Непобедимый эллин

* * *

      Прибыв в Тиринф, Геракл снова застал там верного посланца трусливого Эврисфея. Присев на камень у перекрестка, Копрей мирно дремал, по всей видимости, устав ждать, когда приедет сын Зевса.
      — Эй, приятель, как там поживает наш общий знакомый? — прокричал Геракл, резко останавливая колесницу.
      — Что-что? — испуганно переспросил Копрей, мгновенно проснувшись.
      — Как там Эврисфей, спрашиваю? — Посланец сокрушенно покачал головой.
      — Что, по-прежнему хандрит? — удивился Софоклюс.
      — Беднягу опять свалил острый приступ диареи, — скорбным голосом ответил Копрей.
      — Так-так, — усмехнулся сын Зевса, — не иначе приступ с ним случился после того, как он вспомнил о моей недавней угрозе. Вот он со страху и обделался!
      — Да-да, я передал Эврисфею твои слова.
      — Ладно, сатир с ним, с Эврисфеем, что там за второе задание, я хотел бы поскорее о нем узнать.
      Копрей наклонился и нервно зашарил руками, раздвигая высокие стебли придорожной травы.
      — Что случилось? — встрепенулся Софоклюс.
      — Где-то здесь я оставил восковую дощечку с заданием, — пояснил посланец. — Куда же она запропастилась?
      — А ну-ка, повернись! — гаркнул Геракл.
      — Что, что?
      — Повернись кругом, тупица!
      Копрей обиженно поджал губы, но просьбу героя выполнил.
      — Ну вот, я так и думал, — вздохнул сын Зевса.
      Восковая дощечка намертво приклеилась к седалищу посланца, нелепо болтаясь на длинной одежде.
      — Ой, по-моему, я на нее сел, — засуетился Копрей, стягивая через голову серую хламиду.
      Подошел Софоклюс, поглядел на размытые остатки текста.
      — Восстановлению не подлежит! — вынес неутешительный вердикт историк.
      Геракл снова вздохнул:
      — Давай, остолоп, по памяти… — Копрей наморщил лоб.
      — Что-то там было по поводу лернейской гидры. Хоть убейте не знаю, что это такое. Но вот где это искать, помню хорошо. Езжайте в Арголиду. Там на берегу небольшого залива расположен город Лерна. Гидра живет в тамошних болотах, больше я, увы, ничего не могу вам сказать.
      — Спасибо и на этом, — кивнул Софоклюс.
      — А что мне передать Эврисфею? — Сын Зевса улыбнулся:
      — Передай недоноску, что перед тем как его убить, я сперва вырву ему вредоносный язык!
      — Хорошо, я передам твои слова!
      Геракл довольно кивнул и, развернув колесницу, а глаз прикинул, сколько им с Софоклюсом придется ехать до Арголиды. Получалось всего ничего, с остановками в придорожных питейных заведениях где-то часа полтора.

* * *

      Но по пути в Арголиду случилось непредвиденное.
      Поначалу Геракл особого внимания на мчавшуюся сзади черную колесницу не обращал. Ну мало ли какой-то придурок вдруг возомнил, что он на ипподроме. Однако странный преследователь всё не отставал, постепенно нагоняя повозку сына Зевса.
      — Что это еще за местный лихач тут нашелся? — с неудовольствием проворчал Геракл, и не подумав прибавить скорости.
      Софоклюс, вывернув шею, посмотрел назад.
      — К сожалению, из-за пыли ни сатира не видно.
      — Танат побери эти дороги! — воскликнул великий герой, когда золотая колесница резко подскочила на выбоине.
      — По-моему, он собирается идти на обгон, — с тревогой предупредил Софоклюс.
      — Пусть обгоняет.
      — Ты его пропустишь?
      — А почему бы и нет? Нам лишняя задержка в дороге ни к чему, хотя по мордасам этому наглецу съездить, конечно же, следовало бы, чисто в профилактических целях.
      Колесницы поравнялись.
      Теперь ничто не мешало рассмотреть лихого возницу. Им оказался атлетически сложенный молодой человек с длинными черными волосами и короткой бородкой. Поверх легкой туники на нем были медные доспехи. Голову венчал остроконечный шлем, из ножен торчала рукоять меча. Непонятно.
