньше делали, так что? Я же никому не говорю "господин полковник"?
      В а л ь ч е н к о : Да у нас и нет полковников.
      Б л ю м : Да, теперь нет. Ну, и беспризорных, значит нет. Коммунары здесь хозяева.
      Г р и г о р ь е в : Не слишком ли это силньо сказано?
      Б л ю м : Чего я буду их выбирать? А он выбирал слова? Кошки, собаки, лошади, так это можно?
      Д м и т р и е в с к и й : Соломон Маркович, нас не могут нанять беспризорные, или пусть там, коммунары.
      Б л ю м : Хорошо, "пусть"...
      Д м и т р и е в с к и й : Мы служим делу.
      Б л ю м : Вы служите делу, а кто это дело сделал? Они же, коммунары! Они заработали этот завод. Вы не можете так работать, как они работали. На этих паршивых станочках, что они делали, ай-ай-ай...
      Г р и г о р ь е в : Что же они делали, спасите мою душу? Масленки, что же тут особенного? Станочки. О Ваших станочках лучше молчать. Интересно, где вы выдрали всю эту рухлядь... Эпохи... первого Лжедмитрия?
      Б л ю м : Какого Дмитрия, причем здесь Дмитрий? Ну пускай и Дмитрий, так на этой самой эпохе, как вы говорите, на этой рухляди они и сделали новый завод. А вы теперь будете работать на гильдмейстерах. Так кому честь?
      Т о р с к а я (входит): У вас очень весело... но грязь невыносимая.
      Г р и г о р ь е в : Простите, Надежда Николаевна, не ожидали вас.
      В о р г у н о в : Вот именно. А для самого товарища Григорьева здесь достаточно чисто.
      Т о р с к а я : Я получила телеграмму, Соломон Маркович. (Отдает Блюму телеграмму и отходит к столу Трояна.)
      Б л ю м : Вот видите, вот видите? Вот, Георгий Васильевич.
      Д м и т р и е в с к и й (читает): Сочи. Они в Сочи сейчас? Да... Коммуне Фрунзе, Блюму, копия Крейцеру. Лагери отправили, будем пятнадцатого. Поспешите спальни, столовую. Захаров. (Возвращает телеграмму.) Ну что же, распорядитесь.
      Б л ю м : И габариты я, и фрез я, распоряжаться тоже я! Вы - главный инженер, начальник коммуны дает распоряжение, а вы его заместитель.
      Д м и т р и е в с к и й : Я с ним даже не знаком. И какое мне дело до спален? Я не завхоз.
      Г р и г о р ь е в : Приедут господа с курорта, обижаться будут.
      Б л ю м : Да, с курорта, а почему нет?
      Г р и г о р ь е в : Может быть, даже в белых боюках?
      Т о р с к а я : Угадали, в белых брюках.
      Б л ю м : Он думает: только ему можно, хэ-хэ... Ну, я поехал...
      Входит Воробьев.
      В о р о б ь е в : Соломон Маркович, едет или не едете? Стою, стою.
      Б л ю м : О, Петя! Послезавтра коммунары приезжают. Вот кто рад, а? Наташа приезжает.
      Т о р с к а я : Наташа о нем забыла. На Кавказе столько молодых людей и все красивые...
      В о р о б ь е в : Как же это так, забыть! Письма, небось, писала. На Кавказе, знаешь, Надежда Николаевна, все большие пастухи, а здесь тебе шофер первой категории.
      Т о р с к а я : Вы кажется, влюблены не сердцем, а автомобильным мотором.
      В о р о б ь е в : Что ты, Надежда Николаевна! У меня сердце лучше всякого мотора работает.
      Т р о я н : И охлаждения не требует?
      В о р о б ь е в : Пока что без радиатора работает.
      Б л ю м : Ну, едем, влюбленный.
      В о р о б ь е в : Едем, едем...
      Вышли.
      В о р г у н о в : И здесь любовь?
      Т о р с к а я : И здесь любовь. Чему вы удивляетесь?
      В о р г у н о в : Да дело это нехитрое. Я пошел на завод.
