Прозрачный Тамир

      ______________
      * Хайнак - помесь монгольской коровы с яком.
      Эрдэнэ облегченно вздохнул - какого хорошего человека послали ему боги на его тяжелом пути.
      Когда Эрдэнэ запрягал двух больших, как слоны, хайнаков, Итгэлт, обращаясь к Галсану, громко сказал:
      - Помоги этому человеку перебраться сюда, ведь все мы люди.
      По дороге Галсан говорил:
      - Конечно, характер у Итгэлта крутой, но он всегда помогает людям. Только работать здесь надо старательно. Он и сам до работы охоч, и с других ее требует.
      Ничего-то этот двадцатилетний Галсан еще не знал о жизни. Верой и правдой служил он Итгэлту, как самый последний осел.
      В тот вечер старая, залатанная палатка Эрдэнэ примостилась в северо-западной части хотона. Вот так Эрдэнэ и его жена Долгор стали батраками у богача Итгэлта.
      - Ну, Эрдэнэ, пока не наберешься сил, помогай ухаживать за скотом. Я тебя не обижу. Будете доить коров, а там посмотрим. Надо помогать друг другу, - сказал Итгэлт.
      Эрдэнэ все делал охотно. Надоело ему идти против судьбы. Попробовал, хватит. К чему привела его борьба с князем? Лишился всего добра, да еще и из родного хошуна пришлось уехать. Устал он от борьбы и теперь думал лишь о том, как бы прокормить жену и ребенка да самому не остаться голодным.
      Итгэлт был доволен. У него появились два новых батрака. Расстаться с ними нельзя ни в коем случае. И, желая как можно крепче привязать Эрдэнэ к себе, он приказал сыну завести дружбу с Бато. Нет, он не упустит из своих рук курочку, которая несет золотые яички.
      И Эрдэнэ был доволен. Наконец-то он пристал к берегу, и ему не нужно беспокоиться о завтрашнем дне. А этот Итгэлт, видно, хороший человек - помог им в беде. И он охотно делал все, что просил хозяин.
      - Вот пройдет хошунный надом, Эрдэнэ, и начнем считать скот. Надеюсь, ты учтешь все до последней овцы, - сказал Итгэлт и достал из сундука составленную им самим опись скота. - Это я сам делал. Кроме меня, никто тут ничего не поймет. Нам придется посидеть вместе, и я тебе все растолкую, а уж дальше ты сам все будешь делать. Ведь ты человек грамотный.
      Итгэлт умел приручать людей. С теми, в ком он нуждался, он держался запросто, был ласков и даже подкупал небольшими подарками. А с теми, кто был ему не нужен или мешал выполнению его желаний, он был высокомерен и жесток. Своего он добивался любой ценой, не останавливался перед самыми крайними мерами.
      В Эрдэнэ он нуждался и поэтому старался быть с ним ласковым, говорил по-дружески. Этот добродушный монгол ему еще пригодится. Он и телом крепок, и грамоту знает. Надо его только прибрать к рукам и сделать верным слугой. И если над простодушным Галсаном он часто посмеивался, а недалекого Няма не ставил ни во что, то к Эрдэнэ относился с подчеркнутым вниманием.
      А тут еще его красавица жена. Не раз уже Итгэлт посматривал похотливым взглядом на жену своего батрака и всячески оказывал ей знаки внимания, а в мыслях ему уже рисовались заманчивые картины, когда он будет держать в объятиях красивую батрачку.
      Однажды он по делам ездил в Заяинский монастырь и привез оттуда всем подарки - и Долгор, и Дулме, и Хишиг. Самый дорогой подарок он привез Долгор.
      - Уже наметил новую? Я-то привыкла к твоему распутству. Но Дулма закатит тебе сцену, - пробурчала Должин, когда Долгор, обрадованная красивым подарком, выбежала из юрты.
      - Не твоего ума дело, - холодно сказал Итгэлт.
      - Ты что же, всех жен своих батраков решил взять себе?
      - А что же делать, коли имеешь такую жену, как ты?
      - Смотри, Эрдэнэ не Галсан...
      - А ну помолчи, - повысил голос Итгэлт. - А то завтра же отвезу к родителям. - Он зло посмотрел на жену.
      Должин умолкла и с видом побитой собаки отошла к очагу.