      — Хэй-хэй-хэй… — азартно выкрикнул незнакомец и, повернувшись к Гераклу, медленно вытянул в его сторону сжатую в кулак правую руку и так же медленно отогнул вверх средний палец.
      Сын Зевса несколько раз моргнул, отказываясь верить своим глазам.
      — Какого рожна?! — гневно вскричал Софоклюс, и это вывело Геракла из временного ступора.
      — Никто, — яростно проревел герой, — никто не смеет безнаказанно оскорблять великого сына Зевса!
      Прокричав это, Геракл передал вожжи Софоклюсу, а сам схватился за верный лук.
      Глаза у незнакомца округлились. Хлестнув взмыленных коней, он легко вырвался вперед и скрылся в туче пыли за каким-то неприметным поворотом.
      — Разрази меня Крон! — отчаянно выругался сын Зевса, опуская лук. — Кто это был?
      Софоклюс в ответ пожал худыми плечами:
      — Кем бы он ни был, теперь он долго не проживет.
      — Это уж точно! — мрачно подтвердил Геракл. — теперь я его и из долины асфодела достану. Нет, ну каков наглец!
      — М-да, — согласился историк, — нравы в Греции с каждым годом катастрофически падают.
      Вдалеке показались высокие стены города Лерны.
      — Геракл, сворачивай, — посоветовал Софоклюс, — ведь нам нужны болота, а не сам город,
      — Нет, ты мне скажи, что приличному герою делать на вонючих болотах? — возмущенно поинтересовался сын Зевса, искусно поворачивая колесницу на проселочную дорогу.
      — Ну, не знаю, — несколько растерялся историк. — Эврисфею, конечно, виднее. Да и какая тебе, в общем-то, разница, если вместе с тобой путешествует профессиональный хронист.
      — Гм… — неопределенно хмыкнул великий герой.
      — Хорошо, положим, тебе не нравятся болота. Согласен, мерзкое место и ничего хорошего от него ждать не приходится. Тогда чего бы ты сейчас хотел?
      — Часок вздремнуть, — мечтательно произнес Геракл, — на солнышке полежать.
      — Ну а как же подвиги?
      — А подвиги сами собой как-нибудь сделаются.
      — Ну-ну… — Софоклюс с большим неодобрением поглядел на великого спутника.
      Через полчаса выехали к болотам.
      — Дальше пойдем пешком! — объявил сын Зевса и, спустившись с колесницы, ловко поскакал по темно-зеленым кочкам.
      — Эй, погоди! — прокричал историк, не поспевая за скачущим героем. — Мы ведь ничего не знаем об этом месте.
      Геракл остановился.
      — Болото как болото, не хуже и не лучше других грязных луж. Воняет здесь довольно обычно. Лягушки вон квакают, топкие места ряской затянуты, скукотища.
      — Значит, где-то здесь и обитает очередное чудовище? — Софоклюс нервно поежился.
      — Ну да, — усмехнулся сын Зевса. — Жуткое чудовище вроде немейского хомяка.
      — Да кто его знает… — опасливо пробурчал историк, поправляя за плечами сумку с драгоценными восковыми дощечками.
      Скотина Эврисфей знал, куда их посылать. Видно, решил, мерзавец этакий, в очередной раз помучить. Комары на лернейских болотах кусались нещадно. Дышать было решительно нечем, солнце припекало, зловонная жижа под ногами противно чавкала. Словом, сущий кошмар и никакого чудовища не надо.
      — Геракл, а Геракл, — через некоторое время проговорил Софоклюс, — скажи мне, а отчего тебя комары не кусают?
      Сын Зевса лучезарно улыбнулся.
      — А я регулярно натираю свои бицепсы розовым маслом, дабы поприкольней смотрелись, в смысле, чтобы блестели словно от пота.
      В общем, если кто и страдал во время этого болотного приключения, так это Софоклюс. А ведь он ничего плохого Эврисфею пока не сделал.
      — Гляди, друг, — через некоторое время удивленно воскликнул сын Зевса, — вроде как чье-то жилище невдалеке виднеется!