      Д м и т р и е в с к и й : И я с вами.
      Выходят.
      Т о р с к а я : Какой сердитый дед.
      Т р о я н : Он не сердитый, товарищ Торская, он страстный.
      Т о р с к а я : К чему у него страсть?
      Т р о я н : Вообще страсть... К идее...
      Т о р с к а я : Идеи разные бывают... Товарищ Троян, расскажите мне о ваших этих машинках. Я возвратилась с каникул и застала у нас настоящую революцию.
      Т р о я н : Да, революция... Мы делаем революцию.
      Т о р с к а я : Это электроинструмент?
      Т р о я н : Да, такие штуки будет выпускать наш новый завод. Это новое в инструментальном деле. Электросверлилки, электрорубанки, электрошлифовалки. Задача, барышня, очень трудная. Видите, в этой штуке двести деталей, а точность работы до одной сотой миллиметра.
      Т о р с к а я : Ой, даже не понимаю!..
      Т р о я н : Мы все немножко боимся, как ваши мальчики справятся?
      Т о р с к а я : Не бойтесь, товарищ Троян, они сделают.
      Т р о я н : Я уже десять раз проверял. Если они настоящие люди, так они должны сделать.
      Т о р с к а я : Они не только люди, они еще и коммунары.
      Г р и г о р ь е в : Божественные коммунары!
      К р е й ц е р (входит): Божественные не божественные, а будет скандал. Здравствуйте. Здравствуйте, Надя. Получили телеграмму?
      В а л ь ч е н к о : Только что. Здравстуйте, товарищ Крейцер!
      К р е й ц е р : Ну, как у вас дела? Что-то медленно подвигаются, вижу. Вы знаете, коммунары этого не любят.
      Г р и г о р ь е в : Товарищ Крейцер! Сегодня нас целый день пугают коммунарами. У меня уже поджилки трясутся.
      К р е й ц е р : Правильно, пускай трясутся. Коммунары - это молодое поколение, новые люди. Они, знаете, волынить не любят. А у нас все на одном месте стоит...
      В а л ь ч е н к о : Н-нет. Почему все? Мы идем вперед...
      К р е й ц е р : Никуда вы не идете. Станки в ящиках, беспорядок...
      В а л ь ч е н к о : Препятствий много, товарищ Крейцер.
      К р е й ц е р : Вот видите: препятствий. А что вы делаете, чтобы препятствий не было?
      В а л ь ч е н к о : Мы свое дело делаем.
      К р е й ц е р : Какое свое дело?
      В а л ь ч е н к о : Мы - инженеры. Стараемся устранить препятствия, поскольку это в наших технических силах.
      К р е й ц е р : Вот видите, у нас это как-то очень интеллигентно выходит. Поскольку в ваших технических силах. Есть у вас такие люди, что больше так... мешают работать?
      В а л ь ч е н к о (уклончиво): И такие есть.
      К р е й ц е р : И что вы делаете?
      В а л ь ч е н к о : Все, что можем. Предупреждаем, добиваемся, требуем.
      К р е й ц е р : Вы управляете, кажется, машиной?
      В а л ь ч е н к о : Автомобилем? Да.
      К р е й ц е р : Ну, вот представьте себе: едете вы на авто. А впереди корова. Понимаете, корова? Ходит это перед фарами, стоит, мух отгоняет. Вы гудите, гудите, предупреждаете, требуете. А она ходит на вашей дороге, корова. И долго вы будете гудеть? Нет. Надо слезть с машины, взять палку и прогнать. Палкой.
      Т о р с к а я (смеется): Корова. Это очень правильно.
      К р е й ц е р : Вот видите, девушка автомобилем управлять не умеет, а тоже говорит правильно.
      В а л ь ч е н к о : Если всем шоферам гоняться за коровами, погонщиком сделаешься.
      К р е й ц е р : Боитесь потерять квалификацию? Чудаки. Ну, как дела, Николай Павлович?
      Т р о я н : Да как вам сказать? Это верно, что коровы ходят перед фарами.
