Огненная тигрица

– Моя кви?

– Твоя… Вернее, ты сама.

– И все эти женщины не смогли заставить тебя… Твой дракон не реагировал на них, и ты решил, что стал импотентом.

– Я действительно был импотентом. Я не мог даже раздеться перед ними. А потом ты прикоснулась ко мне, и все вдруг изменилось.

– Этого не может быть.

Не в силах больше говорить, он просто развел руками и вылез из повозки, чтобы скрыть свое замешательство.

– Мужчины не любят обсуждать подобные вещи, Шар, – тихо сказал Кен Джин, а затем выругался себе под нос и начал распрягать осла.

Тем временем Шарлотта тоже выбралась из повозки и попыталась размять ноги, которые затекли от долгого сидения.

– Я просто не могу поверить в то, что это правда, – задумчиво произнесла она, взяв щетку и ведро, чтобы почистить животное.

Кен Джин потратил свои последние деньги на то, чтобы купить все необходимое для их путешествия. Его сердце запело от радости, когда он увидел, с какой готовностью она взялась ухаживать за животным, несмотря на то что это была грязная работа.

Он привязал осла к дереву, и Шарлотта принялась орудовать Щеткой. Затем он расстелил в повозке одеяла и приготовил для них постель. Кен Джин понимал, что она может отказаться разделить с ним это походное ложе, и ничего не имел бы против, если бы ему пришлось спать на земле. Однако он все же надеялся, что ему предложат не делать этого. Он надеялся, что… Шарлотта вдруг подошла к нему. От нее пахло ослиным потом, а ее волосы и руки были в пыли. Девушка очень устала. Он видел ее всю: большие зеленые глаза, в которых отражались последние лучи заходящего солнца, красные влажные губы и золотистые волосы. Но главное – он видел ее простую и чистую душу.

– Ты не импотент, – сказала Шарлотта и прижала руку к его дракону. Они неподвижно стояли друг против друга, и его дракон начал увеличиваться, обретая силу. А ведь она ничего не делала, просто прикоснулась к нему рукой. – Ты не импотент, – повторила девушка.

– Это только с тобой, – заметил он.

– Значит, все дело в том, что ты неправильно выбирал себе партнерш. А твой… орган совершенно здоров.

Кен Джин улыбнулся.

– Это уже не важно, ведь ты вылечила его, – сказал он и, не в силах больше сдерживаться, нежно погладил ее по щеке. Господи, как же она прекрасна! Он просто не мог отвести от нее взгляд. Даже сейчас, когда на ней была скромная одежда рабочего-бедняка, припорошенная дорожной пылью, Шарлотта выглядела весьма привлекательно.

– Поцелуй меня, Кен Джин.

От такого предложения он не мог отказаться. Прижавшись губами к ее губам, он моментально почувствовал жгучую силу энергии инь. В тот же миг его энергия ян начала увеличиваться. Так происходило всегда, когда они оставались наедине друг с другом. И все-таки сегодня был особенный день. Кен Джин ощущал необыкновенное спокойствие и какую-то чистоту. Возможно, это объяснялось тем, что сегодня они в первый раз были вдалеке от всех. А может, это Шарлотта дарила ему такое ощущение? Трудно сказать. Скорее всего, потому, что оба они начали новую жизнь, оставив свое прошлое в Шанхае.

Ичто бы там ни было, он не мог уйти от необычной силы, которая исходила от нее. Кен Джин положил руки на бедра Шарлотты и прижал ее к себе. Используя все свое умение, он ласкал ее губами и языком, а она повторяла его движения и чувствовала, как пульсирует их кви, сливаясь и набирая еще большую силу. Очень скоро Кен Джин впал в сладкое забытье, и девушка отстранилась от него, чтобы отдышаться. Затем она с беспокойством огляделась по сторонам и сказала:

– Мы стоим на открытом месте, и в любой момент нас могут увидеть.

– Не беспокойся, Шар. Вот-вот совсем стемнеет, и вряд ли кто-нибудь появится здесь.