      И впрямь, на ровном черно-зеленом горизонте вырисовывалось нечто невысокое, светлое и вроде как с дверями.
      — Заброшенный храм, — смело предположил историк.
      — Кому? — недоуменно спросил Геракл. — Местным лягушкам?
      Однако приземистое квадратное строение не выглядело заброшенным.
      — В таком случае, если это не храм, — принялся на ходу рассуждать Софоклюс, — тогда, пожалуй, это логовище местного кровожадного чудовища. Этой… как ей… хидры!
      — Гидры, — поправил оговорившегося историка Геракл и на всякий случай обнажил выкованный на Олимпе меч.
      Приземистое строение казалось довольно странным, если не сказать дурацким. Во всяком случае, в самой Греции таких нелепых коробок никогда не строили. К слегка приоткрытой белой двери вели высокие каменные ступени. Над самой дверью имелась большая надпись, к счастью, на греческом.
      Геракл прищурился, но смог разобрать лишь первое слово, дальше шла какая-то белиберда.
      — Гидра, — вслух прочел сын Зевса, — что ж, выходит, мы уже на месте.
      Софоклюс благоразумно спрятался за спину могучего героя.

* * *

      — Вылезай, гадина! — оглушительно вскричал Геракл, потрясая мечом. — Выходи, уродливая скотина!
      — А почему ты решил, что она уродина? — шепотом вопросил из-за спины героя Софоклюс.
      — М… м… м… — промычал сын Зевса, — а нормальное существо будет жить в подобном месте?
      Гидра не появлялась, тогда Геракл повторил угрозу, добавив пару «теплых» слов, и даже в сердцах топнул ногой. Но и это, к его удивлению, не помогло.
      — Придется нам самим туда войти, — вздохнул великий герой.
      — Ага, — разозлился историк, — войти и оказаться прямо в хитроумной ловушке. Откуда ты знаешь, может, этих безобидных на первый взгляд домиков везде тут понатыкано, а внутри обглоданные трупы любопытствующих вроде нас с тобой.
      — Софоклюс, не дури, — гневно одернул спутника Геракл, — мне и так нелегко. Но любую опасную миссию нужно выполнять, коль назвался героем. Не забывай, за нами сейчас с трепетом наблюдает весь Олимп!
      — А вот это весьма сомнительно, — возразил Софоклюс, поглядывая на затянутое дождевыми тучами небо. — Сейчас как хлынет, и мы окончательно здесь увязнем.
      — Вперед! — скомандовал Геракл и, бухая огромными сандалиями, с грохотом вломился в приземистое строение.
      Внутри оказалось довольно просторное аккуратное помещение, намного превышающее видимые размеры здания. Сын Зевса даже на всякий случай протер глаза. Затем вышел наружу, огляделся, снова вошел.
      — Что там такое? — прокричал снизу обеспокоенный Софоклюс.
      — Ничего, — деловито буркнул Геракл.
      — Как так?
      — А вот сам поднимись и посмотри.
      Превозмогая природную робость (трусость!), историк осторожно взбежал по ступеням. Заглянул внутрь и тихонько присвистнул.
      — Несоответствие общей перспективы внутреннему содержанию, — философски изрек ученый.
      — Чего? — испугался за рассудок хрониста сын Зевса.
      — Непонятка! — коротко пояснил Софоклюс.
      — Да это и без тебя ясно.
      Войдя, греки затворили за собой дверь и стали придирчиво осматривать огромное помещение. Первое, на что они обратили внимание, были далекое равномерное гудение и легкая вибрация. По стенам помещения были разбросаны непонятные штуковины. Многие из них светились разными цветами, некоторые едва заметно двигались, а кое-где и вовсе еле слышно стрекотали.
      — Стало быть, хозяин отсутствует, — сразу сделал логический вывод Софоклюс.
      — Кто отсутствует? — переспросил великий герой.
      — Ну этот… или эта… Гидра.
      — Что ж, — кивнул сын Зевса, пряча меч в ножны, — мы не спешим, подождем…

* * *

      Ожидание чудовища грозило затянуться надолго, и греки решили пока изучить получше удивительное логовище.