      Должин знала все о проделках своего распутного мужа. Так пастух знает все повадки табунного жеребца. Нет-нет да и прорывалось у нее чувство ревности. И тогда она говорила мужу несколько резких слов. Но стоило Итгэлту нахмурить брови и в сердцах бросить: "Завтра же отвезу к родителям", она тут же сдавалась и начинала ластиться к грозному мужу. С каждым днем она боялась его все больше и ехать к родителям ни за что не хотела. Ведь это такой позор! Она даже старалась оправдать поступки мужа. Жизнь что река - не течет ровно, не бывает она одинаковой у всех. Каждая вещь со временем выходит из употребления. Правда, ее выбросить жалко, но и пользоваться ею уже не хочется. Она напоминает хозяину, что когда-то была ему очень нужна. И Должин - такая же старая вещь...
      - Обед подавать? - тихим, даже заискивающим голосом спрашивает Должин.
      Итгэлт важно садится. Он знает: жена уже покорна.
      - Подавай.
      6
      Над горой Булган клубятся темные кучевые облака, они доходят до монастыря Зая, накрывают его своими тенями и идут дальше. Вскоре все небо затягивается тучами, и вот уже хлещет ливень.
      Движение на улочках монастырского городка прекратилось. Казалось, в городке, кроме нескольких промокших псов, нет ни единой живой души. Но это не так. Жизнь в монастыре идет своим чередом.
      Вот, например, в этом изящном домике, огороженном высоким хашаном, беспечно попивают шипучий кумыс двое молодых лам, то и дело наполняя китайские фарфоровые чашечки.
      Высокого, стройного, с чистым белым лицом, в коричневом дэле из тибетского сукна, зовут Цамба. Ему двадцать три года. Другого, худощавого и жилистого, с колючими глазками, зовут Жамбал. Этому нет еще двадцати трех.
      Они вместе начинали свою духовную карьеру послушниками. Цамба служил в Луу-гунском монастыре, и, лишь когда умер его дядя, он приехал сюда, чтобы наследовать завещанное ему имущество, да тут и остался. Отец его, князь Гомбо, был заместителем хошунного правителя, а после его смерти подал в отставку. Но Гомбо и сейчас оставался одним из влиятельных людей в своем хошуне.
      Жамбал родом из Далайчойнхорванского хошуна. С детства он находился в Тариатском монастыре, а в восемнадцатилетнем возрасте переехал в Ургу и жил в Гандане. Он участвовал в выступлении лам, которые выгоняли китайского губернатора из Урги.
      Два года назад Жамбал переехал в Заяинский монастырь. Он внебрачный сын монастырского казначея. Когда казначей почувствовал, что стал стареть, он вызвал Жамбала к себе.
      - Плохи у нас дела, трещит Монголия по всем швам, - сказал Жамбал, потягивая кумыс.
      - Не думаю, - ответил Цамба, - пока богдо пребывает на вершине власти, беды пройдут мимо нас.
      - Будь моя власть, я немедля мобилизовал бы всех монголов и пошел бы походом против ослабленного междоусобицами Китая. Как раз время дать ему жару-пару.
      - Ты чудак! Эти дела велики, как море. А кто ты?
      - Велики, как море, и пусты, как мираж... Ну, бог с ними, хотя говорят же: и мышь должна думать о государственных делах. Ну да ладно, в Луу-гунском хошуне скоро надом. Я туда поеду?
      - Поедешь. О лошади я уже договорился.
      Жамбал сидит у окна и смотрит во двор. В голове все еще бродят мысли о победоносных военных походах, о великом монгольском государстве. Он видит бесчисленные сотни монгольских конников, а себя непобедимым полководцем в драгоценных доспехах. О, как бы он тогда стал жить. Все было бы к его услугам: деньги, вино, красивые женщины... Но это мечты, а сейчас...
      - Ну хватит, пойдем, - сказал он и встал.
      - А не рано? Пусть стемнеет, а то, не ровен час, подглядят, тогда сраму не оберешься. Засмеют.
      - Ворон ворона за черноту не стыдит. Не известно еще, кто над кем посмеется. Пошли.
      Выйдя из дома, Жамбал запер дверь на большой замок.