– Но…

– Доверься мне.

Она снова посмотрела на него. В ее глазах светилась энергия инь, а лицо было открытым и искренним.

– Я верю тебе.

Эти слова так взволновали его, что он отступил от нее на шаг и изумленно смотрел, как будто видел в первый раз.

Святой Будда, она ведь настоящая жрица Дао!

Как такое может быть? Ведь Шарлотта не изучала буддизм. Она умеет только то, чему он успел научить ее. Она обыкновенная женщина-чужестранка. И тем не менее она сейчас стоит перед ним как воплощение мудрости Дао. Он знал это наверняка. В каждом ее жесте, в каждом слове чувствовалось нечто божественное. К тому же она полностью доверяла ему и искренне любила его. Не это ли главное в учении Дао?

Шарлотта нежно улыбнулась и, глубоко вздохнув, произнесла:

– Здесь такой чистый воздух. – Затем она подняла голову и восторженно добавила: – И такое прекрасное небо…

Он смотрел на ее белую длинную шею и пытался собраться с мыслями. Неужели притягательность этой девушки объясняется тем, что у нее такая сильная кви? А может, это связано с ее характером, ведь она так искренне воспринимает все, что окружает ее, и всех, кто находится рядом с ней?

Нет, она далеко не наивна. Ей пришлось воспитывать своего брата Уильяма с раннего детства. Она столкнулась со всеми трудностями, испытываемыми мальчиком-подростком, природные желания которого не подчиняются разуму. Возможно, она терялась, наблюдая за проявлением животных инстинктов у брата, но сумела сохранить свежесть и чистоту чувств. А еще у нее перед глазами всегда был ее отец. Шарлотта, несомненно, разгадала его порочную натуру. Она догадывалась, что у него на стороне много женщин и что он торгует опиумом. Мистер Вике несколько раз приводил своих любовниц к себе домой.

Шарлотта знала, что такое похоть во всех ее проявлениях, и все же каждый раз, когда Кен Джин прикасался к ней, она казалась ему предельно искренней. Девушке довелось испытать на себе, что такое жестокость брата, предательство отца и легкомысленное пренебрежение матери. Тем не менее она с готовностью доверилась ему. Да, она настоящая жрица, и его достоинства просто меркнут в сравнении с ней. Он никому не мог так доверять, особенно учитывая то, что вырос в семье, где три сына день и ночь боролись друг с другом за еду и внимание взрослых. Он сомневался в том, что сам когда-нибудь сможет стать таким же, как Шарлотта.

Кен Джин протянул руку и погладил ее по щеке.

– Я хочу попрактиковаться с тобой, – неожиданно сказал он. Признаться, у него и в мыслях не было делать это. Он даже дал себе слово, что никогда больше не будет заниматься с ней. Но девушка так смотрела на него, с такой открытостью улыбалась ему, что он вновь почувствовал в себе бодрость и силу. – Когда ты рядом, – пробормотал он, – моя энергия ян увеличивается. Мне даже не верится, что я вновь обретаю самого себя.

Она выпрямилась.

– Прислушайся ко мне, Кен Джин. В тебе действительно нет никаких изъянов.

Он провел пальцами по ее губам.

– Ты словно собрала меня в единое целое.

Шарлотта взяла его палец в рот, и его энергия ян забурлила так сильно, что тело девушки охватила дрожь. Потом она заговорила, не выпуская изо рта его палец.

– Обучай меня, Кен Джин. Я хочу познать все.

Господи, да это ему следует просить ее об одолжении научить его тому, как оставаться таким невинным и простодушным, несмотря на все обстоятельства. Это ему нужно молить ее о том, чтобы она научила его радоваться жизни, даже когда собственная семья отказалась от тебя, оставив без гроша в кармане. Но Кен Джин продолжал молчать, убежденный в том, что его душа слишком ничтожна, чтобы он мог постичь величие этой белой женщины. И, устыдившись себя самого, Кен Джин отвернулся.