      — Лучше здесь ничего не трогать, — посоветовал Софоклюс, в ужасе косясь на два странных прозрачных глаза с дергающимися внутри красными усиками.
      — Эх, вот же невезуха! — в сердцах воскликнул Геракл. — Даже присесть в этом сарае негде.
      Не успел сын Зевса закончить свою тираду, как из стены напротив, словно по команде, выдвинулся небольшой овальный столик, а с ним два симпатичных стула. На столике, переливаясь чудесным золотистым содержимым, поблескивали дивный сосуд и два небольших кубка.
      — Волшебство! — тихо прошептал хронист, восхищенно глядя на столик.
      — Возможно, это отрава, — предположил осмотрительный сын Зевса, но любопытство пересилило мрачные опасения.
      Аккуратно расположившись за овальным столиком, Геракл деловито откупорил чудо-сосуд и осторожно понюхал пузырящуюся жидкость.
      — М… весьма недурственно…
      — Что это? — поинтересовался Софоклюс.
      — Пахнет перебродившим виноградом.
      — Так это вино?
      — Возможно, но какое-то странное.
      — Отравленное?
      Сын Зевса задумчиво крутил в руках прозрачный сосуд:
      — А вот мы прямо сейчас и проверим.
      — Как проверим? — сразу же почувствовал неладное историк.
      — На тебе!
      — Да ты что, Геракл!
      — Давай-давай, не бойся, иди сюда.
      — Я хронист, меня нельзя травить!
      — Да никто и не собирается тебя травить. Ты просто продегустируешь это удивительное вино.
      — А если оно отравлено? — Геракл пожал плечами:
      — В таком случае тебя будет согревать мысль, что ты спас жизнь величайшему греческому герою, сыну самого Зевса!
      — М-да, славная, достойная участь, — проворчал Софоклюс, присаживаясь за столик напротив Геракла.
      Сын Зевса не спеша разлил пенящееся вино по кубкам и многозначительно уставился на историка.
      — Ну хорошо-хорошо, — наконец не выдержал Софоклюс и взял свой кубок. Опасливо понюхал. Поморщился.
      — Знай же, Геракл, сын Зевса, что если я сейчас помру, то ни одна живая душа в Греции не узнает о твоих подвигах.
      — Я понимаю, — серьезно кивнул герой.
      — И всё же по-прежнему настаиваешь, чтобы я это выпил?
      — Угу!
      — Ну что ж, ты сам напросился!
      Историк зажмурился, вздохнул и сделал небольшой пробный глоток. Моргнул, почмокал губами, отрыгнул и, закатив глаза, медленно сполз на пол.
      — Софоклюс! — в ужасе вскричал Геракл, бросаясь к хронисту. — Не смей умирать, скотина, ты обязан закончить мой эпос!
      Лежащий на полу без движений историк открыл правый глаз.
      — Я так и знал, — грустно посетовал он.
      — Ты это о чем? — несколько опешил сын Зевса.
      — Моя скромная персона тебя нисколько не беспокоит, тебе главное эпос, твои великие подвиги! Геракл, по-моему, ты законченный эгоист.
      Отряхнув львиную шкуру, могучий герой демонстративно вернулся обратно за столик.
      — Хорошо, я эгоист, — согласно кивнул он, — но тогда ты жалкий комедиант. Ведь на какую-то долю секунды я и впрямь подумал, что вино отравлено.
      — Да нет, очень даже неплохой напиток. — Софоклюс, кряхтя, поднялся с пола. — Единственный, на мой взгляд, недостаток — за язык сильно щиплет, а в остальном… очень недурственно!
      Геракл пригубил из своего кубка. Задумчиво подержал странную жидкость во рту, медленно проглотил, прислушался к внутренним ощущениям.
      — Хорошо пошла!
      — Ну, я и не сомневался, — хихикнул историк.
      Сын Зевса залпом допил свой кубок и разлил по новой. В общем, тихонько пьянствуя, греки не сразу обратили внимание на приближающиеся чавкающие шаги.