      К р е й ц е р : Верно? Ну?
      Т р о я н : Не умеем мы как-то... это самое... с палкой.
      К р е й ц е р : Вы больше насчет убеждения, теплые слова: "товарищ корова", "будьте добры", "пропустите"...
      Т р о я н : Не то, что убеждения, а так больше... помалкиваем. Коровы, знаете, тоже разные бывают.
      К р е й ц е р : Иная боднет так, что и сам убежишь и машину бросишь?
      Т р о я н : В этом роде. В этих вопросах теория познания еще многого не выяснила.
      К р е й ц е р : Темные места есть?
      Т р о я н (улыбается): Да, имеются. Шоферу кажется, что это корова, а на поверку выходит - вовсе не корова, а какой-нибудь старший инспектор автомобильного движения.
      К р е й ц е р (громко смеется, смеются и другие): Вот вы и есть интеллигенты. Приедут коммунары, они вам покажут, как коров гонять. А где Дмитриевский, Воргунов?
      Т р о я н : На заводе. Хотите пойти?
      К р е й ц е р : Пойдем. Пойдемте, товарищ Вальченко.
      Крейцер, Троян, Вальченко, Торская занялись чертежами и
      деталями на столе Трояна.
      Г р и г о р ь е в : Надежда Николаевна, вы давно работаете в этой коммуне?
      Т о р с к а я : Три года.
      Г р и г о р ь е в : Спасите мою душу! Это же ужасно.
      Т о р с к а я : Ну что вы, чему вы так ужасаетесь?
      Торская усаживается на стул Вальченко.
      Г р и г о р ь е в : Молодая красивая женщина, сидите в этой дыре, с беспризорными, далеко от всякой культуры.
      Т о р с к а я : В коммуне очень высокая культура.
      Г р и г о р ь е в : Спасите мою душу! А общество, театр?
      Т о р с к а я : В театр мы ходим. Да еще как! Идут все коммунары с музыкой, в театре нас приветствуют. Весело и не страшно.
      Г р и г о р ь е в : Ведь здесь одичать можно, видеть перед собой только беспризорных...
      Т о р с к а я : Забудьте вы о беспризорных. Среди них очень много хороших юношей и девушек, почти все рабфаковцы, комсомольцы... У меня много друзей.
      Г р и г о р ь е в : Уже не влюбились ли вы в какого-нибудь такого Ваську Подвокзального?
      Т о р с к а я : А почему? Может быть, и влюбилась.
      Г р и г о р ь е в : Спасите мою душу, Надежда Николаевна, не может быть!
      Т о р с к а я : Почему? Это очень вероятно...
      Г р и г о р ь е в : Значит, вы уже одичали, вы ушли от жизни. Сколько в жизни прекрасных молодых людей...
      Т о р с к а я : Инженеров...
      Г р и г о р ь е в : А что вы думаете! Инженеров. Разве мы вам не нравимся? А?
      Т о р с к а я : Значит, коммунары и я - это что-то вне жизни? А где жизнь?
      Г р и г о р ь е в : Жизнь везде, где культура, понимаете, культура, чувство.
      Положил руку на ее колено. Торская внимательно посмотрела на него.
      Т о р с к а я : Видитн ли, то, что вы делаете, не культура, а просто хамство. Уберите руку.
      Т о р с к а я : Ах, извините, Надежда Николаевна. Я уже начинаю увлекаться вами...
      Т о р с к а я : Кончайте скорее.
      Г р и г о р ь е в : Как вы сказали?
      Т о р с к а я : Кончайте скорее увлекаться.
      Г р и г о р ь е в : Спасите мою душу, Надежда Николаевна, ведь это не так легко. Вы мне очень нравитесь.
      Т о р с к а я : Какое событие! Я должна многим нравиться, что ж тут такого?
      Г р и г о р ь е в : Надежда Николаевна, поверьте: ваши глаза, походка, голос...
      Т о р с к а я : Даже походка? Странно...
      Г р и г о р ь е в (взял ее за руку): Ваша рука...
      Т о р с к а я : Отстаньте.
