Непобедимый эллин

      — Да, чуть не забыл… предпоследнее задание! — спохватился посланец. — Значит, так… Знаешь, Геракл, за наше короткое, но весьма бурное знакомство я таки проникся к тебе некоторой симпатией.
      — Ну спасибо, — изумленно поблагодарил сын Зевса.
      — Так вот, — продолжил Копрей, — подлец Эврисфей таки измыслил тебя погубить!
      — Ну, в этом никто особо и не сомневался…
      — Тем не менее выслушай меня. Не все твои задания санкционированы Олимпом. Некоторые придумывает сам Эврисфей. И вот твой одиннадцатый подвиг, по его коварному замыслу, должен стать для тебя, Геракл, последним.
      — Это еще почему?
      — Потому что недоношенный придурок желает, чтобы ты спустился в мрачное, полное ужасов царство Аида и принес оттуда снятый с шеи стража подземного мира Цербера золотой ошейник!
      — Вот он, тот самый опасный подвиг! — предостерегающе воскликнул Софоклюс. — Роковое задание мерзавца Эврисфея.
      — А по мне так полная фигня! — пожал плечами Геракл.

* * *

      — Единственное возможное осложнение — моя недавняя ссора с Танатом, — сухо заметил сын Зевса, когда они с Софоклюсом уже мчались в быстрой колеснице прочь от Тиринфа.
      — Что, думаешь, он злопамятен?
      — Еще как!
      — И что же нам делать?
      — Да хрясну его еще разок как следует, — вздохнул Геракл. — Кстати, Софоклюс, я не вправе заставлять тебя спускаться в подземное царство мертвых вместе со мной. Так что ты волен выбирать.
      Историк недолго колебался.
      — Нет! — решительно ответил он. — Я буду с тобой до конца.
      — До конца? — переспросил герой.
      — Ну да, до победного конца!
      — А вот это правильно, — рассмеялся сын Зевса. — Вот это по-нашему, по-олимпийски!
      Колесница стремительно разрезала прохладный вечерний воздух на ровные куски.
      — Значит, прямо сейчас едем в Лаконию, — объявил Геракл, натягивая крепкие поводья. — Там у южной оконечности Пелопоннеса есть мыс, точнее, небольшая пропасть. Мыс называется Тэнар, но в подземное царство мы полезем как раз через пропасть.
      — Скажи мне, Геракл, — зябко поежился Софоклюс, — а правда, что у ужасного Цербера три головы, на шее у него извиваются змеи, а хвост оканчивается головой дракона с громадной огнедышащей пастью?
      — Всё это выдумки пьяных служителей культа Аида! — весело отозвался сын Зевса.
      — Я так и думал, — облегченно вздохнул историк.