      С тех пор как в Монголии распространилась ламаистская религия, почти половина мужского населения страны стали ламами и жили при монастырях. В стране сразу увеличилось число незамужних женщин. И вот неподалеку от монастырей образовались своеобразные женские поселения. Женщины могли работать только вне монастыря. Но на всех работы не хватало, и подавляющее число молодых женщин пошли по легкой дорожке - стали услаждать любовью похотливых монастырских священнослужителей.
      Вот и Жамбал с Цамбой отправились на свидание. Цамба шел впервые. Он и хотел встречи, и боялся ее. Поэтому он держался робко, то и дело оглядывался и дрожал, как пугливый джейран.
      Жамбал был в этих делах намного опытнее своего приятеля. У Чимиг и Цэцэг он бывал не раз, и дорожку к ним знал хорошо, как говорят, износил по ней не одну пару гутул. Поэтому он шел твердым шагом и не обращал ни на кого внимания.
      У коричневых ворот одного из дворов приятели остановились. Жамбал потянул за кожаный шнурок, калитка открылась. Цамба покраснел и от смущения надвинул шапку на лоб.
      - Если встретимся здесь с Далаем, не смущайся, он сразу улизнет. Я в прошлый раз надавал ему тут по шее. А если здесь окажется этот осел Буянт, тоже не бойся, вдвоем-то мы его осилим. Ты что дрожишь? Боишься, что ли?
      - Да нет...
      - Ну, тогда входи, - сказал Жамбал и распахнул калитку.
      Во дворе стоял оседланный конь. Он нетерпеливо бил копытом землю.
      - Смотри, конь! - прошептал Цамба.
      Жамбал скосил глаза на коня и, ничего не сказав, направился к деревянному домику, стоящему в глубине двора.
      Когда они вошли, то увидели гостя. Незнакомец сидел в расстегнутом дэле и, не обращая внимания на вошедших, продолжал с аппетитом уничтожать стоявшее перед ним в миске жирное вареное мясо.
      - Здравствуйте! Как живы-здоровы? - поздоровался Жамбал. Девушки беспокойно переглянулись.
      - Мы живы, здоровы, а как вы гэлэн-гуай*? - ответил незнакомец и оглядел лам с головы до ног.
      ______________
      * Гэлэн - монах.
      Жамбал уселся на кан напротив незнакомца. Рядом с ним сел Цамба.
      Незнакомец, поев, вытер нож о тряпку и вложил его в ножны, отделанные серебром. Потом он достал из-за голенища трубку с толстым белым мундштуком и, набив ее табаком, закурил. Увидев эти вещи, Жамбал решил, что человек этот, должно быть, очень богат. В комнате на некоторое время воцарилась тишина.
      Незнакомца звали Тугжил. Родом он был из Далайчойнхорванского хошуна. По профессии вор. Но, в отличие от Тумэра, он воровал у своих соседей. То стащит пару овец, то телку, то угонит коня. Не пренебрегал и тряпьем. Он уже не раз попадался, но взятки делали свое дело и его отпускали. На этот раз он задумал предприятие покрупнее. В соседнем хошуне он приметил четыре пары волов, которых можно продать русским, живущим в Таряате.
      Тугжил презрительно посматривал на Жамбала и Цамбу. Ну, с этими-то кобелями он и один в случае чего справится.
      - Что ж, уважаемые монахи, раз пожаловали, воскурите фимиам! - сказал он и, подмигнув сидевшей с ним рядом Чимиг, вытащил из-за пазухи два русских бумажных рубля. - Это вам на преподношение.
      У Жамбала на скулах заходили желваки - он сразу понял, что незнакомец издевается над ними. Ну ладно, он ему сейчас покажет, где пасутся джейраны, собьет с него спесь.
      Цамба сидел тихо, готовый в любую минуту выбежать из комнаты.
      Не известно, сколько бы еще соперники продолжали приглядываться друг к другу. Но Жамбал, смекнув, что нападать лучше первому, сказал:
      - Ты говори, да не заговаривайся, а то я твой орлиный нос быстро превращу в лепешку.
      Тугжил пропустил его слова мимо ушей.
      - Вы что же, мой скромный дар считаете неискренним? - спросил он и протянул деньги Цамбе. Тот хотел их взять, но Жамбал ударил его по руке.