      Вошел Вальченко.
      В а л ь ч е н к о : Я, кажется, помешал?
      Т о р с к а я : Отчего вы такой сердитый, товарищ Вальченко?
      В а л ь ч е н к о : Я не сердитый. Это вам показалось после воодушевления Игоря Александровича.
      Т о р с к а я : О, товарищ Григорьев на вас не похож. Он энтузиаст. Он приходит в восторг от походки, глаз, голоса...
      В а л ь ч е н к о (сквозь зубы): Бывает!
      Г р и г о р ь е в : Надежда Николаевна!
      Т о р с к а я : Скажите, товарищ Вальченко, а вы бы не могли прийти в восторг от таких... пустяков?
      В а л ь ч е н к о (смущенно): Да, я думаю.
      Т о р с к а я : Вот видите, товарищ Григорьев, у вас есть хороший пример.
      Г р и г о р ь е в : Давайте прекратим эту затянувшуюся шутку.
      Т о р с к а я : Прекратить? Есть прекратить, как говорят коммунары.
      Г р и г о р ь е в : Вы слишком презираете людей, Надежда Николаевна.
      Т о р с к а я : Ну, это тоже слишком громко сказано.
      Входят Дмитриевский, Троян и Воргунов.
      Т р о я н : Откуда взялся этот Белоконь?
      Г р и г о р ь е в : Белоконя я рекомендовал Георгию Васильевичу как прекрасного механика. Я с ним работал.
      Т р о я н : Помилуйте, какой же он механик? Он уже две недели возится с автоматом...
      Д м и т р и е в с к и й : Он хороший механик, но станок никому не известен. Во всем городе нет.
      В о р г у н о в : Автоматов в городе нет, а таких механиков можно найти на любой толкучке.
      В а л ь ч е н к о : Чего вы не выгоните его, Петр Петрович?
      В о р г у н о в : Не люблю заниматься пустяками...
      Т о р с к а я : Чудак вы, Петр Петрович.
      В о р г у н о в : Вот видите: "чудак".
      Т о р с к а я : Это вы от тоски в печаль ударились... Пройдет. Я вас приглашаю встречать коммунаров. У них музыка хорошая.
      В о р г у н о в : Музыка!
      Т о р с к а я : Вы принимаете приглашение?
      В о р г у н о в : Нет, я, знаете, на такие нежности не гожусь.
      Т о р с к а я : Вы невежливы.
      В о р г у н о в : Что это такое? Вы меня сегодня второй раз бьете? Этго правильно. А все-таки увольте - не люблю вокзалов.
      Т о р с к а я : Ну, как хотите. До свидания, товарищи. (Вышла).
      Вошел Одарюк.
      О д а р ю к : Где я могу найти Соломона Марковича?
      Общее смущение. Григорьев почти повалился на шкаф.
      Дмитриевский привстал за столом, Воргунов в кресле
      круто повернулся.
      Д м и т р и е в с к и й : Соломона Марковича?
      О д а р ю к : Да. Я привез лагери.
      Д м и т р и е в с к и й : А вы кто такой?
      О д а р ю к : Коммунар. Одарюк.
      Занавес
      АКТ ВТОРОЙ
      Вестибюль главного здания коммуны#3. С правой стороны марш широкой лестницы ведет наверх. Вверху площадка во всю ширину сцены. В обе стороны отходят коридоры верхнего этажа. В задней стене два окна. Левая часть сцены занята вешалкой, отделенной от передней части сцены массивным барьером. Передняя половина сцены представляет широкую, светлую, освещенную верхним окном площадку. Справа дверь в столовую. Это показано надписью на дверях. Слева две-три ступеньки к выходу во двор и широкие зеркальныеи двери, по бокам которых два больших зеркальных окна. При входе на лестницу телефон. Вестибюль в полном беспорядке: валяются рогожки, окрашенные масляной краской, панели сейчас забрызганы известью, на всем следы только что законченной штукатурки, ведра, щетки, штукатурные козлы. Наружные двери распахнуты.
