Прозрачный Тамир

      Подогнав лошадей к палаткам, он соскочил с коня и подобострастно крикнул:
      - Здравия желаю, уважаемые, прошу простить, что не встретил вас раньше, я в этих местах сейчас самый старший начальник.
      - Этот монгол, кажется, хитрит. Заехал случайно, а теперь выворачивается! - сказал начальник отряда своим солдатам.
      - Ясное дело.
      Бадарчи не знал китайского языка, а китайцы не понимали монгольского. И вот какой диалог, произошел между Бадарчи и начальником китайского отряда.
      - Мы заберем у тебя коней! - грозно крикнул начальник отряда.
      - О, я очень хороший человек и готов служить вам, - ответил Бадарчи.
      - Если не дашь коней, тебя расстреляем.
      - Меня зовут Бадарчи. Я чиновник Луу-гунской хошунной канцелярии.
      - Мы продырявим твою башку! - Китаец приставил указательный палец ко лбу.
      - Я все сделаю для вас, только дайте мне двух солдат: я достану вам все, что хотите.
      - Мы берем твоих коней, понимаешь? А ты убирайся ко всем чертям, да побыстрее! - кричал старший, наступая на Бадарчи.
      - Хотите, я приведу вам баб?
      - Оседланного коня возьму я, а остальных берите вы, - распорядился начальник отряда. - Этот пень ничего не понимает.
      Солдаты быстро разобрали коней, а коня Бадарчи подвели к начальнику и передали ему повод.
      Бадарчи подумал, что тот передаст повод ему и протянул было руку, чтобы взять его. В это время на руке Бадарчи сверкнуло золотое кольцо. Старший сразу же стянул его с пальца Бадарчи.
      "Кажется, дело принимает плохой оборот, - подумал Бадарчи, - пора удирать". И он взялся за повод, который все еще оставался в руках у китайца.
      И вдруг китаец вытащил пистолет и, что-то крикнув, дважды выстрелил выше головы Бадарчи. Тот от испуга даже присел.
      Солдаты загоготали. Бадарчи попытался тоже засмеяться, но улыбка у него не получилась, он лишь оскалил зубы.
      - Убирайся отсюда, да поживей! - крикнул старший и направил на него пистолет. Испуганный Бадарчи стал неуклюже пятиться под громкий смех солдат.
      Так бесславно окончилась попытка Бадарчи войти в контакт с оккупационными войсками. Усталый, обозленный неудачей, Бадарчи в полночь вернулся в стойбище. Но там было пусто. Его земляки решили не испытывать судьбу и убрались от гаминов подальше. А тут, как на грех, небо заволокло тучами, засверкала молния, и начался ливень. Продрогший Бадарчи заночевал в степи, дожидаясь наступления утра.
      Всю ночь лил дождь, Тамир запенился и вышел из берегов. Лишь к полудню дождь перестал, небо прояснилось и солнце вновь осветило землю.
      Удрученный неудачей, сожалея о потерянном кольце, брел Бадарчи к Луу-гунскому хошуну. И вдруг лицом к лицу столкнулся с Тумэром, который ехал навестить Улдзи и затем собирался встретиться с Долгор.
      У Бадарчи подкосились ноги. Вот так встреча! "Теперь мне не уйти от этого проклятого сайнэра, он мне все припомнит", - подумал Бадарчи и хотел было пройти мимо всадника. Но Тумэр уже узнал своего врага и остановил коня.
      - Здравствуй, Бадарчи! Хорошо ли живешь?
      - Здравствуй. А как ты? - ответил Бадарчи на приветствие, опустив глаза.
      - Вот видишь, недаром говорят, что должника встретишь на базаре, а врага на перевале. Вот и мы с тобой встретились!
      - Выходит, недаром.
      Он со страхом ждал, когда толстый кизиловый кнут Тумэра опустится на его голову.
      - Ты где же коня потерял? Или пропил?
      - Нет. Меня обокрали гамины.
      - Гамины, говоришь? - заинтересовался Тумэр.
      - Да. Ты, наверное, хочешь рассчитаться со мной?
      - Я не из тех, кто сводит счеты, когда человек совсем без сил, ответил Тумэр и, спрыгнув с коня, подошел к Бадарчи.