– Что случилось?

– Ничего, – солгал он. – Просто нам нужно позаботиться обо всем до наступления темноты. У меня есть продукты и постельные принадлежности.

Они довольно быстро все приготовили. К тому же было достаточно тепло, и им не понадобилось разводить костер. На чистом небе так ярко сияли звезды, что им вполне хватало света. Вокруг буйно цвело разнотравье, и можно было не беспокоиться о еде для осла. Дорога совсем опустела, и путешественники были совершенно одни.

Они съели по паре клецек, и Кен Джин волновался, что для Шарлотты этот ужин был слишком скудным. Но она не жаловалась – наоборот, казалось, что ей нравится китайская еда. Девушка сидела на краю повозки, ела и болтала ногами, любуясь звездами.

– Я хочу, чтобы эта ночь никогда не кончалась, – мечтательно произнесла Шарлотта.

– Не обманывай, – спокойно сказал он и заметил, как она вздрогнула. – Ты думаешь о своем доме. Тебе хочется сейчас быть с Уильямом.

Шарлотта покачала головой.

– Конечно, я беспокоюсь о брате, но хочу быть только с тобой.

Он понимал, что не может принять такую жертву, и это разозлило его еще больше.

– Ты никогда не спала на голом полу, не говоря уже об открытой повозке. Твоя спина до сих пор болит от долгого сидения на жесткой скамье. Ты привыкла к более сытному ужину. А эта грубая одежда раздражает твою кожу. – Кен Джин крепко сцепил пальцы. – Ты не можешь оставаться здесь. Тебе хочется принять горячую ванну, надеть свое платье, а твоя семья…

– Моя семья? – перебила она Кен Джина. – Мой отец? Ты думаешь, что мне сейчас не хватает всего того, что было в моей прошлой жизни?

– Конечно.

Девушка вздохнула, и он подумал, что она вот-вот заплачет. Но этого не случилось. Вокруг царила глубокая тишина, а на небе все так же ярко светили звезды.

– Мне не хватает близких, меня беспокоит мое будущее. Что будет со мной? Что будет с Уильямом? – тихо сказала она и посмотрела на небо. – Но я ничего не боюсь, когда ты со мной, Кен Джин. Здесь так спокойно.

Шарлотта медленно встала и проникновенно посмотрела на него.

– Я не лгу, Кен Джин. Это ты лжешь. Ты сказал, что хочешь позаниматься, но даже не прикоснулся ко мне. Ты заявил, что хочешь как можно быстрее добраться до Пекина, и купил самого неповоротливого осла во всем Китае. Вокруг нас сейчас так тихо и прекрасно, а ты пытаешься поссориться со мной. Но зачем?

Кен Джин пристально смотрел на нее, открыв от удивления рот. Сначала у него и в мыслях не было затевать с ней спор. Но затем он вдруг грубо выкрикнул, словно обвиняя ее:

– Ты заставила меня слишком много пережить, слишком много страдать!

Шарлотта не шевелилась; казалось, что она даже не дышит. Но при этом она смотрела на него как на душевнобольного. Кен Джин тоже уставился на нее, пораженный своей странной выходкой. Может, он действительно сошел с ума?

– Но почему? – наконец спросила она. – Разве чувств бывает много? Не могу себе такое представить.

– Не можешь? – вызывающе воскликнул он. – А как же Царство Небесное? Разве этого мало?

Когда они вчера начали возноситься на Небеса, его переполняла такая неуемная радость, такое безмерное счастье! А ведь им не удалось добраться даже до преддверия.

– Это было великолепно, – прошептала Шарлотта, и ему показалось, что ее глаза сверкают так же, как священные фонарики у врат Небесных. – Мне очень бы хотелось снова попасть туда.

– Что ты чувствуешь, когда Уильям закатывает истерику в церкви или когда он начинает ножницами резать на себе одежду?

Она невольно улыбнулась, вспомнив брата.