      Б л ю м (пробегает из столовой наружу): Ах, боже мой, что делается!
      На верхней площадке появляются Торская и Вальченко.
      Т о р с к а я : Как же так? Который сейчас?
      В а л ь ч е н к о : Чего?
      Т о р с к а я : Который час?
      В а л ь ч е н к о : Четверть одиннадцатого.
      Т о р с к а я : Ну, что это такое? Говорили, поезд придет в четыре часа, а сейчас говорят: уже на вокзале.
      В а л ь ч е н к о : Чего вы так волнуетесь, Надежда Николаевна?
      Т о р с к а я : Да кто это сказал?
      В а л ь ч е н к о : Что?
      Т о р с к а я : Кто это выдумал, что они уже приехали?
      В а л ь ч е н к о : Право, не знаю, кажется, по телефону сказали.
      Т о р с к а я : Ах, какой вы: "кажется". Берите трубку.
      В а л ь ч е н к о : Зачем?
      Т о р с к а я : Да что с вами, Иван Семенович?
      В а л ь ч е н к о : Со мной, собственно говоря, ничего. Я хотел поговорить с вами, Надежда Николаевна.
      Т о р с к а я : Поговорите сначала с Западным вокзалом.
      В а л ь ч е н к о (быстро спускается с лестницы. У телефона): Западный вокзал. Да. Дежурного. Товарищ дежурный? Скажите пожайлуста, правда ли говорят, прибыл поезд с коммунарами? Да? Прибыл? Спасибо. (Повесил трубку).
      Т о р с к а я : Ну что вы сделали? Что вы сделали?
      В а л ь ч е н к о : Как что сделал? Узнал: прибыли.
      Т о р с к а я : Надо же узнать, где они? Выехали или вышли с вокзала?
      В а л ь ч е н к о (снимает трубку): Западный вокзал. Дежурного. Товарищ дежурный, простите пожайлуста, это из коммуны имени Фрунзе. Где сейчас коммунары? (К Торской). Спросить - выехали? А на чем они могут выехать?
      Т о р с к а я : Ах ты, господи, на чем? На трамвае, на автобусах.
      В а л ь ч е н к о (в телефон): Вышли? На чем вышли? На трамвае или автобусе? Пешком? С музыкой? Ага, спасибо. (Повесил трубку).
      Т о р с к а я : Боже мой, какой ужасный человек! Не спросили, когда вышли?
      В а л ь ч е н к о : Вышли пешком, с музыкой. Наверное, недавно.
      Т о р с к а я : "Наверное" - ну что это такое?
      В а л ь ч е н к о : Надежда Николаевна! Я хотел у вас спросить у вас об одной вещи... Вы только не сердитесь.
      Со двора вошел Воргунов.
      Т о р с к а я : Петр Петрович, вы знаете, коммунары приехали.
      В о р г у н о в : Вы знаете, что сверлильные поставили черт знает где?
      Т о р с к а я : Мне сейчас не до ваших сверлильных.
      В о р г у н о в : А мне не до ваших нежностей.
      Т о р с к а я : Всего хорошего. (Реверанс, направляется к выходу.)
      В о р г у н о в : Оревуар. (Реверанс.) Вы куда, Иван Семенович? Постойте, об этом вы еще успеете.
      В а л ь ч е н к о : О чем?
      В о р г у н о в : А вот об одной вещи. Скажите, где Григорьев?
      В а л ь ч е н к о : В конструкторской нет.
      В о р г у н о в : Это совершенно невозможное животное. Сверлильные вчера сволок на фундамент для шлифовальных. А у вас что делается?
      В а л ь ч е н к о : А что?
      В о р г у н о в : Где вы этого идиота нашли? Рыжий такой? Вы ему поручили наметить сталь?
      В а л ь ч е н к о : Да, наметить сталь серой и желтой краской.
      В о р г у н о в : Ну, так он ее выкрасил с одного конца до другого.
      В а л ь ч е н к о : Да что вы? (Выбежал в дверь.)
      Воргунов подмыается наверх. Со двора входят Блюм и Белоконь.