      - Ты лучше помолчи! - зло сказал Жамбал. - А то отделаю так, что до своего кочевья не доедешь.
      В ответ Тугжил раскатисто рассмеялся.
      - Я думал, что вы монахи, а вы, оказывается, кобели блудливые. - Он опять рассмеялся, но потом вдруг нахмурил брови и сквозь стиснутые зубы сердито прошипел: - Ну, вот что, служки, довольно лясы точить, если хотите остаться целыми, убирайтесь-ка отсюда, да поживей!
      - Ишь ты, какой бойкий... - сказал Жамбал и сжал кулаки. Он вскочил, пытаясь ударить соперника в лицо. Но тот, ловко уклонившись, со всей силой ткнул Жамбала трубкой между ребер. Жамбал растянулся на полу. Цамба без оглядки выбежал из дома, только его и видели.
      - Перестаньте драться! - крикнула Цэцэг.
      Но Тугжил уже выталкивал Жамбала во двор.
      - Моего удара в бок еще никто не выдерживал! Понял? - проговорил он и на прощание поддал ламе коленкой под зад.
      Девушки не успели опомниться, как Тугжил, горделиво улыбаясь, снова входил в дом.
      - Сопляки! Кого хотели осилить? Мой удар и не таких валил.
      Тугжил говорил правду. Однажды в Таряатском монастыре на него напали четверо лам. Своим ударом между ребер он свалил наземь троих, а четвертый пустился наутек. Не зря за овладение секретом этого удара он отдал двухлетнюю кобылицу. С той поры Тугжил считает, что коль у него в руках кнут или трубка, он любого собьет с ног.
      Тугжил остался у девушек ночевать, его приютила Чимиг, но уже рано утром он был в седле. Его путь лежал по долине Южного Тамира.
      7
      Занималась заря. Вершина Восточной горы, напоминавшая скачущую лошадь с развевающейся гривой, осветилась розовым светом. Подул прохладный северо-западный ветер.
      Галсан, стороживший табун, спрыгнул с коня. От бессонной ночи глаза у него воспалились, ноги словно налились свинцом, в голове шумело.
      Галсан батрачит у Итгэлта с детства. Итгэлт подобрал его в Заяинском монастыре, где мальчишка перебивался подаянием. С тех пор уже десять лет Галсан у Итгэлта. Он прилежно выполняет все распоряжения хозяина и принимает от него любой подарок. Ведь он искренне убежден, что живет лишь благодаря Итгэлту. Два года назад Итгэлт женил Галсана на Дулме - дочери бедняка и поставил им хорошую четырехстенную юрту. Как же его не благодарить? И когда прошлой осенью Итгэлт дал им тощего яка и Дулма недовольно пробурчала: "Спину гнем вдвоем, а взамен падаль получаем", Галсан рассердился: "Лопаешь его хлеб и зубы на него точишь? Сука блудливая!" На этот раз дело не ограничилось словами - под глазом у Дулмы появился синяк.
      Галсан выкурил трубку, выбил пепел и уже собрался сесть на коня. В это время подъехал Эрдэнэ.
      - Ну, как ночь прошла? Все ли в порядке? - спросил приветливо Эрдэнэ. Ему Итгэлт поручил привести к стойбищу отобранных для предстоящих скачек коней.
      Галсан улыбнулся.
      - Раз у хозяина все в порядке, то и в табуне все в порядке.
      Когда в стойбище появился Эрдэнэ, Галсан приуныл. Новый батрак, кажется, сразу завоевал расположение хозяина. Несколько раз Галсан жаловался Итгэлту на то, что Эрдэнэ не может запрячь волов и уж совсем не умеет заарканить коня.
      - Чего скулишь, как старуха? Сам знаю, - отрезал Итгэлт.
      С тех пор Галсан перестал жаловаться на Эрдэнэ, а Итгэлт стал оказывать своему новому батраку еще больше доверия. Однажды он даже послал Эрдэнэ получить с должников деньги. Значит, Итгэлт ценит знания Эрдэнэ, решил Галсан, и тоже стал относиться к Эрдэнэ с почтением.
      - Ну что ж, давай ловить? - предложил Эрдэнэ.
      - Я помогу вам. - Галсан стал развязывать торока и доставать уздечки.
      - Ты лови коней, а я их буду взнуздывать.