      Бадарчи вытащил нож, он приготовился к смертельной борьбе.
      - Ты что? Брось, не надо. Если бы я хотел покончить с тобой, зачем бы я стал сходить с коня? А то смотри, я снова вскочу в седло! - И Тумэр весело рассмеялся.
      Бадарчи не уловил в смехе Тумэра ничего угрожающего. В самом деле, если бы Тумэр хотел его убить, он сделал бы это без всякого труда.
      - Коли не держишь камня за пазухой, и я бросаю нож. Ничего, был день, когда мы поссорились, но, может, настанет и такой, когда мы помиримся.
      - Мы ведь с тобой, кажется, встречались только в прошлом году. Давай поздравим друг друга с новым годом, - сказал Тумэр.
      Они поздоровались за руку, а затем уселись рядом на землю. Бадарчи рассказал, как с ним поступили гамины. Однако он утаил, зачем приезжал.
      - Они везде бесчинствуют, я по дороге сюда насмотрелся. Люди в панике бегут. Много побитых видел, - сказал Тумэр и, помолчав, спросил: - А сколько их там?
      - Больше десятка, - ответил Бадарчи, - и все при оружии.
      - Говоришь, больше десятка? Это немного, давай нападем на них?
      - У них ведь винтовки, - сказал Бадарчи.
      - Мы разом налетим, они не успеют и опомниться. Понял? Только бы отрезать путь к оружию.
      - Надо подумать, - сказал Бадарчи. - У тебя что-нибудь есть пожевать? Совсем я голодный. Вот поем, а там видно будет.
      Тумэр из переметной сумы достал вареное мясо.
      - Опасное дело ты задумал, - говорил Бадарчи, пережевывая еду.
      - Ну, хватит. Срежем сейчас две дубины, ты сядешь на моего коня, он под седлом, а я сяду на неоседланного, и айда, - решительно сказал Тумэр и встал.
      Бадарчи, подчиняясь воле своего отважного спутника, тоже поднялся.
      Гамины сушили свою промокшую одежду и грелись на солнце. Винтовки их стояли в козлах перед палатками. Солдаты сидели группами по три-четыре человека.
      Тумэр и Бадарчи налетели на гаминов внезапно, отрезав им путь к оружию. Тяжелые дубины и толстые монгольские кнуты, от ударов которыми замертво падают волки, заработали с ужасающей быстротой. Солдаты бросились врассыпную, но везде их настигали удары Бадарчи и Тумэра. Лишь командир сумел выхватить пистолет и уже направил его на Бадарчи. Но Тумэр подоспел вовремя - выстрела не последовало. Вскоре все было кончено.
      Повернув коня, Тумэр увидел, как Бадарчи дубиной добивал тех, кто еще подавал признаки жизни. Тумэр спрыгнул с коня и наклонился над убитым гамином. Перед ним лежал парнишка, которому не было и двадцати лет. Тумэр пощупал пульс. Нет, сердце уже перестало биться навсегда.
      - Что ж, сам пришел, мы тебя не приглашали, - прошептал Тумэр.
      - Ну, давай теперь делить трофеи, - предложил Бадарчи. - Ты, верно, возьмешь пистолет?
      Тумэр задумчиво смотрел на небо.
      - Зачем он мне? - ответил он как-то нехотя и вскочил на коня.
      10
      Наступила весна. Пришла она и в Заяинский монастырь. Под березами показалась трава. На улицах стояли лужи, с каждым днем становилось теплее. Время от времени поднимался ветер, приносил откуда-то снежную порошу, но весна побеждала, и цвет неба с каждым днем становился голубей. Весною особенно сильно тянет в родные края, к своим кочевьям. Тянет домой и мальчишек-послушников, они ждут не дождутся дня, когда смогут отправиться по домам на каникулы.
      В большом храме Заяинского монастыря в заднем ряду сидел Хонгор и рассказывал своим новым приятелям, как на надоме в Луу-гунском хошуне он скакал на быстроногом коне. В это время богослужение закончилось.
      Ламы и прихожане степенно выходили из храма, а послушники пулей вылетали из дверей, разбегаясь во все стороны.