      — О, слышишь! — Софоклюс резко вскочил из-за стола, со страхом таращась на входную дверь.
      — Сюда идет, — сразу определил Геракл, вытаскивая меч. — Наверняка это сама гидра после тяжелого трудового дня домой топает.
      Чавканье внезапно оборвалось, сменившись зловещим грохотом. Чудовище тяжело ступило на каменные ступени. От каждого его шага болотный домик с дребезжанием содрогался.
      — Я стану за дверью, — свистяще прошептал Геракл, — а ты, приятель, послужишь приманкой.
      — Не хочу я быть приманкой! — истерично завопил Софоклюс. — То вино непонятное дегустируй, то гидру отвлекай. С тобой, Геракл, не соскучишься, того и гляди, сандалии ненароком отбросишь.
      — Да тише ты!
      — Не буду я никого приманивать…
      — Ладно, полезай под стол и заткнись! — скривился сын Зевса, на цыпочках подкрадываясь к двери.
      За дверью что-то с грохотом обрушилось.
      — Уау-у-у-у… — донеслось снаружи, и тяжелая поступь возобновилась.
      — О Зевс вседержитель, — заскулил сидящий под столом историк.
      Дверь начала медленно открываться. Азартно закусив кончик языка, герой поднял меч, готовясь одним точным ударом отсечь страхолюдине голову, а может, и не одну.
      Дверь со скрипом приоткрылась, но не полностью, на пороге возникла неясная тень.
      — Геракл, я знаю, что ты где-то там, — до боли знакомым голосом произнесла лернейская гидра. — Не вздумай откалывать свои любимые штучки. Это я, Гермес!
      — Что? — ошеломленно переспросил сын Зевса.
      — Кто?! — высунулся из-под стола Софоклюс.
      — Я вхожу! — предупредил божественный вестник, широко распахивая дверь.
      Геракл разочарованно опустил меч.
      — Ага, значит, вы оба здесь, — усмехнулся Гермес и, грохоча железными сандалиями, медленно вошел в нелепый домик. — Я чуть ногу не сломал там на ступеньках, коленом о камень грохнулся, танталова работа!
      — А где гидра? — справившись с удивлением, злобно вопросил сын Зевса.
      — Какая гидра?
      — Лернейская!
      — Ах, вот ты о чем. — Вестник звонко рассмеялся. — Вот она, твоя гидра…
      И Гермес обвел руками помещение, указывая на странные мигающие стены.
      — Не понял. — Геракл в замешательстве тряхнул головой.
      — Ну… как тебе объяснить… — Божественный вестник задумался. — Тут внизу под болотом течет огромная подземная река и там же внизу располагается подземная электростанция, снабжающая энергией ваши атмосферные генераторы.
      — Что ты сказал? Снабжающая? — спросил выбравшийся из своего укрытия Софоклюс.
      — Чем, ты говоришь, она снабжает? — поддержал его ничего не понимающий Геракл.
      — А-а, да не важно. — Гермес небрежно отмахнулся рукой от не в меру любопытных греков. — И чего вы сюда залезли, ума не приложу? Амброзию вот выхлебали. Вас, эллинов, только пусти в приличное место, сразу пьянствовать начинаете. Это ж надо, электронный бар активизировали! Зевсу расскажу, не поверит. Воистину велика сила виноградоголового Диониса.
      Последняя фраза была произнесена вестником богов с большим злорадством.
      — Ну так… — буркнул Геракл, — там ведь еще над дверьми вывеска была, где черным по белому написано «ГИДРА» и еще какие-то дурацкие каракули.
      — Дурацкие каракули означают «ЭЛЕКТРОСТАНЦИЯ», — пояснил Гермес. — Вам, смертным, это слово и не должно быть известно, а всё вместе получается «Гидроэлектростанция». Какой-то местный олух сюда, видно, недавно забрел, прочел надпись и спьяну испугался, вот и пустил слух по Аттике об ужасном болотном чудовище.
      — Да… — почесал макушку Софоклюс, — сплошное расстройство и никакой героики.
      Вестник богов прошелся вдоль стен, вглядываясь в переливающиеся штуковины.