* * *

      Виновато шмыгнув носом, Копрей упрямо сверлил взглядом покрытый медвежьей шкурой пол спальни Эврисфея.
      — Что такое, ты снова повздорил с Гераклом? — озадаченно спросил Эврисфей, с подозрением оглядывая своего посланца.
      Вид Копрей имел такой, словно его атаковала небольшая стая голодных тигров, от которой ему каким-то чудом удалось отбиться. Одежда посланца была разорвана, лицо исцарапано, правая рука висела на перекинутой через плечо полоске ткани.
      — Нет, это не Геракл меня так.
      — Тогда кто? — Копрей промолчал.
      — А где дочери царя Гериона? Наверное, отдыхают с дороги?
      Копрей молчал.
      — Где мой гарем, придурок?! — истошно завопил Эврисфей.
      — Нет гарема!
      — Как так нет? Геракл не справился с моим десятым заданием?
      — Почему не справился? Очень даже ловко всё исполнил!
      — Тогда где же девицы?
      — Сбежали!
      — ЧТО?!
      Эврисфей побледнел, затем покраснел, снова побледнел и нервно схватился за горло.
      — Копрей, скорее… там, на полочке… темно-синий пузырек…
      — Что-что? — Посланец прочистил пальцем правое ухо. — Я плохо вас слышу, господин.
      — Скорее! — просипел Эврисфей. — Там, на полке… синий пузырек… я задыхаюсь… астма-а-а-а…
      — Ничего не разберу! — пожал плечами Копрей. — Господин, говорите яснее, я не понимаю, что вы там бормочете.
      — Своло-о-о-очь… — в отчаянии прохрипел Эврисфей и рухнул лицом на разбросанные по полу мягкие подушки.
      Копрей зловеще улыбнулся и, подойдя к полкам с лекарствами, нашел там темно-синий пузырек. «Для увеличения мужской потенции», — было красиво выведено лаком на мутной бутылочке.
      — Сатир его знает, что пьет этот ненормальный, — задумчиво пробормотал посланец, ставя пузырек на место. — Совсем не удивительно, что он не может выздороветь.
      Копрей, конечно, не знал, что надписи на лечебных баночках регулярно меняет «верный» горбатый слуга Эврисфея, люто ненавидевший своего хозяина за постоянные издевательства.
      Копрей подошел к валявшемуся на полу Эврисфею, неприязненно пнул гада ногой и поспешно отошел от недоноска, дабы ненароком не подхватить какую-нибудь заразу. Затем посланец отыскал свежую дощечку с двенадцатым заданием Гераклу и приготовился удариться в бега.
      В спальню, слегка ковыляя, вошел запыхавшийся горбун:
      — Я слышал крик?
      — Да-да, у Эврисфея случился очередной приступ бронхиальной астмы, — совершенно безразлично пояснил Копрей.
      — Ай-яй-яй, какая беда! — всплеснул руками слуга, пробуя у хозяина пульс.
      — Что, готов? — с замиранием сердца выдохнул посланец.
      — К сожалению, нет, — горбун скорбно вздохнул, — через пару часов, думаю, очухается.
      — К тому времени я постараюсь быть как можно дальше отсюда, — высокомерно бросил Копрей и решительным шагом покинул ненавистные покои.