– Мне очень неловко, и я начинаю злиться. Да, я злюсь. Но Уильям не был бы Уильямом, если бы не выкидывал подобные штуки. Я смущаюсь и нервничаю только потому, что очень люблю его. Я не могу относиться к нему иначе.

Кен Джин кивнул, соглашаясь с ней.

– А что ты думаешь об отце, который отрекся от дочери и с позором отправил ее в монастырь? Ты наверняка испытывала боль. Ты, должно быть, чувствовала…

– Конечно, мне было больно, – сердито прервала она Кен Джина. Но затем, опомнившись, спокойно продолжила, тщательно подбирая слова: – Думаю, что… одновременно с болью я испытала и облегчение тоже. – Шарлотта глубоко вдохнула и снова начала болтать ногами. – Меня никогда не унижали. Я не знаю, что такое позор, – сказала она, грустно улыбнувшись ему. – А теперь я стала падшей женщиной. Мне удалось бы избежать такой Участи, если бы я осталась в монастыре. Но я здесь, с тобой.

Улыбка исчезла с ее лица, и Кен Джин понял, что девушка начинает осознавать, в каком трудном положении она оказалась. Хотя в последнее время мысли об этом не давали ему покоя, он только сейчас заставил ее задуматься о горькой правде, перед лицом которой они оба оказались. Когда он увидел, как погрустнело лицо Шарлотты, у него невольно выступили на глазах слезы.

– Я падшая женщина, – пробормотала она. – Ни один приличный мужчина не захочет иметь со мной дела, ни одна уважающая себя женщина не пожелает общаться со мной. Маленькие девочки, по наущению своих родителей, не преминут осыпать меня ругательствами и плюнуть в мою сторону. А мальчишки под хохот своих отцов, которые даже не попытаются их остановить, будут дергать меня за волосы и платье, – с горечью произнесла она, содрогнувшись всем телом. – Какими все-таки жестокими могут быть верующие люди!

– Еще не поздно возвратиться в Шанхай. Хочешь, я отвезу тебя в миссию? Я могу…

– Для чего? Чтобы я стала такой же, как они? Отречься от всего ради того, чтобы стать монахиней? – Она резко повернулась, и молодой человек поразился, увидев, какая неистовая ярость светилась в ее глазах. – Тогда мне придется объявить тебя дьяволом, Кен Джин. Я вынуждена буду признать, что все, чем мы с тобой занимались, безнравственно и порочно. После этого тебя проклянут, а меня сурово накажут.

– Не думай обо мне. Я буду…

– Я знаю, где ты будешь! – рассердилась она. – Ты собираешься подвергнуть себя кастрации, совершив безумный акт самоуничижения, и поэтому считаешь, что я должна сделать то же самое. Ты думаешь, что мне лучше стать монахиней и отречься от нашей любви, превратив тем самым все это в гнусный фарс?

– Нет! – закричал Кен Джин, приходя в бешенство. Теперь он точно так же, как и она, пылал от гнева. – То, что я собираюсь сделать, совершенно не касается тебя!

– Ты в этом уверен?

– Конечно! – воскликнул Кен Джин. Однако на самом деле он уже не мог понять, так это или нет.

Похоже, Шарлотта тоже почувствовала его замешательство. Наверное, как жрица Дао, она просто увидела, когда он ступил на путь лжи.

– Все это связано между собой, Кен Джин. Ты не можешь не понимать, что поступки одного человека всегда влияют на судьбу тех, кто находится рядом с ним. Я не сомневаюсь, что во всем случившемся с нами виноват не только ты, но и я тоже.

Кен Джин отвернулся, опустив голову. Ему не хотелось думать о том, что он собирается сделать. Он гнал от себя мысли об остром ноже хирурга, об ужасе, который начнется после операции. В течение трех дней он будет мучиться от нестерпимой боли; ему нельзя будет ни есть, ни пить, ни мочиться. Останется ли его дракон частью его самого? Сможет ли он…

– Я не имею в виду твою операцию, – сказала Шарлотта, и голос девушки задрожал от душивших ее слез. Однако она с присущей ей прямотой продолжила: – Я имею в виду все, что с тобой произошло после изгнания из родной семьи.