      Как только Хонгор показался на улице, к нему подбежали трое.
      - Хонгор, отлупи Жаргала. А мы тебя за это отблагодарим.
      - Что, небось дразнили Жаргала и получили по морде? Да? - спросил Хонгор, важно надув губы.
      Жаргал - нищий мальчик, который однажды побил Хонгора и Бато. Он жил с матерью на окраине монастыря в темной юрте-лачуге. Суровая жизнь научила Жаргала многому, в том числе не давать себя в обиду послушникам. Если случалась ссора, он первым начинал драку.
      Хонгор в монастыре тоже научился этому нехитрому делу. Вначале он вел бои с тихими послушниками, а в последнее время стал затевать ссоры только с известными драчунами. Эти ссоры стали своего рода доходной статьей - Хонгор брал плату с тех, кто просил его побить обидчика. Но с Жаргалом после того случая он не дрался. И не потому, что они друг друга боялись, просто не было повода.
      И вот теперь Хонгора просили наказать Жаргала.
      - А что вы мне дадите? - спросил Хонгор.
      - Мы дадим тебе по большому пирогу.
      - Добавьте и зоску*, только новую.
      ______________
      * Зоска - пучок волос, скрепленный свинцовым кольцом; служит для игры.
      - Ну, это многовато.
      - Тогда сами и деритесь, - ответил Хонгор и хотел уже уйти. Чувствуя его неумолимость, "заказчики" отдали Хонгору пироги и зоску. Он взял их и пошел искать Жаргала. По пути к ним присоединилось еще несколько человек всем было интересно посмотреть на драку таких забияк, как Жаргал и Хонгор.
      Но вот до слуха мальчиков донесся знакомый звонкий голос: "Ламбугай, подайте что-нибудь". Это был Жаргал. Мальчишки окружили Жаргала, который еще не понимал, в чем дело. Но тут вперед вышел Хонгор.
      - Ну, Жаргал, я пришел помериться с тобой силами; только давай условимся, после драки не помнить зла. Ладно? - И, взяв круглый камень, Хонгор протянул его Жаргалу. Это означало, что он вызывает его на бой, после которого они не должны враждовать.
      - Кто тебя нанял? - спросил Жаргал и усмехнулся.
      - Это тебя не касается, если не трусишь, давай начнем.
      Жаргал некоторое время молча смотрел на Хонгора, потом положил свою суму у забора и шмыгнул носом.
      - Ну, уж если тебе так хочется, что ж, можно пустить тебе немного крови, - сказал он и, подняв небольшой камень, протянул его Хонгору. Потом камни они отбросили в сторону.
      Послушники образовали круг, и поединок начался.
      Жаргал был выше Хонгора и сильнее, однако первые его удары цели не достигали. Нападал Жаргал, Хонгор больше защищался. Вдруг Жаргал неловко повернулся и наскочил на кулак противника. После этого он стал осторожнее.
      Но вот в нападение перешел Хонгор. Жаргал изловчился и нанес ему удар по лицу. На щеке выступила кровь. Уходя от удара, Хонгор отклонился в сторону, удар пришелся в плечо. Потеряв равновесие, Хонгор упал.
      - И три пирога не помогли, видал, как Жаргал его обрабатывает, - сказал один из послушников, вызвав общий смех.
      Хонгор покраснел, вскочил и, стиснув зубы, кинулся на Жаргала.
      - Я тебя сейчас четвертым угощу! - крикнул Жаргал. Он понял, что Хонгор дерется с ним за пироги. Это его разозлило, и он, решив добиться быстрой победы, стал драться неосмотрительно. Но и Хонгор потерял хладнокровие. Еще бы! Мало того, что он упал, над ним еще насмехаются. И этот Жаргал тоже смеется. Ну ничего, он еще узнает его кулаки!
      Драчуны вошли в азарт. Уже и у того и у другого под глазами были синяки, но первым никто не хотел прекращать драку. А стоявшие вокруг мальчишки улюлюкали, подзадоривая их.
      Но вот Жаргал решил нанести окончательный удар. Он замахнулся сразу обеими руками. Но Хонгор нанес удар ему по лицу. Из носу хлынула кровь, и Жаргал вынужден был прекратить драку.