      Б л ю м : Вы понимаете, в половине десятого они вышли с вокзала. Через четверть часа они будут здесь. Это вы так встречаете коммунаров? Это называется, вы произвели уборку? В спальнях грязнь, в столовой ужас, а здесь что, может, вы скажете, что это порядок? Где ваши убиральщицы?
      Б е л о к о н ь : Товарищ Блюм! Я не завхоз и не дворник, а механик.
      Б л ю м : Я спрагиваю - где ваши убиральщицы?
      Б е л о к о н ь : У меня только две уборщицы, что я могу сделать?
      Б л ю м : Так где же они? Может, они в доме отдыха или у них мертвый час? Это же ужас что такое! Столовую уберите!
      Белоконь побежал наверх. Блюм направляется к выходу. В дверях Воробьев.
      В о р о б ь е в : Соломон Маркович, так как же, едем на вокзал?
      Б л ю м : Чего я на вокзале не видел? Носильщиков? Коммунары уже давно вышли с вокзала. Ах, боже мой, боже мой...
      В о р о б ь е в : Соломон Маркович, так я один поеду навстречу. Узнаю, чи далеко, и вам скажу.
      Б л ю м : Ты мне фигели-мигели не рассказывай. Он узнает и мне скажет! Тебе Наташу нужно посмотреть?
      В о р о б ь е в : А что же, нельзя, что ли?
      Б л ю м : Ну, поезжай. Вам только разные глупости, а что здесь грязь до самой прически, так вам все равно.
      В о р о б ь е в : Я машину начистил... блестит... Так я поехал.
      Вышел. Блюм побежал и немедленно выбежал наружу.
      Сверху спускаются Блоконь и две уборщицы.
      Б е л о к о н ь : Как можно скорее уберите столовую, через полчаса чтобы было готово.
      1-я у б о р щ и ц а : То коридор, теперь столовую...
      Б е л о к о н ь : Пожайлуста, без дискуссий! (Вышел.)
      2-я у б о р щ и ц а : За полчаса? Ах ты, пижон дохлый! За полчаса!
      В о р г у н о в (с верхней площадки): Товарищи, черт бы вас подрал...
      1-я у б о р щ и ц а : А ты чего ругаешься, как каменщик? Я из тебя сама чертей натрясу.
      В о р г у н о в : Уважаемые, дорогие товарищи...
      1-я у б о р щ и ц а : Вот так-то лучше.
      В о р г у н о в : Четыре дня вы обещаете убрать в конструкторской, четыре дня! От ваших обещаний ни черта толку.
      2-я у б о р щ и ц а : Вот уберем столовую...
      В о р г у н о в : Нельзя, голубки мои, надо немедленно.
      1-я у б о р щ и ц а : Да ведь нам приказано.
      В о р г у н о в : К чертовой матери с приказаниями. Нате вот вам пятерку и немедленно уберите.
      2-я у б о р щ и ц а : Да чего тебе так периспичило?
      В о р г у н о в : Жениться собираюсь! Понимаете?
      2-я у б о р щ и ц а : Ну раз такое дело, мы тебе и без пятерки.
      1-я у б о р щ и ц а : А на свадьбу позови, смотри.
      В о р г у н о в : Первые гости будете...
      Ушли наверх. Вбежал и пробежал наверх Блюм. Со двора входят Торская и
      Григорьев.
      Г р и г о р ь е в : У меня лишний билет.
      Т о р с к а я : Случайно оказался лишним?
      Г р и г о р ь е в : Что вы, Надежда Николаевна! Не случайно. Нарочно взял.
      Т о р с к а я : Нарочно?
      Г р и г о р ь е в : Я был уверен, что вы не откажетесь, ведь подумайте: Московский Художественный театр, "Федор Иоаннович", Качалов; Москвин... Я был уверен...
      Т о р с к а я : Товарищ Григорьев, вы сообразите: неужели бы я стала ожидать, пока у вас окажется лишний билет? Это в Московский Художественный, "Федор Иоаннович"?
      Г р и г о р ь е в : Да. Это же замечательно...