* * *

      В подземное царство Аида Геракл с Софоклюсом спускались на странном устройстве, носившем не менее странное название ипогиос асансэр, что по-старогречески означало «подземный лифт».
      Колесница, к сожалению, в тесную деревянную кабинку не поместилась. В ней едва хватило места отважным эллинам.
      Немного поразмыслив, сын Зевса нажал круглую выпуклость на одной из стен кабинки со стрелкой вниз, и устройство стало медленно спускаться, сопровождая свое движение жуткими стонами и скрипами.
      Тянувшийся откуда-то сверху просмоленный трос был на вид вполне надежен, но Софоклюс всё равно нервничал, мертвой хваткой вцепившись в львиную накидку могучего героя.
      — Хорошо едем! — улыбнулся Геракл. — И главное, никто об этом тайном проходе ничего не знает. Мне Гермес о нем рассказал. Сказал, дескать, если когда-нибудь захочешь неожиданно нагрянуть в подземное царство Аида, ищи подвесную кабинку в пропасти у Тэнара.
      Где-то через полчасика (клепсидра на правой руке историка булькнула всего лишь один раз) жуткая конструкция наконец остановилась, и греки оказались прямехонько в долине асфодела.
      — Красотища! — восхитился сын Зевса, оглядывая бескрайние подземные поля бледных, слегка светившихся в сумерках тюльпанов.
      Геракл наклонился, решив понюхать ближайший цветок, тюльпан зазвенел и неожиданно выстрелил в нос герою маленькой зеленой молнией.
      Сын Зевса чихнул.
      — Пойдем по тропинке вдоль поля, — с ходу предложил он, и они с Софоклюсом потопали прочь от опустившей их вниз подвесной кабины.
      Вскоре россыпи асфодела закончились, и эллины очутились в огромных черных пещерах, освещаемых гигантскими фосфоресцирующими улитками, которые в изобилии ползали по округлым влажным сводам.
      Подземные моллюски светились по-разному: кто синим, кто розовым, кто желтым.
      — Красота! — снова прицокнул языком Геракл, задирая героическую голову.
      Внезапно повеяло холодом. Софоклюс благоразумно остановился. Холодом веяло из-за очередного, таившего в себе жуткую неизвестность подземного поворота.
      — Не боись! — Сын Зевса легонько подтолкнул историка вперед. — Не очкуй, приятель, ведь ты вместе с великим Гераклом!
      — Для меня это слабое утешение, — нервно пробормотал, вечно перепуганный хронист.
      За поворотом стены каменного туннеля были покрыты мерцающим инеем. Под ногами захрустел девственно чистый снег, кое-где валялись впавшие в спячку тускло светившиеся улитки.
      — Что это? — Присев на корточки, Софоклюс осторожно коснулся обжигающей пальцы белизны.
      — Олимпийцы называют это химеринос хиони! — знающе пояснил Геракл.
      — А на нормальном языке?
      — Снег! Обыкновенная холодная крупа, смерзшаяся под воздействием низкой температуры вода.
      — И откуда ты только всё это…
      — Тихо! — Сын Зевса предостерегающе поднял руку.
      Софоклюс замер, и тут до его слуха донеслось чье-то грустное неразборчивое (пьяное?) пение.
      — За мной! — прошептал могучий герой, и они с историком на цыпочках двинулись в недра заледенелого коридора.
      Прошло совсем немного времени, и эллины увидели грустного подземного певца, сидевшего на большом плоском, покрытом инеем камне.
      Певец был очень богато одет, а на его лохматой голове красовалась золотая царская корона(!).
      — Черный дя-а-а-ател… — опустив голову, грустно выводил непонятный незнакомец. — Что ж ты, сволочь, вьешься над моею голов-о-о-ой…
      Рядом с незадачливым певцом, лицом к холодной каменной стене, лежал еще один мужик — огромный мускулистый атлет в боевых доспехах.
      — Эй, мужик, ты кто? — тихо, дабы не напугать певца, спросил Геракл.
      Незнакомец дернулся, попытался вскочить с места, но лишь застонал и, сильно зажмурившись, тихо выругался.
      «У него что, геморрой?» — мелькнуло в голове у могучего героя.
      — Я царь Фессалии Пирифой, повелитель народа лапифов.
      — Царь Перепой? — изумленно переспросил Геракл. — То-то от тебя вином за версту несет!
      — Не Перепой, а Пирифой! — немного обиделся царь. — Хотя, если желаешь, можешь называть меня как угодно, мне уже всё равно.
      — Вот так встреча! — Сын Зевса озадаченно почесал бороду. — Ну а это что за бугай там лежит?
      Геракл указал на спящего атлета.
      — Это Тесей, — небрежно бросил царь, — могучий герой Афин.
      — НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! — хором выдохнули Геракл с Софоклюсом.
      — Может-может, — вздохнул царь, — еще как может…
      Сын Зевса подошел к атлету поближе, наклонился и заглянул тому в лицо.
      — Ба! Это действительно Тесей и, судя по запаху… снова пьяный. Так вы вместе нажрались? Но… что это с его языком?
      Язык спящего афинянина был высунут почти во всю длину, розовый кончик касался покрытой инеем каменной стены.
      — Тесей лизнул стену, — сокрушенно махнул рукой Пирифой. — Я говорил ему, не надо, но если афинянин упрется…
      — Да знаю-знаю, — кивнул Геракл, — хуже Минотавра, особенно когда пьяный.
      — Я, кстати, тоже к камню прирос мягким местом, — разоткровенничался царь. — Сел передохнуть и бац… намертво прихватило.
      — Как же вас так угораздило? — усмехнулся Софоклюс.
      — Нас наказал великий Аид!
      — За что?
      — Ну… мы… это… немного с Тесеем выпили в честь Олимпийских игр и спустились сюда… м… м… м…
      — Искать Минотавра? — с готовностью подсказал замявшемуся царю сын Зевса.
      — Не совсем… — Пирифой был слегка смущен. — Мы спустились сюда, дабы… похитить у Аида его жену, красавицу Персефону.
      «О Зевс, какие идиоты!» — подумал Геракл, а вслух сказал:
      — Но зачем она вам понадобилась? Вам что, греческих женщин мало?
      В ответ царь неопределенно пожал плечами:
      — Это была идея Тесея, у него и спрашивайте!
      — Спрашивать что-либо у Тесея бесполезно! — усмехнулся сын Зевса. — Пьяная скотина плохо соображает, где вообще находится.
      — М-м-м… му-у-у-у… — замычал проснувшийся афинянин. — Г-гера-а-а-а-кл эт-то-о-о ты-ы-ы?..
      — Конечно, я, а кто же еще? — склочно отозвался могучий герой.
      — Вы-ы-ручи-и-и-и…
      — Был бы у меня ледоруб! — мечтательно произнес Геракл. — Ладно, обойдемся и без инструмента. Софоклюс, давай кремень…
      В качестве сырья для костра царь Пирифой пожертвовал частью своих роскошных одеяний, на костер пошла также отрезанная ножом борода Тесея.
      — Всё, теперь ждите! — торжественно объявил сын Зевса, глядя на пляшущее посреди пешеры веселое пламя. — Минут через десять всё растает. А что касается Персефоны… Женщина, конечно, красивая, но… по правде говоря, ее возбуждают исключительно покойники.
      Таким вот макаром великий герой в очередной раз выручил Тесея, ну, и заодно царя Фессалии Пирифоя.