      Хонгор взял свои пироги и собрался уходить. Послушники решили доконать Жаргала. Они схватили его суму и, вытряхнув содержимое, разбежались.
      Жаргал от обиды даже заплакал. Целый день он выпрашивал подаяние, а эти противные банди разбросали все по земле. Утирая кровь и слезы, он стал подбирать куски.
      Хонгор попробовал ему помочь, так как чувствовал свою вину, но Жаргал оттолкнул его.
      - Уходи, без тебя справлюсь!
      Но Хонгор хотел помириться с Жаргалом.
      - На вот, возьми, - сказал он и протянул пироги.
      - Не нужны мне пироги, заработанные дракой, - сказал Жаргал и ударил Хонгора по руке. Пироги выпали.
      Жаргал собрал свою суму, закинул за спину и, не глядя на Хонгора, ушел. Подошла бродячая собака и с жадностью набросилась на пироги. Хонгор ее не отогнал.
      Слова Жаргала заставили Хонгора задуматься. Сейчас ему даже казалось, что победу одержал не он, а Жаргал, что теперь все его будут дразнить за то, что он дрался за эти проклятые пироги. От обиды Хонгор даже заплакал. Нащупав за пазухой зоску, он вытащил ее и швырнул как можно дальше. Нет, теперь он никогда не будет драться за плату.
      Тихо открыл Хонгор калитку, но колокольчик все равно зазвенел. Что ответит он учителю? Как объяснит опоздание? Видно, прядется опять что-нибудь соврать. Так ничего и не придумав, Хонгор вошел в юрту.
      - А ну-ка, подойди ко мне, - сказал лама.
      Хонгор с опаской приблизился. Лама посмотрел на него, потом вдруг размахнулся и хлестнул его по лицу длинными черными четками. Затем, как будто ничего не случилось, опять взялся за книгу. На лице Хонгора появился красный след, но он уже не чувствовал боли.
      Через несколько дней Хонгор на улице встретился с Жаргалом. Он поздоровался первым, но Жаргал не ответил на приветствие.
      - Разве мы не уговорились, что не будем помнить зла? - сказал Хонгор. Выходит, что ты слова бросаешь на ветер.
      - Я тогда не знал, что собираюсь драться с наемным ослом, - сказал Жаргал.
      11
      Довчин и Гэрэл вернулись из гостей далеко за полночь.
      - Завтра все высшие чиновники и офицеры должны нанести визит богдо-гэгэну, я поеду рано, ты отправишься со мной, будешь держать моего коня, - сказал подвыпивший Довчин Эрдэнэ.
      - Ладно, - коротко ответил тот.
      Эрдэнэ встал рано. Оседлав двух коней, он стал дожидаться хозяина. Довчин поднялся с трудом, болела голова. Выпив несколько рюмок подогретой водки, он съел две пиалы мучного супа и вышел во двор. Всадники шагом выехали со двора.
      По пути им встретились лама Аюши и Чулун. Все трое поехали рядом. Эрдэнэ держался в отдалении. Крупный ургинский торговец - лама Аюши с восхищением рассказывал, что недавно он удостоился звания бэйса и что дал сойвону Данига сто ланов серебром для передачи богдо, чтобы тот своим указом определил ему предназначенную судьбой жену. Затем он сказал, что шанзав Бадамдоржи назначил его в министерство финансов.
      - Вы не знаете меры. Ламам не следует вмешиваться в государственные дела, - холодно сказал Чулун.
      - Пока Халха находится под покровительством желтой религии, руководить государством без лам невозможно, это приведет страну к катастрофе, высокомерно заявил Аюши.
      - Государство держится на двух столпах: одним являемся мы - ваны, бэйлы, бэйсы, гуны и другая знать, а также высшие чиновники. Другой столп это хутукты, хувилганы, хамбы и прочие священнослужители. Наш долг - вместе подпирать государство, - сказал Довчин.
      - И все-таки ламам лучше творить молитвы. Если уж государство держится на двух столпах, то одним из них являются высшие государственные чиновники, а другим - военные. Больше столпов нет, - отрезал Чулун.