– Мне удалось выжить. Тэн Ши По приютила меня.

– Но теперь они с Куй Ю в тюрьме.

Он закрыл глаза, чувствуя укол совести от осознания того, что не смог им помочь.

– Дочь твоего хозяина приставала к тебе, и поэтому ты потерял все, что имел. Снова потерял.

– Однако я сам согласился на это.

– Значит, мы оба совершили ошибку. Оба…

– От нас обоих отреклись наши семьи, – вымолвил Кен Джин и, подняв голову, открыто посмотрел на нее, не стесняясь показать своего унижения. – Почему ты заговорила об этом? Чего ты хочешь, Шарлотта?

Она покачала головой и какое-то время молчала. Очевидно, ей нелегко было ответить на его вопрос.

– Я хочу, чтобы ты остался самим собой, Кен Джин. Я хочу…

– Человек, от которого отвернулась семья, не сможет остаться самим собой. Неужели ты не понимаешь этого? Теперь я похож на осколок церковного алтаря, на лоскуток, оторванный от большого полотна. Я – ничто.

– Что ты говоришь! – воскликнула она, хватая его за руки и прижимая к себе. – Ты не осколок, и никто тебя не выбрасывал. Это все твои фантазии. Ты сам себе вбил это в голову.

Он изумленно смотрел на нее. Нет, она не способна понять его.

– Китайский мужчина не может жить сам по себе. Его предки всегда наблюдают за его жизнью, а его потомки беспокоятся о нем.

– Значит, если у тебя нет предков, ты решил лишить себя потомков?

– Да! – раздраженно крикнул он. – Все было предопределено еще тридцать лет назад, но я, прибегнув к обману, избежал этой участи. Я сказал брату, что собираюсь ехать на ярмарку без него. Я хвастался, что буду есть конфеты и увижу там великого волшебника. А потом я помог ему пробраться в повозку вместо меня и притвориться, что он и есть Кен Джин. По сути я сам подтолкнул брата к палатке хирурга, уверяя его, что он увидит волшебное представление. Но Гао Джина там ожидал нож хирурга.

– Но ведь тебе было всего восемь лет! Кен Джин вжал голову в плечи.

– Тем не менее я все прекрасно понимал, – пробормотал он. – Вот почему мне необходимо возвратиться на тот путь, который был уготован мне с самого рождения.

– Ты не можешь сделать это, – упрямо заявила она.

– Я должен.

– Нет, не должен! – повторила Шарлотта. Он даже не подозревал, что она обладает столь сильным характером. – Ты не можешь вернуться в прошлое и снова стать восьмилетним мальчиком. И потом, не так-то просто взять и отказаться от опыта и знаний, которые ты приобрел за последние двадцать лет.

Кен Джин собрался уже возразить ей, сказав, что должен стать тем, кем ему предназначено было стать, но промолчал и махнул рукой. Шарлотта была права. Он изменился и, даже став евнухом, уже никогда не вычеркнет из своей жизни прожитые годы. Кен Джин вздохнул.

– Чтобы обрести мир и спокойствие в душе, я обязан исполнить то, что мне предначертано судьбой.

Она погладила его по руке.

– Я думаю, что для этого тебе следует обратиться к своему будущему, а не оглядываться на прошлое. Забудь о прошлом. Иди вперед, создай свою собственную семью и своих собственных предков.

Кен Джин едва не рассмеялся, услышав слова Шарлотты, но сдержался, подумав, что это может обидеть ее.

– Я не могу просто взять и создать себе новых предков. Она улыбнулась.

– Конечно нет. Но ты можешь создать свою собственную семейную летопись. Ты запишешь туда имена людей, которые, несмотря ни на что, любили и любят тебя.

Он недовольно фыркнул.

– Но человек не в состоянии создать себе предков – точно так же, как он не может избавиться от них.