* * *

      Пробродив некоторое время по подземным катакомбам, Геракл в конце концов плюнул на всё это дело и решил спросить прямо у первой же встречной души, как пройти в тронный зал мрачного Аида. И такая тень умершего вскоре весьма удачно им подвернулась. Полупрозрачная душа высокого статного мужика в боевых доспехах пришлась сыну Зевса весьма по душе.
      — Привет, — весело бросил могучий герой мутному колеблющемуся изображению. — Как жизнь? То есть, извини, конечно, это я так не слишком удачно пошутил.
      Тень нисколько не обиделась.
      — В общем, — улыбнулся Геракл, — нам бы в тронный зал Аида пройти, ты случайно не знаешь дорогу?
      — Знаю! — ответила тень. — Но просто так не скажу.
      — Хорошо, — легко согласился сын Зевса, — и что ты хочешь взамен?
      — Я герой Мелеагр, — представилась душа. — О, непобедимый Геракл, молю тебя, сжалься над осиротевшей сестрой моей, прекрасной Деянирой. Одна-одинешенька осталась она после моей смерти. Возьми ее в жены, великий герой! Будь ее защитником!
      — Да я бы с радостью, — воскликнул сын Зевса, — но есть небольшая загвоздка.
      — Какая же?
      — Я… э… э… э… женат.
      — В таком случае, — решительно заявила тень Мелеагра, — я вам ни хрена не скажу. Сами ищите своего Аида, хоть до посинения.
      — М… м… м… — Геракл впал в глубокое раздумье. — Ну… в принципе… если воспользоваться ядом из толченых зубов Эринний…
      — Я знал, что на тебя можно положиться, друг! — обрадовалась тень мертвого героя. — Идите всё время вперед, затем сверните налево, потом направо, снова налево, затем прямо, потом направо. Слегка вернитесь назад, пройдете анфиладу бледных статуй, поверните налево. Дойдете до небольшого тупичка, обернетесь кругом, дойдете до перекрестка, повернете направо…
      — А короче можно? — простонал окончательно запутавшийся Софоклюс.
      — Можно, — кивнул Мелеагр, — идите до конца этого коридора, там и будет тронный зал Аида.
      Поблагодарив, греки поспешили на встречу с владыкой подземного царства.