      Не известно, сколько бы продолжался спор между Аюши и Чулуном, если бы всадники не подъехали к храму Чогчин. У храма стояла большая толпа поёнов и чиновников в парадной одежде и с отго из павлиньих перьев. Но здоровенные монахи - смотрители храма, загородив дверь, не пускали их.
      - Почему не пускают?
      - Что они там, загородили двери? - слышались вопросы.
      - От шанзава Бадамдоржи поступило распоряжение никого не впускать, нагло заявили смотрители храма.
      Тогда вперед вышел Довчин.
      - Вы ничего не понимаете. Мы, высшие чиновники гражданских и военных ведомств, пришли сюда, чтобы засвидетельствовать свою верность новой власти, - громко сказал он и подал знак рукой всем идти вперед.
      Но смотрители храма неожиданно бросились разгонять толпу плетьми.
      - Что за безобразие!
      - Это переходит всякие границы!
      - Эй вы, бритоголовые! Что вы делаете?
      Однако монахи были настроены воинственно. Ни на кого не обращая внимания, они делали свое дело старательно.
      Чиновники поспешили к лошадям.
      Довчина ударили плетью по голове, он упал, и в тот же момент его еще ударили по лицу. С большим трудом добрался он до коня.
      Приказ не пускать в храм высших чиновников в самом деле исходил от настоятеля Шабинского ведомства шанзава Бадамдоржи. Из борьбы светских и духовных феодалов за власть Бадамдоржи пытался извлечь кое-что для себя.
      Оскорбленные чиновники хотели жаловаться, но Шабинское ведомство ответило, что приказ о недопущении их в храм получен от богдо, и каждого ноёна и чиновника, пытавшегося пройти в храм, оштрафовали на тысячу лампадок. Но дело этим не ограничилось. Шанзав Бадамдоржи вскоре захватил государственную власть, он стал премьер-министром Монголии. Закрепившись у власти, духовные феодалы обнаглели до крайности.
      Свет Великой Октябрьской социалистической революции проникал и в Монголию. Князья и правители Монголии, испугавшиеся этой революции и обозленные на духовных феодалов, посетили китайского посла в Монголии Чен И и заявили о своем желании войти в состав Китая.
      В то время ургинцы сложили печальную песню:
      Министры, продавшие богдо за пачку денег,
      Продавшие свой дом за злато,
      Министры в дэлах золототканых!
      Довольны ль вы, продав свою Ургу?
      Китайское буржуазное правительство, выжидавшее удобного момента, чтобы проглотить автономную Монголию, охотно пошло навстречу пожеланиям монгольской знати.
      Ноёнов, которые прибыли вести переговоры, Чен И встретил в парадной одежде у входа в свою резиденцию. Он приветливо улыбался, показывая острые желтые зубы.
      - Уважаемых министров и князей я должен был встретить еще за пределами своих скромных покоев, но не смог, прошу извинить меня. Я беспредельно благодарен вам за то, что вы соизволили посетить меня, - сказал Чей И и пригласил гостей в дом. Там их уже ожидало богатое угощение.
      Он внимательно выслушал просьбу монгольской делегации, все время дымя душистой сигарой.
      - Это замечательно. Китай и Монголия еще со времен Чингис-хана вместе строили и укрепляли свое государство. Конечно, не мне, простому чиновнику, преподавать историю мудрым монгольским князьям. О вашей просьбе я немедленно сообщу своему правительству. Что еще пожелали бы высокие гости передать моему правительству?
      - Я осмелюсь просить о том, чтобы были по-прежнему сохранены нам служебные посты и титулы, как богдо-хану, так и князьям и правителям аймаков и хошунов, - сказал один поён.
      - Я прошу оставить на государственной службе высших чиновников гражданских и военных ведомств со всеми прежними служебными привилегиями, добавил Довчин, подобострастно улыбаясь.
      - Я уверен, что правительство великого Китая удовлетворит ваши просьбы, - ответил Чен И.
      Так в историю китайских и монгольских отношений вошел договор под названием "64 пункта Чен И", и во главе многочисленных китайских войск, вступивших в Монголию, стал генерал Сюй Шу-чжен, на которого была возложена защита северо-запада Китая.