– В таком случае он не имеет права лишить себя потомков. Я уверена, что есть люди, которым ты дорог, которые не могут обойтись без твоей помощи.

Кен Джин вспомнил о своей бабушке. Он знал, что она любила его, но не хотел себе в этом признаваться. Шарлотта может узнать, о чем он думает, и поймет, что воспоминание о бабушке, матери его отца, смягчило его сердце.

– Ведь есть же такой человек, не так ли? – настаивала она.

– Женщина не может быть продолжательницей рода.

– И кто такое сказал?

– Я сказал, – ответил Кен Джин. – Эта истина стара как мир.

– Тогда должна разочаровать тебя: ты ошибаешься.

На этот раз он усмехнулся, а потом засмеялся – звонко и весело. И все беды, несчастья и мрачные мысли куда-то исчезли, а на душе стало легко и спокойно. Когда его смех утих, они некоторое время просто сидели рядом и молчали.

Наконец Шарлотта вздохнула.

– Ты все еще собираешься ехать в Пекин? Он кивнул.

– Да. Если, конечно, ты не захочешь вернуться в миссию.

– Нет. Если я вернусь, ты поедешь без меня в Запретный Город и сделаешь несчастными нас обоих.

Кен Джин не сдержал улыбки.

– Я не хочу, чтобы ты была несчастной.

– А я не хочу, чтобы тебя кастрировали. Он снова засмеялся.

– Ты не должна на это смотреть.

– А ты не должен этого делать.

Они снова замолчали, но сейчас молчание было не таким гнетущим. Кен Джин поднял руку ладонью вверх, а Шарлотта положила на нее свою ладонь. Как всегда, их кви быстро слились друг с другом.

– У тебя еще не исчезло желание учить меня? – спросила она Молодой человек улыбнулся. Он готов выполнить любое ее желание.

– Если у тебя еще не исчезло желание учиться.

– Не исчезло.

Он помолчал немного.

– Насколько сильно твое желание заниматься? Ты хочешь, чтобы я лишил тебя девственности?

Она задумалась.

– Моя репутация уже испорчена. Теперь все считают, что я… что я…

– Но я спрашиваю, чего именно ты хочешь, Шар? Она вздохнула. Это был тихий, едва уловимый вздох.

– Я хочу остаться чистой хотя бы в этом.

– Очень хорошо, – сказал Кен Джин. Потом, высвободив свою руку, он дотронулся пальцами до ее руки.

Тело девушки казалось ему совершенным. И она так безгранично доверяла ему…

В лунном свете ее кожа блестела, как драгоценный жемчуг, свет звезд отражался в глазах, а вечерний воздух наполнился сладким ароматом женской инь. Она сама превратилась в этот волшебный вечер. Она стала луной, звездами и нежной водой, которая струилась неподалеку. Когда Кен Джин прикоснулся к ней, ему показалось, что он прикоснулся к Вселенной, а когда поцеловал ее – то поцеловал Вечность. Когда же Шарлотта задрожала от переполнявшей ее энергии инь, он понял, что сможет вознести ее на Небеса.

Лаская, целуя ее, задыхаясь от счастья, он ощущал неземное блаженство.

Так они проводили дни и ночи, пока не приехали в Пекин.

О несказанное счастье! О благословенный подарок Небес!

У Вен Гао Джина родился сын!

Радостный праздник! Благословение Небес!

(К этому сообщению прилагался счет, датированный 19 ноября 1895 года. В этот счет были включены расходы на повивальную бабку, покупку одежды для ребенка и расходы в связи с торжеством, устроенным по случаю дня рождения наследника. Торжество это длилось четырнадцать дней и закончилось неделю назад.)

Массаж биологически активных точек можно использовать как дополнительную терапию при лечении;мигрени и для устранения скрытых причин этого телесного недуга. Прежде всего нужно помассировать голову так, как вы обычно делаете, когда моете ее. Потом прижмите большие пальцы рук к основанию черепа с обеих сторон от позвоночника. Слегка наклоните голову назад и прижимайте эти точки в течение двух минут. При этом делайте глубокие вздохи.

http://www/holistic-online.com, «ICBS Inc.»