* * *

      — Племянничек! — радостно закричал лысый тощий дядька, вставая с черного, стоявшего на груде бутафорских черепов трона. — Какими судьбами? Решил-таки навестить своего одинокого подземного родственника?
      Геракл с Аидом обнялись.
      — Да вот, грязный мерзавец Эврисфей возжелал заиметь в своей домашней коллекции золотой ошейник Цербера, — грустно вздохнул сын Зевса.
      — Что может быть проще? — улыбнулся Аид и, вставив в рот два пальца, пронзительно свистнул.
      Темнота за троном владыки царства мертвых зашевелилась, и оттуда, тихо жужжа механическими суставами, чинно вышел небольшой железный пес-мутант с тремя головами.
      — Новая модель! — похвастался Аид, с любовью глядя на виляюшего пружинкой-хвостом Цербера. — Откликается на кличку Долли! Старый кибер где-то на Олимпе потерялся. По слухам, охотится на Геру. Я всё думаю, кто же из олимпийцев его перепрограммировал, не ты ли, часом, Геракл?
      — Что ты, дядя! — рассмеялся могучий герой. — Я в вашей технике пока ни сатира не смыслю, куда уж мне.
      — Ну, если не ты, то, значит, Зевс, — задумчиво изрек властитель душ умерших, — больше некому. Вот, держи…
      Ловко сняв с железной шеи Цербера золотой ошейник, Аид небрежно передал его (ошейник) герою.
      — Танат вот на тебя жаловался, — покачал лысой головой бог подземного царства. — Говорит, ты испинал его ногами в городе Феры.
      — Мало тогда ему дал! — грозно прорычал сын Зевса. — Я, понимаешь, с девушкой уединился, а эта рожа лезет… ну, я и врезал ему по лбу!
      — М-да, нехорошо вышло, — констатировал Аид. — Я наложу на неосмотрительного юношу дисциплинарное взыскание за подглядывание.
      — Вот-вот! — удовлетворенно хмыкнул Геракл, передавая золотой ошейник робко помалкивающему Софоклюсу. — И еще одно… Я тут недавно гулял у тебя по пещерам и встретил Тесея с одним фессалийским царем…
      — А, те два пьяных урода! — гневно нахмурил брови подземный владыка. — Я здорово проучил их, дабы охладить им любовный пыл…
      — Отпустил бы ты убогих, Аидушка. Что с дураков взять-то, кроме знаменитых на всю Грецию имен? Не ведают же, что вытворяют.
      — Хорошо, — кивнул Аид, — отпускаю их, но только благодаря твоей просьбе. Гонялись за Персефоной, мерзавцы, целых два часа! Ну да ладно, я не злопамятный…
      «Однако наш Геракл может иногда быть вполне порядочным греком!» — с удивлением отметил Софоклюс и сделал на своей восковой дощечке очередную историческую запись, добавив к длинному списку черт характера великого героя новый пункт — «порядочность».
      Еще там значились: хвастливость, зазнайство, лень, амикошонство, хамство, грубость, наглость, нарциссизм и еще множество всяческих приятных, характерных для непобедимого сына Зевса черт.
      Итак, Геракл благополучно завершил свой одиннадцатый подвиг, который вопреки ожиданиям коварного завистливого Эврисфея оказался не опасней пешей прогулки по праздничному острову Криту (но ни в коем случае не по спортивным площадкам!), где уже несколько недель шли знаменитые общегреческие Олимпийские игры.

Глава девятнадцатая
ПОДВИГ ДВЕНАДЦАТЫЙ: ЯБЛОКИ ГЕСПЕРИД

      — Ну, это прямо какая-то загородная увеселительная прогулка получается, а не великие подвиги! — недовольно бормотал Софоклюс на обратном пути в Тиринф.
      — А ты чего бы хотел? — удивился Геракл.
      — Не знаю, — честно ответил историк, — но уж слишком всё у тебя выходит гладко. И, главное, нигде не нужно прикладывать особых усилий, рисковать жизнью, подрывать здоровье.
      — Но ведь я сын самого эгидодержавного Зевса! — возмутился герой. — Сын владыки Олимпа, не кто-нибудь! Потому всё так просто у меня и выходит. Ведь отец ни за что не позволит кому бы то ни было в Греции причинить мне вред!
      «Не очень достойные высказывания, — подумал хронист, — но для потомков, пожалуй, их опустим».
      — Что-то давно я не брался за мой эпос.
      — Ты хотел сказать за МОЙ эпос? — ревниво уточнил Геракл.
      — Ну-да, ну-да… Знаешь, меня только что посетило вдохновение. Попробую-ка я описать твой одиннадцатый подвиг.
      Сын Зевса благосклонно кивнул, слегка сбрасывая скорость дребезжащей колесницы.
      Закусив нижнюю губу, Софоклюс извлек из заплечной сумки свежую восковую дощечку. Проверил остроту деревянной палочки и приступил…
       Долго искал Геракл ужасного Цербера в жутком подземном царстве Аида.
       Наконец нашел он его на берегу реки Ахеронт. Чудовищен был Цербер о трех головах, с ожерельем из извивающихся змей на шее и со смертоносным хвостом, оканчивающимся головой дракона.
       Понял Геракл, что битвы с чудовищем не избежать.
      —  Песик, песик, песик… — попытался подманить к себе Цербера могучий герой, пряча за спиной огромную дубину. — Хороший песик, цуца, иди-ка сюда, у дяди Геракла для тебя кое-что есть очень вкусненькое…
       Услышав про «вкусненькое», Цербер, уже приготовившийся откусить наглому герою голову, алчно повел своими тремя носами, потерял бдительность и получил отличной крепкой дубиной по своей средней, самой умной голове.
       Однако недооценил сын Зевса жуткое создание.
       Драконья голова пса, что висела на его гибком хвосте, с радостным визгом вцепилась в правую ягодицу героя…
      — Всё, на сегодня вполне достаточно! — гаркнул Геракл, отбирая у историка дощечку. — Потом как-нибудь закончишь…
      — А ну верни!
      — А если не верну, то что тогда?
      Возразить Софоклюсу было решительно нечего.