      — Здесь всё на автоматике. Так… напряжение в норме, сигнал чистый, подземное течение чуть выше среднего… А мы на Олимпе все гадаем, куда же вы запропастились? Если бы я следы в грязи не заметил, в жизни не догадался бы, что вы в контрольной башне сидите, амброзию жрете.
      — Так это была всё-таки амброзия? — усмехнулся Геракл, хлопая себя по животу. — Колики после этого вашего пойла, как после кентаврийского самогона.
      — Зато голова наутро не болит, — огрызнулся Гермес. — Ладно, выметайтесь отсюда, посторонним вход воспрещен!
      — Это я-то посторонний?! — попробовал возмутиться сын Зевса, но вестник уже вытолкал наглых греков за дверь.
      Снаружи светило солнышко. Болото кое-где присохло, лягушки заткнулись, подул прохладный ветерок.
      — Ну, хоть прогулялись немного, — зевнул Геракл, щурясь на ярком солнце, — амброзию попробовали.
      — На героический подвиг явно не тянет, — отозвался Софоклюс.
      — Ну а ты мне зачем? — удивился могучий герой. — Давай, придумай что-нибудь. Я знаю, у тебя должно получиться. Напряги свою фантазию, постарайся выдумать что-нибудь этакое… кошмарное, леденящее…
      И историк, закусив губу, так постарался, что аж у самого мурашки по коже побежали, и он с великим смятением во взгляде оглянулся на несуразный маленький домик, оказавшийся всего-навсего собственностью пронырливых олимпийцев.

Глава седьмая
ПОДВИГ ТРЕТИЙ: СТИМФАЛИЙСКАЯ ПТИЦА

      Как обычно, на обратном пути в Тиринф Софоклюс, тихонько хихикая, творил или, правильней сказать, поступательно воссоздавал события второго великого подвига божественного Геракла.
      И вот что у знаменитого историка в итоге получилось:
       Лернейская гидра — чудовище с телом змеи и девятью головами. Как и немейский лев, гидра была рождена после очередной пьяной бурной ночи Тифона с Ехидной, которые только и делали, что плодили в Древней Греции всяческих пакостных уродов. Но оно и неудивительно. Пить меньше надо. Вот что бывает, когда живые существа окончательно теряют подобающий им облик, погрязнув в разгульном пьянстве и разврате.
       Жила гидра в болоте около города Лерны и, выползая из своей зловонной норы, уничтожала стада и с чавканьем поедала упитанных добропорядочных граждан…
      — Вот это твое «с чавканьем» немедленно убери! — строго посоветовал управлявший колесницей Геракл, который время от времени заглядывал через плечо в бессмертный опус Софоклюса.
      — Это еще почему? — ревниво возмутился историк.
      — Критики заклеймят за излишний натурализм!
      — Ладно, вычеркиваю…
      И Софоклюс скрепя сердце вымарал неудачное словосочетание, ну а затем продолжил:
       Битва с девятиголовой гидрой была опасна еще и потому, что одна из ее голов страшно и непотребно ругалась. Самым любимым выражением этой головы было * * *. а еще она очень любила посылать безуспешно пытавшихся истребить ее героев в * * *…
      — Э нет, — снова возмутился Геракл. — Что у тебя там за похабщина пошла? Ведь твой эпос будут читать женщины и дети. Немедленно всё поменяй!
      Софоклюс сокрушенно вздохнул.
       …потому что одна из ее голов была бессмертной.
      Отпрыск Зевса удовлетворенно кивнул.
       И вот отправился в Лерну Геракл вместе с сыном Ификла Иолаем.
      — С кем?
      — Отстань!
       Подъехав к болоту у города Лерны, Геракл оставил Иолая с повозкой в небольшой роще, а сам отправился искать чудовище.
       Он нашел его в огромной зловонной пещере. Хитро усмехнувшись, герой вернулся в рощу и так сказал ожидающему его Иолаю:
      —  Мой юный друг, я только что прикончил проклятое отродье, но вот беда, я не смог отыскать в темноте ее девятую бессмертную голову. Не поможешь ли ты мне ее найти?