Глава 16

Шарлотте не приходилось раньше бывать в Пекине. Она никогда не видела ни изображений драконов, которые украшали Запретный Город, ни огромного храма-пагоды, возвышающегося над всеми остальными строениями. Однако же девушка сразу обратила внимание на роскошь, царившую вокруг. Она поняла, что городской квартал, по которому они сейчас ехали, был одним из самых лучших в Пекине.

– Кто живет здесь, Кен Джин? – прошептала она из-под большой шляпы кули.

– Старший сын семьи Вен, – ответил он по-китайски. – Мой брат Гао Джин. – Нахмурившись, он уточнил: – Это не тот брат, который занимается иглоукалыванием.

Значит, речь идет о том, который был евнухом.

– А я думала, что евнухи живут в Запретном Городе и служат императору.

– Да, почти все. Но мой брат заслужил такую привилегию своей преданной службой.

– За то, что он убил миссионеров… – вспомнила она.

– Нет, – возразил Кен Джин бесстрастным голосом. – За то, что сообщал новости.

Она широко раскрыла от удивления глаза. Странно, всего лишь простой курьер, а его так наградили!

– Он что – боксер?* – спросила Шарлотта. Она слышала рассказы об этих революционерах.

Боксер – член тайного общества в Китае, поднявшего так называемое боксерское восстание в 1900 г.

Джоана считала их китайскими борцами за свободу, но Шарлотта не разделяла точку зрения подруги. Эти революционеры были ярыми противниками присутствия европейцев в Китае. Для нее было бы опасно…

– Я позабочусь о вашей безопасности, – тихо произнес Кен Джин, и она сразу успокоилась, не успев даже осознать, что испугалась.

Девушка улыбнулась и взяла его за руку. В ответ он сжал ее ладонь, и они продолжили свое путешествие в повозке, в которую был запряжен самый медлительный осел во всем Китае.

– Значит, твоему брату разрешили жить за пределами Запретного Города, – сказала Шарлотта, нарушив долгое молчание.

– Ему разрешили жениться на знатной девушке, и у него теперь есть сын.

От удивления она поперхнулась и закашлялась.

– У него есть сын? Но разве такое может быть? Ведь у евнуха…

– Во время его брачной ночи ему помог один его родственник.

Она изумленно посмотрела на него.

– Помог? Он что, вместо него… исполнил супружеский долг?

– Да, – произнес Кен Джин сдавленным голосом. Шарлотта задумалась. Во время путешествия у них было достаточно времени, чтобы хорошо узнать друг друга. Хотя она и осталась девственницей, они, тем не менее, позволяли друг другу все. Они до мельчайших подробностей изучили и тела, и души друг друга. Но даже после этого Кен Джин остался для нее загадкой. Шарлотте было тяжело смириться с тем, что она только что узнала.

– Ты сделал это. О Боже, – выдохнула она. – У тебя есть сын.

– У моего брата есть сын. Я просто…

– Помог ему… – Она пребывала в совершенной растерянности. Она знала Кен Джина уже десять лет и каждый день открывала в нем что-то новое. Надо же, сын! Но, несмотря ни на что, она вдруг почувствовала какую-то нежность, когда представила себе крошку Кен Джина с блестящими глазками и забавными кругленькими кулачками. – Уверена, что он чудесный ребенок, – сказала она. – Значит, у тебя есть наследник.

Кен Джин повернулся и холодно посмотрел на нее.

– Наследник, как это и полагается, есть у моего брата. Ему нужен был…

– Я не хочу больше слушать о многочисленных нуждах вашей семьи, – заявила Шарлотта, не скрывая своего раздражения. – Ты не должен всю жизнь расплачиваться за то, что случилось, когда тебе было восемь лет.