* * *

      — Дружище Копрей, ты куда-то собрался? — воскликнул сын Зевса, притормозив колесницу. — Что ты такой сегодня хмурый?
      Посланец и впрямь был не очень весел. Одет в грубый походный хитон, за спиной внушительный узелок с вещами, на поясе огромный, не менее внушительный разбойничий тесак.
      — Я уволился со службы у Эврисфея!
      — Как так?
      — А вот взял и уволился! Хватит с меня этих его изощренных издевательств.
      — А как же двенадцатое задание? — испугался Софоклюс за судьбу своего героического эпоса.
      — В память о нашей дружбе… правда, вы меня несколько раз били…
      Копрей многозначительно покосился на Геракла.
      — Исключительно в профилактических целях, — серьезно кивнул могучий герой. — Признай, дружище, что это пошло тебе только на пользу. Ведь теперь каждому, да, каждому греку ты можешь с гордостью рассказывать о том, что получил пару раз в лоб от самого великого сына Зевса Геракла. Представляешь, какая тебя ждет слава? А какие возможности открываются перед тобой в Аттике? Именитые цари почтут за честь принимать тебя в своих дворцах, где на чудесных празднествах ты, Копрей, будешь с улыбкой рассказывать, какое было счастье, когда огромный кулак великого героя Греции впечатывался в твой лоб. В этот самый широкий лоб. Какие мысли были у тебя в тот момент, как пели птицы и пахли придорожные незабудки. Эта живая картина…
      — Издеваешься?! — взвизгнул Копрей, перебивая поток героического бреда. — Знаешь, я начинаю сильно разочаровываться в своем опрометчивом решении сообщить тебе двенадцатое задание. Ведь я уже не посланец Эврисфея и волен поступать так, как мне вздумается.
      — Что ж, извини, друг, — проговорил Геракл, повергнув Софоклюса в состояние небольшого нервного стресса, ибо извиняющийся сын Зевса… это было что-то новенькое.
      — Итак, твой двенадцатый подвиг. — Копрей прикрыл глаза, вспоминая суть последнего задания Эврисфея. — Ты должен отправиться к великому атланту Атласу, который держит на плечах небесный свод, и принести из его садов, где работают его сестры Геспериды, три золотых яблока!
      — Именно три? — уточнил для истории Софоклюс.
      — Да, три и ни яблоком меньше! — подтвердил Копрей. — Эти чудесные плоды растут на золотых деревьях, выращенных богиней земли Геей в подарок богине Гере в день ее свадьбы с Зевсом.
      — Давно это было… — задумчиво заметил Геракл.
      — Но главная проблема состоит в том, — продолжал бывший посланец, — чтобы найти тайный путь в сады Гесперид, о котором ведает один лишь вещий морской старец Нерей.
      — Найти дедка плевое дело! — усмехнулся сын Зевса.
      — Тебе всё плевое дело, — огрызнулся Копрей, — но ни хрена он тебе просто так не скажет. Вредный, зараза, словно подвыпивший фавн.
      — Ну, для таких случаев у меня есть одно верное средство, — похвастался могучий герой, — и это средство еще ни разу, слава Зевсу, меня не подводило.
      — И что же это за средство?
      — А вот хрясну его как следует! — выкрикнул Геракл и взмахнул кулаком.
      — Нет, — ухмыльнулся Копрей, — тут не силой, а хитростью действовать надо. Впрочем, дело твое…
      — Что ж, спасибо тебе за всё! — Сын Зевса дружески похлопал бывшего посланца по плечу. — Вот только кто же передаст Эврисфею золотой ошейник Цербера?
      И герой указал на ошейник, словно ожерелье надетый на худосочную шею Софоклюса.
      — Воспользуйтесь голубиной почтой, — посоветовал Копрей и решительно потопал в противоположном от Микен направлении.
      — А что, отличная идея! — улыбнулся Геракл и с интересом оглядел окрестности в поисках голубя поупитанней.