      Когда Эрдэнэ подъехал к стойбищу, его уже поджидал Итгэлт. Похлопывая по крупу высокого гнедого коня, Итгэлт сказал:
      - Думаю, этот гнедой обрадует меня на скачках.
      - Я ваших лучших коней не знаю, но мне кажется, что конь подготовлен хорошо.
      Стали перебирать достоинства остальных лошадей. Подошел Няма.
      - Как кони?
      - Постепенно входят в силу. А как по-вашему? - спросил Эрдэнэ.
      - По-моему, все хороши. И... и крыльев не надо, - сказал Няма.
      - Няма, а ты можешь подготовить коней к скачкам? - ехидно спросил Итгэлт.
      - Когда бог раздавал таланты, все ловкие люди, такие, как вы, пришли к нему первыми, а такие, как я, в то время распивали кумыс и опоздали. Вам и достался талант готовить коней. Поэтому я не вмешиваюсь в чужие дела, спокойно ответил Няма, попыхивая трубкой.
      Няма тоже около десяти лет батрачил у Итгэлта. Жена его была дояркой и вместе с мужем пасла овец. Няма степенный, добродушный человек и большой шутник. Итгэлт считал его очень глупым, но безвредным человеком.
      - Няма, а почему ты сегодня так поздно встал?
      - Утром, когда вы открывали дымник, я хотел было встать, но вспомнил, что не моя очередь пасти овец, и снова заснул.
      Все вошли в юрту и стали пить кумыс. К Эрдэнэ на колени забралась Солонго и попросила сделать ей какую-нибудь игрушку.
      Дети Итгэлта уже привыкли к Эрдэнэ, они звали его "высоким дядей" и всегда охотно шли к нему.
      - Почему не даешь дяде спокойно выпить чашку кумыса? Иди лучше помоги матери доить коров! - строго сказал Итгэлт.
      - Ничего, пусть посидит.
      Но девочка, испугавшись сердитого взгляда отца, выбежала из юрты.
      Тем временем Должин и Долгор доили коров.
      - До каких пор будете ютиться в палатке? У нас есть лишняя четырехстенная юрта. Я уже говорила мужу. Берите и живите в ней, - сказала Должин.
      Долгор растрогалась до слез. Думала ли она, что у нее так скоро в чужих краях будет своя войлочная юрта? Она так обрадовалась, что даже забыла поблагодарить. И только прошептала: "Хорошо".
      А Итгэлт еще утром сказал Эрдэнэ: "Есть у нас запасная четырехстенная юрта. Бери ее, а когда станешь на ноги, рассчитаемся".
      И вот в хотоне Итгэлта поднялась четвертая юрта. Как водится, по этому случаю всем хотоном справили новоселье. Эрдэнэ и Долгор не знали, как и благодарить Итгэлта за подарок. Ну, ничего, они отблагодарят его своим прилежным трудом...
      Но вот наступил и день скачек. Итгэлт и Эрдэнэ решили взять с собой Бато, Хонгора и Сурэн. Мальчики будут участвовать в скачках. Но на скачки хочет ехать и Солонго, а ее не берут. Девочка расплакалась, и Эрдэнэ попросил Итгэлта взять и Солонго.
      - Ну что ж, раз за тебя просит твой "высокий дядя", вытирай слезы и быстрей одевайся.
      На скачки съехалось много народу. Толпа шумела. Вот-вот должны были пустить лошадей. Эрдэнэ стал подвязывать коням хвосты, возле него стоял Итгэлт. Подошел Бадарчи.
      - Здравствуйте, как кони? - Потрепав по холке гнедого, он сказал: Хорош гнедой, блестит, как червонное золото.
      - Это Эрдэнэ готовил коней, - горделиво сказал Итгэлт.
      Бадарчи презрительно посмотрел на Эрдэнэ и равнодушно заметил:
      - Мы с ним, кажется, знакомы.
      - Я вас запомнил, - скромно сказал Эрдэнэ. - Ну как, удалось вам поймать беглеца?
      - Небо пощадило негодяя, и он ускользнул из моих рук. Однако придет время, мы с ним еще встретимся. Халха большая, но и рука у Бадарчи длинная...