       Понятное дело, Иолай с радостью согласился. И вот когда они шли ко входу в пещеру, Геракл наклонился и стал завязывать левую сандалию.
      —  Иди-иди, Иолай, — вкрадчиво посоветовал он другу, — а я тебя сейчас догоню…
       Иолай улыбнулся и беззаботно зашел в пещеру.
       Геракл же спрятался за большим камнем и принялся наблюдать.
       Поначалу вроде ничего интересного не происходило. Иолай, весело распевая во всё горло, уходил всё глубже и глубже в ужасную пещеру. Затем жизнерадостное пение внезапно оборвалось на самой высокой ноте. Раздался леденящий душу рев, потом кошмарное чавканье.
       Так великий Геракл воочию убедился в существовании лернейской гидры. А сын Зевса всегда, перед тем как убить очередного монстра, проверял, существует ли чудище на самом деле. В конце концов, для чего же еще в жизни нужны многочисленные друзья?
      — Всё, с меня хватит! — заорал сын Зевса и, резко остановив колесницу, стащил упирающегося историка на дорогу.
      Затем Геракл вырвал у обочины небольшой прут и, насильно оголив зад историка, хорошенько того высек.
      — Ври только правду! Ври только правду! — приговаривал великий герой, охаживая хворостиной вопящего ученого.
      Боги на светлом Олимпе одобрительно зацокали языками.

* * *

      — Рад видеть вас здоровыми и невредимыми! — приветствовал Копрей благополучно вернувшихся в Тиринф греков.
      — И тебе привет, дурачина, — улыбнулся Геракл. — Надеюсь, Эврисфей в курсе, что у него в запасе осталось всего лишь десять заданий?
      — В курсе, в курсе, — кивнул посланец. — Но десять заданий не так уж и мало! Кто знает, что может произойти…
      — Ты на что намекаешь, а?
      — Да нет, это я так…
      — Смотри мне, язык до Спарты доведет, — нравоучительно проговорил сын Зевса, — а в Спарте знаешь что трепливого грека ждет?
      — Нет, не знаю, — искренне ответил Копрей.
      — Виселица! — И Геракл очень натурально изобразил болтающегося в петле висельника с закатившимися глазами и с вывалившимся на грудь языком.
      Отшатнувшись от гримасничающего героя, Копрей слегка побледнел.
      — Ну, полно тебе, Геракл, дурака валять, — осторожно вставил Софоклюс. — В конце концов, мы приехали сюда, чтобы узнать о новом задании.
      — Да-да, — оживился сын Зевса. — Неврастеник уже придумал свою очередную нелепую глупость?
      — Придумал! — подтвердил посланец. — Эврисфей желает, чтобы ты, Геракл, убил стимфалийскую птицу, задолбавшую окрестности аркадского города Стимфала.
      — Опять эта ерунда! Горячечный бред допившегося до полосатых сатиров алкоголика, — с чувством выдал Геракл.
      — И вовсе не бред! — обиделся Копрей, словно эта самая стимфалийская птица была его близкой родственницей. — Это существо очень опасно. Оно плюет в живых людей сгустками горячего металла и жутко по ночам воет.
      — Ах, вот ты о ком? Видел я стимфалийских птиц, — недовольно поморщился сын Зевса. — Ерунда полная.
      — Интересно, где же ты их видел? — удивился Софоклюс.
      — Да вот когда с аргонавтами за золотым руном плавал, — ответил Геракл.
      — А почему же я, твой личный хронист, ни сатира об этом не знаю?! — не на шутку разозлился историк.
      — Ну, во-первых, это произошло до того, как мы с тобой встретились, — объяснил великий герой, — а во-вторых, мне и самому иногда кажется, что всё это был не больше чем увлекательный сон. Во всяком случае, более-менее запомнил я только две вещи: эту железную птицу да грандиозную пьянку с циклопом Полифемом.
      Софоклюс поспешно заносил слова героя на новую восковую дощечку.
      — Значит, ты отказываешься выполнять третье поручение Эврисфея? — ехидно уточнил Копрей.
      — Почему отказываюсь? — возмутился Геракл. — Разве я хоть словом обмолвился об этом?
      И герой выразительно посмотрел на Софоклюса.