* * *

      — И где ты, остолоп, пропадал? — поинтересовался Эврисфей, нервно ерзая на мягких подушках. — Тут столько всего произошло.
      — Меня покусал ужасный пес Орф, — грустно ответил Херакл. — Переболел бешенством и вот решил зайти к тебе в Микены и узнать, не поздно ли еще как следует нагадить великому Гераклу.
      — Нет, еще не поздно, — зловеще прошипел Эврисфей. — Слушай меня внимательно и, главное, ничего не перепутай…
      Самозванец сосредоточил всё свое сумасбродное внимание и с каждым словом Эврисфея всё больше и больше тянул свою жуткую улыбку, похожую на предсмертный оскал безумной бродячей собаки.

* * *

      Вещий старец Нерей бережно расстелил на каменистом берегу мягкое купальное полотенце, медленно разделся и, оставшись в одной набедренной повязке, стал делать зарядку, больше всего напоминавшую судороги больного эпилепсией.
      Старикашка закатывал глаза, дрожал всем своим дряблым телом, высоко вскидывал руки и приседал.
      Скрип старых костей тоскливо разносился над унылым пустынным берегом.
      Притаившиеся за большим валуном Геракл с Софоклюсом держали военный совет.
      — Нет, я его всё-таки хрясну, — гневно настаивал на своем упрямый сын Зевса.
      — Нельзя, ни в коем случае нельзя, — не сдавался историк. — Дедушка старый, может скопытиться. Еще ненароком в царство Аида отойдет, ищи его потом свищи среди бледных полей асфоделов.
      — Хорошо, — уступил могучий герой, — тогда я его хрясну лишь слегка…
      — И слегка не годится… Вообще не нужно никого бить. Всё можно решить миром.
      — Ой-ой-ой! — отчаянно донеслось от берега.
      Греки как по команде с любопытством выглянули из-за камня.
      Вещий старец Нерей, сильно запрокинув назад свое худое туловище, раскорячился в весьма нелепой позе, и оставалось загадкой, как это он ухитряется держать равновесие, стоя на немощных худых ногах.
      — Помоги-и-и-ите… — жалко проблеял дряхлый физкультурник, — я не могу разогнуться…
      — Ага! — обрадовался Геракл. — Дедка весьма кстати разбил паралич, сейчас он нам всё расскажет.
      Прятаться более не было смысла, и сын Зевса, уже не скрываясь, подошел к вопящему старику.
      — Эк тебя, отец, перекосило! — восхитился могучий герой, с улыбкой глядя на прорицателя. — В твоем возрасте занятия физкультурой весьма опасное развлечение.
      — Помоги, мил человек, — заканючил старец, — будь так добр… ох… разогни меня обратно…
      — Что я тебе, Асклепий? — обиделся Геракл.
      — Ну… ох… пожалуйста.
      — Хорошо, но взамен ты мне, старый пенек, расскажешь, как попасть в сады Гесперид!
      — Расскажу-расскажу, — поспешно пообещал постанывающий Нерей, — только разогни…
      Сын Зевса вздохнул и, взяв старика за узкие плечи, медленно выровнял тщедушного дедка, придав физкультурнику строго вертикальное положение.
      — Ох-ох-ох, — заохал Нерей, растирая худые плечи. — А ведь всего и хотел-то разок окунуться.
      — Наверное, из-за любви к морю тебя и называют морским старцем? — предположил подоспевший Софоклюс.
      — Нет, что вы? — беззубо улыбнулся прорицатель. — Зовут меня так вовсе не из-за этого, просто я родственник Посейдона.
      — Далекий? — полюбопытствовал Геракл.
      — Да нет, — отозвался Нерей. — Посейдон мне дядя… троюродный… по моей матери… приемной…
      — Так мы с тобой, считай, родственники! — обрадовался сын Зевса. — Вот так дела!
      — Ладненько, — махнул рукой прорицатель. — Сейчас я немного окунусь и затем расскажу вам, как добраться до волшебных садов Гесперид.
      — А давай наоборот, — предложил Геракл, наметанным глазом заметив трех белых акул, вертляво круживших у самого берега, — сначала ты расскажешь нам, как пройти до садов, ну а затем сполоснешься…
      — Хорошо, твоя взяла, — сдался Нерей. — Всё спешите, молодые да горячие. Я тоже вот таким был лет этак девяносто назад. М-да… Идите к самому краю земли через Ливию и Египет. Там, где купол неба соединяется с землей, и найдете вы владения атланта Атласа!
      И, сообщив сие, вещий старец с залихватским гиканьем колченого помчался к набегающей на берег морской воде, где его уже битый час с большим нетерпением поджидали проголодавшиеся белые акулы.
      Сокрушенно покачав головой, Геракл снял с плеча крепкий золотой лук, и уже через минуту голодные хищники плавали кверху брюхом вокруг радостно плескавшегося в море безумного дедка.