      На скачках один конь Итгэлта занял первое место, а другой - второе. Еще несколько его коней вошли в число кумысной пятерки. Обрадованный Итгэлт распорядился прирезать козу и устроил угощение.
      После скачек начались состязания борцов. Эрдэнэ тоже боролся. Ему уже дважды удалось добиться победы. Но вот вышел Бадарчи.
      - Куда этому батраку до Бадарчи! - презрительно сказал стоявший в кругу Цамба. Эрдэнэ посмотрел в сторону говорившего.
      Бадарчи воспользовался этим и бросил Эрдэнэ через плечо. Толпа одобрительно зашумела. Смущенный Эрдэнэ кряхтя поднялся с земли.
      - Дядя просто поскользнулся, а то бы он победил, обязательно победил, с обидой в голосе сказала Солонго.
      Перед заходом солнца состязания закончились. Народ стал разъезжаться. Эрдэнэ с детьми тоже поехал домой, а Итгэлт остался, сказав, что у него тут есть еще дела.
      Итгэлт поехал по направлению к реке, вдоль которой шли густые заросли ивняка. Дул слабый прохладный ветерок, кроны ив глухо шелестели. Тамир мерно катил свои воды, в речной глади отражалась плывшая на небе полная луна.
      Итгэлт подъехал к броду. Сюда каждый вечер приезжает за питьевой водой Дулма. Он спрыгнул с коня, привязал его к дереву и стал набивать трубку. Вскоре послышался скрип телеги. Итгэлт пошел к ней навстречу.
      - А я подумал, что ты уже была, - сказал Итгэлт, отбирая у Дулмы повод. Он сам привязал хайнака к осине. Дулма ничего не ответила. Тогда Итгэлт взял ее за руку и повел в кусты.
      Три года назад, когда Дулме исполнилось шестнадцать лет, Итгэлт овладел девушкой. О сопротивлении не могло быть и речи. Разве можно противиться такому богатому человеку, который славится на весь хошун! С тех пор Итгэлт часто виделся с ней, когда она пасла овец. Наивная, легковерная Дулма предполагала, что Итгэлт женится на ней. Но вот Дулма забеременела. Со смешанным чувством стыда и радости сказала она ему об этом.
      - Ты не врешь? - испуганно спросил Итгэлт.
      - Нет, - тихо ответила Дулма и опустила глаза.
      Итгэлт казался недовольным. Он больше ничего не сказал; сел на коня и уехал. А на другой день, когда Дулма пригнала овец домой, ее мать, плача, поцеловала дочь и сказала, что сегодня приезжал Няма и сватал ее за Галсана и что она дала согласие. "Коль ты родилась женщиной, надо выходить замуж", сказала мать.
      Дулма стала просить, чтобы ее не выдавали за нелюбимого человека, но мать стояла на своем. Дулма хотела покончить с собой, но не знала, как это сделать, да и сил у нее на это не хватало. Тогда она все рассказала Итгэлту.
      - Ведь у меня есть жена, - ответил Итгэлт. - Придется тебе выходить за Галсана. Для незамужней женщины родить ребенка - позор.
      Дулма обиделась на Итгэлта, но делать было нечего, пришлось ей идти замуж. Так Дулма стала женой Галсана.
      Но и после свадьбы Итгэлт продолжал навещать Дулму, и фактически она стала его второй женой. А Галсан, который сторожил лошадей и дома ночевал очень редко, был, так сказать, вторым мужем. Дулма часто думала, что, не будь Должин, она стала бы законной женой Итгэлта, и потому всячески стремилась показать Должин, что настоящая жена у Итгэлта она, Дулма.
      Как-то Итгэлт привез ей золотое кольцо и золотые сережки. Она тут же похвасталась подарками перед Должин. Должин не выдержала, устроила мужу скандал, но Итгэлт пригрозил жене, что отвезет ее к родителям, если она будет мешать ему. Должин испугалась и смирилась - все-таки она законная жена, а эта Дулма так, что-то вроде игрушки, а ведь известно, какая судьба ждет игрушку. Позабавятся, да и бросят.
      Родившийся ребенок через несколько дней умер, и никто, кроме Дулмы, не печалился об этом.