      Шанзав Бадамдоржи, опоздавший к этой сделке и не получивший никаких титулов и доходов, решил добиться расположения Сюй Шу-чжена. Со своими приближенными он написал генералу Сюй Шу-чжену письмо, в котором изложил свои планы. Письмо составляли всю ночь. К утру оно было готово.
      - Ну, теперь идите, - сказал Бадамдоржи, - а я подумаю, как доставить письмо.
      - Шанзав, разрешите, я отнесу, - сказал один из лам.
      - Нет, вам этого делать нельзя. Ноёны сразу догадаются, в чем дело, и наши планы рухнут. Письмо надо отправить с человеком, которого никто не знает.
      - Светлый ум у вас, ваше святейшество, с таким главой церкви мы не пропадем.
      - Ладно, идите, я подумаю обо всем.
      Приближенные могущественного настоятеля Шабинского ведомства ушли.
      Шанзав встал. Хитрая улыбка искривила его губы. "Если бросить яблоко раздора, - подумал Бадамдоржи, - между Чен И и Сюй Шу-чженом, с помощью последнего можно будет устранить Чен И. Ведь они оба тщеславны. Каждому из них хочется считать своей заслугой то, что Монголия включена в состав Китайской республики. А если Сюй Шу-чжен его, шанзава, поддержит, он расправится с этими светскими ноёнами в два счета и станет во главе Монголии. Нет, голубчики, Бадамдоржи вам не провести, он никогда не окажется на задворках. Пусть он уже беззубый, но вас он проглотит".
      Дверь открылась, и вошел лама. Бадамдоржи от неожиданности вздрогнул.
      - Прибыл гонец от богдо-гэгэна, он просит у вас аудиенции, - сказал лама, почтительно сложив ладони.
      - Не хочу я ни с кем говорить. Приготовь мне коня.
      - Слушаюсь. - Лама попятился и бесшумно закрыл дверь.
      Вскоре он снова вошел.
      - Гонец говорит, что должен вам вручить очень важное распоряжение от его светлости.
      - Тогда впусти, - приказал шанзав.
      Вошел Жамбал, помощник настоятеля Заяинского монастыря. Протягивая конверт, он преклонил перед Бадамдоржи колено.
      - Святейший настоятель наш гэгэн Зая приветствует вас, достославный шанзав, и передает вам это письмо, - сказал он и поднялся.
      - Но мне сказали, что гонец от его светлости...
      - Да. Многоуважаемый шанзав должен знать, что мы, шабинары, нашего гэгэна величаем "ваша светлость", - с трудом пряча улыбку, сказал Жамбал.
      Жамбал знал, что Бадамдоржи в последнее время не принимает никого, за исключением гонцов богдо, и поэтому решил схитрить.
      Бадамдоржи разгадал эту хитрость, но теперь ему ничего не оставалось, как распечатать конверт.
      Прочитав, он долго молчал, переводя взгляд с гонца на письмо.
      В нем воздавалась хвала Бадамдоржи, который, не щадя сил, защищает духовенство от притязаний светских властей, и излагалась просьба - помочь побыстрее разобрать конфликт, возникший между настоятелем Заяинского монастыря и правителем Сайдванского хошуна.
      - Вы, по всей вероятности, хотите отхватить у них еще кусок земли? Это же несправедливо, - сказал Бадамдоржи.
      - Ни один халхаский хутукта не может пойти на несправедливое дело, тем более наш преподобный настоятель. И об этом я бесстрашно осмелюсь доложить уважаемому шанзаву, - сказал Жамбал и достал из-за пазухи золотой слиток. Меня святой отец просил передать это вам, - добавил он, кланяясь.
      - А ты, оказывается, толковый гонец, - сказал Бадамдоржи, пряча слиток.
      - Вы же знаете, достославный шанзав, что наш гэгэн является вашим хорошим другом. Да и кто вас защитит, если правители хошунов и ноёны поднимутся против вас с оружием в руках? Только мы, шабинары. Мы верные ваши кони и собаки, - сказал с поклоном Жамбал.
      Бадамдоржи смекнул, что такие люди ему пригодятся. Усевшись на тюфяк и поджав под себя ноги, он сказал:
      - Если заяинский гэгэн имеет много таких слуг, как ты, то мы Халху спасем.