* * *

      Сын Зевса сделал пару коротких звонков на Олимп, и вот они вместе с Софоклюсом уже стремительно мчатся по безлюдным угрюмым равнинам далекой Ливии.
      — Знаешь, Геракл, ты всё не перестаешь меня удивлять! — восхищенно произнес историк, как-то странно глядя на правящего колесницей героя.
      — Да? И чем же я тебя так безмерно удивляю?
      — В отличие от прочих греческих крети… то есть, прости, героев ты способен на совершенно бескорыстные благородные поступки, не имеющие почти никакого отношения к твоим официальным подвигам.
      — Ну, ты и сравнил! — возмутился сын Зевса. — Что значит это твое «в отличие от прочих греческих героев»? Нет никаких прочих героев! Я один, великий и непобедимый, единственный достойный герой Аттики!
      — Вот так всегда, — грустно улыбнулся историк. — Если бы не твоя феноменальная мания величия и уникальнейшая способность всё портить, цены бы тебе как ДЕЙСТВИТЕЛЬНО великому герою Греции не было!
      — Ни хрена не пойму, что ты там мелешь, — гневно отозвался могучий герой. — Все эти разговоры мне не по душе. Заткнись, или пойдешь дальше пешком.
      — Ну вот, а я что говорил? — тихо вздохнул хронист…
      Вдалеке замаячила пограничная застава, вернее, огромное бревно, преграждавшее дальнейший путь. Рядом сидел великан, вяло поигрывая на свирели.
      Остановив колесницу, Геракл достал из висевшего на поясе мешочка с золотом блестящий новенький талант и небрежно швырнул его великану.
      — Слышь ты, образина, кончай дудеть, освобождай дорогу!
      Гигант перестал играть, с удивлением воззрившись на сына Зевса.
      — Я Антей, сын Посейдона и богини земли Геи. Как ты смеешь, смертный, так со мной разговаривать?!
      — Ха-ха-ха… — басом рассмеялся могучий герой. — Нет, вы только посмотрите на эту наивную обезьяну. А знаешь ли ты, жертва жестокой природы, чей я сын?
      — Не-а, — честно ответил Антей.
      — Я великий сын Зевса, владыки богов и повелителя смертных! — с пафосом возвестил Геракл.
      — Ух ты! — непонятно чему обрадовался великан. — Какой славный мне встретился противник, а то бегают тут всякие недомерки, псиной воняют…
      С этими словами Антей снял правую сандалию и с отвращением отодрал от нее, как показалось грекам, труп рыжей лишайной собаки.
      — Фу, какая гадость! — с омерзением поморщился великан, отбрасывая в сторону полураздавленное тщедушное тельце.
      — Какой я тебе противник, убожество? — гневно вскричал сын Зевса. — Пойди проспись, сатиров пьянчуга, да я тебя одной левой уложу! Да ты вообще представляешь своей тупой башкой, на кого пифос катишь?!