      Т о р с к а я : Да я давно поручила товарищу Вальченко...
      Г р и г о р ь е в : В таком случае извините. Выходит так, что вы ему доверяете больше.
      Т о р с к а я : Ничего я ему не доверяла. Он взял билет на свои деньги.
      Г р и г о р ь е в : Надежда Николаевна!.. (Оглянулся.) Надежда Николаевна, если бы вы поняли мое положение...
      На верхней площадке Блюм.
      Т о р с к а я : Соломон Маркович, помогите товарищу Григорьеву в его тяжелом положении. У него лишний билет на "Федора Иоанновича".
      Б л ю м : А кто это такой - Федор Иванович?
      Т о р с к а я : Он не имеет никакого отношения к снабжению, но билет вы возьмите.
      Б л ю м : Ах, я уже не знаю. Это тот самый, который зарезал царевича Дмитрия. Ну, вы же знаете, я такими людьми не не интересуюсь. Но билет я возьму. Может быть, дочка пойдет. Она все романы с убийством любит. Да, скажите, пожайлуста, вы не видели уборщиц? Это черт знает что такое...
      Блюм уже внизу. На верхней площадке Воргунов.
      В о р г у н о в : Товарищ Григорьев, я не понимаю, что это такое? Вы приходите на работу в одиннадцать часов...
      Г р и г о р ь е в : Петр Петрович, с этими трамваями...
      В о р г у н о в (кулаком по барьеру): Товарищ Григорьев, я прошу вас не молоть глупости. Мы все приезжаем трамваями. А куда вы стащили сверлильные? Что это, вредительство, черт бы вас побрал, или последний идиотизм? Когда это кончится?
      Г р и г о р ь е в : Петр Петрович, вы могли бы при посторонних...
      В о р г у н о в : К чертовой матери посторонних. Посторонние вам мешают
      работать. Вас ждут в конструкторской, а вы здесь с посторонними. Пожайлуста и немедленно дайте оюбяснение главному инженеру.
      Григорьев направляется наверх.
      Б л ю м (к Торской): Попало, хэ-хэ-хэ! Ох, и характер!.. петр Петрович, вы там не видели уборщиц?
      В о р г у н о в (спускается на несколько ступенек): Уборщицы убирают в конструкторской.
      Б л ю м : Они должны убирать не в конструкторской, а здесь и в столовой.
      В о р г у н о в : А они в конструкторской. Совершенно необьяснимое явление в природе.
      Б л ю м : Ох, как захвачу их оттуда, так с них будет шерсть сыпаться. Господи, какой я злой, какой я злой, если бы кто-нибудь знал. (Побежал наверх.)
      В о р г у н о в : Надежда Николаевна, вы простите, но из-за вас наши молодые инженеры прямо испортились.
      Т о р с к а я : Что же делать? Испортились?
      В о р г у н о в : Как что делать? А вы не догадываетесь?
      Т о р с к а я : Я немножко догадаываюсь. Вы их пересыпьте нафталином...
      В о р г у н о в : Да? Это было бы хорошо... Наши люди совершенно не способны провести черту: здесь дело, а здесь любовь. У них если любовь, так непременно с гражданскими мотивами или там с политикой, а дело летит к черту, потому что любовь мешает: бросают работу и бегают на свидания.
      Т о р с к а я : Петр Петрович, только из уважения к вам я обещаю: разговаривать с молодыми инженерами исключительно о фрезах, болванках и об инструментальной стали.
      В о р г у н о в : Ну, вот я же и говорю. Разговаривайте о чем хотите: о слинянии душ, о соловьях, о воробьях, при чем тут инструментальная сталь? И самое главное - не в рабочее время: ведь для всей этой чепухи отведено специальное время - вечером или там по утрам...
      Т о р с к а я : Я постараюсь, Петр Петрович...
      Входит Одарюк.
      О д а р ю к : Уже музыку слышно.
      Т о р с к а я : Да ну? (Подходит к двери и слушает.)
      В о р г у н о в : Вот еще: эта музыка...
      О д а р ю к : Вы инженер?