      - Если наш высокочтимый шанзав покровительствует нам, ничтожным своим шабинарам, то, видимо, наше скромное желание будет исполнено? - спросил Жамбал и вопросительно посмотрел на могущественного старца.
      Шанзав благосклонно кивнул и тут же написал распоряжение о передаче спорного участка земли Заяинскому монастырю. Более того, он решил поручить Жамбалу передать свое письмо генералу Сюй Шу-чжену.
      - Высокочтимый шанзав, я с радостью исполню вашу просьбу и сделаю все возможное, чтобы вы смогли тайно встретиться с генералом Сюй, - сказал Жамбал.
      Вскоре Бадамдоржи действительно несколько раз встретился с генералом Сюй Шу-чженом. На этих встречах было решено низложить богдо-гэгэна, чтобы развязать руки китайским оккупантам в Монголии.
      Генерал Сюй Шу-чжен не терял времени даром. Он посадил под домашний арест Чен И, денонсировал заключенный им договор и силой низложил богдо-гэгэна. Затем он составил договор о вечном подчинении Монголии Китаю и отправил его в Пекин. Со стороны Монголии договор подписал Бадамдоржи. Так была установлена в Монголии военная диктатура генерала Сюй Шу-чжена, который ввел жестокий оккупационный режим.
      Бадамдоржи хотел оставить Жамбала при себе, он оценил способности гонца гэгэна Заи, но хитрый монах отказался от такой чести.
      - Я не могу принять ваше заманчивое предложение. Ведь я раб моего настоятеля, и за мою голову отвечает он, - ответил Жамбал. Однако дело было не в этом, Жамбал не верил, что режим, установленный генералом Сюй Шу-чженом при помощи Бадамдоржи, продержится долго. В стране уже начались волнения, и сопротивление монгольского народа китайским оккупантам возрастало с каждым днем. И Жамбал решил держаться подальше от новоявленного правителя Монголии и его чужестранного покровителя.
      12
      Напоив четырех коней Довчина, Эрдэнэ повел их в конюшню, чтобы задать корм. Когда он возвращался, ворота с шумом распахнулись и во двор ворвались гамины. Не говоря ни слова, они забрали коней. Но тут из дома вышла Гэрэл. Увидев, что гамины уводят ее иноходца, она подбежала к китайцу и вырвала повод из его рук.
      Старшина гаминов, игриво посмотрев на Гэрэл, спрыгнул с коня, подошел к ней и, оскалив в улыбке длинные зубы, сказал:
      - Ты смелая девушка!
      - Эрдэнэ, она с ума сошла. Постарайся спасти ее от этого типа, а то он и ее уведет, - с мольбой обратился к нему вышедший вслед за женой Довчин.
      - Моя дорогая, коня я тебе все-таки не отдам, - сказал гамин и хотел обнять Гэрэл. Но та неожиданно дала ему пощечину. - Фу, какая ты несговорчивая. Но конь все равно будет мой, иначе я потеряю право называться мужчиной. - Китаец не отходил от Гэрэл, лицо его стало хмурым.
      - Эрдэнэ, Эрдэнэ, уведи ее, - тяжело дыша, проговорил Довчин.
      Эрдэнэ подошел и сильным ударом оттолкнул китайца.
      Гамин схватился за маузер, но потом опустил руку. Он с ненавистью посмотрел на Эрдэнэ, который, как изваяние, стоял перед ним.
      - Гэрэл, черт с ним, с конем, пускай берут! - скороговоркой проговорил Довчин, почти задыхаясь от испуга.
      Но китаец улыбнулся и быстро пошел к воротам, за ним последовали остальные.
      - Эти грабители все-таки забрали моих коней. Надо было бы с них шкуры спустить, - громко сказал Довчин, когда гамины скрылись из виду.
      А вскоре произошла позорная церемония передачи автономной Монголии в состав Китайской республики, и всемогущий и божественный богдо Жавзандамба-хутукта в присутствии многочисленных придворных поцеловал портрет Юань Ши-кая, президента Китайской республики. На этой сделке больше всех заработал Бадамдоржи.
      Монголия после нескольких лет независимого существования вновь попала в рабство.
      Как-то Эрдэнэ встретился на улице с Доржи.