      Дулма наконец поняла, что Итгэлт и не думает делать ее своей женой. Видно, в этом мире богатым все доступно, и никто им перечить не может. И тогда молодая женщина решила возбудить у Итгэлта ревность. Она стала отлучаться из хотона, ее часто видели в поле с молодыми парнями из соседних айлов. Когда слухи об этом дошли до Итгэлта, он словно взбесился и даже избил Дулму. "Я не твоя жена, - возмущалась Дулма, - что хочу, то и делаю". А в душе радовалась: все-таки она еще имеет силу над этим человеком, раз он ее ревнует.
      - Вот я тебя, блудливая сука, отдам какому-нибудь старому ламе, тогда узнаешь, - пригрозил ей Итгэлт, и Дулма стала побаиваться, как бы Итгэлт не привел в исполнение своей угрозы.
      Галсан знал о связи Итгэлта и Дулмы, но старался на это смотреть сквозь пальцы.
      Итгэлт встал и, оглянувшись, поднял Дулму за руки.
      - Ну, езжай. Муж, наверное, заждался. Только волосы поправь! повелительно сказал он.
      - Без тебя знаю, когда ехать. Мне не к кому спешить.
      - Какой бы ни был, он тебе муж, - наставительно сказал Итгэлт и важно, как сытый верблюд, подошел к коню.
      Луна скрылась за темными облаками, как будто не хотела видеть, что происходит у Итгэлта с Дулмой. Все накрыла, темнота, и лишь холодно поблескивал Тамир.
      8
      Утреннее солнце уже поднялось высоко, освещая землю, одетую в праздничный летний наряд. Безмолвная степь лежала ярким разноцветным ковром. По степи ехал всадник, в левой руке он держал повод запасной лошади. Это был Тумэр. Вот он потянул повод и остановился.
      Вдали в молочной дымке высилась величественная вершина Тарлан Хайрхана. Из глаз Тумэра покатились слезы, сверкая, словно жемчужины.
      - Родимый мой край, - сказал он тихим голосом и спрыгнул с коня. Сорвав молодые побеги дикого лука, он с аппетитом стал их есть.
      Стадо джейранов, заметив всадника, метнулось в сторону, но вдруг остановилось, животные стали настороженно наблюдать за Тумэром, как бы желая узнать, что за человек появился в их краях.
      Тумэр закрыл глаза, потянулся, словно пытаясь стать выше, потом, прищелкнув языком, вскочил в седло.
      Сейчас он хотел одного - встретить своего старшего брата Эрдэнэ. Он знал, что Эрдэнэ обычно кочевал в этих местах, по южному склону Далана и по долине Сухэ. Через некоторое время он встретил небольшое стойбище. Хозяин стойбища рассказал ему, что Эрдэнэ с женой и сыном поехали на одноконной телеге в Ургу помолиться богдо. Тумэр решил тоже отправиться в Ургу, чтобы встретиться с братом, однако ему нужно было еще как следует отдохнуть, набраться сил. И вот он стал навещать своих земляков. Все с большой радостью встречали отважного сайнэра и потчевали его самыми лучшими кусками со своего стола. Через несколько дней Тумэр совершенно окреп и отправился в Ургу. Ехать через Сайдванский хошун он не мог и поэтому сделал крюк - выбрал дорогу по южному склону Хангайского хребта. После нескольких дней пути он решил дать коням отдых.
      А вот и место для отдыха! Впереди пестрели две диковинные юрты, вокруг которых толпился народ, а неподалеку от них паслись стреноженные кони и верблюды. "Что за странные юрты? - подумал Тумэр. - Такие только у колдунов бывают. Надо посмотреть, что за люди". И Тумэр круто свернул в сторону от дороги. Ему бросилась в глаза пара вороных коней, привязанных к коновязи. Вот это кони! Таких красавцев Тумэр давно не видел. Он привязал своих лошадей рядом и вошел в первую юрту. Тут шел пир, и все уже сильно захмелели. Тумэр присел к столу. Оказалось, что он попал в гости к знаменитому шаману Санжаа, который устроил здесь привал.
      - Чары нашего учителя безграничны, - говорил Тумэру сосед, - поэтому он всем помогает в беде. Хочешь, и тебе поможет, только надо ему сделать подарок. Ему все несут дары. Когда мы тронулись с места, у нас было всего три коня, а теперь у нас и коней много и верблюдов. Вот как! Так что неси, что у тебя есть, он и тебе поможет.