– В Китае иногда целые поколения расплачиваются за один-единственный проступок, который совершил их далекий родственник.

Шарлотта нарочито громко и шумно вздохнула.

– Я была обременена заботами об Уильяме, – пробормотала она. – А ты несешь груз ответственности за целые поколения. Неудивительно, что ты никогда не улыбаешься.

Как раз в этот момент они поворачивали на другую улицу, но Кен Джин, продолжая управлять ослом, все-таки обернулся и посмотрел на нее. Еще месяц назад этот взгляд показался бы ей осуждающим, но сейчас она видела лишь то, как блестели его глаза и скривились в усмешке губы. Нет, Кен Джин не злился на нее, он был просто удивлен, хотя и не горел желанием показывать это.

– Я никогда не улыбался потому, что плохо знал тебя, – признался молодой человек.

– О-ля-ля, сэр, – пропела Шарлотта, стараясь скрыть свою растерянность. – Так вы заигрываете со мной?

На лице Кен Джина появилась широкая улыбка, и он с чувством пожал ей руку.

– Я хочу, чтобы ты знала, как безмерно я счастлив. Эти последние дни, Шар… – Он замолчал, подбирая нужные слова. – Я буду помнить их до конца своих дней.

Девушка вздохнула, не желая думать о будущем. Она решила сосредоточиться на настоящем. На том, как блестели на солнце его черные густые волосы, на лучиках морщинок, которые появлялись в уголках его глаз, когда он улыбался, на его красивых губах, сильных руках, на той радости, которая переполняла ее, когда они были вместе.

– Я люблю тебя, Кен Джин, – произнесла она, не отдавая себе отчета. Эти слова вырвались у нее прежде, чем она успела осознать, что происходит в ее душе. Но Шарлотта не жалела об этом. Что бы там ни было, теперь они оба знают о ее чувствах.

Она молчала, ожидая его ответа. Она знала, что он потрясен услышанным. Кен Джин бессильно опустил руки, его глаза потемнели. Не мигая, он смотрел вперед. Казалось, что у него остановилось дыхание.

– И то, чем мы с тобой занимаемся, тут… совсем ни при чем, – заикаясь, произнесла Шарлотта, чтобы прервать молчание. – Мне нравится то, что мы с тобой делаем. Но я не за это люблю тебя. Я люблю тебя за то, что ты есть, и еще за то, что я чувствую, когда мы вместе.

Он прищурился, а потом вдруг глубоко вздохнул.

– Я понимаю, мисс Шарлотта.

– Мисс Шарлотта? – разочарованно спросила она. – Куда же делась Шар?

Кен Джин бросил на нее пронзительный взгляд.

– Шар, – прошептал он. В его голосе было столько чувства, что она даже растерялась.

– Кен Джин…

И тут он поцеловал ее, быстро и уверенно. Прямо посреди улицы, у всех на глазах. Шарлотта сразу же растворилась в этом поцелуе и, откинув голову, крепко прижалась губами к его губам. Но Кен Джин уже отстранился от нее, и она, хватая ртом воздух, покраснела от смущения.

– Ты оказала мне большую честь, – сказал он от чистого сердца.

Однако ей почему-то стало грустно. Девушка чувствовала себя подавленной.

– Большую честь, – едва слышно повторила она. И ни слова о любви. Ни одного…

– Ты огорчилась, – с удивлением сказал он.

Она заметила, что его голос задрожал от волнения. Слава богу, что у него появились еще какие-то чувства, кроме того, что он, похоже, был сбит с толку.

– Мужчины в ответ на признание женщины тоже обычно признаются в любви. – Она грустно посмотрела на него и вздохнула. – Даже если это не соответствует истине.

Кен Джин остановил повозку перед большим домом. Когда он заговорил, его голова находилась как раз между ушами осла.

– Евнух любит только императора. И отрицать это было бы богохульством.

– Ты еще не стал евнухом, – раздраженно заметила она, понимая, что злится лишь потому, чтобы скрыть свою боль. Но остановиться уже не могла.