      — Ни единого слова произнесено не было! — решительно подтвердил историк.
      — Что ж, — Копрей был явно разочарован. — В таком случае вам следует плыть на Аргос.
      — Как на Аргос? — Софоклюс недоуменно поглядел на посланца. — Ведь, если мне не изменяет память, ты говорил, что это чудовище бесчинствует в Аркадии?
      — Всё верно! — кивнул Копрей. — Но прежде чем съездить в Стимфал, вам следует посетить знаменитую психиатрическую лечебницу бога Асклепия.
      — Что? — Геракл слегка налился краской. — Да ты, как я вижу, над нами издеваться вздумал!
      — Ну вот, — заметно приуныл Копрей, — я так и знал, что буду неправильно понят.
      — А ты поясни, — потребовал Софоклюс.
      — В лечебнице Асклепия лежит один греческий мореплаватель, который своими глазами видел эту птицу.
      — Так я тоже ее видел, — возразил сын Зевса.
      — Но ты ведь не лежишь в психиатрической лечебнице?
      — Нет!
      — Значит, не перебивай. По желанию Эврисфея вы сейчас отправитесь на Аргос и там в лечебнице расспросите обо всем старого моряка, ибо только он точно знает, где находится гнездо ужасного создания.
      — Задания Эврисфея с каждым разом становятся все безумней, — задумчиво проговорил Геракл. — Слушай, Копрей, а сам Эврисфей часом не в этой самой лечебнице проживает?
      — Нет, — удивился Копрей, — он живет в Микенах.
      — Хорошо, — кивнул сын Зевса, — мы выполним и эту его сумасбродную просьбу, только пусть потом пеняет на себя, рано или поздно, но я до него доберусь.
      — Лучше поздно, чем никогда, — добавил Софоклюс, и Копрей с чувством выполненного долга вернулся в Микены.
      — М-да, проблемка, — несколько огорчился Геракл, глядя на свою великолепную золотую колесницу. — До Аргоса ведь только по морю и доберешься.
      — Это неделя как минимум, — подтвердил Софоклюс. Геракл постоял, подумал. Вдруг лицо его просветлело, и, задрав выглядывающую из львиной пасти кудрявую голову, он устремил многозначительный взгляд на парящий высоко в небе Олимп.
      —  Сынуля, я тебя понял! — засуетился на троне Зевс. — Гефест, где Гефест?
       В тронный зал Олимпа поспешно вбежал божественный кузнец.
      —  Да, отец, я тебя слушаю!
      —  Гефест, немедля переправь моего любимого сынулю вместе с хронистом и колесницей на Аргос. Надеюсь, телепортационная пушка в порядке?
      —  Когда недавно переправляли в Иолк моего золотого барана, была в порядке, — подтвердил Гефест, вытирая натруженные руки о кожаный передник.
      —  Вот этим делом сейчас и займисъ!
       Гефест поклонился и размашистым шагом двинулся к выходу.
       Зевс почесал макушку.
      —  А теперь нужно отыскать Асклепия. Пускай встретит на Аргосе Геракла, а то совсем распоясался: от безделья овец для циклопов клонирует, безобразник.
      —  А разве клонирование у нас не запрещено? — подал голос лежавший у небольшого фонтана с амброзией Эрот.
       Но Зевс ему не ответил, он быстро набирал на сотиусе-мобилисе номер Асклепия.

* * *

      Ударивший с Олимпа в землю световой луч мгновенно поглотил немного растерявшихся греков, и в следующую секунду они уже были на Аргосе.
      — О, мой дорогой родственник! — всплеснул руками Асклепий, обнимая оторопело таращившегося по сторонам Геракла.
      Бог врачевания был довольно моложав, светловолос, с бакенбардами и в белоснежной, необычного покроя, одежде.
      Софоклюс же с интересом уставился на величественный городской комплекс в центре острова.
      — Это и есть та самая психушка, в которой, по слухам, лежала чуть ли не большая часть населения Греции? — любознательно поинтересовался историк.
      — Ну почему же сразу «психушка»? — обиделся Асклепий. — Скорее уж дом отдыха от праведных трудов.