      Под шум и галдеж Тумэр сытно поужинал. Что же делать? Из ума не шли вороные кони.
      Ночью, когда все спали, Тумэр увел коней и спрятал их в лесу. К утру он снова был в лагере шамана, как ни в чем не бывало.
      Утром, когда все встали, начался переполох. У шамана увели лошадей! Кто этот нечестивец, что посмел посягнуть на священную собственность служителя духов?
      У юрты собрался народ.
      - Великий наш учитель найдет вора, - кричал какой-то помощник шамана, он вырвет у него сердце, если этот паршивый пес не вернет коней. Вы это увидите сегодня же вечером.
      "Неужто и в самом деле он может это сделать?" - подумал Тумэр. Но ведь и коней приводить назад стыдно! Что скажут о нем люди? Знаменитый сайнэр испугался шамана и привел обратно уведенных коней! Нет, надо подождать, что будет.
      Шаману Санжаа, худощавому, невысокому, узкоплечему человеку, с острыми бегающими глазками и седеющей косой, было лет сорок. Шаманить он начал еще двадцатилетним парнем, и натолкнул его на колдовство один любопытный случай. Как-то он заметил в лесу двух коров, а вскоре в степи ему повстречался арат, искавший пропавших животных. Санжаа сообразил, что такой случай упускать не следует. Он прикинулся шаманом и предложил арату свою помощь. Колдовство "помогло" - коровы нашлись. Ясное дело, что арат об этом случае рассказал чуть ли не всему хошуну. С этого и началась слава шамана Санжаа. Вскоре он обзавелся многочисленными помощниками, которым он "рубил" головы, а затем снова ставил их на место, "убивал" их из ружья, а затем воскрешал, ловил доверчивых аратов на различных промахах, а затем помогал им их "исправлять", пользовался невежеством суеверных людей, чтобы при каждом удобном случае доказать свою сверхъестественную силу. И люди верили ему, и всегда на его привалах собиралось много народу.
      Вот и теперь, облачившись в ритуальную одежду, Санжаа с невозмутимым видом вышел из своей палатки и глухим голосом сказал:
      - Мы съедим сердце вора сегодня вечером.
      "Или ты мое сердце, или я твоих коней", - прошептал про себя Тумэр.
      Но вот на землю опустились сумерки. Санжаа закружился в танце, призывая всех горных духов найти вора и принести ему его сердце.
      Сначала его погремушки и бубен звучали в такт танцу, потом они загремели беспорядочнее и сильнее. Но вот шаман бросил бубен на пол, высоко подпрыгнул и, будто схватив что-то в воздухе, уселся и стал чавкать. При свете плошки все увидели, что рот его и руки обагрились кровью.
      - Все! - крикнул шаман. - Конец пришел вору. Я съел его сердце!
      Народ зашептался:
      - От него никто не укроется.
      - Духи верно служат Санжаа.
      Тумэру стало не по себе, ему показалось, что в груди у него стало пусто и какая-то колющая боль пронзила грудь. Дыхание у него участилось, и он вышел из палатки. Над Восточной горой поднималась большая луна. Дул холодный ночной ветер. Ночная свежесть успокаивающе подействовала на Тумэра.
      "Говорят, у мертвого человека не бывает тени", - подумал он и посмотрел на свою тень. Тень была как тень, настоящая. Тогда он подошел к коновязи. "Говорят, коли тебя берут черти, кони шарахаются", - подумал он. Но кони стояли спокойно, ни один даже не фыркнул. Тумэр взял своих коней и незаметно покинул лагерь.
      Однако неприятное ощущение не проходило. Все-таки интересно, есть у него сердце или нет? Умер он или еще живой? Он вспомнил, что кто-то ему говорил, что умерший человек не оставляет следов. Он спрыгнул с коня, снял гутулы и прошелся босиком по глинистой почве. Следы остались. Теперь он успокоился окончательно, - значит, шаман наврал: он живой и сердце у него на месте.
      Вскоре он доехал до леса. Кони стояли там же, где он их оставил. Тумэр вздохнул с облегчением. Все-таки он перехитрил могущественного шамана.
      Попив ключевой воды и напоив коней, Тумэр снова тронулся в путь. Сейчас он уже ехал на вороном коне, а три коня шли в поводу.