      - Эрдэнэ, что же это творится? Какой позор! Сам богдо-гэгэн целовал портрет китайского президента. Лучше бы уж мы воевали! Ведь нас не так-то легко победить. Даржа-батор говорил богдо, что надо драться. А богдо считал, что это невозможно. Завтра утром мы должны сдать оружие.
      - Значит, опять в кабалу?
      - Да еще в какую! Если бывают печальные дни, то ведь должны наступить и радостные, - сказал Доржи, хотя он и не знал, когда они придут.
      На другой день монгольские части сдавали оружие китайским представителям. Эрдэнэ пошел посмотреть на эту позорную церемонию, и горькая обида заполнила его сердце.
      Подавленный печальными мыслями, брел Эрдэнэ по улицам Урги. Вдруг он услышал крик о помощи. Два гамина волокли молодую монголку.
      - Спасите! Спасите меня от этих иноверцев! У меня ведь есть муж! кричала женщина. Гамины не обращали внимания на ее крики, а редкие прохожие, боязливо поглядывая на эту сцену, старались поскорее свернуть за угол.
      Эрдэнэ не выдержал. Он бросился к гаминам и двумя ударами раскидал их. Женщина убежала, но на помощь своим поспешили несколько солдат во главе с офицером, строем проходивших по соседнему переулку. Борьба была неравной, и вскоре связанный Эрдэнэ лежал на земле.
      В это время возвращались домой верхом начальник бывшего ургинского гарнизона Цэвэн и князь Гомбо, они присутствовали при сдаче монголами оружия китайской военной администрации.
      Увидев, как Эрдэнэ расправился с двумя китайскими солдатами, Гомбо сказал:
      - И сила и смелость у нас есть. Не хватает человека, который встал бы во главе нас.
      - Я думаю, надо обратиться за помощью к Семенову*. Пошлем к нему гонца. Вы согласны? - спросил Цэвэн.
      ______________
      * Белогвардейский генерал.
      - Мудрая мысль, - сказал Гомбо, - но давайте попробуем выручить этого богатыря, а то они его упекут туда, куда и волки не бегают. А нам он может еще пригодиться.
      - Правильно. Его можно будет и послать, - ответил Цэвэн и, повернув коня, подъехал к офицеру и показал из-под обшлага уголок бумажника.
      - Уважаемые, отдайте мне этого раба, - сказал он, кивнув головой в сторону Эрдэнэ.
      - А сколько дашь? - спросил, прищурившись, китаец.
      - Двадцать серебряных янчанов.
      - Двадцать пять.
      - Ладно, договорились! - И Цэвэн достал деньги.
      Китайский офицер приказал солдатам развязать Эрдэнэ и, к удивлению Цэвэна и Гомбо, надавал им пощечин.
      Три дня Цэвэн учил Эрдэнэ обращению с маузером. А однажды вечером сказал ему:
      - Ты хорошо тогда дрался с гаминами, любо было смотреть.
      - Они же на глазах у всех издевались над женщиной, вот я и не выдержал.
      - Вся Монголия терпит издевательства, - сказал Цэвэн и глубоко вздохнул.
      - А зачем вы оружие сдали? Надо было сражаться.
      - Надо бы, да теперь уже поздно. Следует искать другой выход, - сказал Цэвэн и пристально посмотрел на Эрдэнэ.
      - А он есть? Скажите, я готов служить вам, как верный конь, - твердо сказал Эрдэнэ.
      Цэвэн улыбнулся и прошелся взад-вперед по юрте.
      - Что ж, я готов открыто тебе обо всем сказать. Теперь таиться не нужно. Сейчас все ребром надо ставить, и слова и дела. Ну, так вот. В Чите стоят части известного русского атамана Семенова. Он собирается отправить нам на помощь много войск. Его посланец в настоящее время находится у князя Жонона и ждет нашего ответа. И мы решили отправить к нему тебя. Прямо скажу, путь опасный. Нелегко туда пробраться. Из Урги и то трудно выехать, гамины всех проверяют. А ведь у тебя будет драгоценное письмо.
      - А этот Семенов и вправду избавит нас от гаминов?
      - Конечно!
      - Когда надо ехать?
      - Хоть сегодня вечером.